Текст книги "Костяная легенда"

Автор книги: Дмитрий Ясный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4

Проезжая под подъемной решеткой, через главные ворота Мертвого двора маг Смерти Ворант каждую секунду ждал, что из тени выступит десятник стражи, и преграждающее потянув руку, громким голосом воскликнет:

– Бесчестный вор и клятвопреступник, маг Ворант! Вы арестованы!

Но никто тогда не вышел из тени воротной арки и вот уже пройдено с первой минки его отъезда уже около двадцати миль дороги. А за спиной так и не появлялось облачко пыли из-под копыт, роняющих пену с разодранных удилами губ скакунов, догоняющей его погони.

Хорошо различимый с пригорка, слева, показался удобный отворот с центрального тракта на дорогу через Сулонский лес. Отворот замысловато петляя, огибал неглубокий овраг. Ворант потянул повод, поворачивая лошадь к съезду.

– Не рано, Ворант? – бесцветно прошелестело сзади.

– Нет.

Кратко, как и на все ранее задаваемые вопросы, ответил маг. Он показательно демонстрировал свое прежнее нежелание отвечать больше, чем это необходимо, для извещения о своем решении.

В этот раз, сзади, не послышалось выражение ни недоумения, ни неудовольствия. Миль уже через пять дороги, идущий сзади костяк, прекратил задавать вопросы и оставил все бесплодные попытки завязать разговор. Но его «взгляд», становящийся все более тяжелым и угрожающим, маг чувствовал всей спиной. Пустить бы его вперед, но пока они не свернули на дорогу, идущую через лес, прячась в тени высоких стволов от людских взглядов, этого делать было нельзя. Идущий впереди хозяина скелет, привлек бы ненужное внимание и понудил бы встречных путников запомнить необычную пару.

«Ничего» – успокаивал себя маг – «Чуть потерпеть до леса и все станет, как и должно быть. Станет, как он спланировал, а не этот….» – Ворант воровато поморщился, украдкой бросив взгляд за спину. Вроде не заметил.

«Если ничто мне не помешает. И пущенная по его, Воранта, следу, возможная погоня не найдет их».

Преследования, Ворант одновременно сильно, вплоть до непроизвольного подергивания губ волнуясь и тут же успокаиваясь, ожидал и не ожидал.

План действий, прикрывающих мага от подозрений в краже артефактов, более подходящий по хитроумию и подлости Великому Лжецу, чем высокородному дворянину империи, подсказал ему, сам бывший член Высокой ложи бывшей Полночной империи, не сбавляющий и на минуту скорости в течение уже многих лиг. Размеренно и механически шагающий позади и чуть сбоку.

Впрочем, а кому еще и придумывать этот план, как не ему? Ведь на кражу артефактов и клятвопреступление младшего мага Смерти Воранта заставил пойти, тоже он.

Как он был красноречив! Подобно Цицериану, выступающему на коллоквиуме в Зале Достижений, здания сената герцогства, он вещал уверенно и проникновенно. Только мертвый и бесцветный голос, несколько смазывал сильнейший эффект от произносимых им слов. Не было в его речи и тени эмоций.

Но зато, какие это были слова! Как он великолепно строил фразы! И как, подобно забавному ярмарочному чудодею – факирату, мгновенно, буквально на песке и из воздуха, строил убедительные речевые конструкции.

«Это не кража, мой друг! Поверьте мне, прошу вас! Это крайне, жизненно необходимое, просто заимствование! Это помощь страждущему, неумолимо погибающему в забытье от голода и отсутствия участия в его невыносимо жестокой судьбе! Это необходимый глоток холодной и чистой воды для умирающего, среди раскаленных песков человека! Вы не крадете, мой друг! Вы берете на краткое время, совершая акт милосердия! Свершаете благородный поступок. Подвиг, можно смело сказать».

Ворант почувствовал как снова, как каждый раз, при этих, жгущих душу бесчестьем воспоминаниях, у него вспыхнуло от стыда лицо.

«Проклятье! Как он смог поддастся на столь явно лживые речи? Воистину, без руки Великого Лжеца здесь не обошлось. Это он, Отец Лжи и создатель всех пороков, окутал его разум неощутимым туманом слепого доверия!»

Но план, следует отдать должное его автору, был хорош. Легковесно изящен, своей нечеловечески расчетливой подлостью и знанием всех низких качеств человеческой души.

Коварный костяк заставил Воранта дать устную характеристику всем слугам в Мертвом дворе и безошибочно указал на толстяка Лапаса, как на самого жадного до денег и лукавого, порочного мыслями, человека. Убедил, что именно его надо будет постоянно брать с собой в библиотеку и хранилище артефактов Мертвого двора, обговаривая это тем, что у самого мага болит обожженная во время работы рука. И заставил Воранта действительно облить руку кислотой – якобы при неловком движении спала плохо закрепленная крышка с бутыли.

«Даже самая малейшая деталь должна быть учтена и достоверна при проверке!»

Ворант тогда буквально смотрел ему в рот. Как будто получал, адресованное лично ему, откровение от посланника Небесных Защитников. Но, ведь действительно, все тогда выглядело и воспринималось Ворантом так, что не вызывало ни малейших подозрений в обмане и подлоге. Как он был слеп и податлив к внушению этого мирского воплощения Отца Лжи! Ворант лгал себе. Но кто из нас признает, что сам жаждал быть обманутым? Тем более признать добровольно, без принуждения? Что планы, приведшие в конечном итоге, к потери честного имени одного из планирующих, разрабатывались совместно? И вина за произошедшее, лежит на всех поровну? А на Воранте даже большая часть? Ведь скелет лишь предлагал, а осуществлял все сам маг. Да никто не признает. Каждый будет стараться обвинить в случившемся другого, а с себя снять всю вину полностью. Хотя бы в мыслях и только перед самим собой.

Ворант с обмотанной рукой, морщась от настоящей, неподдельной боли при каждом неловком движении, в сопровождении Лапаса курсировал между библиотекой, хранилищем, лабораториями, складом и своей кельей. Брал книги и артефакты. Сидя за столом в библиотеке, старательно делал выписки из особых, прикованных стальными цепями к стенам, книг подучетных Службе Надзирающих, на глазах у внимательно следящего за ним главного библиотекаря. Ставил размашистую подпись под перечнем предметов взятых на вынос из хранилища.

В общем, изображал из себя чрезвычайно поглощенного опытами, исследованиями и экспериментами, соискателя премии казначейства. Коротко, сквозь, зубы с надменным выражением лица, при случайном разговоре, намекнул коллегам, тоже младшим магам, о некоторых, якобы достигнутых им успехах и вероятно возможном получении дворянской приставки к имени. Делая все и говоря в присутствии тени по имени Лаплас. А потом, когда костяк решил, что настало время, украл артефакты, а один из них подложил в кожаный кошель, врученный в награду за услуги Лапласу. В кошеле, помимо артефакта, находилась немаленькая сумма в десять серебряных лауриев. На вопрос, зачем так много, это зловонное дыхание Отца Лжи ответил Воранту:

«Допустим, он не промолчит и побежит докладывать господину коменданту Мертвого двора, что нашел в кошеле артефакт. Одновременно ему придется упомянуть о деньгах. Ну, или его заставят упомянуть. Как ты думаешь, ему поверят, что там, в кошеле, в награду за плевую работу было десять полновесных серебряков? И как ты считаешь, ему их оставят? Очень сомневаюсь. А это, наш лукавый толстячок, будет учитывать обязательно, делая выбор между страхом разоблачения и своей жадностью. И понадеется на благосклонность Всеблагих Небесных Защитников. Даже свечу им купит за пару медяков».

Ворант тогда промолчал, не зная, какие аргументы противопоставить этому утверждению.

Так и вышло. Кражу артефактов быстро обнаружили, на Воранта не упало ни малейший тени подозрения, потому что при первом же допросе в подвалах двора, плачущий кровавыми слезами и не могущими их утереть из-за отсутствия отрубленных рук, толстяк Лаплас раскололся и указал, где он спрятал артефакт. И про пожертвования на свечи для Всеблагих рассказал. Его непомерная жадность возобладала над разумом и чувством опасения за собственную шкуру.

Потом он умер под пытками, так как не смог указать, где спрятал остальные артефакты, в краже которых также подозревался. Он ведь и в самом деле этого не знал. Но никто ему не поверил. А местный палач, мастер Слез, саур Фоллаунт получил взыскание за отсутствие результатов при допросах.

Воранту, после его клятвы на книге Свода Заповедей Небесных Защитников – «Молодой человек, надеюсь вы понимаете, что это просто вынужденная формальность?» – в своей непричастности к краже, маг асс`Торадо слегка попенял на выбор недостойного помощника. Ненавязчиво поинтересовался его успехами в области работ по удешевлению «Ветра боя». И вновь намекнул о ненужности уточнения, кто именно изобрел артефакт – маяк и пожелал успехов в его предстоящем путешествии по герцогству за знаниями.

Но пока они не свернули в лес, Ворант постоянно вздрагивал от приближающегося звука копыт и выискивал вдали, за своей спиной, тревожным взглядом, яркие флажки на пиках стражи Мертвого двора.

Лес постепенно смыкался над их головами тяжелыми зелеными лапами гигантских елей, не пуская лучи закатного солнца в свои владения. Пора было искать место ночлега.

Подходящая поляна нашлась через пол лиги езды по дороге. Ворант, не спрашивая мнения идущего сзади костяка, громко скомандовал:

– Встаем на ночлег!

Костяк, по-прежнему молча, свернул на поляну вслед за кобылой мага. Прислонил к стволу дерева щит, что так и нес на руке. Снял глухой шлем. Покачал, примериваясь, в руке шестопер – Ворант вздрогнул – шагнул в заросли, замахиваясь на сухой ствол упавшего дерева.

Когда костер весело трещал хворостом, выстреливая в потемневшее небо яркими искрами, а в котелке бурлила похлебка, костяк присел на корточки, напротив мага уставившись тому в глаза своими пустыми глазницами, с тускло пылающими зеленными огнями в глубине черепа. Над поляной зашелестел мертвый голос:

– Что случилось, друг мой? Что всю дорогу вас тревожило, что вы были столь непочтительны ко мне? Я хочу об этом знать и требую от вас ответа.

– Ответа? О да! Конечно же, высокородный господин о`Паллиани, конечно! Ответ вот!

Ворант вытянул руку, со сложенными в некую сложную фигуру пальцами, по направлении к костяку, и громко выкрикнул прямо в скалящийся напротив череп:

– Оккарсис сат оккар!

Опалина на мгновение охватило чувство непреодолимой скованности, колючие плети обвили каждую кость его скелета и он ощутил, как в черепе гулко, зло запульсировал инородный предмет. Он вдруг понял, что больше не принадлежит себе. Чуждая воля оплела стальными щупальцами его костяк, полностью подчиняя сидящему напротив него и зло улыбающемуся магу. Замерев на несколько мгновений, постигая и осмысливая свое нынешние состояние, Владимир Анатольевич глухо поинтересовался у Воранта:

– Почему и зачем?

– Зачем? Высокородный лорд, изволит узнать почему и зачем?

Маг громко, торжествующе и облегченно рассмеялся, явно сбрасывая напряжение, сковывающее его в течение всего дня.

– Затем, червь, что лучшая участь для смерда – это участь раба. Моего раба! Жалкий обманщик! Член высокой ложи! Повелитель! Высокородный господин! Всеблагие защитники! Как я мог быть таким слепцом! Как я позволил себя обмануть жалкому, низкого и подлого происхождения человеку! О, нет! Это не просто обман! Это Глубинное Зло говорило твоими устами!

Ворант сильно, от души, взмахнул руками.

– Без Отца Лжи здесь никак не обошлось! Признайся, ты заключил с ним сделку на Грани? Он ведь вернул тебя, из плавящего камень, ледяного огня? Это ведь он даровал тебе, мерзкий раб, в обмен на Небесную искру духа, способность к обману. Дар красноречия и силу темного убеждения?!

И Ворант встав со всей силы, пнул носком сапога в освобожденный от шлема череп костяка, метясь в отсутствующую переносицу. Затем уже бил не целясь, шипя от боли, отбивая пальцы при не удачных попаданиях.

Опалин молча принимал удары, даже не покачиваясь от особенно сильных. Непроизвольная попытка, отдернуть голову при первом же ударе не привела ни к чему. Даже слабой тенью движения, отныне чужое тело, не отозвалось на мысленный приказ. Не стал ни чего говорить и позже когда запыхавшийся маг, достав из седельной сумки флягу, шумно пил воду, одновременно отдуваясь.

«Запыхался, щенок. Неподвижный образ жизни, отсутствие физических нагрузок. Всего десяток ударов и уже совсем без сил и в поту. Но самое забавное, что даже будучи столь жалок в своей слабости, он неизмеримо сильнее десятка тренированных с самого детства рыцарей – ведь у него теперь есть я. Полностью покорный его воле и даже тени мысли не могущий допустить о причинении ему вреда. Без приказания готовый защитить его от всего и всех ценой даже своей нынешней нежизни. Черт, черт, черт! Так бездарно попасть! Хитроумный высокородный, считающий всех вокруг, глупее себя. Если бы не был уже мертв, от невыносимого стыда бы пошел и утопился! Интересно, писатель Айзек Азимов не возродился здесь, в теле какого ни будь местного некромага? Уж больно заклятия, сковавшие меня, неразрушимыми оковами, напоминают по своим установкам «Три закона роботехники». Черт возьми! Как он догадался, что я не повелитель чего-то там и не высокородный лорд Империи?»

Ворант словно подслушал его мысли.

– Хочешь узнать, жалкий глупец, как я понял? С удовольствием отвечу! По пунктам!

Маг озлоблено оскалился.

– Ты ведь так обожаешь точность и порядок, смерд. В прошлой жизни не был главным счетчиком в казначействе? Что замер, костяшка? Ах, да!

Маг вновь вытянул руку со сложенными в туже фигуру пальцами.

«Запоминай жест, неудачник!» скомандовал себе Опалин.

– Двигайся, раб! Оккар!

«Мля, долбанный мутабор!» – не удержался от непроизвольной ругани Владимир Анатольевич, чувствуя как к нему возвращается власть над телом, а оковы чуть разжимают сомкнутые зазубренные обручи. Впрочем, чувствовалось, что они готовы, подобно настороженному капкану, сомкнуться в любое мгновение, в жалкую долю секунды лишая его подвижности.

Маг, с довольной усмешкой, на искривленных и непроизвольно, нервно поддергивающихся тонких губах, с выражением победителя в тяжелой схватки на лице, наблюдал за его неуверенными движениями.

– Проникся, червь? Ты понял, кто отныне истинный повелитель? Повелитель, ха! Повелитель, обращавшийся к низкородному на вы! Повелитель и член Высокой ложи не умеющий владеть мечом и просящий в качестве оружия стальную дубину, более присущую продажному наемнику, чем высокородному дворянину! А твоя речь, мерзкий обманщик? Твоя лживая речь напоминает выступление писца за столом в таверне, среди таких же, пропитанных чернилами до самой глубины души, работников пера. Неумелого подражателя слогу истинных аристократов, нахватавшегося оборотов Высокой речи, переписывая приказы и письма высокродных господ. Но, слушая тебя, твои лживые посулы, я все же сомневался. Я старательного убеждал себя, в твоем высоком происхождении. Без оглядки веря тебе, не смотря на все твои ошибки при разговоре и нелепости поведения, допущенные тобой, презренная костяшка! Списывал все, закрывая глаза на вопиющие несоответствия в поведении лорда высокой Ложи, на потерю памяти и шок от нынешнего не существования. Наделся, что мне выпал редчайший шанс, встретить тень былого величия Полночной империи! Убеждал себя в этом до процесса трансформации, при котором уловил отголоски твоих жалких мыслей и животный страх раскрытия твоей личности. Идиот! Доверчивый глупец, клятвопреступник, ничтожный вор! И все это по твоей милости, раб! Ты мне за это ответишь!

И взбешенный маг, вновь набросился на Владимира Анатольевича, осыпая его градом неуклюжих ударов. Правда, в этот раз он использовал толстую палку, вытащенную из груды принесенного Опалином хвороста.

«Месячные, у него, что ли?» – мелькнула легкое предположение, у Опалина, бесстрастно наблюдающего за ярящимся магом.

Оставшиеся часы ночи прошли без психованных выходок мага. Утомившись, маг завернулся в плащ, устало уснул на еловом лапнике, нарубленном по его приказу Опалином. Владимир Анатольевич все это время пребывал в расстроенных чувствах, анализировал произошедшее с ним, тщательно ища выход из безнадежной, на первый взгляд, ситуации. И только к утру, вместе с встающим солнцем, забрезжил слабый лучик надежды.

Следующие два дня прошли однообразно. Дорога тянулась пыльной лентой, стелясь под копыта лошадей и окованные стальными башмаками костяные ступни Опалина. Несмотря на его опасения, насчет тщательной продуманности крепления подвижных частей, конструкция лат предусматривала способ именно пешего передвижения владельца. Подвижные пластины были и в подъеме ступни, потом у пальцев стопы и, наконец, прямо на наголеннике и на лодыжке. Смущала только, предсказуема недолговечность подвижных частей, но на этот случай в внутри его грудной клетки находился двойной комплект, могущих потребовать замены частей доспехов.

За более чем полтысячи лет практики использования не мертвых солдат, оружейники здешнего мира накопили колоссальный опыт в правильной и тщательной подгонке сочленений стальных лат. Избавились, почти от всех «детских болезней», в технологии производства доспехов для нежити. Отшлифовали навыки и приемы работы. Чего только стоила талантливейшая идея, хранить все нужное для ремонта доспехов, внутри пользователя! Мастеру, придумавшему подобный способ использовать свободное пространство, оставалось только громко поаплодировать и с уважением к его мастерству крепко пожать его мозолистую руку.

На шестой день пути, на широком перекрестке, им встретились два барона или маркиза. Бес их разберет, без их цепей и корон. До этого магу и его нежити попадались на встречу лишь купцы, с большими и малыми обозами, с настороженно глядящей на встречных охраной. Обычные путники, паломники всех видов и всех богов, с посохами и без оных. В белых, головных платках, поклоняющиеся Светлой Ипостаси Защитников. С черными наплечниками, слуги Небесных Защитников в Гневе. Бродячие торговцы и гонцы, что-то куда-то везущие и всегда спешащие, вечные обитатели трактов и дорог. Попался даже побитый, но весело улыбающийся, едущий на телеге бродячий певец. Местных же аристократов, на дороге они не встречали, до этого момента.

Так вот, эти владетельные господа, с неприкрытой завистью внимательно разглядывали доспех Опалина, пока, спустившийся с лошади Ворант, подходил к ним, повинуясь властному взмаху руки.

Разодетые пышно, в бархат и шелка, на лесной дороге, они смотрелись как павлины на Северном полюсе, столь же нелепо и несообразно. Путешествовали благородные господа в сопровождении целого копья, из пятнадцати вооруженных воинов и трех скелетов, бронированных всего лишь ржавыми кирасами, помятыми шлемами без забрал и вооруженных простыми, окованными железом дубинами. У одного скелета не было левой руки. Второй был без нижней челюсти и с надколотой глазницей. Выглядели мертвые воины дворян убого и удручающе.

На их фоне Опалин в его черненых латах, ребристом бургиньоте с опускным забралом. С блестящим на солнце, отполированным щитом. Шестопером с восемью лопастями из отличной стали с рубящей заточкой и вызывающе торчащим, в навершии оружия, граненым штыком, смотрелся путешествующим инкогнито императором нежити.

После короткого, но напряженного разговора с благородными господами, маг вернулся красный и злой, буквально сочась ядом. Униженный, высокомерным и грубым обращения к нему, путешествующих дворян. Зло и глухо, что-то бормочущий себе под нос. Без всякого повода дающий шпоры, своей лошади всю оставшуюся, до очередной остановки на ночлег, дорогу.

Вдобавок к дневным неприятностям, непривычного к долгому передвижению верхом мага, начинала утомлять дорога и бесить невозможность остановиться в какой – либо придорожной гостинице. Отдохнуть. Выспаться в мягкой постели. Выпить горячего вина и съесть жирной бобовой похлебки. Всего этого он был лишен, из-за отсутствия у него свободных средств. Жалкое количество серебряков в кошеле, он берег на крайний случай. Ну и все еще боялся, что его причастность к краже артефактов вскроется и розыскные листы с его описаниям и указанной наградой, будут висеть над стойкой трактирщика.

Опалин, шагая вслед за оскорбленным магом, анализировал встречу с представителями местной знати, прогоняя перед «глазами» детали одежды, осанку и стиль разговора, манеру держать себя всадников, отдельно отмечая, что маг спустился с лошади и пешком подошел к владетельным господам. Не в большом почете, похоже, некромаги у дворянства. Хотя, один вроде тоже маг, что-то общее у них было с Ворантом в жестах. И поздоровался более тепло второй всадник, в отличие от первого, держащего себя с магом заносчиво и надменно.

«Здесь явно, другие магические школы, гораздо в большем почете, чем школа некромагии. Или только младшие маги, с всего одной выбритой полоской на брови и жалкой сотней поднятых скелетов за спиной. И, похоже, представитель одной из этих школ, советовал своему спутнику перекупить меня, прельстившись моим видом. А отобрать ему не позволило, только знание, что Ворант, в моем подчинении, задействовал узкоспециализированный малый амулет, привязывающий нежить только на одного владельца, раз и на всегда, в отличие от Большого амулета подчинения» сделал вывод, из своих умозаключений, Владимир Анатольевич.

«Не глуп, наш мальчик, весьма предусмотрителен. А я над ним посмеивался, сидя с книжками на пыльном складе. Этакий жирный паук в паутине. Самодовольный и презирающий аборигенов «сахиб». И кто сейчас смеется последним, самоуверенный болван?»

Предавался само уничижающим размышлениям Опалин, уже привычно рубя большим кинжалом лапник и дробя шестопером сухие стволы деревьев, на дрова для костра. Потом носил воду для питья и приготовления пищи. Сыпал крупу, приправы и соль в уже закипевшую воду. Бросал запасенные еще на Мертвом дворе, кусочки вяленого мяса в начинавшую бурлить похлебку. Ворант полностью свалил на него обустройство ночлега, приготовления пищи и уход за своей лошадью. Ладно, хоть костяной скакун, не требовал ни какого ухода и смирно стоял там, где его поставишь. Неприхотливый и безотказный. Простой в уходе как телега.

«Нет, ну до чего обидно, осознавать себя в таком положении!» – сетовал на превратности судьбы Опалин, равномерно помешивая похлебку.

«В страшном сне, мне не могло присниться, что умерев, я буду прислуживать какому-то магу – пацану! Подобному многим оболтусам, из тех, что я, в прошлой жизни, гонял как проклятых у себя на работе! Расплачиваюсь сейчас за это, что ли? И ведь, что еще более досаждает, так будь я простым мертвяком, то хрен бы Ворант так мной покомандовал. Но я ведь мыслящий мертвяк. А раз осознаю команду, то этот сучий амулет подчинения заставляет её выполнять. А я думал, покидая Мертвый двор, что легко справлюсь с этой проблемой. Вот что дает недостаток образования и пробелы в нужных знаниях – ошейник раба и беспрекословное подчинение истеричному сопляку!»

Где-то в глубине леса послышался тоскливый, заунывный вопль.

«Выпь, что ли кричит?»

Ворант подскочил как ужаленный, завертел испуганно головой, тиская вспотевшей ладонью рукоять своей «зубочистки», короткого дорожного меча. Взгляд побелевших от ужаса глаз мага упал на спокойно кашеварящего Опалина. На его лице беспомощный страх мгновенно сменялся слабой надеждой, снова страхом и тревожным сомнением. Постепенно, черты его лица твердели, Очевидно, маг принимал какое-то важное для себя решение. Делал какой-то выбор. Вновь послышался заунывный вопль. В этот раз в нем слышалась неприкрытая угроза всему живому и яростная жажда крови.

«Нет, это точно не выпь. Зверюга какая-то дикая и точно голодная. Интересно, не описался малыш от голоса неизвестного ночного гостя?»

Ворант, на глазах успокаиваясь и принимая вновь самоуверенный вид, повелительно вытянул вперед руку, со сложенными в привычную фигуру пальцами.

– Мутабор! – опережая его, постарался как можно громко и быстро, проговорить Опалин.

– Что? Что ты сказал, раб!?

«Да ни…» – очень хотелось произнести в ответ Владимиру Анатольевичу, но он сдержался, осознавая, сколь трудно будет донести в неприкосновенности силу и емкостную целостность, этого краткого выражения, при переводе на здешний язык, до понимания вопрошающего.

Видя, что костяк не собирается ему отвечать, маг повелительно продолжил:

– Раб! Иди и убей Маллодского вепря! Череп принеси мне, а мясо можешь сожрать сам! Мута… Проклятье на твои кости! Оккар!

«Какого вепря?» – очень хотелось переспросить Опалину, но ноги уже сами несли его, в темную чащу.

С Маллодским вепрем он встретился внезапно.

Пробирался осторожно через заросли, слепо повинуясь направлению внутреннего компаса, указывающего на присутствие чего-то крупного и живого впереди.

Опалин не ожидал, что много килограммовая туша щетинистого, с бронированной мордой чудовища, с впечатляющими длинными и острыми клыками, может передвигаться столь быстро и беззвучно. Мгновение назад казалось, что до него еще с десятка два шагов и вот они, уже нос к носу столкнувшись, изучают друг друга.

«А голос-то зверя не соответствует его размерам. Этому лесному чуду больше бы пристал рев льва, а не тоскливые вопли. И, вот как прикажете мне убивать, этого представителя особо крупных свинячих, с весьма нехилой броней, на передней части тела?»

Закончить мысль он не успел. Засопев и глубоко взрыв острым копытом землю, вепрь стремительно бросился на него. Костяное тело среагировало само. Мгновенно сделав длинный шаг в сторону, Опалин исчез с траектории движения живого снаряда. Щит, как ненужный элемент снаряжения сам, словно ожив, соскользнул с руки. Разворачивающийся на ходу, буквально на месте, словно момент инерции для него ничего не значил, вепрь, бросаясь в новую атаку, опять издал тоскливый вопль. И вновь промахнулся. Скорость передвижений и реакция Опалина, была на порядок выше скорости передвижений зверя. Около минуты, продолжалась игра в «костяного тореадора и лесного быка» на узкой опушке, пока зверь не сменил тактику. Теперь он не бросался стремительно, а пользуясь преимуществом в размерах, короткими выпадами пасти, с набором как у горного комбайна клыков, пытался прижать Опалина к деревьям.

«Что-то надо срочно предпринимать!» – стремительной молнией пронеслось в сознании – «Этак он меня загонит в угол и просто размолотит своими копытами!»

Владимир Анатольевич стремительно прыгнул в сторону стараясь выскочить на свободное пространство. Почти балетный пируэт уводящий его тело с линии атаки монстра и молниеносный хлесткий удар шестопером по хребту, проносящегося мимо вепря. Прозвучал сочный хлюп и следующий сразу за ним сухой треск дробящихся позвонков. Неприятный звук ломающихся ребер, протыкающих острыми концами легкие и сердце зверя, возвестил об окончании битвы. Вепря буквально переломило пополам. Сначала, оба противника, не поняли этого. Вепрь пытался, на подгибающихся ногах повернуться к верткому врагу, но тело не слушалось, и пугающие хриплые вопли постепенно переходили в растерянные и жалобные. Опалин опасливо, мелкими шажками, передвигался по широкой дуге, заходя слева от зверя. Тоскливо рыкнув, вепрь воткнулся мордой, в землю, взрытую его копытами. Пылающие устрашающим багровым огнем, узкие глазки монстра, постепенно стекленели.

«Вот ни хрена ж себе! Вот это у меня удар! Сваебой отдыхает! Спрашивается, какого беса я бегал от этого демона, столько времени, испуганным зайцем? Дал бы сразу в лоб! Хотя стоп, не вышло бы. Морда бронированная и череп клиновидной формы. Рассказывали, пулю в упор держит. Или это у медведя?»

Владимир Анатольевич, не приближаясь к туше, рассматривал поверженного монстра. Даже мертвый, превратившийся в неподвижную и безопасную груду плоти, он производил жуткое впечатление. Белоснежные клыки, запятнанные выплеснувшейся из нутра кровью, длинной с лезвие кинжала и треугольной формы, на концах игольчато острые, невольно внушали к себе опасливое уважение. По длинному рылу зверя шли к голове темно-коричневые костяные щитки, обрамляя глаза. Прикрывали шею и горло, спускались башенным щитом на широченную грудь. На конце короткого хвоста базировался массивный костяной шар.

«Хорошо хоть хвост коротковат для ударов, а то кто его знает, подсек бы ноги и все. Похоже, мутант, какой-то, неудачный или наоборот удачный, это как посмотреть. Попытка создать суперзверя, больного на голову мага Жизни. Кстати, а как я ему череп отделю? Ни ножа, ни кинжала ведь с собой нет?»

Потом вспомнив, что Ворант позволил ему съесть вепря, он подобрал щит и принялся разоблачаться. Не торопясь снимал по частям доспех, путаясь в многочисленных ремешках и шнурках, крепящих латы к его кожаному гамбезону и кожаным же шоссам. Марать доспех и поддоспешник кровью и потрохами вепря, во время своей неопрятной трапезы, он не собирался.

«Доставай потом, откуда-нибудь, из области таза, например, гниющие куски мяса. Оттирай от крови латы песком, мучайся. Да и будет ли время. Сплошные неудобства в нынешнем существовании. А свое тело, я потом вымою, благо лесной ручей журчит рядом. И зубы свои, почищу заодно».

Амулет подчинения всему этому не препятствовал. Раб выполнял волю хозяина, а временное ограничение ему установлено не было.

К месту ночевки, волоча за собой, за продетый через ушные раковины длинный прут, череп вепря, он вернулся уже ближе к полудню, когда весь изведшийся в ожидании Ворант, уже не находил себе места. Видя, как неописуемое выражение облегчения, появляется на бледном лице мага с красными, воспаленными от бессонной ночи глазами, он даже ему немного посочувствовал, примерно представляя, каких ужасов напредставлял он себе, когда Опалин не вернулся ни к рассвету, ни к позднему утру. Но Ворант тут же, заставил его пожалеть о мимолетном проявлении чувства доброты к магу. Брызгая слюной, он начал поливать нерасторопного раба самыми грязными оскорблениями, какие он сумел вспомнить. В конце потока не цензурщины он взвизгнул, выкрикивая свой любимый боевой клич «Оккар» с добавлением неведомой абракадабры и Владимир Анатольевич только успев мысленно вскрикнуть: «Вот же сука, магичная!» рухнул в пропасть наполненную болью.

В этот день они остались на этом же месте. Ворант тщательно вываривал череп вепря.

Сперва, заставил Опалина наполнить водой выкопанную в земле яму, обмазанную потом глиной. Затем бросать в яму, раскаленные на огромном костре камни. Костер также обеспечивал топливом, бывший лже – член Высокой ложи Полночной империи.

Работая, Опалин постепенно приходил в себя и переваривал новую порцию знаний. Как обухом по голове для него оказалось то, что постулат о нечувствительности нежити к боли, вычитанный в книгах и слепо принятый им на веру, являлся ложным по своей сути. Ворант быстро и наглядно, это доказал.