Текст книги "Тайна улицы Дезир"

Автор книги: Доминик Сильвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

12

Хлое Гардель снилось, что ее тело было виолончелью, которую гном, вооруженный маленькой ложечкой, пытался наполнить пищей. Одной рукой он пропихивал кашу в эфы инструмента, другой изо всех сил давил на ее рот.

Она судорожно вдохнула и проснулась. Хлоя ощутила присутствие в комнате невидимого человека. Она попробовала закричать.

– Не ори!

Несмотря на страх, она узнала тембр голоса. Спокойный, ледяной. Голос из телефонной трубки.

Вспыхнул свет, и она увидела лицо. Бритый череп, бородка, как у дьявола на картинках, неподвижные глаза. И тут же она услышала голос своей подруги:

– Да отпусти же ее, кретин! Что ты делаешь?

Человек поднял руку, и она увидела Хадиджу. И Фарида.

Хлоя съежилась у стенки. Ей хотелось исчезнуть. Если случилась неприятность, значит, без Фарида не обошлось. Хадиджа была права.

– Я не хочу, чтобы она разбудила всех соседей. А в твоих интересах – забыть слово «кретин».

– Вы могли просто позвонить, а не вламываться, как Фантомас!

– Извини меня, Фарид, но твоя сестра чертовски дурно воспитана.

– Все на кухню – надо поговорить, – устало проговорил Фарид.

Хлоя натянула поверх пижамы свитер и последовала за ними в кухню. Она пыталась глубоко дышать, чтобы собраться с мыслями. Напрасно! Мысли в ее мозгу скакали, как блохи. Она завернула в ванную и выпила пару таблеток, выписанных доктором Леже. Она поймала себя на том, что надеется на его появление здесь, сейчас, глубокой ночью. Он бы приехал и уговорил Фарида и его товарища убраться вон. Он дал отпор тому бородатому полицейскому, который хотел забрать ее в участок прямо во время ее нервного срыва, и выиграл немного времени. Доктор Леже – не то что эти дикари, понимающие только язык силы. Все эти люди просто вызвали бы у него отвращение…

– Не угодно ли мадам пожаловать на кухню? Там все уже собрались.

– Я принимаю лекарство.

Это был друг Фарида. Двухметровый детина. Как она боялась этого огромного придурка! На нее нахлынула волна ужаса, и руки снова задрожали. Она ненавидела такое состояние. Моментами ей казалось, что ее нервная система функционирует теперь только в положении «непрерывная дрожь», и тогда она спрашивала себя, как она сможет играть на виолончели.

– Надеюсь, ты никуда не звонила?

– У нас только один телефон, и он стоит в прихожей.

– Сейчас у всех мобильные телефоны.

– У меня нет денег на мобильный телефон.

В кухне Хадиджа на все корки честила своего брата. Но он, казалось, ее не слушал. Склонив голову, он пристально смотрел на свои руки. Хлоя вспомнила его серебряные кольца. В ту ночь на берегу канала они блестели так ярко. А потом кровь, вся эта кровь! Хлоя подавила подступавшую к горлу тошноту и заставила себя сесть напротив Фарида; он даже не поднял на нее глаза. Она мысленно благословила доктора Леже: его таблетки помогли почти сразу. Она уже чувствовала себя лучше.

Хадиджа напоминала Жан-Люку Мистенгет. Она была настоящей маленькой парижанкой, которая будет спорить и стоять на своем до последнего. Которая, подбоченившись, не колеблясь назовет вас кретином. Жан-Люк не любил бить девушек, но этой с удовольствием влепил бы пару затрещин. Хлоя – другое дело. Она явно жила в тени своей подруги. И Жан-Люк подумал, что не стоит доверять этим застенчивым девушкам, невзрачным работницам, слишком маленьким, ненакрашенным, плохо одетым. Она была чем-то похожа на Эллен Макартур: такие же коротко подстриженные каштановые волосы, круглые щеки, курносый нос. Не исключено, что характер у этой Хлои куда сильнее, чем могло показаться с первого взгляда.

Он попытался сосредоточиться и заглянуть ей в душу, но это было невозможно, поскольку Хадиджа трещала не переставая. А ведь Фарид задал ей всего один простой вопрос: «Где деньги?» В этот момент он был Ангелом на куполе собора, роскошной химерой, дожидавшейся, пока группка смертных прекратит болтать и он наконец сможет взлететь. Он был где-то в вышине, в великой и мрачной тишине, со склоненной головой, с полуприкрытыми веками, со спокойно сложенными руками. Хлоя украдкой бросала на него быстрые взгляды, она испытывала перед ним священный ужас. Он видел это так же хорошо, как парус Эллен Макартур на телевизионном экране. Хлоя поняла, с кем имеет дело. Или Хлоя это знала. «Она знает о Фариде что-то, чего не знаю я», – подумал Жан-Люк.

– Ты влезаешь к нам, как вор, даже не думая о том, что мы умираем от страха, и единственное, что ты можешь сказать, это: «Где деньги?» Я тоже хочу тебя кое о чем спросить, Фарид. Это ты убил Ванессу?

Фарид повернул голову и посмотрел на нее. А потом сказал «нет». Просто «нет». Безукоризненный ответ.

– И я должна поверить тебе на слово?

Он ничего не ответил, лишь уставился на нее своими темными глазами, в которых плескалось мутное презрение. Жан-Люк вспомнил спор Фарида и Ноя о Хадидже. Фарид был в ярости оттого, что его сестра спала с немусульманином гораздо старше ее и вдобавок не имеющим намерения надеть ей на палец обручальное кольцо. К тому же она хотела стать актрисой или певицей. «Этот чудак Фарид – консерватор», – подумал он.

– Наша дверь не была взломана. Как ты это объяснишь? Ты ведь сейчас открыл дверь своим ключом, не так ли?

– Я не собираюсь ничего объяснять. Я повторяю вопрос: где деньги?

– О каких деньгах ты говоришь, в конце-то концов?

Фарид вздохнул, а потом на его лице появилось некое подобие печальной улыбки. Когда Жан-Люк последний раз видел такое выражение на лице у Фарида, для его собеседника все закончилось плохо.

– Нам очень повезло. Я решил отдать свою долю Ванессе.

– Последний налет на Елисейских Полях – твоих рук дело?

– Это тебя не касается. Ванесса отказалась от денег. Я настоял. Она сказала, что собирается отдать их в какую-то ассоциацию для румынских детей.

– Это правда?

– Да.

– И ты оставил ей деньги?

– Как будто ты не знаешь.

– Я не только ничего не знаю, но даже не пытаюсь понять, почему ты хотел отдать ей эти деньги.

– Правильно, и не пытайся. В любом случае тебя это не касается.

– Нет, касается! Ванесса была моей подругой, а ты мой брат. Но я не могу понять одного: почему ты пришел говорить со мной о деньгах сейчас, когда Ванесса умерла. Я думала, ты ее безумно любишь. Так это была ложь?

– Мне плевать на деньги. Я только хочу знать, не ты ли убила ее, чтобы забрать их.

– ДА ТЫ ЧТО, БОЛЬНОЙ?

– Потише! – вмешался Жан-Люк.

– Отвечай, – ледяным тоном сказал Фарид.

– Ты мне надоел! – закричала Хадиджа.

Фарид залепил ей пощечину, и она, не удержавшись на стуле, со стоном упала на выложенный плиткой пол. Фарид ударил ее ногой по ягодицам. Потом еще раз. Жан-Люк смотрел на Хлою, думая: когда ему в голову приходят подобные идеи, я скрываюсь или кричу. Но Хлоя оставалась на стуле, неподвижная, как каменное изваяние. Изредка она моргала полными слез глазами.

А Фарид все бил и бил.

Внезапно все услышали Хлою. Поначалу слабый голосок, заглушаемый криками Хадиджи и Фарида, обзывавшего сестру шлюхой, становился все пронзительнее.

– Это не она, остановись, это не она! Умоляю тебя! ОСТАНОВИСЬ, ФАРИД!

Фарид выпрямился и две секунды внимательно смотрел на Хлою. Потом он схватил ее за плечи и начал трясти изо всех сил. Но в этом не было необходимости – слова лились из нее фонтаном. Черный ангел умел заставить течь не только деньги, но и слова.

– Мы вернулись из «Красавиц». Я нашла Ванессу мертвой на кровати. Хадиджа была в ванной. Я пошла предупредить ее, а она сказала, что нужно немедленно вызвать полицию. Полиция все здесь перерыла. Но денег нигде не было. Наверное, их забрал тот, кто это сделал. И я думаю, что он еще украл дневник Ванессы. Только не бей ее больше, прошу тебя, остановись! Хадиджа ничего не сделала. Она не калечила Ванессу. И она ничего никому не говорила. Я тоже. Поэтому остановись. Умоляю тебя!

– Не калечила? Что ты говоришь?

– Он отрезал ей ноги.

Фарид оцепенел от ужаса. Жан-Люк, потрясенный выражением лица своего друга, на какой-то момент даже перестал воспринимать стоны и плач девушек. Потом он обмяк и повернулся к Хлое. Определенно, Хлоя знает что-то такое, чего не знаю я. Хадиджа тоже. Она ничего никому не говорила… и я тоже…украл дневник…

– А что полиция? – выговорил наконец Фарид.

– Ничего, – ответила Хлоя. – Они рыщут среди близких знакомых, опрашивают жителей квартала, но еще ничего не нашли.

– У Ванессы кто-нибудь был?

– Нет.

– Ты уверена?

– С тех пор, как появился ты, у нее не было никого. Я думаю, что она просто не замечала других мужчин. Все, что интересовало Ванессу – это ее работа.

– Я начинаю думать, что она, пожалуй, была права, – слабым голосом вставила Хадиджа.

Вид у нее был жалкий, но присутствие духа она сохранила. Жан-Люк выбрал удобный момент и вмешался:

– Да, но кто кроме ее дружка так просто вошел бы сюда? Он увидел деньги и, как пить дать, решил с ними смыться. Ванесса пыталась остановить его, а он ее задушил. И инсценировал убийство, совершенное маньяком. Вот и все.

– Если полиция его найдет, то я убью его, – сказал Фарид.

– Не выйдет, – парировала Хадиджа, поднимаясь.

Она продолжила:

– Ванесса сцапала его, и он решил обрезать ей коготки. А потом навел порядок в квартире. Утопил в ванне пылесос. И все, никакой ДНК. Он покалечил ее, воспользовавшись сечкой, разделочной доской, да еще покрывалом с кровати, чтобы впиталась кровь. Выходит, действовал он очень четко и продуманно, и полиции придется попотеть, прежде чем они найдут его.

– Если полиция его не найдет, этим займусь я, – продолжил Фарид, как будто его сестра ничего не говорила.

«Черт, все сложнее, чем можно было предположить», – подумал Жан-Люк. Как только из Фарида выветрился весь алкоголь, Жан-Люк успокоился. Он послал к Фариду Ноя, а сам приник ухом к двери комнаты друзей. Фарид все рассказал своему брату.

Он вошел в квартиру девушек, открыв дверь своим ключом, и присел на кровать, глядя на спящую Ванессу. Он гладил ее по волосам и по лицу, пока та наконец не проснулась. Услышав это, Жан-Люк подумал, что Ангел, должно быть, очень хорош в койке. Ванесса разговаривала с ним, как с чужим. Фарид открыл мешок и показал ей деньги: «Это тебе… я не могу больше жить без тебя…» Ванесса не реагировала, она была холодна как лед. Девушка, из которой ничего не вытрясешь. А потом она заладила: «Забери деньги, они мне не нужны». Фарид оставил деньги на кресле и вышел, чтобы не наговорить того, о чем бы потом пожалел, он хотел дать ей подумать. Последними словами Ванессы были: «Я все отдам ассоциации, помогающей беспризорным румынским детям. Когда я была маленькой, мне очень нравилась сказка «Девочка со спичками». Я думала, что нищета закончилась в девятнадцатом веке. Но я ошибалась». Фарид, выйдя на улицу, заплакал как идиот, не успокоился он и в метро. На него смотрели, но ему было наплевать. Он плакал первый раз с тех пор, как в детстве отец выдрал его ремнем. Интересная деталь.

Итак, пункт первый: теперь известно, что произошло между Ванессой и Фаридом. Не много. Пункт второй: неизвестно, как можно выйти в море и набрать высоту одновременно. Сейчас буря бушевала в душе его друга: мачта его корабля кренилась и трещала под напором урагана. Фариду хотелось расправиться с тем негодяем, который убил любовь его жизни. Это нормально. Единственная загвоздка состояла в том, что операция угрожала затянуться. Нанесенные увечья, наведение порядка, утопленный пылесос. Очень сложно, но исполнимо. Требовалось только терпение и сила характера. Как в «Пути рома».

13

Наконец они ушли. Хлоя нашла нужные слова, чтобы утешить свою подругу. «Кто бы мог подумать, – рассуждала Хлоя. – Прежде она была сильным звеном нашей троицы. Первый раз ее успокаиваю я». Хадиджа растянулась на кровати, а Хлоя мазала ей бедра и ягодицы арникой. Фарид не бил сестру по лицу. Однако Хлоя подозревала, что ему просто не хотелось привлекать внимание полиции.

– Завтра в первую очередь напомни мне, чтобы я сменила замки, – проговорила Хадиджа. Своей красивой кудрявой головкой она зарылась в простыни. Она была выжата как лимон. Но все-таки добавила: – Я горжусь тобой, ты была великолепна. Ты сказала то, что нужно, а главное – это звучало правдоподобно.

– Я и сама удивляюсь. Я никогда не думала, что способна солгать твоему брату.

Хлоя задавалась вопросом, окажется ли ее ложь достаточно убедительной для того, чтобы держать Фарида с его уродом на расстоянии. Все зависит от того, что Хадиджа решила по поводу денег. Хлоя подоткнула подруге одеяло; почувствовав, что та начинает засыпать, она вышла из комнаты и устроилась за компьютером.

Никогда еще она не испытывала столь сильного желания поговорить с Питером Пэном. Это был ее ровесник, который родился в Париже и любил музыку, комиксы, кино. Сейчас он жил в Токио, куда несколько лет назад перевели его отца. Его мать была домохозяйкой и воспитывала двух сыновей и дочь. Конечно, Питер Пэн – это просто псевдоним, но так было принято в Сети и к тому же давало ощущение полной свободы. Хлоя представляла его себе, основываясь на кратком описании: среднего роста, темные волосы, голубые глаза. Через несколько недель молодой человек стал ее доверенным лицом. Она осмелилась признаться ему, что страдает булимией, что ей не раз приходилось вызывать у себя рвоту, когда она наедалась до дурноты.

После смерти Ванессы их переписка приобрела несколько другую тональность. Питер сочувствовал ей еще больше, чем раньше. Он хотел стать писателем, и его интересовало все связанное с человеческой душой.

Сегодня она собиралась рассказать ему о визите Фарида и его верзилы, а еще – историю с мешком, набитым деньгами. Дружить с Питером было приятно и безопасно. Укрывшись под псевдонимом, Хлоя изменила все имена и названия мест. Сама она стала Магдалиной (намек на Баха, ее любимого композитора), Хадиджа – Ясминой, а ее брат – Каримом. Искажать реальность было очень увлекательно. Так она чувствовала себя ближе к Питеру, который хотел претворить в жизнь собственное произведение. Кроме того, так она меньше боялась.

Хлоя открыла свой электронный почтовый ящик. Там обнаружилось сообщение от Питера Пэна.

«Привет, Магдалина! В Токио рыдают поклонники императорской семьи. В пятницу кремировали принца Такамадо, умершего от сердечного приступа. Посмотрел в кино последний фильм Такеши Китано. С боевиками покончено. «Куклы» – это история неистовой любви, в которой встает проблема кукол, бедных людей-марионеток…»

Дочитывая письмо, она уже обдумывала ответное послание:

«Привет, Питер, сегодня ночью я будто оказалась по ту сторону экрана, причем попала в боевик…»

– Мальчишку зовут Константин. Ему около двенадцати лет, и он носит черный свитер с капюшоном. У него очень светлые волосы.

Лола допрашивала проститутку на бульваре Нея, одетую в серебристые сапоги и распахнутое пальто блестящего розового цвета, открывавшее наряд явно не по сезону. Ей было где-то между двадцатью и тридцатью годами. Лола, следуя вместе с Ингрид по кольцу бульваров Маршалов, опоясывавшему Париж, допросила уже по меньшей мере пятьдесят проституток. Она подумала, что стоит опрашивать девушек, работавших на албанцев. Однако ни одна из них не могла или не хотела признаться, что знает маленького румына. У новой собеседницы Лолы был хороший парижский выговор.

– Я уже столько всего повидала, что и не знаю, как они, люди, выглядят.

– Как тебя зовут?

– Все зовут меня Барбара. У тебя не будет сигаретки?

– Будет. Забирай всю пачку. Мне надо прекращать это дело. Я чувствую, что у меня начинается грипп.

– Тебе надо сделать прививку.

– Итак, Константин. Он прячется. Боится. Он едва говорит по-французски. Маленький, как все мальчишки. Следовательно, он отличается от тех юношей, которые проходят мимо тебя. Но очень возможно, что его завербовали албанцы.

– Я на них не работаю.

– Не сомневаюсь, но у всех твоих коллег, стоящих в десяти метрах отсюда, славянский акцент.

– И все они моложе меня по меньшей мере на десять лет, да, я знаю. Я осознаю всю серьезность проблемы, поверь мне. Но я понятия не имею, о ком ты говоришь. Да, тебе и правда не по себе. Но вакцины действуют даже на полицейских.

– Сейчас у меня нет времени.

– А ты думаешь, у меня оно есть? Но, подожди, дай подумать… может, тебе стоит спросить у Кавы?

– Кто это?

– Вместе с этими мальчишками она разъезжает на фургончике по бульварам Маршалов.

– Твоя коллега на колесах?

– Да нет. Этот автобус принадлежит ассоциации. Она называется «Протянутая рука». Они раздают лекарства, делают прививки. Это они привили меня. А еще – презервативы, гель, аспирин и кофе. Поэтому ее называют Кавой, а еще – потому что у нее кожа цвета кофе с молоком. Мы иногда разговариваем. Они очень симпатичные и совсем не злые.

– Но мне не нужна прививка, мне нужен Константин.

– Да я тебе и не говорю про прививку. Кава разъезжает всю ночь напролет. Может, она и видела твоего Константина.

– А где находится эта протянутая рука?

– В принципе, они сами тебя находят. Поезжай по бульварам Маршалов и в конце концов наткнешься на их белый фургончик. Или оставайся здесь. Они сегодня еще здесь не были.

– Они проезжают здесь каждую ночь?

– Я такого не говорила.

– Да, Барбара, это было бы слишком хорошо. Слишком хорошо.

Ингрид выбралась на бульвары Маршалов. Лола перестала курить, и они ехали с закрытыми окнами. Значительный прогресс! И Лола, кажется, не возражала. Четыре часа утра, а сочетания дождя и тумана было более чем достаточно, чтобы загнать Лолу в постель с гриппом. Лоле Жост не стоило притворяться сказочной богатыршей, ведь, в конце концов, она была такой же, как все. Ингрид спрашивала себя, нет ли у нее жара.

– Нам не пора возвращаться, Лола? Продолжим завтра.

– Я видел ночи более прекрасные, чем дни, они заставляли забыть прелесть Авроры и жар полудня. [Пьер Моро де Мопертюи, французский ученый XVIII века. (Прим. автора.)]

– What?

– Не обращай внимания. Я когда-то преподавала французский. Некоторые коллекционируют трусики лицеисток, а я собираю цитаты.

– И у тебя их много?

– Полно.

– А почему ты стала работать в полиции?

– По той же причине, что собираю пазлы. Когда-нибудь, когда мы узнаем друг друга получше, я тебе объясню.

– Ты когда-нибудь была замужем?

– Да, за англичанином.

– Да ты что? Значит, ты хорошо говоришь на моем языке?

– Хуже, чем ты – на моем, но понимаю я его превосходно.

– What happened to your English hubby? [А что случилось с твоим английским муженьком? (англ.)]

– Мы развелись, уже довольно давно.

– Почему?

– Послушай, Ингрид, ты едешь в машине по Парижу, а не в автобусе по Оклахома-сити!

14

Лола протянула руку Гийому Фожелю. Тот ответил на ее пожатие без всякого энтузиазма и молча сел в машину. Она повторила ему все то, что говорила по телефону: она нашла Константина в фургончике «Протянутой руки» и просит мсье Фожеля быть переводчиком. Ассоциация могла предложить прекрасный кофе и теплый прием, тем более что больше никто не говорит по-румынски.

Пока они ехали по окружной дороге, Лола размышляла о том, что повела себя с ним все-таки достаточно любезно. Она заехала за Фожелем к нему домой, на улицу Гранж-о-Бель, воспользовавшись этим, чтобы завернуть в аптеку. Немного сбив свой жар, она попыталась завязать разговор, отчаянно ругая окружную дорогу, количество машин на которой постепенно увеличивалось. Но с самого начала их путешествия Фожель на все ее попытки отвечал односложно.

Ей очень хотелось прекратить эту светскую беседу и устроить ему настоящий полицейский допрос. Какими на самом деле были ваши отношения с Ванессой Ринже? Что вы делали семнадцатого ноября между девятью и одиннадцатью часами утра? Однако директор приюта нужен был ей в хорошем расположении духа.

Лола миновала Порт-де-ла-Вилетт. Темно-голубые здания Научного городка перечеркивали розовато-серое полотно неба. Это выглядело довольно красиво, но вместе с тем как-то печально. На набережной канала Урк пейзаж стал еще более печальным, но гораздо менее красивым. Единственным его украшением оказалась Ингрид. Оставленная на страже, она меряла шагами суровый бульвар, а ее белокурые волосы блестели в свете утренней зари.

– С мальчиком все в порядке? – спросила ее Лола.

– Он ест вместе с Кавой.

– Он с тобой разговаривал?

– Я решила дождаться тебя и оставила его в покое. Но контакт налажен. Он меня не боится. Я отдала ему свою шапку.

Константин сидел за столом в компании женщины и двух мужчин. В свете неоновой лампы, горевшей в фургончике, его шевелюра казалась почти белой. Лола осторожно прошла вперед, осознавая, что в фургончике, полном людей и прочего хлама, она смотрится настоящей тушей. От горячего шоколада у Константина остались коричневые усы. Увидев Лолу, мальчик попятился, поставил чашку и опустил глаза. Он хрипло закашлялся, и его кашель напоминал лай маленькой собачки. Потом он увидел Фожеля и сообразил, что его выкрутасы больше не пройдут. На его лице вдруг появилось умиротворенное выражение. И Лола в свою очередь успокоилась оттого, что он не собирался упорствовать и хотел вернуться домой с повинной. В единственный дом, который у него был. Она задумалась о том, что ему скажет, и внезапно почувствовала растерянность. Какие слова выбрать? Она вспомнила о Туссене Киджо, она вспомнила своих внучек, своего сына, подумала о матери Константина, бросившей своего ребенка или отдавшей его в руки мафиози, о своей дружбе с Максимом, в которую ей ужасно хотелось верить, о страхе потерять друга в лице Максима, страхе, который теперь нарастал в ней, ведь усталость иногда позволяет страху брать над нами верх. Ох, черт, как она устала!

– Можно с вами поговорить?

Прямо перед собой Лола увидела девушку ростом не более полутора метров. Ее круглое лицо цвета карамели покрывали веснушки, а глаза за стеклами очков были необычного прозрачно-зеленого цвета. Лола, как завороженная, мгновение рассматривала девушку. Эта женщина отдаленно напоминала Туссена Киджо. «Или это ночная усталость играет с моим зрением злые шутки, – подумала она. – Но нет. Туссен, Туссен, ты потихоньку возвращаешься ко мне. Ты выбираешь странное время, мой мальчик. Ну ничего, я всегда в твоем распоряжении».

– Ему нужно к врачу, – твердо сказала молодая женщина. – По-моему, у Константина ринофарингит. И он, должно быть, давно не ел. И еще он напуган. Здесь слишком много народу.

– Я полностью согласна с вами, мадемуазель. Итак, сейчас все, включая меня, выйдут из фургончика, и с Константином будет разговаривать Гийом Фожель. Моя коллега Ингрид удовольствуется ролью слушательницы. Все будет происходить тихо. Вы согласны?

Когда Ингрид вышла из фургончика, Лола сидела, поджидая ее, в машине, а над ее головой раскинулось небо необычайной красоты. Бескрайняя насыщенная синева, по которой плыли маленькие аккуратненькие тучки. К синеве, возвещая о близкой зиме, примешивался мерцающий белесый свет. В этом ледяном блеске фиолетовый корпус машины Лолы казался живым существом. Лола опустила стекло. Ингрид остановилась у дверцы.

– Он сбежал, потому что очень любил Ванессу. После ее смерти Константин почувствовал себя покинутым. Однако Ванесса совершенно точно не имела никаких дел с мафией.

– Должна сказать, это плохо.

– Почему?

– Ванесса искалечена албанскими мафиози, которые заслуженно пользуются репутацией очень жестоких людей, – а версия была логичной и стройной. Ну, что ж, зато сейчас мы уверены, что имеем дело с сумасшедшим. Ладно, Ингрид, продолжай.

– Фожель остается. Он попробует уговорить Константина вернуться в приют вместе с ним. Мальчик согласен пойти к врачу.

– Неужели это все, Ингрид?

– No! Wait! [Нет! Подожди! (англ.)] Ванесса и Константин часто спорили.

– Мне казалось, она не говорила по-румынски.

– Она всегда находила какого-нибудь мальчишку, и тот переводил. Очевидно, она пыталась приободрить его.

– Но если Ванесса чувствовала какую-то угрозу, она вряд ли стала бы рассказывать о своих проблемах мальчишке, которого жизнь и так не балует.

– That's right. [Это верно (англ.).] Но она рассказала ему, что когда тебя что-то гнетет, чтобы полегчало, нужно говорить, писать или рисовать. И вот здесь дело поворачивается интересно: Ванесса сказала ему по секрету, что уже давно ведет дневник, и это ей помогает. Помогает жить.

– Неужели мы наконец сделали шаг вперед?

Тут Лола позвонила Жерому Бартельми. Ингрид услышала, как она назвала его «мой любимый ученик». К концу разговора лицо Лолы приобрело задумчивое выражение, и она пересказала Ингрид, что узнала от лейтенанта: личный дневник не входил в число вещей, изъятых на Пассаж-дю-Дезир, обидчик клошаров не сообщил по делу Ванессы Ринже ничего существенного, Максима Дюшана днем вызывали в комиссариат на улице Луи-Блан.

– Поехали навестим Хлою и Хадиджу. Они не сказали полиции об этом дневнике. Я уже размечталась. Представь: в этом дневнике – имя возлюбленного, написанное крупными буквами. И, возможно, ключи к ящику Пандоры, началу начал.

– Да кто тебе сказал, что этот возлюбленный существует, Лола? Почему всем девушкам обязательно его иметь?

– Эта Ванесса была потрясающе красива.

– И что?

– Редкий случай, но я чувствую, что ты меня переспоришь. Поехали лучше в «Монопри».

– В который?

– В тот, что на улице Сен-Мартен, конечно. Мы же возвращаемся. Давай! В машину.

Первая партия в сражении с гриппом осталась за Лолой. Вслед за своей энергичной спутницей Ингрид поворачивала направо, потом налево, потом снова направо, поднималась по лестнице, потом вновь направо и налево – как быстро она шагает, когда исполнена решимости! Что она ищет? «Совместите несовместимое с помощью наших новых производителей! Ощущение шелка и крупная шотландская клетка. Соблазнительные колготки и чемпионские кроссовки. Превратите свой гардероб в бордель!» Голос, предназначенный для того, чтобы задерживать покупательниц у витрин, повторял эти соблазнительные слова в перерыве между двумя рекламными объявлениями и двумя отрывками фоновой музыки. Лола внезапно остановилась, сказала, что лексикон французов становится таким же грубым, как у американцев, бросила взгляд на Ингрид и снова рванула с места. Наконец они остановились у отдела канцелярских принадлежностей.

– Какого цвета?

Лола с чрезвычайно серьезным видом продемонстрировала два блокнота.

– Зачем это?

– Сюрприз, Ингрид. Так какого цвета?

– М-м-м… красного. Как твой халат.

– Держи, злючка.

Официально ресторан еще не открылся, однако они уселись за любимым столиком Лолы. Максим был на кухне, Хлоя накрывала столы в зале. Но Хадиджи видно не было.

– У нее кастинг, – объяснила Хлоя. – Она придет попозже.

– Тогда принеси нам чего-нибудь поесть, – попросила Лола.

– Да, но чего?

– Того, что уже готово. И пусть подогреют кофе.

– Конечно, мадам Лола.

Хлоя вернулась с двумя порциями вареной свинины с чечевицей. Она не забыла прихватить их фирменного вина.

– Если мы выпьем, то упадем лицом в тарелки, – заметила Ингрид.

– Есть – потребность желудка, а пить – это потребность души, – ответила Лола, наполняя бокалы.

– Кто это сказал?

– Брийя-Саварен.

– Не знаю такого.

– Неудивительно. Давай чокнемся. За дневных и ночных красавиц, то есть за Ингрид Дизель и Лолу Жост. И жуй как следует, моя милая, тогда проснешься.

– Чечевица на завтрак – это странно, Лола.

– Не будем преувеличивать. Уже четверть двенадцатого. А вот сиренево-желтый перуанский колпак за завтраком – это действительно странно.

– В «Монопри» была их распродажа.

– Тоже неудивительно.

– Я пока не буду его снимать, у меня никак не согреются уши.

Через некоторое время Лола, казалось, впала в оцепенение, глаза у нее стали закрываться. Благодаря ее стараниям кувшин с фирменным вином уже практически опустел, а сама она попросила третий двойной эспрессо. Ингрид, несмотря на усталость, внимательно наблюдала за ней, размышляя о том, что следствие принимает новый оборот, а Лола забыла даже о существовании красного блокнота, мирно дремавшего в кармане ее плаща. Однако тон спутницы заставил Ингрид изменить мнение:

– Хлоя, составь нам компанию на пять минут. Быстренько!

Девушка неохотно подошла. И осталась стоять, не зная, что делать.

– Садись, – сказала Лола.

– Но, мадам, посетители собираются…

– Мне хватит даже двух минут.

Хлоя села рядом с Ингрид. Лола вынула из кармана красный блокнот и потрясла им в воздухе, прежде чем положить на стол и накрыть своей полной рукой.

– Знаешь, что это?

– Нет, мадам Лола.

– Дневник Ванессы.

Ингрид внимательно смотрела на девушку. Та дрогнула на какую-то долю секунды, но все же дрогнула. Она взяла себя в руки, но было уже поздно. Ингрид пришла в восторг от своей неутомимой спутницы.

– В нем Ванесса рассказывает о своем возлюбленном.

– Вот как?

– Ты его знаешь.

– Нет.

– Это не вопрос, Хлоя.

– Да нет, мадам, я его не знаю.

– Но ты знаешь, что он существует.

– Я такого не говорила.

– За тебя сказали твои глаза.

– Я действительно не представляю, о ком вы говорите.

– Ты знаешь, что я в отставке?

– Да, Максим говорил мне об этом.

– Ты мне доверяешь?

– Конечно, мадам Лола.

– Тогда чего ты боишься?

– Да ничего, просто нервничаю из-за всего того, что произошло за последние дни.

– Я понимаю. Но я совершенно не собираюсь арестовывать ни тебя, ни твою соседку, ни твоего хозяина. Ты знаешь, что он вызван в комиссариат? Максим – мой друг. «Красавицы» – мой любимый ресторан. В моем возрасте не хочется менять привычки. Хорошо подумай, Хлоя. Если ты поможешь мне найти того, кто это сделал, ты поможешь Хадидже и Максиму. И самой себе.

«Черт!» – подумала Ингрид, увидев, как Хадиджа Юнис открывает двери «Красавиц», вернувшись с кастинга или откуда-то еще. Пышная шевелюра, черный редингот поверх облегающего пуловера леопардовой раскраски, полинявшие джинсы, сидящие как вторая кожа, изящные ботинки. Она без улыбки поздоровалась с их троицей и приготовилась пройти на кухню, но, заметив Хлою, свернула к их столу.

– В чем дело?

– Мадам Лола решила вести параллельное расследование, – ответила Хлоя.

Ингрид заметила, что приход Хадиджи подействовал на Хлою благотворно. Она стала лучше выбирать слова и вновь обрела уверенность в себе. Лола тоже это заметила. И ответом бойкой невесте Максима было каменное молчание. Лола явно хотела произвести на ту впечатление.

– Не стоит, мадам Лола. Ваши бывшие коллеги и так с нас глаз не спускают. Вы же не хотите сделать нашу жизнь невыносимой? Пошли, Хлоя, у нас много работы.

– Потише, красавица, – осадила ее Лола. – Ты от меня так просто не вырвешься.

– Лола, вы дружите с Максимом, и я должна уважать вас. Однако позвольте вам сказать, что для меня, в отставке вы или нет, вы навсегда останетесь полицейским. Кроме того, я первый раз в жизни столкнулась с вашими коллегами, и у меня остались самые неприятные впечатления. По-моему, все вы заслуживаете своей репутации.