Текст книги "Костяная легенда"

Автор книги: Дмитрий Ясный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Опал видел подобные клетки на Мертвом дворе. Неудобные, некомфортные, жгущиеся серебром. Невероятно старые. Но невообразимо прочные просто на вид. И толстые оси без колес закрепленные на днище клеток. Все предусмотрено.

Сидеть же, как нечто маленькое и незаметное, в темном углу, какой либо пещеры Стальных гор, не получится. Сам не сможет – нет смысла и тактически неверное решение. И, скорее всего, не дадут местные жители Стальных гор. И совершенно правы будут.

Пришел незваным. Забился в пещеру. Сидит, что-то думает. За собой людей привел. Зачем привел? Что думает? О ком думает? Вдруг плохое думает?

А если он правильно персонифицирует обитателей тамошних каменных дыр, то присутствие у них очень развитой паранойи, буквально жизненно необходимо для их невыживания.

М-да, антагонизм какой-то понятий поучается. Жизненно для неживых. Упущение в этимологии местного языка.

Хорошо. Чего ему ждать в будущем, и с какой стороны, примерно, известно. Значит, нужно сломать схему действий, диктующую ему проигрышную стратегию и тактику. Поступить неожиданно для ищущих его. Только вот как ему поступить?

Бредущая по дорогам герцогства, разумная говорящая нежить, довольно неожиданное явление. Для всех живых. Но, годится только, как способ поразить их всех неадекватностью своего поведения и как можно быстрее оказаться в подвалах Службы. С таким же успехом можно остаться на месте и ждать начала облавы.

Судя по вспоминающимся строчкам трактатов и кратким обмолвкам мага Воранта, у Службы обширные подвалы, с интересным содержимым. Он явно займет там не последнее место. Возможно, под него выделят целую лабораторию и несколько любопытных магов Смерти будут увлеченно «искать не находимое и познавать непознаваемое». Возможно и найдут, но почему-то хочется что бы это произошло без его участия.

Итак, открытый способ передвижения отпадает. Скрытный, по лесам и чащобам может привести к потери темпа передвижения, истощению и так небогатых запасов внутренней энергии и вполне возможному возвращению к отправной точке.

Географией здешнего мира он не владеет. Местность не знает. Карты, если так можно назвать цветные гравюры в толстых фолиантах, дают, лишь общее представление о землях и границах герцогства. А их авторы ничего не слышали о слове топография.

Выходит, нужно идти параллельно дорогам. При этом, опять же велик шанс быть обнаруженным, замеченным и пойманным. По трактам герцогства и окрестным лесам, курсируют егерские патрули. Там же бродят охотники, травники, углежоги, бортники и Всеблагие ведают кто еще. Все с глазами и ушами. Через одного стремящиеся к общению. Особенно герцогские егеря. Работа у них такая.

Убивать всех? Не выйдет. Как говорится, «всех не перевешаешь».

Где прячут лист? В лесу. Где спрятаться нежити? Среди людей. Абсурдно? Да. Бредово? Еще бы. Но, если не лезть в города, идти по второстепенным дорогам и не вступать в длительные контакты с живыми, то…

То в этом что-то есть. Доспех у него совершенно другой. Сделанный для человека и человеком. Рыцарский доспех. Вооружение же рыцаря подобрать несложно. Щит и меч у него есть. Копье осталось от солдат барона.

Нет оруженосца и слуг? Он небогатый рыцарь, младший сын барона или графа и вдобавок, обет у него, путешествовать без оруженосца. И обет не показывать своего лица. И пищу принимать только по четным дням и в одиночестве. Новый голос его не выдаст. На забрало же, можно изнутри нацепить ткань и зеленые огни внутри черепа, вполне, если никто не будет слишком внимательным, сойдут за зеленные глаза. Если же повязать на руку кусок черной ткани, то готов строгий и молчаливый почитатель Всеблагих в Гневе. Рыцарь, исполняющий данный в святилище Небесных Защитников суровый обет. Для передвижения по землям герцогства и землям других государств не требуется подорожная. Свой герб и имена, рыцари исполняющие обет, скрывали и очень не любили показывать лица. Веками освященная традиция. Правда, странствующим рыцарям обязательно нужно было влазить в разнообразные разборки. Спасать, требующих спасения. Охранять путников, странствующих в опасных местах. Отстаивать честь и достоинство прекрасных дам. Бороться с ветряными мельницами…

Так, это не из Кодекса давших Обет. В общем, выполнять все, что ждут«…от неизвестно кем выдуманного образца благородства и рыцарства жадные на оплату для надежной охраны, безмозглые путешествующие дамочки».

В каком то из трактатов он читал эти злые строки воспоминаний одного из странствующих рыцарей, ставших в последствии неплохим магом Воздуха. Вот только нет у него рыцарского коня. Точнее, пока нет.

Опал внимательно посмотрел на гору из мышц, колоссального по размерам черного жеребца мастер – сержанта, также не покинувшего лесную прогалину.

Почему он решил, что лошади его бояться? Кобыла мага вела себя спокойно. Скакуны путников, встреченных во время их путешествия с магом, не бесились и не паниковали. Свиньи на трактирном дворе в Смязи вообще не обращали на него внимания. Так почему бы и нет?

Пробуем? Пробуем!

Опал «попросил» Пса не дать жеребцу ускакать в лес. Догнать его будет возможно, но разгоряченный скачкой и преследованием конь вряд ли пойдет на контакт. Скорее всего, будет упрямо отстаивать свою конскую свободу. Зубами и копытами. А зубы у него о-го-го и копыта под стать междометию. Такой «слон» с гривой, вполне выдержит его вес. Недолго конечно, но выдержит.

Опал плавно шагнул вперед. Потянулся к потокам энергии скакуна. Отбирая излишек энергии алого цвета, удалял агрессию из ауры жеребца. Получалось просто. Натренировался на скелетах в Покинутом городе. Простой отъем энергии у живого существа. Только очень трудно сосредоточиться. Потоки энергии мгновенно меняют интенсивность, направление движения. Выскальзывают, уклоняются, хлещут короткими жгутами по его нитям, рвя на тающие зеленным дымом обрывки. Но ничего, он не спешит.

Шаг. Еще шаг. Рука в латной перчатке осторожно похлопывает по шее скакуна. Черные бархатные губы жеребца обнажают большие, крепкие зубы челюсти. Нервно подрагивают. Бережно берут кусок хлеба со стальной ладони. Жеребец фыркает. Не зло. Просто фыркает.

Все? Все. Есть конь и его рыцарь. То есть наоборот. Рыцарь без герба, исполняющий обет, данный Всеблагим в Гневе, и его черный конь.

Теперь ему осталось только выполнить предсмертный наказ саура Самара. Затем похоронить его тело. Быстро повторить в обратном направлении маршрут мародера. В седельных сумках лошадей убитых Псом, обязательно должен быть овес, скребки, торбы, другие, нужные ему вещи.

За лошадьми – маленькая лошадка, кобылка, не пожелала расставаться с жеребцом – нужен уход. Придется опять выдержать шквал информации и отделить крупинки нужных знаний по уходу за скакунами от лавины разнообразной информации, скопившейся в его черепе.

Жаль, что жеребец не питается мясом, а вместо шкуры у него не гладкий хитин. Ему было бы гораздо проще.

– Гай – офицер, гай – лейтенант! Докладываю! Тварь ушла по направлению к Скалистым горам, но через двенадцать лиг её след теряется.

– Как, теряется след, следопыт?

– Тварь переплыла реку. Берег, на той стороне реки, скалистый, обрывистый. Чтобы проверить около трех лиг берега, нужно сутки, сур офицер. Через час – полтора, пойдет дождь, сур офицер.

– След один, саур следопыт? Рядом нет следов собаки? И постарайтесь отвечать без официоза.

– Нет, сур. Есть в двух лигах отсюда следы двух скакунов, ведущие на тракт и следы чего-то…. – следопыт покрутил в воздухе кистью руки – Чего-то вроде большого волка. Шерсть волчья. Но не волк. Скорее всего, зверюга оставшаяся с Эпохи. Тяжелый зверь. След очень глубокий. Шел рядом с лошадьми. Возможно, охотится. Но собаки вели себя спокойно. На него не среагировали.

– Хорошо, саур следопыт. Прочешите берег реки до дождя и после. Обязательно найдите следы нежити. Исполняйте.

Олла на секунду задумался, провожая рассеянным взглядом расплывчатую фигуру следопыта в лохматом зеленом плаще.

«Интересно, правда, что следопыты потомки Первых из Живущих на материке? Или обычный, перевранный кусок неожиданной правды? Жаль, что на третий уровень архивов Службы, у него пока нет допуска».

Можно уделить немного времени и отстраненным размышлениям. Нежить не преподнесла неожиданных сюрпризов. Ушла, без всяких отклонений по пути, к Стальным горам. Но, советом дядюшки, все же, пренебрегать не стоило.

– Лейтенант! Слушайте приказ! Отправьте небольшую группу солдат барона по следу лошадей. Если их не сожрал зверь, то пусть поймают. И нужно сообщить егерским патрулям на трактах приметы нежити.

– Думаете, сур Олла, нежить настолько умна, что сделает круг и выйдет на тракт?

– Нет, не думаю. Но, так думает старший гайтер – офицер асс`Ротон.

Лейтенант ас`Иона удивленно вскинул брови. Обменявшись многозначительными взглядами с Олла, он коротко кивнул головой. Тронул каблуками бока коня, разворачиваясь на месте. Через минуту послышался его зычный голос, зовущий старшего второго «звена».

Поиски «птенца» продолжались.

Опал находился в банальной ситуации. Стоял, держа в поводу жеребца, на развилке двух дорог. Указатели направления с названиями города или селения отсутствовали. Камня, с выбитой на нем заботливыми дорожниками надписью «Налево пойдешь – коня потеряешь, на право – чего-то найдешь» не было. Правая дорога была более наезжена, левая такое впечатление не создавала. Что же выбрать? Левую или правую?

Опал задумался. Пока, все складывалось неплохо. За ночной и дневной марш – бросок он отмахал довольно приличное расстояния от места схватки с солдатами барона, ориентируясь по местным лунам и солнцу. Лая собак и дробного стука копыт погони за его спиной слышно не было. Никто и не встретился ему, идущим или скачущим, на встречу. Можно было потратить немного времени на выбор пути.

Лошадей и Пса он догнал к концу прошедшего дня. Разнуздал, снял седла, попоны. Выводил, вычистил щеткой. Напоив из лесной речушки, насыпал в торбу овса вперемешку с зерном, найденным в сумках солдат барона. Пастись побоялся отпустить. В пустом черепе мелькали названия трав, непригодных в качестве корма для скакунов. А вот их внешний вид ему известен не был. Решил не рисковать. Внимательно осмотрел седла и попоны. С кобылки седло сразу выкинул, оставил только попону и узду. У жеребца пришлось срезать с боков плотной, черного цвета попоны, вышитые красной нитью два вытянутых вершиной вверх треугольника.

С лошадьми ему повезло. Ни клейма, ни выжженного тавро на лошадях не было. Подковы, также ни каких меток не несли. Обычные куски металла, отшлифованные трением о землю. С наружными и внутренними ветвями, гвоздевыми отверстиями. Совершенно обычные.

Сами копыта лошадей были ухоженными. Аккуратно, тщательно обточены рашпилем, регулярно, очевидно, смазывались жиром. Также следует и ему поступать в дальнейшем. Уход за лошадьми, если выполнять все условия, что удалось ему вспомнить, оказался довольно трудоемок и требовал немало времени. Впрочем, учитывая отсутствие у него потребности в отдыхе, трудностей это не доставляло. Гораздо труднее оказалось выпутать Пса из остатков шкуры волка, что он намотал на него сверху и очистить свой доспех до блеска.

Гамбезон внутри лат несколько поистрепался и Опал вышел из положения, натянув поверх него кольчугу мастер – сержанта Службы. Только грудные пластины пришлось срубить, испортив лезвие одного из подобранных кинжалов. Не жалко. Оставались еще два, с отличной сталью, что взял у одного из солдат. Там же, на временной стоянке, перетряхнул собранные с трупов вещи. Избавился от ненужного барахла. Ненужное выбросил в реку с грузом из камней. Роясь в сумках, прихваченных без разбора на повторном пути, нашел кусок чистой, тянущейся ткани, светло-коричневого цвета. Мысленно похмыкал, начал вспоминать, в каком, из отделений сумок, он видел портняжную иглу и нитки.

К утру, на дорогу из леса вышел ведущий в поводу огромного черного жеребца сур рыцарь без герба с черной повязкой на правом плече.

Если быстро заглянуть в узкую щель забрала его бацинета, то можно было разглядеть, что у рыцаря была несколько неестественного смуглого цвета кожа и ярко зеленые глаза.

Впрочем, довольно изображать странника на перепутье. Нужно выбирать дорогу. Сканирование окружающего пространства ничего не дало. Рядом ощущались только лесные пичуги и мелкие животные. Ни одного крупного существа. К сожалению, почувствовать живой организм удавалось ему не более чем на одну десятую лиги. Совершенно недостаточно для того, что бы избежать нежелательных встреч с живыми. Вполне возможно, что за поворотом на отдых расположился крупный караван или поджидала, сидя в зарослях, запоздалого путника ватага «лесных людей». Впрочем, встреча с местными разбойниками была только желательна. Запасы энергии, израсходованные в ночной схватке, последующем заплыве через бурную реку, долгом карабканье наверх по скалистому берегу и беге вдогонку за Псом и лошадьми, следовало восполнить. Иначе, еще пара таких бурных ночей и он превратиться в обыкновенного костяка. Медлительного и не способного мгновенно отреагировать на опасность.

Значит, ему налево. Туда, где потемнее, поглуше и больше вероятности нарваться на засаду. Вряд ли мелкая шайка «лесных людей» будет чувствовать себя в безопасности на широком и часто посещаемом патрулями егерей тракте.

Нежные переборы посеребренных бронзовых струн гитары отвлекали, заставляли о чем-то легко грустить, настраивали на минорный лад. Под тонким плектром в пальцах юной госпожи гитара робея, пела, трепетала корпусом драгоценного белого палисандра, вознося всех, окружающих возок музицирующей девушки людей, своими звуками к темнеющему на закате вечернему небу. Выращивая на боках тонконогих скакунов белоснежные крылья с розовеющими в лучах садящегося солнца кончиками перьев. Затягивая глаза сопровождающих её людей ласковой поволокой несбыточных мечтаний. Удерживая последние лучи вечернего солнца на металлических, полированных деталях снаряжения охраны. Заставляя сверкать медные, начищенные до блеска бляшки уздечек.

А когда госпожа своим нежным голосом запела балладу о несчастной любви герцогини о`Лаени, то люди ощутили себя в присутствии богини Авро, на краткое мгновение посетившей грешную землю.

Хрупкое очарование чарующих звуков голоса госпожи сломал диссонирующий предсмертный хрип новика Нута, лишь два месяца назад принятого на службу в дружину барона.

Его шею и одновременно жизнь перечеркнула темная полоска стрелы. Выклюнулась красным острым концом справа, оставаясь коричневой с левой. оперенной стороны. Потом спереди и сзади охраны баронессы, упали подрубленные деревья, и все завертелось в шумной лавине стрел летящих из леса, лютых криков напавших, злом звоне кованного для жатвы смерти железа.

Охрана госпожи вздернула, сдвинула плотно щиты, закрывая от стального оперенного дождя возок с госпожой. Разрядила заряженные арбалеты в заросли у дороги. Поддержала, сблизив плечи, раненных соратников поймавших грудью, лицом, животом, посланниц тугих дуг луков смертельно жалящих их калеными наконечниками.

Десятник барона саур Дагомар мог смело поставить себе в заслугу отличную слаженность действий своих подчиненных. Предусмотрительно надетую броню и заряженные арбалеты. Тщательный выбор дорог и разведку перед выдвижением. И не его вина была в том, что рядом падали убитые солдаты его десятка, обильно смачивая дорожную пыль своей кровью. А стена щитов становилась все менее надежной. Против него выступили более опытные и лучше снаряженные игроки. Если бы он смог спокойно рассмотреть арбалетный болт, откинувший его ударом в грудную пластину доспеха на круп коня и стрелу, пробившую его левое бедро, то не проклинал бы не причастных к этому нападению «лесных людей».

В зарослях у дороги находились его коллеги, такие же солдаты. И приказ валить деревья резким отмахом руки подал такой же, как и он, десятник, только служащий другому барону. Темные плащи, повязки на лицах и отсутствие значков на рукавах кольчуг и колонтарей не могло скрыть выправки и скупых движений опытных воинов.

Упав под копыта неистово мечущихся, потерявших всадников лошадей десятник Дагомар уже не видел, как коротким свистом командир напавших на кортеж баронессы остановил лучников и на лесную дорогу, грозя острыми жалами копий остаткам охраны, ступили слаженно, таящиеся в засаде люди.

Не видел он и как трое лучников, оставшиеся в зарослях, вдруг стали похожими на странные наросты на коре деревьев, с кровавыми пятнами на спинах, пришпиленные к лесным стволам короткими арбалетными стрелами. Как позади начавшего оборачиваться командующего засадой выросла тень в синей броне и неразличимым глазу движением погрузила заточенную стальную полосу ему между лопаток.

Не видел десятник и стремительного рывка закованной в железо фигуры на дорогу, в середину ряда копейщиков. Еле различимого мелькания остро заточенной стали. Не слышал гнетущего гула воздуха, стремительно рассекаемого навершием испачканного чем-то красным шестопера. С трудом приходя в себя он услышал только звенящий от волнения голос молодой госпожи, радостно благодарящей неизвестного рыцаря, очень вовремя пришедшего им на помощь.

И яростное, неистовое по наполненности чувством досады, проклятье, глухо прозвучавшее из-под забрала рыцаря в адрес Отца Лжи.

Глава 9

Как попадают в отряды Егерской Службы? Заурядно, обыденно, просто. Кто-то приходит на вербовочный пункт, сбежав от строгих родителей или мастера-наставника. Кто-то появляется в пыльных, стоптанных сапогах и пропотевшей одежде в приёмной комнате вербовочного пункта, просто наслушавшись на вечерних поселковых посиделках баек ветеранов легионов герцогства. Их рассказов о грандиозных битвах и славных сражениях. Кого-то привозят со сборных вербовочных пунктов, расположенных у небольших городков в западных и восточных провинциях Арнарского герцогства.

Привозят, в просторном бараке на ночёвку устраивают. Спят рекруты на длинных деревянных настилах с соломенными старыми тюфяками. Поутру громкими ругательствами их будит сержант-наставник. Поднимает тычками, пинками, ударами своей палки. На плацу строит неровными рядами и писарь, идя вдоль строя с помощником, вносит их имена в список испытуемых. А затем очумевших от злых криков командиров, жажды и долгого стояния, новобранцев загоняют в ограждённый забором тренировочный лагерь и сержанты-наставники устраивают им «Большую неделю пота».

Кто выдержал эти десять дней сумасшедших физических нагрузок, тот переводится в другой барак. Ждет там отправки к месту начального обучения. Отлеживается на новых тюфяках, отсыпается уже на отдельных просторных нарах из сосны. Отъедается кашей с мясом и белым пышным хлебом взамен бобовой похлебки и сухарей до этого. Заслужили. Лечит свои синяки и ушибы, полученные от палок сержантов или твёрдых поверхностей тренировочных разнообразных снарядов. Кто не выдерживал непосильных нагрузок и кошмарных пробежек с мешком камней за плечами, что ж – ворота лагеря для тех всегда открыты. Никто насильно не держит.

А пока новобранцы, прошедшие через круги «Недели пота», ждут отправки к месту обучения, их судьбу решает старший офицер-наставник. Распределяет, кого в какое учебное отделение. Кого в штурмовики, кого в стрелки, кого в следопыты. С сержантами-наставниками советуется, вызывает к себе по одному прошедших набор новобранцев. Разговаривает. Ну и на тренировочных площадках он присутствовал до этого. Сидел на раскладном стуле. Трубочку с душистым табаком покуривал. Наблюдал за всем и всеми внимательно. Иногда подзывал к себе сержантов-наставников и приказывал выбранного им новобранца ещё раз по полосе препятствий прогнать или на стрелковый рубеж отвести. Самострел или лук тому в руки дать. На мечах и кулаках в круге проверить. Ошибается в своих решениях он очень редко. Опытный офицер. Хороший кадровик.

Так делается по всему герцогству. У каждого городка притулились на окраинах вербовочные пункты армии герцогства. Сидят в приёмных комнатах, иногда и в одной, сразу по трое-четверо вербовщиков. Легионов герцогства, Пограничной стражи, Егерской Службы, Внутренних отрядов Службы Надзирающих. Седые, бывалые мужчины с суровыми, мужественными лицами. Ветераны. Иногда ткань левых рукавов их формы из-за нашивок наградных, да шевронов-знаков за полученные в битвах ранения, полностью бывает не видно. Пиво пьют, в кости играют, иногда поспорят, чей род войск лучше, но без драки. Горло только подерут, всласть наорутся до пены на губах и успокоятся. Страшновато им руки распускать. Матерые все убивцы. Начнут если что, то не успокоятся пока один из них в живых не останется. Были прецеденты. На юге, такое случилось пару раз. Вино там коварное, разум сильно туманит, кровь излишне горячит. Так что дальше погавкивания друг на друга они не забираются. И слова острые, обидные, на языке да в уме придерживают. Они ведь не к дракам в трактирах, дворах постоялых или на площади, в праздники, ради удальства, привычные. Они к смертным схваткам привыкли. Столько крови пролили, что захлебнуться ею можно. К битвам они привычные, где один удар – один труп или беспомощный калека, на худой конец. Иначе сам труп или калека. Вот и держат себя в узде. Сами-то ладно, коли кинжал в брюхо словят или второй рот им на горле нарисуют. Смерть не пугает. Слишком часто её видели, привыкли. Тут другое. Семья их без пенсии ветеранской останется. Без обсуждений. Хорошей пенсии, немаленькой. Регулярно Казначейством выплачиваемой. Указ наш Герцог издал особый, где это четко и однозначно прописано. Так что, живут вместе армейские вербовщики нынче мирно и дружно. Даже если их и четверо в одной комнате. Как допустим в северных провинциях – городов мало и сами городки маленькие. Кстати, в северных и южных провинциях вербовочные пункты Егерской Службы и других родов войск тоже есть, но вот рекрутов в егеря оттуда появляется мало. Очень, очень мало. Причины есть важные, сильно мешают набору новобранцев.

На юге, с вербовщиками егерей, конкурируют вербовщики пограничников. И получается это у них весьма неплохо. Пари даже между собой заключают и почти всегда погранцы выигрывают. Пиво потом выигранное пьют и в вычерненные усы ухмыляются. Традиция такая у Пограничной Стражи – усы чернить. Причина их побед элементарна. Парадная форма у пограничников красивая, яркая. В отличие от неброской егерской. Невнятной, черно-зеленой, камуфляжной. Просторной, удобной, но из-за этого мешковатой. Что парадная, что полевая. В парадной форме всё отличие, это только аксельбант из сине-золотых нитей и планки не медные, а стальные. А у Пограничной Стражи форма, что повседневная, что парадная, из красного плотного сукна с серебреным шитьем на воротнике и обшлагах рукавов. Высокий кивер, тоже обтянутый красной тканью, с серебряным же витым шнуром по кругу и стальными, отполированным до блеска, козырьком и назатыльником. На боку, у одетого в парадную форму рядового пограничника, висит грозно острый тяжелый палаш в ножнах белой кожи. А у сержантов и мастер-сержантов пограничников, ножны украшены рифлеными металлическими накладками. У сержанта две накладки, у мастер-сержанта три. Широкие, блестящие на солнце. Ах, да. У еф-сержанта пограничников одна металлическая накладка на ножнах. Но её обычно все снимают. На гауптвахтах сидят, из нарядов не вылезают, но на ножны не крепят. Долго служащие офицеры и не настаивают на их ношение. Только юнцы, младшие гай-офицеры из Корпуса курсантов настаивают на соблюдении уставной формы одежды, пока им их старшие товарищи не объяснят, что с традициями бороться не нужно. И глупо. Для дисциплины вредно.

Вот и представьте, заходит какой-нибудь Эда или Женн в вербовочный пункт, а там такой герой сидит с усами чёрными как ночь. Весь в красном, металл блестит, серебро вышивки в свете масляных светильников искрится. Рядом же что-то непонятное, мешковатое сидит, с коротким тесаком в простых коричневых ножнах на боку. Как думаете, к кому подойдет юный герой, у которого кроме как чего-то красочного, торжественного, парадного и громкого звука блестящих труб, никакого другого впечатления в его голове, об армии нет? Правильный ответ. К герою-павлину подойдет.

В общем, если коротко, то проигрывает парадная форма егерей по красочности и нарядности форме пограничников. Вот и идут молодые парни южных провинций в отряды Пограничной стражи. Уже почти обычай сложился. Брат служил, отец служил. Перед девушками красовались. Это же красиво и очень по героически, накрутив вычерненный ус, побрякивая кольцами удил и трензелями, сверкая серебром и сталью на форме, проехаться по пыльным деревенским улочкам. Под громкие звуки горнов и веющихся на ветру знамен.

Все встречные красотки восторженно ахают. Глазки их блестят, щёчки румянятся, белые, нежные груди вздымаются от возбужденного дыхания. Кровь у молодых парней бурлит. Спина сама распрямляется. Взор зоркий, героический, огнем горит, искрами брызжет. Орлы и храбрецы. Надежда и опора. Ну и Герцог Арнарский, пограничников жалует своим вниманием и привечает. Тоже немаленький камешек для новобранца на чашу весов выбора.

Конечно, если бы деревенские и городские молодые парни увидели парадную форму моряков герцогского флота, то может быть и задумались, куда им идти служить, но северные океаны от южных провинций далеко. Да и не брали прямо с поля, из-за кузнечных мехов, горна или столярного верстака, сразу во флот. Учили сначала рекрутов в Морских школах. Долго и старательно разным сложным наукам. У некоторых наук и название с первого раза не выговоришь. Трудное очень наименование для грубого языка простых парней герцогства. А в морскую пехоту, в корпус Приходящих Незваными приглашали только отслуживших не менее трёх лет. Желательно сержантов и мастер-сержантов. Проявивших себя, в чем-то неординарном, героическом. Или требующем умений и сноровки, солдат.

Элита ударных частей Арнарского герцогства. Неотвратимые в достижении цели и неукротимые в битве. Молниеносные и незаметные. Ночной кошмар для их врагов и повод для гордости граждан герцогства. Надежда и опора престола. Верные до смерти.

За всё время существования корпуса неизвестно ни одного случая бегства с поля боя, дезертирства или предательства. Ни один из солдат корпуса Приходящих Внезапно не сдался в плен. Да и не брали их. Кому нужен пленный, в любой момент готовый вцепиться тебе в горло зубами? Ну и давние, за много лет накопленные к ним счёты солдат других армий этому способствовали. Так что, бились они до конца, никогда не сдавались. Сам Герцог считает за честь, числиться высшим гайтер-офицером корпуса. А в день основания корпуса надевает его парадную форму. Цвета стали. Серую, строгую, без единого украшения. Ни аксельбантов, ни шнуров, ни золоченых кокард. Даже клинок короткого меча – тадо, что положен офицерам корпуса в качестве штатного оружия по уставу, с зубьями пилки на внутренней стороне, продольным сквозным желобком, и тот зачернен до цвета каменного угля.

Так и должно быть. Не должен враг видеть свою смерть до того, как закалённый кусок стали не напьется его крови. Не отнимет его подлую жизнь во славу Герцога и Корпуса. И обагрённый вражеской кровью не будет дальше искать следующую, не ведающую своей судьбы жертву.

Но вернёмся, всё же, к егерям.

Выходило так, что лишь единицы приходили в егерские отряды из южных провинций, впрочем, как и из северных. Но с северными понятно. Там народу живет мало. Климат холодный. Горы, скалы, дремучие леса, Покинутые города наполненные нежитью и стылое побережье Ледяного океана. Ни урожая хорошего взять с этих земель, ни руды с пустых рудников. Да и старые обычаи были сильны в северных кланах. Неохотно старейшины кланов отпускали свою молодежь в большой мир. Особенно смелых и удачливых охотников. Но если приходил из северного края доброволец, одевал черно-зелённую форму егеря, вешал на пояс короткий тесак в коричневых ножнах справа, скорострел слева, рядом с мечом. Крепил бола у седла, а за спину вешал лук и свёрток ловчей сети, то обычно ему цены не было.

Суровые, крепкие парни, словно вырубленные из кряжистого дерева, молчаливые и надежные как меч из синей стали. Они, привыкшие к тягостям жизни и лишениям, быстро входили в напряженный ритм патрульных выездов и многодневных поисковых рейдов. На охоте, бывало, неделями живущие в отдалении от людского жилья. Ночующие в лесу на лапнике или просто на деревьях. Закалённые холодами и схватками с диким зверьем, с острым внимательным взором и твердой рукой, они вскоре становились еф-сержантами и сержантами. Получали нашивки на рукав и становились ещё более беспощадными к ворам, беглецам с каменоломен, шпионам и диверсантам из маркизата Саграм или Полночной республики, проскользнувшим сквозь заставы Пограничной Стражи. Платили им, при повышенье в чине, гораздо больше. А в северных кланах положено половину своей добычи обществу отдавать. Тоже обычай. Старый. Ещё с появления первых Странников на Южном материке. Ну и про «лесных людей», помимо вышеперечисленных преступников-лазутчиков, егеря не забывали. Ловили. По их кровавым следам шли и находили, ловили.

Про разбойников дорожных, местных старост расспрашивали. Молчаливых разговорчивыми делали, прутья железные на огне покалив. Расспрашивали душевно, со словами доносчиков или местных помощников сверяясь. Были поводом для этого, всякие нехорошие случаи-предпосылки. Сами, нередко, местные жители и шалили на дорогах. А во владениях высокородного барона асс`Лоир сам староста с сыновьями, год назад на дорогах разбойничал. Кое-что и кое-кто намекали, что тут без соизволения барона не обошлось. Ну да благородные господа введенье Внутреннего контроля Службы Надзирающих. Комиссару Службы о своих подозрениях егеря сообщили. Потом своим делом занялись.

Старосту с сыновьями утопили в мешках с камнями. Подельников их, углежогов, на крепких сучьях повесили. В городскую тюрьму не повезли. Свечи, еду, дрова на их обогрев в темницах, ещё тратить. Вороны вон голодные летают. Каркают. Есть просят. Их и покормили.

Тихо, правда ненадолго, стало в округе.

Вороны же всегда сопровождали егерские патрули. Над засадами «лесных людей» каркали. Над местами, где душегубы трупы зарезанных купцов спрятали, кружили. Почтовыми птицами служили. Поговаривали, что эти вороны не совсем и вороны, а потомки выращенных магами Жизни особых птиц, да только кому это точно известно? Впрочем, настоящие они вороны или нет, польза от них была существенной. С патрулями всегда по одной-две птицы рядом летало. Некоторые и на плечах у егерей сидели или на луках сёдел. Страх нагоняли своим присутствием на крестьян. Даже эмблемой егерской лет пятьдесят назад, стали. На штандартах и попонах егерей чёрную птицу вышили. Умные люди вышить приказали, знали, что делали. Ирреальный страх, он иногда посильнее страха перед петлёй виселицы будет.