Текст книги "Демоны степей"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

После предложенной цены торги оживились, как по волшебству. Аксум захотели сразу несколько торговцев, но Конан неизменно поднимал цену и в конце концов сумма в триста золотых показалась чрезмерной даже самому богатому из претендентов. Аксум столкнули с помоста прямо в могучие руки варвара под свист и улюлюканье толпы.

Оказавшись в могучих объятиях киммерийца, Аксум сердито дернулась:

– Пусти! Надеюсь, ты не собираешься превратить меня в свою наложницу!

– У тебя ужасный характер, – сказал Конан. – Нет, в принципе, я заплатил за тебя для того, чтобы ты была свободна. Если хотя бы часть того, что я наслушался о тебе за все то время, пока велись торги, – правда, то ты должна жить совершенно свободно. Разве что захочешь обременить себя другом сердца.

– Чьего сердца? – осведомилась Аксум. – Моего? У меня его нет!

Тут на помост вытащили негра Медху, и девочка схватила Конана за руку.

– У тебя еще остались деньги? Купи мне этого черномазого! Он – отличный человек, очень добрый.

– И почитает тебя, как богиню, – добавил проницательный Конан. – Брось, красавица. Это просто негр. Ты найдешь себе в услужение дюжину таких. И все они будут почитать тебя, как богиню.

– Ну… – насупилась Аксум. – А если я тебя очень попрошу? Я могу нарисовать тебе…

– Знаю, красавицу, по которой я всю жизнь потом буду сохнуть. Этим ты меня не купишь.

– Ладно, – сказала девочка. – Ну просто купи мне этого негра, ладно? А я тебе расскажу, где прячу мои денежки. У меня почти сто золотых собрано.

– Вот змея! – восхитился Конан.

И негр перешел в собственность Аксум.

– Значит, я теперь ничья? – спрашивала Аксум всю дорогу до дома Эйке. – А куда ты меня ведешь? А кто ты такой? Зачем ты потратил столько денег, если тебе не нужен каллиграф?

Конан наконец остановился и закрыл ей рот ладонью.

– Ты невыносима, женщина! – сказал он, и Аксум покраснела от удовольствия, услышав это обращение. – Деньги, которые я отдал за тебя, – не мои. Точнее, не все мои. Я просто немного добавил из своих. Один человек попросил меня об этом одолжении. Поняла теперь?

Она поняла. И сказала, едва только киммериец освободил ее рот:

– Я его убью!

А Медха просто шел за ней следом, счастливый оттого, что судьба не разлучила его с Аксум.

* * *

Когда Тассилон и Элленхарда подъезжали к Хоарезму, их встретили рои мух. Гудение насекомых наполняло воздух, мухи садились на лица всадников, раздражали лошадей, которые непрерывно взмахивали хвостами и трясли гривами.

– Что за проклятье! – воскликнула Элленхарда и вдруг, приподнявшись над седлом, сказала своему спутнику: – Гляди!

Она вытянула руку, указывая вперед. Тассилон прищурился. Вдоль городских стен были выставлены отрубленные головы. Плоть уже успела разложиться, глазницы зияли пустотой, зубы скалились, кое-где с черепов свисали остатки волос.

– Здесь подавили мятеж, – заметил Тассилон. Он уже начал улавливать запах. – Совсем недавно.

– Ты умеешь читать? – жадно спросила Элленхарда. – Тут написано что-то…

Тассилон немного разбирал буквы. Они с гирканкой остановили коней, чтобы попытаться выяснить имена казненных, но этого не потребовалось: стражник с замотанным тряпкой лицом, охранявший отрубленные головы, глухо, как из бочки, заговорил с путниками:

– Хотите узнать, кого это здесь выставили, точно алмазы на продажу?

– Да, – отозвался Тассилон.

– Ватар… был начальником каллиграфической школы и шпионом… Арифин, называвший себя Светлейшим… обвиняется в убийстве принца Хейто и подготовке покушения на жизнь государя… Церинген… соучастник преступления Арифина…

– Бедный, – смеясь, молвила Элленхарда, – сперва ему отрезали одну часть тела, а затем – другую. Трудная судьба.

– Вы его знали? – удивился стражник и закашлялся под своим покрывалом. – Как вы можете тут стоять! Воняет же…

– Да, – сказал Тассилон кратко. А Элленхарда добавила:

– Как раз мы и отрезали бедняге то, чем он думал прежде, чем лишиться головы.

Озадачив стражника этим высказыванием, гирканка с гиканьем и визгом влетела в раскрытые городские ворота, предоставив своему спутнику уплачивать пошлину за двоих.

Если не считать отрубленных голов, никаких особенных перемен в Хоарезме не наблюдалось. По-прежнему бойко велась торговля в бесчисленных лавочках, у колодцев в тени навесов собирались женщины, чтобы посудачить, босоногие, едва прикрытые одеждой ребятишки бегали по улицам и лазали в сады. Детей в Хоарезме традиционно одевали очень плохо. Это делалось по двум соображением: во-первых, возможные похитители не сумеют угадать, какой ребенок из богатой семьи, а какой – из бедной; а во-вторых, дети до определенного возраста так портят и пачкают одежду, что лучше не тратить понапрасну деньги на наряды, судьба которых в любом случае будет очень печальна.

Знакомые ворота, выкрашенные синим с серебряными звездами, были заперты, но из сада слышались голоса. Тассилон решительно постучал. Элленхарда неподвижно сидела в седле, и лошадь под ней тоже застыла, как изваяние. А Тассилон спешился. Он вдруг ощутил странное волнение.

Дом сводного брата был местом, где Тассилону всегда будут рады. Тассилон просто не мог поверить в такое. Вдруг он обманывается, и его сейчас вежливо выставят вон хорошо обученные слуги с равнодушными глазами?

Тем не менее он ждал.

Ворота распахнул сам Эйке.

– Я тут подумал, Конан… – начал было он, явно ожидая увидеть за воротами кого-то другого. Кого-то, кто должен был прийти в этот час.

Заметив незнакомцев с лошадьми, Эйке заморгал на ярком свету. В первые мгновения он видел только белые покрывала на головах и конские гривы, пронизанные лучами полуденного солнца. Затем лицо Эйке расцвело в улыбке:

– Тассилон! Не может быть! И Элленхарда!

– Почему же не может быть? – вопросила Элленхарда, не покидая седла.

– Ох! Входите, входите же!.. – заговорил Эйке. – Скорее входите в дом!

Переглянувшись, странники последовали приглашению. Эйке суетился, кричал на слуг, требовал всего сразу – и питья для гостей, и угощения, и ванны, и благовонных масел, и новых одежд.

Когда Элленхарда удалилась, чтобы примерить какие-то шелковые наряды, которыми трясла перед ее лицом прислужница, Эйке схватил своего брата за руки.

– Ты действительно рад меня видеть? – спросил Тассилон. – Сдается мне, я вверг тебя в неприятности.

Все уже позади, – сказал Эйке. – Видел отрубленные головы?

– Их увидел бы даже слепой, столько там мух. Не говоря уж о запахе.

Эйке дернул углом рта.

– Не будем об этом. Я отправляю сейчас большой караван в Кхитай.

– Хочешь нанять меня в охранники? Эйке всплеснул руками:

– И в мыслях не было! Нет, оставайся у меня, сколько захочешь. Я никуда тебя не отпущу, если только ты не будешь настаивать. А твоя подруга… она… как?

– Понятия не имею, – вздохнул Тассилон. – У нее в голове сразу четыре ветра, как и подобает гирканке.

– Ясно, – сказал Эйке.

Разговор братьев был прерван появлением киммерийца, который занимался последними приготовлениями к отправке каравана. Конан вошел, явно намереваясь сообщить хозяину какие-то последние новости о закупках оружия и продовольствия, но замер, увидев сводного брата Эйке.

Тассилон медленно поднялся и тоже застыл, когда ледяные синие глаза киммерийца остановились на его темном лице. Мгновение спустя оба разом вскрикнули:

– Ты!..

Затем Конан прикусил губу. Этот человек, стремительно пронеслось в голове у киммерийца, явно дорог хозяину дома, так что избить его прямо здесь – не получится. А Тассилон явно смутился и опустил голову.

Эйке решительно встал между ними.

– Прекратите! – сказал он. – Я знать не желаю, что у вас произошло и при каких обстоятельствах, но немедленно прекратите!

– А мы и не начинали, – пробурчал Конан, взглядом обещая Тассилону скорую встречу.

Но Тассилон ответил иначе:

– Я прошу у тебя прощения, киммериец.

Неожиданно Конан расхохотался.

– Да ладно! – сказал он, махнув рукой. – В конце концов, я и сам бы на твоем месте сделал то же самое. Ты довольно плохо выглядел, когда мы встречались…

– Зато ты так и лоснился, ленивая жирная скотина! – фыркнул Тассилон.

– Я – жирная скотина? – возмутился варвар.

– Хватит! – рявкнул Эйке.

Оба посмотрели на хозяина дома с удивлением. Ни один явно не ожидал от Эйке такой решительности.

Вбежала служанка со сладостями на подносе. День был жаркий, сладости залепляли губы и впивались в зубы, не позволяя спорить и кусаться, и в конце концов и Конан, и чернокожий сводный брат Эйке – оба размякли, и давний эпизод их неудачной встречи смазался в памяти, превратившись в глупое, быстротечное сновидение, которое давным-давно развеялось…

* * *

Караван вышел из Хоарезма на рассвете пятого дня, считая от возвращения Тассилона. Эйке провожал его до городских ворот. Вышел проститься и Инаэро. А вот Аксум и не подумала подняться с постели: хозяйка каллиграфической мастерской считала свой отдых чем-то гораздо более важным, нежели проводы какого-то там каравана.