Текст книги "Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе"

Автор книги: Дорис Лессинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Он хотел произнести последнюю фразу с иронией, но она прозвучала искренне. Эти двое стариков были как дети, Данн просто не мог обидеть их.

– Может, попросите своих друзей-альбов навестить нас? – сказала старуха неуверенно.

– Недалеко отсюда, как я слышал, есть поселение альбов, – ответил Данн.

– Они не желают нас знать, потому что мы альбы всего лишь наполовину, – обиженно произнесла старуха.

Два старика-ребенка все равно не добрались бы дальше лесистого холма. Возможно, и до него не дошли бы.

– А так было бы хорошо повидаться с кем-нибудь из нашего народа, – продолжала старуха, и ее глаза, и каждая морщинка на ее лице, казалось, молили Данна о помощи.

Данн подумал о Лете, живущей в своей избушке, но сказал лишь, что передаст просьбу стариков своим друзьям. Старуха вдруг заплакала, и к ней присоединился старик.

– Не покидай нас, – попросила она, и муж повторил ее слова.

– Вот что я вам скажу: как встретите снежного пса, позовите его к себе в дом, – посоветовал им Данн. – Будет вам и друг, и великолепный защитник.

И они с Раффом ушли, пошагали по тонкой стежке к дороге, ведущей на запад. По дороге они двигались до тех пор, пока не оказались на перекрестке: одна тропа вела в Центр, другая на ферму. «Маара, там Маара», – сердце Данна пело и летело навстречу сестре, но он сделал лишь несколько шагов в ту сторону, а потом нерешительно вернулся. Снежный пес пошел было вперед, и Данн двинулся за ним, но тут же остановился. Рафф тоже остановился, уставился вопросительно на хозяина. А тот не мог больше сделать ни шагу, как будто путь на запад был закрыт, затянут темным облаком – всемогущим словом «нет». Он хотел, о как он хотел пойти на ферму, но – не мог. Рафф вернулся и сел у его ног, вопросительно заглядывая Данну в лицо, потом облизал его руки. И было понятно: собака все чувствует, абсолютно все, не только его нерешительность. Рафф знал, когда хозяину было грустно.

– Почему я не могу пойти к ней, Рафф? – вопрошал Данн вслух, стоя посреди серой воды и серой растительности; белыми здесь были только болотные птицы, сидевшие в промоинах и подкарауливавшие рыбок и лягушек. Промозглый ветер ерошил перья птиц. – Ну почему я не могу?

Данн повернул на другую дорогу и зашагал на север, в Центр.

Центр был виден издалека. Его верх скрывался в облаках. Такой большой, такой внушительный – для тех, кто не знает о руинах и полуразрушенных зданиях, о воде, подмывающей северные и западные края, о неизбывном запахе сырости и гниения. Неудивительно, что Центр так долго доминировал над всей округой… нет, над всем Ифриком. Когда солнце, клонясь к закату, освещало Центр, он горел и сиял, и золотое облако венчало его как корона. Шаг за шагом Данн приближался к Центру, и мысли его теперь были о Гриоте, который имел все основания упрекать его. И Данну сразу бросились в глаза произошедшие за время его отсутствия перемены, и прежде всего – стражник у ворот. На стражнике даже было что-то вроде формы: коричневый мешковатый верх, коричневый же мешковатый низ и красное одеяло, повязанное через плечо. Приступ ярости охватил Данна. Он оттолкнул с дороги молодого стражника, который не сводил испуганных глаз с Раффа. Рафф же не удостоил его даже лаем.

* * *

В огромном зале, где когда-то им с Маарой пришлось ждать, пока их узнают, Данн увидел Гриота. Тот сидел за столом, на котором были разложены бусины для счета и тростниковые дощечки для письма. Данн подошел неслышно. Гриот поднял голову, и тотчас на его лице расцвела улыбка – радушная, как объятие. Он встал из-за стола, и его руки стали подниматься в приветственном жесте, но упали, как только Гриот сумел придать своему лицу выражение, более подобающее солдату. Но как бы он ни старался, все равно воплощал собой бесконечную радость.

– Данн… генерал… Ты вернулся…

– Да. Прости, что нескоро, – сказал Данн, который в этот момент действительно чувствовал себя виноватым.

– Тебя очень долго не было.

– Да. Видишь ли, меня заколдовала одна ведьма с островов в Нижнем море. – Он пробовал было свести все в шутку, но сам же понял неуместность этого. – Нет, конечно, это я шучу. Просто мне там очень понравилось.

Данн увидел в лице Гриота нечто такое, что заставило его замолчать в ожидании: уж не собирается ли тот сказать что-то? Нет. Тогда Данн попросил:

– Ну, рассказывай, как тут дела.

Гриот вышел из-за стола и, приняв стойку «вольно», как учили его, еще молодого солдата под началом Данна, доложил:

– Сейчас у нас целых шесть сотен обученных солдат, господин.

– Шесть сотен?

– Могло бы быть и больше. К нам с востока приходит столько людей, что можно набрать сколько угодно новобранцев.

Рафф выбрал этот момент, чтобы выйти вперед и обнюхать своего нового товарища.

– У нас тоже есть снежные псы, мы приручаем их как сторожевых собак, – сообщил Гриот, почесывая Раффа за ушами.

– Люди почему-то боятся этих животных.

– У наших врагов есть все основания их бояться.

– Ну, а что это за новые хижины, которые я видел на подходе?

– Времянки. И нам нужно строить еще.

– Что же ты собираешься делать с такой армией?

– Да, это и есть армия. Про Тундру говорят, что она разваливается на части. Пока там две противоборствующие группировки. Но мы думаем, что фракций будет больше.

Данн отметил про себя это «мы».

– Правители страны бездействуют. Одна из фракций шлет нам сообщения, просит поддержать их. Видишь ли, Центр пользуется определенным влиянием, господин. – Гриот помолчал некоторое время в нерешительности, но потом смело продолжил: – Это потому, что ты пользуешься большим авторитетом, все знают, что ты тут главный.

– А что другая фракция? Она значительно слабее, как я понимаю?

– Да, она… ничего собой не представляет. Нам даже сражаться не придется, чтобы их сломить.

– Понятно. А вам известно, сколько беженцев вливается в Тундру с востока?

– Да, мы знаем об этом. Туда многие идут. Большинство. У меня есть друг в Тундре, он держит меня в курсе событий.

– Ага, Гриот, значит, ты создал целую сеть шпионов?

– Да… да, господин, создал. И моя система работает весьма эффективно.

– Отличная работа, Гриот. Как я погляжу, ты многому научился в нашей армии в Агре.

– Это все Шабис. – При упоминании Шабиса в лице Гриота что-то промелькнуло… что? Данн уже был готов прямо спросить об этом, но опять предпочел сменить тему:

– Как же ты кормишь всех этих людей?

– Мы выращиваем зерно и овощи у подножия гор, где сухо. И у нас много скота. Мы держим животных в пустых зданиях на окраинах Центра.

– Тогда зачем ты построил новые хижины?

– Во-первых, если люди находятся в Центре, они более дисциплинированны, а во-вторых, одинаковые для всех времянки уравнивают. Те строения, что стоят пустые по краям Центра, разного размера и формы, а наши времянки все двухместные, предназначены для двух мужчин или двух женщин, и теперь никто не будет жаловаться, что кого-то поселили в лучшем доме, а кого-то – в худшем.

Наступила пауза. Гриот стоял по одну сторону стола, Данн – по другую, снежный пес сидел так, чтобы видеть их обоих: его взгляд переходил с Гриота на Данна и обратно. Он больше не вилял хвостом.

– Ты голоден? – спросил Гриот, пытаясь отсрочить неотвратимое.

– Нет. Но вот Рафф бы с удовольствием поел.

Гриот прошел к двери, и Рафф последовал за ним. Отдав пару приказов, Гриот вернулся.

– Тебе повезло, Гриот. Рафф не с каждым пойдет, даже если его обещают покормить.

– Я умею находить общий язык со снежными псами. Всех наших псов приручал я сам.

– Расскажи мне подробнее о снабжении, – попросил Данн, и Гриот вводил его в курс дела до тех пор, пока в зале не появился солдат с миской еды в руках. Миску поставили прямо на пол. Рафф принялся за еду, а Гриот с Данном смотрели на него. Солдат опасливо поглядывал на снежного пса и держался поодаль.

– Для Раффа это настоящий пир. По-моему, он еще ни разу в жизни не ел мяса.

Снова пауза. Данн не выдержал наконец и потребовал:

– Давай выкладывай, в чем дело.

Гриот некоторое время помолчал, а потом тихо произнес:

– Не вини меня в том, что я сейчас скажу тебе. Мне и так было тяжело носить в себе эту новость столько лет…

– Выкладывай.

– Маара умерла. Она умерла в родах. – Гриот не смел взглянуть Данну в лицо.

Данн оказал спокойно:

– Ну конечно. Я так и знал. Теперь все понятно. Да.

Гриот рискнул бросить на него удивленный взгляд.

– Я с самого начала это знал, иного быть не может, – пояснил Данн. – А иначе почему… – И он умолк.

– Мы получили новость, как только ты ушел.

Данн сидел не двигаясь. Собака подошла к нему, положила голову ему на колено и заскулила.

Данн механически поднялся со стула, медленно, как будто не понимая, что делает. Он вытянул перед собой руки, ладонями вверх.

– Конечно же, – произнес он все тем же рассудочным тоном. – Да, так и есть. – И затем Гриоту: – Так ты говоришь, Маара умерла?

– Да, она умерла, но ребенок жив. Тебя долго не было. Ребенок…

– Это он убил Маару, – сказал Данн.

Он снова начал двигаться, но бесцельно: делал шаг, останавливался, рассматривал собственные руки. Делал еще пару шагов, разворачивался, будто готов был броситься в атаку, вставал как вкопанный с горящим взглядом, обращенным в никуда.

Рафф ходил вслед за ним, глядя ему в лицо. Гриот наблюдал за обоими. Сделав еще один дерганый шаг или два, Данн остановился.

– Маара, – произнес он. – Маара, – говорил он громко и с надрывом, словно спорил с кем-то невидимым, а потом с угрозой вопросил: – Маара мертва? Нет, нет, нет. – Теперь он кричал, яростно протестуя, и как безумный пинал ногами стены и пол, едва не попав в Раффа, который после этого забился под стол.

Затем так же неожиданно и резко Данн сел за стол и вперил горящий взгляд в Гриота.

– Ты знал Маару? – спросил он.

– Да, я был на ферме.

– Должно быть, та, другая – Кайра… Она тоже родила и ее ребенок жив?

– Да.

– Кто бы сомневался, – мрачно буркнул Данн.

И Гриот, отлично понимая, почему Данн сказал так, и разделяя его чувства, опять согласно кивнул.

– Что же я теперь буду делать? – спросил Данн у Гриота.

Гриот, болея душой за Данна, выговорил:

– Не знаю, господин. Данн, я правда не знаю…

Данн опять подскочил, дергаясь и бессмысленно передвигаясь по залу. Он что-то несвязно бормотал, Гриот мог разобрать имена людей, мест, стран, но суть его то гневной, то жалобной речи уловить было невозможно.

В какой-то момент Данн спросил о старухе, которая жила в Центре, и Гриот ответил, что она умерла.

– Она хотела, чтобы мы с Маарой стали племенными жеребцом и кобылой для продолжения рода.

– Да, я знаю.

Многие приключения Данна и Маары, в том числе и эта история, стали широко известны среди обитателей Центра, правда, иногда они обрастали фантастическими деталями. Хранители Центра ждали прибытия настоящих принца и принцессы, надеясь, что те начнут новую династию правителей, однако Маара и Данн отказались. Так звучала местная легенда, и до этого момента она не расходилась с действительностью. Но потом народное воображение создало битву, в которой старые хранители были убиты из-за того, что они не желали делиться секретным знанием, сокрытым в Центре, а Данн и Маара сбежали, чтобы основать собственную династию и вернуться в Центр, чтобы захватить власть над… всем Ифриком, над всей Тундрой, над всеми странами, о которых известно было рассказчику. И в этих версиях Данн превращался в великого завоевателя, который одерживал победу за победой на всем протяжении от Центра и до окраин известного рассказчику мира.

Данн то говорил, то что-то невнятно бормотал. Гриот слушал, а Рафф смотрел из-под стола. Данн бредил, это было ясно, и наконец Гриот встал и сказал:

– Данн… господин… генерал, тебе нужно поспать. Ты устал. Ты болен.

– Что я буду делать, Гриот? – Данн схватил его за плечи и вперил лихорадочный взгляд в лицо Гриота. – Я не знаю, что я буду делать.

– Мы потом поговорим об этом, господин. А сейчас пойдем со мной. Пойдем.

Все те годы, что Данна не было, две комнаты ждали его возвращения. В одной из них, как было известно Гриоту, жил Данн, а во второй, ближайшей от зала, – Маара, и вот этого Гриот не знал. Когда Данн переступил порог этой комнаты и взглянул на кровать, где спала его сестра, он расплакался.

Гриот провел его через эту комнату в следующую. Там была вторая дверь, выходившая во двор, где солдаты занимались строевой подготовкой. Гриот плотно закрыл ее. Он подвел Данна к кровати и, поскольку тот лишь безучастно смотрел на постель, помог ему лечь. Рафф устроился на полу, у кровати, но все же на безопасном расстоянии.

Гриот вышел ненадолго и вернулся с каким-то черным липким комком, который протянул Данну.

– Это мак, – сказал он. – Он поможет тебе заснуть.

И тут Данн как пружина вскочил с кровати, обхватил Гриота и стал трясти его. С ужасным хохотом он воскликнул:

– Да ты хочешь убить меня!

Гриот редко курил мак, ибо тот ему не очень нравился. Он и понятия не имел, что так взбудоражило Данна. А Данн при виде озадаченного лица Гриота отпустил его.

– Однажды мак чуть не убил меня, – сказал он и на этот раз самостоятельно растянулся на постели.

– А солдаты любят мак. Они его жгут. Нюхают дым.

– Тогда запрети его.

– В лагере мака не так уж много.

– Я сказал – запрети мак. Это приказ, Гриот. – Данн выглядел в эти минуты вполне здравым человеком.

Гриот накрыл его ноги одеялом и, сказав:

– Позови меня, если понадоблюсь, – вышел.

Он сидел на кровати в соседней комнате и прислушивался к дикому вою. Это что, Рафф? Нет, это рыдал Данн, а Рафф лишь подвывал ему. Гриот сжал голову ладонями и слушал. Наконец все смолкло. Он подкрался к двери. Данн спал, обхватив снежного пса за шею. Рафф бдительно охранял хозяина.

Так началась болезнь Данна, которая не отпускала его еще много дней. Время шло. Гриот ухаживал за Данном, не зная, правильно ли все делает. Хорошо, что Данн не стал пускать дело на самотек. Во-первых, он строго-настрого запретил Гриоту, если он станет просить, давать ему мак. «Это приказ», – безапелляционно заявил Данн. Он потребовал также, чтобы его снабжали кувшинами с пивом, которое варили солдаты. Если пить этот напиток в большом количестве, можно опьянеть. Днями и ночами напролет Данн находился в своей комнате – иногда ходил, но по большей части лежал на кровати, – и говорил сам с собой или со снежным псом о Мааре. Он намеренно поддерживал себя в опьяненном состоянии. Когда хозяин ходил по комнате, Рафф сопровождал его, шаг за шагом, и по ночам лежал рядом с Данном, лизал его руки и лицо. Данн велел Гриоту иногда забирать Раффа из комнаты, чтобы погулять с ним и покормить. Рафф охотно выходил с Гриотом и даже познакомился с другими снежными псами. Знакомство это могло обернуться чем угодно, ведь раньше Рафф никогда не был в компании со своими сородичами. Но он поладил с псами, жившими в Центре, только предпочитал держаться в стороне, так никогда и не став одним из них. Ему всегда хотелось вернуться к Данну.

Шли недели. Гриот считал, что обстоятельства благоприятствуют завоеванию Тундры; вести из всех городов Тундры подтверждали это. Однако ему нужен был Данн, потому что именно он был генералом Данном, известным по всей Тундре. А еще Данн был непревзойденным знатоком военного дела.

Хотя порой Данн был совершенно не в себе, временами он выходил из комнаты и сидел за столом вместе с Гриотом, давая ему советы по тем или иным вопросам. Советы были разумными, и Гриот без колебаний следовал им.

Солдаты, разумеется, обсуждали между собой происходящее, поскольку они стояли в карауле у двери комнаты Данна и иногда внутри помещения, когда ему становилось хуже. Все знали, что их генерал сошел с ума, но по какой-то причине солдат это ничуть не беспокоило. «Они всегда говорят о Данне с уважением – даже более того, с любовью», – думал Гриот, и это его не удивляло.

Поскольку состояние Данна не улучшалось, Гриот решил нанести визит на ферму, поговорить с Шабисом и попросить помощи у Леты, которая разбиралась в травах и снадобьях. Данну он сказал, что собирается в разведку в Тундру. Данн попросил, чтобы на время отсутствия Гриота к нему приставили солдата – мужчину, а не женщину.

Этот солдат должен был организовывать купание Данна – приносить большие тазы, наполнять их горячей водой и уговаривать больного искупаться. Поэтому он не мог не увидеть шрамы на теле своего подопечного – вокруг талии. Объяснение этим шрамам было только одно: когда-то Данн носил цепь раба, шипы которой и разорвали его плоть. И еще солдат увидел шрамы на ягодицах Данна, лучами исходящие из ануса. Слух о жестоких отметинах мигом разнесся по лагерю, и репутация Данна еще более укрепилась, подпитанная восхищением и новыми тайнами. Оказывается, их любимый генерал тоже был рабом; этот факт помог солдатам понять его нынешнюю болезнь.

Ухаживающий за Данном солдат случайно проговорился, что Гриот на самом деле на ферме. Данн понимал причины обмана, однако не мог без боли думать о том, что Гриот там, в том месте, которое в его уме превратилось и сладкий сон, – это ветреное побережье Западного моря, бегущие ручьи и старый дом… Но там была и Кайра. Данн не желал думать о своем ребенке, которому уже было около четырех лет. И уж тем более не желал он думать о ребенке Маары.

Гриот отправился в дорогу с четырьмя солдатами, шагающими позади него. Распад Тундры сделал дороги еще более опасными. Нападение спереди он заметит сам, а солдаты проследят за тем, чтобы все было спокойно и сзади. Они шли на таком расстоянии, что Гриот мог слышать их разговоры. В основном это были слухи и сплетни о лагерной жизни, и Гриоту нравилось то, что он слышал. Все солдаты были беженцами и зачастую не знали языков друг друга. Гриот ввел обязательное для всех обучение языку Тундры, на нем сейчас и общались между собой идущие позади солдаты. А говорили они о том, что надеются на скорый поход в Тундру, где смогут рассеяться по огромным просторам. В лагере становилось слишком тесно.

Гриот начал вспоминать собственный жизненный путь, но только с того момента, когда тот, былой Гриот стал походить на Гриота нынешнего. Случилось это примерно в то время, когда голодный мальчик пробрался в лагерь армии Агре в Чараде и его тут же стали обучать солдатскому ремеслу. До этого… нет, Гриот не любил углубляться в те ранние годы. Когда-нибудь – потом – он заставит себя вспомнить их. Собой он стал именно в Агре. Оглядываясь назад, он понимал, что таким слепил его Шабис, бывший тогда большим военачальником, генералом, и восседавший на такой недосягаемой высоте, что Гриот знал только его имя и иногда видел его: «Вот он, вот он, смотрите, это Шабис».

Его непосредственным начальником был Данн – красивый, храбрый молодой офицер, которого Гриот боготворил. Потом Данн стал генералом. Под его командой Гриот дошел до Шари. Когда в Шари вторглись армии Хеннеса, Гриот услышал, что Данн покинул Шари и тоже убежал. Он был в той массе беженцев, что затопили Карас, но потом потерял след Данна и не мог нигде раздобыть сведения о нем. Ведь генерал стал дезертиром, его могли поймать и наказать, а то и казнить. Ходили слухи, что за голову Данна назначена цена. О Мааре он вообще ничего не знал. Забавно, что Гриот видел, как она обращалась с речью к солдатам на площади в Агре, но не связал худющую девчонку с той красавицей, с которой познакомился на ферме. Он в одиночку нашел дорогу в Тундру, подвергаясь опасностям, зарабатывая на пропитание где только мог, и, вспоминая о спокойном существовании в армии Агре, жалел, что сбежал оттуда. Потом по чистой случайности Гриот узнал, что генерал Данн вместе со своей сестрой находится на какой-то ферме на западе. Он направился на запад и прибыл туда как раз после того, как ферму покинул Данн.

Гриот тут же узнал Шабиса и не узнал Маару. Он спросил, не найдется ли для него работы. Фермерский труд был ему знаком, потому что одно время он служил в сельскохозяйственном подразделении в армии Агре. На ферме к нему отнеслись с доверием, выделили комнату, только Кайре его появление не понравилось. Для нее он был помехой. Но Маара и Шабис и остальные – Даулис и двое альбов – обращались с ним как с равным. Гриот не знал, что такое семья, но подозревал, что нашел ее наконец. И вскоре его новая семья должна была увеличиться, потому что и Маара, и Кайра были беременны. Кайра вплоть до самых родов была чем-то недовольна – такая уж у нее была натура. Она то жаловалась, то сердилась. Маара успокаивала ее и держала в рамках. Так, во всяком случае, казалось Гриоту. Центром семьи были Шабис и Маара, а Кайра вела себя как трудный ребенок.

До прибытия в армию Агре Гриот всю жизнь провел, наблюдая, взвешивая каждый свой шаг, примечая все и всех – лица, жесты, подрагивание ресниц, едва уловимую гримасу, различая тончайшие нюансы между ухмылкой, насмешкой и улыбкой. Так он учился жизни, так он познавал людей. И Гриот понимал, что такой восприимчивостью обладают далеко не все. Порой он не мог не удивляться тому, как мало видят вокруг себя некоторые люди. Здесь, на ферме, он вернулся к своему доармейскому состоянию – то есть к наблюдению и осторожности. Не из-за Шабиса и, уж конечно, не из-за Маары – это за Кайрой нужно было неотрывно следить. Он усердно трудился, не допускал вольностей в обращении, держался от Кайры как можно дальше и наблюдал за всеми. Он догадывался, что Маара скучает по брату – не потому, что она жаловалась, а потому, что часто заводила разговор о Данне и при этом неизменно вздыхала. Шабис в такие моменты или накрывал ее руку своей, или обнимал жену. Кайра взирала на это с недоброй насмешкой. Когда она упоминала Данна, то говорила о нем как о вещи, всецело принадлежащей ей и только ей, вещи, которую она по рассеянности куда-то положила и не может найти. Во время беременности она сильно располнела и действительно страдала. Дули сухие холодные ветра, которые затем сменились сухими и горячими. Кайра лежала, почти не вставая, и все больше привыкала командовать Гриотом, пока наконец он не заявил однажды в присутствии всех остальных, что он ей не слуга.

– Если я захочу, то будешь и слугой, и кем угодно еще, – рявкнула Кайра.

Маара и Шабис осадили ее:

– У нас здесь нет ни слуг, ни рабов, Кайра.

Тогда она стала предварять свои приказы саркастичным «пожалуйста»: принеси мне то, сделай это. Когда Кайре удавалось заставить его прислуживать себе, она довольно улыбалась – совсем как ребенок, думал Гриот.

Маара тоже неважно себя чувствовала, и Гриота (а вместе с ним и других обитателей фермы) раздражало, что она утешала Кайру и помогала ей, а взамен даже доброго слова не слышала.

А потом разразилась отвратительная ссора, это произошло незадолго до того, как обеим женщинам подошло время рожать. Кайра визгливо кричала, что если Гриот хочет остаться на ферме, то должен делать то, что ему говорят. Гриот знал, что его пара рук была очень нужна на ферме, и терпел, однако Кайра попыталась ударить его, после чего он уже не смог оставаться и ушел, извинившись перед Шабисом и Маарой. Он направился в Центр, и там нашел Данна. То, что Данн не испытал при встрече с ним такого радостного подъема чувств (назовите это счастьем или восторгом), который обуревал Гриота, показалось ему абсолютно нормальным: он ведь лишь один из солдат Данна, только и всего. Но быть с Данном, работать для него, служить ему было для Гриота не только наградой за его давнюю преданность, он видел в этом также и особую справедливость, своего рода подарок Судьбы, Высших Сил, или кого там еще. Гриот не увлекался божествами или тому подобными высшими существами, хотя за свою короткую жизнь наслышался о них сполна, однако теперь он задумывался, а нет ли среди этих существ одного, которое с особым вниманием и заботой взирает на него, Гриота. А иначе как объяснить его удачливость – он оказался в Агре, под началом Данна, услышал, что бывший генерал отправился на ферму, потом нашел его здесь, в Центре. Все эти случайности удивительным образом совпадали с планами и желаниями Гриота.

Он мог бы сказать – он готов был сказать, что долгое отсутствие Данна вряд ли было справедливо по отношению к нему, но, с другой стороны, он с пользой провел время, создавая и укрепляя свою армию, исследуя ресурсы Центра.

Он мог бы сказать, что болезнь Данна была явным упущением со стороны Рока или какого-то иного мелкого божества (Гриот был скромен, он не считал, что удостоился внимания значительного бога), однако, с другой стороны, он получил возможность ухаживать за своим героем и узнал, что у Данна есть свои слабости. Гриот решил, что даже недостатки Данна являлись залогом или признаком его будущих великих свершений.

И вот он снова шел на ферму. И думал прежде всего о Кайре, хотя старательно отгонял всякие дурные и неприятные мысли, как и следует поступать всякому осторожному человеку, готовящемуся к встрече со злобным и неуправляемым существом.

Солдат он оставил на постоялом дворе, не желая обременять обитателей фермы необходимостью размещать и кормить целую ораву незваных гостей. Там и так всегда недоставало еды, о чем ему было прекрасно известно. Гриот сказал охране, что вернется через день или около того.

Когда он шагал к дому вдоль шумного побережья Западного моря, ему навстречу выбежали две собаки. Они узнали его. На веранде стояла Кайра, располневшая еще сильнее, чем раньше, – крупная женщина в фиолетовом балахоне, с завитыми и напомаженными волосами, с цветком и кудрях. Она наблюдала за приближением Гриота.

– Приветствую тебя, – сказал он, спеша первым завести беседу и установить тон, который он хотел бы сохранить во время своего визита на ферму.

– Ты пришел навестить меня? – спросила она. Странно было слышать это от нее, и Гриот растерялся.

– Нет, Кайра, я пришел, чтобы повидаться с Шабисом.

– Ну вот, никто не навещает меня, – пожаловалась она, и Гриот отметил про себя, что капризность Кайры не уменьшилась со времени его ухода.

Сбоку от дома, на ровной песчаной площадке, играли две маленькие девочки; за ними присматривали две женщины-альбки.

На веранду вышел Даулис, и его улыбка при виде Гриота была искренней. Гриот сел, и два пса улеглись у его ног. Глядя на этих существ, прирученных человеком, Гриот не мог не думать о дикости Раффа, о свободе, которая правила существованием снежных псов, даже тех, которые были очень привязаны к людям. Гриот впервые задумался над тем, что эти мощные мохнатые животные в любой момент могут сбиться в стаю, которой правят совсем иные законы, и напасть на тех, кто их кормит. Способен ли Рафф наброситься на Данна? Трудно поверить в такое.

Кайра устроилась на другом стуле, расправила складки своего балахона и вопросила:

– Как поживает мой дорогой Данн?

Гриот не собирался рассказывать Кайре о состоянии Данна, зная, что она не преминет воспользоваться его слабостью. Хотя он и догадывался, что из Центра мимо фермы по пути к побережью проходит множество людей и от них Кайра что-то уже слышала или скоро услышит.

– Данн уходил надолго, был на островах Нижнего моря, – сказал он и, поскольку Кайра хотела слышать подробности, добавил как можно туманнее: – Он там рыбачил с местными рыбаками. Плавал аж к самому краю ледника.

Потом появился Шабис, и Гриот встал, чтобы поздороваться. Он видел по радушному лицу Шабиса, что тот доволен его приходом, но вынужден из-за Кайры скрывать свои истинные чувства.

Шабис кивнул, разрешая Гриоту садиться, и сам тоже сел. Он постарел. Смерть Маары забрала у него не только любимую жену, но и часть некоей жизненно важной энергии, ту бодрость духа, которая раньше наполняла всю его сущность, пока Маара была с ним. Он превратился в высокого худого старика, почти совсем седого. Нельзя было не признать, что этот солдат почти ничем уже не походил на того военачальника, которым когда-то был.

Гриот хотел поговорить с Шабисом наедине, и началась неприятная игра в намеки и недомолвки, в которой Кайра мешала Гриоту и Шабису уединиться. Когда оба наконец ушли в дом, пытаясь сбежать от нее, она отправилась вместе с ними и весь вечер за ужином болтала не умолкая, не давая им возможности забыть о ней хотя бы на секунду.

Кайра тоже сильно изменилась. Гриот украдкой поглядывал на ее хорошенькое личико. Несмотря на весь ее богатый арсенал кокетки, все эти ужимки, взгляды и улыбки, он видел, что если и было в нем что-то, достойное восхищения, то оно ушло бесследно.

До чего же все изменилось с тех пор, как Гриот покинул ферму. Маара была чем-то вроде основы, стержня этой семьи, которая без нее и семьей-то быть перестала. Только Маара удерживала обитателей фермы вместе. И не давала Кайре стать в центре, чего та всячески добивалась.

Две маленькие девочки, обе очаровательные – как и все малышки, предположил Гриот, который не имел дела с детьми с тех пор, как сам был ребенком, – вели себя хорошо, однако от Гриота не ускользнуло то, что Тамар, дочь Маары, держалась рядом с отцом, а на Кайру смотрела с опаской.

Кайра командовала не только собственной дочерью Рэей: сделай то, сделай это, сядь ровно, не ерзай, ешь медленнее… и так до бесконечности, – но и Тамар тоже, хотя за детьми приглядывали две женщины-альбки, Лета и Донна. Наконец Шабис сказал:

– Хватит, Кайра.

Эта короткая фраза, как понял Гриот, была продолжением противостояния, которое началось задолго до этого момента. Кайра замолчала с надутым видом.

Когда пришло время расходиться по комнатам на ночь, Тамар прошла было мимо Кайры, но та остановила ее:

– Куда это ты, а поцеловать Кайру?

Девочка послала ей воздушный поцелуй, но Кайра не собиралась так просто отпускать малышку. Гриот видел: все они – Шабис, Лета, Даулис и Донна – напряженно наблюдали за тем, как девочка подбежала к Кайре и подняла лицо для поцелуя. Тамар притворялась, будто смеется, но на самом деле ей было страшно. А Кайра скорчила ужасную гримасу (шутка, разумеется), нагнулась, чтобы поцеловать Тамар, и еще сильнее скривилась, так что малышка не выдержала и убежала к Лете.

– Что за плакса, – усмехалась довольная собой Кайра. Лета и Донна увели детей спать – в разные комнаты, отметил Гриот, и Кайра сказала:

– Еще один долгий скучный вечер. Расскажи нам что-нибудь интересное, Гриот!

Гриот ответил:

– Прости, Кайра. Завтра утром рано вставать и отправляться в обратный путь, а мне еще нужно поговорить с Шабисом.

– Ну, так говори.

Гриот оглянулся на Шабиса в надежде на помощь. И тот поднялся и сказал:

– Пойдем подышим воздухом. Сегодня хороший вечер.

– Я тоже хочу пойти погулять, – протянула Кайра.

– Нет, – отрезал Шабис. – Оставайся здесь.

– Как же так, – завела было Кайра, но Шабис нахмурился.

Гриот понимал, что Кайра хотела занять место Маары, все еще надеялась, но, увы, тщетно. В этом-то и крылась причина ее капризов и жалоб. Мысль о том, что Кайра хочет заменить Маару, шокировала Гриота, и он взглянул на женщину с такой неприязнью, что она переключила свое внимание с Шабиса на Гриота.