Текст книги "Мозаика жизни"

Автор книги: Донна Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Она посмотрела на Люка, зная, что в глазах у нее мольба. Она хотела, чтобы он понял. Она хотела, чтобы он почувствовал, как она боится.

Знаю, тебе это нелегко, – сказал он. – Но ожидание вряд ли сделает такой шаг легче.

Дженни моргнула. Быстро опустила глаза, потом снова посмотрела на него. Он прав. Глубоко вздохнув, она пошла к дому.

Люк открыл тяжелую дубовую дверь и жестом предложил ей войти. Крепко закусив нижнюю губу, Дженни переступила порог и огляделась.

Открывшееся помещение она описала бы скорее не как прихожую, а как коридор, идущий вдоль всего фасада. Или как галерею. Высокие узкие окна, пол из голубого пенсильванского камня и много света. Один конец коридора упирался в помещение, похожее на библиотеку. Небольшая уютная комната с книжными полками на стенах. В противоположном конце коридора, через открытую дверь, она увидела стол и стулья – значит, там столовая.

Вот, – сказал Люк, – он и есть. Дом, родной дом.

Дженни окинула взглядом гостиную. На полу лежал пушистый сизо-серый ковер, придавая комнате немного казеный вид. И Дженни сомневалась, что это ей нравится. Она стояла, прислушиваясь к тишине.

Рука Люка на плече подействовала как стартовый сигнал.

Ты в порядке?

Прекрасно, – рассеянно бросила она и улыбнулась, чуть разжав губы.

А чего она ждала? Что вид дома вызовет какие-то воспоминания? Ждала ошеломляющей вспышки? Что обстановка возродит картины прошлого?

Она явно разочарована. Снова оглядывается, прислушивается, удивляется. Ведь она надеялась, что найдет хоть какие-то знакомые детали. Но она ничего не узнавала. С таким же успехом можно стоять и в Букингемском дворце. Она чувствовала себя здесь совершенно чужой. А ведь предполагалось, что это ее дом.

Не спеши, – сказал Люк, поглаживая ей плечо и руку.

Должно быть, он прочел на ее лице разочарование. Понял страстное, безумное ожидание возвращения памяти.

Наверное, сейчас ты не ощущаешь, что это твой дом, – продолжал он. – Но у тебя появятся новые воспоминания. Новые ожидания. И они снова превратят этот дом в твой.

У тебя появятся новые воспоминания. Дженни изучала лицо мужа. Он не сказал «у нас».

Он улыбнулся. Все темные и зловещие намеки, которые, как она вообразила себе, он будто бы посылал ей, вмиг исчезли. Потому что жар его руки у нее на локте словно омывал кожу предплечья, потом запястья и дальше, до самых кончиков пальцев.

Первый раз его тело касалось ее тела. Плоть плоти. Кожа кожи. Она помнила его жаркое прикосновение, когда он чуть касался ее спины. Но тогда их разделяла ткань рубашки. А сейчас…

Обжигающее пламя.

Хочешь, чтобы я устроил тебе небольшую экскурсию?

Конечно, он должен понимать, подумала она, что его прикосновение что-то разжигает в ней. Что-то таинственное. Пугающе эротическое.

Опасаясь, что она поставит себя в неловкое положение, Дженни отступила на шаг. Облизнула спекшиеся губы. Мысли вихрем пронеслись в голове, пока она придумывала ответ.

Если ты не против, – проговорила она и сама удивилась, как обыденно и спокойно звучит ее голос, – я бы хотела походить одна.

Как хочешь, – кивнул Люк, но губы его сжались в узкую полоску. Он посмотрел на сумку, которую все еще держал в руке. – Я отнесу твои вещи наверх, а потом поставлю машину на место.

Ага, вот она и здесь!

Дженни подняла голову и увидела Чада, стоявшего у дверей библиотеки. Очевидно, он пришел из коридора, который вел в заднюю часть дома.

Чад, что ты здесь делаешь? Ведь мы договорились, что ты наблюдаешь за бригадой рабочих на горе, – поморщился Люк.

Расслабься! – Чад одарил брата и Дженни безмятежной улыбкой. – Ты слишком сосредоточен на работе. Так можно и сердечный приступ заработать.

Если не сосредоточиться на работе и не расчистить склон, лыжные трассы не будут готовы к зиме, – парировал Люк.

Он был явно раздражен. Дженни увидела, как вздулись желваки, когда он посмотрел на Чада.

Они будут готовы. – Чад вроде бы и не заметил злости брата. Он повернулся к Дженни, и взгляд его потеплел. – Я должен быть здесь, чтобы поприветствовать тебя при возвращении домой. Как ты себя чувствуешь? Все в порядке?.

Пораженная, Дженни уставилась на Чада. Где тот страх, который она испытала, когда, проснувшись в больнице, увидела его? Сейчас ничто ее не тревожило. И Чад казался таким участливым, так искренне озабоченным ее состоянием.

– Я…

Как, по-твоему, она себя чувствует? – гневно вопросил Люк. – Она вся в царапинах и синяках. И меньше всего сейчас ей нужны твои вопросы.

Послушай, Люк, я приехал домой только для того, чтобы посмотреть, как она…

Дело в том, что приезд домой в полдень не предполагался. Кто-то должен наблюдать за рабочими, которых мы наняли. Они нам стоят уйму денег.

Ты же знаешь, они все равно не выполняют мои приказы.

Потому что ты мало там бываешь…

От этого ничего бы не изменилось. Они слушают тебя, и только тебя!

Дженни переводила взгляд с одного мужчины на другого, и от мелькания лиц у нее закружилась голова.

Мне надо было поехать в Олем и забрать Дженни…

Прошу вас! – Она прижала пальцы к вискам.

Молчание накрыло комнату, будто тяжелое шерстяное одеяло. Дженни только сейчас поняла, что не сказала, а выкрикнула эти слова.

Простите, – прошептала она. – Я, кажется, сорвалась. Могу я где-нибудь прилечь?

– Конечно. – Оба мужчины ответили разом и одновременно сделали к ней шаг. Ни один не желал отступать.

Неужели сейчас опять начнется крик? – пронеслось в голове Дженни. Но Люк нашел выход из положения. Он достал из кармана ключи и бросил Чаду.

Пожалуйста, поставь «бронко» в гараж, – вежливо, но со стальными нотами в голосе попросил он брата. – Я отведу Дженни наверх. Потом мы вернемся к работе, а она пока отдохнет. Встретимся возле пикапа.

Хорошо, – кивнул Чад. – Отдохни как следует, – сказал он. – Увидимся за обедом.

Она провела рукой по волосам и кивнула. Чад вышел в парадную дверь, а Дженни последовала за Люком по коридору к лестнице.

Желания осмотреть дом она уже не испытывала. Она хотела только одного: убежать отсюда.

В просторной спальне помимо кровати стояла уютная бархатная кушетка, словно приглашающая отдохнуть. В пару к ней – кресло, дальше – небольшой телевизор, книжный шкаф вишневого дерева и письменный стол. На полу лежал ковер цвета морской пены. Бледно-зеленый колорит придавал спальне ощущение покоя.

Очаровательно, – вздохнула она.

Твой вкус ни у кого не вызывал сомнений. – Люк положил ее сумку у дверцы шкафа.

– Я подбирала цвета в этой комнате?

– Угу.

Дженни опустилась на край постели и провела ладонью по безукоризненно белому покрывалу. Посмотрев на Люка, она заметила, что он замер, провожая взглядом движение ее руки.

Мысль молнией ударила в виски. Постель! Она сидела на постели, которую они разделяли как муж и жена?..

Прижав руку к груди, Дженни вскочила. Он удивленно взглянул на нее, и лицо тотчас сделалось бесстрастным, словно он надел маску. Но Дженни опять успела заметить боль, мелькнувшую в глазах.

Она и Люк спали в этой постели, это несомненно. Но неужели она пускала сюда и его брата? Одна только мысль о подобном вызвала у нее приступ тошноты.

Дженни!

Она покосилась на него. Его мускулистое тело было напряжено. Он выглядел так, словно хотел что-то сказать, но не находил слов. Что он о ней думает? У нее не хватало сил отогнать вопросы, которые будто сверлили голову.

Я хочу, чтобы все было по-другому, – наконец выговорил он. – Я надеялся, что твое возвращение домой… – Он сжал губы, не закончив фразы. Провел пальцами по волосам. Громко вздохнул, и ей послышалось в этом звуке отчаяние. – Отдыхай, – продолжал он. – Позже придет Мэри и сделает все, что надо. Увидимся за обедом. – Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Дженни сняла туфли и растянулась на кровати. Хаотический водоворот мыслей и спокойные цвета комнаты, мягкая ткань постели. Какой контраст! Больше всего ей хотелось закрыть глаза и улететь вдаль на крыльях сна. Но уснуть не так-то просто.

В этом доме живут братья, которые рычат и дерутся, словно собаки над одной костью. Ее брак, судя по всему, далеко не идеален. И еще ребенок.' Она инстинктивно положила руку на живот. Ребенок, которого оба мужчины считают своим.

Значит, загвоздка в ней. В ней, которая ничего не помнит.

Боже, обратилась она с мольбой к небесам, как мне распутать клубок, который я устроила из наших жизней?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Поморгав, Дженни открыла глаза и сонно вздохнула. Комнату наполнял мягкий, матовый свет сумерек. Она проспала весь день. Мышцы немного ныли, но голова стала ясной.

Она села, отбросила с лица спутанные волосы. Дверь заскрипела, и в комнату заглянул Люк.

– Я не хотел будить тебя. – Он виновато пожал плечами. – Хотел только посмотреть…

Я уже проснулась. – Удивительное совпадение! Всего за секунду до появления Люка Дженни проснулась с непонятным чувством смутного ожидания. Наверное, между ними существует какая-то психическая связь? Что-то вроде шестого чувства, предупредившего о его приближении? – Неужели я так долго спала?

И снова его сокрушительная улыбка послала электрический заряд. Та самая улыбка, которая смягчала резкие черты Люка и делала его лицо красивым.

Но ведь ты и собиралась отдыхать. – В тусклом свете, лившемся из окон, его темно-карие, почти черные глаза стали мягкими и теплыми.

У Дженни кровь словно побежала быстрее по жилам. Она хотела этого мужчину. В самом прямом, физиологическом смысле. Она смутилась.

Ну и видик у меня, должно быть, – в растерянности пробормотала она, отворачиваясь и пальцами пытаясь пригладить волосы.

Ты красивая…

Слова прозвучали так тихо, что Дженни засомневалась, действительно ли они были произнесены. Она не знала, что сказать, как себя вести. Наступило долгое молчание, и Дженни боялась, что в такой тишине он слышит громовые удары ее сердца.

Как твоя головная боль? – Люк наконец сделал несколько шагов к кровати.

Прошла. По правде говоря, я чувствую себя совсем неплохо.

Рад слышать.

От этого бархатного баритона мурашки побежали по позвоночнику. Люк стоял так близко, что она уловила его запах: смесь хвойного одеколона, мыла и чистой кожи после только что принятого душа. Влажные темные волосы поблескивали в розовом свете заката.

Дженни включила лампу возле кровати. Она отчаянно старалась не замечать соблазна, исходившего от Люка. Но искусственный свет ничего не изменил. Ее неудержимо влекло к этому мужчине.

Ты проголодалась?

Какой будничный вопрос! Неужели он не чувствует наэлектризованность в ставшей вдруг маленькой спальне? А может, это попытка справиться с рискованной ситуацией? И она последовала его примеру:

Умираю от голода!

Мэри поджарила цыплят и приготовила целую миску картофельного салата. – Люк рассеянно провел ладонью по груди. – Да, и еще печеные бобы и оладьи. И не забыла про лимонный пирог с безе, который обещала.

Дженни скорее почувствовала, чем увидела, широкую улыбку Люка, когда он перечислял блюда обеденного меню. Ее взгляд застыл на его руке, которая поглаживала широкую грудь. Она не смогла удержаться и мысленно представила свое ощущение, если ее пальцы коснутся его напряженных мышц. Она не сомневалась – грудь у него горячая и крепкая.

Моргнув, Дженни сообразила, что Люк, словно ожидая чего-то, смотрит на нее. Похоже, он задал вопрос и ждет ответа.

Ммм, прости, – пробормотала она, чувствуя, как загорелись щеки.

По-моему, ты еще не совсем проснулась, – засмеялся он.

По-моему, тоже. – Она охотно ухватилась за это невинное оправдание.

Я спрашивал, хочешь ли ты, чтобы я принес поднос сюда? Или ты спустишься вниз?

Я пойду к столу. – Она подвинулась к краю постели. Но потом остановилась, вспомнив, что Люк упоминал о Мэри. – Она еще здесь? Я имею в виду Мэри.

Она должна приготовить обед Баду, – покачал головой Люк. Потом мягко добавил: – Мэри жалела, что ей не удалось поговорить с тобой.

Какое облегчение! Ей не придется испытывать еще одно новое переживание. О чем говорить с людьми, которые знают о тебе больше, чем ты сама?

Все будет хорошо. – Люк словно понял ее состояние. – Будем принимать новое каждый день по одной порции.

Дженни улыбнулась. Он использовал множественное число: «мы». И вроде бы она уже не одна.

Я не имела в виду, что меня смущает встреча с Мэри. Только… – Она не договорила, угадав по его лицу, что он все понимает. Просто она, Дженни, еще не совсем готова принять мир целиком.

Внизу Чад. – Темные глаза будто предостерегали ее. – Весь день он говорил лишь о тебе – хочет убедиться сам, что с тобой все в порядке. Надеюсь, он не слишком утомит тебя.

Судя по всему, после стычки, которая произошла у мужа с Чадом в полдень, Люк решил не выпускать ситуацию из-под контроля.

Муж. Когда Дженни думала о себе как о замужней женщине, у нее появлялось странное чувство. Глубоко, по-настоящему обдумать его у нее не было времени.

Не хочу тебе лгать. – Она чуть вздернула одно плечо. – У меня есть небольшое опасение.

Для этого нет оснований. – Улыбка исчезла. Лицо приняло жесткое выражение. – Можешь мне доверять.

Такая страстная защита заставила ее замолчать и задуматься. На душе стало легче, тревога, мучившая ее, растаяла.

Я доверяю тебе, Люк, – выпрямив спину и не улыбаясь, сказала она.

Лишь мгновение он смотрел ей в глаза, потом отвел взгляд и засунул руки в карманы.

Я хотела бы умыться. Через несколько минут спущусь к вам. Хорошо?

Люк молча кивнул и вышел из комнаты.

В ванной Дженни взяла с полки чистое полотенце, намочила его, протерла лицо. Потом почистила зубы, причесалась. Наконец она посмотрела в зеркало. Собственное отражение оставалось таким же чужим, как и четыре дня назад, когда она только пришла в сознание.

Дженни Прентис – незнакомое ей существо. И такое же чужое, как Люк и Чад, как Мэри и ее муж Бад. Чтобы познакомиться с женщиной, которая смотрела на нее из зеркала, нужна информация. Это Дженни понимала.

Она расправила плечи и повернулась к двери. Пора встретиться с двумя мужчинами. У них есть факты, в которых она отчаянно нуждалась.

Жареные цыплята были нежные и сочные. Дженни и не догадывалась, насколько проголодалась, пока не положила в рот первый кусок.

Великолепно!

Мэри хорошая повариха, – кивнул Люк.

Ты тоже, Дженни, – заметил Чад. – Ты всегда любила возиться на кухне.

Дженни смущенно улыбнулась деверю. Какие же блюда она обычно готовила? Экзотические вроде итальянской пасты Альфредо или испанской паэльи на сковородке с овощами и шафраном? Или, может, простые? Сосиски, бобы, гамбургеры и картофель фри?

Хлеб домашней выпечки – твое фирменное блюдо, – подсказал Люк, набирая на вилку холодный картофельный салат.

Мы всегда знали, когда ты была не в духе. Правда, Люк? – засмеялся Чад. – Ты шла в кухню и, по локоть в муке, колошматила вязкую массу. Ты называла это «месить тесто». – Он улыбнулся. – Но мы-то с Люком знали, что ты просто вымещала свою злость, воображая, что под твоими кулаками кто-то из нас.

Ага! Она выплескивала свою агрессивность, когда месила тесто? Интересно… – подумала Дженни.

И позволь сказать тебе, – Чад снова засмеялся, – что последнюю пару месяцев ты чаще занималась именно этим…

Резкий взгляд Люка – и фраза превратилась в непонятное бормотание, похожее на шипение кипящей воды, выплеснувшейся на раскаленную плиту.

Я тебя предупреждал, – Люк поморщился, – сегодня вечером мы ведем легкий разговор.

Чад с минуту сидел молча, словно не зная, как реагировать на внезапный взрыв раздражения Люка. Потом повернулся к невестке, и в его глазах зажглись озорные огоньки. Он чем-то напомнил Дженни нашкодившего ребенка.

Я не собирался ворошить прошлое, – пояснил он ей и, не отводя от нее взгляда, обратился к брату: – Может быть, она хочет знать, что здесь происходило…

Хватит!

Сталь в голосе Люка заставила Чада замолчать. Мурашки пробежали по коже Дженни.

Я хотел бы напомнить тебе… – продолжал Люк, угрюмо глядя на Чада.

Последнее слово всегда за Большим Братом, – резко перебил его Чад. – Это, может быть, и справедливо, Люк, когда дело касается нашего курорта. Но не в личных вопросах! И я не желаю, чтобы мне диктовали, как я должен вести себя в семье.

Дженни осторожно положила вилку. Вопреки ожиданиям, вечер слишком быстро принял дурной оборот. Стены будто сомкнулись вокруг них. Что имел в виду Чад, когда сказал, что за Люком последнее слово, если дело касается курорта? Разве «Прентис-Маунтин» не семейное владение и бизнес ведет не вся семья? Но эта мысль мелькнула и исчезла. Враждебность между братьями затмила все остальное.

Я всего лишь напомнил тебе, – спокойно произнес Люк, но видно было, что он еле сдерживал гнев, – о предупреждении доктора Портера. Дженни нужно отдохнуть и набраться сил.

Ей нужно, – подчеркнул Чад, – узнать правду. И чем раньше она ее узнает, тем лучше для каждого.

Люк вытер рот полотняной салфеткой.

Я не собираюсь с тобой пререкаться. Сегодня. Если хочешь повыяснять отношения, буду счастлив, братишка, выполнить твое желание. Завтра. Высоко в горах, где мы будем одни. Но я не желаю впутывать в это Дженни. Не теперь, когда все для нее ново и странно.

Несколько минут все молчали.

Дженни чувствовала себя зрителем пьесы, которую Люк и Чад словно разыгрывали перед ней на сцене. Будто какой-то таинственный писатель состряпал историю, ее историю, а она лишь наблюдала за происходившим.

Мысль о том, что именно она вбила клин между братьями, вызывала в ней отвращение. Необходимо знать правду! Что происходило в доме до несчастного случая, когда она упала с горы? И неважно, в каком ужасном свете она предстанет при этом. Она не собирается и дальше быть причиной ссор между Люком и Чадом.

Дженни взяла стакан с холодным чаем и сделала глоток. Мелькнула горькая мысль, что борьба только начинается и не видно выхода. В особенности теперь, когда она и ее ребенок словно с завязанными глазами стоят между братьями.

Люк и Чад постарались далее вести вежливый разговор, обсуждая работу по прокладке лыжных трасс. Дженни пыталась внимательно их слушать, но постоянная мысль о ребенке вызывала вопросы, на которые необходимо было получить ответы. И немедленно.

Был ли ее малыш зачат в браке? Или это плод тайной связи?

Полная тишина, повисшая над столом, вернула ее к реальности. Моргая, она переводила взгляд с Люка на Чада и снова на Люка. Оба, очевидно, заметили, что Дженни далеко унеслась от них, погрузившись в свои мысли. На лице мужа она прочла ласковое понимание, а от взгляда деверя ей стало неуютно.

А сейчас пирог и кофе. – Люк постарался сгладить неловкость момента, встав и начав собирать тарелки.

Дженни поднялась, но Люк похлопал ее по руке.

Сиди спокойно. Через минуту я вернусь.

Он вышел из комнаты, унося грязную посуду. Дженни смотрела на Чада, который и не шелохнулся, чтобы помочь убрать со стола.

Хочу тебя предупредить, не верь тому, что брату вздумается рассказывать обо мне, – наклонившись к ней, начал Чад, как только Люк вышел.

Он не говорил о тебе ни единого слова. – Она чуть вздернула голову.

О, он еще наговорит! Уверен. – Чад лениво откинулся на спинку стула. – В том, что касается меня, у Люка твердое мнение. – Он стал похож на обиженного щенка. У Дженни даже возникло впечатление, что ему хочется, чтобы она пожалела его. – Всегда помни, – продолжал он, – что каждое его слово вызвано ревностью.

От такого откровенного намека она залилась краской.

Я поставил тебя в неловкое положение? – усмехнулся он.

Боюсь, Чад, – Дженни вздернула подбородок, – что единственный человек, который ставит меня в неловкое положение, – это… я сама.

Ты всегда отвечала за свои поступки, – заметил он, взял стакан, но не донес его до рта. – Но не позволяй себе слишком волноваться из-за… своего положения. Впрочем, у Люка тоже есть секреты.

А ты не думаешь, – она, сощурившись, уставилась на деверя, – что Люк собирается рассказать мне обо всех секретах?

– Рассказать? – Чад усмехнулся еще раз.

Перед мысленным взором Дженни возникло лицо мужа. Когда они разговаривали в спальне, он казался ей таким искренним, таким заботливым. Она даже сказала, что доверяет ему. А теперь выяснилось, что у него тоже могут быть от нее секреты.

А я, – Чад катал во рту кубик льда из чая, – отвечу на любой твой вопрос и скажу только правду. Ты можешь доверять мне, Дженни.

Ее обдало холодом, точно от арктического ветра. Застыла кровь. То же самое меньше часа назад говорил Люк. Остается лишь выбрать, кому из них она может доверять. А если и тот и другой лгут ей?

Не так уж давно, – Чад помедлил ровно столько, сколько понадобилось, чтобы чувственно пососать кубик льда во рту, – ты полностью доверялась мне.

Сексуальное значение его слов не вызывало сомнений. Неужели ее и вправду влекло к Чаду? Неужели они водили Люка за нос? От этой мысли, что она участвовала в этой игре, у Дженни свело судорогой желудок. Ее передернуло, когда Чад громко захрустел кубиком льда.

Спрашивай у меня, – нежно убеждал ее он, – обо всем, о чем хочешь знать. И я скажу тебе правду. Настоящую правду.

Внезапно ее всю затрясло. Страх, притаившийся где-то в глубине души, словно вырвался наружу. Нет, она не боялась Чада. Она боялась того, что он может ей сказать.

Ей казалось, что она уже готова. Что она может храбро встретиться с Люком и Чадом. Какая ошибка! Она совершенно не готова. Она даже близко не подошла к такому состоянию, чтобы отделить факты от выдумок, правду от лжи. А ведь еще придется иметь дело и с секретами Люка!..

От ледяной паники, охватившей ее, она вся сжалась. Надо бежать! В какой-то безопасный уголок. Но куда?

Пожалуйста, извинись за меня перед Люком, – прерывающимся шепотом попросила она, отодвинула стул и встала.

* * *

Люк принес поднос, нагруженный чашками, десертными тарелками, кофейником с только что приготовленным кофе и лимонным пирогом Мэри.

Тело его превратилось в натянутую тетиву, когда он увидел, что брат сидит за столом один.

Где Дженни?

Чад ответил своей обычной самодовольной ухмылкой, вызвавшей адскую вспышку гнева у брата.

По-моему, ей не до десерта, – пояснил Чад.

Что ты ей сказал?! – Чашки зазвенели, когда Люк со всего маху опустил поднос на стол. Он скрипнул зубами, увидев на лице Чада хорошо отрепетированное выражение безмятежности и невинности.

Я ничего не сказал, – парировал тот. – Ничего, что могло бы огорчить ее.

Проклятье! Я же просил тебя оставить ее в покое! Дай человеку несколько дней, чтобы она пришла в себя. – Понимая, что не в натуре брата кому-нибудь что-то давать, Люк покачал головой и пробормотал: – И в кого только ты такой уродился?

Вопрос предполагал и ответ: потому что Чад – эгоистичный подонок. Именно так ему хотелось назвать брата. Но Люк заставил себя сдержаться. В который раз он сдерживался, ненавидя себя за это.

Я только предложил ответить на любой ее вопрос. – Безмятежное выражение на лице Чада сменилось обиженным.

Кофе попьешь без меня! – В Люке нарастало раздражение. Он составил все принесенное, кроме кофейника и одной чашки, на стол. Потом отрезал кусок пирога, положил на тарелку и добавил к чашке. После этого поднял поднос и направился к двери.

Куда ты?

Наверх!

Но… Дженни просила передать извинение. Она не хочет никакого пирога.

Подавленный гнев рвался наружу. Люк глубоко вздохнул и сосчитал до трех.

Чад, пирог всего лишь предлог. – Ему казалось нелепым объяснять очевидное. – Я хочу проверить, все ли с ней в порядке. Я уже говорил тебе, что по дороге сюда у нее была истерика.

О, сейчас ничего похожего! – Чад помахал рукой в воздухе. – Она в полном порядке.

И все же я хочу увидеть это сам. – Люк шагнул к двери.

Постой. А как же я?

Ты? – Люк опять остановился, вопросительно и нетерпеливо вскинув бровь.

Ты забрал весь кофе. – Чад потянулся к тарелке с пирогом. – Как я могу без кофе наслаждаться пирогом Мэри?

Рев отчаяния рвался из горла старшего брата. Он с трудом сдержал его.

– В кухне есть кофе! – И Люк быстро вышел из комнаты, пока не сказал или не сделал чего-нибудь такого, о чем потом будет жалеть.

Он злился на себя даже больше, чем на Чада. Что он за человек, если не любит родного брата?

Маневрируя на лестнице с подносом, Люк размышлял о своей семье. Чад – он и есть Чад. Больше нечего сказать. И нечего об этом думать! Все и так ясно.

Он отбросил мысли о брате и остановился у дверей Дженни. Сердце болезненно сжалось. Это была ихспальня. Но прошло уже несколько недель с тех пор, как они вместе спали в ней. Черт возьми, если бы только ему не пришлось признаваться ей! Как бы он хотел, чтобы амнезия помогла исправить отношения между ними. Но так поступать нельзя. Он должен рассказать ей правду. Если этого не сделает он, то уж Чад непременно постарается, чтобы Дженни узнала о плачевном состоянии их брака – до того несчастного случая. Лучше пусть она услышит плохие новости от самого Люка.

Нехорошее предчувствие возникло у него, когда он поднял руку, чтобы постучать в дверь.