Текст книги "Английский союз"

Автор книги: Доун Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Днем позже Чарльзу удалось присоединиться к своему полку, и он, еле живой, принимал участие в злополучном штурме Балтимора. После этого в течение многих месяцев ему было некогда вздохнуть: неудачная атака на Новый Орлеан, поражение и весть о том, что сражение произошло после объявления мира. Затем последовало возвращение в Европу, чертовски неприятное морское путешествие и наконец сражение при Ватерлоо, самое тяжелое, в котором ему приходилось принимать участие, а ведь у него за плечами был опыт Испании и Америки.

– Вы знаете, Чарльз, – леди Бэбверс явно поддразнивала его, – мне кажется, что Каро права. – Леди Бэбверс, видя, что он увлекся воспоминаниями, поторопилась вернуть его к настоящему. Ей совсем не понравился этот гимн другой женщине, как бы далеко та не находилась. – Все это удивительно похоже на готический роман. Или на волшебную сказку. Вот уж не думала, что вы такой рыцарь на побегушках. Надеюсь, она была признательна за все, что вы для нее сделали?

Он усмехнулся своему воспоминанию.

– О нет, она не испытывала признательности. Она точно так же привыкла ненавидеть англичан, как вы... научены не любить американцев. Только чрезвычайные обстоятельства вынудили ее прибегнуть к моей помощи в первый раз и, наверное, ей ужасно не хотелось оставаться со мной, когда меня ранили, и в результате спасти мне жизнь. К сожалению, я почти ничего не помню о тех днях, но думаю, что ей было нелегко и пришлось многим пожертвовать, чтобы защитить меня. Так что, боюсь, долг благодарности за мной – и я буду ей признателен до конца многих дней. Мне так хотелось бы вернуть ей этот долг, – спокойно добавил он, – но сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидимся вновь.

Это не понравилось леди Бэбверс еще больше, и она колко произнесла:

– Совершенно очевидно, что вы восхищаетесь ею, Чарльз. И как же выглядела эта неотесанная героиня? О, я догадываюсь. Не иначе как она была настоящей красоткой, раз вы бросили все и поехали неведомо куда, чтобы помочь ей.

Он улыбнулся шире, потому что перед его внутренним взором на мгновение предстала Сара. Он помнил ее в самых разных сценах и ситуациях: Сара отказывается признать, что взяла на себя больше, чем может вынести; а вот она, бледная, с расширенными от страха глазами, ищет своего отца; Сара обманывает своих же солдат, еще раз спасая ему жизнь, хотя видит Бог, чего ей это стоило.

И, продолжая улыбаться, он просто сказал:

– Не думаю, что вы сочли бы ее красоту классической.

К своему удивлению он обнаружил, что вокруг них собралась целая толпа; люди слушали его рассказ открыв рот. И теперь немолодая дама произнесла со вздохом:

– Какая изумительная история! Действительно настоящий роман! Боюсь, вы правы, вам вряд ли доведется встретиться, а жаль. В жизни не слышала более романтической истории!

Почти в тот же момент дверь открылась, и в галерею вошли двое гостей, из-за которых, по всей видимости, и задержался обед. Чарльз слышал краем уха, что какие-то гости прибыли сегодня совсем поздно, вероятно, те самые американцы, на которых жаловалась леди Бэбверс.

Он был, как и все, заинтригован, и повернулся посмотреть на вошедших. Он услышал смешок мисс Гротон и ее голос:

– О Боже! Вы только посмотрите. Вы видели когда-нибудь такое платье? А эти волосы? Не может быть, что это натуральный цвет!

Сначала Чарльз увидел только крупного краснолицего мужчину с рыжеватыми непослушными волосами, – разговаривавшего с подошедшим приветствовать гостей хозяина дома. Мужчина повернулся, и Чарльз наконец смог рассмотреть женщину, стоявшую позади него.

Он замер, не в силах поверить своим глазам. От неожиданности у него закружилась голова. Головные боли, мучавшие его после ранения много месяцев, давно прошли, но сейчас он вдруг почувствовал боль и машинально поднял руку, чтобы коснуться старой раны. Странное чувство охватило его: из этого нарядного, элегантного зала он словно перенесся в маленькую душную комнатку с простой мебелью, находившуюся на другом краю света.

Это длилось всего одно мгновение: его душа, очутившись в другом месте и в другом теле, как будто искала дорогу в тумане.

Потому что женщина, которая только что спокойно вошла в сопровождении грузного мужчины в комнату, а теперь осматривалась, как если бы слышала шепоток, вызванный ее появлением, была, без всякого сомнения, Сара. Но как она изменилась! Он помнил ее в разорванной одежде, со сбившимися волосами, а сейчас, в зеленом бархатном платье, которое подчеркивало цвет ее глаз и необычайный оттенок волос, она выглядела неожиданно прекрасной.

Он вышел из оцепенения и уставился на нее во все глаза, позабыв обо всех присутствующих. Только тогда дворецкий зычно объявил имена вновь прибывших гостей:

– Сенатор Магнус Маккензи, из Америки, и его дочь, миссис Уорбертон.

ГЛАВА 19

Сара ничего хорошего от этого званого вечера не ждала, и ее ожидания вполне оправдались. Она вообще терпеть не могла светских раутов, особенно если была ни с кем не знакома и становилась центром недоброжелательного внимания собравшихся. Кроме того, хотя Магнус и прибыл в Англию с дипломатической миссией, ей-то самой никак не удавалось усвоить дипломатический этикет: когда ей докучали или сердили ее, она не старалась удерживать за зубами острый язычок. Здесь, среди людей, которые ожидали, что она станет есть с ножа, потому как живет в лачуге, или возлагали на нее ответственность за недавнюю войну между их странами, это случалось очень часто. С тех пор как отец против ее воли привез ее в Англию, старое чувство неприязни и недоверия к британцам достигло в ее душе своего расцвета.

Она и в самом деле умоляла Магнуса оставить ее дома, едва услышав о его неожиданном назначении. Но он был непреклонен, и у нее не хватило сил противостоять его одержимости. Волей-неволей пришлось ехать.

Ей было трудно находить общий язык с англичанами. Они казались ей чопорными и напыщенными. А чего стоила их абсурдная табель о рангах! Происхождение здесь ценилось значительно выше, чем ум, доброта и благородство характера. Коль скоро человек не мог проследить свою родословную со времен Вильгельма Завоевателя, его не спасали ни богатство, ни мудрость. Ей встречались здесь безнадежные глупцы, которых в ее стране стали бы презирать или, в лучшем случае, добродушно высмеяли. Но они обладали высоким титулом, а потому их непростительную глупость снисходительно принимали за эксцентричность, невозможную грубость – за чувство собственного достоинства, а невоздержанность старались просто не замечать. Более того, они смотрели сверху вниз на всех, кто не мог похвалиться знатными предками, и были искренне уверены в своем превосходстве, а это казалось Саре особенно недостойным.

Лорд Каслри, у которого они гостили, был не так уж плох; он ей определенно нравился. Конечно, он пригласил их к себе потому, что его обязывало положение; но он сам повел ее к столу и сидел возле нее за обедом, уделяя равное внимание ей и надменной даме слева, представив ее Саре как маркизу.

Она уже успела привыкнуть здесь к таким обедам, утомительно долгим, чинным и церемонным. А ведь сегодня, как уверял ее лорд Каслри, был приватный вечер, а вовсе не официальный прием! Нескончаемо длинный стол, сверкающие белизной скатерти и салфетки, блеск столового серебра и блеск драгоценностей, сдержанный ровный гул вежливых застольных бесед, сияние свечей и аккуратный ряд ливрейных лакеев, выстроившихся за спинами обедающих, – Сара и вообразить себе этого не могла, пока не увидела собственными глазами. Сара подумала вдруг, что эти люди собрались сюда не для того, чтобы развлечься и вкусно поесть, а участвовали в задуманном неизвестно кем дурацком представлении; пресыщенность и скука, написанные на большинстве лиц, как будто подтверждали ее предположение.

Обед все тянулся и тянулся, и она вздохнула с облегчением, когда дамы наконец поднялись и оставили мужчин с их портвейном и сигарами; хотя, честно говоря, английские дамы нравились ей даже меньше, чем английские мужчины. Впрочем, к их облеченным в безупречно вежливую форму колкостям она успела привыкнуть, как и к обедам, а сегодня к тому же ее спасла хозяйка дома: эта доброжелательная леди занимала Сару каким-то незначительным разговором, пока в гостиную не внесли поднос с чаем, возвестивший о приходе мужчин.

Вот тогда-то Сара испытала сильнейшее потрясение в своей жизни. Отнюдь не последней причиной ее нежелания ехать в Англию было опасение повстречать вновь капитана Чарльза Эшборна – после всего того, что легло между ними. Она презирала себя за слабость и испытала облегчение, не встретив здесь до сих пор не только самого капитана, но даже и кого-нибудь, кто знал бы его. Быть может, он погиб в одном из сражений, ведь война унесла жизни многих ее друзей и знакомых? Эта мысль страшно ее терзала, и она ругала себя за то, что вообще думает о нем.

Потому что, если он и жив, он, вероятнее всего, и думать о ней забыл. Она давно поняла, что в его памяти не сохранилась неделя, проведенная ими у Тигвудов; неделя, имевшая столь горькие последствия. Так что теперь она больше всего боялась, как бы память к нему не вернулась: это вызовет множество совершенно не нужных ей осложнений.

Увидев, как он спокойно входит в комнату, она буквально остолбенела, как и он незадолго до того, но по совсем другой причине. У нее перехватило дыхание, сердце забилось с неистовой силой, в ушах стоял такой звон, что она перестала слышать слова своей собеседницы. Щеки ее предательски покраснели. Она должна, должна овладеть собой, и немедленно!

К счастью, он еще не заметил ее, хотя быстро обводил комнату взглядом, явно ища кого-то. Ей хватило времени прийти в себя и прикинуться, будто она его не видит. Вместо привычного ей мундира на нем был изысканный вечерний костюм, и она подивилась, как естественно он выглядит в этой одежде и как свободно держится в элегантной обстановке. Она опять вспомнила грубую простоту всего, что окружало их, пока они были вместе, и окончательно поняла, насколько далеки друг от друга миры, в которых они живут.

Оказывается, она успела позабыть к тому же, насколько он хорош собой. Даже в те дни, озабоченный, хмурый, а после больной и небритый, он был полон скрытого обаяния. А уж теперь, полный сил, прекрасно одетый, он показался ей почти незнакомцем, и эта мысль отчего-то успокоила ее. Она незнакома с этим человеком – вопреки тому, что провела с ним бок о бок целую неделю в той ужасной маленькой гостинице. Так она и будет считать.

Сердце у нее все еще колотилось, колени дрожали. Вот будет удача, если он так ничего и не вспомнит. Плохо только, что удача, как она успела убедиться, по большей части поворачивается к ней спиной. Да уж, на этом званом вечере ей определенно не пришлось скучать; но, чтобы не случилось непоправимого, ей нужно только быть начеку и как можно скорее унести отсюда ноги.

И тут он ее увидел. Боже, она и забыла, какая чарующая у него улыбка! Радостно улыбаясь, он шел через комнату, никого, кроме нее, не замечая. А она-то уверяла себя, что он совсем ее забыл!

Она спрятала подальше все свои чувства и ждала его приближения с показным равнодушием. Что до него, то глаза его источали тепло, и он поспешил заговорить, едва приблизившись к ней.

– Я же решил было, что обед никогда не кончится! Я просто дар речи потерял, увидев, как вы входите в галерею! Как вы здесь оказались? Вот уж не ожидал встретить вас в Англии!

В его глазах было столько дружеского тепла и никакого намека на то, что он помнит ту последнюю ночь в гостинице. Сара собрала все свои силы и что-то ответила – позднее она не могла даже вспомнить, что именно.

Леди Каслри оглядела их с любопытством.

– Вы знакомы с лордом Чарльзом? – удивленно спросила она Сару.

Сара опешила. Она и не знала, что у него есть титул. Вместо нее ответил Чарльз, по-прежнему ласково улыбаясь.

– О да, она знакома со мной, мадам, потому что однажды спасла мне жизнь. Надеюсь, вы можете представить, как счастлив я видеть ее снова.

Леди Каслри еще раз посмотрела на них и немедленно поднялась.

– Думаю, вам есть о чем поговорить, – оживленно сказала она. – Я оставлю вас наедине, но только если вы пообещаете рассказать потом эту историю. Я ужасно заинтригована.

С этими словами она ушла, и они остались вдвоем. Чарльз присел на софу рядом с Сарой и мягко произнес:

– Да, нам и вправду есть о чем поговорить. Все ли у вас благополучно? Впрочем, мог бы не спрашивать: вы даже еще прекраснее, чем мне помнилось. Я, к примеру, забыл, что ваши волосы как пламя, а глаза такие зеленые. Странные шутки играет с нами память, не так ли?

– Тем более странные, если учесть, как я, должно быть, выглядела, когда мы виделись в последний раз, – ответила она со знакомой ему добродушной насмешливостью. – Мне, признаться, тоже трудно было представить вас на великосветском приеме. Но что она имела в виду, назвав вас лордом Чарльзом?

Он засмеялся.

– Вот теперь я вижу, что это действительно вы: ваш характер ни капельки не изменился. А что касается титула... я редко им пользуюсь. Я ношу его как сын и брат герцога, но, уверяю вас, сам-то я вовсе не важная персона. Но что, ради всего святого, вы здесь делаете? Вы давно приехали? Расскажите же мне все! Как я понимаю, с вашим отцом тогда ничего страшного не произошло?

Она взглянула на Магнуса, мечтая, чтоб тот выручил ее из щекотливой ситуации. Но Магнус был совершенно поглощен игривой беседой с темноволосой, хорошо сложенной дамой – и даже не посмотрел в сторону Сары.

– О нет, к счастью, он был в безопасности и догадался, где меня искать. – Она старалась, чтобы ее речь звучала естественно. – А вы... вы не попали под трибунал?

Он снова рассмеялся.

– Нет, хотя, признаться, был к этому близок, вы-то помните. Я все еще не могу поверить, что вы и в самом деле здесь. А мне так не хотелось ехать на этот прием! Вы и представить себе не можете, как часто я думал о вас, о том, как сложилась ваша жизнь, что сталось с Десси, Элси и ее ребенком и даже с той смешной собакой и ее щенками, которых мы взяли с собой по вашему настоянию. Кажется, все это было так давно, как будто случилось в другой жизни.

Хорошо ему так думать, решила она, но сказала только:

– Для них все сложилось благополучно. Магнус согласился выкупить Элси и ребенка, ведь они и Десси привыкли друг к другу; а потом дал им вольную, что вам, безусловно, будет приятно услышать. Собаку и одного щенка я оставила у себя. Ну, это у Магнуса особого восторга не вызвало.

Он вновь улыбнулся с неожиданной теплотой.

– Это была удивительная поездка в удивительной компании. Я тогда, конечно, ругался из-за наших необычных спутников, но я никогда не сомневался в доброте вашего сердца. А Десси? У нее все хорошо? Мне бы очень хотелось с ней увидеться.

– Да, все хорошо. Она... она осталась в Лондоне.

Он удивился.

– Неужели? Тогда я непременно ее навешу. Да, зная ваши взгляды, я не ожидал, что вы или ваш отец приедете в Англию. Надеюсь, вы побудете тут подольше? Странно, что я раньше не услышал о вашем приезде. Вероятно, вы все же изменились, иначе слухи о нарушительнице спокойствия давно достигли бы моих ушей.

Она сделала вид, что не заметила последней реплики.

– Мы приехали две недели назад. Морское путешествие оказалось очень тяжелым – просто кошмар!

– То-то я вижу, вы похудели. Я могу вас понять. Я тоже никакого удовольствия от поездки по морю не получил. Вам было очень плохо?

Она обрадовалась, что он перевел разговор в иное русло, и заговорила спокойнее.

– Нет, не так уж плохо, несмотря на отвратительную погоду. Больше всех страдала Десси. Один Магнус избежал морской болезни. Он говорит, что его первое путешествие много лет назад было гораздо более неприятным.

Чарльз проговорил, улыбаясь:

– Нет ничего хуже, когда кто-то один чувствует себя сносно, а остальные зеленеют и теряют сознание. Но скажите, что вы думаете о моей бедной стране? Мне любопытно узнать ваше мнение.

Она пожала плечами.

– Здесь очень красиво, что и говорить. В Лондоне мне понравилось меньше, уж очень там грязно и шумно. Магнус тоже раньше не бывал в Лондоне и удивляется, как это лондонцам удается уснуть: ему кажется, что у него под окнами разбила лагерь целая армия.

– Да, мне тоже так казалось, когда я вернулся после долгого отсутствия. Вы скоро привыкнете. Если уж речь зашла о городах, то позвольте мне задать несколько бестактный вопрос: как идет строительство в Вашингтоне?

– Очень хорошо. Магнус раньше был так зол на англичан, а теперь считает, вы оказали нам услугу. Новая резиденция президента почти готова, а вместо грязных дорог прокладывают широкие улицы. Знаете, наш дом разрушен не полностью: крыша провалилась и пострадали многие комнаты, но к нашему возвращению дом уже отремонтируют.

– Рад за вас. Я хотел бы, между прочим, познакомиться наконец с вашим отцом.

Она не думала, что они понравятся друг другу и вовсе не желала этого знакомства, потому постаралась сменить тему.

– Расскажите о себе. Вы успели принять участие в штурме форта Мак-Генри?

Он помрачнел.

– Я так и знал, что вы об этом спросите. Да, я был там, хотя предпочел бы не быть. Ваша страна одержала тогда убедительную победу. Вероятно, вы слышали, там был убит генерал Росс. Я был к тому времени очень в нем разочарован, но скорблю о его смерти.

– Я слышала об этом, – холодно произнесла она. – А... в сражении при Новом Орлеане вы тоже участвовали?

– Да, прости меня, Господи. Эта кампания научила нас смирению. Там погиб Пакенхэм, зять Веллингтона, вы, наверное, знаете. Его гибель потрясла меня больше, чем смерть Росса, хотя и эта битва была очень плохо спланирована. К ней готовились как к сражению с известным уже неприятелем вроде французов, а встретили – простите мне эти слова – коварного и отчаянно смелого противника, ловко использовавшего против нас нашу же тактику и стратегию. Не удивительно, что ваши войска относились к нам с презрением. И вы думаете, это нас чему-нибудь научило? Уверен, что нет! Но самое страшное, что потери с обеих сторон оказались напрасны, ведь мирный договор, как выяснилось, был подписан до начала сражения.

В его голосе звучала вполне понятная горечь.

– А вы были... вы успели принять участие в битве при Ватерлоо? – спросила она, вспоминая страшные месяцы после побега Наполеона, когда она не знала, жив ли капитан или убит.

Он двусмысленно улыбнулся.

– Да. Более кровавого побоища не было в истории человечества. И все же я выбрался оттуда без единой царапины. Я-то получил ранение в значительно менее благородных обстоятельствах, как вам известно. Мои друзья вдоволь над этим посмеялись!

Она понимала его лучше, чем ему казалось, и, несмотря на легкомысленный тон, угадала, как глубоко ранена era гордость, как были ему неприятны эти шутки. Ее собственный недолгий военный опыт, который она не могла вспомнить без содрогания, очень переменил ее, и она догадалась, сколь многое пришлось ему вынести под Новым Орлеаном, не говоря уже о Ватерлоо. Теперь, присмотревшись к нему поближе, она видела, что, хотя его очаровательная улыбка была прежней, лицо его стало старше и суровее.

– Но теперь вы в отставке? – спросила она. – Я вижу, вы не в форме.

– Я вышел в отставку в конце сентября, вернувшись в Англию. Вы же знаете, служба в армии в мирное время никогда меня не привлекала.

– А что с капитаном Ферриби? – неторопливо спросила она и по изменившемуся выражению его лица поняла, каков будет ответ.

– Он убит под Новым Орлеаном, – с сожалением ответил он.

Эта новость неожиданно сильно расстроила ее.

– О нет, он был еще так молод! – взмолилась она.

Он положил свою теплую руку на ее холодную кисть.

– Простите, я не должен был вам этого говорить, – быстро произнес он.

С усилием отбросив непрошеные воспоминания, она тихонько высвободила руку.

– Столько смертей... столько ужасов, – с трудом сказала она. – А теперь мы с вами сидим в гостиной и ведем светскую беседу. Не знаю, как можно к этому привыкнуть.

– Не думайте об этом больше. – После некоторого колебания он наконец заговорил: – Здесь не место для подобного разговора, но я ведь уже сказал, что часто думал о вас. Мы расстались так... поспешно, и я часто сожалел, что не успел тогда сказать вам очень многое. А теперь вы здесь, но я по-прежнему не могу высказать все, мне не хватает слов. Вы рисковали своей жизнью, чтобы спасти мою, и я ваш вечный должник.

Она стремительно повернулась, желая остановить его.

– Не говорите так, не надо! У нас обоих есть причины для благодарности, и мы ничем не обязаны друг другу. – Она робко заглянула в его глаза и спросила: – А ваша память так и не восстановилась... до конца?

– Нет, – с горечью ответил он. – Хотя, увидев вас, я испытал странное чувство, как будто перенесся на мгновение в ту маленькую гостиницу. Врачи уверили меня, что так бывает при случаях временной потери памяти. Воспоминания об этом отрезке времени могут вернуться внезапно, как случилось с большей частью памяти, а могут не вернуться никогда. Я напрягаю мозг снова и снова, но не помню ничего с того момента, как получил удар по голове, и до того, как проснулся и обнаружил в комнате солдат с мушкетами. Я вижу, вы не хотите слушать слова благодарности и считаете, что любая женщина вела бы себя точно также на вашем месте. Уверяю вас, вы ошибаетесь! Я не встречал женщины более отважной, чем вы, и я никогда не забуду вас, мисс Сара Мак...

Тут он прервал свою речь и через секунду заметил с кривой улыбкой:

– Да, я забыл. Похоже, вас можно поздравить. Вы теперь замужем, как я понял.

Она резко встала и, отчаянно боясь покраснеть, пролепетала:

– Что?.. О да, я замужем.

– Надеюсь, не за тем унылым помощником вашего отца.

– Нет. Я вышла за друга своего детства.

– Ах вот как. Того самого, который изображал британца в ваших играх? Я помню. Он... приехал с вами? Мне бы хотелось познакомиться с ним.

– Нет. Он... не мог приехать, – принужденно ответила она и поспешила в свою очередь спросить: – А где, кстати, ваша жена? Она здесь? Она, должно быть, счастлива, что вы наконец дома.

Он изумленно уставился на нее.

– Моя жена? – повторил он. – Боже милосердный, я не женат! Что заставило вас так думать?

Сердце у нее оборвалось, комната поплыла перед глазами. Теперь уже она взирала на него с изумлением и растущим ужасом.

– Т-то есть как? – запинаясь выговорила она. – Конечно же вы женаты! Вы сами мне сказали.

Он осторожно потряс головой.

– Вероятно, я бредил.

Она невидяще посмотрела на него и настойчиво повторила:

– Нет, женаты! Не могла же я это выдумать? Вы даже однажды назвали меня ее именем... Лизетт.

Он слегка нахмурился и сказал:

– А, сейчас я начинаю понимать. Когда-то я был ею увлечен, и моя память после ранения сыграла со мной злую шутку. Но она вышла замуж за другого. У меня есть основания полагать, что вы с нею знакомы. Это леди Бэбверс; сейчас она очень богатая и весьма счастливая вдова.

Сара поставила на столик чайную чашку, с удивлением отметив, что рука у нее почти не дрожит. Что ж, судьба действительно зло посмеялась над нею; значит, и ей самой следует рассмеяться, подумала она, и смеяться до тех пор, пока по щекам не потекут слезы отчаяния. А он не знает и никогда даже не догадается, почему ее так потрясли его слова!

– Да, мы встречались с леди Бэбверс, – сказала она. – А теперь извините меня, я устала и хотела бы удалиться.

Он немедленно поднялся, лицо стало озабоченным.

– Недаром мне показалось, что вам нездоровится, а вы не хотите в том признаться. Ничего, у нас будет еще возможность наговориться.

Она решила сделать все, чтобы такая возможность им более не представилась: ей вполне хватило и одной беседы наедине. Как бы ни возражал Магнус, но она немедленно возвращается в Лондон. Она сделала большую ошибку, приехав сюда.

У нее едва хватило сил разыскать хозяйку и промямлить какое-то невразумительное извинение. Единственное, о чем она при этом мечтала, это выскочить из гостиной и бежать до тех пор, пока она не очутится дома, в Америке.

ГЛАВА 20

После того как Сара ушла, Чарльз некоторое время угрюмо слонялся по гостиной, а потом поднялся в свою комнату. Его томили мрачные мысли, и ночь он провел беспокойно. Он видел странные, путаные сны, от которых, как ему казалось, давно избавился, оправившись от ранения, но когда проснулся, не мог вспомнить, что ему снилось и почему сны так встревожили его.

Наутро у него созрело два твердых убеждения: во-первых, Сара больна или несчастна, и он не мог догадаться, по какой причине; а во-вторых, что сам он потрясен известием о ее замужестве гораздо сильнее, чем от себя ожидал.

Пытаясь разобраться в состоянии Сары, он думал, что, возможно, она расстроена вынужденной поездкой в Англию и необходимостью разлучиться на время с мужем. Не исключено также, что ее огорчает недоброжелательность английского светского общества, с которой ей пришлось здесь столкнуться. Слова леди Бэбверс приобрели для него сейчас другое значение и многое объяснили. Лизетт и ее окружение наверняка приняли Сару в штыки. Зная Сару так, как знал ее Чарльз, можно было без труда сообразить, что и она не стала сдерживать свой характер; пусть ее отец и прибыл с дипломатической миссией, она-то уж никогда не проявляла склонности к дипломатии. Любым попыткам задеть ее она, без сомнения, дала должный отпор. Кстати, тот факт, что отец ее является посредником в установлении отношений между недавно враждовавшими странами, вполне мог оказаться лишней щепоткой соли на раны Сары.

Да, все это возможные объяснения, но они отчего-то его не удовлетворяли. Зато у него не было никаких сомнений относительно себя самого. Все эти месяцы он часто вспоминал о ней и всегда с неизменным удовольствием. Но он и не предполагал, пока не встретил ее вчера, что вполне естественная благодарность уступила в его душе место восторженному, искреннему восхищению. Думая о Саре, он неоднократно представлял их будущую встречу; он с улыбкой спрашивал себя, как-то она поживает и в какую очередную переделку, не дай Бог, попала. Но он и вообразить не мог, что она вышла замуж за другого.

Не стоило отрицать, что эта новость чрезвычайно неприятно его потрясла. От такого удара он не скоро оправится. Так что же, он, выходит, любит ее? Но он даже не подозревал об этом, пока не увидел ее в галерее лорда Каслри! Его мучила непонятная уверенность в том, что это чувство, расцветшее, казалось, неожиданно, от одного ее взгляда, уходит корнями глубоко в прошлое – в ту загадочную неделю, которую они провели вместе в гостинице Тигвудов. Как он ни старался, он не мог развеять туман, скрывающий от него правду. Он напрягал память, но перед ним вставали лишь какие-то несвязные обрывки прошлого, как кусочки головоломки.

Он поймал себя на том, что опять трогает шрам над виском, нетерпеливо оделся и спустился вниз, горя желанием докопаться до сути хотя бы одной из этих загадок.

Но дворецкий лорда Каслри с великолепной невозмутимостью нанес Чарльзу еще один удар. На вопрос, не спускалась ли еще миссис Уорбертон, он бесстрастно ответил, что миссис Уорбертон рано утром уехала в Лондон и больше не вернется.

Всем своим видом он выражал неодобрение по поводу такого необычного поведения означенной дамы, но после настойчивых расспросов Чарльза добавил только, что взял на себя смелость рекомендовать миссис Уорбертон отложить поездку, так как на улице сильно похолодало и ожидается снегопад, но та и слушать не пожелала. Сенатор не поехал с дочерью, поведал дворецкий с осуждением; по-видимому, в ее стране все это в порядке вещей, но ни одна молодая английская леди не отправилась бы в такую поездку одна, сопровождаемая лишь служанкой.

Чарльз едва слушал его.

– Не обращайте на это внимание, – посоветовал он. – Скажите мне лучше, где в этом крольчатнике располагается комната сенатора?

Дворецкий посмотрел на него с еще большим неодобрением, но объяснил подробно, как найти комнату мистера Маккензи. Чарльз поблагодарил его и, несмотря на ранний час, решил нанести сенатору давно задуманный визит.

В дверь он постучал без особых церемоний. Прошло какое-то время, прежде чем до него донесся раздраженный голос с сильным шотландским акцентом.

– Подите прочь! Не знаю, какого дьявола сюда несет, но дайте же мне хоть чуть-чуть покоя!

В следующий момент дверь отворилась. На Чарльза вопросительно смотрел почтенный пожилой негр. Чарльз, слегка растерявшись, тоже с интересом взглянул на него и спросил:

– Вы Хэм? Муж Десси? Медленная улыбка озарила лицо слуги.

– Да. А вы капитан Эшборн, сэр?

Акцент у него был еще сильнее, чем у Десси, и у Чарльза вырвался неожиданный смешок.

– Да, это я. Правда, теперь я майор. Мне нужно поговорить с вашим хозяином, хотя, боюсь, мой визит запоздал. Желает он меня видеть или нет, но я вас предупреждаю, что вхожу, так что можете доложить обо мне, если хотите.

Без лишних слов Хэм повернулся и спокойно объявил:

– К вам майор Эшборн, сэр. Я буду поблизости, если понадоблюсь. – Он еще раз пристально посмотрел на Чарльза и вышел, оставив Эшборна наедине с Сариным отцом.

Чарльз разглядывал его с интересом. Магнус сидел у камина с трубкой и газетой в руках. Его одежда и волосы были в беспорядке. Он в свою очередь не без любопытства взглянул на Чарльза и раздраженно пропыхтел:

– Заходи, парень. Заходи. Кажется, мне не будет покоя сегодня утром. Итак, ты решил меня повидать, хочу я этого или нет? Ну вот, я перед тобой, хотя, будь я проклят, если понимаю, что мы можем друг другу сказать! Но ты наливай себе кофе и садись. Не терплю нерешительности!

Чарльз не сдвинулся с места.

– Благодарю вас, сэр, – степенно произнес он. – Я уже завтракал. И, на мой взгляд, нам есть что сказать друг другу.

Магнус вдруг усмехнулся.

– Ну, тогда налей себе бренди. Да и мне налей, – правда, я-то считаю, что даже лучший французский бренди хуже шотландского виски.

Поколебавшись, Чарльз выполнил его просьбу. Магнус поднял бокал, сделал добрый глоток и, продолжая усмехаться, добавил:

– Значит, нам есть что сказать, да? Что ж, возможно, ты прав!

Чарльз осушил бокал залпом и отставил его в сторону.

– Да, – заявил он сурово. – Это так. Меня поставили в известность, что Са... миссис Уорбертон неожиданно вернулась в Лондон. Не скажете ли вы, куда она поехала и отчего так торопилась, что не побоялась даже надвигающейся метели?

Магнус смотрел на него с насмешкой, не проявляя ровно никакого беспокойства о судьбе дочери.

– Готов признать, парень, что пить ты умеешь. Может, ты и покрепче, чем большинство твоих земляков... хотя это еще надо проверить, конечно! А что тебе за дело до того, куда уехала моя дочь?