Текст книги "Английский союз"
Автор книги: Доун Линдсей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Боюсь, я для вас слишком большая обуза. Вы похудели и побледнели со времени нашего приезда сюда.
Она могла бы назвать причину своей бледности, но, конечно же, не сделала этого. Но оставаться с ним наедине она не хотела, особенно если он был в разговорчивом настроении. После той первой беседы он почти ни о чем ее не спрашивал, хотя часто хмурился. Она считала, что его мучает головная боль, но никак не рассказанная ею история.
– Не будьте смешным, – бодро ответила она и подняла поднос, будто защищаясь от мистера Тигвуда. Но сейчас она боялась не бесстыдных прикосновений, а прямых вопросов. – Вы едите, как птичка. Десси решит, что вам не понравилась ее стряпня. Да и вообще, пусть лучше она вас кормит, вы тогда съедаете гораздо больше.
Он мимолетно улыбнулся всей этой чепухе.
– Десси знает, что это неправда. Присядьте на минуту, пожалуйста, – вежливо попросил он, похлопав по кровати рядом с собой, – Я хочу с вами поговорить.
Она уступила, не находя предлога для отказа, и присела на самый краешек кровати, подальше от него.
– Но не больше пяти минут. Вам нужен отдых. Можете что угодно говорить и не отвечать на мои расспросы о вашем самочувствии, но я-то знаю, вы еще слабы и голова часто болит. Так ведь?
Он печально покачал головой и не ответил: это и был ответ. Вместо того он сказал:
– Я действительно потерял память, но вы знаете, я не слепой и не глупец. Что-то мучает вас все то время, что мы здесь провели. И вовсе не мое здоровье и проклятая потеря памяти. В чем же причина? Я понимаю, наши отношения складывались непросто, хоть я бы от души желал иного; но не могли бы вы все же мне довериться?
Она чуть не рассмеялась: причин было хоть отбавляй. Вражеские армии, враждебные хозяева, – этого достаточно, и можно не раскрывать позорной правды. Она выбрала самую правдоподобную, а вернее, непротиворечивую версию.
– Меня в самом деле очень беспокоит ваше здоровье. И еще судьба Магнуса: я не знаю, где он и что с ним.
– Простите меня. – Он быстро накрыл ладонью ее руку. – Вам так трудно сейчас, а я не могу вам помочь. Даже наоборот, мешаю: задерживаю всех здесь. Но если дело только в этом, я готов выехать завтра. Я в состоянии, уверяю вас.
– Более нелепого утверждения мне не приходилось слышать! – отрезала она. – Вы не только стоять, но даже сидеть не можете из-за головокружения. Что уж говорить о том, чтобы спуститься вниз по лестнице, а потом проехать в трясущейся повозке тридцать миль по скверной дороге!
Ему пришлось согласиться. И с печальной улыбкой он сказал, стараясь, чтоб голос звучал убедительно:
– Но что мешает уехать вам? Нет смысла оставаться здесь обоим, когда вы так беспокоитесь о своем отце. И у меня одной заботой будет меньше. Я просто видеть не могу, как вы беспрестанно снуете вверх и вниз по этим лестницам, выполняя работу, которая больше пристала служанке, а не моей жене. Мне это очень не нравится! Я только и думаю об этом с тех пор, как кончились мои проклятые головные боли. Тигвуды присмотрят за мной, пока я окончательно не встану на ноги. Через несколько дней я последую за вами.
Она снова с трудом сдержала смех. Быстро же он возьмет обратно свои слова, если останется на попечении Тигвудов! Но она проговорила только:
– Это все, что вы хотели сказать? Тогда я лучше все-таки отнесу вниз поднос, а вы постарайтесь уснуть, потому что ваши речи лишены смысла.
Он вздохнул и тихо заметил:
– Я ожидал, что вы ответите именно так. К сожалению, я не помню, как мы познакомились и какой была наша свадьба; но я быстро начинаю узнавать вас, дорогая. Оказывается, вы удивительно упрямы.
Он замолчал, как бы прислушиваясь к собственным словам. Вероятно, они вызвали смутный отклик в его памяти. Она вспомнила: он произнес очень похожие слова в ту ночь, когда они встретились впервые, и испугалась. Но через секунду он нетерпеливо тряхнул головой, так и не сумев ухватить кончик воспоминания.
– Проклятье! – с раздражением бросил он. – Временами обрывки памяти как будто возвращаются, но затем ускользают от меня. Не обращайте внимания. Десси – она, между прочим, нравится мне все больше и больше – не советует специально напрягать память. Это мешает ее восстановлению. Десси встречала случаи, похожие на мой, и считает, что память возвращается сразу, когда этого меньше всего ожидают. Я очень надеюсь, что она права.
Сара не нашлась, что ответить, и он продолжал:
– Я только добавил вам переживаний, дорогая. Да, позвольте еще спросить вас, чем я занимался в мирное время? Не был ли я торговцем?
Она кинула на него быстрый взгляд, но он по обыкновению прикрыл глаза рукой, словно ему мешал свет. Опять она трепещет при каждом его вопросе. Того гляди выпалит правду, и все будет кончено.
– Вы адвокат. – Она сказала это, вспомнив о Джефе, он был адвокатом.
Его это почему-то потрясло.
– Адвокат? – повторил он. – Вы хотите сказать, вожусь с завещаниями и тому подобным? – Что-то в нем явно сопротивлялось этой новости, и он добавил: – Боже праведный! Сижу целыми днями в конторе, потея над пыльными книгами?
– Д-да. Боюсь, по правде говоря, вы не особенно хороший адвокат.
– С готовностью верю, – улыбнулся он. – Вот уж кем не могу себя представить! Не странно ли: лежу тут и слушаю, как вы и Десси рассказываете мне о моем собственном прошлом. Правда, вы обе не очень-то любите говорить о том, что произошло до нашего приезда сюда. – Он убрал с глаз руку и заглянул ей в лицо. – Слушаю как о постороннем. У меня есть красивая жена, дом, профессия и друзья, должно быть, но все это кажется мне нереальным, словно вычитанным из книги. – Он машинально дотронулся до раны над виском, – такая привычка появилась у него в последние дни.
На нее навалилось чувство вины, и она шагнула к нему, как уже не раз делала, чтобы признаться во всем. Если это и отсрочит его выздоровление, то ненадолго, зато она освободится от лжи.
– Не надо! – с волнением попросила она. – Эти мысли не должны вас тревожить!
– Все жены так обычно говорят. – Он криво усмехнулся. – Не волнуйтесь, дорогая. Меня не так-то просто убить.
Она уставилась на него, озабоченно хмурясь.
– Как вы можете это знать?
Он тоже нахмурился, улыбка увяла.
– Не знаю, – наконец признался он. – Звучит довольно глупо, в наших-то обстоятельствах.. Но у меня было чувство... нет, уже все прошло.
Его голос звучал измученно, и она против воли смягчилась.
– Не давайте этим мыслям вас тревожить. Скоро все пройдет. А теперь усните. – Она искренне надеялась, что он – ради их общего блага – действительно скоро поправится.
Он завладел ее рукой и поднес к губам, повинуясь внезапному порыву.
– Мои сны еще хуже, чем мои пробуждения, – печально признался он.
Она знала, что он видит дурные сны. Он часто спал беспокойно, ворочаясь и невнятно бормоча. Такие сны не приносили отдыха. В ней поднялась волна жалости, и впервые она не торопилась отнимать у него свою руку.
Он тоже, казалось, был удивлен, но поцеловал руку еще раз и прижал ее ладонь к своей щеке.
– Бедняжка моя, – проговорил он. – Придет день, и у нас все изменится. Я обещаю.
Но пока он выглядел таким усталым и больным, что ей в который раз пришлось сопротивляться желанию разгладить складки между его бровями. И с каждым днем требовалось все чаще напоминать себе, что он не только ее враг, но и человек, которого она жестоко обманула.
ГЛАВА 16
Внезапно Сара замерла, с ужасом осознав, что в течение последних нескольких дней ни разу не вспоминала о том, что их разделяло. А ведь он как был, так и остался ее врагом. До сих пор ей как-то не приходило в голову, что, пряча капитана, она тем самым предает свою страну. Магнус, возможно, убит или тяжело ранен соратниками или даже друзьями того человека, которого она скрывала и выхаживала сейчас. Но, как бы то ни было, по-другому поступить она не могла. И не только потому, что он рисковал ради нее жизнью, но и потому, что она давно уже перестала думать о нем как о вражеском солдате, незнакомце, ворвавшемся в ее жизнь. Лишь теперь она поняла, что если не возьмет себя в руки, ей грозит опасность почувствовать к нему нечто большее, чем симпатию.
Сара постаралась побыстрее отделаться от этой мучительной мысли. Вспомни, что творят британцы на твоей земле, твердила она себе. Они сожгли твой город и твой родной дом! Но тщетно пыталась она отыскать в своей душе остатки прежней ненависти, взращенной рассказами Магнуса о зверствах англичан. Ее и след простыл.
Вместо этого в голову ей пришло, что, если обстоятельства сложатся благополучно, через несколько дней он вернется в свой полк, а она отыщет в Аннаполисе дожидающегося ее Магнуса, и вся эта история скоро изгладится из ее памяти. Капитана Чарльза Эшборна она, без сомнения, никогда больше не увидит. Война скоро кончится, и жизнь потечет по привычному; руслу.
Но вот что не давало ей покоя: конечно, она вернется к прежней привычной жизни, но останется ли она сама той, прежней? Ей в это не верилось.
Тут она почувствовала мягкое пожатие его руки и поняла, что все это время сидит, уставившись на него неподвижным взором.
– О чем вы задумались, дорогая? – спросил он. – Вы так странно на меня смотрите.
Она вздрогнула и окончательно пришла в себя.
– Так, ни о чем, – быстро ответила Сара. – Я.. я должна отнести вниз этот поднос, не то Десси придется допоздна мыть посуду. Эта противная миссис Тигвуд старательно отлынивает от любой работы.
Он нахмурился, но тут же отпустил ее руку.
– Да, конечно. Мне очень жаль, что я доставляю вам с Десси столько хлопот. Я заметил, мисс Маккензи, что наша хозяйка вам не очень-то нравится. Вы уже не первый раз отзываетесь о ней неодобрительно.
Сара обрадовалась возможности прервать их тет-а-тет. Она встала и с преувеличенной сосредоточенностью принялась собирать на поднос посуду.
– Эта женщина просто невыносима.
Жаль, что я не могу высказать ей все, что думаю о ее так называемой «христианской доброте»! Она приняла нас под свой кров с неохотой, и ей ужасно не нравится, что мы продолжаем здесь оставаться. Я думаю, это потому, что ей прибавилось работы, хотя она делает все, чтобы, не дай Бог, лишний раз себя не утрудить, свалив на Десси все свои обязанности! Вы должны быть благодарны Десси еще и за то, что вам не приходится есть стряпню миссис Тигвуд, иначе вы вовсе потеряли бы аппетит, уверяю вас. Но хуже всего, что Десси приходится сопровождать меня, когда я хожу к животным, и все из-за этого гнусного... —Она оборвала себя, понимая, как далеко зашла в своей запальчивости.
– Из-за этого гнусного?.. – подсказал он, все еще улыбаясь.
– Нет, ничего... Я забыла, что хотела сказать, – торопливо промолвила она, понимая неубедительность этих слов. – Постарайтесь сейчас уснуть и не беспокойтесь об отвратительной миссис Тигвуд и ее не менее отвратительном муже.
Он и не подумал внять ее совету и спросил, снова нахмурившись:
– Ваши слова звучат зловеще. Так что же делает отвратительный мистер Тигвуд?
Она вспыхнула, ругая себя за длинный язык.
– Да ничего особенного. Если бы не он, миссис Тигвуд вообще не пустила бы нас в дом, так что я, видимо, должна испытывать к нему признательность.
– Но вы не испытываете. Я вижу, мне следует встретиться с этим услужливым мистером Тигвудом, – сурово произнес он. – И поскорее. Чертовски неприятная ситуация! Быть может, вам удастся привести его сюда, и мы перекинемся с ним парой слов.
Он выглядел в этот момент настолько внушительно и грозно, что у Сары вспыхнула надежда обрести в его лице защитника от гнусного мистера Тигвуда. Но она быстро отвергла эту мысль, едва вспомнила, как Чарльз еще слаб, чтобы противостоять Тигвуду, крепкому и жилистому, несмотря на его худобу. Кроме того, она не собиралась допускать никаких переговоров между Тигвудом, и без того подозревавшим неладное, и капитаном, к которому в самый неподходящий момент может полностью вернуться память, и он наговорит лишнего.
В его теперешнем состоянии – голова перевязана, одна рука практически не действует – она вряд ли могла рассчитывать на его защиту. Нет, мрачно подумала она, чем скорее все они выберутся из этой ужасной гостиницы, тем лучше, – от этого зависят здоровье и безопасность не одного лишь капитана Эшборна.
Следующие дни прошли относительно спокойно. С тех пор как капитан почувствовал себя лучше, Сара ночевала на чердаке, хотя там было тесно и неудобно. Прежде чем подняться наверх, она каждый раз убеждалась, что Тигвуды отошли ко сну в своей спальне и не услышат скрипа ступенек под ее ногами.
Она пыталась не попадаться на глаза мистеру Тигвуду, и ей это в общем-то удавалось. Но теперь, когда капитан пошел на поправку, она проводила все меньше времени в его комнате, чему Десси не переставала молчаливо удивляться; Саре некуда было себя девать в маленьких, неуютных помещениях гостиницы, и она частенько совершала долгие прогулки, поясняя, что ей необходим моцион. На самом деле она старалась утомить себя ходьбой настолько, чтобы мгновенно засыпать, несмотря на одолевавшие ее невеселые думы. И если ей все же не спалось, она уповала на то, что Десси слишком устает, ухаживая за больными, а потому ничего не замечает.
Но Сара зря на это рассчитывала: Десси начала посматривать на нее со странным любопытством, как бы ожидая чего-то. Сара ни за что не стала бы спрашивать, чего именно. Пристальное внимание няни было ей сейчас в тягость.
Наблюдая, в свою очередь, за Десси, Сара заметила с внезапной болью, как та измучена. Каждый год ее жизни – а Десси было уже под шестьдесят, – казалось, оставил по морщинке на ее лице. Как она только сумела вынести все испытания, выпавшие на их долю и не закончившиеся по сей день! Как и Сара, Десси ничего не знала о судьбе Хэма и, должно быть, сильно о нем беспокоилась. Но она никогда не выставляла напоказ свои переживания, ибо умела вести себя с достоинством, которому могла бы позавидовать любая знатная вашингтонская дама.
Как-то раз они вдвоем засиделись на кухне. Десси уговаривала Сару доесть ужин, но у Сары в последнее время совсем не было аппетита, она ела так же мало, как раненый капитан. Глядя в усталое лицо Десси, Сара попросила ее пораньше отправиться спать, но Десси медлила. Она старалась не оставлять Сару одну, так как еще больше Сары не доверяла хозяину дома.
– Ступай без разговоров, – твердо сказала Сара, видя, что Десси собирается ей возразить. – Ты присматриваешь за Элси с ребенком, ухаживаешь за капитаном да еще и готовишь на всех. Погляди на себя, тебе и недели не хватит, чтобы выспаться. Подумай, каково мне будет, если и ты заболеешь?
Она нежно поцеловала Десси.
– Иди спать, – мягко, но решительно велела она. – И не спускайся, пока не отдохнешь как следует. А если ты беспокоишься об этих тарелках, то я вымою их сама. Или мы оставим посуду миссис Тигвуд – пусть помоет ее утром, она совсем разленилась. Я тоже скоро поднимусь наверх.
Десси слабо улыбнулась и направилась к выходу. Эта несвойственная ей покорность лучше всего говорила о том, как она измучилась. Вообще-то она была на свой лад не менее упряма, чем Магнус. Но в тех случаях, когда он выходил из себя, Десси, сложив руки на груди, бесстрастно взирала на собеседника, а потом спокойно делала то, что считала правильным. Переубедить ее было невозможно.
Хэм, за которым она была замужем вот уже тридцать лет, был, можно сказать, полной ее противоположностью. Он был добродушен, весел и беспечен, на его круглом темном лице сияла постоянная улыбка, а плечи подрагивали, как будто он смеялся про себя своим собственным шуткам. Он терпеливо и безропотно прислуживал вспыльчивому, раздражительному Магнусу и был всецело предан своему хозяину и своей жене. Он был простой и добрый, как ребенок, Сара его обожала. Хэм признавал без малейшей тени обиды, что Десси умнее его, и всегда прислушивался к ее советам. Вместе они составляли идеальную пару и сделали все, чтобы детство Сары, растущей без матери, было безоблачным и спокойным. Сара не представляла без них своей жизни.
Она думала об этом, неохотно карабкаясь по лестнице на тесный душный чердак. Мистер Тигвуд и его жена уже час как улеглись спать, и она чувствовала себя в относительной безопасности. Сара поднималась наверх с лампой, отбрасывающей по сторонам причудливые тени. Другого освещения на лестнице не было. Наконец она добралась до площадки второго этажа.
Вдруг Сара буквально подскочила от страха: ей почудилось какое-то движение. Все последние дни нервы ее находились в постоянном напряжении, а ведь раньше она отнюдь не была трусихой. Почти тут же она с досадой поняла, что испугалась своей собственной вытянутой тени.
Однако облегчение длилось недолго. В следующую секунду от стены отделилась темная фигура, и Сара узнала мистера Тигвуда. Он, без сомнения, поджидал ее здесь. Она сразу поняла, что он пьян: в ноздри ей ударил запах дешевого виски.
Она невольно оглянулась через плечо, остро почувствовав тишину и жуткую темноту, которую едва рассеивала лампа у нее в руке. Не то чтобы она была сильно напугана, – дом полон людей, которые сбегутся, стоит ей позвать на помощь; и первой прибежит его жена. Но ей было настолько неприятно опять натолкнуться на его жадные руки и похотливые глаза, что у нее упало сердце.
– Что вам угодно? – резко спросила она, приглушая голос из боязни разбудить капитана, спящего не далее чем в десяти футах от них на этом же этаже.
– Ну, ну, маленькая леди, – пробормотал он. Кадык его шевелился, изо рта вылетало зловонное дыхание. – Говорите потише. У меня тут есть кое-что интересненькое для вас.
– У вас не может быть ничего, что было бы мне интересно, – ответила она, желая как можно скорее прекратить этот разговор. – Особенно в этот час. Я устала и иду...
Но тут голос ее пресекся. Она увидела, что он вытаскивает из-за спины саблю, слабо блеснувшую в тусклом освещении. Тигвуд не взял с собой лампу, очевидно, для того, чтобы не занимать руки. Она решила, что без колебания стукнет его своей лампой, если потребуется.
Сара с ужасом уставилась на саблю, пытаясь сообразить, что все это значит.
– Что... Где вы это взяли? – растерянно спросила она. Она так тщательно спрятала мундир и кивер капитана, но сабля... Она даже не помнила, была ли у него сабля!
На лице мистера Тигвуда было ясно написана уверенность в том, что он наконец-то вывел их на чистую воду.
– Ш-ш! – предупреждающе зашипел он. – Мне кажется, вы не захотите, чтобы мои слова услышала миссис Тигвуд. Или этот ваш так называемый супруг. Очень уж сильно ненавидит моя Дьюри красные мундиры.
Сердце Сары упало в пятки, во рту пересохло. Мысли ее смешались. Она не знала, что именно ей угрожает, а потому не могла пока ничего предпринять. Если, как она предполагала, он догадывается об истинном положении дел, то, скорее всего, просто опять потребует денег, и тогда она сможет заставить его замолчать, по крайней мере на какое-то время. Ах, как ей хотелось надеяться, что ему нужны всего лишь деньги!
Но ей очень не нравился алчный блеск его глазок, шарящих по ней так, как если бы она была породистой кобылкой, которую он собрался купить. Как видно, ей и в самом деле придется воспользоваться лампой, полной горячего масла, и при необходимости она не преминет пустить ее в ход; правда, пока рука ее дрожала так сильно, что по стенам метались фантастические тени, делая всю эту сцену похожей на ночной кошмар. В голову Саре пришла довольно нелепая мысль: удастся ли ей отнять у него саблю и обороняться от него ею?
– Так что же вам угодно? – повторила она тихо, надеясь, что голос звучит презрительно и не выдает ее растерянности.
Он опять оскалился как волк.
– Ну, мэм, мы оба знаем, что лежащий в той комнате мужчина вам не муж. По крайней мере, он им не был, пока я сам вас не обвенчал. Я уже начинаю сожалеть об этом, но всего не предусмотришь. Не думаю, что сильно погрешу против истины, если скажу, что на самом-то деле он беглый британский солдат, и это означает, что вы совершаете государственную измену. Я подозревал это с самого начала, как, впрочем, и моя жена. Она сказала мне, что он говорит не как американец и тут не все ладно. Но я не был уверен до конца, пока не обнаружил вот эту штуковину, спрятанную в сарае.
– Но ведь ее мог положить туда кто угодно! – настаивала Сара, стараясь сохранять спокойствие. – Может, это вообще американская сабля. Или она вам самому и принадлежит!
– Да нет, она английская, – сказал он уверенно.
– В таком случае мой муж мог найти ее и сохранить как трофей. – Но она понимала, как все это неубедительно.
Он снова ухмыльнулся самым неприятным образом.
– Вы пытаетесь сбить меня с толку, маленькая леди. Лично мне нет никакого дела, на чьей стороне он сражался и где он взял саблю. Все мы Божьи дети. Беда в том, что другие люди вряд ли проявят подобную терпимость. Особенно если учесть, как нашей армии досталось, от этих красных мундиров, – вы сами мне об этом рассказывали. Но мне нравится, как храбро вы защищаетесь, и я, пожалуй, не стану ничего рассказывать Дьюри, хотя Господь учит нас, что муж и жена – единая плоть. – Сара прямо дара речи лишилась, услышав эти ханжески высокопарные слова при таких обстоятельствах. – Но, естественно, я ожидаю получить кое-что взамен.
Сара содрогнулась, настолько явственно прозвучал в его пропитом голосе непристойный намек.
– Ско... сколько? – с трудом произнесла она. – Сколько вы хотите за свое... молчание?
Он усмехнулся и придвинулся в темноте поближе.
– Ну, это мы можем обсудить попозже. Сейчас я ожидаю другой награды. Такая пылкая девушка, как вы, должно быть, чувствует себя очень... одиноко. В конце концов, в его нынешнем состоянии он мало на что годится. Так что я, сдается мне, даже окажу вам услугу. – Глядя на нее с вожделением, он положил горячую ладонь на ее руку.
Сара не раздумывая сбросила эту ладонь, хотя его угрозы чрезвычайно встревожили ее. Он хочет добиться ее благосклонности при помощи шантажа! Как же ей быть, ведь на карту поставлена жизнь капитана, и она не осмелится оттолкнуть Тигвуда с презрением, которого он, безусловно, заслуживает. Жест инстинктивного отвращения, заставившего ее стряхнуть руку, был, как она не замедлила убедиться, большой ошибкой.
Похотливо бессмысленную улыбочку на его лице сменило выражение злобы, и на мгновение ей почудилось при колеблющемся свете лампы, что он гораздо опаснее, чем она привыкла думать. Но она не позволила страху заползти в ее сердце. Она не боялась преподобного Джедедию Тигвуда.
– Сдается мне, вы сейчас не в том положении, чтобы изображать высокомерную недотрогу, – почти прорычал он. – Вы что же, не понимаете? Ваш красавчик в красном мундире будет болтаться на веревке не один: вы имеете все шансы присоединиться к нему за укрывательство и пособничество врагу. Подумайте-ка хорошенько! В самом лучшем случае вас арестуют, а вашего распрекрасного папашу, которым вы так гордитесь, разжалуют. Да, сенатору не позавидуешь. Каково-то ему будет иметь дочь-предательницу?
Она не слишком всерьез восприняла угрозы в свой адрес. Но судьба капитана... Теперь, после сожжения Вашингтона, его участь и впрямь могла оказаться плачевной. Она понимала это и до разговора с Тигвудом, вот почему с самого начала Сара так боялась, что Чарльза опознают.
И все-таки она прошептала, по-прежнему боясь повысить голос и разбудить капитана:
– Держитесь-ка подальше! Если я соберусь рассказать вашей жене об этом... небольшом предложении, вам, думаю, и самому придется не сладко!
Он снова хмыкнул и неожиданно вцепился в ее руку железной хваткой, оставляя на нежной коже синяки. На лице его заиграла победная улыбка, когда он притянул Сару к себе так близко, что она почувствовала его тошнотворное дыхание, еще более отвратительное, чем грубое прикосновение рук.
– Она сделает то, что ей будет велено, – с уверенностью произнес он. – Вы считаете себя большой умницей, моя маленькая леди, но, поверьте, ничем не отличаетесь от других женщин. Нужно только сбить с вас спесь да объяснить хорошенько, что к чему. И я сделаю это с громадным удовольствием.
Тигвуд стиснул ее руку еще сильнее, его лицо придвинулось к ее лицу почти вплотную. Сару затошнило от резкого запаха перегара. Хуже всего, если она уронит лампу, подумала Сара с мрачным юмором: пожар наверняка положит конец ужасной сцене!
Он продолжал тянуть ее к себе, и она принялась отбиваться, стараясь при этом не уронить лампу и не расплескать раскаленное масло. Он оказался гораздо сильнее, чем она предполагала; ей никак не удавалось вырваться из его длинных и цепких рук, которых, казалось, у него была целая дюжина. Одна из них шарила спереди по ее платью, пока вдруг резким движением не разорвала воротник.
От неожиданности она чуть не рассмеялась, потому что была близка к истерике: ей показалось, что все это с ней уже было когда-то. Только на этот раз капитан не сможет прийти к ней на помощь, и положение ее куда как незавидно.
К тому же ею овладел неожиданный гнев, ведь он испортил единственное оставшееся у нее платье. Она вывернулась и нанесли Тигвуду звонкий удар по голове, понимая при этом, что ей, напротив, следовало бы попытаться успокоить его, надавав туманных обещаний, и быть с ним обходительной, покуда они не смогут уехать.
Однако все поступки Тигвуда не оставляли сомнений в том, что его вряд удастся подкупить туманными обещаниями, а она, разумеется, не собиралась уступать его ужасным требованиям даже ради спасения капитана. Что же ей делать? Попробовать выхватить у него саблю и ткнуть его ею? Или все же пустить в ход горячее масло? Пожалуй, масло надежнее, решила она, и в это время рядом с ней внезапно прозвучал жесткий, требовательный голос:
– Что, черт возьми, здесь происходит?
Оба они так опешили, что преподобный моментально разжал пальцы, и она резко отскочила от него подальше, с трудом переводя дух.
Капитан стоял в дверях своей комнаты, его лицо в неверном свете лампы казалось суровым. Бриджи он напялил явно наспех, грудь была обнажена, повязка ослабла, но, несмотря на все это, вид он имел на удивление грозный, и Сара как-то сразу вдруг осознала, что он – как бы там ни было – солдат.
Она испытала мгновенное чувство полного облегчения, довольно скоро сменившегося, правда, новыми опасениями: он все еще был не вполне здоров и вряд ли мог противостоять жилистому мистеру Тигвуду. Кроме того, ей совсем не хотелось, чтобы Тигвуд бросил свои обличения в глаза тому, кого они больше всего касались.
Похоже, Тигвуд тоже сомневался в физической крепости капитана, а потому, оправившись от замешательства, он оскорбительно засмеялся.
– Не происходит ничего, что касалось бы вас. А этой маленькой леди лучше перестать жеманиться, не то как бы это не стоило вам жизни! – и он демонстративно положил руку ей на плечо. Сухой металлический щелчок заставил Сару вздрогнуть и, по-видимому, дошел даже до затуманенного алкоголем сознания Тигвуда, ибо тот отпрыгнул на фут назад.
– Да, – мягко произнес капитан, целясь прямо в сердце хозяина, – я ни за что не упущу возможности избавить мир от эдакой дряни. А теперь немедленно убери руки от моей жены!
Как ни странно, Сара в общем-то не слишком удивилась, когда преподобный неохотно выполнил приказание. У нее голова кружилась от облегчения, но она ни секунды не сомневалась, что вся эта история отнюдь не закончена. Сара лишь получила передышку – до того момента, когда капитан не окажется поблизости. Этот раунд капитан выиграл. Но он и не догадывался, какой поистине смертельной опасностью угрожает ему омерзительный субъект, уставившийся на них обоих с бессильной ненавистью.
И, конечно, Тигвуд постарался оставить за собой последнее слово.
– Наш разговор не закончен, мэм, – сказал он с яростью. – Имейте это в виду. И мы к нему еще вернемся, так и знайте.
ГЛАВА 17
Да, она это знала, но сейчас чувствовала только невероятное облегчение, избавившись наконец от его цепких рук. Вздрагивая, она поспешила захлопнуть дверь за преподобным Джедедией Тигвудом, поистине недостойным служителем Божьим. Как могут сочетаться подобные поступки с религией, хотя бы и такой странной, недоумевала она.
Очутившись в безопасности за закрывшейся дверью, она прошептала:
– Спасибо! Кажется, вы опять спасли меня! Капитан медленно спустил курок с боевого взвода. Лицо его хмурилось.
– Опять? – мягко переспросил он. Ругая себя за несдержанность, она проговорила умоляюще:
– Пожалуйста, не обращайте внимания! И где... где вы взяли пистолет?
– Я всегда чувствую себя увереннее с пистолетом под рукой, – ответил он спокойным, ровным тоном; в эту минуту он был совсем таким, как раньше, до потери памяти. Однако тут он заметил разорванный ворот ее платья, и его спокойствия как не бывало.
– Этот скот разорвал ваше платье! Будь он проклят! Какая жалость, что я не пристрелил его! Глупышка, почему вы раньше не сказали мне об этом? И что, хотелось бы знать, означали его последние слова? О чем вообще шла речь?
Ею овладело абсурдное желание рассказать ему все – всю правду – и немедленно. Но к чему это приведет? К бесконечным объяснениям и вопросам, на которые, честно говоря, у нее вовсе не было сил. Хотя ночь была теплая, ее бил озноб, и, отбросив колебания, она сказала только:
– Да... он разорвал платье, а другого у меня нет, чтоб ему пусто было!
Он неожиданно рассмеялся. Затем, взглянул на нее еще раз, резко проговорил:
– Проклятье! Мне осточертела эта болезнь. Идите сюда.
Он протянул руки, и она, вся дрожа от волнения, почти упала в его объятия.
– Я... я не понимаю, что со мной происходит, – пролепетала она, стараясь сдержать охватившую ее глупую слабость.
Он крепко обнял ее, прижимаясь щекой к ее волосам.
– Зато я понимаю, – успокаивающе сказал он. – Это шок, вы только сейчас начинаете осознавать происшедшее. Мне доводилось наблюдать такое сотни раз. Все тяготы последних дней легли на ваши хрупкие плечи, дорогая, и, хотя вам кажется, что вам любые испытания по плечу, вы просто слабая женщина, в чем я очень рад убедиться.
Она и была просто женщиной – слабой женщиной – и льнула к нему, борясь со слезами, которые всегда презирала. Он так крепко прижимал ее к себе – а она пыталась этого не замечать, – как если бы решил никогда не выпускать из своих объятий.
– Бедняжка моя дорогая! – ласково говорил он. – Все кончилось, не волнуйтесь. Теперь вы в безопасности.
Сара понимала, что должна взять себя в руки. Да, сейчас капитан сильнее ее, но завтра?.. Завтра она вновь столкнется лицом к лицу Тигвудом, и от нее будет зависеть судьба ее спутников и жизнь капитана.
Но она слушала его ласковый голос, ощущала нежное, волнующее прикосновение руки к ее спутанным волосам, и это лишало ее воли и сил. Магнус когда-то учил ее не хныкать и не отступать перед испытаниями, уверенный, что у нее достанет храбрости самостоятельно бороться и побеждать невзгоды. Десси тоже не баловала ее нежностью; один только Хэм частенько таскал ее на закорках. Сара и не подозревала, что чье-либо прикосновение будет ей так сладко: она не любила, когда до нее дотрагивались.
