Текст книги "Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 104 страниц) [доступный отрывок для чтения: 37 страниц]

– А что нужно делать с солдатами противника? Которые не сдались в плен сами, а взяты «с бою»? А, унтер?

В этот момент прорывается просительный писк доктора, которому начфин нашептывает перевод разговора. Вот интересно, есть у него в роду одесские корни? На мордочке написано что-то типа: «Таки я вас умоляю, дайте мине сказать за эту тему!»:

– Герр лойтнант… Вы же обещали нас не убивать…

– Вальтрауб, я не собираюсь вас расстреливать.

– Я позволю себе попросить герра лойтнанта во имя христианского милосердия отпустить возниц вместе с нами… Они… Они не являются солдатами… Ну, в смысле, никогда не были на фронте, не стреляли в Ваших солдат… Им уже много лет, у них – семьи, дети… Не оставляйте их без кормильцев…

Да вижу я, что тут зольдатен только по названию. Мужики, которым уже за сорок, если с чем и умеют обращаться, так это с хомутом и вожжами. Но ты уговаривай, уговаривай меня, чтобы я проявил великодушие, а не кровожадность, присущую всем варварам.

– Герр лойтнант, Вы же незлой человек… Пожалели лошадей… Проявите благородство к этим пожилым мужчинам, у них – большие семьи, отпустите их с нами… Они будут молиться за Вас…

После минуты «тяжких» раздумий принимаю решение:

– Хорошо. Я оставляю им жизнь. Развяжете своих солдат, через пять минут после того, как мы уйдем.

Господи, так и вывих шейных позвонков заработать можно. Если так сильно и энергично кивать головой. Зову Чернова, бойцы навьючиваются добычей, хватают тяжеленный ящик с деньгами, и мы исчезаем в лесу.

* * *

На подходе к лагерю нас встретил дозор и провел через ямы-ловушки. Причем классно и мастерски сделанные. Во всяком случае, на мой дилетантский взгляд трава ничем не отличалась от других мест, и по каким признакам бойцы определяли, где не нужно ходить, я так и не понял. Надо будет поблагодарить сибиряков и поинтересоваться, в чем фишка.

«Пятерке» Чернова отдохнуть не удалось. Их, как знающих место, отослал в засаду на дорогу к Скерневицам, придав на усиление три мадсена и Гордея с его новой винтовкой. Он должен был засесть с другой стороны дороги, естественно, так, чтобы не попасть под дружественный огонь, и под шумок валить тех гансов, которые попытаются спрятаться за автомобилями. На всякий случай, в качестве оружия ближнего боя выдал ему трофейный револьвер. Ну и, само собой, после акции им возвращаться уже на «запаску». В том, что она будет, я, почему-то, не сомневался. Денежный ящик тащить поручил пока другой «пятерке».

Две группы наблюдателей отправились «мониторить» Лович, народ уже собрался перекочевывать на запасную стоянку, как к нам пожаловали дорогие гости. Прибежала разведка от Михалыча и доложила, что отряд – на подходе, через пару часов прибудет. Пришлось менять им маршрут и тоже направлять в запасной лагерь. На вопрос «Как дела?», казаки сказали, что троих потеряли, есть несколько легкораненых, подробно доложит командир по прибытии, и умчались предупреждать своих.

Твою мать!.. Опять потери!.. Знаю, что война, но все равно тяжело… Одно только радует, – теперь отряд будет единым кулаком-тараном. Правда, лагеря еле-еле хватит, чтобы всех разместить, но мы и так собирались уходить «домой». Мавр сделал свое дело, мавр может уйти. Почти по Шиллеру. А отбиваться от погони всяко лучше одним большим кулаком.

Все уже отправились на новое «ПМЖ», здесь осталась одна группа, которая должна была уйти позже и устроить на пути отхода ловушки из десятка оставшихся невостребованных штыков, когда со стороны станции прибежал связной с сенсационными новостями. Во-первых, два грузовика, набитые егерями, вырулили на дорогу к Скерневицам, и, прямо со старта, устроили пародию на ралли «Париж – Дакар». Сами того не зная, что «скорая помощь» и персонал пит-стопа уже заняли свои места на том самом повороте.

Во-вторых, а станции появилась традиционная немчура, то есть, цвета «фельдграу» в количестве аж за две сотни солдат. Очевидно, это и есть та рота, которую дали на усиление фон Штайнбергу. Кавалеристы, однако, не появились. Значит, где-то прячутся. Будем иметь в виду.

Ну, и в-третьих, появились байкеры с пулеметами. Два экипажа остались возле пакгауза, один умчался вместе с грузовиками, остальные сдернули куда-то в северном направлении. Есть о чем подумать с картой в руках… Передаю команду разведчикам появиться в лагере к рассвету, и вместе с последней «пятеркой» ухожу в отряд.

Когда пришли на место, отряд Михалыча был уже там. Встреча была тихой, но очень радостной. Митяев сразу доложил о состоянии отряда, а потом, пока ждали обед, он с Волгиным рассказали все в подробностях.

После того, как мы распрощались, они двинулись дальше по маршруту, дошли до моста, взорвали его, как и обещали, а потом пустились во все тяжкие. В смысле, начали пакостить германцам. Благодаря Ивану Георгиевичу, удался оригинальный план уничтожения то ли склада боеприпасов, то ли артпарка. Помимо этого в обычную практику групп вошла охота на артиллерийских батареи и обозные колонны, которые постоянно сновали по дорогам. Чаще всего под утро, в ранних сумерках, когда все счастливчики досматривают сны, а сонному часовому мерещится его то ли Анхен, то ли сосиски с кислой капустой по-баварски, из кустов негромко хлопает пневматика, тушка аккуратно кладется на землю подоспевшими бойцами. Спустя несколько минут то же самое происходит с другим несчастливчиком. После этого действия группы напоминают хорошо сыгранный оркестр. В нужных местах к орудиям прикручиваются пироксилиновые шашки, прицелы достаются из футляров и складываются в вещмешок в качестве доказательств, поджигаются детшнуры, и в предрассветной тишине бабахают взрывы. По вырвавшимся из палаток очумелым от такого способа побудки гансам пулеметчики отстреливают по магазину, и группа исчезает. С обозами картина обстояла немного иная. Предпочтение отдавалось автоколоннам из-за их высокой грузоподъемности. На каком-нибудь удобном повороте опять-таки с помощью пневмоштуцера, дай Бог здоровья нашим умельцам, отстреливались шофер и сопровождающий первой машины, которая, никем не управляемая, скатывалась в кювет. Вся колонна тормозилась, и в это время начинали работать мадсены. После зачистки с помощью имеющегося газолина авто поджигались, и группа исчезала в лесу.

Но после того, как на третьи сутки среди бела дня угробили крупнокалиберную гаубичную батарею, и гансы потеряли шесть орудий и столько же полугусеничных транспортеров – прадедушек Ганомагов, на партизан была объявлена охота. Две «пятерки» нарвались на колонну-ловушку. Стоило им грохнуть водилу первой машины, как с кузова слетел тент и по кустам начали работать два МГ-08. А со второй машины мигом сгрузилась пехота и понеслась в атаку. Наших спасли от полного уничтожения канава, в которой они укрылись от огня, растяжки, заранее выставленные вдоль дороги и пулемет, фланговым огнем притормозивший шустро бегущих гансов. Но, тем не менее, отряд потерял троих убитыми. Плюс пятеро были ранены. Идти своим ходом без помощи они могли, но в операциях участия уже не принимали. Волгин с Михалычем оставляли их костровыми в лагере, и к условленному сроку решили возвращаться… В ответ рассказываю обо всех наших новостях, пополнении у немчуры, и, как следствие, сделанном выводе о необходимости уходить из этого района. А также сообщаю о взятой казне, показываю расписку немецкого «финика», и прошу коллегиально разобраться с деньгами, отделить банкноты и серебро от прочего металлолома.

Через час возвращаются ребята Чернова. Они, как и было задумано, подловили колонну егерей на повороте. Едущий впереди мотоцикл с пулеметом их смутил едва ли на секунду, потом Гордей сделал водиле лишнюю дырку в голове, агрегат перевернулся, и вопрос был закрыт. Из автомобилей с помощью пулеметов сделали подобие дуршлага, немногих выскочивших из кузовов навсегда приземлил сибиряк. После чего вся веселая компания хотела рвануть в лес, но унтер Михаил внезапно заболел острым хомячизмом и тут же заразил всех остальных одной единственной фразой: «Хлопцы, ни у кого станкача нету, а у нас есть!» Хлопцы прониклись идеей, вытащили из-под ретробайка 08-й МГ-шник и поперли его в лагерь, ободряя себя на ходу тем, что если тащить вчетвером, то по пуду на брата – это нормально. Типа, ящик с валютой тащили, – и ничего. Теперь ходят гордые по лагерю, не понимая, что на длинном переходе с них семь потов сойдет. С другой стороны, можно не заморачиваться на короткие очереди, если сильно прижмут, максимка и полленты выпустит без проблем. Ладно, будем посмотреть. Станут тормозить отряд, выкину железяку к чертовой матери… Теперь осталось дождаться возвращения группы Оладьина, и готовиться к отходу.

Они появились вечером, когда уже начало темнеть. Как в том анекдоте: уставшие, но довольные. А, главное, – без потерь. Самым интересным было возвращение ящика с тротилом и последующий рассказ. Когда увидел взрывчатку, сначала решил, что дело не выгорело. Но Сергей Дмитриевич доложился о выполнении задания. Причем достаточно оригинальным способом.

Группа прибыла на место, заняла позиции и стала наблюдать. Пути на виадуке немчура уже восстановила, и поезда шли достаточно часто. Учитывая, многочисленность охраны и возможность нарваться на «зеленых» немцев-охотников, Оладьин решил попытаться притормозить какой-нибудь эшелон прямо на месте, прорваться к нему, и, пока часть группы сковывает боем немцев, подорвать вагон прямо на виадуке, чтоб труднее было восстанавливать. Для этого Федору было предложено сделать из своей «фузеи» несколько дырок в паровозе, чтобы состав остановился в нужном месте. Кот приготовился к длительному наслаждению, и, когда появился натужно пыхтящий паровоз, дождался, пока тот въедет на мостик, и выстрелил… После чего не стало ни виадука, ни локомотива, ни пары вагонов, следовавших за ним. Все остальные слетели под откос, как будто пушинки. Половина группы получила легкую контузию, остальные – недоумение. Добивать охрану не стали, тем более, что в бинокль Оладьин увидел относительно живого ганса, который уже трезвонил кому-то. Считая задачу выполненной, прапорщик решил уводить группу.

И через пару верст чуть не нарвался на крупные неприятности в виде германских кавалеристов. Спасла счастливая случайность. Перед выходом из леса был объявлен десятиминутный привал. За это время дозорные и засекли сначала разъезды, а потом и сам эскадрон, двигавшийся в сторону «аварии». Причем, по поведению гансов было заметно, что они целенаправленно кого-то ищут. Так что все решила пара минут и простое везение. Если бы их засекли на открытом месте, у группы бы не было шансов. Благополучно пересидев первую волну, Сергей Дмитриевич увел бойцов в соседнюю рощицу, и уже оттуда наблюдали за тем, как на автомобилях подъехал взвод пехоты, и принялся прочесывать лесок, где они недавно сидели. На обратном пути наши пару раз останавливались и проверяли – нет ли хвоста. И только после этого пришли в лагерь.

Все понятно, кроме одного: почему взорвался паровоз?.. Поворачиваюсь к Котяре, сидевшему рядом у костра:

– Федор, ты чем заряжал свой карамультук? Гранатой?.. Или умудрился трехдюймовый снаряд внутрь запихнуть?.. Что это было?

– Да я и сам не знаю!.. Зарядил обычным патроном, пуля – стальная. Прицелился перед будкой, выстрелил… А оно как рванет!.. До сих пор в ушах звенит!

– Разрешите?.. – Подает голос Илья Буртасов, студент-горняк, «работавший» одним из подрывников. И, несмотря на все, умудрившийся остаться немного застенчивым и очень вежливым юношей из хорошей семьи. – Я всю дорогу думал, почему так произошло… И вот что вспомнил. Мне мой дядя, инженер-путеец, как-то давно объяснял… В-общем, если в котле вода под большим давлением, то… Ну, температура закипания – не сто градусов, а больше… Замкнутый объем…

Весь народ у костра смотрит на юное научное дарование с недоумением. Еще немного, и кинутся лоб щупать, – а вдруг температура? С чего бы заговариваться и бредить начал?..

– Продолжай, Илья.

Студент собирается с духом и выпаливает фразу, как ответ на экзамене:

– В замкнутом объеме при повышенном давлении температура кипения повышается. Если в котле сделать дырку, давление моментально упадет, и вода испарится в доли секунды. А пар стремится резко увеличиться в объеме… Может быть, такое закипание и произошло?.. И разорвало паровоз?..

Только теперь, вспомнив школьные азы физики, до меня дошел ход его мыслей.

– Точно, законы термодинамики!.. Молодец! Ставлю «двенадцать» по предмету!.. А вы чего так смотрите? Своей версии нет?.. Значит, будем считать, что все правильно сказано. И сделано…

* * *

На рассвете пришла разведка от станции. Теперь осталось дождаться группу, ушедшую к месту «химической» диверсии, и можно было бы уходить. Их отправил еще с вечера с заданием посмотреть, как обстоят дела с баллонами, и максимально «помочь» гансам с их эвакуацией. В качестве «тяжелой артиллерии» с ними ушел неустающий Котяра со своей неразлучной «фузеей». Особо предупредил, чтобы не зевали и смотрели по сторонам, – могут быть разные неожиданности. Например, в виде зеленых человечков с винтовками, или еще кого.

Они вернулись, когда все были уже на ногах и собирались в дорогу. И рассказали, что пока мы гуляли по окрестностям, гансы подогнали со стороны Сохачева несколько вагонов и уже успели погрузить часть опасного груза. Немчура, наученная горьким опытом, на этот раз организовала хорошую охрану, поэтому командир группы, предварительно выставив на флангах пулеметы на случай, если германцы рванут в атаку, предложил поработать Федору с дальней дистанции, шагов с пятисот. Что тот и сделал. Сначала отстрелял пяток патронов по баллонам, оставшимся под тентом, и, когда там образовалось облачко, перенес огонь на вагоны, которые вскоре тоже окутались зеленоватым дымком. Саперы, как тараканы, ломанулись во все стороны подальше от этого «дихлофоса», но тут из-за рощицы вылетели германские кавалеристы в количестве тридцати штук и, с нетерпеливым пылом юноши, увидевшего симпатичную девушку, понеслись знакомиться. Мадсены притормозили пыл «влюбленных», а после того, как Котяра попал в переднего «кентавра», и лошадь повезла дальше только пародию на Майн Рида – Всадника без головы, и без верхней части туловища, немцы вспомнили старую латинскую пословицу «Festina lente», в смысле, – «Торопиться надо медленно», и решили, обогнув огрызающуюся добычу, отрезать их от леса. Вот тут-то и пришлись к месту регулярные и систематические марш-броски на базе. Последний боец скрылся в спасительной зелени кустов, когда гансы только выходили на дистанцию уверенной стрельбы.

Все было бы отлично, но командир вспомнил мои слова про неожиданности и решил проверить, нет ли кого на хвосте. И, к сожалению, не ошибся. Тыловой дозор высмотрел идущих за ними егерей. Чтобы их притормозить, на расстоянии полусотни шагов одна от другой поставили растяжки из двух последних гранат, и изо всех сил ломанулись к нам. Причем, когда бежали, слышали оба взрыва.

Делаем выводы. Во-первых, мы имеем кавалерию и справа, и слева. Хреноватенько придется на открытых участках, если они нас обнаружат. Отбиться, конечно, сможем, но, скорее всего, с потерями. Которых нам абсолютно не надо. А во-вторых, к нам в гости спешит группа германцев неустановленной численности. Их, скорее всего, не более двадцати человек, но, опять-таки, в бой ввязываться не с руки. По той же причине.

Срочно зовем наших студентов, и ставим задачу:

– Так, господа «взрыватели». Вы сейчас срочно берете ящик с тротилом, оставляете пяток шашек, столько же детонаторов и немного шнура. Остальное богатство устанавливаете на тропе, по которой пришла последняя группа. Ящик располагаете на высоте человеческого роста, вместо детонатора – гранату на растяжке, если получится. – с петлей, чтобы побольше немчуры в зону поражения попало. Все как следует замаскировать, изобразите что-нибудь типа куста… Жалко, конечно, тротил изводить вот так, но что поделать. И обидно, что нет ничего типа шрапнели.

– Денис Анатольевич, если не возражаете… – Сзади меня негромко окликает штабс-капитан Волгин. – Мне кажется, я знаю, чем ее, в смысле, шрапнель, можно заменить.

С этими словами он показывает веточкой, которую держал в руках, на денежный ящик… Нет слов, одни многоточия, да и то – нецензурные!.. И почему я сам до этого не додумался?! И тащить меньше, и есть чем погоню приветить!..

Читая ход мыслей на моей мордочке, Иван Георгиевич, улыбаясь, поясняет:

– Фокус старый, известен еще с времен Пугачевщины… Вы не поверите, но история артиллерии знает и более курьезные случаи. Царь Петр Алексеевич, например, баловался в своих потешных войсках стрельбой яблоками и репой, а в войне между Бразилией и Уругваем как-то стреляли из пушек сыром…

Посылаю за Гриней и Митяем, они теперь будут за казначеев, и начинаем готовить «подарок». Достаем все деньги из ящика, студенты плотно укладывают внутрь тротиловые шашки, закрепляют их только что выструганными из толстых веток клиньями, сбоку крепится граната. Поверх укладываются мешочки с отсортированной мелочью, – медь, бронза, никель, алюминий (серебро уже лежит у Митяя в «сидоре», а Гриня потащит банкноты). Все это великолепие обвязывается трофейными бинтами, и наши пиротехники под руководством штабс-капитана уже несут эту импровизацию к месту раздачи жалования…

Все, время не ждет, пора выступать. Две «пятерки» ушли в головной дозор, столько же народа образовало арьегард, и по бокам отряда топали две группы. Курс – на восток, через несколько верст Равка должна впадать в Бзуру. Там первоначально и планировалась переправа на правый берег. Но германцы, видать, просчитали такую возможность, и на подходе нас встретила пара дозорных из «головняка», которые и обрадовали известием, что место уже занято. На том берегу, ничего не боясь, фланируют кавалерийские разъезды. Ясно давая понять, что проход закрыт. Никаких засад разведка не обнаружила… Подозрительно это все. Я бы, наоборот, убрал всех с глаз долой, скрыто разместил людей и прищучил противника на переправе, когда нет пути ни вперед, ни назад. А они как бы намекают: «Не ходите сюда!»… И, как подсказывает мне одно место в организме, слева будет такая же картина. Похоже, нам отвели роль волков в облавной охоте… Кавалеристы с боков выполняют роль флажков, пехота и егеря, подпирающие с юга – загонщики… А в роли стрелков – моторизованные пулеметчики… Или я что-то упустил?.. Приглушенный расстоянием звук взрыва оторвал от неприятных мыслей. Ладно, об этом будем думать позже. Сейчас нужно разворачивать отряд к северу, форсировать Бзуру где-нибудь в укромном месте, и дальше двигаться параллельно реке…

* * *

Оберегерь Петер Нойман считался одним из опытных следопытов роты, уступая в мастерстве только старому унтер-офицеру Кранцу, проведшему за свою жизнь в лесах времени больше, чем среди людей. И поэтому в настоящий момент бесшумно крался по еле заметной тропе, оставленной русскими, цепким взглядом высматривая что-либо подозрительное. После двух внезапно прогремевших злосчастных взрывов, покалечивших пятерых человек, становиться шестым никому не хотелось. Правда, пришлось двигаться медленней, но преследуемым бандитам все равно не уйти. Их уже почти окружили, а, по рассказам Ганса Ланге, для поднятия духа обер-лейтенант назначил награду за каждого пойманного партизана. Денщик, конечно, еще тот трепач, но чем черт не шутит, а вдруг в кармане Петера появятся несколько «лишних» монет?..

Занятый этими мыслями, Нойман, а за ним еще несколько егерей вышли на небольшую полянку и, подчиняясь приказу, стали методично ее обшаривать, не забывая, впрочем, держать оружие наготове. Оберегерь первым пересек открытое пространство и собрался было снова нырнуть в кусты, но его внимание привлек блеск в траве. Нагнувшись, Петер, ожидавший увидеть потерянный патрон, или пряжку от ремня, поднял… монету в двадцать пфеннигов. Удивленные возгласы других солдат заставили заподозрить, что и их Фортуна побаловала приятными сюрпризами. Сделав шаг, Нойман подобрал еще пару «подарков» по пять пфеннигов. Если дело пойдет так и дальше, то скоро он разбогатеет. Еще через пару метров оберегерь увидел в траве разорванный мешочек. В таких обычно привозили в роту денежное содержание!.. Подняв его, Петер стал обладателем еще двадцати пфеннигов. Сзади солдаты ползали на четвереньках, собирая рассыпанное богатство. Нойман успел разбогатеть еще на пять пфеннигов к тому времени, как на поляне появился взводный унтер-офицер Клабке, взбешенный задержкой.

– Вы, отродье портовой шлюхи! Долго еще будете копаться в траве, как черви в навозе? Герр лойтнант ждет выполнения приказа, и я надеру задницу любому идиоту, который будет задерживать остальных!

Командирский окрик привел было егерей к порядку, но в этот момент старый приятель Петера проныра Вальтер, ликующе вопя, потянул из-под куста еще один мешочек, на этот раз целый и, судя по виду, полный монет!..

Одновременно с его движением дернулся соседний куст, из листвы раздался металлический щелчок, и на траву упала маленькая изогнутая железка. Оберегерь, мгновенно почувствовав смертельную опасность, невероятным прыжком заскочил за ствол ближайшего дерева… Краем глаза увидел ослепительную вспышку, и жгучий воздух ударил в лицо, погасив сознание…

* * *

Хмурое утро удивительно точно соответствовало настроению гауптмана фон Штайнберга, которое определялось вполне серьезными причинами. В бытность командиром авиаотряда, и, сражаясь практически на передовой, он не имел столько потерь. Кроме того, он никак не мог пробить некую стену официальности, а, скорее даже, отчужденности, которая отделяла его не только от солдат, но и от офицеров роты. Упаси Бог, речь не шла о каком-либо неподчинении приказам, но он чувствовал только одно – он здесь чужой. И лишь легендарная прусская дисциплина заставляет выполнять его распоряжения. Это предположение получило свое подтверждение уже через несколько минут.

Один из рядовых, Вильгельм Камелькранц, назначенный временным денщиком Штайнберга, и прикладывающий неимоверные усилия, чтобы сменить этот статус на постоянный, занеся в комнату надраенные до зеркального блеска сапоги, несколькими намеками сообщил о настроениях, царивших в казарме в отношении нового начальства. Егеря обсуждали события последних дней и неоправданно большие с их точки зрения потери. Вслух это не говорилось, но между собой солдаты шептались, что связано это с гауптманом, поставленным ими командовать. Ему же в вину ставились и утеря денежного довольствия. Данная информация не прибавила оптимизма, тем более, что через несколько часов предстояло участвовать в церемонии похорон погибших вчера егерей. Для отпевания погибших должен был прибыть пастор из полка, дислоцированного в Скерневицах. От этого визита фон Штайнберг не ждал ничего хорошего. Наверняка это будет еще не старый, но уже весьма упитанный святой отец, скорее всего, очень неравнодушный к пиву. Который, отбывая назначенный ему ордер, озвучит заученные на память слова подходящей по случаю проповеди, будет вещать почти как сам Лютер, и, считая свой долг выполненным, отбудет обратно.

Через какое-то время фон Штайнберг натренированным чутьем летчика почувствовал изменение погоды. И, действительно, через полчаса поднялся легкий ветерок, довольно быстро разогнавший тучи. Солнце сначала робко выглядывало из-за редеющих туч, потом, освоившись, прочно обосновалось на небосклоне. Как оказалось, относительно священника гауптман ошибался. К ним из штаба приехал старший пастор. Один, верхом, несмотря на опасный путь. Высокий, подтянутый мужчина лет шестидесяти, со знаком ордена «Пур ле Мерит» слева от золотого распятия…

Обер-лейтенант Майер находился не в лучшем расположении духа, и причиной тому служило бросавшееся в глаза несоответствие летней солнечной погоды с прозрачно-голубым безоблачным небом и поющими в бездонной вышине птичками, и того печального действа, которое происходило сейчас на маленьком военном кладбище неподалеку от Ловичского костела. Два ряда прошлогодних оплывших могил несколько дней назад дополнились пятнадцатью свежими. На сей раз Молох войны взял жертву из его роты. Но, этого ему показалось мало, и сегодня его солдаты закопали еще двадцать два гроба со своими товарищами. Последняя почесть и последняя дружеская услуга, которую они могли оказать своим сослуживцам. Теперь – уже бывшим. Лютеранский пастор с торжественно-скорбным выражением читал подходящую проповедь из Военного молитвенника, егеря внимательно его слушали…

Пастор сумел подобрать ключик к умам и сердцам солдат. Даже те, кто потерял своих близких друзей, почувствовали определенное облегчение от, казалось бы, простых и привычных слов о вечной жизни и неисповедимости путей Господних. А упоминание святым отцом того, что смерть на поле брани за Императора, за добрую старую Пруссию рождает новых героев и он, еще юношей прошедший через картечь и пули под Седаном, счастлив видеть перед собой продолжателей славных дел их отцов, заставило солдат развернуть плечи и гордо оглядеться. Тем паче, что слова похвалы прозвучали из уст того, кто с честью носил рядом с распятием «Голубого Макса».

После окончания похорон патер не стал торопиться обратно, а, испросив разрешения поговорить с солдатами, отправился с ними, пообещав задержать их не более получаса. Когда беседа была окончена, офицеры подошли к пастору и, с искренним уважением отдав честь, поблагодарили за проведение траурной церемонии. От приглашения выпить чашечку кофе священник отказался, сославшись на неотложные дела:

– Извините, майне хэррен, но Ваши егеря – не единственная моя паства. Меня ждут еще в трех местах… Возможно, мне не стоило это говорить, но солдаты обескуражены и испуганы тем, как много их товарищей погибло. Одно дело – на передовой, под огнем, но вот так… Вы и сами это видите. Не смею давать советы, но на мой взгляд ничто так не поднимает настроение, как, пусть и небольшая, но победа над неприятелем…

Обманчиво-ленивым движением опытного наездника вскочив в седло подведенной лошади, попрощался и ускакал в свой полк.

– Интересно, где он так научился держаться в седле? – Майер наконец-то сумел оторваться от своих мрачных размышлений. – Такое ощущение, что он управляется с лошадью еще лучше, чем читает проповеди и проводит службы.

– Мне говорили о нем в штабе. В прошлую войну он служил в черных гусарах… Да-да, в тех самых… Под Седаном они шли по горам трупов, своих и чужих. Но все же одержали победу, за что он и получил этот орден. Сейчас ему за шестьдесят, но свой долг по-прежнему выполняет, правда, уже в другой роли. Как говорится, нет святее ангела, чем бывший черт… Пойдемте, Иоганн, продолжим наши дела. Я хочу еще раз побеседовать с чиновником и врачом.

Разговор продолжился уже в канцелярии:

– Сейчас мы столкнулись с необычным противником в лице этого… лойтнанта Гуроффа и его отряда. И то, что мы до сих пор не смогли его не то, чтобы уничтожить, но даже найти, говорит о не только о выучке его солдат, но и о том, что русские применяют какие-то новые способы ведения войны. И я был послан сюда, чтобы захватить этого офицера и узнать все, что можно. Но сейчас моя задача – уничтожить весь отряд и при этом сохранить жизни как можно большему количеству германских солдат, в том числе и Вашим егерям, Иоганн, что бы там обо мне не шептались в казарме по углам!..

– Но как, дьявол их всех раздери, такое может быть возможно?! До войны мы знали о русской армии если не все, то очень многое. Они целый год воевали в полном соответствии с французской доктриной маневренной войны, наши генералы нашли свои способы противодействия, мы их побеждали… И никто никогда не говорил, что в русской армии существуют такие вот подразделения. Зная их вечный бардак, не могу в этом усомниться! Но сейчас у меня возникает ощущение, что мы воюем с абсолютно другими людьми. Да и людьми ли? Они, как будто, читают наши мысли. Все наши удары наносятся в пустоту, а когда дело все-таки доходит до непосредственного контакта, мы хороним пятнадцать человек, они – всего лишь двоих. При вчерашнем нападении на автомобили мы теряем тринадцать человек убитыми, я уж не говорю про количество раненых! Группа унтер-офицера Клабке – еще девять трупов от одного взрыва! Счастье Зайгеля, что он шел сзади и остался жив! Если бы я был таким же суеверным романтиком, как он, я бы тоже поверил в русских вервольфов и всякую мистику!.. Только трупы и следы!..

Разговор был прерван появлением цальмайстер-аспирантена Михеля Залесски. Оба офицера постарались скрыть непроизвольную усмешку, возникшую от попытки абсолютно цивильного человека пытаться выглядеть заправским воякой, изо всех сил втянув живот, и отдать честь так, как он это понимал правильным и модным.

– Гутен таг, майне хэррен!

– Здравствуйте, цальмайстер, садитесь. Расскажите нам еще раз о своей встрече с русскими. Нас особенно интересует офицер. Как выглядел, как себя вел, как разговаривал?

– Господа, это был типичный образец русского варвара, грязного и отвратительного. Воняющего немытым телом, костром и подгнившей травой. Его немецкий был едва понятен. А при каждой заминке он хватался за пистолет… Кстати, ржавый, и, по-моему, незаряженный. У него был еще нож… Тоже ржавый, видимо, он никогда не стирает с него кровь. И когда он не держал в руках пистолет, он брался за него!.. Нам всем угрожала смертельная опасность!.. Но мы держались, как подобает цивилизованным людям и доблестным воинам!.. Враг не узнал от нас ничего! Что касается лично меня, я до последнего скрывал наличие денежного ящика, и только дьявольская наблюдательность позволила этому питекантропу обнаружить его… Я пытался оказать сопротивление, но силы были неравны! Он чуть не убил меня, пытаясь забрать деньги!.. Я остался жив только благодаря Божьему провидению!..

Пафосная речь военного чиновника была прервана появлением ассистенцарцта Йозефа Вальтрауба. Доктор, входя в канцелярию, услышал последнюю фразу и саркастически усмехнулся, что не прошло незамеченным со стороны фон Штайнберга.

– Хорошо, цальмайстер, можете быть свободны. Если вы нам понадобитесь, мы вас позовем… А вы, доктор, что можете нам сказать?

– Если, герр гауптман, ваш вопрос касается раненых, то я – только что с осмотра. Кто находился в тяжелом состоянии, еще вчера были отправлены в госпиталь, здесь остались только те, кому повезло… М-да, за свою практику я повидал достаточно, но чтобы доставать из ран монеты, – такого еще не было ни у меня, ни у коллег… Извините, господа, немного отвлекся. Итак, что вы хотите от меня услышать?