Текст книги "Москва. Чугунные ворота... Год Дракона (СИ)"

Автор книги: Дорис Этендю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Телефон в коридоре не давал ей покоя. Он всё время напоминал, что она не дозвонилась. Она выключила свет в кухне, подошла к окну и стала смотреть на улицу. Все окна квартиры выходили на одну сторону, на фасад. Подъезды были с другой стороны дома. Уже стемнело. На небе были видны редкие звёздочки. Вспомнила о своём решении быть инопланетянкой. «Наблюдать за нами надо очень внимательно. Иначе получится, как в той притче про ангела. А объяснить-то некому будет!» (Это была байка про то, как ангел снизошёл к простому человеку, и они вместе отправились в путешествие. Попросились в один богатый дом на ночлег. Хозяин отнесся к ним не очень радушно. Дал чёрствого хлеба и отправил спать в каморку около кухни. Утром ангел встал, провёл рукой и заделал дырку в стене комнатки. Когда они уже отошли от дома, его спутник спросил, зачем он сотворил чудо. Ведь к ним так плохо отнеслись. «В стене был клад с золотом, спрятанный его дедом. Я укрепил стену, чтобы хозяин случайно его не обнаружил.» Ангелы тоже любят пошутить.)

Борис, не дождавшись её в комнате, вошёл и встал сзади. Обнял.

– Что хмуришься? Пошли в комнату.

Она кивнула, развернулась и пошла. Борис пошел рядом, обняв за плечи. Возле телефона он остановил её.

– Звони!

– Да, ладно! Завтра, – она попробовала свернуть в зал.

– Я могу выйти в коридор, покурить.

– Ты же не куришь.

– Схожу, почту проверю. Звони и хватит уже вздыхать.

– Я не вздыхаю, – она вздохнула и сама заметила это, – Вот это да! Я даже не замечала!

– Просто вселенская грусть! Пяти минут хватит? – он направился в коридор.

– Эй-эй! Стой! Я и так, при тебе могу позвонить! Я не из-за тебя не звоню! – она поймала его за рукав, он затормозил. – Просто, это межгород!

– Я в курсе, что Новосибирск это межгород! Звони! Я всё равно хотел сходить ящик посмотреть, – и он вышел, дверь хлопнула.

Любаша набрала номер Саши. Постояла и бросила трубку на четвёртом гудке. "Пока дойдёт, пока возьмёт... И придётся говорить, когда как раз он вернётся! К чёрту! Завтра. Перед занятиями..." И она набрала код Новосибирска.

Трубку взяла мама.

– Привет! Вы где бродите! Я уже на тут уже ушах стою!

– Да мы давно дома!

– Я в восемь звонила, вас не было!

– Мы как раз дверь открывали, чуть-чуть не успели! Мы у родителей были, у них кран потёк, папа ремонтировал. У деда инструментов же нет. Я думала, ты перезвонишь.

– Я и так четыре раза подряд набирала.

– Надо было в ту квартиру позвонить!

– Мам! Ты что? Я не буду просто так бабушке звонить! Я ей никогда не звоню. Ещё напугается! Зачем волновать!

– А, ну да! Правильно.

– Ладно, у меня всё нормально. Пока. До четверга.

– Пока. Ты в воскресенье лучше попозже звони!

– Хорошо. В одиннадцать устроит?

– Да можно и в десять...

– Хорошо, после десяти и до одиннадцати. Пока, папе привет.

– Ладно, передам, пока.

Она положила трубку. Дубровского всё ещё не было. Она выглянула в коридор. В подъезде играла музыка, был слышен смех и голоса. Она прислушалась. Различила голос Бориса и ещё несколько незнакомых. Один женский. "Кто кого водит за нос? 'Звони, бедняжка! Я пойду почту проверю!' Ну, надо тебе сходить куда-то, скажи! И кто из нас хитрюга? Хитрый лис!" Она тихо закрыла дверь. Протянула руку к телефону. Подержала ладонь над трубкой. "Нет! Завтра!" Сжала в кулак и пошла в зал.

Побродила по комнате. Заметила отсутствие телевизора. Зато, в его спальне обнаружила японский магнитофон 'Шарп'. И кучу катушек с музыкой. "Высоцкий", "АББА", "Бони-М"... Дальше рыться не стала. Ещё походила по квартире. Залезла с ногами на диван. "А где книги? Телевизор не смотрим, книжки не читаем... Что нам говорит инопланетный разум? Либо – некогда, либо

– неинтересно. Третьего не дано... Ах, простите! Либо, я не нашла!"

Через пять минут дверь хлопнула, щёлкнув замком. Борис быстрым шагом вошёл в комнату.

– Не скучала? Дозвонилась?

Она кивнула.

– И что? – он сел рядом.

– Всё нормально. Они в гости ходили, чуть-чуть к тому звонку опоздали.

Борис взял её за руку, притянул к себе. Поцеловал. Она перебралась к нему на колени. Он потянулся куда-то через неё, к этажерке. Сел обратно.

– У меня есть для тебя подарок.

Он надел ей на руку жёлтый браслет. Змейка, вся покрытая мелкой чешуёй, делала вокруг руки два оборота. Зелёный камушек в глазке. Любаша влюбилась в неё с первого взгляда. Погладила, провела пальчиком по изгибам шейки. Повела рукой, любуясь. Браслет показался странно тяжёлым. Покачала рукой, проверяя первое впечатление. Удивлённо прошептала:

– Он что, золотой?

– Угадала.

– Бешенные деньги! Мне страшно его носить. А вдруг потеряю, я такая растяпа!

– До этого же не теряла? Значит, и этот не потеряешь.

– Мне их было не жалко, даже если и потеряю. Я даже не думала об этом! А теперь буду думать, бояться! Надо было купить простой...

– Нет уж! Этот, зато не сотрётся "до голого алюминия"! – он передразнил её, наблюдая, как она рассматривает браслет, – Нравится?

– Очень! Спасибо! – она обвила руками его шею.

В этот момент прозвучал звонок в дверь. Кто-то звонил, не отпуская палец с кнопки. Любаша испуганно посмотрела в сторону двери и отпустила его. Села рядом. Борис встал, сокрушённо покачал головой и пошёл в коридор. Женский голос был громкий и жалобный:

– Боречка! Ты ушёл и меня бросил! Ты же знаешь, как я тебя люблю! Я всё бросила ради тебя, поругалась со своим! Послала его... Пусть уматывает. У меня одна любовь – ты!

– Светка! Сколько можно... – Борис вышел за дверь, и слов стало не разобрать.

Вернулся почти сразу. Вошел в комнату. Улыбнулся виновато. Любаша ожидающе смотрела на него. Пожал плечами.

– Соседка снизу. Светлана. У неё сегодня праздник. Они там гуляют. Не обращай внимания. Выпила лишнего. Она всегда такая, как выпьет.

Любаша покивала. Удивительно, что их так мало, всего второй случай. В дверь опять позвонили. Дубровский даже не посмотрел в сторону двери.

– Ты не откроешь?

– Нет. Надоело. Не спускать же её с лестницы. Разговаривать с ней бесполезно, всё равно забудет через минуту. Сейчас за ней Витька придёт.

Звонить в дверь перестали. Любаша смотрела в сторону прихожей. "Жёстко! И, самое удивительное, мне её совсем не жалко!" Вдруг поняла, что боится. Сама толком не понимая, чего. То ли чувства своей зависимости от него, то ли знания, что она в его власти. И, главное! Она точно поняла, что боится услышать такие же слова в свой адрес. "Но я, как эта Света, вести себя не буду! Не дождётесь!"

– Со мной тебе не придётся так поступать. Я не буду тебе надоедать.

– Да что с тобой? Ты сама себя накручиваешь целый день! Что мне ещё сделать? Я же сказал, что она пьяная всегда так себя ведёт! Мы знакомы с момента, как я сюда переехал! В трезвом виде она хороший, добрый человечек, но как выпьет, туши свет! На каждого вешается. У них с мужем вечно скандалы по этому поводу. Ей, вообще, пить нельзя.

– Зачем он тогда ей разрешает?

– Ха! Такой, как она, попробуй, не разреши! В следующий раз она и спрашивать не будет! Напьётся где-нибудь в другом месте, найдёт себе приключений на свою ж... голову. Они давно уже пришли к консенсусу, что она это делает только дома. В принципе, не так часто это бывает, раза четыре в год. А сегодня у неё День Рождения.

– Да, повод. А я не люблю пить. Я бы с удовольствием никогда не пила, но надо было.

– Зачем?

– Проверяла кое-что. Алкоголь же это яд. Приучала организм нейтрализовать его. Сохранять ясную голову.

– Первый раз встречаюсь с таким отношением к выпивке.

– Странно! Я читала, что это секретная методика подготовки спецагентов. Думала, что уж тебе-то это известно.

– О Боже! Чем у тебя забита голова! – он ласково смотрел на неё, шутливо провёл пальцем по носу, она улыбнулась, – И как, приучила?

– Не-а! Организм констатировал, что не всему написанному можно верить и предпочёл избавляться от яда стандартным способом. А потом идти спать. И никакой тебе ясной головы!

Он тихо рассмеялся. Встал, выключил свет в зале. Вернулся, шепнул:

– Пошли в комнату, – легко поднял её с дивана.

Она обхватила его за шею, прижалась к груди. В спальне он поставил её на кровать. Потом включил настенный светильник. Она сощурилась от света:

– Выключи!

Он, улыбаясь, отрицательно покачал головой. Медленно снял с неё блузку, джинсы. Оглядел, любуясь результатом. Скинул с себя одежду, бросив на стул поверх её вещей. Она попыталась сбежать под одеяло, но он не отпустил. Расстегнул заколку, позволив косе свободно упасть вдоль спины. Провёл рукой вдоль изгиба её тела. Такое внимание было непривычно, но приятно. Она стояла, отвернувшись к плечу и опустив в смущении глаза. Изредка бросала взгляды на его широкие мускулистые плечи, сильные руки. Внутри, где-то около солнечного сплетения, словно вихрь закрутился. Всё шире, быстрее.

Он взял её руку и поцеловал пальцы. Она смутилась ещё больше и попыталась вырвать руку. Он удержал, ей пришлось упереться второй рукой ему в грудь. Он отпустил руку и поймал её в объятия, прижал к себе, стал целовать. Ей мгновенно стало жарко, сердце застучало чаще. Она закрыла глаза, сосредоточившись на своих ощущениях. Вихрь дошёл уже до сердца, а внизу – до лона. Он погладил по спине и её, словно пронзило горячим потоком, снизу вверх, в груди разлился жар. Она выгнулась и застонала.

Он целовал её грудь, а она даже не заметила, когда он снял с неё лифчик. Она обняла его за шею, провела руками по плечам, спине. Он приподнял её одной рукой за талию, сдёрнул с кровати покрывало, швырнул на пол, положил её на кровать и склонился над ней. Поцеловал. Внизу живота сладко заныло. Он провёл рукой по животу... Ниже... Ниже... Она почувствовала, что он снимает с неё последнюю одежду. Облегчённо вздохнула, поняв, что удовольствию теперь ничто не мешает...

Прошептала:

– Выключи свет! Пожалуйста...

Светильник погас. Под его лаской выгнулась, каждое движение его рук дарило новое наслаждение, всё сильнее и сильнее... Все её страхи исчезли без следа. Она забыла обо всём. Важно было только здесь и сейчас.

В темноте она стала смелее. Обняла его, прижалась. Миг и её накрыло с головой. Она застонала, не замечая ничего! Он вошел в неё, убыстряя и усиливая толчки раз за разом. Она сжала руками его плечи и обвила ногами поясницу. Он мгновенно перевернулся, и она оказалась сверху. Он держал её руками за талию, продолжая равномерное движение, она упёрлась руками ему в грудь. Поймала ритм. Они одновременно достигли высшей точки, и он удержал её, не позволяя двигаться вверх. Она пошевелилась из стороны в сторону, он издал рычание. Прижал к себе и сдавил так, что она пискнула. Тут же ослабил хватку, но не отпустил.

– Ммм... Не шевелись...

– Почему? – она тут же пошевелилась, и он вздрогнул всем телом.

– Потому... Просто полежи... Ладно?

Она чувствовала всем телом, как мощно билось его сердце. Почувствовала, как давление внизу ослабевает. Она сжала мышцы внутри лона, и он опять вздрогнул всем телом.

– Не балуйся! – он поцеловал её и снова вздрогнул.

– Почему нет? Мне понравилось! – потянулась к нему тоже поцеловать.

Он опрокинул её на спину и придавил своим весом.

– Лежи смирно! – полежал секунду, отодвинулся и сел.

Она приподнялась следом:

– Ты куда?

– Никуда. Я здесь, – наклонился и легонько поцеловал.

Откинулась обратно на подушку. Вытянулась во весь рост. Он лёг рядом. Возбуждение постепенно покидало её. Борис обнял её, прижал к себе. Ей стало жарко. Она высвободилась и отползла к стенке. Непреодолимо захотелось спать. Машинально подтянула подушку, свернулась клубочком. Уже сквозь сон она почувствовала, как её накрыли одеялом...

Она проснулась и увидела над собой знакомый потолок. Опустила взгляд – встроенный шкаф, выкрашенный в нежный салатовый цвет. Она лежала на заправленной кровати, в своей комнате своей родной квартиры. В окно светило солнце, хотя она точно знала, что ещё нет и шести утра. Взглянула на себя, абсолютно голую. Встала, огляделась. Подошла к окну – заснеженный пейзаж знакомого двора. «Дома!? Но, как?»

Радость от возвращения домой сменила нарастающая паника. Сердце забилось испуганной птицей. Нет! Она должна быть в Москве! У неё занятия! Как теперь попасть обратно? В самолёт без паспорта не пустят! Она легла на кровать. Как, вообще, такое получилось? Надо успокоиться, расслабиться. Взять себя в руки. Свернулась клубочком, закрыла глаза. На неё вдруг накатило какое-то странное безразличие. Миг, и она провалилась в сон.

Очнулась, словно её толкнули. Открыла глаза. В комнате было не совсем темно. Уличный фонарь давал достаточно света, чтобы она поняла, где находится. Над ней был высокий потолок московской общаги. Впервые, со дня приезда в Москву, Любаша обрадовалась этому. «Сколько времени?» Она глянула на часики, так и лежавшие на тумбочке. Они стояли. «Кто бы их ещё завёл...» Но по её ощущениям было около шести. Вдруг вспомнила, что заснула-то она не в общаге. «О, чёрт! А, если, он уже проснулся? Что он подумает? Боже! Где браслет? Надёюсь, моя одежда осталась там. А, то, вообще, хана! Срочно! Надо туда! А какой сегодня день? Скорее всего, понедельник, но какой? Сколько всё это продолжалось? Или у меня что-то с головой!?»

Она одевалась, подгоняемая ужасом неизвестности. Куртки не было. Кроссовок у двери тоже. Обулась в сапоги, захлопнула дверь, плащ одевала уже на ходу. "Спрашивать на вахте, какой сегодня день, будет верхом глупости. А время – можно!"

Наталья Степановна не спала и охотно, хоть и удивлённо, ответила. Без десяти шесть. Любаша, чтобы развеять подозрения, наврала, что спешит встретить родственника, а часы остановились. Дверь была закрыта изнутри на засов. "Значит, с утра никто не ещё входил и не выходил". Вышла на улицу и помчалась домой к Борису. "Какой же сегодня день? Всё-таки, понедельник? В комнате-то никого не было..."

Взлетела по лестнице и остановилась перед знакомой дверью. "А, вдруг, сегодня не тот понедельник, его нет, а дома только Таисия Игоревна? И я разбужу человека, напугаю..." Она отдёрнула руку от звонка. Приложила ухо к двери, как будто это могло помочь ей узнать, кто там дома. Кроме своего частого дыхания ничего не услышала. Прислонилась к стене, не зная, на что решиться. Потом тихонько поскреблась в дверь.

Он открыл сразу. В халате, в руке чашка. В квартире стоял запах кофе. Включил в коридоре свет. Она увидела возле шкафа свои кроссовки и ноги у неё стали ватными. Она сползла по стеночке и села на корточки возле двери, даже не в силах сделать шаг внутрь. Он поставил чашку на полочку у зеркала, сделал шаг к ней, поднял на ноги и почти занёс в коридор. Закрыл дверь. Остановился напротив неё. Глаза смотрели холодно и жёстко. Любаше стало ещё тоскливее. "Не поверит? Боже, за что мне такое? Зато теперь знаю, что ещё понедельник. Наверное..."

– Передумала?

– Нет!

– Нет?

– Какой сегодня день? – и опять сползла по стенке, ноги всё ещё не держали, – Вот она, моя одежда, нашлась...

Борис перевёл взгляд вниз, к шкафу, и брови его полезли вверх. Он шагнул и открыл шкаф. Закрыл. Вернулся к ней, опять поднял её на ноги. Расстегнул и снял плащ, увидел, что она в другой одежде. Поднял её на руки и понёс. У неё не было сил даже обхватить его за шею. Уткнулась лицом ему в грудь. Напряжение последнего часа начало отпускать. Судорожно вздохнула и почувствовала, что сейчас разревётся. Он прошёл в зал, сел на диван. Усадил её к себе на колени.

– Что с тобой? Рассказывай! Что случилось? – от его холодной жёсткости не осталось и следа.

Это стало последней каплей. Из глаз Любаши покатились слёзы. Она вытянула вперёд руку:

– Я потеряла твой браслет! И свой, заодно... – и снова уткнулась ему в грудь.

Борис прижал её к себе. Полез в карман халата и вытащил оттуда браслет-змейку. Надел ей на руку. Снова обнял. Она трепыхнулась, скидывая сапоги. Залезла с ногами и прерывисто вздохнула, начиная успокаиваться.

– Где он был? – она подняла голову.

– Лежал на подушке, – он рукавом халата вытер слёзы с её щеки.

– А где второй?

– Не видел.

– А ты искал? Может, он тоже там? – она рванулась, но он не отпустил.

– Не искал, – встал с ней на руках и пошёл в спальню.

Отпустил её на пол, сдёрнул одеяло. Поднял подушку. Там лежал её второй браслет, с драконьим узором. Борис огляделся, поднял со стула свою рубашку. Под ней была вся остальная её одежда...

Дубровский опустился на кровать, она села рядом.

– Я – дурак! А ещё считал, что могу не делать скоропалительных выводов... – он повернулся к ней и взял её руки в свои, – Прости! Я прошу у тебя прощения за то, что сомневался в тебе!

К Любаше мгновенно вернулось хорошее настроение. Она притворно нахмурила брови:

– Ты сомневался во мне? Такое оскорбление смывается только кровью!

Потом улыбнулась. Толкнула его в грудь, он лёг на кровать. Она села на него верхом. Он протянул ей свою правую руку:

– Сходить за ножом?

– Вот я, будь я на твоём месте, – произнесла она назидательным тоном и сделала секундную паузу, – Подумала бы то же самое. А потом ещё такого бы себе напридумывала... Сколько меня не было?

– Сорок две минуты, с момента как я проснулся и до того, как ты пришла.

– О! Вполне достаточно времени... – она потянулась за лежавшим на кровати браслетом, надела на руку.

Сползла и легла рядом. Он сразу же повернулся к ней:

– Что с тобой произошло? Расскажешь?

– Сама не понимаю, – она пожала плечами. – Заснула здесь, а глаза открываю – я дома, в своей комнате. Напугалась, запаниковала...

– Я проснулся, мне показалось, что дверь хлопнула. Может, это лунатизм?

– Ты не понял! – она приподнялась на руке, глядя ему в глаза, – Дома, в Новосибирске!

– Может, тебе это приснилось? А как ты попала обратно? – в его голосе слышалась неуверенность.

– Заснула опять и проснулась в общаге, – она легла обратно и вздохнула. – Я до сих пор не могу разобраться, что сон, а что явь!

– Я – не сон! Поверь мне!

– Это ты так говоришь! А, если, и это мне сейчас снится? Что тогда? Ты даже не представляешь, какие сны мне иногда снятся!

Он обнял её, прижал голову к груди. Отпустил, ласково провёл пальцем по носу. Заглянул в глаза. Она вздохнула, помолчала.

– В детстве, когда меня будили утром, я вставала, умывалась, чистила зубы, одевалась, иногда даже успевала выйти на улицу... Как вдруг – оп-па! Оказывается, это был сон! И никакого отличия не было! Поначалу я аж плакала от обиды, что опять надо делать всё, то же самое! Родители никак не могли понять, почему я по утрам реву. Потом, конечно, привыкла.

– Невероятно! Но, уверяю тебя, сейчас это не сон! – он опять притянул её к себе.

– Тебе не понять. Сны такие реальные. Никакого отличия... Иногда я даже ем во сне.

– Как это?

– Ну, мне снится, что я подхожу к накрытому столу, съедаю что-нибудь. После этого просыпаюсь, а во рту вкус того, что ела.

– Может, ела в сомнамбулическом состоянии, поэтому...

– В каком ещё состоянии!? Да у меня, в общаге, шаром покати! Ни в каком состоянии еды не найти!

– А есть тебе, потом хочется?

– Нет! Мне утром никогда не хочется есть. И даже не надейся, что я пойду к каким-нибудь врачам! Даже и не думай!

– Да я и не думал!

– Думал-думал! Я по голосу слышу!

– Что ты там слышишь?

– Твои мысли!

– Не сочиняй!

– Забыл? Сейчас пойду, отопью из твоей чашки, что стоит около зеркала в коридоре, и узнаю точно, о чём ты думал!

– Я тогда не об этом думал! – Борис попытался вскочить, но она поймала его за халат и остановила.

– Ага! Испугался? Ладно, успокойся! Я пошутила!

– Ты меня совсем запугала! – он сел обратно.

– Хм! Разве это запугала? Что бы ты сказал, если бы узнал, как я в институте запугала старосту соседней группы!

– Ну-ка, ну-ка! Мне это очень интересно!

– В той группе училась моя лучшая подруга Таня. Их староста, Серёга Сорокин, был городской. В общаге не он жил, поэтому слухи до него не всегда доходили. Наглый, как танк! Танька мне на него давно жаловалась. То подойдёт, обнимет, то ущипнёт, то по спине погладит... Девчонки всё время с ним лаялись. Помнишь, я тебе рассказывала про Колю?

– Вашего старосту?

Любаша кивнула.

– В общем, где-то, через полтора месяца после той истории, с моей головой, у нас были занятия на одном этаже. На каждой перемене мы с Танькой торчали в фойе. Мы обе лошадницы, сам понимаешь, у нас было о чём поговорить.

Вот, стоим мы у окна, спиной к коридору, болтаем. Вдруг кто-то хватает меня за талию! Двумя руками. Я, не оборачиваясь, лягаю ногой назад. Куда-то попадаю и, видать, больно, потому, что он отскочил с руганью. Оглядываюсь, стоит их староста, согнулся, трёт ногу. И начинает на меня наезжать. Мол, шуток не понимаешь! Дура! И всё в том же духе. Я, само-собой, тоже, не смолчала. Не фиг лезть, говорю, а то придётся ещё разок добавить, поприцельнее. А Танька руки в бока упёрла и добавила, что он матершинник и бабник, и правильно ему досталось. Так, мол, ему и надо!

Слово за слово, сцепились. Мы очень быстро довели его до белого каления, и он сказал, что с удовольствием нас обеих удавил бы. И руки тянет. А я отскочила и говорю, мол, прежде чем нас давить, спроси разрешения у старосты моей группы. Сейчас пойду и скажу ему, что ты интересуешься его мнением по этому вопросу. Посмотрим, кто кого удавит. И мы сбежали, а он нам вслед ещё крикнул, что мы подлые и трусливые девки, прячемся за чужой спиной. Погрубее, конечно, чем я рассказываю, но неважно...

Идём по коридору, а навстречу нам Коля. И к Танюхе, мол, передай своему старосте, что ему надо срочно в деканат. Танька зло так отвечает, что ничего передавать ему не будет, она с этим козлом не разговаривает! И в туалет заскочила. Я плечами пожала, руками развела, и следом за ней. Вскоре звонок на пару, мы разбежались по аудиториям. Наш староста уже после звонка пришёл.

Ну, пара закончилась, я сижу, вещи в сумку скидываю. Тут ко мне подходит Коля и надо мной так нависает. Я в парту слегка вжалась, снизу вверх на него смотрю, а он мне тихо говорит: – 'Понькина! Ты что Сорокину про меня наговорила?' 'Ничего' – говорю. А он ухмыляется: – "Вряд ли, ничего. От 'ничего' так не щемятся. Он аж в другой конец коридора сбежал, побледнел весь. Кричал: – 'Коля! Не верь ей, она всё наврала! Я не собирался её даже и пальцем тронуть!' Я сначала не понял, а потом вспомнил, что вас перед этим встретил. Ну? Ничего не хочешь мне рассказать? Мне, просто, интересно?" Да, так, говорю, ерунда, свои разборки, не думала, что он такой трус!' Коля засмеялся и пошёл.

А Танька мне потом рассказала, как всё было. Группа-то видела, как мы цапались, все ж на перемене были. Мы только сбежали, а ему девчонки сразу же сказали, что Коля всех предупредил насчёт меня. И тут является Коля, собственной персоной, и говорит, мол, Сорокин, ты-то мне и нужен, иди-ка сюда...

Думаю, Коле тоже, потом всё доложили. Потому что, после этого, он иногда соглашался на мои просьбы, ну, насчёт, не ставить пропуски.

– А тот, другой староста? – Борис, наконец, отсмеялся.

– Обходил нас десятой дорогой. Понял, что прокололся. Потом он извинился, и мы с ним помирились. Я, конечно, только ради Таньки. Ей же с ним ещё учиться...

Она вздохнула. "Комнату не закрыла, Велечко меня удавит! Надо идти обратно. Не хочу!" Борис прижал её к себе:

– Что загрустила?

– В общагу надо. У меня ключа-то не было. Девчонки приедут – меня нет, комната открытая... – она тоже обняла его, опять вздохнула.

– Я тебя провожу, закроешь комнату и вернёмся.

– Ты ещё в отпуске?

Он кивнул.

– Сегодня буду дома, должны до десяти позвонить.

– Мне всё равно надо на занятия. У тебя сумка есть? Вещи донести.

– Зачем? Ты разве не остаёшься у меня? – он сжал её ещё крепче.

– А в следующий раз мне босиком прикажешь бежать сюда? И ключ надо ещё один от общаги сделать, на всякий случай.

– Думаешь, такое будет ещё раз?

– Знаешь, мне почему-то кажется, это только начало. Если это мне не снится, то мне просто страшно...

– Но вчера же ночью всё было нормально? Ты тоже здесь спала.

– Я не спала.

– Всю ночь?

– Да.

– Прости, я не заметил, сам заснул. Надо было меня разбудить!

– Ерунда. Мне жалко было тебя будить. Я собиралась потом выспаться.

– Понятно, почему у тебя в плане стояло лечь спать. Сегодня опять не выспалась?

Любаша покивала. Спать хотелось жутко, но страх, что всё повторится, был сильнее. "Вряд ли мне может сниться, что я хочу спать. Хотя, снится же, что я ем..."

– Кофе будешь?

– Не знаю. Может, это всё от кофе? – она хмыкнула.

Она всё-таки выпила кофе, спать почти сразу расхотелось.

Они успели в общагу до прихода девчонок. Борис проводил её до дверей. Дальше она его не пустила, вахтёры еще не поменялись.

Занятий сегодня не было. Они ехали на экскурсию в Подмосковье, на Ковровый Комбинат. В город Котельники. Перед отъездом она позвонила Саше. Но трубку опять никто не взял.

Всю дорогу она боролась со сном. Очень помогали громко ругавшиеся через проход, Юра и Галя. Дело чуть не дошло до крайности. Хорошо, что они приехали на место.

На комбинате было интересно, хоть и очень шумно. Они ходили по цехам, изучая весь технологический процесс. Потом их привели в зал, где хранились образцы всех ковров, начиная со дня основания предприятия и до настоящего времени. Любаша впервые узнала, что тот красивый узор, что на ковре у них дома, называется персидский. И он до сих пор самый популярный.

На обратном пути Любаша специально села рядом с Юрой. Подальше от Гали. Под шум мотора она начала его воспитывать:

– Юра! Ты доиграешься, что эта дура напишет на тебя кляузу! И тебя выгонят. Отстань от неё!

– Не могу! Я её ненавижу! Она специально цепляется ко мне.

– Будь умнее! Не обращай внимания!

– Любаша! Ты всё говоришь правильно. Я каждое утро сам себе говорю то же самое, но как её увижу, внутри поднимается такая злость...

– Да что с тобой такое? Может, ты влюбился в неё?

– Нет! С ума сошла? Я только в выходные душой отдыхаю. Я, наверное, брошу эту учёбу к чёртовой матери! Уже через силу хожу на занятия.

– Хорошо! Тогда послушай меня. Я научу тебя, как отвязаться от Гали. Согласен?

– Это всё бесполезно. Я не дурак, сам понимаю, что вдвоём нам не ужиться...

– Раз ты всё равно решил бросить, сделай, как скажу.

– Что сделать?

– Сделай, как я скажу, и она от тебя отстанет! Только дай мне слово, что сделаешь всё, что я скажу!

– А что сделать?

– Дай слово! Тебе же нечего терять?

Юра, молча, смотрел вперёд. У Любаши сложилось впечатление, что он решил, что она подбивает его на преступление. Наконец, он с печальной улыбкой взглянул на неё и сказал:

– Даю слово! Что делать?

– Повторяй за мной: – "Галя! Почему ты меня не любишь?"

– Нет! Ни за что!

– Что такого сложного в этой фразе?

– Я никогда не скажу такого! Я её ненавижу! Говорить ей о любви?

– Ещё раз, Юра! Внимательно! Где здесь хоть слово о твоей любви? Повтори, ты же обещал мне.

– Ладно. "Галя! Почему ты меня не любишь!"

– Плохо! Надо более эмоционально! Давай ещё разок!

С третьего раза у Юры начало получаться практически, как надо. Ему вдруг стало смешно. Плечи расправились, он откинулся на спинку сиденья. Он повторял эту фразу на разные лады, с разной интонацией. Любаша мстительно скосила глаза на Галю.

– А теперь самое главное! – весело сказала Юре, – Ты пойдёшь к ней и тихо скажешь ей какую-нибудь гадость! Она ответит громко. А ты скажешь... Ну? Говори!

– Галя, почему ты меня не любишь!

– И все подумают, что у тебя любовь, а она, сволочь этакая, мучает бедного парня. И только вы двое будете знать, что это не так. Но, все симпатии окружающих будут на твоей стороне! Понимаешь?

– Понимаю... Любаша! Ты гений! Я говорю ей гадости тихо, она громко... Ха-ха-ха! Ловко! Спасибо!

– Отлично! Вперёд! Иди и достань эту стерву!

И он пошёл. Вся группа равнодушно наблюдала начало новой перепалки. Но вдруг, после Юриного ответа, сначала Галя замолчала, поперхнувшись очередным ругательством. Затем и остальные удивлённо встрепенулись. Первый раз Юра произнёс слова несколько неуверенно, но это заметила только Любаша. Остальные заметили совершенно другое – Юра любит Галю и признался ей в этом. А она ответила руганью!

Остаток пути прошёл гораздо веселее. Для всех, кроме Гали, естественно.

Они вернулись в пятом часу. Толпой вошли в общагу. Галя в общагу не пошла. На кухне началось столпотворение. Любаша кинула сумку с тетрадями и помчалась к Дубровскому, как они договаривались.

Он сразу открыл дверь, словно стоял в коридоре. Помог раздеться. В доме вкусно пахло.

– Что-то вы заучились! Я думал, ты раньше освободишься.

– А! Ездили, смотрели, как делают ковры. Тебе звонили?

Он кивнул. Любаша обняла его, прижалась. Потом пошла умыться. Борис ушёл на кухню. Она явилась следом.

– Есть будешь?

– Спрашиваешь! С утра маковой росинки не было!

Он взял тарелку. Она следила, как он накладывает еду:

– Мне – в два раза меньше, чем тебе!

– Так это и было тебе!

– Да? Я столько не съем, пусть это будет для тебя.

– Кошка и то, больше ест, – произнёс со вздохом, ставя перед ней порцию поменьше.

– Можно подумать, ты знаешь, сколько едят кошки. У тебя же не было кошки?

– Предположил, исходя из размера. А ты знаешь?

– Я специалист по кормлению животных. Кошек в том числе. Ммм! Вкусно!

– Нравиться? Посуду тебе мыть.

– За такое и посуду помыть в радость!

– Как ты умеешь льстить, просто лиса!

– Это не лесть, правда, вкусно. А где Таисия Игоревна?

– Звонила, она всё ещё у подруги. Будет только завтра.

– А что у тебя с работой?

– Завтра еду с утра.

Они сидели в комнате на диване. Любаша прижалась к его боку, чувствуя, что её клонит в сон. «Ну, почему у него нет телевизора! Посмотрели бы какое-нибудь кино. То есть, он бы посмотрел, а я поспала... Согласна даже под хоккей спать!» Решила издалека разведать обстановку:

– У тебя когда-нибудь был телевизор?

– Был. Сломался.

– Может, купить новый?

– Может. Я хочу купить одну штуку, мне должны привезти её через месяц. Потерпи, ладно?

– Какую штуку?

– Видеомагнитофон.

– Ого! Такой же, как в этих... в видеосалонах?

– Даже лучше. Ходишь по видюшникам?

– Ага! Я недавно там смотрела "Звёздные войны". Классная вещь! Оби Ван! Берегись! Ву-уу! Ву-уу! – она взмахнула воображаемым световым мечом, – Если бы в детстве посмотрела, сто процентов, стала бы джедаем. Двигала бы всё силой воли.

Борис рассмеялся. Обнял, наклонился к ней.

– Захотелось славы мастера Йоды?

– О-о? Ты тоже смотрел? А я хотела тебя позвать посмотреть! Люблю фантастику. Говорят, через месяц привезут продолжение. Давай сходим? Тут рядом.

– Сходим, обязательно.

– Можно ещё что-нибудь посмотреть, там расписание висит. Не обязательно ждать месяц, – она закрыла глаза, положила голову к нему на плечо. – Всё равно, телевизор дома – это вещь! Хочешь – смотришь, не хочешь – спишь на диване. Удобно.