Текст книги "Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 104 страниц) [доступный отрывок для чтения: 37 страниц]

– Слышь, штабной, хорош материться. Давай-ка вылазь, поговорить надоть.

Ну-ка, ну-ка! Кто это тут у нас такой резкий? Вылезаю из-под чуда германского автопрома и только сейчас понимаю, что меня из-за рабочей робы приняли за водилу. Ну, давайте, поиграем… Перед машиной стоят три представителя «местной» пехтуры. Один ефрейтор, долговязый мужик с нехорошим таким взглядом, и по бокам от него двое рядовых, видно, «шестерки».

– И чего надо, дядя?

– Я тебе не дядя, а господин ефрейтор! Усек?.. Курево есть?

– Я тоже – ефрейтор. Так что тут мы равны, дядя. А насчет курева, – найдется немного.

Достаю свой «Дукат», троица нагло угощается – одну за ухо, вторую – в рот. Ну, ну. Мне папирос не жалко, да упаси Господи! Что дальше будет? Кошельком, или сапогами поделиться?..

– Богато живут штабные! – Ефрейтор зло усмехается. – Мы тут воюем, кровь свою проливаем, а они, значит, в штабах отсиживаются, да по бабам на фтомобилях ездют!

Интересно, и где же это они ее проливают, если специально подбирали самый спокойный участок?

– Ты, дядя, по своим делам шел? Так иди дальше. У меня работа стоит. Наши вернутся, надо их будет сразу везти.

– Ты мне особо не указ. Тута мы – хозяева! Вот вы щас германца разозлите, а он по нам стрелять начнет!

– Так и вы стреляйте. Кто мешает? Или не умеете?

– Мы много чего могем! – Ефрейтор начинает закипать – И стрелять, и ножиком ребра пощекотать!

Этот придурок мне еще угрожать будет? Так, пора кончать этот балаган!

– Ты меня, дядя, на испуг не бери, пуганый уже! Я шоферю, пока замена не прибудет. А так, с парнями не раз на ту сторону ходил. И в убытке ни разу не был. Вот своих дождусь, и поедем дележку делать…

– Это каку таку дележку? – Прорывает одного из «свиты».

Ну, сейчас я вам по ушам бульдозером проедусь. Такую дезу запущу!

– Как какую? Земельную… – Видя недоумение и явную заинтересованность, вдохновенно продолжаю. – Наш шофер, ну, которого заменяю, в штабе услышал разговор офицерский. Мол, царь скоро манифест объявит, что тех, кто воевал хорошо, землей будут наделять. Мол, чем больше германцев положил, тем больше и дадут. Да самую лучшую давать будут!

– Брешешь!..

– Не собака, брехать не приучен. Вот мы с парнями и ходим на ту сторону в разведку, да пару-тройку колбасников придушить.

– А как соврет кто, что воевал, да убивал германцев? – У главного вид ошарашенный, но мозги уже работают в нужном направлении. – Кто чего докажет?

– А вот тут-то наш прапорщик нас и надоумил. Говорит, прибьете германца, снимайте у него с шеи жетон. Это и будет доказательством. Чем больше жетонов возьмете, тем больше земли и дадут. Понял, дядя? Так что скажи своим в окопах, чтобы не зевали, когда случай представится.

– Побожись!..

– Да вот тебе крест!..

Вроде и грех – лгать, отец Александр уже просветил насчет десяти заповедей и, конкретно, «Не произноси ложного свидетельства…». Но ведь, вроде, не соврал. Разговор об этом в штабе был? Был. Говорили об этом офицеры? Офицеры. А то, что я – один из них, так кто об этом знает?..

Когда озадаченная новостями троица ушла, из кузова выпрыгнул Андрейка и стал засовывать нагайку обратно за голенище. Надо же, подстраховывал!

– Ну, Командир, ты и шутник. Они же сейчас по всему фронту эту новость разнесут, сороки болтливые.

– Пусть. Может, после этого воевать лучше будут. А насчет шуток, – вдруг и вправду так выйдет… – Гляжу на оторопелого казака и думаю, может, сболтнул чего лишнего. – Только это пока между нами, и больше – никому. Понял?.. А раз понял, давай-ка, разводи костерок, скоро обедать будем, да отсыпаться. Ночка впереди бесонная…

Ближе к полуночи выбрались в окопы первой линии на то место, откуда отправляли группу и стали ждать. Андрейке разрешил подремать после того, как оборудует позицию для своего любимого мадсена и предупредил, что через час поменяемся. Тот быстренько расчистил себе сектора для стрельбы и улегся на охапку сорванной травы. Вот так вот: солдат спит, служба идет. Хотя это я немного ерничаю. Спит чутко, от малейшего чужого шороха проснется, – и сразу за пулемет. Уже проверяли…

Шорохи раздались совсем не с той стороны. По окопу, крадучись, подошли несколько фигур, и первая хриплым шепотом осведомилась, где тут командир охотников. Также шепотом называю себя, «гость» докладывает, что ефрейтор Пашкин с десятком солдат прислан на усиление. Значит, ротный все-таки расщедрился и дал людей. Это – хорошо. А голосок-то – знакомый. Утренний знакомец пожаловал. Сейчас будем веселиться!

– Ну, что… дядя… пришел жетоны германские добывать?

В ответ изумленная тишина, и только через полминуты раздается:

– В-ваше благородие… Так эта… с Вами мы днем разговаривали?..

– Со мной, со мной.

– Так мы эта… Прощеньица просим… Не знали мы… Погонов-то на Вас не увидеть было…

– А если не видно, то и буром переть надо?.. Ладно, проехали.

– Так что, не сердитесь, Вашбродь?

– Нет, не сержусь… Сколько народу привел?

– Десяток, сам – одиннадцатый. Все с ружьями… И с патронами. По десятку на человека.

– Что, так и воюете под счет? Ни больше выстрелом, ни меньше?

– Да у нас и винтовок на всех не хватает. Треть народа в роте пустыми ходют. А начальство все обещает и обещает. Только все без толку.

– А винтовки, Пашкин, вон там лежат, шагах в ста, у гансов в окопах. И патронов там – завались.

– Странно Вы как-то говорите, Вашбродь, – «гансы»… Дык ведь у них энти винтовки ешо отобрать надоть.

– Нужно. И прибить ганса нужно перед тем, как оружие забрать. И сделать это тихо, чтоб другие не чухнулись. У нас вот пополнение пришло, на восемьдесят человек – десяток берданок. За последние две недели почти у всех трофейные винтовки появились. И ведь каждый сам себе оружие добывал. А вы чем хуже?.. Не знаешь, как сделать? Сейчас попробую объяснить…

Разговор шел долго, на часах было уже начало пятого, небо за спиной стало светлеть. Вдруг как-то, скорее интуитивно почувствовал, чем услышал шорохи в утренних густых сумерках. Прерываем беседу, прислушиваемся… Есть! Ползут, родимые! Хлопаю Андрейку по сапогу, тот моментально просыпается, сразу врубается что к чему, занимает свое место у пулемета. Шорохи слышатся все ближе и ближе… И тут неожиданным грохотом по ушам доносится взрыв гранаты в стороне немецких окопов. Пауза, в которой явственно слышен опознавательный «чирик», затем пара пистолетных выстрелов, еще один взрыв, хаотичная ружейная трескотня, даже пулемет свое слово добавил… В окоп сваливаются двое казаков, волокущих «языка», затем – Сергей Дмитриевич, и еще двое станичников… Стоп!!!.. А где еще один?!!

– Сергей Дмитриевич, где Митяй?!

– Командир, он остался нас прикрыть. На последнем окопе германцы тревогу подняли, за нами сунулись. Мы с пленным бы не ушли… Я ему люгер отдал и две обоймы…

Казаки кивают головами в подтверждение его слов. Невдалеке темнота все еще освещается вспышками, слышны выстрелы, гранатный взрыв… И вдруг все затихает! Несколько отдаленных воплей гансов, и – тишина. Оглушающая до боли в ушах… Митяй… Что я теперь Михалычу скажу?..

* * *

Что?.. А то, что или вытащили, или отомстили!..

– Прапорщик Оладьин! Ваша задача – в любом случае доставить «языка» в штаб! Остаетесь здесь, с Вами – … Вот он! – Киваю на ближайшего казака. – Мы – за Митяем!.. Андрейка, дуй в машину, тащи шашки… Хотя, нет, отставить! Так, бойцы, карабины оставляем здесь, берем «Оборотни» и штык-ножи…

Тут взгляд падает на одного из солдат, присланных в усиление. Точнее, на лопатку, висящую у него на ремне. То, что надо! Где там ефрейтор?..

– Пашкин, сколько лопаток у твоих солдат?

– Дык, семь штук…

– Давай сюда пять, только – живо!

Пока собирают лопатки, отстегиваю шашку и протягиваю ефрейтору:

– Сбереги!.. Бойцы, штык-ножи отставить, берем лопатки. Они сподручней будут… Все готовы?.. Пошли!..

Ох, никогда я еще так быстро не ползал! До гансов – шагов сто-сто пятьдесят. Мы их проползли на одном дыхании. Перед окопом затормозились, прислушались… Справа, метров пятнадцать – блиндаж, откуда еле слышно раздаются голоса… Там же, рядышком торчит пикельхельм часового. Больше никого не видно, наверное, унтеры разогнали кайзерзольдатенов досыпать по блиндажам. Вот и замечательно. Только вот слева тоже должен быть часовой, а я его не вижу… Да и хрен с ним! Оставляем одного казака прикрывать с этой стороны. Еще один неслышно перемахивает окоп, спускаюсь вниз, за мной – Андрейка… Ну, начали…

Тихонько крадемся к блиндажу… И замираем! Тут, оказывается, есть еще один, и из него какой-то ганс намылился «до ветру», остальные обитатели негромко обсуждают ночное происшествие… Иди, иди, родной. Сегодня мы тебя не тронем… Наверное… Судя по голосам и звукам в командирском блиндаже, Митяй – там, и, самое главное – живой! Потому, что мертвые не умеют посылать очень старым пешим эротическим маршрутом кого бы то ни было. Часовой, вместо того, чтобы бдеть, торчит у входа, слушает, и, кажется, даже подглядывает в щелку двери. До него три метра… два… Под ногой что-то хрустнуло, немец оборачивается, видит мою фигуру в лохматке, открывает рот, чтобы закричать… И сбоку в шею ему прилетает лопатка. Да так, что полгорла перерублено. Вместо крика – тихий хрип и бульканье. Кидаюсь вперед, чтобы подхватить это мясо, а то что-нибудь еще звякнет… Тихонько переступаю через труп, подхожу вплотную к двери.

А в щелочку-то все видно! За столом в свете керосиновой лампы сидит одетый по всей форме лейтенант, возле стены двое гансов привязывают руки Митяя к чему-то вбитому в стену. Судя по всему, казака контузило гранатой, и его еще тепленького взяли немцы. И теперь сгорают от любопытства на предмет: что же ему здесь понадобилось?.. А вот бить пленных нехорошо! Тем более так сильно. Митька аж обвис на привязанных руках… Лейтенант берет со стола очень знакомый артиллерийский люгер, вертит его в руках, достает обойму… Показываю Андрейке, мол, я захожу первым, вперед не лезь, снимай Митьку и страхуй вход. Тот утвердительно кивает, тянется к ручке и распахивает дверь. Тело внутри становится как бы невесомым, глаза замечают малейшие детали, даже мелкие капельки пота на затылке у первого ганса. Понеслась!.. Влетаю вовнутрь, лопатка свистит в ударе, разрубает наискосок правую шейную мышцу и, кажется, даже достает до позвоночника… Левой рукой отпихиваю начинающее валиться тело за спину, чтобы не мешало, шаг вперед… Как в замедленном кино вижу лейтенанта, только начинающего поднимать взгляд от пистолета, второй немец поворачивается ко мне лицом, лезвие лопатки прямым ударом входит под подбородок… На развороте вкладываюсь всем телом в удар ногой по столешнице и буквально припечатываю офицера ею к стене… Знаю, что больно, когда вот так по ребрам. Но боль – это ненадолго. Сейчас я тебя от нее избавлю. Левая рука с «Оборотнем» летит к голове лейтенанта, нож входит в правую глазницу снизу вверх под сорок пять градусов. Все!.. Убивать больше некого… А жаль…Оборачиваюсь назад, Андрей уже отвязал Митьку от стены, осторожно укладывает на пол. Ну, и что там с ним?.. Пришел в себя, по мутному взгляду вижу – контузия, на голове справа длинная рваная рана, уже с подсыхающими потеками крови, на гимнастерке сбоку и на рукаве пятна крови. Наверное, осколками посекло… Надо посмотреть, насколько серьезно. Задираю рубаху… Я, конечно ни разу не доктор, но, похоже этот счастливчик словил осколок ребром. Наверняка, перелом, или трещина. Но жить будет!..

А теперь пора отсюда сваливать. Только сначала дать проснувшемуся хомячизму несколько секунд на сбор трофеев. Хотя их немного. Два люгера – наш и лейтенантский, затем срезаем жетоны, – и в обратный путь. Митька может идти на своих ногах, правда, с поддержкой Андрейки. Значит, иду первым, они – за мной. Выходим из блиндажа, страхующий казак уже перебрался с тыльной стороны на бруствер. Потихоньку крадемся обратно… Да что за напасть такая!.. Из примыкающего к окопу хода сообщения слышны шаги и голоса… Вроде бы трое шлепают. И чего им не спится? Лежали бы сейчас в своих норках, глядишь, и живы бы остались… Казаки моментально втягивают Митьку за бруствер, затихают. Сам прячусь с тыльной стороны. Из-за поворота появляются гансы. Первым, кажется, какой-то офицер идет, за ним двое солдат с винтовками… Пропускаем начальство вперед, сзади идущий получает лопаткой по темечку, даже пикельхельм не спасает, второму в мордочку прилетает мой сапог. Лежа, конечно, трудно играть в футбол, но возможно. В голове у ганса что-то хрумкает, он мешком оседает на дно окопа. Офицер разворачивается посмотреть что происходит, Андрей сзади одной рукой цепляет его за каску, заставляя задрать голову, вторая рука с ножом скользит по горлу. Хрип, черный фонтанчик на стенку окопа… Все, готовый… Спускаюсь вниз забрать еще один пистолет и винтовки, выбираюсь из окопа. Можно ползти домой… Негромкий «чирик», из сумерков появляется казак, «державший» тыл. Тоже с трофейной винтовкой в руках. Значит, не у одного меня в роте рефлекс хомяка развит. Это радует… Вопросительно киваю на маузер, казачина шепотом объясняет, что часовой шел себе, шел по окопу, споткнулся обо что-то и упал на нож. И так пять раз… Все, уползаем, пока гансы не очухались…

Дотянули Митяя до окопа, спустились вниз… Да, совсем рассвело… И жутко хочется курить!.. А чего это все на меня так смотрят, будто привидение увидели?..

– Денис Анатольевич, держите! – Сергей Дмитриевич протягивает мне дымящуюся папиросу, словно угадав желание. – И умыться бы не мешало. Да и постираться тоже…

Смотрю на себя… Мама дорогая, вся лохматка в крови забрызгана… Мордочка, наверное, тоже. Во, блин, новый Дракула нашелся! Подхожу к ефрейтору, он протягивает мне мою «Аннушку», цепляю ее на портупею. В голову приходит интересная мысль! Беру два трофейных маузера, протягиваю ему.

– Держи, Пашкин. Дарю. Видишь, десять-пятнадцать минут, и у тебя – две винтовки. А у них, – киваю головой в сторону немцев, – на две меньше. И германцев меньше. На восемь человек. Патроны сами добудете…

– Денис Анатольевич, вас не было около сорока минут, – Оладьин держит в руках свои часы и удивленно смотрит на меня на пару с ефрейтором. – Я засек время, когда вы ушли.

Надо же, как быстро летит время. Наверное, адреналиновый допинг виноват. И не только в этом. Какая-то апатия появилась, ничего и никуда не хочется. Несвоевременный, однако, отходняк. Так, собираемся, концентрируемся, нам еще кучу дел сделать надо…

– Ну, сорок, так сорок. В конце концов, – не на соревнованиях по смертоубийству… Все, бывай, Пашкин, нам еще раненого к доктору везти… Да, чуть не забыл! Братцы, верните лопатки хозяевам… Извини, испачкали инструмент.

Лопатка, которую до сих пор сжимаю в руке, вся в крови, в сумерках выглядит черной и маслянистой. Втыкаю несколько раз в бруствер, чтобы очистить лезвие, и протягиваю ефрейтору… По дороге, пока казаки несут потерявшего сознание Митяя и ведут пленного, тихонько, чтобы никто не слышал, да и сил нет громко говорить, объясняю видение ситуации своему заму, идущему рядом с видом провинившегося щенка:

– Сергей Дмитриевич, все было сделано правильно. До того момента, пока Митька не принял бой. Вы по логике вещей в данном случае должны были скинуть мне «языка» и умчаться обратно, чтобы помочь казаку. Возможно, даже с пулеметом. Учитывая, что это первый выход и нестандартная ситуация, Вы растерялись. Поэтому принял командование группой на себя. На будущее запомните: разведка своих врагу не оставляет. Ни живых, ни мертвых. Или похоронили, или принесли. Понятно?..

Ефрейтор Пашкин задумчиво смотрел вслед исчезающим в сумерках фигурам, неспешно покуривая в кулак.

– Видал, Прокопыч? – подошедший солдат прикурил от самокрутки, затянулся дымом. – Нам бы такого командира заместо нашего «теленка». В пекло полез, а своего вытащил. С ножами да лопатами против винтарей… И покрошили там, грит, человек восемь…

– Видать-то видал, Емельян. Да не в первый раз. В госпитале когда лежал, санитарный обоз привезли побитый. Мужики баяли, на германцев нарвались. Те санитаров постреляли, а сестричку решили всем скопом огулять. Дык пока решали, прапорщик с четырьмя казаками как из-под земли выскочил, положил супостатов, а когда узнал, что хотели девку снасильничать, говорили, рычал, как медведь бешеный, свои же еле оттащили от офицерика, что германами командовал, все хотел хвост его паскудный отрезать. Того прапорщика тож Денисом величали. А вдругорядь обоз пришел, тама солдата привезли с брательником, которого… «гансы» поизломали всего, поизмывались над человеком. Так тот прапорщик опять появился. С ним ишо сестричка была такая рыженькая. Красивая цаца, да вся такая ладная… Ну да не о том… Прапорщик, как увидал что с солдатом сотворили, побелел весь, кулаки сжал, да и говорит, будто зверь рычит, мол, мстить он будет…

– И как? Отомстил?

– Нам Петрович, санитар главный, потом говорил, что отомстил. Он от дохтура узнал. Мстивец тот своих взял, ночью пришел, да блиндажи тех германов, что такое сотворили, гранатами закидал. А потом ножами всех добили. Никого не оставили…

– Да иди ты!..

– Вот те крест! Я тогда лицо запомнил, теперь гляжу – он енто.

– А утром-то не признал?.. Как думаешь, Прокопич, правду он про землицу говорил, аль сказки все это?

– Не знаю, Емеля. Думаю только, ежели он чего захочет, на пути не становись. Порешит и не заметит. Одно слово – Бешеный…

* * *

Вернулись благополучно, Митяя отправили в госпиталь с контузией и осколочными ранениями. Ему здорово повезло, между ним и гранатой кочка располагалась. Она-то и приняла почти все осколки. Сам казак поймал только четыре. В ребра (все-таки перелом), в руку и один – в голову по касательной. Теперь старается всеми правдами и неправдами сбежать обратно в роту.

Наши студенты вместе с Савелием уже освоили подрыв с помощью электрической машинки, которую Бойко неизвестно за какие плюшки выбил из тыловиков и теперь постоянно спорят о том, в каком месте лучше всего подрывать пушки. Я, честно говоря, не вижу разницы между тем, куда присобачить заряд: к накатнику, шестерням вертикальной наводки, или замку, но пообещал дать им через несколько дней потренироваться на германских орудиях. Но при условии, что все свое хозяйство они потащат сами. Потом ко мне пришел будущий «Менделеев» Максим Горовский и, посетовав на трудности в добыче химикатов, позвал на испытания запала нажимного действия. Для эксперимента выбрали место за казармой, будущий Нобелевский лауреат от химии притащил откуда-то плоскую железяку, разлохматил кончик огнепроводного шнура, предварительно разрезав его под острым углом, насыпал какого-то черного порошка и положил сверху небольшую стеклянную ампулу. Потом попросил тишины, сказал, что при нажатии на ампулу, она разбивается, содержимое выливается на перманганат калия, происходит реакция с выделением тепла и шнур загорается. После чего несильно тюкнул по стекляшке лезвием ножа. Как ни странно, все произошло так, как он и наколдовал. Через пару секунд появился дымок, потом – огонек, от которого сработал шнур имени мистера Бикфорда. Замечательно! Осталось теперь придумать, где это использовать…

Когда Валерий Антонович вызвал к себе, я уже знал, что есть новое задание. Оно заключалось в том, что почти вся рота должна была уйти в тыл к гансам поработать «камушком в сапоге» рейхсвера. Осталось только уточнить детали…

– Положение армии тяжелое. Мы отступаем, и никто пока не знает, где и когда остановимся. Вам, Денис Анатольевич, надлежит сформировать из самых опытных солдат роты три отряда, которые будут совершать диверсии в тылу германских войск. Главная задача – максимально затруднить переброску подкреплений к линии фронта. Начнем с левого фланга. Там нет железной дороги, поэтому основной целью будет разрушение моста и переправ через реку Равка. Туда уходит первый отряд. Южнее реки Пилица забираться не надо, там зона ответственности 4-й армии.

Второй должен нарушить железнодорожное сообщение на узловых станциях Скерневицы, Лович и Сохачев. Через них проходят все пути на Варшаву. Особое внимание Скерневицам, там колея двупутная. В Ловиче отдельной целью является мост через реку Бзура. Саму реку необходимо контролировать до Сохачева на предмет строящихся переправ.

Третий отряд будет действовать от вышеупомянутого Сохачева включительно к северу до крепости Новогеоргиевск. Задача та же – нарушение коммуникаций противника, всяческая задержка его продвижения. Уничтожение мостов и переправ через Вислу. Порча железнодорожной колеи.

Отдельной задачей ставится уничтожение артиллерии противника, особенно крупнокалиберных орудий. Германцы иной раз даже не утруждают себя атаками. Ведут разведку и закидывают наши позиции «чемоданами». А нам, к сожалению, даже ответить нечем… Вопросы есть?

– Вопросов нет, Валерий Антонович. Задача ясна. Первый отряд будет включать в себя четыре боевых группы по пять человек. Один из студентов идет инструктором-подрывником. Отряду придается снайпер. Командиром – прапорщик Оладьин.

Второй отряд: шесть «пятерок», два снайпера. Поведу сам, подрывниками беру химика и бомбардира. Необходимо взять по максимуму взрывчатки – узловые станции все-таки. Третий отряд – такой же. Шесть групп, пара снайперов, подрывник. Командиром – вахмистр Митяев.

У всех отрядов вооружение штатное, каждая «пятерка» берет пулемет, гранаты, патронов – как можно больше, сухпай.

– Денис Анатольевич, я лично ничего не имею против Митяева, но отрядом командовать должен офицер… Анатоль, не радуйся, ты забираешь оставшихся и передислоцируешься на новое место, где к вам присоединятся обещанные драгуны.

– Господин капитан, я – не тыловая крыса!..

– Поручик Дольский, прекратите!.. Анатоль, ты же прекрасно понимаешь, что там специфическая работа. У тебя должные навыки есть?.. И, потом, отрядам надо куда-то вернуться. Вот подготовкой нового места ты и займешься. И не спорь!..

Дольский закурил, и, подойдя к окну, стал выпускать дым в открытую форточку, всей спиной изображая оскорбленное самолюбие. Капитан устало махнул рукой в его сторону, и продолжил:

– Денис Анатольевич, я взял на себя смелость назначить командиром третьего отряда штабс-капитана Волгина.

– Ивана Георгиевича?.. Откуда он взялся?..

– Он неделю назад вернулся со своим отрядом. Казаков отправил в сотню, а сам он остался не у дел. Я предложил ему поработать с Вами, но сразу предупредил, что в этом рейде командиром отряда он будет номинально. Руководить будет Митяев, а он пусть набирается опыта и присматривается к людям.

– Хорошо, Валерий Антонович, я согласен. Но хочу сам переговорить с ним.

– Штабс-капитан будет у вас в роте сегодня вечером. Надеюсь, ему найдется местечко?.. На подготовку к рейду двух дней Вам хватит? Вот и хорошо…

Вечером собрал роту и объявил всем о ближайших планах. Подразделение с образцово-показательной дисциплиной в мгновение ока превратилось, судя по громкости воплей и накалу страстей, в филиал привокзального базарчика, когда стало известно, что идут не все. Пришлось как следует рявкнуть, да еще с применением специфических выражений, характеризующих всех галдящих в весьма неприглядном свете с точки зрения мыслительной деятельности. Народ, услышав новые неизвестные выражения, заинтересованно примолк, и стал внимать отцу-командиру, который, борясь с першением в горле, объяснял принципы «естественного» отбора…

– Если вы, бракованные человеческие индивидуумы, разучившиеся думать верхней головой, будете и дальше так орать… К-хм… к-хе-хх… Х-ргм… То я сам назначу тех, кто пойдет в рейд!.. Х-гр-рм… Остальные могут обижаться, рвать себе волосы во всех интимных местах и плакать горькими слезами об упущенной возможности… Унтер-офицеры, перестаньте орать друг на друга, как два мартовских кота, и наведите порядок среди подчиненных! Только без рукоприкладства… К-хе-рм…

Стоящий рядом Волгин усмехается и негромко произносит:

– Да, Денис Анатольевич, Вам бы эпистолярным жанром на досуге заняться… Очень яркие и выразительные эпитеты умеете подобрать… Ваши предки, случайно боцманами на флоте не служили?..

Нет, флотских в роду не было, а вот как только свободное время появится, сяду книжки писать. И первой напишу «Парень из преисподней» братьев Стругацких. Надеюсь, они не обидятся на плагиат… Но это – в далеком будущем. А сейчас есть более важные и неотложные дела…

– Если бы вы, стадо баранов, по ошибке одетое в военную форму…

– Это почемуй-то мы – бараны? – Недовольно бурчит кто-то в задних рядах.

– Потому, что когда говорит командир, все остальные должны молчать так, чтобы было слышно, как мухи на лету детей делают! Понятно?.. Так вот, продолжу с вашего разрешения… Кха-гхм… Если бы вы дослушали меня до конца, не перебивая, то сразу поняли бы, что все – в ваших руках. Завтра с утра сдаем нормативы: марш-бросок, полоса препятствий, стрельба. По рукопашке бои устраивать не будем, еще покалечите друг друга до дела. В рейд уходят шестнадцать «пятерок», показавших лучшие результаты. Снайпера и подрывники – не в счет, идут все. Я думаю, так будет справедливо…

До самого отбоя казарма бурлила, кипела, шипела и пузырилась. Бойцы, собравшись в боевые группы, увлеченно обсуждали свои шансы попасть на «праздник». Мы же с штабс-капитаном Волгиным уединились на свежем воздухе для разговора…

– Иван Георгиевич, насколько я знаю, капитан Бойко уже имел с Вами беседу по этому вопросу, но я хочу объяснить со своей колокольни…

– Простите, Денис Анатольевич, что перебиваю, но сам все прекрасно вижу. Я – человек чужой в Вашем подразделении и взят только для того, чтобы один из отрядов мог самостоятельно поработать. На что отнюдь не обижаюсь.

– Нет, Вы меня не так поняли. Не знаю, что Вам говорил Валерий Антонович, но у Митяева будут его казаки. С которыми он еще до войны жил, буквально, плетень в плетень у себя в станице. У них – особые отношения, что совсем не влияет на выполнение боевой задачи, – наоборот. Вахмистр всегда найдет способ и германцам накостылять, и всех своих сохранить. Вы же, впрочем, как и я, – человек со стороны. И все Ваши приказы казаками будут подвергаться сомнению. А в бою иногда дело решают доли секунды. Еще, кажется, Суворов говорил, что промедление смерти подобно.

– Ну, Вас-то, положим, они слушаются без всяких сомнений. Скажите, как Вы этого добились? Откройте секрет, Денис Анатольевич.

– Для этого нужно было всего лишь пройти вместе с ними через все трудности и в учебе, и на операциях. Чтобы они видели, что командир требует от себя столько же, если не больше, чем с подчиненных. И никогда не пошлет их на бессмысленную гибель. А если надо, сам первый встанет.

– Да, господин подпоручик, интересные вещи рассказываете… Что ж, буду учиться у Ваших казаков… Да и у Вас заодно, если к себе возьмете. – Видя мое недоумение, добавляет. – Мне кажется, за этим способом боевых действий большое будущее. Да и люди у Вас на фоне всеобщего уныния в бой рвутся с радостью. А разница в чинах меня не смущает…

На следующий день мы провели мини-олимпиаду по военно-прикладным видам спорта и различным видам умервщления ближнего своего. Как и было обещано, отобрал «пятерки» с самыми лучшими результатами, потом пришлось особо проследить, чтобы среди остающихся не возникли разборки с применением подручных средств по вопросу «Кто виноват?». Предупредил, что одной только мысли об этом будет достаточно для списания в элитные сортиростроительные подразделения. Затем отдал оружейку «на поток и разграбление», в смысле, бойцы готовили оружие, запасались патронами, подгоняли снаряжение, точили ножи, – в общем, готовились к операции.

Немного дополнительных хлопот добавил Валерий Антонович, приехавший проверить подготовку к рейду и попутно доставивший подарок «с барского плеча», – два ящика пироксилиновых шашек в дополнение к имеющимся, и ящик каких-то очень новых гранат англичанина Миллза. Вместе с командирами отрядов пошли посмотреть на это чудо. Ну, граната, как граната. По форме очень похожа на французскую F-1, то бишь, «лимонку», но вот запал!.. Почти такой же, как на гранатах моего времени. Прижимная скоба с чекой в виде кольца. Единственное отличие от «феньки» – с другой стороны нужно выкрутить перед броском пробку, вставить капсюль-детонатор, и снова закрутить. Ну, это – дело несложное. Гораздо важнее то, что эти гранаты существуют в качестве винтовочных. В будущем надо будет этим озаботиться, а сейчас нет времени, – надо все проверить и перепроверить…

Выезжаем после обеда, ближе к вечеру. Машины уже готовы, три из автоотряда, присланные капитаном Бойко, и одна наша. Отвезут нас на «передок», потом вернутся, чтобы перевезти все оставшееся имущество на новое место. Ну, да это – уже проблема Дольского. А наша задача – очень тихонько пройти в тыл гансам, и там уже начать безобразия нарушать и дисциплину хулиганить. То бишь посмотреть насколько крепок знаменитый германский орднунг. Как там у классика? «Ди эрсте колонне марширт, ди цвайте колонне марширт…». Вот и посмотрим, как они будут «марширт», если им нарушить снабжение разными плюшками. Из своего будущего помню, что взвод янки в одном из мест установления свободы и демократии отказался воевать ввиду того, что на позицию не были доставлены свежие биотуалеты. Гансы, конечно, не такие привереды, но и им мало будет удовольствия считать каждый патрон из подсумка и каждую галету из «железного пайка»…

Погрузка подходит к концу, иду в казарму за своими вещами и, проходя мимо кустов, слышу какую-то возню и шепот. Теперь понятно, куда наша сладкая парочка делась. Останавливаюсь и обращаюсь в пространство:

– Федор, через пять минут вижу тебя в кузове. Время пошло… Племяшка, до свидания!

Или мне показалось, или даже кусты покраснели в смущении. Ладно, пусть прощаются…

Учитывая наступление немцев, линия фронта не была сплошной, и найти подходящую дырку для сотни человек особого труда не составило. Прошли по небольшой ложбинке, выставив наверху по обе стороны по пулеметному расчету, затем дождались их и тихонько двинулись к лесу, в котором планировали устроить лагерь. Добрались, выставили охранение, всухомятку перекусили (костры зажигать запретил «во избежание») и стали ждать рассвета.

Светать начало примерно через час. Ну, что ж, пора начинать делиться как амебе. Подзываю Оладьина, который о чем-то шепчется с Волгиным. Подходят оба. Ну, ладно, у меня тайн нету. Пока…

– Сергей Дмитриевич, доставайте карту… Сейчас собираете своих и по этому лесу уходите как можно дальше на юго-запад. Там будете почти на месте. День отдыхаете, потом выходите на берег Равки, двигаетесь вдоль реки и ищете, где гансы переправляются. Таких мест там несколько, правый берег, в основном, лесистый, на восток ведет пара дорог. Ну, а дальнейшие действия, – на Ваше усмотрение. Чем дольше немцы не смогут переправить через реку ни повозки, ни солдата, тем лучше для наших. Старайтесь не держать группу вместе, пусть «пятерки» рыщут по местности в поисках объектов для диверсий. Только не засветите свою базу. Через неделю возвращайтесь сюда. Если в течение дня никто не подойдет, выходите к своим самостоятельно, только оставьте нам знак, – например, две зарубки косым крестом вот на этом дубе. Если нам придется раньше уйти, сделаем также. Вопросы ко мне есть?