Текст книги "Караванщики Анвила II (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Железняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Джубал же помогал Шахриет и волшебнику. Последним пришел в сознание Варвар. Он постанывал от боли. Каждая мышца ныла, будто кто-то избил северянина дубинами, старательно пройдясь по каждому дюйму корпуса и конечностей.

– Что с ним?! – здоровяк оттолкнул паломника, из-за чего тот едва не распластался на полу. – Друг… – железнобокий не мог поверить, что все кончено. – Нас ждет великая охота. Ты не можешь умереть.

– Гкха-гкха, – послышалось в ответ. – Я и не умру, – Эфит медленно подтянул руки к груди и оттолкнулся. Поднялся он самостоятельно.

– Это же… чудо! – выпалил паломник. – О, богиня! – он воздел руки к темному потолку.

Молодой скорпион обомлел.

– Боги тут не причем, – вмешался Эразм. Ему надоели блаженные возгласы. – Девоны способны переносить магические ожоги. Главное не перестараться с дозой.

Некротическая энергия поглотившая театр рассеялась. Элементальные материи вернулись, и ветеран почувствовал, как силы наполнили его жилы. Кровотечение остановилось и тело регенерировало. Требовался крепкий сон, сытная еда, и следы ожогов полностью исчезнут.

– Надо скорее выбраться отсюда, – страж с сожалением оглядел испорченные одежды ветерана корпуса.

– А тут вроде лаз есть, – Джубал, указал на металлические скобы, вбитые в стену. Они уходили вверх, скрывшись в закругленном проходе.

– Значит оставшиеся чернорясники там, – Ослябя решительно взялся за металл и пополз. За ним двинулись Эфит и Варвар, с трудом удерживаясь за металлические скобы. Эразму тоже приходилось туго, а вот Шахриет практически полностью отошла от охватившего ее ужаса.

В комнате остался лишь Джубал. Он понял, что от смерти его спас только черный камень, снятый с убитого Калдора. Баррак ад-Дин наказывал принести камешек ему, но такая вещица и самому пригодилась бы. Ослушаться сотника он не мог, а потому приметил осколок монолита, который походил по размерам, да и внешне не особо отличался. Безрассудно подхватив его, в надежде испытать магические свойства в будущем, скорпион спрятал фрагмент под одеждой. Но, в целях предосторожности, предварительно обернул его обрывком мантии убитого культиста.

Возрождение ветерана хоть и оказалось крайне неожиданным, Джубал не унывал. При осуществлении плана Баррака ад-Дина, можно было бы подвергнуть Эфита более изощренной казни, смотреть в глаза, когда мерзавец испустит дух. А потому излишняя спешка в этом вопросе ни к чему. Сейчас и вовсе можно насладиться прекрасными видами Шахриет, взбирающейся по лестнице. Скорпион нагло заглядывал под подол ее платья и надеялся, что подъем затянется.

Как назло, Ослябя открыл металлический люк. Несмазанные петли скрипели и упирались, но парень резво откинул крышку и спешно выбрался наружу. Он выхватил меч из ножен и беспомощно водил им вокруг. Стояла кромешная тьма. При этом никто не нападал, да и звуки опасности не доносились до слуха паломника.

Свет зажгли, только когда волшебник встал на ноги и наложил заклинание на оружие союзников. Удалось разглядеть очередное темное место, которым оказалось чье-то жилище. Герои находились в просторной комнате. Весь пол усеивали соломенные тюфяки. Мебель отсутствовала, как и кто-либо живой.

– Что еще за казарма? – ветеран огляделся. – Ставни закрыты наглухо.

– Есть пара дверей, – Джубал толкнул одну и тут же закрыл нос рукой. Повеяло нечистотами и мочой. – Так, сюда нам точно не нужно.

– А ты пошарь, – предложил Эфит, – может найдешь что интересное.

– Лучше уж ты сам, а я пока вторую проверю.

Скорпион не успел. Паломник ворвался в комнату первым. Упреждающий удар рассек воздух. Снова никого. В этот раз приключенцев встретила кровать и стол.

– Наверное тот душегубец здесь поживал, – предположил парень.

– Ага, – лорд Пифарей протиснулся внутрь. – Дай-ка пошарю в бумагах, – в углу стояла корзина, заполненная пергаментом. Напрягая зрение, Эразм рассматривал записи и безжалостно отбрасывал неинтересное. – Похоже, что это дом местного торговца.

– Значит он среди чернорясников? Надо выяснить имя, и мы наверняка сможем их вычислить. Если этот торгаш поселил в доме кучу народу, то наверняка закупал им провиант. Возможно, что еще кто-то повязан, – Эфит с наслаждением сел на край кровати.

– Вряд ли, – отрезал Брюзгливый. – Он написал это письмо дочери, что проживает в Халнабаде, столице Ашахитского Султаната. Купец собирался продать дом и переехать к ней, так как та потеряла мужа и осталась одна с четырьмя детьми.

– Хм, сделки о продаже недвижимости должны регистрироваться. Отыщем покупателя.

– И это вряд ли. Купчая вон валяется, – сухой длинный палец указал на свиток, закатившийся под стол, – там нет отметок о продаже и смене владельца.

– Значит хозяин дома скорее всего за той металлической дверью, – вмешался Джубал. – Постанывает там вместе с остальными мертвяками.

– Да, и думаю, что пропавшие жители города тоже там. Та-а-к… – волшебник внимательнее вчитывался в следующий документ:

Он говорит со мной. Я слышу голос Отца Ужаса. Монолит – начало конца, начало нового начала. Никогда я не был уверен в успехе так, как сейчас. Эта невообразимая сила питает мою сущность. И я обязан воспользоваться ею.

Жителям убогого городишки выпала великая честь. Муфтарак подлежит умерщвлению. Он станет оплотом и отправной точкой похода на мир живых. После того, как театр очистится, руки Повелителя охватят город, а после – всю Сулифу.

Джихад верит в меня, и я не подведу. Теперь все готово. Слава Мёртеру, да воцарится смерть — истинная форма жизни!

– Надеюсь, что таких камней больше нет, – Эфит горестно отслаивал от поврежденной кожи лоскуты обугленной ткани.

– Выходит, что это тупик? – спросила Шахриет.

– Или победа! – радостно воскликнул паломник.

– Не знаю. Так или иначе, культист пишет о каком-то Джихаде, что возлагал на него надежды, – волшебник свернул записку и сунул в кошелек, висевший на поясе. – А раз этот любитель камней бездарно подох, то надежды вполне вероятно возложат на кого-то другого.

– Возможно Самер аль-Масри что-то знает. Совпадение ли то, что накануне кровавой бани в театре, он со всей свитой закрылся в крепости. Нужно постараться туда попасть, – заключил Эфит и встал с кровати с помощью Варвара. – Сейчас же пора отдохнуть.

Никто не решился спорить. Пережитые события значительно потратили силы и здоровье.

Возле театра собрались местные мамелюки, имперские солдаты и сочувствующие. Выжившим оказывали помощь и выносили тела тех, кто умер в вестибюле. Стоял неистовый вой вдов, детей и родственников погибших. Внутренние двери закрыли на цепи. Никто не решился входить в зрительный зал, чтобы прикончить ходячих мертвецов. Они остались молчаливо бродить среди мраморных тумб.

Приключенцы же завалились в Бронзовый Телец. Увидав их, трактирщик едва не рухнул в обморок. Слишком уж Караванщики походили на живых трупов: грязные, перепачканные кровью, в изорванных одеждах, а один и вовсе словно только что выбрался из погребального костра. Если бы не Джубал, который умудрился сохранить приличный вид, то владелец дуккана наверняка позвал бы стражу. Но когда блеснули золотые монеты, он окончательно успокоился, приказал слугам готовить ванны и накрывать на стол все, что только найдут.

После обильной, но молчаливой пирушки, все разбрелись по комнатам и забылись в глубоком лечебном сне.

О зловещем доме никому сообщать не стали. Люк, ведущий в палату монолита, закрыли на навесной замок, что обнаружился в бывшем жилище торговца, а двери Джубал с легкостью заблокировал с помощью отмычки.

Шалилун, пока грандиозные события проходили мимо, ошивался в лавке «Разности Муфтарака», охаживая дочку Джабры. Орк сорил деньгами, покупая на базаре пирожные, фрукты, платья и украшения для Гули. Она их любезно принимала, но каждый раз отказывалась пригласить зеленоватого в свою комнату, хотя он об этом спрашивал.

И вот, когда союзники спокойно отдыхали в Тельце, Шалилун вертелся на тюфяке в прихожей. Орк не покидал лавку даже на ночь, сказав, что-то вроде: «Шалилун охранять. Вы не бояться», потрясывая при этом мечом. Хозяйка, само собой, выгнать его не решалась. Джабра не желала знаков внимания, которые здоровенный увалень оказывал ее драгоценной дочери. И без того люди не особенно жаловали нелюдей, к тому же орков, неприятных для глаза.

– Надеюсь, что спасение от смерти не затуманило твой разум, – сокрушалась мать вполголоса. Она закрыла дверь в комнату Гули, но глиняные стены и малые площади строения не могли полностью скрыть звуки. – Если ты надеешься, что я одобрю этот союз, то ошибаешься. Я не позволю, чтобы нелюдь сорвал твой цветок.

– Но, мама, кажется, что он меня любит, – Гуля сидела на узкой кровати, обняв подушку руками.

Дрогнувший голос девушки заставил орка подняться и подойти поближе. Зеленоватый попытался красться, но случайно пнул стоящий стул. Тот с грохотом повалился на пол.

– Слышишь?! Он разнесет мне всю лавку! Чем я буду выплачивать долги? Твое спасение стоило немалых денег, а ведь дешевых поставок со стоянки больше не будет. Ты забыла, что теперь приходится покупать товар в городе за двойную цену?

– Но, мама…

– Молчи. Если до конца месяца я не отдам долги Гасику, то мы лишимся не только дома и товара, но и свободы.

Шалилун услышал последние слова хозяйки и потряс кошельком. В нем жалобно побренчали две серебряных монеты. Поняв, что этого явно не хватит, зеленоватый отпер дверные засовы и захлопнул за собой дверь.

Выглянув на улицу и никого там не обнаружив, Джабра облегченно выдохнула. Она заперлась, подняла упавший стул и отправилась спать, наивно полагая, что хотя бы одна из проблем самоустранилась.

Глава IX. Аристократические разочарования

Вечный лес протяжно скрипел. Казалось, что древние деревья возмущались непрошенным гостям, что сновали, будто блохи, среди мощных толстых стволов. Листва шелестела под порывами ветра, но продолжала надежно скрывать лунный свет. Густая и темная чаща нехотя пробуждалась, реагируя на людей, что ломали под ногами сухие ветки, топтали побеги молодых растений и распугивали живность.

Стая заливалась воем. Волки предвкушали добычу, но не торопились. Они могли долго преследовать жертву, заставляя ее терять силы. Одрик Готье вел за собой взволнованного коня, ошалело вертевшего глазами. Эва едва поспевала, но не сбавляла шаг. Они заблудились и четвертые сутки плутали по чащобе. Самонадеянный рыцарь сбился с пути в первый же день бегства, но нашел в себе силы признаться в этом только на третий.

Голод и жажда немилосердно мучали тела и разум беглецов, но сейчас, когда по пятам следовала многочисленная стая волков, люди открыли в себе источник резервных сил. Источник, который часто спасал в критические минуты, позволяя совершить невозможное. Хотя, если затем не следовали спокойные часы, позволяющие организму восстановиться, то все обычно заканчивалось смертью.

– Не могу… – выдавила из себя Эва, жадно глотая ртом воздух. Челка ее светлых волос склеилась от пота.

– Держитесь! Нужно бежать, – Одрик тоже неимоверно устал, но умудрялся не сбивать дыхание.

– Отдайте… им… лошадь.

– Это жеребец! – выкрикнул рыцарь и остановился.

Девушка рухнула без сил. Ее грудь ходила ходуном и раздувалась как кузнечный мех.

Готье прислушался. Вой распространялся по сторонам. Стало ясно, что стая окружала.

– Живо. Залезайте на дерево.

– Что? – Эва с трудом приподнялась.

– Полезайте наверх и постарайтесь не свалиться, – он поднял ее на ноги и подсадил. Девушка уцепилась за толстую ветку и беспомощно повисла. – Подтягивайся! – заорал рыцарь и, бесцеремонно уперев ладонь между упругих ягодиц, толкнул ее наверх.

Убедившись, что Эва обняла древесный ствол и способна удержаться, Готье погладил Черного Быка по морде.

– Скачи, – шепнул он на ухо и, сделав два шага, больно ударил по крупу. Жеребец встрепенулся и понесся вперед, огибая древесные стволы. Одрик с тоской посмотрел ему в след, а после подпрыгнул и ухватился за мощную дубовую ветку.

Остаток ночи беглецы провели над землей. Когда забрезжил рассвет, рыцарь вскарабкался выше и осмотрел округу. Ему повезло, выбранное дерево выросло несколько выше ближайших.

– Умоляю, осторожней, – шептала себе Эва, глядя как ее защитник покачивался на верхушке дуба.

– Кажется, там дым! – радостно крикнул Одрик и облегченно выдохнул. – Даже не один, возможно деревня.

Спуститься оказалось сложнее, чем вскарабкаться наверх. Готье ободрал руки и лицо о кору, но все равно воодушевленно спрыгнул на мягкую траву. Эва спрыгнуть уже не могла. Силы покинули ее окончательно и рыцарю пришлось снимать девушку самому.

– Далеко?.. – она умоляюще глянула мужчине в глаза и от истощения потеряла сознание.

Ничего не оставалось, как взвалить ее хрупкое тело на плечи и упорно шагать в нужном направлении. Волков слышно не было. «Либо Бык смог увести их далеко, либо хищники настигли и разодрали несчастного жеребца» – думал Одрик, обливаясь потом. Он бы предпочел, чтобы скакуном завладели нападавшие и какой-нибудь рыцарь гордо гарцевал на нем, сражая противника, чем такая бесславная кончина в лесной глуши. Этот благородный жеребец достоин воспевания в стихах. Достоин того, чтобы, как подобает воину, пасть на поле брани.

Досада от потери боевого товарища постепенно сменилась унынием. Девушка весила не больше ста десяти фунтов, но для изможденного организма и такая ноша казалась непосильной. Несколько раз защитник падал на землю и молча лежал, уткнувшись лицом в траву, но находил силы и заставлял себя подниматься.

К вечеру Готье набрел на окраину деревни. Молодой крестьянский парнишка лежал на сене, закинув руки за голову и с любопытством разглядывал вышедшего из леса. Одрик попытался что-то сказать, но из горла вырвался нечленораздельный вопль. Рыцарь качнулся, пытаясь сделать шаг, и распластался в крапиве, придавив собственную голову Эвой.

Местность вокруг замка Пуле обросла плотным кольцом палаток и шатров, как будто крепость взяли в осаду. Над разными частями лагеря реяли знамена предводителей. У самых ворот расположились воины де Тоси. Недалеко от них квартировали красные щиты с черными трилистниками малолетнего барона Сен-Ри, который унаследовал феод в семь лет. Его отец принял смерть вместе с сюзереном.

С другой стороны, среди износившихся палаток наспех собранной пехоты, красовался зеленый флаг старика Корвина Маре, владельца лесного поселения Амони – бегущая куница на белой горизонтальной полосе. Рыцари в его отряде тоже имелись, но предпочли, как и их барон, обосноваться в городке рядом с замком.

Ближе к упомянутому городу стояли лагерем и люди де Кран, где также мелькали вассалы и ополчение из земель Фонтенель. Недалеко ветер играл с гербами барона Леруа, владельца замка Фонтир и старого друга покойного лорда Уолеса. Его предки обознача́ли себя на поле брани тремя боевыми топорами, размещенными поверх желтых полос на светло-красном фоне.

Пока сиры познатнее забавлялись с девками в городке, пехота, ополчение, оруженосцы и безземельные рыцари пьянствовали в полевом лагере. Стоянку наполняли острые запахи грязных тел, дыма, мочи, лошадиных и человеческих экскрементов, так как животные и люди опорожняли кишечник в любом месте, как только потребность облегчиться давала о себе знать.

Тем временем в донжоне замка шел военный совет. Стоял дикий ор. Бароны спорили и крыли друг друга проклятиями, стучали кулаками по столу и хватались за кинжалы, словно дикие вепри делили самку в брачный период. Один только Корвин Маре сидел молча. Старик щурил слезящиеся глаза и плотно прижимал к уху медный рожок, периодически меняя стороны.

Барон Сен-Ри, не особенно увлеченный проблемами взрослых, отстраненно играл деревянной лошадкой на краю стола. За него глотку надрывал сир Седрик Белый Глаз. Его правый зрачок в юности затянуло бельмо, что, впрочем, не мешало соблазнять чужих жен. Ныне он прочно занял место фаворита вдовы бывшего сюзерена и исполнял обязанности маршала при новоиспеченном господине.

Леди Зинат прохаживалась у раскрытого окна, заложив руки за спину. Упругое тело обтягивал дорожный костюм из телячьей кожи, выкрашенный в черно-красный цвет. Необычная для леди одежда удачно подчеркивала бедра и ягодицы, которые играли при каждом шаге. На шее висела толстая золотая цепочка с подвеской в виде серебряного меча, демонстрирующая уважение к Светлой Деве, хотя женщина не прельщала культ Эсмей.

Ей надоели мужские бахвальства и горячие препирания, но она ждала, пока бароны выпустят пар. Вначале обсуждения планов вассалы решительно выступили против того, чтобы вдова сюзерена возглавила поход, ссылаясь на природную слабость женского ума. Забавно, но когда мужчины начинают нервно доказывать свое превосходство, любая женщина понимает, что она то как раз умнее их, и предпочитает сохранять спокойствие. Мудро запретив подавать вино и другие напитки во время совета, Зинат хладнокровно наблюдала за тем, как у баронов пересыхают глотки. Еще немного и они умолкнут от жажды и раздражения голосовых связок.

– Ты не имеешь права носить звание маршала! – рыжий Робе́р Леруа, барон Фонти́рский, вскочил с места. Его длинные локоны спали на лицо, и мужчина нервно откинул их взмахом руки. – Я не позволю чтобы дворецкий вел меня в бой.

– Я камергер, – неуверенно взвизгнул Жак де Тоси.

– Вот и продолжай приносить тапочки леди Зинат, а-ха-ха-ха – громко и пронзительно заржал сир Седрик. – А маршалом должен быть я, не иначе. Напомню вам, благородные сиры, что мой отец один из героев битвы при Вале, а я неотлучно следовал за ним в качестве оруженосца.

– Умение начищать доспехи не делает тебя полководцем, – парировал Леруа. – И нечего хорохориться, Белый Глаз. От того, что ты залез под юбку вдове Сен-Ри, баронский титул на голову тебе не свалился. Ты все такой же оруженосец, только теперь ходишь за малолеткой.

– Что-о-о?! – блеснуло лезвие кинжала. Старик Маре удержал Седрика за плечо. – Я не намерен терпеть оскорбления от того, кто прятался в крепости, пока убивали сюзерена! Говоришь, не поехал потому что жена заболела?! А может ты заодно с мерзавцем Вистаном?

– Повтори это еще раз и лишишься языка!

Мужчины замерли друг на против друга. Если бы не большой стол, что разделял их, то непременно пролилась бы кровь. Мальчишка удивленно хлопал выразительными коровьими глазами, отложив игрушку в сторону.

– Дра-а-а-чка! – он весело закричал, подняв пухлые ручки к потолку.

Все недоумевая уставились на ребенка.

– Этак мы до зимы не решим кому вести войско, – старик Корвин медленно поднялся. – Надо бы голосовать, – продолжил он тихим дрожащим голосом, – у меня-то рыцарей мало, все пехтура́ да охотники с ополчения, потому от маршала откажусь.

– Как будто кто-то собирался поддержать старого пня, – буркнул себе под нос Леруа и бухнулся в кресло.

– Выдвигаю свою кандидатуру, – поднялся до этого молчавший барон Ляфо́рский. Двадцати шести летний мужчина, с глубоким шрамом на левой щеке. Его жгучие карие глаза пронзили собравшихся решительным взглядом.

– Ха, – усмехнулся Белый глаз и, спрятав кинжал в ножны, тоже занял свое место. – Что-то я не видел в лагере твоего знамени, Букер.

– Ляфоре́ сейчас ближе всех к войску лорда де Надорс и отрядам барона Ветэро. Известно, что он давно мечтает получить мои земли. Я не имею права оставлять их без охраны.

– Я голосую за себя, – бросил рыжий. – И давайте скорее с этим кончать. Хочу, как следует, смочить глотку.

– Выражая волю моего сеньора, барона Кю́ренского, голосую за собственный стяг, – сир Седрик подмигнул Жаку. – Что скажет новоиспеченный барон де Тоси?

– Ну-у-у, я-я-я…

– Довольно, – неожиданно вмешалась Зинат. Она встала во главе стола. – Вы верно позабыли клятвы, что принесли дому де Кран?! На ваше счастье, они записаны в хартии и скреплены печатями. Барон Букер Боша́н прав. Враг стремится захватить Лоэринг, в том числе ваши феоды. Если кто-то помышляет, что после подчинения Порта-Грэртон, останется властителем занимаемых земель, то ошибается. Де Надорс обещал ее собственным вассалам. Я – регент законного наследника лорда Уолеса.

– Это мы знаем, – Леруа нагло прервал вдову, но говорил он уже не так решительно, как раньше. – Что же вы предлагаете, леди-регент?

– Никто из вас не потерпит над собой равного по титулу, – она смотрела барону прямо в глаза, – но я знатнее и благороднее любого из вас. И ни у кого не хватит наглости оспаривать этот факт.

Корвин Маре согласно покачал головой.

– Каждый рыцарь Лоэринга – храбрый и достойный воин, а каждый из баронов – искусный полководец, – продолжала Зинат, и вассалы одобрительно закивали. – Я сама поведу войско, опираясь на советы и таланты каждого из вас.

– Военный совет? – Белый Глаз вопрошающе оглядел собравшихся. Воцарилось молчание. Мужчины хмурились. Никто не желал, чтобы женщина верховодила отрядами, но с другой стороны, открывалась возможность воспользоваться ее неопытностью. Задавить собственным авторитетом, забрать бразды управления в собственные руки, а в последствии выбить себе более приятные преференции после войны. К тому же, многочасовой совет откровенно затягивался. Хотелось вина, мяса и девок.

– Поддерживаю! – Бошан обольстительно улыбнулся, пожирая леди взглядом.

– Амони выступит под предводительством дома де Кран, – старый Корвин пожал плечами и опустил слуховой рожок. Барон прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, словно задремал.

Жак де Тоси не посмел бы перечить госпоже, потому его сло́ва никто и не ждал. Ляфоре и Белый глаз медлили, но теперь, даже если бы оба высказались против или решили проголосовать за другого кандидата, ничего изменить не удалось бы. Большинство за предводительство вдовы де Кран. В конце концов и два непримиримых упрямца согласились.

– Благодарю вас, благородные сиры, – Зинат ликовала, но внешне оставалась спокойной, как озерная гладь. – Я приведу нас к победе. Вина! – грозно выкрикнула женщина. Двери отворились и десяток слуг тут же внесли кувшины и блюда. – Поднимем кубки за успех!

Бароны с радостью осушили долгожданные чаши. Обсуждение военных действий отложили на следующий день, а сегодня вино лилось рекой. Вражеское войско все еще осаждало Вильдере, а значит скорая битва не предвиделась. Вдова распорядилась выкатить из погребов замка все имеющиеся запасы спиртного, в том числе яблочный сидр, которым славился Пуле. Бочки развезли по лагерю и раздали воинам.

До рассвета пьяные рыцари и солдаты, собравшись у сотен мерцающих костров, горланили песни, прославляя будущие победы и Зинат де Кран, которую отныне нарекли Бра́жной Вдовой.

Хоть дворяне и презирали новоиспеченного барона де Тоси, но его организационным навыкам могли бы позавидовать все полководцы Архея. Жак обеспечил провизией, снаряжением и повозками, запряженными быками, тысячу человек. Хватило провианта даже на тысячное ополчение. Впрочем, насильно призванные на борьбу крестьяне регулярно дезертировали из армии, прихватив с собой выданные копья и луки. Урожай сам себя не соберет, да и сражения вдалеке от дома и родных полей мало прельщали. Такому же примеру следовали бедняки из Порта-Грэртон. Но большая часть все же надеялась на возможность пограбить.

Осенние дожди начинали размывать и без того отвратительные дороги. Через неделю, по уши в грязи, мокрое и уставшее войско подошло к стенам замка Ветэро. Отряды местного барона разоряли Флюм. В крепости остался лишь небольшой гарнизон, который не пожелал открыть ворота для окрестных жителей. Ближайшие поселения подверглись насилию и разграблению, которое никто не пытался ограничивать, скорее наоборот. Рыцари и бароны сами спешили попробовать местных девок и получить от подчиненных причитающуюся часть военных трофеев.

Только при помощи барона Ляфорского Зинат все же смогла замкнуть кольцо осады и даже перехватить посланников, пытающихся пробиться на запад с мольбами о помощи. Защитники не отчаивались. Над воротами установили копья с гниющими головами убитых баронов и лордов, а после обильно осыпали оскорблениями строителей осадного лагеря.

Через три дня осаждающие пошли на штурм без какой-либо серьезной подготовки. Солдаты и ополчены наспех смастерили несколько тяжелых осадных лестниц и под градом стрел потащили их к стенам. Они не имели доспехов, только легкие деревянные щиты, которые пробивались арбалетным болтом. Лучники барона Маре огрызались плотным огнем, но не могли нанести серьезного урона укрывшимся за стенами.

Рыцари, идущие в пешем строю, могли бы прикрыть собой пехотинцев, но без должного командования легкие солдаты оторвались от закованных в доспехи воинов и убежали далеко вперед. В конце концов удалось установить две лестницы, но защитники тут же перестреляли прислугу и с помощью длинных шестов с раздвоенными концами опрокинули их на землю.

Пехотинцы в панике бежали в лагерь, продолжая нести потери. Рыцари же, так и не успевшие подойти к стенам, тоже повернули обратно, считая мороку с поднятием лестниц ниже собственного достоинства. Гарнизон ликующими криками проводил врага и принялся восполнять истраченные снаряды, а на поле у замка слеталось голодное воронье.

– Где же ваш прославленный гений?! – Зинат в ярости сжала кулаки. На закате Бароны собрались в шатре Бражной Вдовы, угрюмо рассевшись за круглым столом. Отсутствовал только Букер Бошан. – Что вы молчите, сир Седрик? Не вы ли уверяли нас, что десятка лестниц хватит для успеха?

– Слишком плотно клали стрелы… – Белый Глаз пожал плечами. – Асмодей бы побрал этого труса Ролда Ветэро, он подготовил чертовски способных лучников и арбалетчиков.

– Я же говорил, миледи, – радостный Робер Леруа попивал из бурдюка крепкий эль, – нужно было назначить меня маршалом, и тогда мы бы уже пили вино в донжоне.

– У меня нет времени на игры, – глаза Зинат блеснули жестокой решительностью. – В крепости могут удерживать мою дочь.

Старик Корвин, до этого развалившийся в кресле с прикрытыми глазами, вздрогнул. Он медленно разлепил веки.

– Ну-у-у, это вряд ли… – Корвин поерзал плечами. Ныне кольчуга приносила дискомфорт сморщенному телу, но барон исправно надевал ее при выходе из шатра. – Если бы бедняжка Мари содержалась в замке, то защитники наверняка показали бы ее со стен, угрожая убийством в случае штурма.

– Это если девчонка жива, – холодно уточнил Белый Глаз.

– Категорически протестую против подобных предположений, – де Тоси, чувствуя, как закипает госпожа, попытался отвести от себя ее гнев.

– Леди Мари нет в замке, – из-за полога шатра показалась статная фигура барона Ляфорского. Бошан прошелся по коврам, наследив грязью, и взял со столика у кровати кубок с вином, не сводя при этом глаз с вдовы. – И ее нет среди мертвых, – продолжил он после пары глотков, – тогда бы мы видели голову над воротами, но там они исключительно мужские. Думаю, что стоит закончить на сегодня.

– Что?! – Зинат опешила от наглости.

– У меня есть важные новости, миледи. Очень срочные. И, не хочу оскорбить благородных сиров, но они предназначены только для ваших ушей.

Вдова распустила совет. Женщина устала и начинала впадать в уныние. Успех, завоеванный ею в замке Пуле, не приносил плоды. Вассалы, хоть и не откровенно, но саботировали приказы, а ведь серьезное сражение только предстояло. Конечно, Зинат была не из тех, кто при первой неудаче опускал руки, но требовалось все хорошенько обдумать.

Она присела на стул, сохраняя самообладание. Все же от Букера не укрылся взгляд, которым женщина смотрит на мужчину в надежде отыскать твердое плечо и решение проблем.

– К рассвету замок будет вашим, моя госпожа.

Барон Ролд Ветэро тем временем разорял земли Флюма. Те рыцари, что согласились поддержать его и лорда де Надорс, после принесения вассальной клятвы, вступали в армию, не подвергаясь разграблению и отъему земли. Но ни юная Эва де Брезе, ни стойкий сир Одрик Готье ничего об этом не знали.

Им повезло набрести на небольшую деревушку между землями Флюма и Ветэро. Солдаты сюда не добрались, а местный владелец, мелкий рыцарь, жил в Вильдере. Деревней управлял староста, которого крестьяне выбрали с позволения хозяина. Он отвечал за сбор оброка и решал споры от имени господина.

В доме старосты беглецы провели двое суток, отсыпаясь на мягких перинах, набитых гусиным пухом. Ослабевших и изможденных путников отпаивали жирным куриным бульоном, и они быстро восстановили силы. Деревенские ребятишки то и дело собирались под окнами в надежде утолить любопытство и посмотреть на благородного рыцаря с дамой, случайно заплутавших в лесу. К большому ребячьему сожалению, ни доспехов, ни большущего меча у кривоносого мужика не оказалось. Поползли слухи, что он и не рыцарь вовсе. Разве бывает, чтобы рыцарь, а сам без коня, доспехов и меча? Не, это самозванец какой-то. Даже у старого Бо́гдана, единственного даточника, что вернулся живым после войны с имперцами, меч имелся. Пусть небольшой, как в рассказах про тяжелых конников, но стальной и острый.

К тому же дворяне, как известно, все такие красивые, надушенные да в одеждах богатых, а у этих что? Невзрачная рванина, которую тетка Лана в бане выстирывала да штопала заплатками. Если бы не кожаные сапоги Готье и черные дорожные башмачки Эвы, то местные точно бы прозвали их лжецами. Но обувь более-менее сохранилась и вызывала завистливые взгляды, когда староста чистил и сушил ее на крыльце.

На завтрак тетка Лана, жена старосты, подала наваристую пшеничную кашу, приправленную сливочным маслом. Стояла дождливая погода, потому домочадцы принимали пищу в доме за небольшим грубо сколоченным столом. Одетая в серую мешковатую рубашку из грубого сукна, Эва ерзала на твердой лавке и молчала, а вот Одрик оживленно расспрашивал хозяина дома.

– Так значит волки давно беспокоят?

– Ой, давно, господин, – староста кивал лысеющей головой, – не давеча отправлял во Флюм гонца, ну чтоб прислали охотников каких, да все без толку. Мы и сами пытались их прибить, да куда там. Слишком большая и умная стая. Как то́кмо опасность чуют, так сразу в чащу уходят, а туды́ мы ни шагу. Опасно же. Скотину не трогают и ладно, – рассказчик махнул рукой. – Оброк теперь собирать тяжко, в лесу теперь токмо смерть с клыками. А вот раньше мы и медок добывали, и шкурки какие нет-нет да во Флюм отправим, ну грибочки там, ясное дело, ягодки. Мы ж нынче и дрова всей деревней заготавливать будем. А то как же от стаи отбиться, если нападет.

– Ну ты помолчи, старый, – тетка Лана недовольно буркнула на мужа. – Язык как помело. Пока все не выболтаешь, не остановишься, а гостям кушать надо, сил набираться.

– Ахах, – Готье усмехнулся, – спасибо, хозяйка, за заботу, но мне бы еще кое-что узнать надо.