Текст книги "Тайна улицы Дезир"

Автор книги: Доминик Сильвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

29

Она сидела у окна кафе и смотрела, как ее отражение накладывается на фасад комиссариата и на тротуары улицы Луи-Блан, блестящие от недавнего дождя. Она уже долго ждала Максима. Наконец он вышел. Прошло десять часов. Она стала делать ему знаки и даже постучала по стеклу. Он увидел ее. Его улыбка болью отозвалась в ее сердце. Он, казалось, был так рад видеть ее. Он вошел, заказал кофе и подошел к ней. Хадиджа позволила ему себя обнять. Максим осунулся, но она чувствовала, что он спокоен.

– Тебе нельзя возвращаться в «Красавиц». Иначе он найдет тебя.

– Кто?

– Мой брат.

– А, человек-невидимка!

– Он ищет тебя. И хочет убить. Из-за Ванессы. Он думает, что это ты ее убил.

Он знал, что за этим последует. Об этом ясно говорило ее лицо. Как обычно, придется терпеть.

– Я и пальцем Ванессу не трогал, – спокойно сказал он. – Ты должна мне поверить.

– А зачем бы свидетели стали лгать? И потом, может быть, она даже после всего любила тебя… это не так трудно.

Она думала: «Труднее всего – перестать любить». Она спрашивала себя: «Как я буду жить, не видя тебя?» Она встала и протянула ему ключ. Ключ из отеля «Эксцельсиор», где она только что забронировала ему номер.

– Поклянись мне, что пойдешь туда. Поклянись мне, что будешь скрываться, пока полиция не отцепится от тебя окончательно. А потом ты уедешь из Франции.

– Я не трус, Хадиджа. Я всякое повидал.

– Я знаю, что ты не боишься, но Фарид – сумасшедший.

– Твой брат меня не волнует.

– Ты сам не знаешь, что говоришь.

Машинально она потянулась к платку, которым была замотана покрытая синяками шея. Она не могла оторвать глаз от его лица: «Максим, я совсем не знаю тебя, почему ты так мало рассказывал мне о своем прошлом? Кто ты?»

– Ты уезжаешь с Пассаж-дю-Дезир и переселяешься на Пассаж-Бради. Другими словами, ты выходишь за меня замуж, Хадиджа. Ты ведь этого хочешь, не так ли? Так в чем же дело? Тебя отделяют от этого всего триста метров.

Его улыбка растрогала Хадиджу. И в то же время ей хотелось выцарапать ему глаза. Он должен был сказать эти слова раньше. Гораздо раньше. А сейчас уже слишком поздно. Она представила себе, что находится на прослушивании и готовится подать партнеру реплику, в которой выплеснет все, что накопилось у нее внутри. Надо только сосредоточиться. И сказать текст. Который она уже сотни раз прокручивала у себя в голове.

– Я собрала вещи, пока тебя держали в полиции. И сейчас в «Красавицах» не осталось от меня и следа. И поверь мне, так будет лучше для всех. Я больше не люблю тебя, Максим. Поэтому между нами все кончено. Только поэтому.

Она спокойно положила ключ около своей пустой чашки и заставила себя встать, избегая его взгляда. Выйдя на улицу, она побежала куда глаза глядят.

Максим попросил счет и допил свой кофе. «Я больше не люблю тебя, Максим. Поэтому между нами все кончено. Только поэтому». Какой-то диалог из телесериала! Трогательно. Совсем как в тот раз, когда она устроила ему грандиозную сцену, объясняя свое участие в процессии «Ни проституток, ни покорившихся». Он дал ей выговориться и покричать. А потом улыбнулся. Хадиджа сочла, что он насмехается над ней. Пришлось объяснять, что он не только не насмехался, но даже хотел пойти на демонстрацию вместе с ней.

Хадиджа обладала стальным характером, и он, Максим, был ее единственной слабостью. Он прекрасно это знал и находил ситуацию очень эротичной. «Я больше не люблю тебя, Максим». Пусть расскажет это кому-нибудь другому. Он взял ключ, оплатил счет и встал. Он никогда не бегал за женщиной. Самое время начать. Годы глупого потения на тренажере наконец-то послужат не для поддержания формы, а для чего-нибудь другого. Максим, не слишком напрягаясь, побежал по улице Луи-Блан. Хадиджа оказалась недалеко. В своих ботинках на каблуках она не смогла долго скакать со скоростью антилопы. Он догнал ее на улице Фобур-Сен-Мартен.

Он спокойно смотрел, как она волнуется, слушал, как она бросает ему в лицо всевозможные аргументы, не обращая никакого внимания на прохожих, которые большей частью весело смотрели на них. Он схватил ее за запястья, прижал ее хрупкое тело к воротам и выдержал минутную борьбу, прежде чем добился своего. Последний раз он страстно целовал девушку на улице, когда был еще лицеистом. Прижимая Хадиджу к себе, Максим вытащил мобильный телефон, чтобы позвонить Хлое в ресторан и попросить ее обзвонить всех завсегдатаев: «Красавицы» на сегодня закрываются, вечером ужина не будет. Потом, без дальнейших объяснений он взял Хадиджу за руку и повел ее к улице Сен-Мартен. Перспектива провести день, занимаясь с ней любовью в отеле, показалась ему чрезвычайно привлекательной. В «Эксцельсиоре» он на все лады повторит ей, что и пальцем не трогал Ванессу Ринже. И на этот раз она ему поверит.

30

Ингрид и Лола приехали в Сен-Дени слишком рано и обнаружили, что квартал Флери напоминает огромный лабиринт. Было уже одиннадцать часов, а они до сих пор ничего не добились. Исследовав восточную часть квартала, они устремились на запад. В доме номер восемь лифт не работал. Они с трудом забрались на седьмой этаж, особенно тяжко пришлось Лоле. Ингрид казалось, что огромная больная птица бьется в грудной клетке ее спутницы.

– Отдохнем немного, – возгласила Лола. Она уселась на ступеньки и протерла очки полой своего платья – серо-фиолетового балахона, который Ингрид находила таким же ужасным, как и знаменитый халат. Ну что ж, о вкусах не спорят! – Я начинаю задаваться вопросом: а не обманул ли нас твой осведомитель?

– В любом случае, Груссе освободил Максима. У нас достаточно времени.

– Да что ты говоришь! Он освободил его только из-за нехватки настоящих доказательств, я в этом уверена. Но Садовый Гном – стреляный воробей, и он очень упрям. Его козырь – это Хадиджа и Хлоя. Эти девушки с самого начала что-то от нас скрывают. Груссе в конце концов вытянет из них нужную информацию. Хлоя очень ранима. А что до Хадиджи – она сама не своя с тех пор, как всплыла эта история с Ванессой и Максимом. Поверь мне, девочка: у нас впереди нет дороги длиною в жизнь. Особенно у меня – я легко устаю, в чем ты и сама можешь убедиться.

– Тебе нужно просто заняться спортом и бросить курить.

– Полегче, девушка, держите свои калифорнийские советы при себе. Мое тело точь-в-точь как моя старая машина: она всегда едет и никого ни о чем не спрашивает.

– Как хочешь, Лола.

– Еще чего не хватало! Ты можешь себе представить, как я буду бегать по этим дурацким механическим дорожкам? Заблудившаяся валькирия на съемках «Новых времен». Абсурд!

– Я не перестаю задаваться вопросом, почему вы, французы, так боитесь любых новшеств.

– А я не перестаю задаваться вопросом, почему вы, американцы, так боитесь думать! Ну что, пошли?

Прошел еще час, а они не продвинулись ни на шаг в своих поисках. Фарида Юниса никто не знал. По крайней мере никто из тех, кто пожелал приоткрыть дверь.

Взобравшись на двенадцатый этаж, Ингрид и Лола нос к носу столкнулись с мастером, ремонтировавшим лифт и семидесятилетним стариком, составлявшим тому компанию.

– Здравствуйте, мадам, – сказал старик. – Двенадцать этажей пешком! Вы, должно быть, очень устали.

– Здравствуйте, мсье! Мы не просто устали, – ответила Лола. – Мы вымотаны.

– Я чувствую себя в прекрасной форме, – сказала Ингрид. – Вы случайно не знаете юношу по имени Фарид Юнис?

– Здравствуйте, мадемуазель, меня зовут Опель. Себастьян Опель.

– Здравствуйте, а я Дизель.

– Простите?

– Ингрид Дизель.

– Оригинально и очень красиво.

– А я откликаюсь на имя Лола Жост. Юнис среднего роста, красавчик, предпочитает черный цвет. Если вы можете нам помочь…

– Под это описание подходил мой сосед. Он всегда был хорошо одет. Я не знаю, чем он занимался, но он возвращался домой в такое странное время…

– Подходил? А что же с ним случилось?

– Он отравился. Принял чего-то и забаррикадировал дверь изнутри. Его друг долго барабанил в дверь. В конце концов он вызвал пожарных. Точнее, одного пожарного, который и вскрыл дверь. Отмычкой.

– Отмычкой?! А не топором?

– Да, отмычкой, и это сработало. Дверь стояла насмерть. Видите ли, владелец никак не мог вызвать мастера, чтобы ее починить. Тогда я вызвал управляющего. Хорошо известно, что управляющие одни хуже других…

– А друг и пожарный, что они сделали потом? – прервала его Ингрид.

– Друг и пожарный вынесли моего соседа из квартиры завернутым в покрывало.

– А вы знаете этого друга? – спросила Лола.

– Нет. Он изо всех сил орал: «Открой! Открой! Это Ной!» Поэтому очень возможно, что его зовут Ной.

– Вы видели его раньше?

– Мне кажется, я сталкивался с ним на улице.

– Вы можете описать его?

– Юноша. Я не очень хорошо его помню.

– У вас прекрасная память, – сострила Лола.

– Я не очень внимательно разглядывал молодого Ноя. Я больше смотрел на пожарного.

– Это почему же?

– У меня создалось впечатление, что этот верзила просто переоделся в пожарного. На нем была красная куртка, но каска показалась мне странной.

– В каком смысле странной? – нетерпеливо спросила Ингрид.

– Ну, может быть, это не имеет значения…

– Да нет же, имеет, – вмешалась Лола, бросив властный взгляд на Ингрид. – Все детали имеют значение.

– Ну так вот, его каска…

– Да, его каска, мсье Опель. Его каска. Постарайтесь вспомнить, это важно, – ласково сказала Лола.

– Я хорошо ее помню. Его каска пахла краской. И больше напоминала каску мотоциклиста, чем пожарного. Каски пожарных выглядят иначе. И в тот момент я сказал себе: этот пожарный не очень-то похож на борца с огнем. Но извините меня, мадам…

– Да? – отозвалась Лола.

– Думаю, что вы такие же полицейские, как тот молодой человек – пожарный.

– Но мы и не притворялись полицейскими. Я комиссар в отставке. Вот мое старое удостоверение.

– Да, легко можно было догадаться. Вы очень представительная дама. Первый раз встречаю женщину-комиссара. Это для меня большая честь.

– Я веду расследование дела об убийстве девушки в Десятом округе. Удушение, нанесение увечий. Об этом писали все газеты.

– Ах да, это показывали по телевизору. Ну и наворотили! Красивая девушка. Вас наняла семья?

– Можно и так сказать.

– Я знаю, где он живет, этот Ной.

Ингрид, Лола и Себастьян Опель повернулись к мастеру, ремонтировавшему лифт. У этого сорокалетнего мужчины были волосы, подстриженные бобриком, и насмешливая улыбка.

– Я бы не решился попросить денег у полицейских, но если вы действуете частным образом, это, наверное, можно сделать?

– Теоретически – да, – сказала Лола. – Но взамен мне нужно что-нибудь материальное. Адрес.

– Но кроме материальной вещи мне вам продать нечего. Я прихожу сюда каждый раз, когда эта колымага, гордо именуемая лифтом, ломается. Тремя этажами выше живут два юноши, наверняка братья. Их зовут Ной и Менахем. Запоминающиеся имена. Есть теннисист по имени Менахем. И лауреат Нобелевской премии мира – Менахем Бегин. Это застревает в памяти.

– Вы можете их описать?

– У Ноя голубые глаза и черные волосы. Он невысокого роста и, пожалуй, никакой. Вот младший брат – другое дело. Красивый юноша. Высокий, стройный, с каштановыми волосами до плеч. Носит маленькие круглые очки. Этой зимой он ходил в длинном сером пальто.

– Моя информация будет бесплатной, – уязвленно сказал Себастьян Опель. – Я люблю делать людям приятное.

– Я тоже люблю делать людям приятное, – отозвался мастер. – Но у меня трое детей.

– Но вы не состоите в браке, – настаивал Опель.

– Это еще никому не мешало делать детей.

– Господа, мы вас оставляем на самом интересном месте дискуссии о гражданском долге и сердечно благодарим. Вы нас, разумеется, никогда не видели, – объявила Лола, отдавая деньги мастеру жестом, в котором Ингрид усмотрела даже некоторую элегантность.

Они с легким сердцем спустились вниз и уселись в машину. Там они чокнулись стаканчиками с кофе из термоса Лолы.

– Деточка, ты мне чуть все не испортила своей импульсивностью, – с улыбкой сказала Лола.

– Но, дорогая начальница, если бы я не вмешалась, мы бы все еще стояли там.

– И старайся все-таки здороваться, прежде чем идти в атаку, Ингрид.

– Я не знаю, что у вас, французов, за представления о вежливости. Никогда не преминете заметить, что человек не поздоровался или не поблагодарил. Однако это вам не мешает недружелюбно вести себя с туристами и некультурно со всеми остальными.

– Наша страна отличается от США тем, что здесь некультурность или невежливость не носят характера постоянного. Так, болтовня у стойки бара, не более того.

– Это ничего не меняет! Вы те же латиняне, только с менее взрывным темпераментом.

– Нам нужно время. А ты хочешь, чтобы все было быстро. Чтобы тебя дружески хлопали по спине через две секунды после знакомства. Ты нетерпелива, Ингрид.

– Точно по крайней мере в этом вопросе. Но мы же не собираемся провести ночь в машине или собираемся?

– В случае необходимости нам придется это сделать. В любом случае, подождем, пока Менахем не высунет нос.

– А если он уже навострил лыжи вместе со своим старшим братом, Фаридом Юнисом и лжепожарным?

– Терпение, девочка моя. Терпение. В этой машине найдутся и бутерброды, и одеяла. Это необыкновенная машина, в которой, как это ни странно, прекрасно спится. По крайней мере на дежурстве. У меня в ящике для перчаток есть даже будильник.

– I don't believe it! It's a fucking nightmare! [Невероятно! Это какой-то кошмарный сон! (англ.)] Ты что, раньше не могла сказать, что мы будем спать здесь?

– Напоминаю тебе, что в кои-то веки ты сама захотела поехать. И я не знала, что произойдет. И потом, перестань, пожалуйста, осыпать нас оскорблениями.

– Если бы ты меня предупредила, я бы взяла с собой портативную электрическую зубную щетку. Я терпеть не могу, когда у меня нечищеные зубы.

– Что? Такая заядлая путешественница!

– So what? [И что с того? (англ.)] Я чищу зубы три раза в день.

– Пойди в аптеку и купи себе щетку.

– Нет! Я пользуюсь только электрическими зубными щетками.

– Ты ворчишь, потому что не выспалась. Вот в такие-то моменты и видишь истинное лицо человека! Да, прежде чем окончательно принимать новичков в полицию, следовало бы отправлять их в палаточный лагерь в горы.

– Зачем?

– Чтобы посмотреть, как они справляются с трудностями.

– What the fuck are you talking about? [Что за чушь ты несешь? (англ.)] Мы в Сен-Дени! И все, что меня волнует, – это гигиена полости рта. Что же до всего прочего, я могу месяц есть одну фасоль, спать прямо на земле, прошагать двенадцать часов без остановки с рюкзаком, набитым камнями…

– Мы в Сен-Дени, и уже холодно, как на Рождество.

– What?

– Кто это только что вышел из дома номер восемь? Кто носит очки и длинное серое пальто? Бог мой! Это он.

– Менахем. What a fuck!

– Ты приносишь мне удачу, Ингрид Дизель. Ты меня вдохновляешь.

– Что-то не видно. Ты только и делаешь, что ругаешь меня.

– Считай, что это проявление привязанности угрюмого человека, девочка моя.

К концу дня энтузиазма у Ингрид и Лолы поубавилось. Они ехали за Менахемом, следуя в кильватере маленького красного «морриса», и в конце концов очутились на площади Либерте перед университетом «Париж VIII». Несколько часов спустя юноша вышел оттуда и вернулся к себе. Вечер он провел дома. Никто, хотя бы мало-мальски соответствующий описанию Фарида, Ноя или верзилы-пожарного, не переступал порога многоэтажки. Ингрид решила купить примитивную зубную щетку в аптеке на углу, мигающий зеленый крест которой разрывал спускавшуюся ночь.

31

Менахем не вернулся в университет. Лоле и Ингрид пришлось изрядно помотаться за ним по извилистым дорогам между Парижем и пригородом. Около двух часов утра юноша вдруг угнал серый «опель» на Курбевуа и припарковал его на авеню Франклин-Рузвельт, около дома номер восемь. Сейчас было без десяти минут четыре, и маленькая красная машинка только что въехала в Леваллуа-Перре. Лола умело следовала за ней, сохраняя необходимую дистанцию между своим «твинго» и «моррисом». Ингрид была поражена.

– И все-таки вы, полицейские, умеете работать.

– Скажешь тоже, кокотка.

– Нет, серьезно, Лола, я тобой восхищаюсь.

– А я восхищаюсь тем, что ты безропотно провела две ночи в этой машине.

– Полторы. Я тебе уже объяснила, что меня беспокоит только гигиена полости рта.

Лола припарковалась на съезде с тротуара.

– Что ты делаешь?

– Паркуюсь, глупышка. Ты что, не заметила, что он останавливается?

– Нет! Думаешь, он собирается угнать еще одну машину?

– Не похоже, что он станет утруждать себя. Он закрывает машину на ключ. А посмотри, кто едет вверх по улице. Безупречно сработано!

– Лола, похоже, тебя все это развлекает!

– Мне все это напоминает о старых добрых временах. Вперед!

Лола тронулась с места. Впереди нее на приличной скорости двигался джип металлически-серого цвета. Ингрид нравилось мчаться по дороге, которая привела их прямо в Сен-Дени. Менахем не свернул ни в сторону Парижа и авеню Франклин– Рузвельта, ни в квартал Флер, а въехал в спокойный район Сен-Дени, где еще оставались немногочисленные частные дома. Он припарковался на улице Кинсонна и позвонил в дверь домика из известняка. Лола быстро отыскала еще один съезд с тротуара.

Над дверью домика зажглась лампа. Менахему открыл одетый в темное верзила. У него была бритая голова и бородка, отдаленно смахивавшая на мефистофелевскую. Он улыбнулся Менахему и что-то сказал. За ним вышел невысокий черноволосый мужчина, и они с Менахемом обнялись. Верзила вернулся в домик, оставив невысокого человека и Менахема продолжать короткую, но весьма оживленную беседу.

– Не двигайся, но смотри в оба. Я вернусь.

– Но, Лола, куда ты?

– Исполнять роль отважной дамы, возвращающейся домой. Только и всего.

Лола уверенным шагом поднялась по тротуару. Подмораживало, поэтому, проходя мимо домика, она подняла воротник. Она успела стать свидетельницей любопытной сцены. Менахем положил ключи в протянутую руку невысокого мужчины, который не сделал ни малейшего движения. Он что-то коротко приказал, после чего Менахем, пожав плечами, вложил в его неподвижную руку еще один ключ. Лола свернула в первую улицу, чтобы обойти дома кругом.

Когда она вернулась к машине, Ингрид сообщила, что после ухода Менахема невысокий мужчина вывел из гаража при домике «фольксваген-жук» и припарковал его на специально огороженной площадке. Потом он сел за руль джипа и исчез в гараже.

– Менахем только что отдал ему два ключа, – произнесла Лола. – Причем второй ему пришлось просить. У меня такое чувство, что пазл начинает складываться. А это всегда тяжелый момент.

– А мне казалось, что самый тяжелый момент – это нахождение последнего кусочка.

– Нет, последний кусочек – это похоже скорее на финал любовного свидания.

– Really? [Правда? (англ.)] Может, и мне стоит этим заняться?

– Как по-твоему, зачем человек за несколько часов крадет две машины, одну оставляет где-то в Париже, а вторую пригоняет в Сен-Дени? И отдает парню, у которого уже есть «фольксваген»?

– Встречный вопрос: почему Менахем отдает один ключ зажигания и заставляет просить себя, прежде чем отдать второй?

– Давай глотнем еще кофе, деточка, это нам поможет.

– Термос пуст, Лола.

– У меня есть еще один.

– Конечно, мне следовало догадаться.

– Два ключа, две машины, Ингрид. Менахем приехал, чтобы отдать обе машины одному и тому же человеку. Просто одна из них припаркована на авеню Франклин-Рузвельт. Этот человечек, несомненно, Ной. Только он может позволить себе обнимать Менахема. Второй, конечно, верзила, описанный Себастьяном Опелем.

– Лжепожарный. Который вынес Фарида Юниса, завернутого в покрывало.

– Точно! И если Фарид Юнис, Ной Машен и лжепожарный и есть те самые налетчики, ограбившие обменный пункт на Елисейских…

– Тогда эти две машины – их орудия производства.

– Джип нужен для того, чтобы разбить витрину и очистить путь второй машине. А «Опель» – для быстрого отступления. Они действуют на рассвете, когда весь Париж еще сладко дремлет. А обменные пункты полны свеженьких евро.

– Все это говорит о том, что следующий налет будет совершен на авеню Франклин-Рузвельт, Лола!

– Прекрасное умозаключение, Ингрид. Я звоню Бартельми.

– Brilliant idea. [Блестящая идея (англ.)]

– Где Менахем?

– Мой братишка больше не будет работать шофером, мэн.

– Что это за ерунда?

– Йоу! Фарид! Я тебя уважаю, мэн. И ты это знаешь. Но Менахем – часть меня.

– Ты трус, Ной. Вот и все.

– Мэн!

– Трус, я тебе говорю.

– Матерью клянусь! В нашей семье только у Менахема талант к учебе. Нельзя, чтобы с ним что-то случилось.

– Раньше можно было, чтобы что-то с ним случилось, а сейчас – нельзя? Объясни.

– Я не буду участвовать в самом налете, мэн.

– Вот еще новость!

– Мы кое-что не продумали.

– Что?

– Сигнализацию. Раньше ты готовился тщательнее.

– Обменный пункт в пятистах метрах от того, который мы взяли в прошлый раз, Ной. Ну какому полицейскому такое приснится?

– Я говорю о сигнализации, мэн!

– Мы разобьем витрину, как всегда. Никто не двинется с места. Потому что все знают: кто первым пошевелится, тот уже мертвец. Мы убегаем. И все кончено. Нужно только захотеть, Ной. Вопрос тут только в смелости.

Жан-Люк включил CNN и стал смотреть спортивную программу, одновременно слушая, как спорят Фарид и Ной. В первый раз Ной отказывается участвовать в налете. Это вообще первый раз, когда Ной осмеливается противоречить Фариду. В одном Ной отличался от Фарида. У Ноя было чувство семьи. Это не Ной, а Фарид чуть не задушил собственную сестру, остановившись лишь в тот момент, когда ее лицо посинело и она стала хватать ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. Это не Ной, а Фарид был склонен к насилию, к невероятному насилию. Но менять что-либо было поздно. Жан-Люк выбрал Фарида. Таким, какой он есть.

Море изменило бы его. Море изменило немало людей. И если уж оно не сможет изменить Фарида, то это не под силу никому. Но попробовать стоило. Стоило пройти через стену еще раз.

Жан-Люк вновь узнал этот страх. Он был все тот же. В этот раз он принял лекарства еще до появления симптомов. Его дрянной желудок все равно выкидывал свои фокусы, но было терпимо. Главное – сосредоточиться и, забыв прошлое, увидеть Фарида в роли «Черного ангела».

Конечно, поскольку Менахем вышел из игры, Ною придется быть сначала шофером, а потом стоять на страже. Налет придется совершать вдвоем, а это означает дополнительный риск. Но, с другой стороны, Фарид так изменился после смерти Ванессы, он настолько полон ненавистью, что легко справится и с двумя. В любом случае выбора у них не было. Ной приказал Менахему припарковать «опель» около обменного пункта на авеню Франклин-Рузвельт.

Отступать Жан-Люку было нельзя. Они с Фаридом условились: они грабят кассу, и Ной возвращается в Сен-Дени спрятать деньги, а в это время они с Фаридом направляются на Пассаж-Бради, чтобы прикончить хозяина ресторана. Жан-Люку было жаль делать это так скоро. Ему хотелось бы заглянуть в душу этого человека, прежде чем прикончить его. Уже само название его ресторана вызывало желание узнать о нем побольше. Длинное название: «Дневные и ночные красавицы». Что бы это могло значить? Что парень любит девушек, и этот ресторан – дань всем, кого он знал?

Владелец ресторана. Что за странная идея – после бешенства войны и бездумной независимой жизни похоронить себя в бизнесе, связать себя обязательствами, заботами. В портах Жан-Люк видел таких людей. Людей с неторопливыми движениями, потрепанных штормами. Их глаза полиняли от соленых брызг, непрестанно летевших им в лицо. Они дружат со страхом. Они уважают его, а он платит им тем же.

Не так-то легко будет убить человека, который дружит со страхом.

– Черт! Бартельми не отвечает.

– Я думаю, этому счастливчику случается иногда заснуть.

– Не шути с этим, деточка. Бартельми всегда отвечает на телефонные звонки. Особенно если звоню я.

– Может быть, он сидит в засаде в таком месте, где звонок может все испортить.

– Именно это меня и беспокоит.

– Позвони Груссе. Хоть он и Садовый Гном, но все же полицейский. А наша цель – не допустить налета.

– Нет, наша цель – спасти Максима. Была и остается.

– Даже если убийцу Ванессы арестует Груссе, главное – что Максим будет спасен. Итак, решено. Звони Груссе. Call the fucking bastard now! [Сейчас же звони этому сукиному сыну! (англ.)]

Несколько секунд Лола рассматривала Ингрид. Та слегка наклонила голову и улыбнулась. Потом изобразила человека, набирающего номер. Лола снова вытащила мобильный телефон из кармана и сделала то, чего требовали от нее долг и Ингрид Дизель.

– Сама судьба против нас! Гном тоже не отвечает.

– Ты думаешь, что Груссе сидит в засаде вместе с Бартельми?

– Вполне возможно. Ладно, деточка. Посмеялись – и хватит, я звоню в комиссариат Десятого округа.

Лола предпочла не называть свое имя дежурному на телефоне, который принял ее звонок и уверил, что передаст информацию в Отдел по борьбе с бандитизмом. А двадцать минут спустя из гаража при домике из известняка выехал джип с тремя мужчинами. На верзиле, занимавшем сиденье рядом с водителем, был черный колпак.

Решетка наконец открылась. Джип выехал из гаража с троицей налетчиков на борту, и он почувствовал, что полностью готов к предстоящему. Появление Лолы Жост и ее напарницы нисколько его не смутило. Он был на мотоцикле. Он позволил Лоле занять место в кильватере джипа, тронулся с места и последовал за ними на расстоянии.

Найти дом не составило особого труда. Это было практически единственное строение из известняка во всем Сен-Дени. С этой минуты все приобретало смысл. Тучи рассеялись. Ничего общего с военными играми, в которых эскадроны движутся в тумане и лишь постепенно различают землю под ногами. Найти логово Фарида Юниса оказалось делом нескольких дней.

«Человек, ведущий жизнь буржуа в своем домике из известняка». Этот домик был расположен на улице Кинсонна. Уютное здание с белыми ставнями, высокими узкими окнами, с геранью на подоконниках и красно-синими декоративными арками. Кокетливая стенка из красного кирпича. Очень подходящая к ней решетка из кованого железа. Спасибо, Магдалина, то есть Хлоя Гардель. Спасибо за твою потрясающую наивность. Знаешь, затратив минимум усилий, любой сможет убедить тебя в том, что живет в Токио.

Он победит, потому что он самый быстрый и самый ловкий. Природа создала его мелким. А значит, легким. Физическая сила ничто по сравнению с решимостью и особенно по сравнению с тщательно разработанной стратегией. Хороши все средства: фальшивые ловушки, Троянские кони, – в общем, любые уловки. Если не можешь убить врага своими руками, используй чужие.

Да, его догадки подтвердились: Фарид Юнис и его подручные отправились на новое дело, и здесь оставалось только одно – продолжать преследовать его, а потом в нужный момент набрать нужный номер и ждать.

Первый раз в жизни Питер Пэн решил предупредить полицию. Совершенно очевидно, что Фарид Юнис не даст себя арестовать людям из Отдела по борьбе с бандитизмом. Фарид Юнис предпочтет Смерть. Ту, что поджидала его за углом три долгих года. Красивая девушка с длинными белокурыми волосами, голубыми глазами и холодной бледной кожей.