Текст книги "Семья и развитие личности. Мать и дитя"

Автор книги: Дональд Винникотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Ты привел ребенка в нашу семью, чтобы это место стало для него домом. Если ты не любишь мальчика, зачем тогда привел его? Для чего он тебе нужен, если ты так ненавидишь его?

– Эй, малышка, тише, не горячись так! Что на тебя нашло? – попытался успокоить меня Амит, кладя руку на мое плечо.

– Я хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы, Амит. – холодно потребовала я.

– Да, я не питаю к Эвану любви, но бросить его на улице не мог. Я должен обеспечить ему будущее.

– Раз уж решил стать для него отцом – тогда и веди себя соответствующе, Амит. Ты не должен пренебрежительно относиться к нему!

– Я могу делать все, что захочу, Анетт.

– Так как благодаря тебе у меня появился сын, я имею право вмешиваться и требовать нормального отношения к нему!

– Какое нормальное отношение? – засмеялся он. – Ты так печёшься о нем, а он даже не удостаивает тебя добрым словом.

– Это пока! Скоро мальчик привыкнет, и мы станем настоящей семьей.

– Он так не воспитан! Его мать ничему его не научила.

– Ничего, мы сами воспитаем его. Но почему ты так не любишь его? Ты ведь так хотел детей, что случилось с тех пор?

– Я и сейчас хочу много детей. Но наших, общих, понимаешь? Эван – нежеланный, доказательство одного случайного перепиха. Его мать была шлюхой.

– А как ты узнал о нем?

– Она пришла требовать деньги на его содержание. Я отказал ей. А потом мне стало известно, что ее убили. Я не верил, что он мой, когда шёл за ним. Когда увидел его, то почувствовал в нем что-то, что убедило меня в правдивости ее слов.

– И у тебя совсем не дрогнуло сердце?

– Нисколько Анетт. Я лишь знал, что не оставлю его. Эван как крест, взвалившийся на мои плечи. Я должен нести его до конца.

– С таким отцом мальчику лучше отправиться в приют. – недовольно пробормотала я себе под нос, но Амит все расслышал.

– Можешь обижаться, разочаровываться во мне, но любви и привязанности моей – ему не видать. Я обеспечил его кровом, хорошей жизнью, дал ему семью и свое имя. У него не будет тех трудностей, каким мы подверглись в свое время в приюте. – я задумалась, понимая, что не хотела бы, чтобы Эван испытал все тяготы жизни в приюте, жизнь с безразличным к тебе отцом, пожалуй, лучше детской жестокости, травмирующей психику. К тому же он и не тянулся к Амиту, может холодность отца его и вовсе не волновала. Единственная к кому он проявлял свой интерес – это Нарин, остальные, казалось, для него не существовали.

На этом наш разговор был окончен, в тот вечер я больше не заговаривала с Амитом, он тоже не предпринимал попыток поговорить. Так, в полном молчании, мы легли спать. Сон долго не шел ко мне, но спустя несколько часов, я уснула.

Подружившись с Нарин, Эван прекратил думать о побеге. Не знаю, принял ли он смерть своей матери или до сих пор думал, что она вернется за ним, но Эван не выглядел скучающим или грустным. Я видела Эвана хмурым ребенком, манипулятором, который при желании мог подчинить себе кого угодно. Я видела в нем лидера, будущего диктатора и тирана. В играх с Нарин он занимал главенствующую роль, все время что-то придумывал, изобретал новые игры и развлечения. Нарин была от него в восторге и с радостью бросалась выполнять все, чтобы ни придумал Эван. Несмотря на то, что ключ к его сердцу я до сих пор не могла найти, мне казалось, что он мог подружиться с кем угодно, если захочет.

Дружба Нарин и Эвана дала трещину, когда Кайл вернулся домой. Он уезжал погостить к другим своим родственникам и его не было пару месяцев. Нарин обрадовалась приезду своего друга и все время без умолку рассказывала о нем Эвану. Она хотела, чтобы Эван проникся желанием подружиться с Кайлом, чтобы потом всем вместе играть. Нарин рассказывала, как они втроем будут проводить дни, расписывала планы прекрасного будущего, в котором они станут неразлучными друзья. С каждым словом Эван становился все темнее и мрачнее, его лицо превратилось в маску: глаза сердито метали молнии, густые брови сдвинуты на переносице, ноздри чуть расширены, а губы плотно сжаты. Нарин не замечала ничего, что происходило с Эваном, она нетерпеливо ходила по комнате, высматривая в окошко Кайла. Когда он пришел к ней в гости, Эван заперся у себя в комнате и просидел там до тех пор, пока Кайл находился у нас. Нарин не понимала его и целый день, отведенный для игр с Кайлом девочка была задумчива и невнимательна. Радость от прихода друга, сменилась грустью от поведения Эвана. Нарин не была склонна к ревности, она могла отдать последнее, не оставив ничего себе, это касалось и дружбы: своего друга она могла поделить еще с одним другом, а вот Эван не мог этого стерпеть. В нем я узнала этакого тирана-собственника, подчиняющего всех своей воле. Эван хотел, чтобы Нарин была только его и мечтал, ни с кем ее не делить. Яблоко от яблони не далеко падает, все-таки Эван походил на Амита даже больше, чем казалось. Но для Нарин дружеские отношения были ценны и разрывать их из-за собственнических наклонностей брата – она не собиралась.

В тот день, после того как Кайл ушел от нас, Нарин поднялась в комнату к Эвану. Она постучала в дверь, но он не сразу открыл ее. Когда она вошла, то сразу спросила в чем дело? Почему он так себя повел? На что Эван ответил:

– Мне не интересны твои друзья.

– Но Кайл хороший, он бы понравился тебе.

– Он уже мне не нравится.

– Почему? Ты даже не видел его.

– Тебе он нравится больше, чем я. – Эван хотел казаться безразличным, но в голосе звучала холодная обида.

– Конечно же, нет. Я люблю его, но и тебя тоже. – улыбнулась она. – Ты ведь мой брат.

– Я хочу, чтобы ты любила только меня, понимаешь, Рина? – он схватил ее крепко за запястье.

– Мне больно, Эван, отпусти. – он ослабил хватку, но руки не убрал.

– Разве тебе меня недостаточно? Зачем тебе еще друзья? – закричал он и в его глазах мелькнула злость.

– Я подружилась с Кайлом за долго до твоего появления… – начала отчитываться малышка.

– Мне что проклясть свою мать за то, что она не подохла раньше? Тогда бы я познакомился с тобой первым. – зло заорал он. Мое сердце сжалось в ответ на его слова. Как ребёнок, который ещё не давно хотел сбежать к своей маме, мог сказать подобное? Я не могла этого понять.

– Эван, ты пугаешь меня… – она осела на пол и заплакала.

– Ничего, Рина, поплачь. Я счастлив, что ты плачешь из-за меня. В конце концов, я плакал из-за тебя весь день, пока ты веселилась со своим дружком.

– Я не смогла играть с Кайлом, пока ты находился здесь. – сквозь слезы оправдывалась Нарин.

– Теперь ты знаешь, как я буду расстроен, если ты и дальше будешь продолжать с ним общаться. – Нарин подняла на него заплаканные глаза. – в этом доме мне нужна только ты. Станешь дружить с ним – я убегу отсюда, считая, что больше тебе не нужен.

– Эван, Эван, – умоляюще позвала Нарин. – ты же мой брат, конечно же ты нужен мне… но Кайл… Кайл мой друг… – пролепетала она. – Ты не должен заставлять меня выбирать между вами. – мое сердце сжималось, видя страдания моей дочки, поэтому больше я не смогла быть сторонним наблюдателем и вошла в комнату.

– Дети, что случилось? Вы поссорились? – лицо Эвана вновь стало безучастным и безразличным, но глаза его полыхали таким холодом и недовольством, что меня пробрал озноб в теплой комнате. Мальчик уперто вперил глаза в пол, а Нарин неуверенно посматривала на Эвана, не зная, что и сказать. – Солнышко, почему ты плачешь?

– Эван не хочет, чтобы я дружила с Кайлом. – после некоторого молчания пробормотала Нарин. Взгляд брошенный Эваном в сторону девочки, заставил Нарин содрогнуться всем телом.

– А почему, Эван? – обратилась я к мальчику.

– Потому что Рина – моя подруга, мне не нравится, что у нее есть другие друзья. – негодование и наивность его слов напомнило мне, что передо мной девятилетний ребенок и я не должна быть слишком к нему строга.

– Эван сказал, если я не прекращу дружить с Кайлом – он убежит. – пожаловалась Нарин, едва ни плача.

– Конечно же Эван этого не сделает, он ведь хороший мальчик. Не так ли, Эван? – обычный ребенок с радостью ухватился бы за возможность отнести себя к хорошим, но не Эван.

– Нет. Я плохой мальчик, мама всегда так говорила, а она никогда не врала.

– Она была не права. У нее была тяжелая судьба, поэтому она не смогла внимательнее рассмотреть какой ты хороший. – все-таки ребенок есть ребенок и все они без исключения наивны и верят во все, что ни скажут взрослые. Взгляд Эвана смягчился, и он с надеждой проговорил:

– Правда?

– Конечно, Эван. Мы тебя любим и Нарин очень привязалась к тебе. Твой побег сделает ее очень несчастной.

– Я не хочу делать несчастной Рину. – уверено сказал Эван.

– Тогда будь с ней мягче, она же девочка. – я мягко улыбнулась, увидев понимание на его лице. – Пообещай, что не заставишь ее больше плакать?

– Я… – он посмотрел неуверенно на Нарин, но вдруг решительно продолжил предложение. – Я обещаю, что Рина больше не заплачет из-за меня.

– Вот и славно. – подытожила я. – А насчет Кайла не беспокойся. Пусть она и дружит с ним, но ты дороже ей всего на свете. – Это я заключила из восторженных рассказов Нарин об Эване. Про Кайла Нарин никогда не отзывалась с такими чувствами.

Внешне Эван засиял. Хоть ему пришлась и не по душе дальнейшая дружба Нарин с Кайлом, он решил не встревать между ними. Эван ясно дал понять, что не намерен заводить с ним знакомство. Нарин это устраивало, так она могла сохранить дружбу со всеми. Эван никогда не спрашивал, во что она играет с Кайлом или о чем разговаривает, он решил, что будет держаться от этого подальше, чтобы не расстраиваться и не злиться.

С приходом Эвана в нашу семью – счастлива по-настоящему она была только с ним. С Кайлом ей часто было скучно. Нарин призналась, что когда приходил Кайл, она все время думала об Эване и боялась, что он сбежит из-за ее дружбы с соседом. Но грозы ничего не предвещало. Они продолжали весело смеяться, шутить, бегать по саду и дому, играя в салочки. Очень часто дети сбегали в лесную чащу, там у них было тайное место, где они любили бывать. Как-то я нашла это место, оно представляло собой цветочную полянку, вокруг которой росли деревья и кусты. В нескольких метрах от полянки небольшое озеро, с кристально-голубой водой. Цветы на поляне были низкие, достигали высоты щиколотки, зеленая травка с крапинками белых, розовых и желтых цветочков. Я видела, как летом они купаются в этом озере, а потом выходят на сушу и лежат, обсыхая на зеленой траве и все время говорят и говорят. Прислушиваясь к их разговору, я поняла, что болтает без умолку больше Нарин, Эван же внимательно слушал ее, мягко улыбался и с любовью смотрел на нее. Он обожал Нарин, я часто видела, как они держатся за руки и игриво обнимаются. Мне нравилось, что Нарин была центром мира Эвана и в случае чего он смог бы ее защитить. Для девочки очень важно иметь своего защитника.

Эван стал лояльней относиться ко мне, иногда мог спросить совета или что-нибудь узнать, но по-прежнему был сдержан, немногословен и хмур. С Амитом он держался почтительно, но безразлично, они будто сговорились не замечать друг друга.

Так, в недомолвках, разочарованиях, мелких ссорах, беззаботности, любви, терпении, счастье, смехе – пролетали дни, позади остался еще один год, который был не таким радужным, как предыдущие годы счастливой жизни.

Эван был на два года старше Нарин и перешёл в третий класс, а дочка в том году пошла только в первый. Благодаря хлопотам, деньгам и связям – детей определили в элитный лицей, в котором учились лишь дети богатых родителей. Нарин сразу нашла общий язык с одноклассниками и с ней многие хотели дружить. Кайл учился с ней в одном классе. Девочка училась прилежно, на одни пятерки, у нее была отличная память, позволяющая запоминать большие объёмы информации. Ей нравилось учиться, узнавать что-то новое, а потом делиться впечатлениями с окружающими.

С Эваном обстояло все иначе, из-за мрачности и замкнутости, которую он демонстрировал всем – его считали изгоем. Стоило только кому-либо заговорить с ним, как Эван начинал грубить и проявлять агрессию. Многих мальчишек это выводило из себя, и они приступали к радикальным мерам. Хорошенько избив Эвана на перемене, мальчики рассаживались по своим местам как ни в чем не бывало. А Эван с ненавистью глядел на обидчиков, поправляя и отряхивая одежду, стирал кровь с лица. Мальчика ни сколько не волновали удары, мать частенько прикладывалась к нему и била так, что он неделю не мог встать с постели. Тело болело так, что казалось, все кости были сломаны.

В школе Эван ни с кем не разговаривал. Не хотел ни с кем дружить или знакомиться. Когда он забыл учебник соседка по парте любезно предложила пользоваться книгой вместе, но он отверг ее предложение с отвратительной грубостью. Эван хотел, чтобы от него отстали. Но этого никто не понимал и получая новую порцию тумаков, Эвана не могло это сломить. Он часто приходил в изорванной грязной одежде, несколько раз приходилось покупать новую форму, так как старая не подлежала восстановлению. Я не могла повлиять на него, просила исправиться и не злить мальчишек. Он слушал, но поступал по-своему и ничего не менялось. Я не была авторитетом для Эвана, обычно отцы имеют такую привилегию. Поэтому я и направилась к Амиту с просьбой повлиять на ребенка. Амит согласился, но и это не привело ни к каким изменениям, Эван продолжал приходить домой побитым. Эван хотел победить их, но не мог, его руки были слабы, а тело хилым. Мальчик обещал себе, что придет время и он обязательно вернет свой долг с лихвой каждому из обидчиков. Меня не волновали слова Эвана, я верила, что он добрый паренек, просто его нужно отшлифовать, он – как корунд, добытый из недр земли, еще не отполированный и совсем несовершенный, когда придет время ему придадут идеальную огранку и тогда он станет почти бесценен. Вот только воспитанию Эван не поддавался, он совершенно не внимал никаким советам и доводам, поступал так, как считал правильным сам. Не было и речи о том, чтобы воспитывать его кнутом, ибо такие меры были для меня варварскими, я за любовь и терпение, когда-нибудь мальчик оценит мое беспокойство за него и станет внимать моим словам.

Нарин хлопотала над ним, обрабатывая каждую его ссадину. Мне он не давал это делать, только Нарин он доверял настолько, что готов был терпеть неприятные ощущения от ее рук. Нарин осторожно прикасалась салфеткой ранки, потом дула, чтобы минимизировать неприятные ощущения. В такие моменты Эван с нежностью смотрел на нее, совсем как взрослый, говоря, что готов терпеть любые побои, если Нарин будет вот так ухаживать за ним каждый раз. Я умилялась силе любви Эвана и не видела ничего плохого в этом.

Нарин очень жалела Эвана и ругала мальчишек, которые посмели обидеть ее «милого братца». Милому братцу нужно отдать должное, он не стал врать, а рассказал истинную правду, почему мальчишки бьют его. Эван признался, что не хочет дружить с богатенькими снобами, рожденными с золотой ложкой во рту. Он только хотел, чтобы его оставили в покое. Нарин побранила его за открытое недружелюбие, подкрепляя свои слова переживанием за него. Ей было больно, что он сам являлся причиной своих бед. Поэтому она взяла с него слово, что он больше не станет доводить ребят. Ради Нарин он действительно перестал нарываться. Вот так, то что не удалось двум взрослым, без труда сделала маленькая девочка. Просто поразительно!

И это удивительно, Эван сдержал свое слово и отныне драки прекратились. Тем не менее, чтобы ребёнок мог суметь постоять за себя – мы отдали его в бойцовский клуб, где он стал изучать боевые техники. У него был персональный тренер, который отзывался о Эване, как о подающем большие успехи и имеющим огромный потенциал. Эвану нравились тренировки, и он с удовольствием спарринговался с другими ребятами, одерживая одну за другой победы. Он мечтал завоевывать медали и награды, чтобы Нарин всегда с таким восхищением смотрела на него.

В ту пору он очень мечтал об этом и шел прямым путем к своей цели.

Глава 24

– Мам, проснись! Пора вставать! Папа, мама, вставайте!

– Еще чуть-чуть, Нарин. – пробормотал Амит сонно в подушку.

Разлепив глаза, я увидела разукрашенное лицо своей дочери: красные губы, малиновые щеки, как у матрешки и угольно-черные глаза. Нарин старалась накраситься аккуратно, но задача была слишком сложна для ее возраста.

– Давно не спишь, красавица? – с улыбкой спросила я, подтирая пальцем неровный контур накрашенных губ дочери.

– Давно. Не стала будить вас раньше.

– Решила сперва преобразить себя до неузнаваемости? – лукаво спросила я.

– Как думаешь, у меня хорошо получилось? – с улыбкой произнесла девочка.

– Стоит поработать над техникой, – ласково улыбнулась я. – Но ты молодец, сделала максимально аккуратно. – я потрепала ее по макушке. – А Эван еще спит?

– Нет, недавно проснулся, сейчас умывается.

– Ему понравилось твое преображение?

– Эван сказал, что даже если меня посадить в мешок и измазать сажей, я все равно останусь самой красивой.

– Он так тебя любит, Нарин… – мечтательно протянула я. – Эван замечательный брат.

– Да, мам, я его обожаю. Мне пора бежать, Эван зовет. – и она пулей выбежала из комнаты, широко улыбаясь.

Амит еще спал, сладко посапывая в подушку. Он лежал на животе, по пояс прикрывшись легким одеялом. Его широкая мускулистая спина заставила обратить на себя внимание, поражая силой и красотой. Коснувшись кончиками пальцев гладкой бархатной кожи, я вдохнула носом его аромат. Боже, как он пах! Смесь духов Шанель и его неповторимого естественного аромата. Мягко коснувшись упругой кожи, я погладила ладонью его волосы, убирая их с лица.

– Просыпайся, дорогой. Пора вставать. – я нежно коснулась губами его щеки, проведя небольшую дорожку из поцелуев к губам. Амит сразу отреагировал, с силой укладывая меня на себя и звонко целуя в губы.

– Доброе утро, малышка. – Амит зарылся лицом в мои волосы и шумно вдохнул. – Люблю твой запах. Так бы и вдыхал его весь день. – нехотя оторвавшись, сказал он.

– Разве тебе не надо идти на работу?

– Сегодня выходной. И сегодня я весь твой.

– И мой! – донесся голос Нарин издалека коридора, но вскоре ее разукрашенное лицо предстало перед нами. Нарин кинулась в объятия к Амиту, крепко обнимая.

– Конечно и твой, малышка. – Амит засмеялся, звонко чмокнув дочку в макушку. – чем хочешь заняться?

– Я хочу в цирк! – восторженно запрыгала на месте Нарин. – Эван никогда не был в цирке, а я так хочу, чтобы он это увидел.

– Цирк! С детства не люблю клоунов. – простонал Амит мне в шею так, чтобы сказанное услышала только я.

– Я тоже. – прошептала я.

Эти годы совместной жизни были подобны сказке. Я благодарила Господа Бога за то, что Амит исцелился и теперь у нас счастливая семья. Очень жаль, что на пути к счастью, мы разбили не одно невинное сердце.

Приняв утренний душ, одевшись и причесавшись, я спустилась вниз к столу. Там меня уже ждали Амит, Нарин и Эван. Муж и дочка о чем-то заговорщицки переговаривались, а Эван лишь слушал их, не выдавая ни единой эмоции на лице.

– Мам, это твое! – неожиданно сказала Нарин, пододвигая ко мне тарелку. Нарин переглянулась с Амитом, заговорщицки улыбаясь. Кажется, эта парочка что-то задумала.

В кружке мой любимый горячий шоколад, а на тарелке творожная запеканка, политая сметанным соусом. Ммм, объедение… Не думая о сговоре, я приступила к завтраку, уж очень хотелось есть. Запеканка таяла во рту и имела неповторимый вкус. Наша новая кухарка прекрасно готовила, у нее золотые руки. Заканчивая с завтраком, я едва не проглотила посторонний предмет. Нарин не отрываясь смотрела на меня, чего-то ожидая. Достав предмет пальцами и поглядев на него, я ахнула. Это было кольцо с бриллиантом в центре и сапфирами вокруг.

– Какая красота! – восхитилась я.

– Это тебе папа купил! Правда красивое?

– Очень красивое. Спасибо, Амит. – сказала я, целуя мужа в щеку. – Есть какой-то повод?

– Никакого, просто с каждым днем я люблю тебя все сильнее. – я счастливо улыбнулась.

– Эван, сегодня мы поедем в цирк. Я так рада, что ты сможешь побывать там вместе со мной. – Нарин радостно улыбнулась брату.

– Что, может быть, интересного в ряженных и разрисованных болванах, говорящих глупые шутки? По-моему, цирк для детей. –нисколько не обидевшись, Нарин попыталась объяснить ему:

– Там творятся настоящие чудеса! Тигры прыгают через огненное кольцо, хотя до смерти боятся огня, обезьянки ходят по струнке, а медведи ездят на велосипедах. Можешь себе это представить? – она с восхищением подняла глаза в небо. – Мне не терпится это увидеть.

– Значит, увидишь, Рина. – Эван сократил имя Нарин, как это сделал когда-то Амит с моим именем. Все-таки Эван истинный сын своего отца. Внешне они не сильно были похожи, но повадки, манера речи и внутренний мир – очень сильно напоминал Амита. Эван, как и Амит был черноволосым, но имел более волнистую структуру волос. Черты лица у мальчика были также выразительны, но это последнее сходство с отцом. У Эвана были красивые миндалевидные глаза чистого голубого оттенка. В сочетании с черными волосами – это выглядело ослепительно. Густые темные брови красиво изгибались дугой, визуально делая его вид более надменным. Для своего возраста Эван был очень красивым мальчиком. Я была уверена, став старше это останется неизменным.

– Очень хорошо. Тогда собирайтесь, через полчаса выезжаем. – подхватив Эвана за руку, Нарин побежала вверх по лестнице. – Кстати, Анетт, надень тот сексуальный купальник. И захвати детям плавки. – сладко улыбнувшись я не стала задавать ему вопросы. Я уже догадалась, что Амит приготовил что-то, от чего все будут в восторге.

Взяв все необходимое, мы поехали в цирк. Радости и восторга Нарин не было предела, она была счастлива и весела, после каждого выступления радостно хлопая в ладоши. С восхищением отмечая захватывающие моменты, девочка шептала их на ухо Эвану, на что брат молча кивал. Эван смотрел на сцену, но по его лицу трудно было прочитать нравится ли ему происходящее. Клоуны были для нас с Амитом испытание. Однажды в приют приезжал клоун с выступлением, он был больше страшным, чем смешным, поэтому образ клоунов навсегда отпечатался в нашей с Амитом памяти, как негативный.

В цирке были медведи, которых так хотела увидеть Нарин, женщина, изрыгающая пламя, эквилибристы, летающие по воздуху и выполняющие невообразимые трюки, поражая не только детей, но и взрослых. В целом, несмотря на ненавистных клоунов, представление было потрясающим и мне, как ребенку очень понравилось.

Потом мы поехали в аквапарк, где оторвались душой и телом всей семьей. Сюрприз Амита удался, и дети прыгали от радости. Даже внешне холодный Эван – был счастлив и весел.

– Хочешь туда, Нарин? – спросил Амит, указывая пальцем на огромную горку, на которой не решались прокатиться даже взрослые.

– Нет, пап, она слишком высокая… я боюсь. Возьми лучше маму или Эвана.

– Эээ, нет. Мне тоже страшно. – запротестовала я, но Амит не стал меня слушать. Подмигнув Нарин, он с озорной улыбкой подхватил меня на руки и побежал к горке. – Амит, нет! Я действительно боюсь.

– Вместе, Анетт. Сделаем это вместе! Со мной тебе не будет страшно. – расслабившись внешне, внутри меня трепетала напряженная струнка. Усевшись поудобней на самой вершине горы, Амит устроил меня поверх себя и крепко обнял за плечи. – Все будет хорошо, любимая. Вот увидишь – это весело.

– Надеюсь на это. – посмотрев вниз голова моя резко закружилась и подступила тошнота. Только я собиралась пожаловаться на самочувствие, как Амит вместе со мной оттолкнулся с места, полетев вниз по крутой извилистой горке.

– Боже, НЕТ!!! Как же страшно!!! – обхватив сильней Амита и сжавшись в тугой комочек, я ждала, когда прекратятся мои мучения и мы наконец упадем в бассейн.

– Ну, вот, Анетт совсем не страшно. – улыбаясь и целуя меня в щеку, сказал Амит. Я косо глянула на него, ничего не ответив, уж очень мне было плохо после полета. Выйдя из бассейна, я кое-как добежала до унитаза, выворачивая весь свой завтрак наружу. Голова, не прекращаясь кружилась, а сердце бешено колотилось в груди.

– Что-то маме совсем плохо. – пробормотала Нарин Эвану, на что мальчик без особого интереса поглядел в мою сторону. – мамочка, с тобой все хорошо? – спросила Нарин обеспокоено, когда я, слегка пошатываясь, шла к ним.

– Как ты, Анетт? – подбежал ко мне Амит, подхватывая меня за талию.

– Я в порядке, сильно испугалась просто.

– Прости, Анетт. – он прижал меня к себе. – Я думал будет весело.

Для меня все экстремальное закончилось в тот момент. Пока мои любимые веселились, плавая в бассейне и ныряя с горок, я отлеживалась на лежанке, попивая грейпфрутовый сок, который успокаивал тошноту, появляющуюся время от времени. Эван уговорил Нарин скатиться с той крутой горки, с которой скатывались мы с Амитом. После всех отказов, девочка сдалась, а на лице Эвана отразилось истинное счастье. Притянув Нарин к себе за плечи, дети скатились вниз. Эван был в восторге и никакого страха не отразилось на его лице, что же касается Нарин, то она очень испугалась и пока летела вниз с горки, громко пищала. Потом разрыдалась. Когда Амит подплыл к ним – девочка уже успокоилась, пребывая в объятиях брата.

Пока дети плескались в воде, Амит присоединился ко мне, явно обеспокоенный моим состоянием.

– Что с тобой, Анетт? Ты бледная. Тебе опять плохо? – он положил свою ладонь мне на лоб. – Холодная, у тебя нет температуры. Я скажу Нарин, что пора собираться. Поедем домой, дома полежишь…

– Не нужно, Амит. Веселитесь, а я понаблюдаю за вами здесь.

– С тобой действительно все хорошо?

– Да, это обычная тошнота. Переволновалась, вот желудок и взбунтовался.

– Сегодня уже поздно ехать в больницу, поедим завтра с утра.

– Со мной все хорошо, никаких больниц, Амит.

– Если завтра тебе будет опять плохо – обязательно поедем. – тоном, не терпящим возражений, сказал Амит.

– Ладно, уговорил. – он протянул мне свою руку, и я приняла ее. Моя рука была слабой и дрожала, но я быстро сжала ее в кулак, чтобы Амит не увидел этого.

– Мне действительно не нравится твое состояние, Анетт. – озабоченно прошептал Амит. – ты такая слабая сейчас. – Я печально улыбнулась. Наверное, Бог наказывает меня за все плохое, что я успела натворить в своей жизни. Сколько зла и боли причинила людям, сколько судеб загубила…

– Просто обними меня и мне станет легче. – следуя моим словам он окутал меня своим теплом и запахом.

Пока ребята веселились, мы с Амитом лежали в обнимку. Мне было так хорошо с ним, так тепло и уютно, он действительно облегчал мое состояние. Детям очень нравилась вода, им не хотелось выходить из неё ни на минуту. Они брызгались, шутя топили друг друга, наперегонки соревновались – кто быстрей достигнет горки и обратно. Амит научил Нарин плавать, а Эван уже умел, теперь они совершенствовали свои навыки. Эван, конечно, поддавался Нарин и за это я еще больше прониклась к нему. Когда дети накупались, я почти заснула в объятиях Амита. Он не жаловался, хотя я оперлась на него как на подушку и долгое время не двигаясь лежала.

– Накупались? – спросил Амит, поднимаясь на ноги и помогая мне встать.

– Да, пап. Мам тебе до сих пор плохо? – сочувственно поинтересовалась Нарин.

– Нет, моя милая, уже все хорошо.

Обмывшись в душе от хлорированной воды бассейна, мы поехали домой. В машине я спала, а когда прибыли Амит перенес меня в дом, уложив в постель, накрыл одеялом. Такой заботливый.

Проснулась я уже утром, Амит будил меня поцелуями.

– Просыпайся, любимая!

– Уже утро? Сколько же я спала?

– Часов двенадцать, точно.

– Ничего себе!

– Как чувствуешь себя?

– Пока не знаю, голова болит. Дети проснулись?

– Да, мультики смотрят. Вставай, родная, завтрак уже на столе. Ты голодна?

– Целого быка бы съела. – с энтузиазмом кивнула я.

– Желание поесть – прекрасный признак выздоровления. – счастливо улыбнулся Амит и вышел из комнаты.

Встав с постели, я поняла, что мои ноги едва справляются со своими обязанностями, а голова вновь кружится, будто бы с похмелья. Кое-как приняв душ, я привела себя в порядок и спустилась вниз. Радостные лица моих родных улыбались мне, подбадривая.

– Доброе утро, мамочка!

– Доброе утро.

На столе стояли оладушки с медом, сэндвичи и кофе. Все как я люблю. Но было что-то не так. В нос ударил неприятный запах, мой желудок скрутился в комок, желая вывернуть все свое содержимое наизнанку. Я быстро побежала в уборную, пытаясь успеть добежать до унитаза.

– Мама заболела, пап? – доносилось мне из столовой.

Слышу шаги за спиной.

– Все, Анетт, мы едем в больницу. – полоща рот, я все-таки умудрилась кивнуть.

Дорога до больницы для меня прошла спокойно, Амит же нервничал и кусал губы.

– Все будет хорошо, Амит. – попыталась успокоить его я, хотя сама не была в этом уверена.

– Все ли? Я слышал о многих заболеваниях, которые сопровождаются такими симптомами и все они ведут к летальному исходу!

– Не нужно преувеличивать, все может быть не так страшно. – а может и быть, учитывая, что я знаю только одно естественное состояние, сопровождающееся такими симптомами. Но недавно у меня были месячные, поэтому беременность отпадала.

В больницу Амит понес меня на руках, словно умирающую, но мне было приятно его беспокойство, я чувствовала его любовь. К врачу была огромная очередь, но меня пропустили первой, все-таки Амит знал обходные пути, как добиться своего в кратчайшие сроки. Проведя опрос, меня усадили на гинекологическое кресло, а потом попросили перелечь на кушетку, где мне сделали УЗИ.

– Доктор, это опасно?

– Совершенно не опасно, девочка. Вы ждете ребенка. Примите мои поздравления.

– Это не ошибка, доктор? – обрадовалась я, едва не теряя дар речи. – У меня ведь не давно были месячные.

– Это эмбрион прикрепился к матке. Так бывает. – Одевайтесь, миссис Ливарт и побыстрей успокойте вашего мужа, иначе он разгромит приемную.

Я засмеялась от радости. Выйдя из кабинета и увидев обреченность на лице Амита, я решила еще немного подержать его в напряжении.

– Ну, что Анетт? – с тревогой, написанной на его лице, спросил он.

– Все хорошо, Амит. Идем. – Амит взял меня за руку и остановил, когда мы уже подходили к машине.

– Ты умираешь, Анетт? – тихо спросил он. И я прыснула со смеха, не желая и дальше его мучать.

– Господи, Амит! Как тебе могло прийти такое в голову? – задохнулась от смеха я, хотя еще не давно и сама допускала эту мысль. – Твое желание скоро исполнится и у нас будет дом полный детей.

– Ты беременна? – в глазах счастье и слезы. – О, Анетт! Я так счастлив! – и подняв меня на руки, закружил. – А ты, ты рада? – не передать словами, как я была рада тому, что скоро у нас появится ребенок. Мне казалось, что от Амита я готова была родить целую футбольную команду, с условием, что он будет любить всех так же, как и Нарин.