Текст книги "Честити"
Автор книги: Донна Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Честити! Подождите! Простите меня, – кричал он вслед. Она отрицательно помотала головой, продолжая бежать.
Честити была благодарна Алексу за то, что он не стал ее удерживать. Она не могла смотреть ему в лицо. Почему мужчины так поступают? И откуда он мог знать о ней что-то?
Добежав до леса, она остановилась и оглянулась. Алекс был довольно далеко, Бастер бежал за ним.
Ей хотелось заплакать, но она сдержала слезы и быстро пошла к дому.
Честити испытывала унижение. Подобное тому, которое она испытала как-то в Лондоне. Осознание того, что может случиться с репутацией человека в результате одного неосторожного проступка, больно задело ее тогда. Но это чувство сменилось ощущением злости, когда ей дали понять, что позора и неприятностей не будет, если она выйдет замуж за Винчестера.
Она отказалась, заявив, что совсем не любит Винчестера и он ей даже не нравится. На что мать коротко ответила: «Распутная девка».
Позднее, очень расстроенный, к ней пришел отец и сказал, что не будет заставлять ее выходить замуж, но, ради матери, ей придется уехать домой. В то время, казалось, это был наилучший выход. Но и сейчас, спустя несколько лет, мать все же напоминала ей иногда о ее позоре, поэтому Честити очень хотела навсегда покинуть этот дом.
Дойдя до сада, Честити остановилась и задрожала. «Ну же, Честити, – говорила она себе, – осталось всего шесть месяцев. Ты можешь потерпеть шесть месяцев».
Услышав взволнованный лай Бастера, она обернулась и увидела, как он бежит к ней из-за деревьев. Алекс стоял на том же месте, его белая рубашка резко выделялась на фоне деревьев. Он не отрывал взгляда от Честити. Бастер побежал к Алексу, затем снова в сторону Честити, как будто уговаривая их уменьшить пропасть, что пролегла между ними.
Честити отвернулась и продолжила свой путь.
Алекс медленно пересек зеленую лужайку, не замечая, куда идет, и не обращая внимания ни на что вокруг.
– Осторожно, старик, ты сдвинешь мой крокетный шар! – раздался рядом с ним чей-то голос.
– Что? – резко ответил Алекс.
Сэр Чарльз ухмыльнулся.
– Мне думается, я не должен больше играть с тобой в карты. Ты ведь знаешь, как говорят: кому везет в карты, не везет в любви.
– Какого дьявола ты говоришь об этом, Чарли? И почему ты играешь в крокет в декабре?
– А почему бы и нет? Сегодня довольно тепло. Кроме того, есть и другие развлечения, например, когда один человек наблюдает за другими.
Он махнул головой в сторону беседки, где приводила в порядок свое платье леди Костейн. Заметив Алекса, она поспешила скрыться внутри…
Глава 3
Честити не ждала ничего нового от этого бала: он должен быть таким же, как и все предыдущие. Она будет сидеть среди пожилых дам, если мать не даст ей какого-либо поручения, и скучать.
Честити решила не присоединяться к гостям и пообедать у себя в комнате. Она ожидала, что мать будет негодовать, но та, напротив, заявила, что так лучше поступить и ее сестрам, тогда их выхода на бал все будут ожидать с особым нетерпением.
Таким образом. Честити даровали покой перед новой встречей с Алексом. Весь остаток дня она ругала себя за то, что превратила обычный поцелуй во что-то более серьезное, хотя по собственному опыту знала, что неспособна считать это чем-то малозначительным. Вновь и вновь Честити убеждала себя, что ей следует обидеться на него; но опыт опять говорил ей, что только она во всем виновата. Она слишком откровенно беседовала с ним, она не выдерживала дистанцию. В очередной раз ей не удалось вести себя согласно своему имени.
Наконец, пришло время одеваться к балу, и, поскольку она так и не придумала убедительного повода, чтобы остаться в своей комнате, ей предстояло собрать все свое мужество и постараться пережить Рождественский бал.
Графиня прибыла на бал первой, и Честити с удивлением обнаружила, что ее немедленно окружили мужчины. Сильный аромат французских духов повис в воздухе; Честити с благоговением наблюдала, как ловко удалось графине очаровать и обвести вокруг своих длинных изящных пальцев присутствующих джентльменов. Даже Алекс, вернее, мистер Фицсиммонс. явно не смог остаться равнодушным к ее чарам. Один за другим они кланялись ей и бессмысленно улыбались, в то время как она одаривала обворожительной улыбкой каждого джентльмена поочередно.
Она не была особенно хороша собой, решила Честити, внимательно рассмотрев эту увядающую женщину. Весь секрет состоял в том, как она держала себя. Казалось, будто она награждает мужчину бесценным подарком, просто беседуя с ним, и он упивался этим драгоценным вниманием, как котенок, лакающий сливки.
Гости тем временем продолжали прибывать. Всего должно присутствовать двадцать пять человек, некоторые даже издалека, из Гастингса. Под самым потолком, на галерее, разместился маленький оркестр, и музыканты уже начали настраивать свои инструменты.
Честити одела малиновое с белым платье, совсем новое. Мать позаботилась о том, чтобы все три девушки были одеты по последней моде. Для Транквилити сшили бледно-голубое, а для Синсирити розовое платья, их ткани так и искрились лунным светом.
Темно-малиновый шелк резко контрастировал с бледными оттенками платьев сестер. Высокая линия талии и низкое декольте подчеркивали стройность фигуры Честити. Она выглядела очень изящно и утонченно.
Тот же самый фасон сделал ее сестер похожими на маленьких девочек или кукол. «Вас будут называть маленькими Венерами!» – именно так воскликнула бы мать, внимательно осмотрев своих обожаемых дочек, после чего лишь недовольно поморщилась бы, взглянув на Честити. Так повторялось всякий раз, но сегодня все было по-другому. Мать настолько ошеломил внешний вид ее старшей дочери, что она даже сухо произнесла:
– Ты очень неплохо смотришься сегодня, Честити.
По-видимому, именно эти слова одобрения придали Честити смелость. Она улыбалась больше, чем обычно, приветствовала гостей с искренним удовольствием. И когда объявили второй танец и мистер Пичес предложил ей свою руку, Честити с удовольствием согласилась.
В дверях зала появился Алекс. Его природное обаяние вызвало оживленный шепот среди мамаш и дочерей.
– Добрый вечер, леди Костейн. Вы не танцуете? – произнес он, приблизившись к ней.
– О нет, я только что появилась здесь.
– В таком случае, не позволите ли мне присесть рядом с вами?
– Конечно, мистер Фицсиммонс. – Она поправила юбки, освобождая место. – Какое приятное зрелище, не правда ли?
– Танцующие пары? Слегка рябит в глазах.
– Мисс Транквилити, безусловно, очень хороша сегодня.
Поняв намек, Алекс ответил учтиво:
– Я не успел заметить ничьей красоты, кроме вашей, миледи.
Миледи притворилась смущенной и, обмахиваясь веером, томно произнесла:
– О, вы жестоко шутите, мистер Фицсиммонс.
Алекс собрался было парировать ее замечание, но внезапно заметил среди танцующих Честити и, нимало не смущаясь, уставился на нее. Она улыбалась Пичесу, ее щеки покрылись нежным румянцем, ее волосы, уложенные в высокую прическу, были украшены бутонами белых роз. Он увидел, как сияли ее зеленые глаза, когда она случайно взглянула в его сторону.
– О Боже, я уронила веер, – воскликнула леди Костейн, негодуя на невнимательность Алекса. Он нагнулся и вернул миледи ее веер, изобразив внимание.
Леди Костейн понизила голос и, наклонившись к нему, доверительно произнесла:
– Грустна, не правда ли?
– О чем вы, миледи?
– О старшей дочери Хартфордов.
– Я не нахожу, что она грустна.
– О, этого нельзя увидеть. Но это начертано в ее душе.
С этими словами она поднесла свою руку к груди, очевидно, желая обратить внимание Алекса на свои перстни.
Однако Алекс не среагировал.
– Я удивляюсь, как вы с вашим очевидным умом и наблюдательностью можете верить старым беспочвенным сплетням, миледи, – сказал он медленно, не переставая мило улыбаться.
– О. я… конечно, не верю этому. И никогда не верила!
– Прекрасно. Смотрите, уже составляют новый тур. Не осчастливите ли меня и не откажите ли в любезности подарить мне два следующих танца!
Леди Костейн мгновенно согласилась, позабыв о всех сплетнях после того, как Алекс осыпал ее комплиментами.
Честити стояла возле отца; ее лицо раскраснелось от танца и от комплиментов. Мужчины вдруг обратили внимание на ее красоту и недоуменно спрашивали себя, как же они не замечали привлекательности старшей дочери Хартфордов прежде.
Танец закончился, и Честити оставила отца и перешла к новому партнеру. Алекс передал леди Костейн сэру Чарльзу, у того сильно распухла губа.
– Дорогой мой! Что с вами случилось? – спросила она взволнованно.
– Меня ударила лошадь. Вернее, мул, – ответил он, посмотрев на Алекса.
– О Боже! Как ужасно! – воскликнула леди. Когда это произошло? После нашей игры?
– Да, и я чувствую себя до сих пор неважно, – произнес он слабым голосом, и она повела его к ближайшему дивану.
– Добрый вечер, мистер Фицсиммонс, – произнес голос с сильным французским акцентом Алекс повернулся и улыбнулся.
– Добрый вечер, графиня. Я еще не говорил вам, как замечательно вы выглядите сегодня?
Она залилась смехом и подошла ближе.
– Даже если бы я не потратила несколько часов на мой туалет, вы были бы обязаны сказать мне это, мсье. – Алекс поднял брови. – О, я капризна, не правда ли? И я играю не по правилам. Мне следовало бы сказать: – «О-ля-ля, сэр, вы вскружите мне голову!»
Графиня умолкла, позволяя ответить Алексу.
– Вы не капризны, вы – француженка, моя дорогая графиня. Это лишь мы, англичане, имеем большой запас глупых условностей.
– Я не согласна с вами, сэр. – Она посмотрела на танцующих. – Взгляните на нашего хозяина, лорда Хартфорда. Он – замечательный человек, но вызывает такое чувство, будто долго разучивал свою роль наизусть. Так же, как и лорд Рэйвенвуд, и мистер Оксуорт. А вот ваш друг, сэр Чарльз, он совсем другой: он, я бы сказала, непочтителен.
– А я? – спросил Алекс, заинтригованный.
– О, вы, мсье – человек своеобразного восприятия, человек, с которым считаются, человек, которого уважают.
– Вы слишком любезны, – произнес Алекс тихо, слегка нахмурившись.
Слова звучали как комплимент, но почему-то вызывали ощущение неловкости, какого-то неудобства, так же, впрочем, как и она сама.
– Музыканты уже начинают играть. Вы окажете мне честь? – спохватился он.
– Увы, я обещала этот танец нашему хозяину. Но в другой раз?
– Конечно, – ответил Алекс, и подошедший лорд Хартфорд увел графиню.
Алекс никак не мог определить, какое же чувство она возбуждает в нем. Смущение, беспокойство? Нет, не то. Но определенно, в ней есть что-то отталкивающее.
Он наблюдал за танцующей парой. Если лорд Хартфорд играет некую роль, тогда что же такое она сама? Ее улыбки, жесты, повороты головы выглядят заученными, неестественными, заранее придуманными. Алекс нахмурился еще сильнее. Какова же может быть цель этой игры? Неужели она занимается шпионажем? В самом деле – роль иностранки, богачки, роковой женщины – прекрасный способ добиться расположения соседей, включая и местных должностных лиц.
В следующий раз, когда он отправится на свою ночную прогулку верхом, следует занять позицию поближе к ее владениям.
Алекс отвлекся от своих мыслей, увидев Честити, проплывшую мимо него в танце. Она действительно выглядит сегодня великолепно. Так изящна, величественна, как королева. Он чувствовал, как учащается его пульс при взгляде на нее.
Алекс встряхнул головой, желая прояснить сознание. О чем это он сейчас думал? Меньше всего в данный момент ему нужны запутанные отношения с Честити Хартфорд. Не только потому, что это может помешать его миссии, но и просто может оказаться опасным. Он не должен терять бдительности.
Честити снова пропорхнула рядом с ним, и Алекс почувствовал, как его решимость тает. Как только его задание будет выполнено, он должен вернуться на Пиренеи. Хотя, возможно, и не сразу, подумал он, наблюдая, как Честити делает реверанс своему партнеру.
Честити покинула танцевальное пространство и опустилась на стул. За весь вечер она присела впервые и приветливо улыбнулась двум молодым леди, сидевшим рядом. Но две менее удачливые девушки гордо вскинули головы и поднялись с мест. Хотя они были ее соседками, но никакая дружба не давала ей права пользоваться большим успехом, чем они.
Настало время для последнего перед ужином танца, одного из немногих, оставшихся свободными в ее карточке. Но Честити это не беспокоило. Неожиданно чья-то тень упала на нее, и сильная мужская рука взяла карточку.
– Вы сегодня пользуетесь бешеной популярностью, Честити. Я не имел возможности приблизиться к вам.
– Я этого не заметила, – сказала она сухо.
Алекс сел рядом с ней.
– Мы будем ужинать вместе? – Увидев взволнованное выражение ее лица, он поспешно произнес: – Если вы все еще не можете забыть того, что произошло днем, я прошу вас, простите меня. Понимаете, виной всему эти ужасные воспоминания. Когда вы спросили меня об Испании… Мне очень захотелось забыть обо всем. Я не думал, что это может испугать вас. Словом, простите меня, даже если я не заслуживаю прощения.
Честити смягчилась и улыбнулась. Конечно, на него невозможно было сердиться. Алекс собрался записать свое имя в ее карточку, но Честити остановила его.
– Я бы с удовольствием, но… – Она обвела глазами зал, чувствуя неотрывный жесткий взгляд матери. Алекс проследил за ее взглядом.
– У вас будут проблемы?
– Нет, но… как же Транквилити?
– Понимаю, – сказал Алекс.
Он понимал гораздо больше, чем она могла предположить. Алекс записался на танец, следующий сразу после ужина, и возвратил карточку. Затем он встал, взял ее руку и поднес к губам – благородный жест, принесший Честити одновременно чувство удовольствия и грусти.
Алекс удалился, и Честити вновь опустилась на стул. Внезапно бал показался ей скучным. Она больше не желала здесь оставаться, не желала видеть эти лица; ей хотелось убежать, укрыться в уютной тишине своей комнаты. Она поднялась, но неожиданно перед ней возник Рубин Оксуорт.
– Мисс Честити, окажите любезность пожилому кавалеру, позвольте мне ужинать с вами!
– О, я не знаю, я… – Боже, как же она может согласиться, если уже отказала Алексу!
– Мистер Фицсиммонс ужинает вместе с Транквилити, и я подумал…
Честити, не слушая его, смотрела в другой конец зала, где Алекс как раз записывал свое имя в карточку Транквилити.
– Мне будет очень приятно, мистер Оксуорт. Она подождала, пока он записался и вернул ей карточку, затем торопливо проговорила: «Простите меня, я на одну минуту…»
Честити влетела в свою комнату и опустилась на стул перед зеркалом. Ей необходимо было успокоиться и поразмыслить надо всем, что произошло в этот вечер. Но собственное отражение, улыбавшееся ей, не позволяло никак сосредоточиться. Она была на Рождественском балу, она танцевала почти все танцы, ее партнер по игре (весьма привлекательный!) предложил ей поужинать вместе, и за всем этим не последовал гнев матери! Она не должна задавать вопросов, она будет наслаждаться этим вечером!
Последним танцем перед ужином был буланжер, и Честити старалась сосредоточиться на его сложных па. Каждый раз, когда она сходилась в танце с Рубином Оксуортом, тот не переставая превозносил прелести ее сестры Транквилити. Любая другая на ее месте пришла бы в ярость, но Честити это только забавляло.
– Она такая хорошенькая, такая хорошенькая. Уверен, будущей весной она покорит Лондон, – повторял он.
– И Синсирити также, я полагаю, ведь они очень похожи, – произнесла Честити с улыбкой.
Он нахмурился, обдумывая ее слова, пока движения танца не развели их. Когда они вновь подошли друг к другу, он продолжил:
– Что касается Синсирити, я не уверен. Конечно, внешность молодой леди кое-чего стоит, и Синсирити также очаровательна, но она лишена определенной живости.
Скучная Синсирити прошла мимо них, и вслед ей раздались смешки.
– Может быть, мистер Оксуорт, вы просто влюблены в Транквилити?
Его темная кожа стала еще темнее, и он опустил голову, как провинившийся школьник. Честити сжалилась над ним и не стала развивать эту тему, тем более, что и танец подошел к концу.
Ужин был просто великолепен, шампанское текло рекой – не то кислое вино с привкусом шампанского, что подавали многие здешние хозяйки, но настоящее французское шампанское.
Алекс поднял бокал и, маленькими глотками отпивая искрящееся вино, представил себе, как темной ночью лодка контрабандистов, нагруженная контрабандными напитками, пришвартовывается к подвалам Его Светлости. Он осмотрел гостиную и поймал на себе взгляд Хартфорда, поднявшего бокал в молчаливом приветствии. Алекс кивнул в ответ. Трудно понять, что это за человек. Любезный хозяин, он прилагал все силы, чтобы развлечь гостей, при этом никого не принуждал к развлечениям.
Алекс тряхнул головой, когда его взгляд остановился на леди Хартфорд. Она все еще оставалась красивой женщиной, но ее поведение невыносимо. По его мнению, Хартфорд давно заслужил награду за свое терпение.
Впрочем, лорд Хартфорд имел любовницу в Лондоне. Разведка сообщала Алексу об этом; он посетил ее как-то раз, притворившись, что принял ее дом за дом своего друга. Симпатичная женщина с седыми волосами, едва ли она могла относиться к разряду легкомысленных, ветреных содержанок, и ей было уже далеко за сорок. Интересно, знала ли Честити об их отношениях?
Алекс перевел взгляд на своих соседей по столику. Оксуорт развлекал Транквилити. складывая для нее птицу из бумаги. Честити смотрела на Алекса, ее лицо выражало беспокойство. Он улыбнулся, и она также ответила ему улыбкой.
– Прямо-таки настоящий лондонский бал, – сказал он, делая взмах рукой. – Ваша мать – великолепная хозяйка!
– Благодарю вас, – ответила Честити сдержанно. – Она отлично умеет все организовать.
– Не только все, но и всех, – заметил он с усмешкой.
– Возможно, – согласилась Честити. Она посмотрела на Оксуорта и Транквилити, которые так увлеклись, что, казалось, забыли обо всем на свете. – Моя мать очень любит, чтобы все происходило только так, как она хочет. И ей, наверняка, не нравится наша четверка. Но здесь она уже ничего не может поделать, потому что я официально записана на ужин с мистером Оксуортом.
Алекс усмехнулся.
– Я так и подумал, что ваша матушка будет недовольна, если я запишусь на ужин с вами.
– Как настроение? – поинтересовалась внезапно появившаяся леди Хартфорд.
– Прекрасно, мама. Посмотри, что мистер Оксуорт сделал для меня, воскликнула Транквилити, протягивая двух бумажных птиц.
– О. как мило с его стороны, – произнесла мать. – После ужина, Честити, тебе необходимо…
– Потанцевать со мной, миледи, – прервал ее Алекс, изобразив обескураживающую улыбку. В ответ он получил лишь холодный взгляд хозяйки.
– Хорошо, – ответила она неохотно. – Но после танца подойди ко мне, Честити.
– Да, мама.
Леди Хартфорд отошла от них и полетела к следующему столику. Честити вздохнула с облегчением.
Алекс снова обратился к ней.
– Честити, я с нетерпением ожидаю вашего мнения о том, как я танцую. Мне кажется, я поправляюсь, моя нога день ото дня выздоравливает.
– Вы не должны, мистер Фицсиммонс, говорить с дамой о своей ноге! – жеманно улыбнулась Транквилити, ударив его по руке с наигранной легкостью. – Только посмотрите, как загорелись щеки Честити! Я полагаю, она покраснела с головы до пят, конечно если это уместно упоминать о пятках в присутствии джентльменов, – добавила она довольно дерзко.
– Транквилити! – укоризненно произнес Оксуорт, снисходительно улыбаясь.
– Я всего лишь шучу, Рубин. Честити меня поняла, – усмехнулась Транквилити.
Честити подняла глаза и посмотрела в упор на Транквилити.
– Да, я поняла. И я уже привыкла к таким шуткам. Но, кажется, все возвращаются в зал.
Они встали. Честити повернулась к Рубину, но Алекс встал между ними.
– Разрешите мне, Честити. Ведь вы обещали мне этот танец, с этими словами он взял ее под руку. Когда они отошли. Алекс наклонился и произнес:
– Я хотел сказать вам, что завтра утром собираюсь совершить прогулку верхом, возможно, вы захотите присоединиться ко мне.
– Я даже не знаю, – откровенно призналась Честити. – У меня есть одно поручение, и к тому же моя матушка устраивает небольшую увеселительную поездку для всех нас – в Дуврский замок.
– Вот как? Сразу после бала? – удивился Алекс.
– Матушка хочет, чтобы гости развлекались – ей не важно, что они устанут после бала, – саркастически усмехнулась Честити.
– Может быть, мы покатаемся пораньше, около девяти утра, если вы к тому времени проснетесь. Думаю, мы могли бы попытаться достать хлыст от почтовой кареты, а также я хочу проехаться вдоль побережья: я так давно там не был.
– Очень заманчиво, но вы не должны перетруждаться, мистер Фицсиммонс.
– Почему же не «Алекс»? – поддразнил он.
– Не здесь, – ответила она, стараясь не встречаться с ним взглядом.
– Ну так вы поедете? – Она кивнула в знак согласия, и он добавил: – Тогда договорились. Встретимся в холле в девять часов.
По лицу Честити пробежала тень.
– Давайте встретимся в конюшне, – сказала она тихо, беспокойно оглядывая собрание в поисках матери, – к тому же я должна передать корзину одному человеку, если вы не откажетесь сопровождать меня.
Алекс отвесил легкий поклон и повел Честити в ряды танцующих.
Он незаметно покинул бал, как только смог передать Честити другому партнеру. Алекс прошел через конюшню и отворил дверь загона, в котором стоял серый жеребец. Стараясь не шуметь, вывел лошадь со двора. Здесь, за забором, он достал спрятанную уздечку и накинул ее на морду лошади. Затем вскочил на неоседланного жеребца и через несколько минут был уже далеко.
Пробираясь сквозь заросли. Алекс нашел место разлома в старой каменной стене, отделявшей поместье лорда Хартфорда от бывшей усадьбы его крестных. В доме француженки горел свет. Он привязал жеребца к дереву и, крадучись, направился к старому дому.
Он быстро отыскал дверь, через которую можно было проникнуть в бывший кабинет крестного, и тихо вошел в здание. Внутри оказалось гораздо темнее, чем снаружи, где ярко светила луна. Он подождал, пока его глаза привыкнут к темноте, затем осторожно направился вдоль стены ко входу в библиотеку.
Проникнув в помещение, служившее когда-то библиотекой, Алекс похолодел. В камине горел огонь, и он поспешно обвел глазами комнату, ища присутствия человека. Убедившись, что он здесь один, Алекс подошел к столу, на котором были разбросаны бумаги, и, быстро просмотрев их, не нашел ничего интересного. Затем он осмотрел ящики. Они были открыты, но их содержимое также не представляло интереса. Где-то в глубине дома часы пробили три.
Алекс подошел к двери, ведущей в задний холл. Он открыл ее и прислушался. Тишина. Алекс на цыпочках пересек холл и очутился в другой части здания; секунду поколебавшись, начал взбираться по лестнице, которая вела в спальни. Первая спальня была очевидно нежилой. Затем следовала спальня хозяйки. Постель была разобрана, и в камине горел огонь. Сначала Алекс исследовал небольшой секретер, стоявший в углу: он оказался пуст.
Разочарованный, он открыл гардероб. Отодвинув одежду, обнаружил, что и там ничего интересного нет.
Алекс закрыл дверцу и перешел в туалетную комнату. Здесь, на полу, стоял объемный сундук; он открыл его и начал торопливо рыться внутри. Не найдя ничего. Алекс принялся кружить по комнате.
– Говорю тебе, Жан-Жак, кто-то побывал в моем кабинете! Я всегда кладу это письмо сверху! – раздался из спальни голос, говоривший по-французски. Голос принадлежал графине.
– Может быть, ветер, – предположил слуга.
– Я требую, чтобы ты разбудил Реми и вы обыскали парк!
– Вы преувеличиваете, мадам. Мне было бы известно, если бы кто-нибудь проник в дом. Да и кто мог это сделать? Хартфорд? Лейтенант Хэмфрис? Они оба – тупицы!
– Не имеет значения, кто. Я требую, чтобы ты осмотрел все. Дверь туалетной открылась, и графиня вошла в комнату.
Из своего укромного места за камином Алекс наблюдал, как графиня сняла платье и надела ночную рубашку. Он ухмыльнулся. Что бы сказали Хартфорд и Чарли, окажись они сейчас на его месте. Они бы почувствовали себя полными идиотами, без сомнения.
Алекс подождал, пока графиня опять вышла из туалетной комнаты, затем бесшумно спустился вниз по потайной лестнице, которая была скрыта в стене дома и вела наружу. Он поблагодарил свою счастливую звезду, за то, что еще в юности обнаружил эту лестницу. Теперь она спасла ему жизнь.
Очутившись снаружи, Алекс сразу же услышал ворчанье слуг, начавших поиски. Когда они завернули за угол, он быстро пересек лужайку и скрылся в зарослях можжевельника.
Честити беспокойно металась в постели, проклиная себя за свою глупость. Ей не следовало соглашаться на эту верховую прогулку с Алексом, и не только потому, что мать могла узнать обо всем. Алексу известно ее прошлое, она была уверена в этом. И это единственная причина его приглашения. А может, и нет, говорил в ней другой голос, голос надежды, к которому она редко прислушивалась. Возможно. Алекс и не такой, как все, возможно, он ищет только ее дружбы.
«Нет, – возражал первый голос, – мужчины никогда не выбирают незамужних женщин в качестве своих друзей: они хотят сделать из них любовниц.» Что же она сделает, если Алекс предложит ей свое покровительство? Конечно, откажет ему, но ей будет жаль терять его дружбу. Она чувствовала, что начинает любить его, но это уже не та слепая безудержная влюбленность четырнадцатилетней девочки. Эта любовь глубже, она так надеялась, что встретила родственную душу. И ей будет очень не хватать его.
Честити смахнула слезу. «Хватит!» – приказала она себе и повернулась к окну, сквозь которое пробивался свет нарождающейся луны. Луна заливала мягким светом весь двор. Честити невольно залюбовалась заснеженным садом, располагавшимся за террасой. Слева был виден конюшенный двор и выгоны для лошадей.
Внезапно что-то нарушило этот мирный пейзаж. Честити вскочила, встревоженная. Ржание – значит он не в загончике. Кто-то вел его через двор конюшни.
С быстротой молнии Честити схватила свою накидку и вылетела из комнаты, по боковой лестнице и в сад. Она встала под елью, затем услышала скрип ворот.
Честити ждала, затаив дыхание. Послышались шаги; мужчина прошел мимо нее и скрылся в доме. Честити выдохнула. Алекс!
