Текст книги "Мозаика жизни"

Автор книги: Донна Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Донна Клейтон
Мозаика жизни

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Она медленно просыпалась, выбираясь из ловушки сна, а пушистое тепло грозило снова затащить ее в бездну дремоты. И в то же время где-то рядом она ощущала какой-то шквал активности.

Огромным усилием она подняла веки. Мощная лампа, висевшая прямо над головой, моментально ослепила ее. С губ сорвался тихий, непрошеный стон. Она отвернулась от яркого света и тут же пожалела об этом. К горлу подкатила тошнота. Она крепко зажмурилась, стараясь не шевелиться.

Она возвращается. Позовите доктора. Скорей! – произнес низкий незнакомый голос.

Где она? Что случилось? Как она сюда попала? Почему каждая мышца ноет, точно больной зуб? И почему никто не выключит слепящий свет? Вопросы вихрем пронеслись в ее затуманенном мозгу.

Дженни? Пора, давай просыпайся.

Это другой голос, догадалась она. Тоже мужской. Но мягче, чем первый. Не такой сердитый. Но почему столь нетерпеливый? И первый раз после того, как она проснулась, ей стало страшно.

Только инстинкт самосохранения заставил снова открыть глаза. Если надвигается опасность, надо ее видеть.

Какие странные мысли приходят в голову, подумала она. Потом подняла руку, чтобы загородиться от яркого света. Смутное ощущение опасности растаяло, как туман в долине под лучами восходящего солнца.

Разве ты не видишь, что она ослеплена? Она узнала первый голос, сердитый. Лампу

убрали в сторону, чтобы свет не падал в лицо.

Белое. Все вокруг белое. Стены. Постельное белье. Одетые в униформу сестры…

Больница. Она в…

…больнице?

Она пробормотала слово, и оно словно сползло с губ. Звук получился очень странный. Будто она впервые его услышала. Чудеса какие-то! Почему она не узнает собственный голос?

Семена паники и смятения начали стремительно прорастать. Сердце бухало в унисон с пульсирующей болью в голове. Она прижала пальцы к губам, попыталась успокоиться. Потом сосредоточила взгляд на первом же предмете, какой попался на глаза.

Лицо. Прямо перед ней в ногах кровати стоял мужчина. Темный. Загорелый – наверно много времени проводит на солнце. Красивый. Хотя ястребиные черты обострились от напряжения. Под искусственным освещением поблескивали его волосы цвета воронова крыла. Глаза, словно два уголька, горели от возбуждения. И это возбуждение каким-то образом подсказало ей, что первый голос, какой она услышала, проснувшись, принадлежал именно ему.

Произошел несчастный случай, – сказал он. – Ты ударилась.

Ха! Только ты, Люк, мог назвать то, что случилось с Дженни, «ударилась».

Она медленно отвела взгляд от лица темного сердитого мужчины. Тот, кто разговаривал с Люком, стоял рядом с кроватью. Это его голос минуту назад вызвал в ней странное чувство опасности. Теперь она смотрела на него и удивлялась, почему ей стало страшно. Он явно не походил на человека, способного вызвать в ком-нибудь страх.

Песочного цвета волосы спутаны, в карих глазах подбадривающая улыбка.

Дженни, ты пролетела по склону горы сотни две футов. Мы несколько часов не могли тебя найти. Ты до смерти напугала нас всех.

Опять пришел страх, отметила она. В голосе этого мужчины звучали резкие, пронзительные ноты. Почему они так пугали ее?

Внезапно паника снова опутала ее, словно быстро растущая лоза дикого винограда. Что-то забурлило в животе, глаза расширились. По какой– то странной причине взгляд опять отыскал лицо темного сердитого мужчины – Люка. Именно в нем она искала хоть какого-то успокоения и защиты. Все казалось лишенным смысла. Почему ей надо бояться? И почему она ищет помощи у совершенно незнакомого человека?

Очевидно, мужчина по имени Люк заметил ее состояние.

Замолчи, Чад, – бросил он раздраженный взгляд на светловолосого.

Но Чад не замолчал.

С тобой все будет прекрасно, – продолжал он. – Ты поедешь домой. А это просто замечательно. Ты хочешь домой, Дженни?

Она открыла рот, чтобы задать один из десятков вопросов, которые, будто пчелы, жужжали в голове. Но прежде чем она заговорила, Чад схватил с тумбочки возле кровати чашку.

Хочешь попить?

Стало совсем невыносимо. Она сжала ладонями виски и, не обращая внимания на протест ноющего тела, передвинулась в дальний угол кровати. Подальше от обоих мужчин.

Почему вы меня так называете? – почти в истерике вырвался вопрос.

Еще сильнее забили в голове молоточки. Она смутно поняла, что сестра, находившаяся здесь же, в палате, молча выскользнула за дверь.

Как мы тебя называем? – Чад вроде бы страшно удивился ее взрыву. – Дженни. Это твое имя. Что с тобой, глупышка? – Он посмотрел на нее так, словно сам понимал, что именно происходит. – Сейчас уже все в порядке и не время для глупых выходок. – И засмеялся.

Его визгливый дрожащий смешок будто ударил ее по лицу. Неужели он не видит, в каком она состоянии? Неужели не может понять, что весь ее мир перевернулся вверх тормашками?

Замолчи, Чад!

Резкий приказ Люка наконец заставил того замолчать. Но это еще больше напугало ее. Она почувствовала себя маленьким беспомощным зверьком, загнанным в угол. Бежать некуда.

Теперь слушай меня…

Спокойный, командующий тон Люка завладел ее вниманием. Несмотря на мучительную барабанящую боль в голове, она заметила, что злости в его черных глазах больше нет. Более того, ее сменила глубокая забота.

Сестра пошла за доктором… – Ласково звучавшие слова нежно баюкали.

Он положил ладонь на простыню. Тонкую ткань не назовешь подходящей защитой от столь жаркого прикосновения. Она не сумела сдержать панику и уставилась на его пальцы. Заметив это, он моментально убрал руку с ее ноги.

Я Люк, – продолжал он ровным, спокойным тоном. – Люк Прентис. Твой муж. А это мой брат Чад.

Ее муж?.. Он и в самом деле это сказал? Почему же она его не знает? Она не помнит, чтобы была свадьба. Она не помнит, чтобы был медовый месяц. Она бы никогда не забыла счастливый день свадьбы! Нет, это какая-то жестокая шутка. Ее глаза наполнились слезами. Страшно задрожали руки.

Это глупо, Люк. – Чад пробежал пальцами по своим спутанным волосам. – Она знает, кто мы…

Неужели ты не понимаешь? – Люк вздернул подбородок и хмуро взглянул на брата. – Она страшно испугана и не помнит даже своего имени. Она смотрит на нас как на совершенно чужих. – Глубоко вздохнув, он произнес спокойно, уверенно: – Все в порядке, Дженни. Доктор уже идет. Он поможет тебе. У тебя все будет хорошо.

Он произносил успокаивающие слова, но она чувствовала: он в таком же шоке, как и она. И на один короткий миг сердце потянулось к нему. И к другому тоже. С волосами песочного цвета. Его зовут Чад, напомнила она себе.

Конечно, с ней все будет хорошо, – подтвердил Чад.

Она удивилась, как сильно изменился его голос. Взвинченный тон, который так напугал ее, исчез.

В голове поднимались боль исмятение. Она потерла пальцами лоб.

Болит голова, – пробормотала она.

Где, черт возьми, этот доктор? – Люк сделал шаг к двери.

Он идет, – остановил его брат.

В комнату вошел пожилой мужчина в белом измятом халате.

Сколько можно вас ждать! – прорычал Люк.

Здравствуйте, доктор Портер, – небрежно бросил Чад.

Доктор не обратил внимания на мужчин и направился прямо к ней.

Ну, Дженни Прентис, – начал он, – сестра сказала, что у вас небольшие трудности с памятью. Похоже, у вас амнезия.

Амнезия? Она бы громко расхохоталась, если бы так не стучало в голове. Будто дьявол танцует в мозгах пьяную джигу.

Позвольте, я посмотрю вас. – Доктор вынул из кармана халата фонарик и посветил ей сначала в правый глаз, потом в левый. – У зрачков хороший рефлекс. – Убрав фонарь, он откинулся назад, глядя ей в лицо. – Так что вы можете рассказать о себе, Дженни Прентис?

У нее создалось впечатление, что он дважды назвал ее полным именем для того, чтобы она привыкла к его звучанию. Но все вокруг казалось таким чужим, таким незнакомым, что она просто промолчала.

Можете вы сказать, сколько вам лет? – спросил доктор.

Она отрицательно покачала головой.

– Как называется наш город? Она снова покачала головой.

В каком штате вы живете?

Она даже и не пыталась отвечать. Закусив нижнюю губу, Дженни изо всех сил старалась сдержать слезы. Почему она ничего не помнит?

А что вы знаете об этих негодниках? – Доктор кивком головы показал на двух мужчин, стоявших у ее кровати. – Вы узнали их?

У нее перехватило дыхание. Возникла уверенность, что она теряет контроль над собой. Используя каждую унцию силы воли, какую удалось собрать, она подавила тревогу.

Я знаю их имена. Люк и Чад, – медленно прошептала она. – И Люк сказал мне… – Дженни замолчала, чтобы прийти в себя. Потом начала снова: – Люк сказал, что он мой муж…

Хорошо. – Доктор Портер одобряюще потрепал ее по плечу и обратился к мужчинам: – Начало положено. Я хочу оставить Дженни в больнице еще на ночь. Мне надо еще понаблюдать за ней. – Лицо его расплылось в улыбке. – Я рад сообщить и хорошие новости. Рентген не показал признаков сотрясения мозга. И при падении вроде бы не пострадал ребенок.

В комнате наступила мертвая тишина.

Что?! – Лицо Люка выражало неподдельное изумление.

Дженни широко раскрыла глаза. Она беременна? Это уж слишком!

Ее зовут Дженни Прентис, медленно повторяла она. Она замужем. И в ней растет ребенок. От этой ошеломляющей новости все вокруг закружилось.

Ребенок. Инстинктивно Дженни положила руку на живот, словно защищая его. У нее будет ребенок!

Бог мой, Дженни! – В глазах Люка явно сверкала досада. – Почему ты не сказала мне?

Ей оставалось только беспомощно смотреть на него. Для нее это тоже новость.

Может быть, я не знала… – Она сама заметила, как неуверенно прозвучали слова. Дженни посмотрела на доктора, ожидая подтверждения своих слов.

Дженни, – старик покачал головой, – две недели назад вы пришли ко мне, чтобы провериться. Вскоре вы получили результат.

Не понимаю, – пробормотал Люк.

Темные, как полночь, глаза грозили просверлить в ней дырку. Но она ничем не могла ему помочь, потому что сама ничего не понимала. Не могла ни ответить, ни утешить.

Кажется, я мог бы пролить немного света на эту ситуацию.

Все глаза устремились к Чаду. Все, затаив дыхание, ждали его объяснений.

Прости, Люк, что ты так узнаешь об этом. По-моему, Дженни потому никому не сказала о ребенке… – Он засунул руки в карманы шортов, тяжело вздохнул и закончил: – В общем…! По-моему, отцом ребенка могу быть я.

Дженни Прентис натянула на себя довольно поношенные джинсы. Она могла бы поклясться на Библии, что никогда раньше их не видела. Но она застегнула молнию и металлическую пуговицу. Мягкая голубая ткань обтягивала ее как перчатка.

Все казалось таким странным. Каждое движение она делала будто первый раз, будто оно совершенно ей незнакомо. Мир, окружавший ее, был совершенно чужим.

И в то же время она знала, что джинсы оставил для нее муж. Так сказала санитарка, когда принесла их. И зубная щетка тоже выглядела так, будто ею уже пользовались. И щетка для волос, и расческа. И хотя ей говорили, что это ее вещи, она чувствовала, что пользуется ими первый раз в жизни.

Доктор хотел оставить ее в больнице только на одну ночь, но она пробыла там еще четверо суток. В тот день, когда она пришла в себя после падения, между братьями Прентис разыгралась ужасная сцена. И Дженни попросила доктора Портера дать ей какое-то время, чтобы побыть одной. И, слава Богу, старый доктор согласился.

По правде говоря, она жутко испугалась ссоры между Люком и Чадом. Все началось после того, как им стало известно о ее беременности. Дело чуть не дошло до драки. Обвинения, которые они бросали друг другу, нарисовали в ее сознании ужасающую картину.

Какой же надо быть женщиной, чтобы вступить в связь с братом мужа прямо под его носом!..

Не думай об этом! – приказала себе Дженни. Но беда в том, что в голове было пусто. На чем еще она могла сосредоточить мысли? Ее память просто… исчезла. Поэтому разум все время возвращался к ссоре братьев в палате.

Каждый день приходил доктор. Он осматривал ее царапины, шишки и ссадины. И каждый день спрашивал, есть ли у нее вопросы о себе и о своей жизни до несчастного случая. И каждый раз она решительно отвечала, что вопросов нет.

Дженни просто была не готова. Она не хотела знать, кем была, чем занималась, как произошла авария. Больше всего на свете она боялась узнать правду.

Дженни вытащила из своей сумки белую майку без рукавов и надела ее. Воздух наполнился слабым запахом жимолости. Когда она запихивала майку за пояс джинсов, нежный аромат окружил ее.

Та, прежняя Дженни пользовалась этими изысканными цветочными духами? Капельку за уши и на запястья? Этот аромат привлекал Люка?

Наверно, не стоит так беспокоиться, что именно Люк находил привлекательным. Во всяком случае, не теперь, когда на нее обрушилось столько вопросов. Вопросов, на которые нет ответов. Она вдруг обнаружила, что, не сознавая того, словно лунатик, подошла к окну и уставилась на открывшийся пейзаж.

Вдали на горизонте виднелись горы, поросшие густым зеленым лесом. Дженни даже не знала, как они называются. Она знала только одно: вид гор ее успокаивает. И она часами стояла у окна без единой мысли, находя утешение в прекрасной картине.

Сегодня утром ей сказали, что больше нет смысла оставаться здесь. Она прижала ладонь к животу, стараясь унять растущую панику. Перед мысленным взглядом возник доктор Портер. В своей ласковой, отеческой манере он пожурил ее за то, что она использует больницу как убежище. Доктор настойчиво рекомендовал ей вернуться в «Прентис-Маунтин». Он полагал, что знакомая обстановка лыжного курорта поможет вернуть память. Конечно, он ничего не мог обещать. Кто знает, как поведет себя ее амнезия? Последствия травм мозга, объяснял он, непредсказуемы. Они часто ставят в тупик современную медицину.

Таким образом, Дженни Прентис, за последние несколько дней ты только узнала, как тебя зовут, как зовут твоего мужа и его брата. И что у тебя будет ребенок.

Одно из утверждений доктора особенно заинтриговало ее.

– Дженни, вы никогда не прятали голову под крыло. – С этими словами он оставил палату, чтобы закончить обход.

Итак, прежняя Дженни не была трусихой. И теперь, глядя в окно, она думала об этом. Но куда завела ее смелость? Что обнаружилось? Что она изменяла мужу? Была женщиной, лгавшей и обманывавшей мужчину, которого выбрала на всю жизнь?

Вопросы пугали ее. Почти так же, как и страдальческое выражение лица Люка, когда он смотрел на нее во время их последней встречи. И через сто миллионов лет она не сможет забыть обиду, которая застыла в черных ошеломленных глазах мужа, когда доктор выпроваживал братьев из палаты. С тех пор она не видела их.

Неважно, что она ничего не помнит. Остались поступки, за которые кому-то надо держать ответ.

В одном Дженни не сомневалась: Люк не придет забирать ее из больницы. Невероятно, чтобы мужчина даже заговорил с ней после такого…

Дженни!

Она узнала голос. Обернулась и увидела мужа.

Сюрприз номер один.

Сюрприз номер два – он не выглядел сердитым или обиженным. Никто бы и не предположил, что всего четыре дня назад он пережил из-за нее страшное унижение.

Сюрприз номер три – он улыбнулся ей!

В чем дело? – спросила она, заметив, что он уставился на ее ноги.

Доктор сказал, – темные глаза нашли ее взгляд, – что твоя травма головы может не оставить и следов от прежней Дженни. Но я надеюсь, что дело вскоре пойдет на лад.

Почему ты так говоришь? – не в силах сдержаться, тихо спросила она.

Твои босые ноги. – Его улыбка стала шире, теперь сияло все лицо. – Мне никогда не удавалось заставить тебя носить туфли, – продолжал он. – В особенности летом.

Дженни ошеломленно молчала, определив свое состояние как неподдельное физическое влечение к этому мужчине. Откуда оно появилось? Почему ее так сильно тянуло к Люку? Ведь предполагалось, что она завела связь с его братом?..

От сделанного открытия она вспыхнула и отвела взгляд.

Неужели у прежней Дженни была такая мораль, что она могла спать с двумя мужчинами? Она даже поморщилась от отвращения. Что же за женщина была прежняя Дженни? В который уже раз задавала она себе этот вопрос.

Пойдем! – позвал Люк. – Надень туфли. – Он подошел к кровати и взял сумку с ее вещами. Потом добавил: – Поедем домой.

Ей ничего не оставалось, как последовать за ним.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дом. Это слово должно вызывать чувство безопасности и тепла, счастья и веселья. Покоя. Семьи. Но ничего подобного Дженни не чувствовала. Страх, липкий жуткий страх сковывал ее тело.

На улице она остановилась на мгновение, закрыла глаза и подняла лицо к небу. Доля секунды, в течение которой она наслаждалась теплом солнечного дня. Потом Люк положил ладонь ей на спину и слегка подтолкнул вперед.

На машине нам ехать минут тридцать, – сообщил он.

Дженни с облегчением отметила, что сохранила способность ставить одну ногу перед другой и идти нормальным шагом. Жар его руки, лежавшей на спине, обжигал сильнее, чем летнее солнце, и это не казалось ей неприятным.

И все же она пошла быстрее, чтобы идти на шаг или два впереди и не чувствовать его руку на своей спине. Меньше всего ей хотелось демонстрировать этому незнакомцу откровенную и чувственную реакцию на его прикосновение. Может быть, он и ее муж, но она не знала этого мужчину.

– Эй!

Она обернулась.

– Ты прошла мимо нашего «бронко».

Щеки у нее горели. Заметив, что она покраснела, он кивнул головой.

Ничего страшного, – успокоил он ее. – Откуда ты могла знать?

Он открыл для нее дверь большого автомобиля. А сам обошел машину и сел за руль.

– Странно, – заметила Дженни, застегивая ремень безопасности. – Я помню, что надо пристегнуться, но понятия не имею, в каком мы городе. – Она откинулась на спинку сиденья. – Знаю, что это розы, а это сосны, но не помню названия горного хребта. – Дженни показала на горизонт.

Разве доктор не предлагал тебе сообщить такого рода сведения? – Люк повернул ключ зажигания и посмотрел на нее.

Предлагал. – Она сокрушенно вздохнула. – Я боялась спрашивать…

«Бронко» стоял неподвижно, ровно работал мотор.

Это, конечно, не похоже на Дженни, которую я знал, – после минутного молчания заметил Люк.

Накатила волна отчаяния.

Разве ты не понимаешь? – выкрикнула она. Глаза наполнились слезами от полного поражения и смятения. – Женщины, которую ты знал, нет! – Она дважды постучала указательным пальцем в висок. – Я ее не помню. Она мне незнакома. И я не уверена, что хочу…

Перестань! – Он потянулся к ней, сильные пальцы обхватили ее запястье.

Нет, – просительно прошептала она и выдернула руку. Его прикосновение будоражило. Вызывало страстное желание, а это и волновало, и смущало.

Почему? Вопрос прокрался в сознание, она не успела остановить его. Почему она так сильно реагирует на него, если…

Дженни покачала головой. Она еще не готова. Есть много других, более важных вопросов, на которые нужно найти ответы. Какой была Дженни Прентис? И какой стала женщина, которая вернулась? И что собираются делать окружающие, если она стала другой? И какой этот мужчина, сидящий рядом? Каким был их брак?

Последняя мысль вызвала еще один ошеломляющий вопрос: чего он ждет от нее как от жены? Наверное, предполагает выполнение ею супружеских обязанностей? Но как же…

Ее охватила паника.

Вслед за мыслью о сексе возник другой вопрос: кто отец ребенка, которого она носит?

Подумав о малыше, она сложила на животе руки. Этот последний вопрос показался Дженни самым важным.

Не понимаю, почему ты приехал! Тебе следовало бы послать за мной кого-нибудь другого. После того зла, какое я причинила тебе. Нашему браку. – Она покачала головой. – Я не помню, что мы были вместе. У меня нет ни единого воспоминания о нашей жизни. Разве тебе не обидно думать, что я спала с твоим братом?

Его темные глаза словно погасли, тень боли мелькнула в них.

Послушай, – начал он, – прежде всего я хочу, чтобы ты знала: не верю, что у тебя была связь с Чадом. Я отец ребенка, которого ты носишь. Я уже говорил это четыре дня назад, когда к тебе вернулось сознание. И повторяю это сейчас.

Да, он заявил об этом. Откровенно и ясно. Дженни слышала. Но в какой-то момент в этих темно-карих глазах она заметила сомнение.

Но почему Чад…

Он поднял руку, предлагая ей замолчать.

Для того, чтобы понять это, понадобится время. – Люк медленно стал выруливать со стоянки. – Мы найдем ответы на сложные вопросы позже. Сейчас давай займемся простыми.

Простыми? – спросила она. Разве есть что-нибудь простое в этой жуткой неразберихе?

Да, – кивнул он, выезжая на дорогу. – Ничего нет проще, как узнать, где мы находимся. Мы в Олеме, штат Пенсильвания. На Северной улице, если быть точным. И ты спрашивала о горном хребте? Это горы Поконо. – Он показал на северо-запад. – Видишь эту гору? С зубчатой вершиной? Это Прентис-Маунтин. Так же называется наш курорт. Мы направляемся туда. Там мы живем.

Примерно полчаса Люк вел машину по извилистым дорогам, показывая ей все интересные места города.

Летом в Олеме жителей совсем мало, рассказывал он. Но в лыжный сезон в город приезжают те, кто любит спорт. Зимой туризм достигает пика.

Он показал ей два других курортных поселка, находившиеся на дороге, ведущей в «Прентис-Маунтин». Дженни отметила, что Люк не видит угрозы со стороны близлежащих курортов, а ведь они должны отвлекать его клиентов. Он же рассказывал о владельцах, которые были его конкурентами, как о своих друзьях. От этого ей стало легко, почти весело. И первый раз за утро она поняла, что улыбка не сходит у нее с лица. Она расслабилась, наслаждаясь отдыхом во время недолгого путешествия.

Еще Дженни открыла, что ей нравится сочный тембр голоса Люка. Тон искренний и ласковый. Совсем не тот, злой, какой она услышала четыре дня назад в реанимационной палате. Его голос убаюкивал, порождал удивительное состояние светлого покоя и беззаботности. Да и сам Люк казался ей совсем другим человеком, не тем, какого она увидела четыре дня назад.

Неожиданно Люк свернул с дороги к маленькому фермерскому домику.

Здесь живут Бад и Мэри, – пояснил он. – Мы с тобой очень любим помидоры, которые продает Бад. Надо купить их. К обеду.

Он остановил машину и открыл дверцу. Дженни инстинктивно потянулась к ручке своей дверцы.

Посиди пока, – предложил Люк. – Я вернусь через минуту.

Люк подошел к палатке около дома, поздоровался с фермером. Услышав шум мотора, из дома вышла женщина, вытирая о передник руки.

Привет, Дженни! – крикнула она через двор и помахала рукой. – Рада, что ты поправилась.

Волна тревоги опять захлестнула Дженни. Предполагается, что она знает эту леди. На всякий случай Дженни помахала рукой, отвечая на приветствие, и попыталась состроить улыбку.

Женщина пересекла двор и присоединилась к разговору Бада и Люка. Дженни нахмурилась. Судя по жалостливым взглядам, которые женщина то и дело бросала на «бронко», они говорили о ней.

Дженни закрыла глаза и судорожно вздохнула.

Люк открыл дверцу и сел рядом, глядя на жену.

Мэри приедет к нам, чтобы испечь лимонный пирог с безе, – сообщил он, пристраивая между сиденьями пакет с ярко-красными сочными помидорами. – Твой любимый.

Когда Люк выезжал на дорогу, она косо стрельнула глазами на пару, стоявшую у палатки.

Что ты им сказал? – вырвалось у нее. – Они смотрят так, будто у меня смертельная болезнь.

Это глупо, Дженни, – мягко проговорил он. – Конечно, они не…

Я не глупая!

У него вздулись желваки. Она решила – от раздражения. Черт возьми, пусть! Пусть он тоже немножко пострадает. Небольшая досада не идет ни в какое сравнение с ее мучениями. Ведь она, куда бы ни повернулась, упирается головой в глухую стену.

Послушай, – он не отводил глаз от дороги, – Бад и Мэри наши соседи. Наши друзья. Они и твои друзья, Дженни. Они беспокоятся о тебе. Я должен был им что-то сказать.

И что ты им сказал? – спросила она и, не дав ему и секунды на ответ, продолжала: – «Бедная, бедная Дженни! Она ударилась головой, и бах… – Дженни щелкнула пальцами, – собственная жизнь исчезла из ее памяти».

Она явно потеряла контроль над собой. В голосе звучали высокие, визгливые нотки. Эмоции словно захлестнули ее и вознесли на вершину дикой паники.

Ничего подобного я им не говорил, – спокойно продолжал Люк. – Но, Дженни, я должен был сказать им об амнезии. Должен.

Они думают, что я психопатка? – закричала она. – Жалеют бедную идиотку!

Дженни понимала, что несет глупости, но не в силах была остановить этот поток.

Это не так. Вовсе не так.

Тон ласковый. Конечно, Люк надеется ее успокоить. Но именно это еще больше распалило Дженни.

Мэри должна знать, – повторил Люк. – Особенно теперь, когда я попросил ее приходить во второй половине дня – помогать по хозяйству. Она будет готовить и делать уборку, пока ты не почувствуешь себя лучше.

Не хочу, чтобы Мэри приходила! – Дженни замотала головой. – Мне не нужна ничья помощь. Я прекрасно справлюсь сама.

Дженни… – пробормотал он.

Я сама могу готовить! – не слушая его, кричала она. – Сама буду делать уборку. Не хочу, чтобы меня жалели. Я не беспомощная! Я не выдержу, если ко мне будут относиться как к больной.

Охваченная безумным туманом словесного потока, она смутно сознавала, что машина свернула на обочину и мотор затих. Люк спокойно расстегнул свой ремень безопасности, а потом ее. После этого он прижал ее к груди.

Она не сопротивлялась. Не могла, даже если бы хотела. Кольцо его рук очень походило на безопасную гавань, в которой она так нуждалась. Это было убежище. Именно его ей так не хватало с того момента, как она проснулась и очутилась в кошмаре другой жизни.

Не хочу помощи, – еще бормотала она ему в грудь, но истерика, так явно слышимая в голосе несколько минут назад, уже прошла.

Шшш… – Он крепче прижал ее к себе. – Все в порядке. С тобой все в порядке.

Его сердце ровно и сильно билось возле уха. Дженни медленно и глубоко вдохнула. Он, должно быть, думает, что она сошла с ума. Потеряла голову.

Мне страшно, – прошептала она, чувствуя себя опустошенной, словно выжатый лимон.

Знаю, – проговорил он.

Ее всю трясло, как от холода. Дженни тихо просидела несколько минут, крепко прижавшись к теплой и надежной груди Люка. В этот ясный солнечный день середины лета она отчаянно нуждалась в тепле, излучаемом им. В тепле, что растапливало лед страха.

Он не гладил ей лицо или волосы, не мурлыкал ласковых слов. Он просто обнял ее, предлагая свою защиту.

Ей было даже легче оттого, что он молчал. И вскоре Дженни услышала звуки окружающего мира: птиц на деревьях, шум мотора проезжавших машин. Почувствовав себя более-менее спокойной, Дженни отстранилась от него.

Прости, – пролепетала она, стараясь не замечать, с каким напряжением темные глаза смотрят на нее.

Все в порядке, – кивнул Люк. – Я вынужден настаивать, чтобы Мэри приходила к нам, – спокойно и твердо сказал он. – У меня много работы. Мы рубим деревья, чтобы расчистить четыре новые лыжные трассы. Они должны быть готовы до первого снега. Чад и я вынуждены наблюдать за бригадой рабочих. Я буду беспокоиться, если ты останешься в доме одна на весь день. Понимаешь?

Отвратительно, что он объясняет ей положение вещей будто ребенку. Но после того, что она вытворяла, какого еще отношения ей ждать?

Дженни молча кивнула.

Хорошо. – Он вздохнул, изучая ее лицо. – Как ты себя чувствуешь?

Лучше, – заверила она его.

Как по-твоему, – он потер подбородок и снова положил руку на руль, – ты готова сделать следующий шаг?

Следующий шаг? – Дрожь тревоги предательски пробежала по коже.

Да. – Он поерзал на сиденье и посмотрел в лобовое стекло. – Мы дома.

Она проследила за взглядом Люка. В начале мощеной дороги, на которую свернул Люк, виднелась большая деревянная вывеска «Лыжный курорт "Прентис-Маунтин"».

Дженни собралась с духом. Ухватилась за край мягкой подушки сиденья. Ей хотелось быть сильной. Хотелось смело встретить все вопросы, которые ждут ее здесь. Хотелось справиться с пугающими ответами на них. У нее возникло ощущение, будто Люк предлагает ей пуститься сломя голову вниз, кувыркаясь на «русских горках».

Пару миль они поднимались вверх по асфальтированной дороге. Густо посаженные деревья с широкими кронами отбрасывали тень, защищая от солнца позднего солнечного утра. Затем деревья словно расступились, и ей открылся лыжный курорт.

Дженни заметила указатель, направлявший лыжников на большую парковку слева. А потом пришла в восторг от огромного здания, стоявшего чуть выше на горе.

Что-нибудь тебе знакомо? – Тихий вопрос Люка отвлек ее внимание от дома.

Она покачала головой.

Основная постройка, которая из круглых бревен, сделана моим дедом и отцом. А десять лет назад мы с папой добавили каменное крыло.

Отец и дед, – повторила она. – Я знакома с ними? Они здесь?

Нет, – печально ответил он. – Дедушка умер, когда я был еще мальчишкой. А отец три года назад.

Ох, прости! – Ее внимание снова привлек красивый дом. – Я бы хотела войти внутрь.

Но Люк повернул на маленькую узкую дорогу с указателем «Частная стоянка».

Давай сначала зайдем домой, – предложил он.

Она смотрела на курортное здание, пока оно не скрылось из вида, стараясь настроить себя на какие-то отблески воспоминаний. Но ничего не вышло.

Так мы не живем в том красивом доме? – рассеянно спросила она.

Люк улыбнулся. И опять легкая нервная дрожь пробежала по ее спине.

Нет, мы там не живем, – пояснил Люк. – Бизнес требует огромного внимания, особенно в разгар лыжного сезона, но у человека должно быть место для отдыха. Даже если оно всего лишь в двух шагах от его работы.

Понимаю…

Наверно, мне следует предупредить тебя. Это семейный дом Прентисов. Чад тоже живет там.

Она будет жить в доме с обоими братьями Прентис? Надо взять себя в руки.

Дженни не произнесла ни слова. Она боялась заговорить. Боялась, что если откроет рот, то может начаться новый приступ истерики.

Это большой дом, – успокоил ее Люк. – У тебя всегда будет возможность уединиться.

Разве это имеет значение? Дом мог быть гигантским средневековым замком и все равно недостаточно большим для всех них.

Они молча проехали оставшиеся несколько сотен метров до дома. Дженни отчаянно старалась привыкнуть к мысли, что будет видеть обоих братьев Прентис. Каждый день.

Еще несколько мгновений, и Люк затормозил. Открыл для нее дверцу. Одной рукой подхватил ее нехитрый багаж, а вторую привычным движением положил ей на спину.

Она не сделала и трех шагов, как сладострастные водовороты закружились где-то в глубине живота. И в то же время сердце неистово заколотилось при мысли, что сейчас она переступит порог этого странного дома. Ее дома?..

Необходимо освободиться от прикосновения Люка! Надо найти какой-нибудь предлог, чтобы не подниматься по ступеням на это крыльцо!

Не могу. – Она замерла. – Я не готова, – прошептала Дженни.

К счастью, рука Люка упала. Она свободна! Жаркие волны постепенно улеглись. Но Дженни не могла сдвинуть с места будто налитые свинцом ноги. Не могла подойти хоть на пару сантиметров ближе к парадной двери.