Текст книги "Расписанная красками (ЛП)"
Автор книги: Донна МакДональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 8
– Пап? Мы с Седриком собираемся в кино на последний сеанс. А почему ты сидишь в темноте? – Брэндон заглянул в затемненную комнату, прежде чем бросить взгляд через плечо в холл. – Седрик, иди заводи машину. Я скоро подойду. Мне нужно минутку поговорить с отцом.
Он подождал, пока Седрик не закрыл за собой входную дверь, прежде чем повернуться к отцу, который находился в студии, сгорбившись в своем кресле «для размышлений». Единственным светом в комнате был слабый лунный свет, льющийся сквозь окна. Запах свежей краски, смешанной с запахом алкоголя, заставил его осторожно попытаться разглядеть, кто оживает на холсте, но до конца разглядеть форму не получилось.
Беспокойство нахлынуло с удвоенной силой, и ему захотелось вздохнуть, когда прошлое вернулось в гости. Напряжение в животе было слишком знакомым. Когда он рос, для него было обычным делом видеть отца, размышляющего над незаконченным портретом матери.
– Что пап, плохой день?
Дрейк взглянул на сына и поднял свой стакан. Кубики льда звякнули, покачиваясь в его нетвердой руке. Давненько он так сильно не прикладывался к бутылке коньяка.
– Ничего критичного и это не связано с рисованием. Я только что вернулся с очень, очень, очень плохо закончившегося свидания. Топлю свое воспаленное эго.
Брэндон скрестил руки.
– Ты самый воспитанный человек, которого я знаю. Что ты мог сделать не так на свидании?
– А черт его знает, – с горечью ответил Дрейк, снова поднимая свой стакан. – Иди смотри свой фильм, Брэндон. Я в порядке… просто у меня один из тех перепадов настроения неуравновешенного художника. Но я уверен, что завтра жизнь не будет казаться такой дерьмовой. Мне сегодня будет полезно провести немного времени в одиночестве.
– У тебя было свидание с Брук Дэниелс? – спросил Брэндон.
– Нет. Я был с царицей Савской, – ответил Дрейк.
– Не надо шутить, пап. Я уже не ребенок. Ты можешь сказать, что это не мое дело, и я перестану задавать вопросы, – заявил Брэндон.
Дрейк фыркнул.
– Ты сегодня говоришь так по-взрослому. Может, мне следовало попросить у тебя несколько советов, прежде чем помчаться к дому Брук с огромным букетом цветов, как какой-то влюбленный слабак. Брэндон, ты часто ошибаешься с женщинами?
Брэндон нахмурился, напряженно размышляя.
– Нет. У меня было недостаточно свиданий, чтобы совершить много ошибок. Я считаю, что лучше краткие свидания, чем постоянная сумасшедшая подружка, типа последней у Седрика. Она взломала его телефон, чтобы следить где он находится. И она читала все его текстовые сообщения каждый раз, когда они были вместе. Извините, но для меня это слишком безумно.
– Я рад, что ты такой здравомыслящий человек. Тем не менее, я надеюсь, что ты найдешь не сумасшедшую и не королеву драмы. И полюбишь ее до того, как тебе исполнится тридцать. Лучше начинать отношения, когда вы оба молоды и полны надежд. Я чертовски стар, чтобы быть таким неуверенным в себе с женщиной на десять лет моложе меня. Мое зрелое эго не может справиться с такой незащищенностью.
Брэндон рассмеялся, потому что пьяные жалобы отца были забавны. Его отец мог справиться с чем угодно… если только не чувствовал к самому себе жалость.
– Пап, ты нравишься Брук. Это заметно. Это видят все мои друзья. Они думают, что она горячая штучка, и тебе повезло, что она так в тебя влюблена.
Дрейк рассмеялся. Все мужчины одинаковы, независимо от возраста.
– Да. Брук конечно классная. Но к сожалению, у нее есть мозг, который работает так, как ни у кого другого, кого я знаю. Сексуальная привлекательность становится утомительной, если ты не можешь нормально разговаривать с человеком и время от времени вести разумные беседы.
Брэндон снова рассмеялся, не в силах придумать, что еще сказать хорошего, когда его отец был так расстроен. Он не помнил, чтобы отец когда-либо так злился на мать, но мать болела много лет.
– Вау… ну… так как я явно не помогаю, думаю, я просто оставлю тебя наедине с твоей вечеринкой жалости к себе. И если ты собираешься вдрызг напиться, то попробуй отключиться рядом с ванной. Я тебя там проверю когда вернусь.
Дрейк махнул рукой и фыркнул. Последнее, что он собирался сделать, это признаться сыну, что сексуальное похмелье вызвало его уязвленное эго. Или что он так сильно хотел еще раз попробовать Брук, что не мог выдержать без коньяка в качестве костыля.
– Брэндон извини, если я тебя побеспокоил. Если я кажусь глупым, то только потому, что не пил коньяка с тех пор, как ты уехала в колледж. Я почти пьян всего после двух рюмочек. Еще пару и заканчиваю… обещаю. Это и для тебя правило, когда ты станешь достаточно взрослым, чтобы пить.
– Хорошо. Я люблю тебя, пап. Не будь к себе так строг.
Дрейк вздохнул. Брэндон цитировал то, что он сам так часто говорил.
– Я тоже тебя люблю. Наверное, привычка хандрить у меня появилась, пока тебя не было. С этого момента постараюсь подать лучший пример того, как с большим изяществом справляться с жизненными разочарованиями.
– Мы оба переживем, если в этот раз ты утопишь свое плохое свидание в коньяке. Будь к себе снисходительным, – приказал Брэндон, рассмеявшись, когда услышал, что говорит так же, как его отец.
Затем он повернулся и быстрым шагом направился к двери. Он поспешно запер ее за собой, не желая, чтобы расстроенный отец запирал за ним. Наконец направляясь по тротуару к машине Седрика, он чуть не сбил Брук.
Брэндон хихикнул, схватил ее за руки и остановился.
– Извиняюсь. Я вас не видел.
– Все в порядке. Привет, Брэндон, – тихо сказала Брук, отступая на шаг. И в голове ругая себя за смущение.
– Вы здесь, чтобы увидеть папу? – спросил Брэндон, и его губы дернулись в ответ на то, что Брук тут же опустила голову и торжественно кивнула.
– Да, я здесь, чтобы увидеть твоего отца, – заявила Брук, встретившись с вопрошающим взглядом мальчика.
– Хорошо. Он в своей студии и может вас не услышать, если вы постучите. Пойдемте… я вас впущу.
Решив прикинуться дураком насчет цели ее визита, Брэндон кивнул и побежал обратно к дому. Он отпер входную дверь и придержал ее открытой.
– Папа в своей художественной студии, также известной как наша солнечная веранда. Просто следуйте за своим носом по коридору, пока не почувствуете запах краски, смешанной с коньяком. Это будет он. Но я должен предупредить вас… он в угрюмом настроении.
– Ладно… э… спасибо за предупреждение, – пробормотала Брук, сбившись с дыхания, когда мальчик крепко обнял ее и рассмеялся. Похоже, мужчины семьи Берримор, преуспели в том, чтобы заставать ее врасплох и шокировать.
– Брук, сделайте одолжение и запритесь. Мы с Седриком пытаемся попасть на последний сеанс. Надеюсь, вам повезет больше, чем мне, и вы сможете подбодрить папу. До свидания.
– О… э… конечно. Пока, – ответила Брук, поднимая руку, когда сын Дрейка бросился бежать к машине, стоявшей на холостом ходу у обочины.
Она выругалась себе под нос, переступая порог. Это было все, что она могла сделать, чтобы не выбежать обратно к своей машине.
***
Дрейк налил третий стакан и отогнал легкое чувство вины, которое он чувствовал из-за того, что не сдержал слово, данное сыну. Подавленный своими человеческими недостатками, он плотно закупорил бутылку коньяка и твердо поставил ее на пол рядом со своим креслом. В любом случае большая часть льда исчезла, а он не был настолько ирландцем, чтобы пить его неразбавленным. Эти древние кельтские предки были слишком далеки от его академического генофонда, полного целомудренных учителей и трезвенников-священнослужителей.
– Дрейк? Господи, как ты вообще можешь здесь видеть?
Был ли он достаточно пьян, чтобы уже вообразить, что Брук здесь? Его голова повернулась на звук ее голоса как раз в тот момент, когда он опустил свой уже пустой стакан. Он не знал, радоваться ли тому, что снова видел ее во плоти или злиться на то, что она каким-то образом проникла в его дом без приглашения.
Затем он вспомнил, как использовал ключ Майкла, чтобы проникнуть к ней в дом без ее ведома. Чувство вины заставило его снова взглянуть на свой стакан и вздохнуть в эмоциональном поражении. Алкоголь уже не был отупляющим убежищем, как раньше. Блин.
– Ты настоящая или у меня просто галлюцинация? Если ты ненастоящая, то этот коньяк принес мне гораздо больше пользы, чем я думал.
Брук фыркнула в ответ на его пьяный комментарий, но скрестила руки на груди и на цыпочках прошла дальше в темную комнату. Лунный свет едва освещал мужчину в кресле. Как и предупреждал Брэндон, Дрейк погрузился в мрачные размышления.
– Послушай, я сожалею о том, что произошло раньше. Я плохо справилась с ситуацией. Я приняла определенное решение, а тебе удалось преодолеть эти решение очень небольшим усилием. Меня напугало то, что я даже не пыталась заговорить с тобой до того, как мы… до того, как мы… ты знаешь.
Закончив, Брук расцепила руки и вскинула обе руки. Это были все извинения, которые она смогла выдавить.
Дрейк фыркнул.
– Ты знаешь…? – Пьяный смех просочился сквозь его фильтры. – Ты издеваешься надо мной. Дочь женщины, которая делает стеклянные вагины, называет это… ты знаешь?
Затем он вспомнил, как Майкл откровенно хвастался своей потрясающей сексуальной жизнью с Кэрри, рисунки Шейна изображающие Ризу в оргазме выставленные на обозрение в галерее. Уилл вырезал пенисы и груди с завораживающей точностью детализации. И тем не мене Брук… будучи дочерью художника по стеклянным вагинам… была даже не в состоянии словесно связать слово «секс» с тем, что произошло между ними.
Его безудержный смех над ханжеством Брук исходил из нутра, когда он наконец вырвался наружу. Дрейка так трясло, что он поставил пустой стакан на пол, чтобы не выплеснуть оставшиеся кубики льда. Он смеялся и смеялся над тем, как ему не повезло соблазнить самую скованную женщину, которую он когда-либо знал, пока веселье, наконец, не улетучилось. Но улыбка, задержавшаяся на его лице, может остаться там, пока он не протрезвеет.
Брук чертовски повезло, что он не остался с ней раньше. Он стал бы сексуальным образованием, к которому она явно еще не была готова.
– Тебе было так со мной плохо, что ты даже слово сказать не можешь? – спросил он.
– Мы не можем вести этот разговор сегодня вечером. Ты пьян, – обвинила его в ответ Брук.
– Да… да я пьян, – признался Дрейк, смеясь и покачиваясь вставая. – И слава богу за коньяк. Я не думаю, что так скоро смог бы снова спорить с тобой не имея опору. Но теперь я встал и стою лицом к вам, доктор Дэниелс. Так что скажи мне что тебе нужно, чтобы успокоить свою совесть… и уходи. Хотя я думаю, все что ты скажешь будет впустую. Ты уже высказала единственно важное замечание, когда рассказала о своих намерениях переспать с парнем, которого я прогнал… о, и в общем, с любым другим, кто подвернется и сможет удовлетворить твои основные потребности. Я уверен, что в следующий раз у тебя все получится… когда ты выберешь время, место и т. д. Просто считай меня чистой случайностью, и можешь идти своим путем.
Брук откинула волосы и велела себе успокоиться. Злость из-за язвительности Дрейка ни к чему не приведет. Но и все его оскорбления она тоже не могла пропустить мимо ушей.
– Боже, стоило поцарапать твою поверхность, и под всем этим спокойствием оказался просто стервозный парень, не так ли?
– Да. Я такой. Это называется страстностью… не то чтобы ты это распознала… поскольку проявление этой черты так низко оцениваешь. Что ж, тебе не повезло, если мои эмоциональные глубины некрасивы… или логичны. Ты вкусила лучшее из моей страстной натуры раньше… когда я попробовал тебя… и да, ты была более выдающейся, чем я мог представить. Жаль, что тебе это не интересно. За все годы, которые я ждал, чтобы снова почувствовать то, что ты заставляешь меня чувствовать я накопил много страсти.
– Перестань, Дрейк… просто перестань… так говорить, – приказала Брук, вскинув руку.
Теперь ее трясло. Почему она тряслась? Дрейк не был серьезен. Он просто болтал пьяную чушь.
– Я никогда не говорила, что ты мне не интересен. Я никогда не говорила, что ты не… выдающийся… тоже. Я просто… послушай, Дрейк… я не хочу быть в отношениях с кем-то, кто может пялиться на обнаженную грудь в любое время, когда захочет. Это не необоснованное женское ограничение, и я не ожидаю, что ты услышишь, что я скажу сегодня вечером. Я отказываюсь обсуждать свои чувства с пьяным художником находящимся в процессе самопознания, который прямо сейчас ничего не видит дальше своего эгоистичного носа.
Дрейк подошел немного ближе и наклонился.
– Почему ты вдруг стала ниже? Он откинулся назад и посмотрел на ее ноги. – О… туфли без каблуков. Хороший выбор для стабильности. Хотел бы я иметь такие же. Ты уже закончила рассуждать логически?
Брук закатила глаза в ответ на его вопрос и разочарованно провела рукой по волосам.
– Черт… я не знаю… наверное, да.
Она запустила обе руки в волосы и дернула их, чтобы не закричать. Дрейк протянул руку и поймал одну, прежде чем она упала обратно. Он использовал это, чтобы успокоиться и притянуть ее ближе к себе. Он застонал, заключая ее в свои объятия.
– В мире произвели недостаточно коньяка, чтобы заставить меня забыть, как сильно я все еще тебя хочу.
– Дрейк…
Раздраженная больше, чем когда-либо могла припомнить, Брук назвала его имя, но по глупости позволила ему притянуть себя к нему. От него пахло спиртным, которое он пил, и мужчиной, доставившим ей удовольствие ранее. Ее руки обвились вокруг него, и желание вернулось. Она вздохнула, когда он наклонился к ней. Это было не то осторожное желание, которое она себе позволяла. Это было смешано с разочарованием и увенчано головокружительным желанием снова почувствовать ту эрекцию, которая была внутри нее.
– Давай приляжем, пока ты не упал, – прошептала она, надеясь уложить его в горизонтальное положение, прежде чем он потеряет сознание у нее на руках.
– Я не хочу спать с женщиной, которой я не нравлюсь, – пожаловался он.
Брук, возможно, действительно поверила бы ему, если бы он не вцепился мертвой хваткой в запястье, которое сейчас использовал, чтобы тащить ее через совершенно темный дом. Она не смогла бы разорвать его хватку, не отправив их обоих на пол.
– Ты мне нравишься… в основном, – заверила его Брук, когда он затащил ее в комнату рядом с кухней.
– Этого недостаточно, – заявил Дрейк.
Другим его ответом было поднять и швырнуть ее визжащую, протестующую задницу на середину огромной кровати. Прежде чем она успела выпрямиться, Дрейк нырнул и боролся с ней, пока не оказался на ней сверху и между ее ног.
– Ты пьян. Даже не думай об этом, – прошипела Брук, толкая его в плечи, которыми когда-то восхищалась.
К ее удивлению, Дрейк хихикнул над ее угрозой и уткнулся лицом ей в плечо. Сильный шлепок, который она дала ему по затылку, был совершенно спонтанным, потому что проскользнул мимо ее решения оставаться неподвижной.
Сделав это, Брук замерла, встревоженная тем, что действительно его ударила.
– Ой… ладно, может быть, я заслужил это за то, что слишком много дразнил, – признался Дрейк, вдавливая в нее свою эрекцию, чтобы отомстить.
Брук сглотнула и перестала извиваться, когда поняла, что ее движения только усугубляют ситуацию. А потом… потом она отпустила все это и устроилась поудобнее.
Через две секунды она уже смеялась над собой и над ним. Возмущение по поводу того, что сказал и сделал Дрейк, по-видимому, произвело на нее странное впечатление.
– Не заставляй меня причинять боль этой выдающейся штуке, пульсирующей у меня в промежности. Это будет печально, но я сделаю это, если ты попробуешь что-нибудь забавное в твоем нынешнем состоянии. Я не занимаюсь сексом с пьяными, – предупредила она.
Хихикая, Дрейк поднял голову и посмотрел в ее раздраженный взгляд.
– Штуке? Действительно? Ты настолько ханжа? Ой… тебе больно или что-то в этом роде?
От его пронзительного смеха боль в ее руке не стала меньше. Она шлепнула его по заднице, а он был в джинсах.
– Дрейк, убери от меня свою свинцовую задницу и иди спать. Твоя проблема утихнет, когда ты это сделаешь, – заявила Брук.
– Ты когда-нибудь слышала о тантрическом сексе? – спросил Дрейк, понизив голос и поцеловав ее в горло. Его рот путешествовал, пока не нашел идеальное место. Она пахла просто божественно.
Брук начала отталкивать Дрейка… но остановилась, чтобы посмотреть на него, когда он перестал ее мучить. Только он не смотрел в ответ. Дрейк тихо похрапывал у ее подбородка.
– Ради всего святого – заявила она, скатывая его с себя. Было немного удивительно, насколько тяжелым он был на самом деле. Его одежда точно не выдавала его настоящего размера. Но это определенно были больше мышцы, а не что-то другое.
Перекатившись, он приземлился на спину с открытым ртом.
Покачав головой, Брук начала подниматься с кровати, но снова почувствовала железную хватку на своем запястье.
– Не уходи… пожалуйста.
Брук вздохнула.
– Тогда перекатись на свою сторону.
– А ты меня обнимешь?
Несмотря на свое волнение, Брук громко рассмеялась, звук ее веселья эхом разнесся по комнате.
– Ты не можешь пить. Так что больше не напивайтесь, доктор Берримор.
Когда его хватка не ослабла, она подползла к нему.
– Переворачивайся. Я прижмусь к тебе сзади… жалкий пьяный поэтический ублюдок.
– Видишь? Вот если бы ты научилась говорить «секс» и «член»… или, черт возьми, хотя бы «пенис»… мы смогли бы по-настоящему поговорить.
– Заткнись, или я уйду, – приказала Брук, но улыбнулась ему в затылок, когда он обнял ее за руку. Каким-то образом Дрейку также удалось удержать ее, освободив одеяло достаточно, чтобы натянуть на них обоих.
– Спасибо, что осталась, Красавица Брук. Я устал спать без тебя здесь, видя только во сне.
Его признание стерло ее улыбку. Когда дыхание Дрейка выровнялось, его хватка ослабла, но она обнаружила, что сжимает крепче, вместо того, чтобы отстраниться.
Глава 9
Брук лицом вперед рухнула на кухонную барную стойку. Утро никогда не было ее лучшим временем. Она благодарно улыбнулась мужчине, который поставил перед ней дымящуюся чашку кофе.
– Спасибо, сэр, – сказала она, сделав первый прекрасный глоток, который вернул ее мозг в полное сознание. – Ты настоящий герой, Брэндон. Шейн должен сделать тебя героем сериала «Крылатый защитник».
– Только одна проблема, у них у всех есть татуировки или пирсинг. У меня нет татуировок… или пирсинга. И поскольку моя специализация бизнес, вероятно, ни того ни другого у меня никогда не будет.
– Почему нет? – спросила Брук, ее глаза заблестели от его зрелых рассуждений. – Бизнес-костюмы и классические рубашки скрывают практически все. Посмотри, что твой отец носит на работу.
Брэндон рассмеялся.
– Это его профессорская одежда. Но у него есть и другая, которую он носит на художественные выставки… ну, по крайней мере, раньше носил. И хотя на открытие картинной галереи он действительно оделся очень консервативно. У него в шкафу прячется много художественной одежды.
Брук хихикнула и поставила чашку с кофе на столешницу.
– Очаровательно… что например? Моя мать на художественные выставки носит короткие юбки и крестьянские блузки. Ей нравится выглядеть богемно и бедно.
Брэндон усмехнулся и прежде чем ответить взглянул на дверь спальни, чтобы убедиться, что она все еще плотно закрыта.
– У папы есть тонны рубашек с воротником Неру и текстурированных шелковых жилетов, которые он носит поверх них. Он носит их поверх джинсов или брюк, а не заправляет внутрь. Иногда он также носит сандалии. Он говорит, что люди ожидают, что артисты будут выглядеть именно так. Хихиканье Брук стоило того, чтобы сдать отца.
– Так… вы с папой помирились? – спросил он, радуясь, что наконец нашел для этого возможность.
Брук вздохнула и отхлебнула кофе, чтобы выиграть время для размышлений. Ничто не сравнится с прямым вопросом, чтобы окунуться в реальность на следующее утро.
Они с Дрейком помирились? Если да, то после чего?
После ее плачевного разговора в постели? После его пьяных подкатов?
После того, как он умолял ее остаться и обнимал за плечи?
Не похоже, что у них была настоящая ссора. О, может быть, она все еще немного злилась из-за того, что прошлой ночью ее швырнули на кровать и на нее напал пьяный язычник. Считалось ли это проступком, достойным примирения?
– Вы не обязаны мне говорить, если не хотите. Я просто знаю, что папа был расстроен вашим… свиданием, – осторожно сказал Брэндон.
– Дело не в том, что я не хочу говорить о моих отношениях с твоим отцом… если у нас вообще есть отношения. Я сама этого не знаю. В то же время мы ни на что не злились. Он очень… сбивает с толку.
Брэндон кивнул, переворачивая блины.
– Я знаю, что вы имеете в виду. Папа очень… – он замолчал, подыскивая нужное слово.
– Страстный? – предложила Брук, потягивая кофе.
Брэндон рассмеялся.
– Я хотел сказать «напряженно переживающий», но, думаю, это более поэтичное слово.
Брук снова рассмеялась, по-настоящему очарованная.
– Ты такой же впечатлительный, как и твой отец?
Вопрос вызвал громкий смех в ответ.
– Нет. У меня легкий характер. Я типа Алекса П. Китона (прим пер. персонаж американского сериала «Семейные узы», его родители хиппи, а он сторонник республиканцев)… очень консервативный… очень спокойный… и невероятно средний. Я смотрю новости и слежу за биржевыми отчетами. Папа взял меня голосовать с ним, когда мне было семнадцать, и позволил мне сделать выбор. Он ответственный, а я…
– Вдумчивый и заботливый, – улыбаясь закончила Брук, перебивая мальчика, готовящего ей завтрак. – Твой отец очень гордится тобой, Брэндон. Ты ему нравишься таким, какой есть… и он постоянно говорит об этом всему миру.
Брэндон пожал плечами и разложил еду по блюдам.
– Надеюсь это так, потому что в последнее время я в этом сомневаюсь. Последние пару недель он сердился каждый раз, когда смотрел на мое лицо в синяках.
– Я думаю, что сердито смотреть, это часть родительской жизни, – предположила Брук.
– Можно я просто скажу? Если вы двое планируете иметь вместе детей, я не против, если вы подарите мне братьев и сестер, – заявил Брэндон.
Брук поперхнулась и выплюнула глоток кофе на столешницу.
– Спасибо, – сказала она, когда Брэндон протянул ей полотенце. – Я не уверена, что мы нравимся друг другу настолько, чтобы устроить еще одно свидание. Но спасибо, что поделился своими чувствами по поводу… всего остального.
– Я полагаю, что если пожилой мужчина захочет жениться на женщине вашего возраста, дети будут частью сделки, на которую ему придется согласиться. Я… я планирую подождать, пока стану намного старше, чтобы стать настолько серьезным. Папа был отличным отцом. Думаю, он хотел бы снова им стать, прежде чем станет слишком старым.
– Хорошо… теперь я просто должна спросить. Сколько лет по твоему мнению будет слишком старым? – спросила Брук, опуская голову, чтобы скрыть улыбку.
– Я не знаю. 50? Да, примерно так.
Он сделал тарелку с блинчиками и положил рядом пару полосок бекона, прежде чем поставить их перед Брук.
– Так делают Шейн и Риза. Я пытаюсь копировать.
Брук посмотрела на улыбающееся лицо из шоколадной крошки, украшающее верхний блин.
– Я уверена, что они великолепны. Очевидно, они были сделаны с любовью, – заявила она. Побывав на завтраках с блинами у Ларсонов, она точно знала, как похвалить повара.
– Абсолютно. Любовь, это секретный ингредиент, – согласился Брэндон, подходя и садясь рядом с ней за стойкой.
Брук ела молча, изредка поглядывая вбок.
– Пожалуйста. Просто скажи мне, о чем ты думаешь, – через некоторое время сказал Брэндон. – Вы с Шейном пугаете своими сверхсерьезными глазами, которые говорят сами за себя.
Брук усмехнулась двусмысленному комплименту и вздрогнула от сравнения с Шейном.
– Хорошо. Тогда я тебе расскажу, но это как-то неуместно. Тебе чуть больше восемнадцати.
Она хихикнула, когда Брэндон сделал жест пальцами «давай-давай», потому что у него был набит рот.
– Хорошо. Я подумала, что ты здорово начал вырабатывать утренний церемониал. Твой отец должен брать уроки. Он там все еще храпит после своего коньяка, а его сын-подросток готовит мне завтрак.
Она была в восторге от довольного мужского смеха, который она эффективно выманила из него своим флиртом. Для нее это было удобное основание. Потому, что она знала, как апеллировать к чувствам молодого мужского эго.
– Я знаю. Папа не умеет вести себя с женщинами. Думаю, это то, что он получает за то, что не встречался все эти годы. У него нет практики.
– Хм… я уже не уверена, что снова куплюсь на эту историю. А как насчет женщины из Луисвилля?
Брэндон выглядел таким потрясенным, что она чуть не подавилась блинчиками, пытаясь не рассмеяться от его удивления. Почему ее рот беспрепятственно извергал ее мысли? Она положила руку ему на плечо, проглотив то, что было у нее во рту, прежде чем заговорить.
– Извини! Я просто дразнила, но это вышло за рамки. Был слух, который я услышала от двух его учеников, и я не должна была его повторять, особенно сыну Дрейка. Я бы хотела обвинить в этом большое количество съеденного сегодня утром сладкого, но правда в том, что мой рот иногда выходит из-под контроля. И это не лучшая из моих черт.
Брэндон усмехнулся.
– Все в порядке. Я знаю, что вы теперь часть Ларсонов, так что это тоже не помогает. Кроме того… я могу понять, что вы ревнуете. Папа получает свою долю внимания от девчонок. Просто он этим не пользуется. Или, по крайней мере, не пользовался, пока не появились вы. Когда он начал все время говорить о вас, я понял, что он не просто немного заинтересован.
Брук вздохнула и вернулась к своим блинам.
– Теперь я чувствую себя мелочной из-за того, что меня так интересуют другие женщины. Признаюсь, я немного ревную, но должна сказать, что для меня это новое чувство. Впрочем, он никогда не говорил о ней ни слова.
– Наверное, потому что она была просто другом… и вышла замуж год назад. Это действительно все, чем я могу поделиться. Если я скажу вам что-нибудь еще, это будет нарушением мужского кодекса. Мне здорово достанется.
– Мужской кодекс? – повторила Брук, усмехнувшись слову которое он выбрал.
Брэндон пожал плечами.
– Это мой способ сказать, что я не собираюсь сдавать своего отца… даже после того, как он до чертиков напился из-за своей дамы.
Брук растерянно моргнула и от защиты, и от критики мальчика. Оба были в одном тоне. Похоже, сын был таким же сложным, как и его отец.
– Дрейк понятия не имеет, какой ты удивительный. Хорошо, будем считать, что я не задавала вопросов из любопытства. Притворись, что я никогда не упоминала других женщин в жизни твоего отца. Поскольку я та, кого он в пьяном виде умолял остаться с ним прошлой ночью, возможно, я просто буду держать это в своей голове за главное на данный момент.
Она улыбнулась и протянула пустую чашку.
– Если я оставлю при себе все свое любопытство о твоем отце, можно мне еще кофе?
Брук была удивлена, когда Брэндон обнял ее по пути за ним. Она потерла грудь от растущего там тепла и задумалась, что ей делать с тем, как сильно ей нравились оба мужчины Берримор, несмотря на их недостатки.
***
Когда он, наконец, снова вернулся к жизни, Дрейк сел за барной стойкой на кухне и обхватил голову руками. Этим утром свет резал ему глаза… впрочем, на часах был почти полдень, … поэтому он прикрыл их пальцами. Это также помогло ему притвориться, что его ситуация не так плоха, как он опасался.
– Итак, расскажи мне еще раз, что случилось. Ты сказал, что Брук осталась ненадолго после того, как проснулась, и ты накормил ее завтраком?
– Да, – медленно и отчетливо сказал Брэндон, смеясь над вопросом отца о Брук, который прозвучал уже в третий раз. – Поскольку у нас никогда раньше не было такой ситуации в доме, а ты все еще был без сознания, сегодня утром мне пришлось импровизировать. Разве я не должен был накормить женщину, которая провела с тобой ночь?
– Перестань умничать, пока я не попытался убить тебя за то, что ты с утра вешаешь мне лапшу на уши. Брук, возможно, и спала со мной прошлой ночью, но я потерял сознание и не знал, что она была здесь. Я даже не помню, о чем мы говорили на самом деле… это было что-то о поэзии… нет, подожди, кажется, я помню, как задавал ей вопросы. Сейчас даже не вспомню, о чем. Боже… что она сегодня должна обо мне думать. Не могу поверить, что я с ней это сделал.
Брэндон усмехнулся искреннему раскаянию отца.
– Ну, Брук теперь определенно знает, что ты легкомысленно употребляешь алкоголь… и что ты храпишь.
Дрейк убрал пальцы и открыл глаза, чтобы посмотреть на своего мучителя.
– Я не храплю.
– Пап, я тебя люблю… но, чувак, ты храпишь… громко, – заявил Брэндон. – Но она очень спокойно к этому отнеслась.
– Блин. Теперь я больше никогда не смогу на нее смотреть, – проворчал Дрейк, беря свой кофе.
– Эта прискорбная утренняя хрень – причина, по которой я на вечеринках ограничиваю себя одним пивом.
– Что значит одно пиво? Тебе девятнадцать, Брэндон. Ты вообще не должен пить.
Брэндон ухмыльнулся.
– Я всегда слышал, что родители учат личным примером. Думаю, что это работает и с плохими примерами тоже. Надеюсь, следующий ребенок у тебя будет таким же умным, как я. Меня не будет рядом, чтобы подсказать ему или ей что-нибудь о тебе.
Дрейк поднял голову и изумленно посмотрел на сына.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? Какой следующий ребенок?
– Пап… Брук намного моложе тебя. Она захочет детей. Не поверю, что ты уже постоянно об этом не думаешь. Я становлюсь взрослее, чем взрослые в моей жизни.
– Брэндон… мне повезет, если после прошлой ночи Брук вообще когда-нибудь со мной заговорит. Сомневаюсь, что она снова украсит мой матрас, послушав мой храп. Кроме того, эта женщина сводит меня с ума своим ханжеством. Мы явно не подходим друг другу. Я уверен, что ни о каких будущих свиданиях не может быть и речи.
Брэндон вздохнул и пододвинул только что наполненный кофейник к чашке отца.
– Папа, она делает тебя живым. У вас просто проблемы с адаптацией. Беспокойство – это нормально, когда ты с кем-то встречаешься. Ты же видел, как Седрик глупо ведет себя с девушками.
– Не думаю, что у меня было какое-то беспокойство, когда я встречался с твоей матерью.
Брэндон нахмурился, относя кофейник обратно к стойке с кофеваркой. Он медленно повернулся к отцу, позволяя приступу печали, который он почувствовал, исчезнуть, прежде чем заговорил.
– Я знаю, что мы не так много как раньше говорим о маме, но, может быть, нам следует говорить о ней больше. Кажется, ты не помнишь о ней ничего плохого и вспоминаешь только хорошее. Я могу это понять, потому что я тоже так делал… какое-то время. Но в конце концов я понял, что мама была таким же нормальным человеком, как и все мы, пап. Я отпустил ее… и ты тоже должен. Потому, что ты не хочешь упустить этот шанс. Брук уже достаточно беспокоится о твоей любовнице.
