Текст книги "Весы"

Автор книги: Дон Делилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

«Альфа» не славилась застенчивостью или строгой секретностью. Они устраивали пресс-конференции, где объявляли о своих налетах на кубинские объекты и советские грузовые суда. В один из набегов они взяли с собой фотографа из «Лайф». Десять человек на две лодки. Миссию и снимки испортила буря, но «Лайф» все равно напечатал статью. Бравые парни из «Альфы». В Южной Флориде несметное количество членов «Альфы», преданных, нагло орущих о себе.

– Ти-Джей, и ты тоже все это время планировал прикончить Кеннеди?

– Просто его время пришло.

– Вряд ли можно так легко убить американского президента. В Майами у него будет куча охраны. Это ведь не какая-нибудь маленькая столица, где можно явиться во дворец и подкупить охранников несколькими долларами.

– Препятствий больше нет, Фрэнк. Когда Джек велел прикончить Кастро, он сам себя бросил в море крови и боли. Никто не заставлял его жить там. Он со своим братом Бобби сам это выбрал. Так что нас ведет собственная затея Джека. И однажды затея попадает в цель.

– В общем-то, я хотел бы видеть, как это случится.

– А это, скорее всего, случится.

– Кто-то должен ответить за Кубу.

– Мы с тобой жаждем этого, Фрэнк.

– И все укажет на Кастро. Скажут – вот кто это сделал. Вот кто подослал людей.

– Этого мы и ждем. Но даже если все шестеренки не зацепятся, мы по крайней мере получим свое. Кто-то должен умереть. И мы склоняемся к мысли, что это Джек.

– Прямо как в «Альфе». Там тоже говорили – кто-то должен умереть.

– Они больше не могут сдерживаться.

– Мы пойдем с ними?

– Почему бы и нет, собственно?

– Ты считаешь, что они смогут это провернуть?

– Они переплывают море и взрывают русские корабли. Что для них, черт побрал, человек в открытой машине?

Фрэнк хотел немного поспать.

– Кто сейчас в лагере? – спросил он.

– Раймо, Уэйн и один гость. Не болтай с ним особенно. Так, улыбнись, пожми руку.

Освальд хочет, чтобы его путь проследили, узнали его имя. У него свои планы. Спасительная гавань на Кубе для героя. Он хочет стрелять из винтовки, по которой его легко можно выследить через Хайдела. Мэкки был осторожен. У парнишки головокружительное прошлое, и он ведет некую зеркальную игру с Ферри в Новом Орлеане. Левое – это правое, правое – это левое. Но по прежнему соответствует той схеме, которую полгода назад разработал Эверетт. Имеются поддельные документы, социалистическая литература, оружие и вымышленные имена. Он – деталь исходного плана, который все еще имеет смысл.

Мэкки осветил фарами ялик. Фрэнк забрался в него, включил охотничий фонарь, и лодка медленно поплыла по ряске между упавших стволов.

Мэкки снова окружила темнота.

Самые дерзкие вылазки «Альфы» координировались людьми из Управления. «Альфой» руководит ЦРУ Это люди, которых Мэкки не знает вообще. И не факт, что их знают лидеры «Альфы». Приходит некий оперативный сотрудник, приносит деньги и советует, какую диверсию совершить. Его контакты ограничены одним или двумя людьми «Альфы». Они не знают ни его имени, ни должности в Управлении. Всегда есть то, о чем не дают знать. «Альфой» управляют, будто сонной лечебницей. Управление разрабатывает видение, затем «Альфа» воплощает его в жизнь.

Слишком много людей, слишком много уровней плана. Мэкки должен уберечь этот замысел не только от «Альфы», но и от Эверетта с Парментером. Они могут выложить карты на стол, ведь он скрылся из виду, оставил их наедине со своими тайнами. Еще есть Банистер и Ферри, и люди, которые распоряжаются наличными. Он должен уберечь замысел, спасти его от предательства.

Он отмахнулся от назойливого жужжания около уха. Москиты – переносчики болезней. Он выбрался из машины и прислушался. Что-то не так. Затем услышал шум в кронах деревьев, усиливающийся с порывами ветра. Он не сразу понял, что это просто капли стучат по листьям, дождевую воду срывает ветром, и она падает с листа на лист, повсюду вокруг него.

Его машина стояла рядом с автомобилем Раймо. Три часа езды до Нового Орлеана, где он поговорит с Банистером об «Альфе-66». Пусть все знают. Пусть расскажут всем.

Мэкки бросит все силы на Майами. Бросит туда людей и оружие. Согласится на совместные действия с «Альфой». Зальет фундамент. Приведет в движение людей и деньги. Девятнадцатое ноября в Майами. Он построит фасад Майами.

В Новом Орлеане

Прежде всего он поехал на автобусе до конца линии Лейквью, на могилу отца. Сторож помог найти надгробие. Он стоял там в жаре и на свету, не зная, что ему чувствовать. Представил себе мужчину в сером костюме, страхового агента «Метрополитан Лайф». Затем вспомнились сотни отдельных событий. Как гонял на велосипеде по городскому парку. Каждую пятницу – ужин из морепродуктов у тети Лилиан, ему было одиннадцать, и он сам приезжал на поезде из Техаса. Прятался в задней комнате и читал комиксы, пока его двоюродные братья дрались и играли.

Мужчина в сером костюме, который прикасается к шляпе, приветствуя дам.

На поребрике Эксчейндж-Элли сидел негр и брился, глядя в зеркало заднего вида припаркованной машины. Кружка и помазок стояли рядом на тротуаре.

Ли поискал фамилию «Освальд» в телефонной книге – нет ли забытой родни.

Ли пытался найти работу. Он лгал на всех собеседованиях. Лгал по поводу и без. Придумывал адреса, по которым жил, рекомендации и прошлые места работы, сочинял насчет своей квалификации, записывал названия несуществующих компаний, или существующих, но в которых он не работал.

Человек, проводящий собеседование, отмечал на карточке: «Костюм. Галстук. Вежлив».

Марина сидела в кресле на крытом боковом крыльце, держа в руке стакан «Доктора Пеппера», который не допил Ли. Уже почти полночь, но до сих пор ужасно влажно и жарко. Они жили теперь в трехкомнатной квартире, в каркасном доме с какой-то завитушкой на крыше и сорной растительностью спереди и по бокам.

Ли куда-то ушел выносить мусор. Они не могли себе позволить мусорный бак, поэтому три раза в неделю он незаметно выбирался из дому по вечерам и засовывал мусор в баки соседям. Надевал он при этом свои старые баскетбольные шорты или шорты одного из братьев и, голый по пояс, рыскал по кварталу 4900 на Магазин-стрит в поисках бака.

Сейчас она смотрела, как он возвращается по соседскому проулку, который как раз вел ко входу в их часть дома. Ли поднялся на крыльцо и взял у нее стакан. Голоса из телевизора разносились по задним дворам и переулкам.

– Сижу вот и думаю – он больше меня не любит.

– Папа любит свою жену и дочку.

– Он считает, что я связываю его, будто веревка или цепь. Это видно по нему. Он живет в высоком мире своих идей. Если бы не жена на шее, мир был бы совершенен.

– Здесь мы начнем все сначала, – ответил Ли.

– Все думаю – он хочет, чтоб я вернулась в Россию. Вот что для него значит «начать сначала».

– Есть такая мысль насчет России. Я еще обдумываю другую – угнать самолет, улететь на Кубу, а потом приедете вы с Джун.

– И ты застрелил человека.

– Возможно, мы с ним еще не покончили.

– Он для меня умер.

– На Кубу запрещено ездить.

– И для тебя умер. Ты оставил мне записку.

– Маленькой Кубе нужны обученные солдаты и советники.

– Напугал меня до смерти. А теперь хочешь угнать самолет. И кто поведет его?

– Дура. Летчик. Я угоню самолет. Это будет рейс в Майами, я возьму револьвер и войду в пилотскую кабину. Она так называется – пилотская кабина.

– Ну и кто из нас дурак?

– Возьму мой тупоносый револьвер. Мой двухдюймовый «коммандо».

Марина невольно рассмеялась.

– Я захвачу самолет и прикажу доставить меня в Гавану.

Теперь засмеялись оба. Они по очереди пили теплую газировку. Затем он прошелся по дому с аэрозольным баллончиком, опрыскивая тараканов. Марина наблюдала за ним из дверей. Тараканов у них было очень много, чрезвычайно много. Она сказала, что дешевым аэрозолем тараканов ни за что не вывести. Прошла за ним в кухню, говоря, что тараканы пьют эти дешевые морилки и плодятся. Он опрыскал плинтусы, тщательно, с точностью, чтобы не пролить ни капли.

Следующим вечером он повел ее во Французский квартал, и домой они ехали на трамвае. Туристы поглядывали на русскоговорящую пару. Новоорлеанская экзотика.

Они занимались любовью на узкой кровати, закрывшись в комнате. Он чувствовал, что ей хочется еще, еще чего-то – еще тела, денег, вещей, развлечений, и он таинственным образом понимал это по ее движениям, в эти живые мгновения.

Ему платили полтора доллара в час за смазку кофейных автоматов. Ремонтник жаловался, что не может прочесть записей Ли в смазочном журнале. Жаловался, что не может найти Ли, что за ним приходится бегать по всему зданию. А Ли выставлял вперед указательный палец, поднимал большой и стоял так мгновение. Затем опускал большой палец и говорил: «Бах!»

Главного здания библиотеки на Ли-Сёркл больше не было. Пришлось спрашивать, где теперь новое. Он пошел на север, затем на восток и, отыскав здание, вынул из конверта плакат и развернул его. По углам листа проделаны дырки, в них вдета бечевка. Он повесил плакат на шею, остановился у входа и принялся раздавать памфлеты, которые получил по почте от комитета «Справедливость для Кубы».

Ли надел белую рубашку с коротким рукавом и черный галстук. На плакате он написал карандашом: «Viva Fidel».

Где-то через полторы минуты примчались федералы. К нему неторопливо подошел человек, улыбаясь так, будто встретил друга после долгой разлуки. Его звали агент Бейтман.

– Честное слово. Я не собираюсь вас беспокоить или арестовывать. Давайте где-нибудь сядем и поговорим.

Они направились в жалкого вида забегаловку у автовокзала «Трейлуэйз». Стоял ранний субботний вечер, внутри никого не было. Они сели у стойки, и какое-то время изучали меню на стене. Агент Бейтман, наверное, был моложе, чем показался с первого взгляда, – со своей удлиненной головой и намечающейся лысиной он походил на школьного учителя или преподавателя естественных наук из телесериалов.

Одно у него было хорошо – ботинки, которые сияли на все четыре измерения.

– У нас в местном отделении есть на вас досье. А я – тот, кто им занимается.

– Вы ведете на меня досье?

– Со времен вашего дезертирства. Нам присылают запросы, поскольку вы здесь родились.

– Я люблю высокие потолки в старых домах и виргинские дубы.

– Потому вы и вернулись сюда?

– Со мной уже беседовал агент Фрейтаг.

– То было в Форт-Уорте. А я в Новом Орлеане.

– Россия для меня закончилась. Это было давно. Почему я не могу спокойно жить, чтоб никто ко мне постоянно не лез?

– У меня есть одна теория. Знаете, в этом мире нет ничего сложнее, чем жить обычной жизнью. Это самое трудное, осмелюсь сказать.

– Что вы хотите? – спросил Ли.

– В данный момент? Сэндвич с поджаренным сыром и хрустящим беконом, что невозможно, поскольку они поджаривают все вместе, и сыр готов раньше, чем бекон. Закон физики. И получается бледный дырчатый бекон. Я знаю о вашей переписке с комитетом «Справедливость для Кубы» в Нью-Йорке и Социалистической рабочей партией, и так далее. Обычный перехват писем. Я могу потратить часа четыре в день, чтобы испортить вам жизнь. Буду ходить к вам на работу. Буду выписывать повестки, чтобы вас, вашу жену и родственников допрашивали и еще раз допрашивали до скончания века.

Плакат по-прежнему висел на шее Ли.

– Или же посидим и поговорим о наших общих интересах. Например, вам же хочется продолжать политическую деятельность, и чтобы никто не докучал каждый божий день.

– А вам чего хочется?

– Сейчас принимаются жесткие меры. Эти антикастровцы отбились от рук. Есть группа под названием «Альфа-66», которая совершает молниеносные налеты на советские суда в кубинских портах. В Вашингтоне очень недовольны. Это создает неудобства для правительства, и там намерены остановить их. В Бюро поступил приказ собрать сведения против группировок, которые переправляют оружие и совершают набеги.

Ли пришло в голову, что этот человек считает, будто он выполнял какую-то работу для агента Фрейтага в Форт-Уорте. Должно быть, в досье указано, что он марксист, готовый сотрудничать, ха-ха, или же политический информатор по совместительству.

– У нас в городе есть детективное агентство, – продолжил Бейтман. – Оно является нервным центром антикастровского движения этого района. Во главе офиса человек по имени Гай Банистер. Бывший фэбээровец. В общем-то, мы с ним по одну сторону. Постоянно обмениваемся информацией. Но иногда есть необходимость что-то поменять тут или там. Я хочу проникнуть в организацию Гая Банистера. Мне нужна щелка, трещина в стене. Кстати, хочу спросить. Вы поехали в Россию от морской разведки? Я знаю, что с пульта в Форт-Уорте туда ушло сообщение.

– У них была программа засылки ложных дезертиров.

– Вписывают людей. Об этом я знаю.

– В морской разведке есть «серые зоны». Я как раз из такой.

Видимо, Бейтман оценил его замечание.

– Так и надо, – сказал он, – потому что в нашем городе настали времена, когда белое – это черное, и наоборот. Другими словами, люди переворачивают все понятия с ног на голову. – В голосе его послышалось воодушевление. – Банистер вербует студентов. Его студенты пробираются в лагеря и наблюдают за действиями левых. Вы в студенческом возрасте. Вам знаком язык правых и левых. Вы знаете, что такое Куба.

– То есть я прихожу к Банистеру и прошу дать мне задание, а на самом деле я доносчик Бюро?

– Мы употребляем слово «информатор». Не нужно этих мерзких неприглядных терминов. Как вы смотрите на то, чтобы вас продвинули в этом направлении? Вы удивитесь, насколько высок статус некоторых наших информаторов. Даже не особо задумываясь, могу сказать: мы могли бы содержать ассоциацию выпускников немаленького колледжа.

Какое-то время они смотрели в свои тарелки, обдумывая ситуацию. На стене выцветшая надпись – «Счастливого Рождества».

– Так что, мне продолжать? В этом деле подразумевается доверие. С ним сложно справиться. Здесь требуются определенные качества. Дело риска и случая. Но здесь и полное доверие. Поддержка со всех сторон. Вот что я даю информатору.

Ли невозмутимо ел.

– Все будет происходить примерно так. Вы придете в контору Банистера. Прямо за углом от вашей работы, очень удобно. Скажете ему, что вы бывший морской пехотинец, и упомянете, что имели контакт с Бюро в штате Техас. Дайте понять, что вы ярый противник Кастро. Скажите, что хотите представить себя левым и проникнуть в местные организации.

– Я могу сказать, что сам организую группу.

– Это мысль.

– Местную компанию, типа комитета «Справедливость Для Кубы».

– Это перспективно.

– Мне могут прислать сколько угодно памфлетов из Нью-Йорка, и к тому же анкетные бланки.

– Многообещающе, – сказал Бейтман. – Скажете Банистеру, что организуете в городе филиал. Туда потянутся поклонники Кастро. Вы соберете имена и адреса. Банистер любит длинные списки.

– Так все и завертится.

– Вы будто бы притворяетесь.

– Нет, не притворяюсь.

– Нет, притворяетесь.

Они продолжали обедать. Бейтман сообщил, что если Гай Банистер захочет проверить прошлое Освальда, то, естественно, свяжется с местной конторой ФБР, в частности с самим Бейтманом, а тот предоставит информацию выборочно. Также он сообщил, что ему нельзя кофе. Директор запретил. Чтобы в Бюро не было стимуляторов, вызывающих привыкание.

– Думаю, Банистер заинтересуется. Но денег не ждите. Для него это мелкий побочный проект. Я устрою так, что информатору будут платить две сотни долларов в месяц. С этими деньгами займетесь своей организацией. И конечно, расскажете, чем занимаются на Кэмп-стрит, 544. Они там все время чем-то занимаются.

– Я хочу изучать политику и экономику.

– Вы интересный человек. В документах всех агентств отсюда и до Гималаев есть что-то о Ли Освальде. Я должен быть уверен только в одном. Никто больше не должен пользоваться вашими услугами. Такова политика Бюро. Я не могу работать с информатором, который взаимодействует еще с одним агентством. Договорились?

– Договорились, – ответил Ли.

– Вы можете заниматься своей политикой открыто. В этом вся прелесть. И работаете за углом конторы этих людей. Все рядом, просто замечательно.

Завернув свой плакат, Ли поехал на автобусе на Кэмп-стрит и несколько раз обошел нужное здание. На улицах густая тень. Ни души, только алкоголики на Лафайет-сквер и женщина в длинной куртке и толстых белых носках, казалось, недовольная тем, что он идет позади. Она остановилась, пропустила его вперед, что-то быстро бормоча и будто подгоняя его руками.

Троцкий – это чистая форма.

Посреди тротуара лежало заднее сиденье от машины. На нем развалился человек, весь в грязи и блевотине, одна рука свисала. Он выглядел настолько больным, побитым или сумасшедшим, что невозможно было забавляться этой картиной – сиденье без машины лежит на тротуаре.

Троцкий, сосланный в Восточную Сибирь с женой и маленькой дочкой, читал в своей хибарке экономическую теорию, смахивая тараканов со страниц.

В понедельник, во время десятиминутного перерыва, Ли отправился в дом 544 и получил у секретарши анкету. В здании было два входа, два адреса. Один для вас, другой для того, кем вы себя называете.

Он купил набор резиновых штампов «Воин» за девяносто восемь центов. Написал в комитет «Справедливость для Кубы» с просьбой прислать разрешение на создание филиала, и, не получив еще ответа, сходил в типографию, назвался Осборном и напечатал тысячу листовок. «Руки прочь от Кубы!» На одних он отштамповал свое имя, на других – Хайдела. Затем арендовал почтовый ящик, отправился в другую типографию, заказал там анкеты и членские карточки. Заставил Марину подписаться «А.Дж. Хайдел» там, где должна стоять Подпись президента филиала, и послал два почетных членства чиновникам Центрального комитета Коммунистической партии США.

По вечерам он выходил на улицу в своих золотых шортах и плетеных сандалиях, сваливал мусор в чужие баки. Иногда брел два или три квартала, прежде чем найти бак, куда можно втиснуть лишний мешок с костями и кухонными отходами.

Когда Ли принес заполненную анкету в организацию Гая Банистера, у входа в здание он увидел человека, показавшегося знакомым. Это капитан Ферри, вспомнил он, инструктор гражданского воздушного патруля, который держал мышей в гостиничном номере около семи лет назад, когда они с Робертом пришли к нему покупать ружье 22-го калибра. Ли присмотрелся и заметил – что-то в нем сильно изменилось. Казалось, будто к его голове приклеены пучки шерсти. Высокие брови блестели.

Ферри будто бы ждал его.

– Ты приходил в контору вчера или позавчера, верно?

– Нанимался на подработку.

– Секретная работа. Я слышал твой голос. Подумал – какой знакомый голос. Еще один пропавший кадет вернулся к капитану Дэйву.

Они рассмеялись, стоя в дверях. Вдруг притормозила машина, и с площади взлетели голуби.

– Жизнь удивительна, да? – сказал Ферри.

Комитет «Справедливость для Кубы» отговорил его открывать филиал. Но ответили ему мягко и вежливо, с орфографическими ошибками. В любом случае, сама по себе переписка уже важна. Он сохранит все. Это его документы. Придет время, и он предоставит кубинским властям документальные доказательства того, что является другом революции.

Кроме того, ему не нужно покровительство Нью-Йорка, чтобы открыть контору. У него есть набор штампов. И нужно всего лишь отштамповать название организации на листовке или брошюре. Отштамповать цифры и буквы. Все будет правдоподобно.

Дэвид Ферри повел его в бар «Гавана», мрачный дворец рядом с портом. Открыт круглые сутки, музыкальный автомат играет латиноамериканские ритмы, посетители явно хронические прогульщики, антиобщественные типы – изгнанники грузчики, моряки без документов, полдюжины неопределенных личностей, большей частью – одинокие мужчины, сидят вдоль длинной стойки на приличном расстоянии друг от друга.

Ферри и Освальд сели за столик.

– Хозяин бара – член Кубинского революционного совета.

– А они за кого? – спросил Ли.

– Не хочешь угадать?

– Судя по виду этого места…

– В сортире и то веселее.

– Антикастровцы.

– Феды приходят сюда и спрашивают у него, кто есть кто в этом движении. Иначе говоря, они не знают, что делают. Видят мексиканца с короткой стрижкой и думают, что он кубинский боец.

– Откуда у вас это словечко?

– Феды? Это мое словечко. Давно его придумал.

– Мне казалось, что я его придумал.

– Наверное, ты услышал его от меня, – ответил Ферри. – Так всегда бывает. Люди считают, будто что-то придумали, а на самом деле услышали это от меня. Я умею проникать в человеческие умы. Я пробираюсь внутрь.

Гнусавый голос, извилисто обтекающий вопрос, стоит ли ему верить.

– У нас с тобой явная телепатическая связь. Возможно, через годы и континенты. Ты когда-нибудь жил за границей?

Ли кивнул.

– Наверное, все это время мы с тобой были на одной линии. Я хочу поэкспериментировать с гипнозом на расстоянии. По телефону или телевизору. Потрясающее политическое оружие. Одна женщина преследует меня за то, что якобы я загипнотизировал ее сына и занимался с ним оральным сексом. Я учу водить самолет мальчиков в Лейкфронте.

Ферри отвел его к человеку, который жил в реставрированном каретном дворе на Дофин-стрит, за высокой белой стеной с красной дверью посередине. Звали его Клэй Шоу, высокий мужчина средних лет с лепной головой и поразительно белыми волосами. Он стоял посреди большой комнаты, занимавшей весь первый этаж. Шелковые занавеси, бронза, пробковые полы, покрытые персидскими коврами. Там сидели двое молодых людей, собранные и бдительные, будто флюгера.

– Когда ты родился? – Это было первое, что спросил Шоу.

– Восемнадцатого октября, – ответил Ли.

– Весы.

– Чаши весов, – сказал Ферри.

– Равновесие, – произнес Шоу.

Казалось, они узнали все, что им нужно.

Шоу носил хорошо сшитую домашнюю одежду и держался непринужденно, как человек, явно обученный всему, что правильно. Когда он улыбался, от уголка правого глаза до линии волос внезапно бежала жилка.

– Есть положительные Весы, – сообщил он, – которые научились владеть собой. Они уравновешенные, хладнокровные, здравомыслящие люди, которых все уважают. А есть отрицательные Весы, которые, скажем так, несколько непостоянны и импульсивны. Очень легко поддаются влиянию. Склонны предпринимать рискованные шаги. Иначе говоря, главное – равновесие.

– Я привел его посмотреть твою коллекцию плеток и цепей, – сказал Ферри.

Все рассмеялись.

– У Клэя есть плети и цепи, черные капюшоны и черные плащи.

– Для Марди-Гра, – произнес один из молодых людей, и все опять засмеялись.

Ли почувствовал, как его улыбка повисла в воздухе дюймах в шести от лица. Они постояли пятнадцать минут и вышли на улицу, в сумерки.

– Вы верите в астрологию? – спросил Ли.

– Я верю во все, – ответил Ферри.

Он привел Ли в свою квартиру. Темные комнаты с поломанной мебелью и предметами религиозных культов. Книжные полки застланы плотной бумагой с древесным рисунком, и прогибаются под весом сотен книг по медицине и праву, энциклопедий, пачек отчетов о вскрытиях, книг о раке, судебной патологии, огнестрельному оружию.

На полу гантели. На стене висит документ в рамке – научная степень по психологии, полученная в итальянском университете «Феникс», в Бари.

Ли сходил в ванную. Стеклянные полки уставлены желтыми пузырьками с таблетками и капсулами. Отдельные капсулы валяются на полу и в ванне. Вся раковина и стена рядом с ней измазаны липкими волокнами – клей, или чем он там приделывает свой мохеровый парик.

Не успел Освальд выйти из туалета в гостиную, как Ферри заговорил о своем состоянии:

– Это называется alopecia universalis.Происхождение загадочно, способ лечения неизвестен. Вместо того чтобы скрывать, я ее украшаю, наряжаю. Бог сделал из меня шута, поэтому я дурачусь. Когда волосы начали выпадать, я решил, что катастрофа неминуема, на Луизиану упадет Бомба. Бомба укрепит мою подлинность, сделает меня святым. Бомбоубежища называли семейными комнатами будущего. Я был готов поселиться в самой жуткой дыре. Наступил ракетный кризис. Это был чистейший экзистенциальный момент в истории человечества. К тому времени я полностью облысел. В общем, скажу тебе, я был готов. Нажми кнопку, Джек. Я мог простить Кеннеди за то, что он Кеннеди, только при одном условии – что он уничтожит Кубу. Я купил десять коробок консервов и отпустил мышей.

Ферри выглянул в окно. Рядом с ним на стене висело изображение Христа, глаза которого следят за теми, кто проходит мимо. Теперь Ферри заговорил шепотом:

– Еще есть теория о больших высотах. Волосы выпадают вдруг и полностью. Из-за больших высот. Могут страдать летчики, люди, которые слишком долго находятся на сверхвысотах. Вроде пилотов «У-2».

– Вы летали на «У-2»?

– Не могу тебе сказать. Имена тех, кто летает на таких самолетах, – строжайшая государственная тайна. Кстати о тайнах. Хочу спросить тебя вот о чем. Зачем тебе секретная деятельность в антикастровском движении, когда очевидно, что ты партизан Кастро, боец Фиделя?

Он отвернулся от окна и посмотрел в глаза Ли, который, не найдя ничего лучшего, ответил лишь своей странной усмешкой.

Так все и началось. Много вечеров Ли провел на своем крыльце, начищая «маннлихер», разрабатывая затвор, засиживался за полночь, строя планы.

Он прочитал в «Активисте», что может обойти запрет на въезд и получить кубинскую визу в Мехико. Он может работать на революцию в качестве военного советника. Давняя заветная мечта. Они будут рады заполучить бывшего морского пехотинца с прогрессивными идеями.

Собирал корреспонденцию и складывал в свободной комнате вместе с другими бумагами, речами Кастро и брошюрами по теории социализма.

Раздавал листовки у причала на Дюмейн-стрит и беседовал с десятком моряков о комитете «Справедливость для Кубы». Портовый полицейский приказал ему убираться.

Ферри позволил ему играть на два фронта. Банистер предоставил маленький кабинет в доме 544 для хранения материалов. Ли толком не поговорил с Банистером. Создавалось впечатление, что с Банистером толком и не поговоришь. Он отштамповал адрес на Кэмп-стрит в одной из своих бумаг. Ему разрешали входить и выходить.

Безумное лето. Грозы сотрясают город почти каждый вечер. Раскаленные молнии по ночам. Тучи москитов приносит с соляных болот. Шли недели, и он чувствовал, как все вокруг меняется. Люди в доме 544 – кубинцы, что приходили и уходили, молодые люди, называвшие себя студентами из Тулэйна, которые собирали информацию по левому крылу и сторонникам расовой интеграции, – начали относиться к нему по-другому. Ли стал вызывать меньше любопытства и недоумения. Он чувствовал, будто его окружает особенный свет. К нему теперь подходили с осторожностью.

Секретарша Банистера считала, что его зовут Леон. Ферри начал называть его Леоном, именем Троцкого. Ошибки иногда оборачиваются приятной стороной.

Первая Леди была беременна, как и Марина. Где-то Ли прочел, что президент любит романы о Джеймсе Бонде. Он пошел в филиал библиотеки на Наполеон-авеню, маленькое одноэтажное кирпичное здание, и взял роман о Бонде. Прочитал, что президент ознакомился с работами Мао Цзэдуна и Че Гевары. Пошел в библиотеку и взял биографию Мао. В биографии Кеннеди говорилось, что тот читал «Белый Нил». Ли пошел в библиотеку, но «Белый Нил» оказался на руках. Тогда он взял «Голубой Нил». [18]18
  Две части «Африканской трилогии» о Второй мировой войне английского журналиста и писателя Алана Мурхеда (1910–1983).


[Закрыть]

Джон Ф. Кеннеди иногда писал с ошибками и ужасным почерком.

Ли сидел на крыльце в своих баскетбольных шортах и читал научную фантастику, которую посоветовал Ферри. Стрелял вхолостую из «маннлихера». У него все еще был учебник с курсов машинописи в Далласе, и несколько вечеров он просидел, открыв страницу с изображением клавиатуры. Тренировался печатать в алфавитном порядке: «А» – левым мизинцем, «Б» – левым указательным. Повторял упражнение вслепую, как учили на занятиях.

– Папа, возьми мусор, – говорила Марина.

Ли постоянно околачивался у гаража «Город полумесяца», который находился по соседству с кофейной компанией, где он работал. Надевал свой пояс электрика со шприцем для смазки, отверткой, кусачками, изолентой и так дал ее. Десятиминутный перерыв он растянул на полчаса, сидел в офисе, читал оружейные журналы и беседовал с парнем, который заправлял этим гаражом. На подоконнике стояли кружки с пивом, на стене висели карты. Карты он мог разглядывать по десять минут.

У «Города полумесяца» был контракт с правительством Штатов на содержание определенного числа автомобилей для местных агентств.

По воскресеньям улица пустовала, гараж был закрыт и за опущенной решеткой походил на заброшенную испанскую церковь, где свет падал через пыльные окна. Там Ли и встретился с агентом Бейтманом, у которого оказался ключ от конторы. Они прошли через контору и сели в одну из машин для третной службы и ФБР, стоящих отдельно. Он рассказал Бейтману о том, что узнал на Кэмп-стрит, 544, – а узнал он не слишком-то много. Ему хотелось воспользоваться «Миноксом», но Бейтман сказал: нет, ни в коем случае. Протянул Ли белый конверт с изрядно помятыми банкнотами, будто их копили дети.

Ли настоял на том, что должен знать, под каким номером он значится. Бейтман ответил: С-172. Затем Ли заявил, что хочет подать документы на паспорт и поинтересовался, не будет ли сложностей, раз он дезертир. Бейтман пообещал с этим разобраться.

Москиты на болотах. Он представлял себе, как печатает статью о политической теории, основываясь на опыте, который недостижим для его коллег-студентов. У локтя лежало недоеденное яблоко.

Когда на лице Ли появлялось определенное выражение – глаза как бы удивленные, губы сжаты и вытянуты, – он обнаруживал, что думает о своем отце. Это выражение напоминает отца. Ли считал, что тот мог делать такое лицо. Оно ощущалоськак отцовское. Любопытное чувство, когда лицо безошибочно принимает такое выражение, и его старик тут как тут, жуткий и сильный. Встреча сквозь миры.

– Я знаю о тебе кое-что любопытное, Леон. Чего почти никто больше не знает. Очень мало кто в курсе. Ты тот самый Ночной снайпер, который стрелял в генерала Теда Уокера два с половиной месяца назад, в Далласе.

Ли остолбенел.

– Не могу тебе сказать, откуда я знаю, – продолжал Ферри. – Но есть люди, которые тобой интересуются. Вначале я действовал интуитивно. Думал, у нас с тобой телепатическая связь. Отнес твою анкету Банистеру. Уладил все споры. Сказал Гаю: «Вот парень, который намерен шпионить за нами. Он хочет нас использовать, но кончится все тем, что мы используем его. Не с помощью манипуляций или перемены его политических убеждений. Парень искренне верит, будто он настоящий «левак». Но он к тому же и Весы. Он способен видеть обратную сторону. Это человек, в котором таятся противоречия». Я чуть не сказал Гаю: «Вот морской пехотинец, который читает Карла Маркса. Этот мальчик сидит на весах и готов склониться на любую сторону».