Текст книги "Костяная легенда"

Автор книги: Дмитрий Ясный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Испытывая первый прототип этого чудо оружия, он не соблюдал меры безопасности.

Правильно, чего бояться костяной нежити? Но вот лететь вверх тормашками метров пять, было неприятно. Хорошо еще, что за спиной не было стены, ствола дерева или ямы. А так только вытряхнул землю и вырванную с корнем траву из сочленений доспехов. Мозгов не было заранее, так что сотрясения не ожидалось.

Эффект от разрушения камня превзошел все ожидания. Грохнуло, полыхнуло жарким пламенем, сожгло все в радиусе метров трех. Вынесло вовнутрь дома, сложенного из известняковых кательцов сорок на двадцать сантиметров, почти всю стену выбранную в качестве мишени. Дом содрогнулся и рухнул. Получился прекрасный направленный взрыв. Хорошо, что основная взрывная волна и пламя пошло по направлению выстрела, а то бы полетом он не отделался.

Ну и камень был довольно крупный, правильной огранки. Нынешние обломки вряд ли дали бы подобный эффект. Зато их было много. Больше тридцати. Тут еще стоило подумать, куда прятать «выпитые» костяки? В среднем, на одну «закачку», уходило полтора скелета и зарыть такую груду развоплощенных костей было проблематично. Стаскать все в ближайший подвал, а вход завалить? Долго таскать, а до встречи с сауром Самаром осталось двое суток, а он еще арбалет толком не освоил.

Ладно, будем потом поглядеть, что делать с отходами производства.

Да, арбалет. Вот об арбалете стоит упомянуть отдельно. Песня, а не арбалет. Тогда, зарывая мешок с магическими вещицами, он не удосужился посмотреть тяжелый, укутанный в кожу и промасленную ткань сверток. Когда же он удосужился развернуть сверток, то был поражен увиденным до глубины э… позвоночника.

Это было чудо оружейной мысли. С винтовочным складным ложем, целиком изготовленный из стали. С барабанным способом подачи металлических же стрел. Стрелы с оперением, в количестве семидесяти штук, прилагались к сказочному сюрпризу.

Заряжался и взводился арбалет, как и все гениальное, очень просто. Рама дуги поворачивалась на пол круга, по часовой стрелке цепляя «орех» спуска. Храповик крутит барабан и стрела, зажатая пружинными фиксаторами, попадает на ложе. Всего стрел в барабане десять. Мгновенная перезарядка, фантастическая скорострельность. К недостаткам относились небольшая мощность и дальнобойность – ровно сто тридцать шесть шагов. Скорее аэродинамика стрел оставляла желать лучшего. Или так было задумано мастером, создавшим это чудо, жертвуя мощностью, ради сохранности конструкции. Ну и более чем двухсотлетний возраст оружия. Как он себя поведет при активной стрельбе? Внешний вид идеален, но…. Разобрать его он не рискнул. Ни инструментов, ни знаний, ни опыта. Если только сауру Самару при следующей встрече показать? «Барабанов» полсотни он отстрелял без единого нарицания на работу механизма. Значит показ потом, а пока он потренируется в стрельбе.

Стрельба из арбалета в неподвижную мишень давалась ему без проблем. Недрогнувшая ни разу рука. Не надо задерживать дыхание из-за отсутствия оного. Но вот при стрельбе по бегущей мишени, выяснилось, что все не так просто, как представлялось ранее.

Упреждение, поправка на ветер, траектория полета стрелы – все приходилось учитывать. Пока у него не очень хорошо это получалось. Два из трех скелетов быстро бегающих по кругу, были не поражены и после десятка выстрелов.

В воспоминаниях и размышлениях, время пролетело незаметно. Рухнул на пол последний, «выпитый» костяк. Последний кусочек рубина был заряжен, вынут из круга рун. Испытательный полигон подготовлен.

Можно было клеить камни на арбалетные болты, крестообразно перематывать наконечники стрел, для добавочного крепежа, шелковой нитью. Снова проклеивать и испытывать киданием в яму. От не сильного удара о землю, правильно подготовленная стрела взорваться не должна, а бракованная сразу даст знать о себе взрывом. А кидать лучше из-за угла. Хватит, полетали.

Из всех «заряженных» стрел взорвалось всего одна, самая последняя. Решив разом проблему захоронения останков скелетов, буквально проплавив глубокую и широкую дыру в земле. Где-то он чуть ошибся в расчетах, накачал излишне много энергии. Бабахнуло впечатляюще.

Повезло, что взорвалась последняя, а не двадцатая или первая, что вообще бы походило на издевательство – пришлось бы рыть еще один котлован.

Лазить в яму за стрелами без возможности выбраться обратно? Бредовое предложение.

Вроде все собранно, упаковано, приторочено. Кинжал на поясе. Арбалет и шестопер в неказистом самодельном чехле – ножнах, тщательно обвернуты материей, перевязаны ремешками. Полежат пока в схроне у логова «лесных людей». Являться на встречу с сауром Самарам в «силах тяжких» – откровенно высказывать свою подозрительность и недоверие к нему.

Кости зарыты. Угли и пепел сброшены в яму и тоже зарыты. Свежая, копанная земля завалена камнями из импровизированного бруствера. По идее, кому какое дело, что здесь происходило, но глупо оставлять явные следы своего пребывания на окраине Покинутого города. Да и невольно вспоминался, тяжелый и злой взгляд, преследующий его в городе в прошлые вылазки.

В сам город он не пошел – ни к чему было встречаться с тройками Бродячих Псов. Ни какого результата от их уничтожения, один ущерб. Испытывать Отца шестоперов? Зачем? Если работают заклятия прочности и усиления удара – значит работают. Нет – нет. Старый шестопер, припрятанный на всякий случай у логова «лесных людей» и без заклятий неплохо справлялся со своей задачей. А костяков он приманивал к себе и с этого места.

Просто нудно, многократно повторял, как одна загадочная штука в хитовой компьютерной игре: «Иди ко мне! Иди ко мне!». Пару раз оговорился и добавил слово «сталкер». Слава Всеблагим, никто не пришел.

Опал огляделся. Можно идти. Пес уже нетерпеливо оглядывался на него, кружа впереди. Многодневное нахождение на одном месте, изредка скрашиваемое редкими моментами охоты, ему явно надоело.

К поляне, где была назначена встреча с сауром Самаром, он подошел на рассвете.

Стол и кресла приносить не стал. Сейчас это казалось излишним показушничеством. Зато прихватил последние монеты из схрона «лесных людей» и пару кувшинов с понравившимся мастеру вином. Больше в подвале того дома, где он первый раз набрел на бывшее хранилище продуктов, вина не было. Далеко, вглубь города, тогда он забираться не стал, разглядев впереди недостроенные здания, залитые дождевой водой фундаменты. Покинутый город просто кончился посередине. Дальше шли лишь начатые и незаконченные постройки. А он думал, что это прошедшие столетия, оказались для него, города, столь разрушительными.

Встал в тени ели, почти незаметный на ее фоне. Приготовился ждать.

Внутренний «компас» показал приближающееся к поляне живое существо ближе к утру, когда он уже успокоился, перестав тревожиться из-за не появления саура Самара на поляне и после наступления полуночи. Предположил, что мастер мог задержаться в городе. Решил не приходить ночью. Приболел. Да мало ли причин.

Через малое время живое существо раздвоилось на уставшее, загнанное животное и разумное, с прозрачными дырами в ауре, буквально истекающее сквозь них жизненной энергией.

На поляну хрипя и роняя клочья пены не вынеслась – ввалилась обессилевшая от сумасшедшей скачки лошадь. Запалено поводя боками, оступилась, рухнула замертво, закатывая лиловые белки выкаченных глаз. Придавив покрытым пеной телом ноги, не успевшего или не смогшего выдернуть ступни из стремян саура Самара.

Опал длинным прыжком оказался рядом. Приподнял круп павшей лошади, осторожно высвободил мастера. Уложил рядом с павшей лошадью, боясь разбередить раны, на правый бок. Теперь он понимал, почему аура кузнеца показалось ему рванной.

Из залитой кровью спины саура Самара торчали две стрелы. Одна в области правого легкого. Другая чуть выше поясницы. Возможно была задета печень.

Мастер не открывал глаза. Начинал и прекращал хрипеть. Сиплое дыхание сменилось прерывистым тяжелым кашлем. Холодная испарина плотно покрыла тяжелыми мутными каплями серое от боли лицо саура Самара. Изо рта потекла тонкая струйка темной крови.

Опал в растерянности замер, не зная, что ему делать. К такому прибытию мастера на встречу, он оказался не готов. Рушились все его планы, горел и тонул, разваливаясь на пылающие куски, корабль его призрачной надежды – на его руках умирал единственный человек, который вел себя с ним, как с человеком.

А у него не было даже жалкого куска ткани, чтобы стереть с его лица кровь.

– Опал…. Опал, это ты? Ты…. Ты не молчи….

Не открывая глаз, вдруг зашептал мастер.

– Да, да! Саур Самар! Что мне делать?!

– Ни… ничего, молчи. Слушай меня, слушай… Они…

Кузнец резко, судорожно дернулся, по-прежнему не открывая глаз. Засипел надсадно, свистяще, тяжело втягивая воздух сузившимся от нестерпимой муки горлом. Кровь побежала сильнее, чаще. Пес заволновался, переступил с лапы на лапу. Шагнул далеко вперед, прикрывая хозяина, сильно замотал головой, резко клацая челюстью. Мастер на секунду замер. Тяжело, словно налитые свинцом, поднялись его веки, являя красные, тусклые от невыносимой внутренней боли глаза.

Голос его зазвучал сильнее, четче и Опал понял, что это все, конец. Мастер умирает. Это последние минуты, когда боль на время уходит и старуха с косой дает возможность договорить то, что человек жаждет сказать. Последние секунды, мучительные не столько понимание конца, сколько осознанием своего бессилия донести, досказать, не уйти туда в немоте последних мгновений.

– В городе следили…. Заметил…. Ждали, куда пойду. Кому понесу, узнать хотели. Кузню, дом…

Тихо заговорил мастер, и Опал недвижимо замер, боясь спугнуть неловким движением хрупкое равновесие мгновения между жизнью и смертью.

– Окружили. Ушел через подпол, ход там…. Тюк на лошади. Что ты просил, там все. У Сухой балки настигли, в лошадь метились, убивать не хотели. По следам идут. Ты уходи, бери все и уходи. Голову мне отруби только, после как за Грань шагну. Поклянись, Опал! Клянись!

– Зачем, саур Самар, голову?

– Дар у нас в роду… Клянись, отрубишь и используешь, клянись! Это предсмертный…. Наказ мой.

Опал долю мгновения, чувствуя, как вытекает песок часов, но не способный, вот так, сразу, поклясться в таком, промедлил. Начал говорить, словно медленно, натужно, на пределе сил разгибался под неподъемным грузом. Ощущая, как рвутся от напряжения, не существующие мышцы, звенят, готовые лопнуть натянутыми до предела канатами, мнимые связки, крошатся в эмалевую пыль стиснутые зубы.

– Пред ликом Всеблагих клянусь тебе, саур Самар, что выполню твой предсмертный наказ!

– Пред ликом, это хорошо… Я верил….. Опал! У меня так брата звали, младшего. Думал, искра его верну…

Мастер Самар внезапно вытянулся. Руки его, пытаясь завернуться за спину, бессильно царапнули пальцами бока. Доля секунды и тело его сразу смертно, по неживому, потяжелело.

Светлая искра мастера начала свой путь в небо.

Опал выпрямился над телом вставая с колен. Склонил голову, вытянул вдоль тела руки. Отдавая дань своего уважения умершему, необычайно доброй и чистой души, человеку.

Потом, уже не осторожничая, быстро выдернул стрелы с треугольными жалами, рвя залитую кровью куртку.

Мысленно извинился – «Прости, саур Самар, но так будет лучше, чем твое тело затопчут». Проколол в районе воротника куртку мастера кинжалом, Выпрыгнув вверх, всадил кинжал в ствол дерева, пришпиливая тело. Оборвав завязки притороченного тюка, швырнул его под это же дерево.

Подумал бешено: «Живьем, сук, брать буду!»

Они выскочили на поляну в топоте железных подков вырывающих комья земли и пучки травы, залитую кровью мастера. В злом звоне острой стали. В трепещущем тревожно пламени факелов. В многократном эхе ожесточенного и одновременном вдруг испуганного лая лохматых псов. Сбились в кучу, сдерживая разгоряченных, дрожащих крупной дрожью, беспокойно переступающих коней, почуявших кровь и кое-что похуже крови. Закричали раздраженно на громко и жалобно заскуливших псов. Только, что грозно рычащих, мгновение назад.

Венцы природы. Грозные хозяева жизней тех, кого приручили. Они, в своем ослепляющем могуществе, не чувствовали, не понимали, что уже перешли черту отделяющую их от живых. Шаг за которую делал их уже мертвыми. Пока еще мыслящими, кричащими, гневающимися на непонятное поведение животных. Дышащими. Живущими.

Первому он сломал оба колена, внезапно появляясь перед мордой лошади. Поймал за копыто взвившегося на дыбы скакуна. Резко дернул вниз, дробя ударом кулака кости лошадиного храпа, что бы не унес четвероногий слуга обезноженного повелителя. Второго, третьего, четвертого бил в ребра, по бедрам, проламывая в тщетной надежде выставленные вперед щиты. Слушая приятнейшую, нежнейшую для его слуха музыку – хруст дробящихся костей и иступленные, наполненные по край, вопли боли и смертельного испуга. Пес бил плечами, головой не успевших убежать живых собак, перерубая клыками хребты. Рвал горло лошадям, глотая на ходу куски парящего мяса. Опал метнулся к стремительно удаляющейся тени в дорогой одежде. Темный, каменно плотный вал земли сильно ударил его в грудь, сбил с ног. Ослепил, втискиваясь частицами песка и земли в пустоты черепа сквозь щель бацинета. Поволок, не давая встать на ноги. Мешая с корнями, ветвями, дерном. И он понял, почему аура одного из этих хрупких, теплых сосудов пьянящего, нежнейшего красного вина, отличается от других.

Когда маг Земли вновь поднял земляную волну, он был уж сбоку от него, обходя по широкой дуге поляну, прячась за деревьями. Те, кто пришел за ним, те кто убил саура Самара, уйти не должны. Они все останутся здесь, на поляне. Что бы потом оказаться в центре ромба с гранеными штырями в легких. А череп сопротивляющегося мага пополнит его коллекцию.

Это произойдет. Пусть это будет чуть дольше и они будут стараться от него убежать, загоняя коней. Убивая их скачкой на пределе сил. А потом будут бежать сами, разбивая свои ступни о корни деревьев. Ломая ноги в норах земляных жителей.

Сгустком мрака он возникал из темноты, наносил стремительный удар кинжалом, кулаком. Уже ни куда не целясь, просто бил изо всех сил, буквально снося всадника вместе с лошадью. И исчезал.

Растворялся в ночи прежде, чем жертвы, потерявшие тень надежды на спасение, замечали его. Отчаянно вопящие. С белыми от ужаса глазами снулых рыб. С распахнутыми до выворачивания челюстей кричащими ртами. Изломанными в судороге животного страха. Заклинающие Всеблагих о своем спасении.

Пес метался сгустком мутной, кроваво – белой смерти, перекусывая ноги лошадям. Тоже сдергивал всадников на землю, вцепившись в них своей пастью – капканом. Больше не ел. Спешил вслед за хозяином.

До мага добраться не получалось. Вокруг него катился вал земли, хищным, глиняным языком бросаясь в сторону Опала или в сторону Пса каждый раз, когда они оказывались в опасной близости, для мага.

Так, втроем, двое вьющихся вокруг жертвы волками, один бегущим зайцем, они выскочили на опушку леса.

И повалились на землю, как Опал ранее на поляне, но уже вдвоем. Холодная ладонь скомкала их в неопрятный, с торчащими в разные стороны нитями – конечностями, клубок. Плотная стена ветра подхватила новую игрушку, приподнимая и с размаху бросила на землю. Кинула безжалостно на деревья. Ветер отступил, шевелениями ветвей давая знать о своем присутствии. Холод, дорожками инея крался к нетвердо встающей на ноги, упрямо следящей за удаляющейся маленькой группкой всадников, нежити.

Замерли друг напротив друга в шатком, хрупком равновесии.

Все неживые. Недолжные существовать не при каких условиях, если в мире все идет по воле Творца. Мертвые и готовые еще раз убить друг друга. Чутко следящие друг за другом. Ждущие тени, невесомого призрака возможности нападения.

Опал и Пес молниями устремились, не сговариваясь, в разные стороны. Петли оставленных на страже нежити заклинаний метнулись хаотично, раня безвинные деревья, опали бессильно не обхватив кольцами холода, не вдавливая плотным напором ветра в землю.

Нежити появились с обеих сторон от всадников. Метались, в бессилии ярясь, рядом. Срывались в сумасшедшие зигзаги, уклоняясь от направленных в них хлыстов, копий, волн заклинаний. Вытянувшись стрелой, выносились из высокой травы, стараясь дотянуться, схватить, ударить. Падали, сбиваемые ударами острых клиньев ветра. Катились по земле обхваченные валом глины. Перепрыгивали разверзаемые в мгновения на их пути ямы, трещины. Перепрыгивая вспухающие нарывами земляные купола. Тянулись оскаленными клыками к пульсирующим жилкам, венкам на горлах. Молча, беззвучно, страшно. Обмерзали в полете, раскалывая при падении охвативший их лед, на тысячи, стремительно тающих, обжигающих кости ледяным пламенем осколков.

Раз за разом. Каждое мгновение. Каждый шаг живых. Каждый их вздох. Но приблизиться так и не смогли.

За холмом мелькнули, уверенно разгорелись далекие пока еще искры башенных огней замка.

Опал стальной статуей стоял на вершине холма. Замер, провожая ненавидящим, полыхающим зеленным пламенем бессильной ненависти, взглядом, удаляющуюся, недоступную ему пятерку всадников. Возле ноги хозяина, бешено мотал окровавленной головой, кусал, грыз землю Пес. Опал понимал, что эту схватку он проиграл. Ни каких ромбов, ни каких трансформаций, ни каких, опосредствованно, контактов с миром людей. Нужно бежать. Бежать вглубь жуткой территории, на которой мертвыми наростами стоят Покинутые города. Уходить к Стальным горам, к пещерам. Потому, что не сегодня – завтра, люди вернутся. Вернутся готовыми к встрече с ним. Обложат загонными отрядами. Сверкая ловчими сетями. Гоня валы холода, земли, огня впереди себя. И играя по их правилам, он проиграет. Он когда-то был человеком и знал, что люди не отступают. Никогда. Нигде. Ни пред кем. На место сожранных, убитых ударом кулака, загрызенных встанут другие. Люди всегда добиваются своего.

Живые. Самые трусливые и самые беспощадные существа. Надо бежать.

Всех, кто сейчас за его спиной видится багровыми пятнами боли, придется добить, даруя им легкую смерть. Ни каких полночных ритуалов и постепенного вытягивания жизненных сил. Вынужденное милосердие. Времени уже нет.

Опал повернулся, спустился с холма. Мерно зашагал механической куклой. Не размахивал руками на ходу, не оглядывался, не имитировал походку человека, сгибая при ходьбе колени. Вколачивал пятки стальными штырями в землю. Больше он не нуждался в этом самообмане, уделе слабых. В притворстве перед собой уже не было никакой необходимости. Пришло время признаться самому себе в своей истинной природе.

Время знания пришло, когда времени на понимание уже не было.

Гай – офицер Розыскного отдела Службы Надзирающих, высокородный асс`Мэлур Олла, истощенный, бледный до синевы, сидел в кресле у жарко полыхающего камина. Крепко сжимая обеими руками кубок наполненный до краев крепким «Пламенным напитком». Ему было одновременно страшно и смешно. Страшно от вспоминающихся картин прошедшей ужасной ночи. Смешно от вспоминания о своем наивном предположении о скрывающемся в лесах магистре Смерти.

Магистр Смерти, конечно. Два раза магистр. Таинственный маг – ренегат. Кто же еще?

То, что появилось на краю леса, могло быть только «куколкой» Повелителя костей. Еще не набравшей даже малой части своей силы. Несколько нестандартной, но этого и следовало ожидать. Но выпотровший его, матерого магистра Воды, до самого дна! Не своими дикими, яростными, бессмысленными прыжками. Нежить даже не поняла, что она пила его силы. Пила как капли дождя, не прилагая ни каких усилий. Слава Всеблагим, что этот «птенец» не понимал своих возможностей и не пользовался ими в полную силу. Вел себя как обычная, пусть и необычайно быстрая, стремительная, полная бесконечных сил костяшка. Но им всем и ему этого хватило за глаза. Еще чуть-чуть и он бы не смог охладить даже каплю дождя, а его сердце перегнать по сосудам каплю крови.

«Птенец». «Птенец» обещающий вырасти в Повелителя костей. Только дай ему время понять свою природу, только дай ему воспользоваться разумом в его пустом черепе. Если «птенец» уже не начал мыслить. Очень уж разумно он себя вел. Да, такое может и за короткое время, всего десятков за пять, шесть лет вырасти в пугающий призрак из темноты тысячелетий.

Реальный кошмар из истоков возникновения Полночной империи, превращенный многолетними стараниями Службы в обыкновенную страшилку для неграмотных смердов.

Иногда некоторым реальностям став легендами, лучше ими и оставаться в дальнейшем.

Спас их всех, от ожившего ужаса прошедших веков – его, барона асс`Тенин, трусливого мага Земли, бросившего свое копье, сержанта Службы и старшего дружинника барона, глупый юнец. Недоучка с факультета стихии Воздуха.

Отдавший всё, все свои силы полностью. Прокусивший себе вену и уже своей кровью, питавший линии заклятий. Пусть же Всеблагие даруют ему легкий переход Грани! Он будет помнить о нем. Офицеры Службы платят по своим долгам. А долг жизни отдается вдвойне.

Теперь нужно дождаться, когда перестанут дрожать руки. Брать лист бумаги, перо – самописку и садиться писать отчет, направляя его первому гайтер – офицеру Службы. Самой Службы Надзирающих, а не лишь Розыскного отдела.

«Потому, что если он не ошибается…..».

Офицер Олла коротко выдохнул, прервав свою мысль на середине полета. Залпом, чуть давясь, но заставляя себя пить, опустошил большой бокал с «Пламенем огня». Сдавленно закашлялся, сильно мотая головой из стороны в сторону. Глотнул часто– часто воздуха. Выдохнул. Показалось, что из обожженной полости рта вырвался длинный язык пламени, исчезая среди своих братьев – сестер в жерле камина – вулкана. Перевел дыхание.

«……..то лучше было бы для всех, что бы он ошибался». Закончил Олла свою мысль.