Текст книги "Расписанная красками (ЛП)"

Автор книги: Донна МакДональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17

Когда Джессика остановила свою машину на стоянке, солнце едва взошло. Она закинула сумку, лежавшую на пассажирском сиденье, через плечо и быстрым шагом направилась к зданию. Отчаянный призыв Брук не имел смысла, но она все равно сюда примчалась. Ее дочь нуждалась в ней, и это было единственное, что имело значение.

Может быть, Брук беспокоилась о том, что сегодня врачи найдут что-то еще. Может быть, она боялась проснуться и обнаружить, что у нее уже нет груди. Любая женщина будет обеспокоена.

Дверь в квартиру была приоткрыта, чтобы она могла войти. Приняв молчаливое приглашение дочери, Джессика проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь.

– Брук?

– В спальне, мам. Поторопись. У нас не так уж много времени.

Ноги Джессики летели по полу, сумка подпрыгивала у нее на боку. Она остановилась и перевела дыхание, когда увидела свою почти голую дочь, стоящую перед зеркальной дверью шкафа.

– О мой Бог. Ты только взгляни на себя.

Она на цыпочках пересекла спальню и посмотрела на грудь дочери. Одна была исписана. Джессика наклонила голову. Это было стихотворение… нет… это было…

– Строка из Писания?

Брук кивнула.

– Да. Из Песни Соломона. Именно здесь царь Соломон делал комплименты груди своей возлюбленной.

– Дорогая, у тебя на спине картинки… и символы… и много слов.

– Знаю. Я даже не могу их все увидеть. Мне нужно, чтобы ты это сфотографировала… на случай, если их потом уберут. Он оставил свободной от изображений, только грудь, которую будут оперировать, и это почти единственное место на коже, которое ничем не покрыто.

Джессика оцепенело кивнула.

– Да. Вижу. Ты уверена, что хочешь, чтобы я сфотографировала?

– Да, – сказала Брук, любуясь символами, украшающими ее плечи. – У меня анкх (Прим. Переводчика: ankh – древнеегипетский символ означающий жизнь) на плечах и узлы бесконечности на обеих руках. Сзади не все видно. Я не хочу, чтобы что-то из этого было потеряно.

– Здесь есть еще два стихотворения. Одно из них Элизабет Барретт Браунинг. Другое – Роберта Браунинга. Я одобряю оба варианта.

– Если думаешь, что это здорово, ты должна увидеть мою задницу. Надпись была достаточно крупной, чтобы я могла прочитать ее в зеркале, – сказала Брук, глядя на потрясенную мать.

– Он писал стихи на твоей заднице? Думаю, я завидую.

Брук рассмеялась, когда брови ее матери приподнялись. Она спустила трусики, чтобы показать ягодицы самой эпатажной женщине, которую она когда-либо знала. Упомянутая женщина очень предсказуемо закрыла рот рукой и громко рассмеялась.

– О Боже… он просто изумительный, как я себе ипредставляла. Даю ему двойные баллы за оригинальность.

– Ну, по крайней мере, он сформулировал это как вопрос. Судя по историям, которые я слышала, это больше, чем когда-либо делал любой любящий покомандовать мужчина Ларсон.

Джессика скорчила гримасу и пожала плечами.

– Верно, – признала она, кусая губу.

Она смотрела, как ее дочь восхищается собой, в том числе своим разукрашенным задом.

– Разве ты за это не злишься на Дрейка? Похоже, он использовал перманентные маркеры. Это не смоется, до того как ты поедешь в больницу.

Брук вздернула подбородок.

– Ну, сначала я разозлилась… пока не увидела свою задницу. Этим он меня пронял. Признаюсь, к этому мужчине у меня слабость.

Брук сердито взглянула на мать.

– О, давай, выскажись. Знаю, ты умираешь от желания сказать «я же тебе говорила». Я знала, что ты будешь смеяться, когда это увидишь, но я не смогла сделать достаточно селфи со всех нужных мне ракурсов. Ты была единственным человеком, которому я могла позвонить.

– Верно, – сказала Джессика, снимая сумку с плеча. Она положила её на смятую кровать и улыбнулась мятым простыням, доставая камеру из сумки. – Так что ты собираешься с ним делать? Оставишь его без серьезных последствий?

Брук фыркнула и посмотрела через плечо, когда мать сняла крышку объектива. Первая фотография запечатлела задумчивое выражение ее лица, когда она размышляла о судьбе Дрейка. Следующая поймала злую улыбку, когда она обдумала иронию того, что он сделал.

– Мам… У меня может быть рак. Мне может не хватить времени, чтобы с ним поквитаться.

Джессика опустила камеру.

– Или у тебя может не быть рак… давай остановимся на этой мысли и запланируем его конец.

– Но разве ты не понимаешь. В этом весь смысл, – сказала Брук. – Как я прямо сейчас могу сказать Дрейку, что люблю его? Я… все в моей жизни запуталось.

Джессика поднесла камеру к глазу.

– Я знаю, что так и есть. Дорогая, снова скинь трусики.

Вздохнув, Брук спустила трусики. Затем, передумав, бросила их на пол и вышла из них. Дрейк нарисовал слова на тыльной стороне ее бедер, а также на ягодицах. Большинство терминов, покрывавших ее тело, были просто положительными мыслями, которые кто-то назвал бы повышением самооценки. Какой бы термин она ни использовала в отношении его работы, это был самый нелепый, любящий и чудесный поступок, который она могла придумать. Который кто-то когда-то для нее делал.

Но помимо романтических жестов, она также знала, почему этот трус скрылся ночью. Его уход поздним вечером придал фразе «сунул, вынул и бежать», совершенно новый смысл после того, как он доставил ей тройной оргазм… трусливый ублюдок.

Конечно, Дрейк пропустил ее первую реакцию…а она визжала словно гарпия… и танец шока перед зеркалом, когда увидела, насколько была покрыта рисунками. Она никогда больше не сможет спокойно с ним спать из-за беспокойства о том, что он может с ней сделать, пока она будет без сознания. Нет, он не был совершенно вне подозрений, как бы она ни была очарована его художественным даром.

– Ну, это определенно злобный взгляд, – сказала Джессика, отрываясь. Она не хотела упустить ни одного ракурса. Дрейку, должно быть, понадобилось несколько часов, чтобы проделать всю эту работу.

– Я просто подумала о том, что произошло до того, как Дрейк прошлой ночью начал свой арт-проект.

– Действительно? Это был ужасно хмурый взгляд. Все было так плохо? – спросила Джессика.

Брук фыркнула на любопытные вопросы матери.

– Это было лучшее, что мужчина мог сделать женщине, чтобы отвлечь ее от ее проблем.

– Превосходно. Я знала, что у него большой потенциал. И чертовски надеюсь, что однажды ты решишь выйти за него замуж. Дрейк такой непредсказуемый, но в то же время очень успокаивающий. Это прекрасное сочетание.

– Что как раз и является моей проблемой, – сказала Брук.

– А я подумала, что сегодня утром тебя больше всего беспокоили пять перманентных фломастеров, разукрасивших твое тело.

Брук фыркнула.

– Ты шутишь? Представь, что скажут врачи и медсестры, когда это увидят. Я уверена, что их шок будет стоить как билет на хороший спектакль. Впрочем, мою задницу никто не увидит. И если ты расскажешь моим тупым сводным братьям… или их отцу… что там написано, клянусь, я больше никогда с тобой не заговорю.

– Не скажу… повернись-ка, – приказала Джессика, делая снимки спереди, когда ее дочь повиновалась. – Мне нравится весь символизм, который он использовал. Хотя слова тоже очень красивые. Его искусство очень хорошо сбалансировано вокруг тебя.

Брук положила кулак на свое теперь обнаженное бедро.

– Я похожа на страничку из комикса Шейна. Не хватает только диалоговых пузырей вокруг слов.

Джессика рассмеялась, опуская камеру.

– Это очень креативно, дорогая. Хочешь, я добавлю еще одну надпись, чтобы посмотреть, понравится ли она тебе?

– Мам… спустись на землю. Через пару часов мне назначена операция. И мне нужно одеться.

– Ты права. Может быть, нам стоит подождать и посмотреть, как ты отнесешься к добавлению диалоговых пузырей позже… когда все закончится. Я уверена, если ты захочешь, Шейн будет рад помочь.

Закатив глаза при мысли о том, как ее огромный сводный брат осторожно на ней рисует, Брук схватила сброшенное нижнее белье и пока мать смеялась, снова его натянула.

– Если бы я не знала, как оно на самом деле, то сегодня утром я бы подумала, что Дрейка зовут Ларсон, а не Берримор.

Джессика проверила фотографии и убрала камеру.

– Думаю, я должна была тебя предупредить. Je nesaisquoi в Ларсонах чрезвычайно заразно, особенно для других мужчин. (Прим. Переводчика: (фр.) Je nesaisquoi – то, что трудно описать словами)

– И только теперь ты мне об этом говоришь, – пожаловалась Брук, натягивая футболку на голую грудь.

Сегодня не было нужды в бюстгальтере.

***

Поскольку их было так много, медсестры амбулаторного отделения перевели весь клан Ларсонов в комнату ожидания дальше по коридору. Дрейк провел рукой по лицу, глядя на их огромное количество. Единственной, кого там не было, была принцесса Сара, которая сейчас была со своей другой тетей.

Все были заняты, но никто не разговаривал. Это было самое тихое место, которое он когда-либо видел в клане Ларсонов, даже в общественном месте.

Он зачарованно смотрел, как вошли бывшая жена Уилла и ее муж. Тщательно одетая Эллен Кэннон сразу же подошла к Джессике, чтобы ее обнять. Две женщины стояли, держась друг за друга, пока Уилл не закатил глаза и отошел от них. Дрейк покачал головой, у него тоже были с этим проблемы. Неудивительно, что Брук была таким необычным человеком. С такой матерью, как Джессика Дэниелс, быть типичным, вероятно, никогда не было вариантом.

Он огляделся и, наконец, заметил Брэндона, сидящего рядом с Челси, которая то похлопывала его по руке, то игнорировала. Брэндон время от времени вздыхал и говорил с ней, но никогда не отодвигался от девушки, что бы ему ни говорили ее братья.

Дрейк потер подбородок и задумался, в чем дело. Может быть, ему нужно было спросить Брэндона, что происходит, пока Шейн не забил его героического сына как гвоздь в землю.

Когда вошел доктор, Дрейк встал. Но все взгляды были обращены в сторону доктора.

– Вау… большая семья, – сказала она. – Кому я отчитываюсь?

Джессика быстро двинулась и схватила его за руку, продираясь сквозь толпу. – Я ее мать, а это ее…

– Будущий муж… – закончил Дрейк. Что было еще одной ложью? Краем глаза он увидел, как Джессика кивала, как кукла с качающейся головой.

Взгляд доктора скользнул между ними.

– Ладно. Что ж, операция прошла хорошо, как мы и ожидали. Шишка была такой же маленькой, как и тогда, когда она нашла ее и пришла ко мне. Отсутствие роста хороший признак, но больше мы ничего не узнаем, пока не проверим. По внешнему виду точно не скажешь. Один тест будет проведен на месте. Остальные отправляются в клинику Майо. Мы должны получить оба набора результатов анализов примерно через две недели.

– Как она? – спросил Дрейк.

– Все хорошо, – сказала доктор, улыбаясь. – Мы смогли сделать операцию, не удаляя ни одно из ее… произведений искусства. Это было последнее, о чем она просила перед тем, как отключиться.

Дрейк рассмеялся и провел рукой по лицу.

– Когда мы сможем ее увидеть?

– Она скоро проснется. Однако войти может только один человек. Послеоперационная сегодня заполнена.

Дрейк повернулся к Джессике.

– Скажи ей… скажи ей, что я люблю ее.

Джессика улыбнулась.

– Скажи ей сам… давай. Я буду в порядке. Если пойду я, то мне просто придется отвечать на вопросы о тебе. Таким образом, я могу сесть на колени Уилла и выплакаться от облегчения по поводу того, что операция закончилась.

Дрейк был в таком восторге, что рассмеялся и крепко обнял Джессику.

– Я действительно влюблен в вашу дочь.

– Да… я узнала об этом, когда сегодня утром увидела ее задницу.

Дрейк отстранился, его лицо покраснело.

– Я не знал, что она собирается показать это всему миру.

Джессика улыбнулась.

– Я ее мать. И Брук все мне рассказывает. Я даже знаю, что вы двое делали прошлой ночью. О, посмотрите на него… ты краснеешь. Я шучу, Дрейк. Ты же знаешь, какая Брук молчаливая. Она не сказала ни слова о прошлой ночи, но теперь мне стало любопытно.

Дрейк потер лоб.

– Теперь я знаю, откуда у Брук эти постоянные смены настроения.

Джессика помахала пальцем у него под носом.

– Я пошутила о том, что она мне сказала, но я видела ее попу. У меня есть фотографии и доказательства. Не заставляй меня показывать их всему миру, Дрейк.

Они оба повернулись, чтобы посмотреть на доктора, немного удивленные тем, что она все еще была здесь.

– Извините, если мы раздражаем… мы просто… такая у нас семья, – объяснил Дрейк.

– Если я притворюсь обиженной, вы скажете мне, что у Брук на заднице? Я могла бы заставить медсестер проверить, но спрашивать кажется веселее, – сказала доктор, улыбаясь виноватому взгляду мужчины.

Она начала уходить от толпы позади него.

– Я вам скажу, когда мы будем вне пределов слышимости. Я не хочу, чтобы услышали ее отчим или сводные братья.

Доктор оглянулась.

– Вы имеете в виду Уилла Ларсона? Он был директором моего сына. Очень хороший человек.

– Да, это он, – сказал Дрейк. – И очень защищает свою падчерицу. Я хотел бы прожить достаточно долго, чтобы получить ответ от нее, а не от них.

***

Джессика услышала смех доктора, когда Дрейк наклонился и прошептал ей на ухо. Женщина захлопала и чуть не подпрыгнула рядом с ним. Она покачала головой и вздохнула, надеясь, что дочь приняла правильное решение.

– Это было очень мило с твоей стороны, – сказала Эллен, обнимая Джессику за талию.

Джессика кивнула.

– Она любит его… и он ее любит. Он почти моего возраста, но многое упустил в жизни. Я полагаю, она поможет ему жить по-настоящему.

Эллен кивнула.

– Они еще ничего не знают, не так ли?

– Опухоль была маленькая и не росла. Сказали, что результаты анализов будут через две недели.

Эллен обняла Джессику.

– Так что мы примем небольшой комочек за хороший знак и разовьем эту идею.

Джессика кивнула.

– Ты знаешь, я думаю, что постарела примерно на десять лет всего за пару недель.

– Ты держишься намного лучше, чем смогла бы я, – прошептала Эллен. – Это еще одна причина, по которой я тобой восхищаюсь.

Джессика обняла маленькую женщину в ответ и повернулась, чтобы найти своего мужа. Они вместе все расскажут собравшимся.

Потом снова начнется ожидание.

***

Брук застонала и попыталась перевернуться, но ее правый бок болел. Она подняла руку и увидела капельницу, спускающуюся к ее запястью. Реальность катилась волнами, пока ее разум не осознал, что происходит. Она повернула голову и увидела рядом с бедром еще одну голову. Она протянула руку и коснулась шелковистых прядей. Голова приподнялась.

– Привет… ты здесь, – сказала она.

Дрейк кивнул и поднялся со стула. Он перегнулся через перила кровати и поцеловал ее в щеку.

– С возвращением. Ты долго была в отключке. Я отправил твою мать домой, чтобы она поспала.

– Хорошо. Я в порядке. Просто очень, очень сонная. Можно мне воды?

Дрейк кивнул и поднял стакан со стола. Он поднес соломинку к ее губам. Когда она закончила пить, Брук переместила руки и положила их себе на груди. Одной было больно, но это было нормально.

– Ура. Они обе все еще здесь.

Дрейку не хотелось смеяться, но он не мог сдержаться.

– Да. А теперь прекрати с ними играть, пока я не возбудился. Не хочу стать таким же печально известным, как твои сводные братья. Неужели Майкла действительно выгнали из этой больницы?

Брук рассмеялась.

– Да… из-за его жены. Он неисправим… вроде тебя.

– Меня? – спросил Дрейк, удивленный тем, как она его видела.

Брук слабо фыркнула.

– Да. Не прикидывайся невинным. У меня есть татуировка на заднице, которая доказывает, какой ты на самом деле.

Дрейк рассмеялся и сел, чтобы взять ее за руку.

– Тебе не понравилось мое предложение руки и сердца?

Брук подняла левую руку с вытянутым средним пальцем.

– Нет, подожди, это неправильно.

Когда он рассмеялся, она согнула этот палец и подняла безымянный. Она не собиралась шутить. Просто, ей было трудно заставить пальцы работать. Она была вялой.

– Ты видишь кольцо на этом пальце? – наконец спросила она, пытаясь быть раздраженной.

Дрейк вздохнул и вытащил из кармана коробочку, открыл её и подтолкнул к ней.

– О. Очень мило.

Смеясь, он положил коробку ей на живот и поднял из бархатного гнезда кольцо с одним камнем. Взял ее левую руку и надел кольцо на безымянный палец.

– Счастлива? – спросил он, лаская большим пальцем руку, которую держал.

Брук высвободила руку из его хватки и поднесла почти к носу.

– Красиво. Что, если я умру?

– Я сниму его с тебя и отдам нашей дочери, – без промедления сказал Дрейк.

– Дочери? Какой дочери?

– Той, которая у нас будет, как только ты захочешь… но после того, как ты ответишь на вопрос, который я написал прошлой ночью у тебя на заднице.

Брук опустила руку.

– Ты делал это раньше. Но ничего не получилось.

Дрейк пожал плечами.

– Ну, тогда в моей жизни не было Ларсонов. Я уверен, что бы ни случилось я не буду один… ничего пока не случилось. Доктор сказала, что опухоль такая же маленькая, как и тогда, когда ты к ней пришла.

– Это не значит, что это не рак.

– Это также не означает, что это так, – возразил Дрейк.

Брук подняла руку и полюбовалась своим кольцом.

– Нельзя дарить кольцо опьяневшей женщине.

– Почему бы и нет? Ты же спала со мной, когда я затерялся в коньячной дымке. Так что теперь мы квиты… в некотором роде.

– Да… но тогда у нас не было секса. И если у нас будет дочь, вы больше не сможете пить коньяк, доктор Берримор.

Дрейк улыбнулся и снова взял ее за руку.

– Я буду хорошим мужем и лучшим отцом, каким только смогу быть. Но это все гарантии, которые я могу вам дать, доктор Дэниелс.

Брук кивнула.

– Хорошо. Мой ответ – да. Скажи моей матери. Она будет злорадствовать, но мне придется с этим смириться.

– Я люблю тебя, Брук. Пожалуйста, живи долго. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни.

– Я тоже тебя люблю. И я буду стараться изо всех сил. Они испортили твое произведение, когда оперировали?

– Нет, дорогая…надписи и рисунки все еще там.

– Хорошо. Я хочу, чтобы позже вокруг некоторых из них ты нарисовал диалоговые пузыри. Тогда я буду похожа на один из комиксов Шейна. Затем мы сделаем еще несколько снимков, прежде чем все исчезнет. Эй… А я ведь теперь своего рода перфоманс. Скажи об этом моей матери. Она будет очень горда тем, что я об этом подумала.

Дрейк расхохотался.

– Ну, не совсем… но ладно… назовем это перфомансом. – Он не отпустил ее руку, когда она снова заснула. Он взял коробочку, в которой было обручальное кольцо, и сунул ее обратно в карман.

Вошла доктор и улыбнулась, увидев, что он держит Брук за руку.

– Что она сказала, когда проснулась?

Дрейк подняла их соединенные руки с кольцом, теперь украшавшим ее палец.

Доктор рассмеялась.

– Позже она не будет иметь ни малейшего представления о том, как это туда попало.

Дрейк кивнул.

– Да, я знаю. Но так или иначе оно останется там.

– Вы очень решительный человек.

Дрейк оглянулся на женщину в постели.

– Я привязан к некоторым вещам… некоторым людям. Я привязан к ней.

Доктор улыбнулась.

– Когда она снова проснется, мы постараемся удержать ее в этом состоянии, чтобы вы двое могли пойти домой. Сделайте так, чтобы она пару дней не напрягалась.

Дрейк кивнул.

– Спасибо.

– Я позвоню, как только получу оба набора результатов.

Дрейк снова кивнул, его вздох отозвался эхом после того, как доктор ушла.

Глава 18

Прежде чем открыть, она взяла карту Брук Дэниелс с двери. Но внутри обеспокоенной женщины не оказалось. Она шла по коридору, пока не нашла свою медсестру.

– Мисс Дэниелс в туалете?

– Нет. Простите, доктор Мейсон. Я вас ждала, но отвлеклась на другие дела. Доктор Дэниелс и ее семья в конференц-зале. В другую комнату они бы не поместились.

Доктор Мейсон улыбнулась.

– Сколько их здесь?

– Половина из них прислонилась к стенам. Я не считала. Она настояла, чтобы все они присутствовали, чтобы услышать, что вы хотите сказать.

Доктор Мейсон кивнула.

– Она была покрыта рисунками?

– Прошу прощения?

Она рассмеялась и похлопала медсестру по руке.

– Ничего. Я пошутила. Они странная компания… все художники.

Пробираясь обратно по коридору, она открыла дверь конференц-зала и заглянула внутрь. На нее посмотрели по меньшей мере пятнадцать пар глаз. Брук сидела в кресле, держась за руки с мужчиной находившемся в кресле рядом с ней. Семейная картина заставила ее улыбнуться. Ей не приходилось видеть такое очень часто.

– Всем здравствуйте. Брук… У меня есть ваши результаты. Я была очень рада узнать, что шишка была фиброаденомой, которая вызывает беспокойство, но является доброкачественной. У тебя нет рака.

Громкие аплодисменты и радостные возгласы наполнили конференц-зал, который внезапно загудел от волнения. Доктор Мейсон улыбнулась и вежливо подождала, пока пройдет первый раунд облегчения.

Не желая, чтобы мир стал свидетелем ее нервного срыва, Брук нырнула на колени Дрейка и уткнулась лицом ему в плечо. Он кивнул и поблагодарил доктора, крепко прижимая Брук к себе. Брук вообще не могла говорить. До этого момента она даже не знала, как ей было страшно.

– Брук… ты можешь на меня посмотреть? У меня есть еще кое-что, чем я могу поделиться, – сказала доктор Мейсон.

Брук повернулась и вытерла глаза руками. Небольшая пачка салфеток проехала по столу, в комнате снова стало тихо. Она вытащила одну и вытерла глаза.

– Хорошо. Я слушаю. Извиняюсь.

– Вполне объяснимо, – заявила доктор Мейсон. – Фиброаденомы не являются раковыми, но люди с доброкачественными образованиями такого рода в анамнезе имеют несколько более высокий фактор риска заболеть раком молочной железы. Самопроверки и маммограммы должны быть частью вашего регулярного ухода, и все уплотнения должны быть быстро устранены. Некоторые женщины обнаруживают, что все исчезает после рождения одного или двух детей. Возможно, вы захотите подумать о том, чтобы создать свою семью до того, как вам исполнится тридцать пять, а затем перевязать маточные трубы, чтобы вы могли не принимать противозачаточные средства. Я лично выступаю за то, чтобы женщины когда это возможно отказались от всех форм гормонов.

Брук кивнула.

– Хорошо. Спасибо.

– Я была рада сообщить хорошие новости. Сожалею, что вам пришлось так долго этого ждать.

***

Когда доктор вышла из конференц-зала, все последовали за ней. Челси была уже почти у двери, когда оглянулась и увидела Брэндона, все еще прислонившегося к стене. Позволив всем уйти, она вернулась и встала перед ним.

– Все в порядке. Можешь плакать, если хочешь. Пока я рядом никто не скажет, что ты ведешь себя не по-мужски. – Она скрестила руки. – Я выросла с братьями. И круче, чем выгляжу.

Брэндон фыркнул, моргая горящими глазами.

– Я думал, что нам снова придется через все это пройти… что это будет так же, как с моей матерью.

Челси раскинула руки и шагнула к нему, чтобы обнять.

– Знаю. Я рада, что этого не происходит. Все рады. Может быть, они сейчас поженятся. Приемные родители не так уж плохи, если тебе достанутся хорошие. Брук кажется милой.

– Да. Брук очень милая, – тихо сказал Брэндон, осторожно обнимая Челси в ответ. Он изо всех сил старался не замечать, как хорошо она ощущалась в его объятиях. Но его тело не сотрудничало.

– Челси, в последнее время ты была мне хорошим другом, но мне нужно признаться тебе в кое-чем ужасном, – прошептал Брэндон. Он обвил руками ее талию и держал так, чтобы она не могла отодвинуться. – Мне неприятно тебе это говорить … и я знаю, что ты обо мне так не думаешь… но я мальчик. Вот… я это сказал.

– Именно поэтому мои братья считают тебя таким старомодным, – проворчала она.

Хриплый смех Челси над его поддразниванием заставил его нервы заплясать. Ее руки сжались, распространяли повсюду жар. Когда ее голова коснулась его плеча, ему захотелось поцеловать ее в макушку. Челси Лэнсинг могла оказаться первой девушкой, которая ему действительно понравилась.

– Я просто почувствовал, что нам пора быть честными друг с другом, – прошептал Брэндон.

– Отлично. Ты же знаешь, это означает, что ты больше не можешь заходить в мою комнату, – воскликнула Челси.

Брэндон усмехнулся, услышав ее полный драматизма вздох. И он знал, что это значит. Он изучал ее… и ему нравилось все, что он узнавал.

– Все в порядке. Как только я найду какую-нибудь работу, у меня будет свое собственное жилье. Вместо этого ты сможешь меня навещать там. И никто никогда не узнает, что между нами происходит.

Она отстранилась и посмотрела ему в глаза. Ее удивление заставило его улыбнуться.

– Я думала, ты сказал, что мне не следует встречаться с парнями из колледжа… именно по этой причине.

– Не стоит, – согласился Брэндон, крепче ее сжимая. – Вместо этого тебе следует встречаться со мной. Хочешь посмотрим фильм в пятницу вечером? Если твои братья и Шейн позволят мне прожить достаточно долго.

Челси рассмеялась и закусила губу.

– Почему ты хочешь пойти со мной на свидание? Может быть, ты просто чувствуешь благодарность и облегчение, что с Брук все в порядке.

Брэндон кивнул.

– Все это правда, но есть и другие причины. Во-первых, я никогда не встречался с девушкой, которая могла бы поцеловать мои ушибы. Поскольку я вырос без матери, думаю, что я этим обделен. Мне это в тебе очень нравится.

Ее фырканье заставило его усмехнуться.

– Ты все еще такой старомодный.

– Не старомодный. У меня сейчас есть небольшая рана, которую нужно поцеловать.

Челси сильно толкнула его в грудь. Он смеялся над ее попытками отстраниться от того, что с ним происходило, хотя всего несколько мгновений назад, казалось, ей было весело.

– Брэндон Берримор, если это означает то, что я думаю, мои братья не найдут достаточно большого куска твоего трупа, чтобы вместо меня надрать тебе задницу.

Брэндон фыркнул и рассмеялся.

– Дурочка. Я бы никогда так с тобой не разговаривал. Посмотри на мое лицо.

Когда она перевела свой взгляд на него, он шевельнул одной рукой, чтобы постучать пальцем по губам.

– У меня болят губы. Им нужно, чтобы ты вылечила их поцелуем.

Это было почти волшебно, потому, что как только она посмотрела на его улыбающиеся губы, гнев покинул ее взгляд и сменился на похоть.

Он хихикнул, когда она потянулась вперед и поцеловала уголок его рта.

– Твоя магия, должно быть, ускользает. До сих пор болит, – прошептал он.

Челси вздохнула.

– Ты заставляешь меня нервничать. Не будь занудой.

Брэндон снова переместил обе руки к ее талии, а затем провел ими вверх и вниз по ее спине, остановившись на бедрах. Было совершенно мучительно думать, что она может позволить ему сделать это, когда он захочет. Возможно, ему понравится встречаться с этой девушкой.

– И кто теперь старомодный? – спросил он.

Губы Челси, встретившиеся с его губами, решительно стёрли все остальные мысли. Она поцеловала его с полным вниманием к этому, и он ответил на поцелуй с большим энтузиазмом, чем мог от себя ожидать. У него закружилась голова, когда он накрыл ее рот своим, но в хорошем смысле.

– Все еще старомодный? – спросил он, когда она выскользнула из его объятий.

Челси отступила от него на шаг и споткнулась. Брэндон рассмеялся над ее остекленевшими глазами и схватил за руку. Она покачала головой и уставилась на него.

– Ну, ты определенно мальчик… Думаю, я не против. Но мы все еще друзья?

Брэндон усмехнулся их новому взаимопониманию и отошел от стены.

– Мы лучшие друзья… и теперь из этого можем извлечь выгоду… если захотим.

Челси фыркнула.

– У тебя нет обаяния твоего отца.

– У меня не было возможности его развить. Можно я потренируюсь на тебе? – спросил Брэндон, увлекая ее за собой.

– Конечно. Если ты сможешь пережить вечер кино в моем доме в эту пятницу. Настала очередь Брайана выбрать фильм. Твоя реакция, вероятно, подскажет мне, есть ли у наших отношений шанс.

Брэндон смеялся, пока они шли по коридору.

– Значит, у нас есть отношения?

– Мы пока никому ничего не скажем, так что говори тише, Старомодный Мальчик.

Он снова рассмеялся, а затем еще громче, когда Челси бросила на него осуждающий взгляд. Ему снова захотелось поцеловать ее. Боже, он был в большой беде. Ему нравилось ее чувство юмора… и ее реакции… и то, как она его целовала.

– Челси, между нами действительно что-то есть. Возможно, ты захочешь к этому привыкнуть. И твоя семья скоро узнает. Брайан уже знает.

– Кого волнует мнение Брайана. Он еще старомоднее тебя, – сказала Челси, наклонив голову.

Брэндон ухмыльнулся.

– Ты наденешь те розовые остроносые туфли в пятницу вечером, если я пообещаю хорошо себя вести с твоей семьей?

Челси закатила глаза.

– Хорошо. Беру свои слова обратно. Нет никого старомоднее тебя. Даже мои братья. Я не думаю, что это «нечто между нами» сработает, Брэндон.

Прежде чем она успела сбежать, Брэндон схватил ее за руку и дернул к себе. Он улыбнулся всем стоявшим на стоянке Ларсонам.

– Мы просто друзья… пока что. Хотя она думает, что я старомодный, – закричал он.

Челси, ударив по руке, заставила его истерически рассмеяться. Он увидел, как отец смотрит на небо, а Брук показывает ему большой палец вверх.

Впервые он почувствовал, что все действительно может получиться так, как должно было.