Текст книги "Москва. Чугунные ворота... Год Дракона (СИ)"

Автор книги: Дорис Этендю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Не печалься, ступай себе, с Богом, будет тебе новое корыто!

Алла ожидаемо улыбнулась. Реакция Дубровского была странной. Он отпрянул с испугом. Видно было, что ему не по себе. Он повернулся к сестре:

– Наши сегодня собирались в магазин, за новой стиралкой...

– Не узнаю тебя, братиша! Ты стал думать о простых вещах?

– Мне надо было как-то отвлечься от всего этого! – он обвёл рукой стол, – Это первое, что пришло на ум.

Любаша села прямо и сложила руки на коленях.

– Отвлёкся? Проси счёт!

Дубровский подозвал официанта.

– Счёт, пожалуйста!

Любаша кидала взгляды на Ингину компанию. Инга уже вернулась и села спиной к ним. Официант, наконец, принёс счёт. Дубровский отпустил его взмахом руки, заглянул и передал Алле. Она удивлённо вскинула брови. Этот жест у них был абсолютно одинаковый. Весело улыбнулась Любаше.

– После сегодняшнего обслуживания, я приятно удивлена! Своей забывчивостью он сам себя наказал! Это даже примирило меня с этим кабаком.

– Деньги надо заплатить полностью. Это не его вина. – Любаша смотрела на Аллу, – Спасибо, Вам, Алла Борисовна! Работать с Вами – одно удовольствие!

Она встала. Дубровский рассчитался. Тоже встал, подал руку сестре.

Они шли втроём от метро. Дубровский посередине. В ресторане, пока одевались, Любаша успела шепнуть, чтобы он уговорил сестру переночевать у родителей. Он всё понял, без подробных объяснений. Алла отнекивалась, но было видно, что ей самой хочется с ними.

– Борь! Что это было, в ресторане? Розыгрыш?

– Я сам не знаю. Меня, так же как и тебя, просто пригласили сторонним наблюдателем! Поучаствовать в эксперименте. Любаш! Как ты это делаешь? Этому же должно быть какое-то рациональное объяснение?

– Исследование данного необъяснимого явления пока находится в стадии сбора информации! Возможно, в будущем, этому будет дано научное объяснение. Человек, ведь, так до конца и не изучен... – она вздохнула с деланной печалью.

– Что за эксперимент? Звучит как-то подозрительно!

– Эксперимент есть практическое доказательство теории существования необъяснимого! – Дубровскому было весело.

– Очень понятно! – Алла, вроде бы тоже перестала хмуриться.

– Давайте, сначала к нам, потом я провожу Любашу и вернусь. Согласны? – к остановке подходил "В-чёрный"

Алла кивнула. Любаша тоже.

Дверь открыл Володя. Удивился, увидев брата с сестрой и Любашей. Они поздоровались и зашли. В коридоре стояла ещё не распакованная «Вятка-Автомат». Из кухни вышел глава семьи, и сразу стало тесно, как в метро в час пик.

– Люда! Смотри, какие гости к нам пришли! Доча! – он обнял Аллу, так что она потерялась в его могучей фигуре, – Любаша!

Протянул ей руку и, как в прошлый раз, накрыл её ладошку второй рукой и потряс.

– А мы как раз чай пьём! Давайте с нами! Боря, поухаживай за дамами, а мы пока в зал всё перенесём!

Чаепитием это назвать было сложно. На столе было полно всякой еды. И, в центре, огромное блюдо с пирогами. Тоже – огромными. Любаше одного такого хватило бы на пару дней. За стол сели почти так же, как тогда. Только Алла сидела рядом с отцом, а потом уже Борис и она.

Было так хорошо сидеть в дружном кругу семьи Дубровских, что Любаша совсем забыла о времени. Вспомнив, пальчиком отвела рукав рубашки Бориса и глянула на часы. Ого! Десятый час! Да ещё полчаса идти. Пора прощаться, а то, общагу закроют. Вздохнула. Дубровский всё сразу понял. Они встали почти одновременно.

Вся семья в коридоре не поместилась, но Аллу папа пропустил. Она стояла, прислонившись к нему и склонив голову ему на плечо. Он приобнял её за плечи. "Неудивительно, что она до сих пор не замужем! Поди-ка найди второго такого богатыря!" Любаша улыбнулась, видя такую привязанность между отцом и дочерью.

Любаша, задумавшись, шла под руку с Дубровским. Что-то ей совсем, как говорится, снесло крышу этой любовью. Забыла даже о своих лошадях. А это плохо. В субботу надо бы, «кровь из носу», смотаться на конюшню. Конечно, её там не заругают, если она не придёт. Но, она обещала приезжать помогать. В обычные дни – как получится, а по субботам обязательно. И её ждут. Надеются. За предыдущие три месяца она их ни разу не подводила. И Эль-Коррад скучает, наверное.

Золотисто-буланый ахал-текинец. Любимец всех, кто там бывает. Но, вредина и упрямец. Эль-Коррад, или Элик, как его переименовали для удобства, прекрасно катал детей и взрослых, если водить его за повод. Но категорически отказывался делать это самостоятельно. Только Света, которая его и купила в своё время, могла справиться с ним. Его частенько подсовывали всяким личностям, утверждающим, что они умеют отлично ездить. Когда Любаша первый раз пришла, ей тоже его дали. О! Она была на седьмом небе от счастья. Её любимая порода! Древнейшая в мире! Живая легенда! После первых пяти минут езды её восторг заметно поубавился. Она усидела. Но с трудом. У неё потом болели все мышцы!

По субботам, когда был большой наплыв посетителей с детьми, Эль-Коррад был нарасхват. А она помогала чистить денники, седлала лошадей. То есть, фактически, выполняла работу конюхов. Зато, в будние дни, ей с удовольствием давали его проезжать. Теперь она частенько приходила на конюшню, седлала Эль-Коррада, и ездила. Бесплатно. Они давно нашли с ним общий язык. А на этой неделе ни разу не была.

Да, точно. Надо завтра наведаться. Она споткнулась о поребрик и чуть не упала. Хорошо, Дубровский поддержал. Очнулась от своих мыслей и заметила, что место незнакомое. Резко остановилась. Посмотрела на Бориса. Он хитро улыбался.

– Что-то я не узнаю местность, где мы идём?

– По соседней улице. Смотрю, даже дорогу не замечаешь, так задумалась. О чём, если не секрет?

– Не секрет. О лошадях. Я совсем их забросила. Мне срочно надо на конюшню.

– Срочно? Сейчас?

– Нет. Завтра поеду, сразу после пар. И в субботу, обязательно. Ты до скольки на работе?

– Я в отпуске. Эту неделю.

– А-а-а? Классно! А завтра что будешь делать?

– Пока планов не было.

– Поехали со мной? У нас завтра всего две пары. Можем в час выйти? В шесть уже вернёмся...

– Хорошо, в час.

– Только не приходи в общагу! Галя будет ещё там! Не хочу, чтобы она тебя видела.

– Ладно. Буду в кафе.

Дракон лежал в позе сфинкса, опустив раскрытые крылья до земли. Она шла по его спине босыми ногами и старалась найти различия в ощущениях от его шкуры. Её уже не удивляла гладкость и шелковистость. Она ходила по нему зигзагами, постоянно перешагивая через гребень. Дракон под ногами становился то теплее, то холоднее. На очередном повороте она поскользнулась, упала на бок и стала съезжать вниз. Чтобы удержаться, она схватилась за ближайший зубец. Он оказался острым, как бритва и разрезал ей руку. Было не больно. Она подтянулась, села и увидела кровь на ладони. Кровь капала на чешую и та становилась ярче. Она провела рукой по шкуре. Та засияла начищенным золотом. Опять посмотрела на руку – ладошка была целая...

Любаша проснулась, в комнате было темно. Она вскочила с кровати, накинула халат и вышла в коридор, где горел свет. Вгляделась в ладошку, порезанную во сне. Ничего. И, даже не болит. Она стояли и думала. Её кровь во сне, что бы это значило? Посмотреть сонник? Но сон был такой явный, что вряд ли подходит для толкования. Опять этот дракон. Что ему от неё надо? Может, хотел объяснить, что нельзя быть такой беспечной рядом с ним? Что он, сам того не желая, поранил её. А потом сам же и вылечил. Вернее, она поранилась сама, схватившись за него! Чёрт, к чему же этот сон? Не хватайтесь за драконов, они опасные?

Она вернулась в комнату, глянула на часы в свете, попадавшем из коридора. Три часа. Надо ещё поспать, а то опять будет весь день сонная.

Она опять сидела на плече у дракона. В ложбинке между крылом и спиной. В той же знакомой лощине. Она подняла руку и направила луч вдоль, между скал. К ней приблизился огромный пузырь, заполненный клубами пыли, мельканием золотых и серебристых силуэтов. Она с напряжением всматривалась, пытаясь понять что это. Драконы! Это дрались драконы. Золотистые, такие же, как её. И серебристые. Она насчитала по пять, тех и тех. Ближе к ней были золотистые.

Разобравшись, из-за чего поднята пыль, она перевела взгляд вдаль. Там возвышался ещё один дракон. Огромный, сияющий серебром. Он спокойно сидел, нависая горой над этой свалкой. Сначала ей показалось, что он отечески наблюдает за весёлой вознёй молодняка. Но, нет! Драка была серьёзная. На шкурах алела кровь, острые зубы по-настоящему впивались в лапы и крылья.

Она перевела взгляд на огромного дракона. Его голова и шея резко приблизились. Дракон был не один! У него на плече сидела женщина! В том же месте, что и она на своём драконе. Женщина была красивая. С короной на голове, в серебристом плаще, под цвет дракона. Её лицо приблизилось. Немного тяжеловата нижняя челюсть, но мужикам такие очень нравятся. Драконам, по-видимому, тоже. Незнакомка поискала взглядом кого-то. Смотрела правее, не на неё. Серебристый дракон опустил голову к своей женщине. Его голова заслонила её, глаз занял всё видимое пространство. Любаше показалось, что он на неё смотрит. Дракон под ней резко трепыхнулся и она начала соскальзывать назад. Пытаясь удержаться, схватилась рукой за гребень.

Миг, и она снова сидела на плече и рассматривала разрезанную гребнем ладонь. Уже со знанием дела потёрла её о драконью шкуру. Чешуйки засияли начищенным золотом. Вокруг них всё осветилось белым светом. Она подняла голову. Сполохи сияния змеились над ними и скатывались вниз метрах в двадцати от них. Они были словно под куполом света. Ощущение чужого взгляда исчезло.

Она открыла глаза. За окном уже светало. Спать не хотелось. В общаге слышались топот ног и голоса. Кто же такой этот дракон? Зачем она ему понадобилась? Хотя, с ним интересно. Он не один такой, оказывается! А тот, серебристый – какой огромный! Эта женщина на нем почти незаметна. Никогда не видела её лицо. Жаль, что полученные знания нельзя применить в реальной жизни. А классно было бы пролететь на драконе над Москвой! Или домой слетать... Не, домой слишком долго. Любаша вздохнула. Нельзя сюда бедному дракону. Начни только летать без разрешения, мигом: – «Истребители подняты по тревоге!» Или ракетами собьют. Хотя, они опасные. Вон как дрались! Интересно почему? Что не поделили?

Они вошли в полумрак конюшни. Любаша сразу же кинулась проведать Эль-Коррада. Он тихонько заржал, заметив её. Она выложила ему яблоки и порезанную четвертинку хлеба. «Рижского». Её любимого «Украинского» она так и не смогла найти. Видимо, в Москве его не было. А «Рижский» был похож на него только цветом. Текинец с удовольствием умял угощение.

Оставив Дубровского любоваться лошадьми, она пошла в каптёрку. Дежурили Яна и Катя.

– Я клиента вам привела. Познакомилась с парнем, хочу покатать. Сама с ним инструктором поеду. На Элике. Прогуляю, заодно. А где Света?

– Куда-то уехала. Попозже должна вернуться. Кого тебе подседлать?

– Подседлайте кого-нибудь поспокойнее.

– Элик только с Орешком более-менее нормально ходит. Твой парень ездить умеет?

– Понятия не имею! Орешек подойдёт. Если что – шагом покатаемся. Вот – за час. Надо будет, потом добавлю.

– Какое седло?

– Давай спортивное.

Любаша внимательно наблюдала, как Борис садится в седло. Сразу же поняла, что этот раз для Дубровского далеко не первый. Он правильно держал повод, ноги в стременах были под нужным наклоном. "Отлично! Можно будет и побыстрее побегать!" Она взлетела в седло.

– Я специально попросила для тебя спокойного коня. Чтобы ты меня случайно не обогнал. Теке не любят, когда их обгоняют.

– Теке?

– Так называют Ахал-текинцев у них на родине, в Туркмении.

– Откуда ты знаешь?

– Писала курсовую по этой породе. Собрала всё, что можно было узнать. А живьём увидела только здесь. Готов?

– Да.

– На шагу можем ехать рядом. Если захочешь быстрее – скажи.

Зима продолжала радовать тёплой погодой. Снежная дорожка мягко хрупала под копытами. Лошади спокойно шли рядом. Борис сидел уверенно, без лишнего напряжения.

– Тебя бабушка, Таисия Игоревна, учила ездить?

– Почему ты так решила?

– Что за еврейская привычка – отвечать вопросом на вопрос?

– Меня много кто учил.

– Какой-нибудь разряд есть?

– По конному спорту – нет.

– Давай рысью?

– Поехали.

Медленная рысь совершенно не устраивала Эль-Коррада и он начал горячиться. Прижимал уши, рвал повод из рук. Любаша перевела его на шаг. Успокоила, похлопывая по шее.

– Ты сможешь галопом?

– Смогу.

– Только близко не подъезжай. А то, нахватаешь в лицо снежков из-под копыт. Я буду оглядываться, если что, махнёшь рукой. Вперёд! – и она пустила коня вскачь.

Они мчались, как ветер. Любаше казалось, они слились в одно целое, в какого-то мифического кентавра. Как будто, у них был один восторг на двоих. Она оглянулась назад, снизу из-под локтя. Орешек честно старался, но мало кому по силам догнать вихрь по имени Эль-Коррад!

Они возвращались шагом. Надо было, чтобы лошади успокоились и высохли от пота.

– Тебе понравилось? – Любаша чувствовала себя абсолютно счастливой.

– Да. Но, наверное, не так как тебе. У тебя такой довольный вид.

– Ага. С тех пор, как пал мой любимый конь, я ни кого так не любила. Мы с Эль-Коррадом словно одно целое. Мне кажется, он читает мои мысли. А я понимаю его.

– У тебя был свой конь?

– Не свой. Лошади для обучения детей, на ипподроме. Каждый из нас любил какого-нибудь коня. Обычно это тот, на ком поездил в первый раз.

– А что с ним случилось?

– Он умер у меня на руках. Ну, в смысле, я сидела рядом. Колики. Очень сильные. Спасти не смогли. Конечно, он был уже старый, двадцать два года. Но всё равно. Жалко до безумия.

– Сочувствую.

– Прошло уже шесть лет. Но, всё равно, до сих пор не могу спокойно слышать, когда произносят его имя.

– А как его звали?

– Лучше не надо, не спрашивай, – Любаша сникла.

– Прости! Я не хотел!

Борис наклонился, пытаясь взять её за руку, но Орешек, видимо, решив, что его всадник хочет дать ему что-то вкусное, резко тормознул и повернул к нему голову. Дубровский, не ожидая такого подвоха, чуть рыбкой не нырнул вперёд. В последнюю секунду успел схватиться за гриву и упереться в шею. Любаша хмыкнула. В это время Эль-Коррад громко заржал, приветствуя родную конюшню. Получилось очень забавно.

– Смеётесь надо мной?

– Только он! – она похлопала золотого текинца по шее.

Они уложились в час. Пообещав завтра прийти помогать, Любаша простилась с девчонками. Отдала Эль-Корраду последнее яблоко и оставшийся хлеб. Орешку тоже перепал кусочек. Дубровский ждал её у входа.

– Завтра опять сюда поедешь?

– Ага! Надо будет помочь с уборкой. И народ набежит. Но, я рано вернусь. Мы опять учимся до двенадцати. Так, что в пять уже буду дома. Ты торопишься?

– Нет. А ты?

– Давай зайдём в лабораторию? А то завтра могу не успеть за плёнкой. Мы всё равно по этой ветке едем.

Он согласно кивнул.

Они подходили к Патриаршим прудам, когда из переулка перед ними выскочила тёмная «Волга», остановилась и начала разворачиваться. Им пришлось резко затормозить. Борис буркнул, что-то похожее на ругательство. Любаша хотела тоже чертыхнуться, но кое-что увиденное заставило её замолчать. Дальше, впереди, к дверям лаборатории подъезжала та самая белая машина, что в прошлый раз подвезла Ингу. «Волга» перед ними освободила проезд, Дубровский пошёл вперёд, но Любаша его не пустила.

– Стой! Смотри! Та же машина! – зашептала она.

– Та же?

– Ну да! Помнишь, я тебе говорила! Твоя Инга на ней ездит!

– Может, похожая?

– Номер тот же. Не хочу, чтобы она нас видела. Мне она не нравиться!

– Мне тоже! И она – не моя!

– Подождём, пусть уйдёт. Чёрт! Торчим тут, как... – она огляделась в поисках укромного уголка, – Пошли туда!

Она потащила Дубровского по переулку вправо, в небольшой скверик. То и дело оглядываясь. Они ушли в тень и встали за деревом. Из машины никто не выходил.

– Сделай вид, что меня целуешь! Так мы будем меньше бросаться в глаза.

Он обнял сзади, наклонился к ней:

– Я могу и по-настоящему! Не пойму, зачем нам скрываться?

– Не знаю. Она мне уже четвёртый раз дорогу переходит. А сейчас был знак. Туда нельзя! – она не отрываясь, смотрела в сторону входа.

– Знак? Какой? То, что машина перед нами проехала? Ерунда. Они здесь постоянно ездят.

– Она заставила нас остановиться! О! Смотри! Выходит! Это не она... – Любаша замолчала, потому что узнала того, кто вышел.

Любаша отпрянула назад, но упёрлась в Дубровского. Она не могла отвести взгляд, а в голове бился один вопрос: – "Почему он?" Её учитель! Саша.

Парень остановился перед дверью и оглянулся. Любаше показалось, что он смотрит прямо на неё. Ей захотелось срочно сбежать, скрыться от этого взгляда. Она напряглась, готовая сорваться с места. Вдруг её развернули сильные руки. Борис заглянул ей в лицо. Она уткнулась к нему в грудь. От шарфа успокаивающе пахло конюшней. Такой любимый, привычный запах. Она вдохнула несколько раз. Ощущение чужого взгляда исчезло.

– Не волнуйся, ему нас не видно. Он под фонарём, а мы в темноте.

Она покивала, всё ещё уткнувшись в него.

– Тебе что-нибудь говорит фамилия Нечунаев?

– Нет. А должна?

– В ту субботу Инга получала плёнки по квитанции, выписанной на Нечунаева.

– Откуда... А, понятно. Я думала, тебя заинтересовала плёнка.

– На плёнке не было ничего интересного. Я тебе сразу сказал.

– Я ужасно невнимательна.

– Может, просто мне не поверила?

– Ладно. Видимо, придётся тебе сказать.

– Давно пора.

– Не понимаю? Ты о чём?

– Я об этом человеке, которого ты узнала. Не ожидала его здесь увидеть?

– Да, уж! Это Саша. Мой учитель по айкидо.

– Сторож в доме – музее. Так почему же ты его испугалась?

– Он искал меня во вторник. Мы случайно встретились около почты. Он рассказал, что мне, возможно, грозят какие-то неприятности. Приехал меня предупредить. И хотел узнать мой адрес. Не знаю, почему, но я не сказала. С тех пор всё время думаю об этом. И мне становится всё тревожнее. А сейчас, видать, совсем нервы сдали...

– Может, и не сдали. Он следил за тобой во вторник. Фотографировал, когда ты со своим дядей встретилась.

– Фотографировал?! А ты откуда знаешь?

– Я из дома шёл. К тебе. Увидел тебя, когда ты побежала за своим дядей. И заметил, что вас фотографирует какой-то тип. Опознал этого Сашу. Потом он ушёл через парк. А вы пошли на остановку.

– Опознал... А как ты... Ага! Я, кажется, говорила, откуда шла, когда нашла Олю...

– Говорила.

– Ах, вот почему ты тогда спросил про него, в Новый Год! Мне и в голову не пришло задуматься, откуда такая осведомлённость! А должно было! Тогда ты знаешь, что у него пояс... э-э, не помню, какого цвета. И седьмой дан, кажется...

Дубровский хмыкнул. Посмотрел поверх её головы в сторону дверей лаборатории.

– Он вышел и сел в машину. Сейчас уедет, зайдём.

– Нечунаев – это Сашина фамилия?

– Да.

– Не знала. Хорошо быть ментом! Раз! И полное досье на человека.

– Пошли. Машина ушла.

– Может, я одна схожу? Что-то мне не хочется идти туда вдвоём... Я быстро.

– Хорошо. Я буду здесь.

Любаша обошла подальше скверик, где они стояли, вышла на дорогу и помчалась бегом к двери. На выдаче была Наташа. Но Любашка не стала задерживаться. Сказала, что опаздывает, забрала плёнки и выскочила на улицу. Опять бегом, по тому же маршруту в обратную сторону. Борис стоял там же, где они расстались.

– Ну, что? – не успев отдышаться, спросила она.

– Ничего. Всё нормально. Домой?

Она кивнула.

В метро она совсем успокоилась. Может, зря она так разволновалась? Ну, сфотал её Саша, подумаешь! Вдруг, она ему нравится. Захотел сделать фотку на память! Но, как он связан с Ингой? Вот ломай теперь голову – звонить ему в воскресенье или нет? Хоть монетку бросай! Посоветоваться, что ли, со знакомым аналитиком? Нет, уж! Эта его полная осведомлённость так расслабляет. Скоро сама вообще думать разучится. Столько сил потратила, становясь самостоятельной, и теперь всё – коту под хвост? Обойдёмся без аналитиков! Наверное, всё-таки, звонить. Тем более, у неё теперь есть козырь. И что он ей сделает по телефону? Решено!

Автобус подошёл к её остановке. Они вышли. Время подходило к семи. Впереди показалась общага. Борис спросил:

– Интересно, почему ты запомнила номер той машины?

– Я всегда запоминаю всякие номера.

– Зачем?

– Память тренирую. Вместо стихов. Прочла в каком-то рассказе. Ещё в школе.

– Такое впечатление, что ты готовилась стать шпионкой!

– Не шпионкой, а скаутом!

– Мечтала работать в разведке?

– Фу-у! – Любаша сморщила носик, – Как тебе только такое в голову пришло? Мечтала стать индейцем!

– Начиталась Фенимора Купера?

– Насмотрелась Гойко Митича!

– Кто это?

– Э-э? Ты не знаешь!?

– Первый раз слышу это имя. Какой-то актёр?

– Какой-то!? – Любаша была возмущена до глубины души, – Фильм про Виннету, он там с Дином Ридом снимался. Потом играл Чингачгука! Ульзану! В позапрошлом году его новый фильм вышел! Сказали, что последний. Мы все были в трансе, такая трагедия! ДЕФО не будет больше снимать про индейцев.

– А, он из ГДР... А кто это – вы?

– Он из Югославии! Что, думаешь, я одна по нему сохла? Нас, таких, почти вся ипподромовская группа была. Весной и осенью, по выходным мы ездили в ближайший лес. Играли в индейцев. Разжигали костры, строили шалаши. Учились бесшумно красться. Из луков стреляли. Ножи кидали в цель...

– Ах, вот откуда эта привычка носить с собой нож! Теперь понимаю. А летом и зимой что вы делали?

– Летом меня почти не было в городе. А зимой с ипподрома не вылезали. Конечно, когда в институт поступила, реже встречались. Мы выросли, разошлись по разным техникумам, институтам. Я джигитовкой увлеклась.

– Это как в цирке?

– Не совсем. Я уже в институтской группе занималась. У нас парень был, с пятого курса, он до института в кавалерии служил. Их учили разным трюкам, они же постоянно в кино снимались. Вот он и нас учил: – поднять предмет с земли на галопе, пролезть под животом лошади. Мы по команде всей сменой поднимали предмет. Пролаз под живот, конечно, не делали. Для этого надо специальное снаряжение. И лошадь обученную. У нас только одна лошадь позволяла такое. Он нам один раз показал, чтобы принцип понять. Но, страшно! Мы только двое повторить смогли. На шагу. На галопе никто не рискнул.

– Тебе надо было родиться мальчишкой! – он смотрел на неё с неподдельным удивлением.

– С моим ростом? Не-е! У меня есть такие друзья. У них та-а-акие комплексы на этой почве... Мне и так хорошо. Хотя, конечно, все, кроме родителей, постоянно ругали: – "Ты же – девочка! Ты должна быть женственной!"

– Ты очень женственная, не думай!

– Это меня в театре выдрессировали. В институтском. Я годик там отзанималась. Потом ушла.

– А почему ушла?

– А! Я терпеть не могу выступать на публику. Когда стали давать роли, мне сразу же там разонравилось, одно мучение. Мой тренер, как раз, предложила поработать ночным конюхом, я тут же свалила.

– Мне кажется, зря ушла. У тебя есть талант.

– Ну и что? Кроме таланта должна быть тяга к этому делу. А у меня её нет. Скорее, наоборот. Да и талант – так себе, крохотный.

– Ты себя недооцениваешь!

– Я трезво смотрю на это. У меня было с кем сравнить.

Они подошли к общаге. Окно её комнаты светилось. Любаша вздохнула. Расставаться ей совершенно не хотелось. Но время поджимало. Общага живёт по своим законам. Кастелянша работает сегодня до семи. Душ до восьми. А завтра с двух до пяти. Считай, полдня терять, если сейчас опоздаешь. Она прижалась к Борису. Он обнял и наклонился к ней:

– Завтра меня с собой не зовёшь?

– Девкам много чести будет! Вообще им не доверяю. Видела, как они на мужиков вешаются. Те, что сегодня были, ещё ничего. А завтра... да и обстановочка там ещё та. Все матерятся, как сапожники.

– А ты?

– Я всё это мимо ушей пропускаю. Им нельзя показывать слабину. Пока они думают, что я делаю для них одолжение, что проезжаю им коня, всё нормально. А стоит им почуять, что мне это важно, пиши – пропало. Сразу же начнётся шантаж. А, если мы опять придём вместе, они могут догадаться.

– А после сегодняшнего?

– Не знаю. Светы не было, может, пронесёт... Но, второй раз – стопроцентный провал.

– Понятно. Не собираюсь тебя "спалить"! – он засмеялся и добавил, – Помню, как ты выразилась тогда!

– Думаю, они скоро и так догадаются. Я больше ни на ком не езжу. Каждый раз прихожу и жду какой-нибудь подлянки. Из-под тишка.

– Ну, у вас, лошадников, и нравы!

– Это не лошадники. Лошадники, как раз нормальные люди. Обычные любители и специалисты. А это – покатушницы. Мнят о себе неизвестно что, а сами, в большинстве своём, неучи, о лошадях думают только, как об источнике прибыли. И давят на жалость: – "Бедные лошадки! Им кушать нечего, вот и зарабатывают себе на овёс!" Я впервые с таким столкнулась здесь, в Москве. На этой конюшне. Может, и в других местах тоже самое, но здесь я долго отираюсь, успела узнать их поближе. Ну их к чёрту! Завтра побуду до четырёх и уеду. В пять буду дома. Придёшь?

– Куда я от тебя денусь! – поцеловал и прижал к себе.

Ночью ей опять приснился дракон. Они летали вместе. Она спрыгивала с летящего дракона вниз, словно ныряла в воду с обрыва. Набирала скорость, аж дух захватывало! А он догонял её, заходил снизу и ловил на крыло. Гасил скорость и начинал парить в воздухе. Она шла по крылу до его плеча. Он набирал высоту. И всё повторялось!

Проснулась посреди ночи в диком восторге. Как только до неё дошло, что это был всего лишь сон, чуть не разревелась. Пошла в учебку и кружила по комнате, не зажигая света. Минут пятнадцать, пока успокоилась. Села за стол. Что с ней происходит? Она, определённо, чему-то учится! Может, он научит, потом превратит её в дракона, и они улетят далеко – далеко. Фантазия у неё была богатая, и она представила, как они летают вместе с драконом из сна. Хорошо, что она начала замерзать, а то неизвестно, куда бы её занесло в своих мечтах. Она повздыхала и вернулась в комнату. Кое-как согрелась и задремала. В семь встала и пошла на кухню, ставить чайник.

На второй паре был зачёт. Она сдала его первой и освободилась на час раньше. Поэтому явилась на конюшню рано. Почистила денник у Эль-Коррада и пошла к девчонкам в каптёрку.

Светы опять не было. Яна и Марина пили чай. Налили и ей. Яна, вроде как, невзначай, спросила с деланным равнодушием:

– Чё за парень с тобой был вчера?

– А! Познакомилась на выставке. Разговорились, сказал, что любит лошадей. Привезла покататься – она ответила так же равнодушно.

– Москвич?

Она не собиралась говорить ни слова правды. "Куда бы его услать подальше, чтобы уже наверняка..." Подпустила в голос толику сожаления:

– Не-а. Не москвич. Из Норильска. В командировку приехал, в головной трест. Так, поболтали, в ресторан сходили... Вчера вечером улетел.

– Клёвый мальчик. Неженатый?

– Кольца не было, но, по-моему, просто снял. Такие не бывают неженатыми.

– Эт точно! Ты до скольки?

– Как обычно. Что-то народу сегодня нет.

– Дак погода-то какая! Нормальный хозяин собаку на улицу не выгонит. До марта так и будет. Девки завтра катать собрались, в город. Хочешь?

– Не-е! Я лучше дома, на диванчике. Ладно. С вами хорошо, но... Раз никого нет, у Кипра отобью и пойду. Мне ещё надо съездить в одно место. – она встала и пошла к двери, – А где Света? Второй день не вижу?

– Какие-то проблемы у ней. Всю неделю мотается где-то. – Марина подала голос.

– Вроде бы, она собирается долю выкупить у второго владельца. Деньги собирает. Хотела конями отдать, а он не согласен. Катька говорила...

– А-а. Хорошее дело. Больше доля, больше прибыль.

– А ты не хочешь коня? Купила бы себе Элика. Он всё равно, кроме тебя никого не садит.

– На фиг он мне сдался! Это же Светин конь! Езжу только из уважения к ней. Ей же некогда, а коня работать надо. Пока проката нет. Кстати! Меня на рысачью конюшню звали. Сезон начнётся, пойду рысаков тренировать.

– Везёт же тебе! А мы в этой дыре сиди, как проклятые! – Марина опять поддержала разговор.

– Нормальная конюшня! У рысаков так не посидишь за чаем. Там пахать надо, от и до! Так что, радуйтесь!

– Эт да!

В общагу вернулась в начале пятого. Дежурила Таисия Игоревна. Она сидела с кастеляншей, поэтому Любашка прошла мимо, не поднимая глаз. Она ещё успевала в душ. Возвращаясь из душа, встретила кастеляншу, которая шла закрывать душевые. «Вовремя! А то наслушалась бы...»

Зайдя в комнату, глянула на часы – без пятнадцати пять! "Что-то рановато она закрывает. Вот так приди чуть позже и только двери поцелуешь!" Она неудачно закрутила волосы, коса развязалась и намокла. Пришлось расплетать и сушить полотенцем. Потом расчёсывать. За этим занятием и застал её Дубровский. Постучал, она кинулась открывать, как есть, с рассыпанными по плечам волосами. Он даже попятился назад. Хмыкнула про себя: – "А то всё заходит, не дожидаясь приглашения!"

– Привет! Заходи. Ещё минутку и буду готова!

– Привет.

Он прошёл, снял куртку и сел к столу. Она закрыла дверь и продолжила расчёсываться. Волосы уже почти высохли. Можно было заплетать. Она присела к зеркальцу на столе.

– Удивительно, как тебе хватает терпения носить такие длинные волосы. Очень красиво! Но, так редко встречается. Это же, сколько времени и труда! Молодец!

– Это кажется! – она заметила его непонимание и пояснила, – Что много времени. На самом деле, я от лени ношу длинные волосы.

– Ты опять меня разыгрываешь!

– Не-ет! Длинные волосы чем хороши? Утром заплёл и спи, отдыхай! До вечера они в порядке. А короткие? Весь день расчёсывай, поправляй причёску. Каждое утро завивай, раз в месяц ходи в парикмахерскую! Вот где постоянная маета.

– А сейчас? – Это я в душ ходила, случайно намочила, пришлось сушить. Пятнадцать минут и порядок! А, если бы короткие намочила, пришлось бы сушить, завивать, укладывать... Кошмар! Без плойки никуда не уехать. Не! – она передёрнула плечами, – Ни за что не подстригусь! Столько лишней возни!

– Всегда считал наоборот! – Эх! Зачем я раскрыла такой секрет! Надо было загадочно улыбаться и кивать! Думал бы, что я такая работящая, мучаюсь, жертвую собой ради красоты! – она закрутила косу и заколола, чтобы шишка держалась, – Всё! Готово!

– А почему ты не оставляешь просто косу? Тоже очень красиво.

– Со школы привычка. Вам, мальчишкам, только оставь косу, сразу начинаете дёргать. Ну, и когда что-нибудь делаешь, коса вперёд падает, мешается.

– Всё-таки, работящая! – Хм! Хорошо тебе – и брат старший есть, и сестра! Половину работы можно на них скинуть. А я – одна. Всё – одна! Тяжело-о-о!

Он захохотал. Встал, подал ей руку, поднял со стула, обнял. Она смотрела в его смеющиеся серые глаза, и ей хотелось видеть их вечно. Всегда рядом. Она зажмурилась, иначе можно совсем разум потерять. Борис наклонился и прошептал: