Текст книги "Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Зурков

Соавторы: Игорь Черепнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 104 страниц) [доступный отрывок для чтения: 37 страниц]

Четвертый выстрел оказался особенно удачным, сразу после него в небо поднялся гигантский разрыв, земля под ногами вздрогнула, двое казаков даже не смогли устоять на ногах от упругой волны воздуха, докатившейся спустя мгновения. Теперь корректировке прицела помогало зарево разгорающегося пожара. Выпустив еще десяток снарядов, Волгин махнул рукой бойцам, стоявшим наготове с подрывными шашками. Те быстро прикрепили заряды, подожгли шнуры и весь «расчет» со всех ног кинулся в спасительный лес. А за спиной все еще грохотали и грохотали взрывы. Добежав до условленного места сбора, штабс-капитан с бойцами залегли в ожидании остальных. Дыхание постепенно восстановилось, кровь больше не стучала в висках. Казак, лежавший рядом, вдруг повернулся к Волгину и, широко улыбаясь щербатым ртом, выдал:

– А здорово Вы их, Вашбродь! Изуродовали, как Бог черепаху! – И, видя недоумение на лице офицера, подмигнул и продолжил. – Командир как-то сказал так, а мы переняли. Теперича и Вы привыкайте!..

Почему-то штабс-капитану Волгину эти слова простого казака показались такой же ценной наградой, как и портсигар, лежавший до сих пор нетронутым в кармане кителя…

* * *

Ну, что ж, в Ловиче мы повеселились, пора и честь знать. Теперь пойдем в гости в Скерневицы. Осмотрим достопримечательности, попробуем их на прочность. Может, еще какую пакость гансам сотворим. По моим прикидкам, сейчас через эту станцию идет основной грузопоток, – все-таки две колеи…

А немцы-то уже прочухались. Что, при их знаменитом «орднунге», и не удивительно. К самой станции – не подобраться, куда ни плюнь, часовые торчат и патрули бегают. Мост в трех верстах охраняется точно также. Даже пулеметные гнезда оборудованы, причем, с той и другой стороны. И, что самое интересное, – кажется, за нас решили взяться всерьез. Хорошо, что сам решил сходить понаблюдать за мостиком, и дважды хорошо, что поосторожничал, и не полез в рощу, стоявшую почти рядом с ним, остался в лесу. Видимость и так неплохая, а риску меньше.

Едва рассвело, у рощицы останавливается грузовик, и из него выпрыгивают зеленые человечки. Не в том смысле, что инопланетяне высадились, или глюки у меня начались. Гансы, только в зеленых мундирах вместо «фельдграу». Я так понимаю, – егеря. Вопрос в том, что они здесь делают? Профилактику проводят, или конкретно по нашу душу явились? Интересненько! А вот мы отползем сейчас тихонечко в сторонку, да и посмотрим за ними.

Гриндойчи, ну, в смысле, егеря тем временем быстро, без суеты построились в цепь, и по взмаху руки офицера начали прочесывать рощу. Это что же, они за нами охотиться будут?.. М-да, похоже, задачка-то усложняется. Иметь на хвосте такую свору – удовольствие не из приятных. Надо что-то срочно придумывать… И уходить отсюда от греха подальше. Они ведь на этой рощице не остановятся. Оставляю одного наблюдателя подальше отсюда, чтобы гансы его не срисовали, сам несусь в лагерь.

Перебираемся из основного лагеря в запасной, обустраиваемся, и отсылаю одну группу пробежаться вдоль «железки», поискать там подходящие для нас места. Прибежавший погранец-наблюдатель рассказал, что егеря после прочесывания рощи и лесочка, откуда мы очень вовремя свалили, погрузились на автомобиль, и укатили в сторону Скерневиц. На ночь выставляем усиленное охранение. А завтра, когда вернется путешествующая «пятерка», дам команду установить растяжки на всех подходящих тропках. Звериных следов здесь не наблюдали, так что совесть может спать спокойно.

Утром, на рассвете, прискакала обратно «пятерка» унтера Михаила Чернова, которую посылал в разведку. И обрисовали очень интересную картину. Дорога Скерневицы – Варшава, оказывается, очень оживленная. Поезда идут почти впритирку, один за одним. То есть, гансы нарушают правила железной дороги: «Один перегон, – один состав». Во как им приспичило!.. Но самую вкусную новость Михайло приберег на потом. В семи верстах от города обе колеи проходят по небольшому виадуку, соединяющему края оврага. Там рядышком лесочек, почти вплотную к колеям подходит. Самое подходящее место для диверсии. Гансы это тоже просекли, поэтому поставили там вооруженную охрану. Аж семь человек во главе с каким-то фельдфебелем. Пайку им привозят раз в день на дрезине, примерно часов в семь утра. Вот тут начинаем думать и замышлять коварство и злодейство. Вечером все, кроме одной группы, имеющей задачу издали «пасти» егерей, уходят на новое место, – поближе к виадуку. Роли расписаны, детали обговорены, осталось все сыграть как по нотам.

Дрезина появилась в начале восьмого, кайзерзольдатен быстренько разобрали термосы и ящики, и транспортное средство с эротическим ручным приводом отправилось домой. Гансы собрались было позавтракать, но к ногам усевшихся в кружок вокруг костра караульных прилетела граната. Одновременно часовой заработал свой персональный приз в виде пули в голову. Чтобы долго не мучиться. Минута ушла на то, чтобы добить колбасников, скинуть тела в овраг и прикрыть сверху свеженарубленными кустиками. Пайку забрали с собой, – не пропадать же добру. Еще несколько минут уходит, пока Максим с Савелием возятся со своими химическими запалами, минируют обе пути так, чтобы был двойной подрыв независимо от того, с какой стороны пойдет поезд. На двух рельсах лежат спичечные коробки, из которых тянутся детшнуры к закладкам из трофейных шашек. Теперь, – ждем-с!

Ждать пришлось недолго. Через полчаса вдали раздалось астматическое пыхтение паровоза, затем показался и он сам. В компании десяти вагонов. Ну, давай, милай! Ближе… Еще ближе… Есть! Колесо наезжает на коробок, затем целую вечность кажется, что ничего не происходит, но вдруг замечаю дымок над рельсой. Уподобляясь коту Матроскину, мысленно ору: «Ура!!! Заработало!!!»… Взрыв был не очень громким, но второй вагон пошел в сторону и потянул за собой остальные. Машинисты, гады, умудрились вовремя включить реверс и погасить движение. Состав замер. Вперед! Два выстрела, сделанные охраной, никого не задели. Зато дали законную возможность открыть огонь на поражение, которое незамедлительно последовало. Еще пять немецких трупов отправляются в овраг. Осматриваем пути, – все четыре рельсы изогнуты и покорежены взрывом. Просто праздник какой-то! Подбегают бойцы, шуровавшие в вагонах, докладывают, что там, в основном, какие-то железки, мешки с крупой и ящики с консервами. Берем немного на прокорм, и по старой доброй традиции поджигаем вагоны. Придется вам, немчура, немного попоститься. Зато на том свете есть все шансы попасть в рай. Так что, будем считать, мы еще и доброе дело сделали. Теперь нужно сваливать как можно быстрее. На этот фейерверк однозначно примчаться егеря. Поэтому убегаем версты на четыре отсюда, в соседний лесок. Там и оборудуем новый лагерь. А сюда вернемся через пару дней…

* * *

Группа лейтенанта Венцеля вчера добралась до Равы во второй половине дня. Остаток времени егеря готовились к предстоящей «охоте». Рано утром пешком, чтобы не выдавать себя шумом мотора, лейтенант повел солдат к реке. После того, как саперы восстановили переправу, русские появились только один раз – два дня назад. Им удалось подстрелить водителя автомобиля, и грузовик остался неподвижно стоять на понтонах. Все попытки других шоферов завести машину и освободить проезд пресекались редкими, но точными выстрелами. Только когда из остановившегося сзади обоза притащили МГ-08 и стали лупить по всему, что казалось подозрительным на другом берегу, выстрелы прекратились… Чтобы возобновиться с тыла! Пока один меткий стрелок удерживал внимание на берегу, около десятка русских незаметно переправились ниже по течению и, подобравшись поближе к колонне, открыли огонь. Оставшиеся в живых рассказывали о пяти пулеметах, но лейтенант больше склонялся к цифре «три». Во-первых, обозники со страху могли еще и не такое увидеть, а во-вторых, учитывая слова гауптмана фон Штайнберга о делении на группы по пять человек, пулеметов могло быть два, от силы три.

После того, как сопротивление тыловых крыс было подавлено, русские не нашли ничего лучше, чем газолином, слитым из бака, облить сам автомобиль и пару следовавших за ним повозок с патронами, а потом поджечь их. Сделав свое подлое дело, они ушли. И, само собой, никто их преследовать не решился. Сейчас егеря должны были попытаться найти следы русских бандитов, и пройти по ним как можно дальше, а еще лучше – сесть им на хвост и уничтожить всех до единого, Хотя, нет, гауптман просил, если будет возможность, взять живым кого-нибудь из русских, желательно командиров, и доставить в Лович. И он, Отто Венцель, постарается это сделать, поэтому и поставил впереди всех самых опытных следопытов во главе с Густавом «Длинный Нос». Этот тощий, несколько нескладный солдат получил свое прозвище за необыкновенно острое обоняние.

Егеря шли по обоим берегам в пределах видимости друг друга. Скорее всего, русские, отступая, уходили по воде, но ведь где-то они должны были выйти на берег. Это место скоро нашлось. Среди двух кустов, полоскавших свои длинные ветви в воде, был небольшой проход, где на влажном песке отчетливо отпечаталась подошва сапога. Группе, шедшей по противоположному берегу, лейтенант приказал возвращаться к переправе и ждать там. С ним оставалось пятнадцать солдат. Этого, наверняка хватит для внезапного нападения, если удастся все же выследить противника. Отто Венцель скинул с плеча свой любимый и ухоженный маузер с оптическим прицелом, дослал патрон в патронник, пробрался в голову колонны, оставив перед собой «Длинного Носа» и толстяка Бауэра, и скомандовал выдвижение…

Прапорщик Оладьин еще до восхода солнца разослал почти весь свой отряд на свободную охоту, которая, как и предполагалось ранее Гуровым, приносила свои плоды. Смысл ее состоял в том, что «пятерка» находила удобное место, где лес подходил близко к дороге, ждала какую-нибудь колонну, обстреливала первую и последнюю повозку, или автомобиль, чтобы притормозить движение. Потом пулеметчик выпускал пару магазинов по остальным гансам, и группа уходила, не дожидаясь, пока противник начнет преследование. Немцы несли небольшие, но постоянные потери, график перевозок срывался, на дороге образовывался на какое-то время затор, который группа могла использовать для такого же нападения в километре-другом от первоначального места. Несколько прицельных выстрелов по лошадям и ездовым, при удачном раскладе – бросок гранаты и отход. Если гансы бросались вдогонку, с фланга стучал пулемет, заставляя самых азартных моментально одуматься.

В лагере кроме прапорщика осталась одна «пятерка» и снайпер-сибиряк в качестве резерва. Трое сидели в охранении, остальные готовили на всех «легкий завтрак» – чай, заваренный на брусничном листе и разогретые консервы с сухарями. Сергей Дмитриевич подумал, что пора бы уже разжиться провизией, раздраконить какой-нибудь обоз с продуктами. Германский «железный паек», конечно, похуже качеством, но выбирать не приходится…

Шедший впереди по еле заметной тропке «Длинный Нос» вдруг остановился и нагнулся к земле. Получилось это до того неожиданно, что лейтенант Венцель даже не успел удивиться странному поступку, солдата. Который уже поднялся и, упреждая праведный командирский гнев, протянул ладонь, на которой лежал какой-то предмет. Новый, блестящий медной гильзой, патрон от винтовки Маузера. Еще одно доказательство того, что егеря на правильном пути, кроме русских бандитов некому было его тут обронить. Знакомое ощущение охотничьего азарта охватило Венцеля. Точно такое же состояние бывало у него на охоте каждый раз, когда удавалось выследить зверя, и до победы нужно было только выйти на дистанцию выстрела. Скоро они обнаружат логово этих московских «медведей» и поставленная задача будет выполнена. Лейтенант махнул рукой, поторапливая подчиненных…

Гордей Ступкин, сибиряк-охотник, поначалу обижался на обращение «снайпер», неизвестно почему присвоенное командиром роты каждому из их «охотницкой артели». Это потом уже ему объяснили, что так называют метких охотников, способных сбить мелкого и шустрого бекаса. Невелика заслуга – малую пташку уронить на землю. А вот с первого выстрела завалить сохатого, или выйти один на один с Хозяином тайги, – тут и сноровка нужна соответствующая, и особое охотницкое везение. Начиная с двенадцати годков ходил Гордей со своим дедом и отцом на промысел, многие хитрости и ухватки перенял. Знал тайгу, и тайга его тоже знала, привечала, как своего. Здесь-то лес – не ровня ей, так, редколесье. Да только и охота другая идет у них. Не на зверя, на человека. Германец, он хуже будет. Зверь в тайге убивает, чтобы наесться, сытым быть, а энтие – и живут, вроде как говорили, получше мужика русского, а все одно, воевать лезут. Не иначе, от жадности. Вот и воюет уже второй год Гордей с пришлецами… Ухо охотника, сидящего в охранении, привычно отметило возмущенное стрекотание сороки. Неспроста лесная сплетница-болтушка всполошилась. Кто-то спугнул…

Сибиряк поправил свежие ветки на капюшоне лохматки, и замер, превратившись в почти настоящий куст. Глаза рассеянным зрением медленно осматривали свой сектор. Это тоже подпоручик придумал. Мол, так чужое движение быстрее замечается. Проверили с мужиками, – а, действительно! И винтовку обмотать полосой от рогожного мешка, вот как сейчас, тоже он надоумил. И ведь правда, сам Гордей прошел мимо Семена, лежащего в «засаде», и не заметил. А еще…

Глаза уловили какое-то неправильное движение слева. Гордей медленно повернул голову. Недалекий куст опять шевельнулся в безветрии, и из-за него появился… германец. В зеленой форме вместо обычного серого колера. Постоял, приглядываясь, затем обернулся и махнул рукой. Гордей, не раздумывая больше ни секунды, по-синичьи чирикнул сигнал тревоги, и чуть-чуть подался за бугорок, стараясь слиться с лесом в одно целое. На охоте это умение его не раз выручало. Теперь все зависело от того, услышали в лагере сигнал, или нет… Во всяком случае, поохотиться здесь он успеет.

«Длинный Нос» тихонько высунулся из-за куста и осмотрел тропку. Не найдя ничего подозрительного, егерь, тем не менее, еще раз обшарил взглядом окрестности, затем сделал рукой знак «Вперед». Тут его внимание привлек птичий чвирк. Густав мысленно выругался. Сначала сорока, теперь еще какая-то птица, – скоро весь лес будет знать, что пришли «гости». И ничего не поделаешь, осталось только надеяться, что русские не столь внимательны к звукам леса и не сочтут птичий гомон за сигнал тревоги. Тут порыв ветерка донес до его носа запах костра. Егерь тут же обернулся и, сделав два быстрых шага к лейтенанту, шепнул новость ему почти на ухо, – шуметь было нельзя. Отто Венцель расплылся в довольной улыбке. Кажется, Фортуна благоволила им. Лагерь русских найден! Сейчас егеря охватят это место кольцом, встанут «на номера», и начнется потеха!

Солдаты вышли на прогалину и, разбившись на пары, стали уходить поперек тропы в лес. Сибиряк догадался, что сейчас они окружат дневку и, не высовываясь из кустов, перестреляют всех, как куропаток. Винтовочный ствол медленно пополз в сторону германцев, оставшихся на тропе, мушка нашла цель и больше с нее не съезжала. Гордей, беззвучно шевеля губами, считал про себя. Он решил, что если до пятидесятого счета ничего не будет, надо открывать огонь. Эту парочку он грохнуть успеет, а там – до речки всего десяток метров. По ней к своим и пробьется…

Находившийся всего в двух десятках шагов другой дозорный, Алеха Макеев, услышал сигнал Гордея и стал внимательней вглядываться в зелень листвы, но ничего не заметил и успокоился. Мало ли что привиделось сибиряку! Услышав шорох справа, он дернулся в ту сторону, и в то же мгновение жесткие руки сжали сзади горло, не давая возможности даже пикнуть, винтовка отлетела в сторону, выбитая из рук, и сильный удар по голове погасил сознание… Третий дозорный успел заметить немцев и моментально нажал на спусковой крючок, но и сам тут же получил две пули, одна из которых перебила сонную артерию на шее… Услышав выстрелы, сибиряк нажал на спуск, не отрывая глаза от прицела, передернул затвор и выстрелил во второго германца. После чего юркой змейкой скользнул в кустарник, тянущийся до речной кромки, оставив после себя два трупа…

Прапорщик Оладьин услышал свист – сигнал тревоги. Раздумывать было некогда! Все четверо оставшихся в лагере моментально похватав оружие, заняли оборону за бугром, прикрывавшим спуск к воде. Сзади послышался короткий свист «Свой» и рядом с ними плюхнулся мокрый по пояс Гордей.

– Вашбродь, германов там – Шестнадцать голов. Было. Я двоих уложил… А, они в зеленых мундирах, в кустах не видно.

– Добро, Гордей! Смотри реку и левый фланг. Ты, Митрий, отползаешь вон туда, на тебе – правая сторона. Ну, а мы с Прохором в центре будем…

– Вашбродь… А наши услышат?.. – три пары глаз вопросительно смотрели на прапорщика, как будто в его силах было это сделать возможным.

– Не знаю, братцы… Лес, звуки хорошо глушатся… Но, если услышат, прибегут. Нам надо держаться до последнего… Если был виноват перед вами, простите Христа ради…

– И гансов побольше с собой на тот свет утащить. Только там дорожки наши разойдутся. Им – в аду гореть. Ну, а нам – райские кущи. – Прохор даже сейчас не прекратил своего зубоскальства. – Как нам батюшка обещал? Воины, душу за други своя положившие, прямиком в рай попадают.

– Утихни, балабол! – Гордей относился к религии гораздо серьезней. – Смотри по сторонам, а не языком мели… И Вы нас простите, Ваше благородие…

Лейтенант Венцель, опустившись на колено, раздвинул стволом ветки и через прицел осматривал брошенный лагерь. Дымился покинутый костерок, валялись вокруг него брошенные вещмешки, но самих русских нигде не было видно. Скорее всего, спрятались в какой-нибудь яме, если не убежали по реке. Хотя, вряд ли. Егеря из первой пары обязательно бы их увидели, а то и подстрелили парочку. Как того дозорного, который поднял тревогу. Хорошо хоть, что второго удалось взять без шума, связанный по рукам и ногам, он теперь валялся позади без сознания.

Лейтенант хлопнул по плечу сидевшего рядом егеря и кивнул в сторону поляны. Солдат, перехватив поудобней винтовку, осторожно раздвинул ветви кустарника и выглянул наружу. Не увидев ничего подозрительного, он вышел из-за кустов, все еще готовый при малейшей опасности упасть на землю и ответить огнем. Поляна и окружавшие ее кусты оставались безжизненно неподвижны. Справа и слева от него появились еще два егеря, их винтовки буквально ощупывали пространство перед собой…

Две «пятерки», отправившиеся на задание, успели отбежать неторопливой рысью версты три. Как вдруг сзади, ослабленные расстоянием, послышались выстрелы. Обе группы, как по команде, остановились.

– Братва, вроде, в лагере стреляют! Надоть туды бечь! На подмогу!

– Ванька, сопля зеленая, тут люди постарше, да поглавнее тебя есть. Не бухти. – Командир одной из групп осадил своего подчиненного и обернулся к командиру другой «пятерки». – Слышь-ка, Ляксаныч! Ворочаться надо. Там, видно, дело – табак, коли до стрельбы дошло.

Второй согласно кивнул головой. Через три секунды десять бойцов неслись в обратном направлении так, как ни разу не бегали на тренировках…

Прапорщик Оладьин видел сквозь реденькие веточки, как из кустов появился сначала один немец, затем спустя немного времени, – еще двое. Когда они отошли от зеленой стены, окружавшей поляну на пару шагов, шепнул «Огонь!» и выстрелил в германца, которого с самого начала держал на мушке. Одновременно бахнули мадсен Прохора и винтовка Гордея. Три тела изломанными куклами упали на землю. Загрохотали выстрелы из кустов, взбивая фонтанчики земли и ломая хрупкие веточки перед самым лицом. Опытные стрелки, егеря сразу засекли позицию обороняющихся, и под прикрытием беглого огня еще трое кинулись вперед, надеясь проскочить опасное пространство и расстрелять в упор упрямо сопротивляющихся русских.

Прапорщик с Гордеем успели сделать по выстрелу, Прохор, сорвав кольцо одной из приготовленных гранат, рывком приподнялся и кинул «англичанку» под ноги набегавшим немцам, но тут же упал ничком, на траве под ним начало расплываться темное пятно крови…

Отто Венцель довольно улыбнулся, передергивая затвор. Охотничий сезон открыт! И пусть загнанные «звери» положили уже шестерых, им никуда не уйти. Скоро пара егерей обойдет их по реке и расстреляет с тыла. Один пленный уже есть, может быть, разживутся и вторым…

Прапорщик подтащил к себе ставший бесхозным пулемет и сумку с запасными магазинами. Теперь их осталось трое. А гансов – почти в три раза больше. Если те кинутся толпой, отбиться можно и не успеть. Оладьин посмотрел на начинающее голубеть рассветное небо… Вдруг очень захотелось просто вот так лежать, дышать утренней летней прохладой, закрыть глаза и ни о чем не думать… Со стороны речки донесся тихий свист «Я свой», и спустя несколько секунд рядом с Оладьиным плюхнулся пулеметчик одной из ушедших «пятерок». На удивленный взгляд Сергея Дмитриевича, переводя дыхание, пояснил:

– Вашбродь… Услышали стрельбу и вернулись… Фух-х… Никогда так не бегал… Меня к вам послали… С пулемета толку в кустах-то… Остальные их слева обходят…

Гансы решили не менять тактику. Снова залп, сбривающий остатки растительности на бугорке, затем под прикрытием беглого огня еще одна тройка рванулась через поляну. Их встретили две очереди из пулеметов и вспышки выстрелов, внезапно загрохотавшие в кустах слева. Взятые в клещи, немцы ничего не смогли сделать. Кроме как попадать на землю. Одного отшвырнула назад пуля, и он больше не шевелился, другой катался по земле, прижимая руки к животу. Третьему повезло больше. Он, по-звериному извернувшись всем телом, в два гигантских скачка достиг спасительных кустов. Прапорщик и второй пулеметчик, торопясь, били короткими очередями по кустам, где, по их предположению, был противник. Подошедшая на помощь «пятерка» также вела беглый огонь… Но немцы ответили только одним залпом. Мадсены, выпустив из магазинов последние патроны, замолчали. Перезарядка не заняла много времени, но целей для стрельбы не было. Над поляной повисла тишина, пахнущая свежей кровью и пороховой гарью…

«Длинный Нос» чудом избежал смерти во время третьей атаки. Ныли растянутые связки на ноге, сердце выпрыгивало из груди, но и на этот раз Старуха с косой разминулась с ним. Гораздо хуже было то, что их осталось пятеро и то, что лейтенант Венцель был ранен. Пуля нашла его в тот момент, когда он целился, раздробила локоть левой руки и чиркнула по ребрам. Густав понял, что Судьба дает ему шанс выжить, да еще и отличиться, спасая своего лейтенанта. Быстро сорвав с себя ремень, он умело перетянул руку повыше раны. Дав залп в сторону приближающихся русских, егеря, следуя команде «Длинного Носа», перенесли своего потерявшего сознание командира на расстеленную плащ-палатку, подхватили ее с краев, пинками подняли пленного и скрылись в зарослях. Сам Густав бежал последним с офицерским люгером в руке, прикрывая отход. И думал, где остановиться, чтобы перевязать лейтенанта…

По поляне, не торопясь бродили бойцы, собирая уцелевшие пожитки. Кто-то принес из зарослей кучу винтовок, в том числе и очень красивый, скорее всего штучного исполнения, маузер с оптическим прицелом. Прапорщик, не долго думая, отдал его Гордею, который тут же взялся его чистить от грязи и крови. Несколько человек только что вернулись из леса и подсели к почти угасшему костру рядом с Оладьиным.

– Так что, Вашбродь, ушли германы обратно к переправе. Кого-тось раненого тащили, – кровь на ветках была. И еще, худо то, что одного из наших с собой вели… Следы на земле видел. – Пояснил командир группы. – Наших полегло двое, да трое легкораненых… Я тама, перед лесочком-то трех бойцов оставил с пулеметом. На случай, если к гансам подмога пойдет. Таперича вот думаю, как бы они по этим не шмальнули. Нашего заденут. Кстати, кого это они?

– Макеева… Алексея. Он в охранении был.

– Да… Дела… Что делать-то будем, Вашбродь?..

Командир «пятерки», старый, опытный вояка-пограничник, сидел и ждал ответа от прапорщика Оладьина. Который в свою очередь думал о том, что не даст больше возможности подпоручику Гурову обвинять его в том, что бросил своего бойца. И медленно, невольно подражая Командиру, произнес:

– Разведка своих не бросает… Только думать надо как следует, как Алешку вытаскивать будем… А наших похороним тут…

Часть 5

Командир «пятерки», старый, опытный вояка-пограничник, сидел и ждал ответа от прапорщика Оладьина. Который в свою очередь думал о том, что не даст больше возможности подпоручику Гурову обвинять его в том, что бросил своего бойца. И медленно, невольно подражая Командиру, произнес:

– Разведка своих не бросает… Только думать надо как следует, как Алешку вытаскивать будем. А наших похороним тут… Как думаешь, Петр Игнатьич, догоним германцев?

– Догнать-то догоним, Вашбродь. – Погранец почесал затылок и стал говорить, будто бы рассуждая сам с собой. – Тока вот нас-то всего-ничего, четыре человека, да Вы – пятый… Ну дык и их, чай, не полк. Я следы пятерых насчитал, помимо нашего. И ранетого тащут, стало быть, руки заняты и бежать быстро не с руки… Да чё тут думать, надо на след вставать, да гнать их на засаду. А там видно будет. До войны за контрабандистами и меньшим числом гонялись…

Оладьин прочитал во взгляде старого воина спокойную уверенность, которая тут же передалась ему. Сомнения кончились, пора действовать.

– Раненые и пулеметчик остаются здесь, ждут нас. Мы – за гансами, Макеева отбивать. Гордей, ты – с нами. И это… Могилы нашим выройте…

Отбежав на безопасное расстояние, егеря по команде Длинного Носа остановились, чтобы сделать носилки и осмотреться. То, что за ними сразу не кинулись в погоню, говорило о том, что русские оказались опытными лесовиками, и понимали, что в лесу охотник в мгновение ока может превратиться в добычу. Несколько взмахов тесаками, и две жерди были готовы, прикрепить к ним плащ-палатку было делом недолгим. Густав подошел к лежащему на земле пленному, перерезал веревку на руках и, сильно размахнувшись, врезал русскому по зубам. После чего показал рукой на носилки спереди и произнес:

– Форвертс, русише швайн!..

Погранцы двигались с виду неторопливой трусцой, но прапорщику вдруг пришло на ум сравнение со стаей волков, обложившей добычу. Вроде, и бегут с ленцой даже, не пластаются в бешеной гонке, но жертве от них уже не уйти… Командир «пятерки», бежавший в трех метрах от Оладьина, проговорил на ходу:

– Я, кажись, знаю, как… Нашим в засаде сигнал подать… Мы такое раньше делали…

И, повернув голову чуть в сторону, набрал воздуха в легкие… По лесу понесся леденящий душу волчий вой. Сергей Дмитриевич споткнулся о корень ставшими вдруг от неожиданности ватными и непослушными ногами, еле удержал равновесие. Слева, а спустя мгновение и справа клич подхватили еще два голоса…

Когда этот вой ударил в спину убегавшим егерям, они сбились с шага, замедлили движение и завертели головами.

– Вольф?!. Эс ист унмёглих!.. (Волк?! Это невозможно!)

– Шайзе!..

Никто из них не мог заметить, как загорелись радостью глаза у несшего впереди носилки русского пленного…

– Форвертс, камраден! Шнель, шнель!..

Для сидевших в засаде троих погранцов волчий клич, раздавшийся со стороны леса, тоже был неожиданностью. Они моментально переглянулись.

– Братцы, вроде, Игнатьич сигнал дает. Его голос. Гонят они кого-то на нас…

– И кого ж они могут гнать, окромя гансов?

– Разворачиваемся! Я с пулеметом здесь остаюсь, а вы дуйте вон туда, да притворитесь кочками. Сдается мне, там они побегут. Больно место удобное…

Егеря выскочили из леса внезапно. Но самым неожиданным было то, что впереди бежала фигура в такой знакомой и родной лохматке… Пулеметчик убрал со спускового крючка напряженный палец. Слава Богу, не стал сразу стрелять, решил подпустить поближе… Моргнув несколько раз, снова приник к прицелу, сажая на мушку одного из егерей, бегущих рядом с носилками…

Пулеметная очередь татакнула неожиданно. Франц, бежавший справа, сунулся с разбега головой в землю. Егеря не успели ничего понять, когда будто из-под земли с обоих сторон возникли две фигуры, увешанные ветками и травой. Расстояние в несколько метров они преодолели в одно мгновение. Взмах руки с ножом, – Отто, не успевший среагировать, опускается на землю с рассеченным горлом. Рядом падает уже бесполезная винтовка. Брызги крови яркими горошинами летят в траву… Длинный Нос видел все это, но тело охватил ступор, не дававший даже пошевелить пальцем. Другой русский (Густав уже узнал их лохматую одежду) тем временем был уже возле Клауса, опустившего жердину и пытавшегося сдернуть с шеи карабин. Ему это почти удалось, когда рука противника с ножом неуловимым движением метнулась вниз, и клинок вошел в живот егеря, согнув его пополам. Шульц, последний из егерей, рыча от ненависти, катался по земле с одним из напавших, пытаясь его задушить, когда ему на спину прыгнул пленный с егерским тесаком в руке. Длинный Нос прицелился в спину русскому, но выстрелить не успел. Сзади раздался выстрел и одновременно с ним страшный удар в спину опрокинул его на траву. А мгновение спустя пришла жуткая боль в правой лопатке и сознание померкло…

– А хороша машинка! – Гордей протянул Оладьину люгер, выпавший из руки Длинного Носа. – Вашбродь, трофей возьмите.

– Это не мне. Петр Игнатьич, прими, не побрезгуй. Твоя заслуга… Ну, что, Макеев, живой? – Прапорщик смотрел на потупившегося перед ним солдата. – Ладно, разбираться потом будем. Сейчас уходить надо…

Через час с небольшим группа егерей, возглавляемая унтер-офицером Кранцем, нашла на выходе из леса трупы своих товарищей и двух раненых, находящихся в бессознательном состоянии, – лейтенанта Отто Венцеля и Густава Длинного Носа. Отправив их в сопровождении восьмерых носильщиков к переправе, унтер с остатками группы через двадцать минут вышел на поляну, где, аккуратно сложенные, лежали убитые в бою егеря и поодаль белели два березовых креста над свежими могилами.

– Чертовы русские собакоголовые свиньи! – Один из егерей подошел к насыпанным холмикам и начал расстегивать штаны. – Сейчас я провожу вас в Преисподню!..

– Вилли, идиот из Сольдау! Застегни свою мотню и уберись оттуда подальше! – Кранц зло смотрел на своего подчиненного. – Тупой ублюдок, ты забыл что такое охотничья удача и как легко ее спугнуть? Хочешь всех нас ее лишить?!. Бери Хоффмана и пройдите по реке метров триста, ищите следы русских. Если ничего не найдете, возвращаемся к переправе…