Текст книги "Пробуждение Хаоса. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Янтарный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2.9

– И что тебе здесь нужно? – устало спросил Сареф, у которого после всего, что сегодня случилось, просто не было сил ничему удивляться, – пришёл дополнительно поиздеваться надо мной, какой ты умный и хитрый, как ты всё ловко просчитал – и как заставил меня нести тебя сюда, ко всем стревлогам, а потом ещё и оправдывать тебя в их глазах? Молодец, ты обвёл меня вокруг пальца. Доволен? Это ты хотел услышать?

– На самом деле я пришёл высказать тебе своё уважение и сказать тебе Спасибо, – невозмутимо ответил Хрипунец, так же отсутствующе глядя в чёрную пустоту, на дне которой грохотал водный поток, – даже когда ты понял, к чему всё идёт – ты не стал мстительно оговаривать меня, а по-совести довёл дело до конца, поступая так, как ты считаешь правильным на благо всех стревлогов. Не каждый смог бы в этот момент сдержать себя в руках. А ты смог.

Сареф ничего не ответил. Присутствие Хрипунца сейчас только лишний раз подчёркивало, что каким бы умным и сообразительным он себя не считал – всё равно были те, кто легко может дёрнуть за нужные ниточки и заставить его делать то, что нужно им. Сареф с горечью подумал о том, что даже Ильмаррион и Адральвез наверняка подобным образом им манипулировали. Каждый на свой лад – но их манипуляции были вполне эффективными. А вот Хрипунец сейчас прямо ткнул его носом в тот факт, что он далеко не так умён, как ему кажется.

– Понимаю, для тебя эти слова сейчас ничего не стоят, – Хрипунец осторожно коснулся плеча Сарефа – на что Хим моментально ответил энергетической вспышкой, больно ударившей стревлога в ответ на непрошенное прикосновение. Хрипунец, понимающе хмыкнув, убрал руку, – однако послушай вот какую историю, Сареф. Когда я только-только получил свою свободу и свои силы – то был отнюдь не таким благочестивым, каким стараюсь выглядеть сейчас. Я мстил людям. Много. И за себя, и за свою мать. Да, я понимаю, что моя мать была слабой женщиной, которая часто прикрывалась от побоев своим ребёнком, но всё же она была моей матерью. Я не просто нашёл двух своих главных мучителей, убил их и забрал черепа на память. Я нашёл всех родственников этих ублюдков. Для этого мне пришлось выкосить под корень порядка 20-ти деревень. Я тогда совершенно не переживал по этому поводу: я искренне считал, что этот мир меня создал и сделал таким, какой я есть – и он, мир, должен за это заплатить. И думать об этом было так легко. Правда, в последней деревне я убил, в том числе, старую безумную провидицу. И когда она спросила меня, зачем я всё это делаю – я честно ей ответил, что считаю всех людей достойными либо смерти, либо рабского ошейника.

– Зачем ты мне всё это говоришь? – отрывисто спросил Сареф, – хочешь лишний раз заставить меня пожалеть о том, что я за тебя заступился? Что теперь ты можешь пойти в тот же клан Ювенаро – и начать вырезать деревни, мстя им за ту ложь, которую клан распространяет?

– Я не пойду этого делать, – печально улыбнувшись, покачал головой Хрипунец, – я не оправдываю себя за то, что сделал – да и не собираюсь оправдываться. И всё же за долгие годы я уяснил для себя, что если идти по этой дороге – то однажды ты поймёшь, что враги не заканчиваются никогда. А вот защищать и беречь своих близких, тех, кто тебе дорог – это может быть не менее ценно. Поэтому, конечно, если на мои земли приходил человек с недобрыми намерениями – то ему было не жить. Но, хотя я и не особо изменил мнения насчёт вашей расы, всё же без повода больше никого никогда не трогал. Как ты, возможно, помнишь, на моём Острове были и люди, проживающие там постоянно. Естественно, с них постоянно не спускали глаз, и они прекрасно об этом знали… и всё же, если они желали всего лишь мирно жить и добросовестно трудиться – никто их и пальцем не трогал.

– Но ты не дослушал, – продолжил Хрипунец, – тогда эта старуха в ответ на мои слова расхохоталась, после чего сказала, что однажды я встречу в своей жизни человека, после знакомства с которым я пожалею о сказанных мною словах.

– Ты не обязан мне ничего доказывать! – рассердившись, Сареф рывком поднялся на ноги и сердито посмотрел на стревлога, который сейчас выглядел показательно трогательно уставшим от жизни и преисполненным житейской мудростью, – я тебе уже говорил: я не жил твою жизнь, я в принципе не жил жизнью представителя абсолютно бесправной расы – поэтому и не мне тебя судить! А как ты ко мне относишься – мне плевать! Ненавидь меня и дальше, если тебе так хочется!

– В том-то и дело, – невозмутимо ответил Хрипунец, – после всего, что ты сделал как для моих братьев, так и лично для меня – я уже не могу безусловно тебя ненавидеть.

– Тогда что тебе нужно? – спросил Сареф.

– Одна маленькая просьба, – Хрипунец внезапно очень внимательно посмотрел на Сарефа, – как ты, возможно, помнишь, во время того ритуала ты касался меня своим лечебным умением – и оно действовало на меня, даже невзирая на довлеющую надо мной пагубу. А потом ты весьма ловко вырастил своей подружке-эльфийке кусок скальпа, а этому одержимому психу – и вовсе целый глаз. Так что, я подумал, что, может быть, теперь, раз уж мы все на одной стороне – то ты бы и мне морду подправил? Ну, хотя бы попытался?

После этого Сареф уставился на Хрипунца, как на полного идиота. Нет, неужели он, действительно, ожидал, что Сареф согласится? После всего, что они пережили по его милости в Индариле, после их схватки в тюрьме Красного Папочки, после этого финта ушами, когда Хрипунец легко и изящно ткнул их носом в то, как ловко он обвёл их вокруг пальца – неужели он, правда, рассчитывает на это⁈

– Ты это что… вот сейчас серьёзно? – спросил Сареф. Нет, ему, конечно, и самому в жизни порой приходилось быть весьма наглым и самоуверенным – но эта просьба Хрипунца сейчас просто побила все мыслимые и немыслимые рекорды.

– Разумеется, – невозмутимо кивнул Хрипунец, – я же сам тебе неоднократно говорил, что некоторые живые существа готовы пойти на куда большие унижения ради своего здоровья, чем просто поклониться кому-то в ноги. Так вот я, говоря это, в том числе имел в виду и себя. Потому что вот это, – он ткнул в подгнившую корку чешуи на своей морде, – вообще-то, очень больно. И ничто, просто ничто во всей Системе за все десятилетия не могло мне помочь. Поэтому меня всегда так веселило твоё возмущение по этому поводу. Так что если бы мне надо было кому-то расцеловать пятки для того, чтобы вылечить свою морду – поверь, я бы вылизал их так, что они бы блестели в полной темноте!

– Ну да, а потом ты бы убил их хозяина, чтобы он никогда никому ничего не рассказал, – презрительно фыркнул Сареф.

– Ну, это уже другая сторона вопроса, – невозмутимо ответил Хрипунец, – но сам факт… сам факт состоит в том, что лишь твоя проклятая Власть Жизни – это единственное, что хоть как-то, хоть немного оказалось в состоянии повлиять на мой недуг. Собственно, это главная причина того, что я всю дорогу вёл себя хорошо. Думаете, мне было приятно, такому могучему, сильному, умному сидеть в этой кукле и осознавать, что моя жизнь повисла на кончике коготка твоего хилереми?

– То есть, тебя интересовала только твоя травма, – насмешливо спросил Сареф, – тебе даже на своих братьев было наплевать? Поздравляю, ты меня сейчас ещё больше разочаровал.

– Отнюдь, – Хрипунец одарил Сарефа новым взглядом, в котором промелькнула искра злости и уважения, – эти две вещи друг другу никак не противоречат. Как раз таки для того, чтобы я мог прожить дольше – и больше дать моим братьям, я и ищу способ избавиться от этого гниения. А то, что в процессе этого мне удалось частично вернуть своё доброе имя перед здешними стревлогами – это награда Хаоса для меня за то, что я проявил смирение и терпение, позволив тебе протаскать себя в этой кукле несколько недель.

– Значит, ты всё-таки мог освободить себя из этой куклы? – уточнил Сареф.

– Нет, – покачал головой Хрипунец, – отдаю должное: тот, кто делал этот артефакт – делал его на совесть. Но вот довести тебя до бешенства, чтобы ты сам освободил меня из этой куклы, желая начистить мне морду – вполне мог. Конечно, с учётом твоего хилереми это было бы не быстро… но, поверь, вполне возможно.

– Ясно. Нет, – ответил Сареф, отвернувшись.

– Но почему? – печаль в голосе Хрипунца звучала вполне искренне, и это при том, что сам стревлог для Сарефа сейчас представлял собой сплошной комок лжи и манипуляций.

– Потому что ты нанёс оскорбление моему хилереми, – невозмутимо ответил Сареф, – он рос сильным и гордым демоническим хранителем, со своей свободой воли, своим мнением, своей личностью. И вот это существо ты подчинил себе, заставил его стоять перед тобой на коленях – и за малым не заставил его лизать тебе сапоги. Может быть, мы теперь и на одной стороне – но это не означает, что мы стали друзьями. И если ты считаешь, что я до такой степени наплюю на чувства своего хилереми, что стану делать для тебя такое – то очень сильно ошибаешься!

– Мне кажется, мы об этом уже говорили, – невозмутимо ответил Хрипунец, судя по звуку, тоже поднявшийся на ноги, – признаю, для вас это была не самая приятная ситуация – но и из этого вместо пустых обид вам следовало бы извлечь хоть какой-то опыт! В Системе достаточно тех, кто хотели бы видеть тебя и твоего хилереми в таком положении, Сареф, и если им хватит на это сил – они сделают это, и вы это прекрасно знаете. Вам следует быть к этому готовыми.

– Ну, ты же сам говорил, что есть уроки, за которые потом ненавидишь всю оставшуюся жизнь, – невозмутимо ответил Сареф, снова повернувшись к Теневому Символу, – вот, ты преподал нам такой урок. Мы тебе очень благодарны. А теперь проваливай отсюда, нам больше не о чем говорить.

– Может быть, пусть тогда твой хилереми сам мне это скажет, – так же невозмутимо спросил Хрипунец, – раз уж ты сам говоришь, что у него есть свобода воли – то несколько несправедливо, что ты сейчас решаешь за него, если уж дело только в нём, ты не находишь? Да и потом, если уж ты считаешь, что я так виноват перед твоим хилереми – позволь мне хотя бы попытаться загладить свою вину.

Сареф смутился. Хрипунец оказался одним из самых трудных его собеседников, который давил на тебя своей непрошибаемой логикой – и подлавливал тебя на малейшей ошибке. И это они сейчас находятся на одной стороне…

– Да легко, – Сареф, вызвав Системное окно, выбрал красную вариацию первой способности:

Кровавый Договор! Потеряно здоровья: 35!

Призыв Демона!

В тот же момент рядом с Сарефом появился Хим. Всегда такой сильный и такой верный – Сареф до сих пор не утратил свежесть того восторга, который он всякий раз испытывал, когда его хранитель появлялся рядом с ним – и был готов вместе с ним вступить в бой. Что было неудивительно, учитывая, как много они за это заплатили. И, что было не менее важно, Хим ценил всё это не меньше – хотя и никогда не признался бы в этом вслух.

Сареф всерьёз полагал, что его хилереми сейчас пошлёт Хрипунца, используя весь богатый набор непечатных слов, которые он почерпнул за время богатых на приключения путешествий Сарефа. И каково же было его удивление, когда Хим вместо этого целую минуту так внимательно смотрел на Хрипунца, словно он впервые до этого момента его увидел. После чего неожиданно спросил:

– И как же ты собирался загладить свою вину… если допустить, что у тебя был бы такой шанс?

– Очень просто, – Хрипунец подошёл к Химу и, встав на колени, склонился к его лапам, – я сожалею о том, что едва не случилось. Познакомившись с вами поближе за время своего плена, я осознаю, что этим поступком нанёс бы непоправимый вред вашим душам, которые, вопреки всем испытаниям, что вы вынесли, остались куда чище, чем у подавляющего большинства людей. Я признаю, что Хаос поступил со мной справедливо, заточив в эту куклу – и снова преподав мне урок терпения и смирения. И пусть мои слова для вас сейчас ничего не значат – я должен был это сказать хотя бы для себя. Потому что та сумасшедшая ведьма… была права. Потому что, встретив вас, теперь я, действительно… сожалею…

С полминуты Хим задумчиво смотрел на одно из самых могущественных существ в Системе, которое, склонившись к его лапам, терпеливо ожидало решения. После чего хмыкнув, сказал:

– Если он настолько хочет вашего исцеления, хозяин – можете попытаться. Я не возражаю. Мне всё равно.

– Чт… что⁈ – Сареф от услышанного едва не выпал в осадок, – как ты можешь так говорить после того, что он с тобой сделал?

– Больших извинений мы за это всё равно не получим, – пожал плечами Хим, – да и в чём-то он всё-таки прав. Это тоже опыт, пусть и неприятный. И, возможно, в будущем нам это поможет. Потому что, если сейчас, постояв на коленях перед ним, я в будущем не буду стоять на коленях перед членами клана Айон – то оно, действительно, того стоило.

Глядя на своего хозяина, который от этих слов просто застыл столбом, Хим добавил:

– Не подумайте лишнего, хозяин. Мне он по-прежнему не нравится. И всё же… всё, что мы делали для стревлогов – мы делали для того, чтобы нашим друзьям, Эргенашу, Бьярташу, Ансильяшу… чтобы им всем здесь было хорошо и безопасно. И если он теперь тоже будет на это работать… то он заслуживает немножко нашего хорошего отношения. Совсем немножко…

С этими словами Хим, виновато улыбнувшись, испарился. А Сареф ошалело смотрел на Хрипунца, который уже поднялся с земли и теперь с выбешивающим самодовольством смотрел в ответ.

– Подлый, лживый, двуличный… – прошипел он, полностью обезоруженный случившимся, – если бы ты знал, как я тебя ненавижу.

– Что поделать, – Хрипунец, чьё самообладание имело просто какие-то неисчерпаемые пределы, с виноватой улыбкой пожал плечами, – ради шанса хотя бы ненадолго избавиться от этой боли я готов вынести твою ненависть. Даже если у тебя по итогу ничего не получится.

Несколько минут они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Сареф настолько не ожидал такого поворота, что теперь просто ничего не мог из себя выдавить. В том числе и потому, что его тоже тронуло, как Хрипунец просил прощения у Хима. Как и то, что такое могущественное существо, как он, в принципе было способно признавать свою неправоту – и так извиняться. Хотя, конечно, ни в том, ни в другом Сареф в жизни бы не признался.

– Ну, хорошо, – наконец, выдавил он из себя, – в конце концов, всегда есть шанс, что у меня ничего не получится.

– Да, такой шанс, действительно, есть, – согласился Хрипунец, – и всё же, мне бы хотелось, чтобы ты попробовал от чистого сердца. Потому что это такая тонкая материя… если ты будешь делать это, желая, чтобы у тебя ничего не получилось – то так оно и будет. Если тебе от этого станет легче – я и перед тобой готов постоять на коленях.

– Как-нибудь обойдусь, – холодно ответил Сареф, – после такого количества унижений высока вероятность, что ты просто не оставишь меня в живых… как и тех, кому ты когда-то лизал пятки так, чтобы они потом блестели в темноте, – желчно добавил он.

– Чудесно, – Хрипунец по-прежнему был совершенно невосприимчив к каким-либо насмешкам, – в таком случае – пошли в хату, которую мне выделили. Там нам никто не будет мешать.

Хрипунец повернулся и направился прочь. Сареф, не веря, что он вообще на это согласился, зашагал следом за ним. Хотя… своя, пусть и извращённая справедливость в этом всё же была. Если теперь Хрипунец будет намного больше работать, так сказать, в поле для обеспечения безопасности клана Агруменаш… и если уж Сареф взялся помогать Хрипунцу – стоило довести это дело до конца.

Минут через 15 они встретили Йохалле. Сареф был совершенно уверен, что тёмный эльф их не подслушивал. Во-первых, он был хмур и мрачен, следовательно, явно не знал, о чём они говорят. Во-вторых… он банально был жив. Потому что, можно не сомневаться: если бы он стал свидетелем тому, как Хрипунец стоял перед ними на коленях – он бы уже не дышал.

– И куда это ты его ведёшь? – хмуро спросил он стревлога.

– Ты можешь пойти с нами, – неожиданно любезно ответил ему Хрипунец, – готов поспорить, ты удивишься, узнав, какими навыками теперь обладает твой маленький друг.

Не зная, как на это реагировать, Йохалле просто пошёл следом за ними. И Сареф был этому очень рад. Хотя уязвлённая интуиция шептала, что Хрипунец и это подстроил, что он знает, как Йохалле дорог Сарефу, он знает, что его присутствие будет ему приятно, и, следовательно, выше шанс, что его способности всё-таки сработают… проклятье, да он уже становится законченным параноиком! Чёртов Хрипунец!

Наконец, они вышли к небольшому домику, который явно не был закончен, и внутри которого были только один маленький коврик и один табурет. Как видно, царские хоромы Хрипунцу придётся зарабатывать отдельно.

Коврик Хрипунец отдал Сарефу, после чего уселся, подобрал под себя ноги и, придвинув к себе табурет, положил на него голову и доверчиво закрыл глаза. Сареф, постелив коврик и усевшись рядом, посмотрел на его морду… и увидел, что его каждые 2–3 секунды сотрясают болевые судороги. Теперь, когда его морда была близко, это становилось особенно заметно. И всё же… не веря, что он это делает, Сареф совздохом извлёк из Системного Инвентаря Скальпель Архитектора и вызвал Системное окно…

Глава 2.10

Сареф нисколько не удивился тому, что в ответ на первое использование Власти Жизни он увидел те же строчки, что и несколько недель назад. С учётом, правда, того, что в этот раз Сареф взял в руки Скальпель Архитектора…

Власть Жизни!

Внимание! Вы пытаетесь исцелить существо, находящееся под эффектом Хаотическое Гниение. Эффективность лечения снижена на 90%!

Восстановлено здоровья: 81.

Одновременно с этим он коснулся корки подгнившей чешуи Скальпелем – и она тотчас размякла под лезвием. Одновременно с этим из неё засочилась жидкость, хоть и прозрачная, но всё же с неприятным запахом.

– Тряпок бы каких-нибудь, – сказал Сареф, – я пока с коркой разделаюсь… да и для обеззараживания какой-нибудь спирт нужен.

– Тряпки есть, – Хрипунец махнул рукой в сторону коврика, на котором, ему, вероятно, предстояло спать. Теперь там появился небольшой узелок, в котором Йохалле обнаружил несколько платков.

– А спирт? – спросил Сареф.

– Спирт не нужен, – ответил Хрипунец, – я этим спиртом столько раз себе шкуру сжигал, что меня уже от одного только этого запаха воротит. Да и потом… В том, чтобы быть Теневым Символом, конечно, есть свои минусы, но умереть от заражения крови мне точно не грозит.

– Если ты хочешь себе новую шкуру – её надо выращивать на чистое, сухое, обеззараженное место, – строго сказал Сареф, – если хочешь, чтобы был эффект – делай, что говорят!

– Ладно, ладно, – Хрипунец моментально присмирел, – доверюсь твоему опыту.

– Я что-нибудь соображу со спиртом, – сказал Йохалле, поднимаясь на ноги и выходя из домика.

Его не было почти 10 минут. За это время Сареф размягчил подгнившую корку по всему черепу стревлога, после чего принялся деликатно её удалять. Разумеется, каждое прикосновение Скальпеля к шкуре Хрипунца он сопровождал использованием Власти Жизни, которое из-за Хаотического Гниения даже со артефактом Архитектора Плоти в руках показывало просто прискорбные значения. Более того, несколько раз Сареф замечал, как из-под закрытого глаза Хрипунца скатывается слеза.

Первую слезу он деликатно не заметил. Вторая его уже значительно смутила, и в этот момент у него чуть не дёрнулась рука. Если бы не Хим, который чутко держал руки хозяина под контролем, Сареф бы проколол Хрипунцу кожаную перепонку в левом слуховом отверстии. Ну а после третьей слезы Сареф и вовсе со смущением сказал:

– Мне, наверное, следовало сразу предупредить, что это будет больно.

– Не парься, – ответил Хрипунец, – я из-за этой дряни испытал столько боли, что даже если мне сегодня придётся выносить её в тройном объёме – я потерплю. Что до слёз – что поделать, плоть слаба. Особенно когда её начинают лечить.

Наконец, вся подгнившая корка была удалена. И в ожидании спирта Сареф использовал Власть Жизни ещё раз… и вдруг он увидел, что его усилия всё-таки возымели эффект:

Власть Жизни!

Внимание! Вы пытаетесь исцелить существо, находящееся под эффектом Хаотическое Гниение. Эффективность лечения снижена на 87%!

Восстановлено здоровья: 106!

– Да, я тоже заметил, – сказал Хрипунец в ответ на заминку Сарефа, при этом он всё так же сидел с закрытыми глазами, – чуточку легче стало, хоть и чуточку, но стало…

В этот момент вернулся Йохалле в сопровождении Эргенаша, который нёс с собой круглый пузырёк.

– И зачем тебе понадобился спирт посреди ночи, Сареф? – спросил он, входя вслед за тёмным эльфом, – Йохалле отказался отве…

Но после того, как он увидел Сарефа и Хрипунца, то все вопросы у него отпали сами собой. Он молча подошёл и поставил пузырёк рядом с Сарефом. Тот, взяв одну из тряпок, смочил её спиртом и аккуратно промокнул все места, где недавно была гнилая корка чешуи. После чего, выбрав участок над левым глазом, начал аккуратно пытаться наращивать новую шкуру.

И это оказалось чертовски сложно. Сарефу казалось, что даже вырастить Орику новый глаз было не так сложно, как вырастить стревлогу новую шкуру. Он бился целый час, он использовал Власть Жизни более сотни раз, но ему даже квадратный сантиметр шкуры нарастить не удалось. За это время эффект Хаотическое Гниение упал уже до 82%, что так же не преминул прокомментировать Хрипунец, вот только проблема была в том, что это им никак не помогало.

Под конец Хрипунец печально сказал:

– Ладно уж, парень, не мучай себя. Я чувствую, как ты стараешься, но, видать, даже твоя Власть Жизни тут мало что может поделать. В любом случае, даже то, чего удалось добиться – эффект, который до тебя не смог повторить никто.

– Нет, подожди, – Сареф мягко уложил ладонью голову Хрипунца обратно на табурет, – я просто что-то делаю не так! Дайте подумать…

Он принялся торопливо размышлять. Что же он делает не так? И в этот момент некстати пришла в голову мысль, что Архитектор Плоти играючи управился бы с этим делом за пару часов. Может быть, всё-таки стоило пойти к нему в ученики? Хотя он даже представления не имеет, чем придётся расплачиваться за эти зна…

В этот момент Сарефа словно осенило! Ну, вот же оно! Как он может нарастить стревлогу новую шкуру, да ещё и на такое трудное место, как голова, если он понятия не имеет, какой она должна быть? Наивно было рассчитывать, что Система всё сделает сама, особенно при такой сложной, запущенной травме, да ещё и с участием ненавистной для неё стихии Хаоса.

– Слушай, Эргенаш, – Сареф повернулся к стревлогу, который, воспользовавшись молчаливым разрешением, так же остался наблюдать за процессом лечения, – у меня к тебе деликатная и не очень приятная просьба.

– Я тебя слушаю, – невозмутимо ответил стревлог.

– Я понял, в чём проблема. Я банально не знаю, что мне делать, потому что я понятия не имею, что собой представляет ваша шкура на морде. Поэтому… мне нужно…

– Срезать кусочек шкуры с моей морды? – хмыкнул Эргенаш.

– Нет, – покачал головой Сареф, – такое дилетантское копирование оставим деревенским коновалам. Мне просто нужно коснуться твоей шкуры в этих местах. Чтобы понимать, насколько она должна быть мягкая, прочная и эластичная, и чтобы я представлял конечный результат.

– Да сколько угодно, Сареф, – рассмеялся Эргенаш, – право слово, это такая ерунда.

Изумрудный стревлог подсел рядом с Сарефом и опустил перед ним голову. Сареф хотел сделать это быстро – и тут же понял, что быстро не получится. Около ушных отверстий, в переходе к ноздрям, вокруг глаз – а, особенно, веки, которые у Хрипунца тоже, разумеется, сгнили, и теперь глаза он закрывал только толстой прозрачной плёнкой, которая присутствовала у всех рептилий – везде шкура хоть немного, да различалась.

Но сдаваться Сареф был не намерен. Если уж он взялся за задачу – то вывернется наизнанку и перепробует все варианты. В итоге он решил начать с банального: постепенно наращивать шкуру по кругу, чтобы к самому трудному участку – а именно глазам – подобраться в завершающем этапе.

И началась долгая, нудная, кропотливая работа. Как и в случае с Вандой, здесь приходилось воевать за каждый квадратный сантиметр шкуры. При этом Сарефу каждые несколько минут приходилось щупать морду Эргенаша, чтобы иметь представление о толщине и структуре наращиваемой шкуры. Дело шло очень медленно, и за следующие 2 часа Сареф, наверное, смог нарастить только тот объём, который он до этого удалил в виде сгнившей чешуи. Эффект хаотического гниения упал до 79%, и эти проценты сейчас, наверное, напрямую отражали борьбу Сарефа, когда дело шло очень медленно, очень трудно, очень неохотно… но при этом чудом было то, что оно вообще шло.

Ещё через час Сарефу пришлось сделать крошечный перерыв. Йохалле со своих рук покормил его, дав ему два куска хлеба, несколько полосок вяленого мяса, и позволив запить всё это чашкой кофе. Сареф был настолько сконцентрирован и, одновременно, вымотан, что у него даже не нашлось сил удивиться тому, откуда у стревлогов взялся кофе, который, вообще-то, был довольно дорогим напитком.

Ещё 2 часа работы. За уже окном начало светать. Кажется, в дом стучали, но Сареф даже не мог разобрать, Йохалле или Эргенаш ходили отвечать. Наверное, всё-таки Йохалле, потому что Эргенаш продолжал сидеть рядом и терпеливо выносить все прикосновения Сарефа.

– Может быть, сделать перерыв? – осторожно спросил Йохалле ещё час спустя. Дело потихоньку близилось к концу, ведь с каждым разом Сареф по кругу наращивал всё меньший объём шкуры. Эффект хаотического гниения упал уже до 72%.

– Это плохая идея, – покачал головой Сареф. Разумеется, он давно перешёл в состояние Одержимости, иначе без помощи своего хилереми он давно бы свалился от усталости, – я не знаю, как это объяснить, но… знаю, это прозвучит как бред, но вот такое лечение – это, ну, как бы конфликт Хаоса и Системы. Которое стало возможным только потому, что мы вообще посмели это попробовать. И если сейчас прерваться… короче, попытка у нас только одна, вот сколько я сейчас смогу залечить, столько этого лечения и будет.

Йохалле ничего не ответил, лишь с сочувствием кивнул, понимая, как велик потом будет откат у Сарефа после такого. Тот же, стиснув зубы, продолжил работу. С одной стороны, тот факт, что Хаотическое Гниение потихоньку уходило, немного помогал: новая шкура наращивалась чуточку охотнее. Разумеется, на первый взгляд отличий почти не было, но Сареф, просидевший за этим делом несколько часов, эту разницу очень остро чувствовал.

Ещё час работы. Йохалле предложил Сарефу еды, но тот отказался, лишь выпив ещё чашку кофе. В затылке начала появляться тугая ноющая боль. Тем не менее, Хаотическое Гниение спало уже до 68%, и осталось самое сложное – глаза.

Эргенаш, разумеется, держал себя в руках, но и Сареф, из-за усталости, а так же действия Одержимости остро ощущавший сейчас настроения остальных, чувствовал, как стревлогу надоело быть наглядным пособием для здоровой шкуры на морде, которое без конца лапают. Вдобавок, у Сарефа от усталости, даже в состоянии Одержимости начали трястись руки, и он жутко психовал всякий раз, когда Скальпель оказывался рядом с глазными яблоками Хрипунца. Единственное неверное движение – и стревлог рисковал остаться без зрения.

– Не бойся, парень, – неожиданно мягко сказал ему Хрипунец, – ты уже такой труд проделал. Ты сейчас уже просто не можешь ошибиться.

– Не трынди под руку, – огрызнулся Сареф, – сиди неподвижно, или точно останешься без глаза!

Но, неожиданным образом, эти слова успокоили Сарефа и заставили его собраться. Завершающий рывок, осталось совсем немного! И он, взяв себя в руки, снова коснулся морды Эргенаша в области глаз, чтобы понять, какой структуры будут веки. Сареф чувствовал, что Эргенаш уже тихо его ненавидел и мечтал о том, чтобы это всё побыстрее закончилось, но всё же стоически терпел.

И начался заключительный этап. Каждое движение Скальпелем – как взмах клинка, который, однако, должен исцелять, а не калечить. В какие-то моменты Сарефу неизбежно приходилось касаться защитной плёнки на глазах Хрипунца, и это неизбежно вызывало реакцию в виде слёз, которые невероятно мешали. В итоге вытирать слёзы доверили Йохалле, который делал это невероятно тщательно и аккуратно. Кроме того, они выработали следующую тактику: Хрипунец стоически терпел и сдерживал слёзы до тех пор, пока мог это выносить. А когда ему всё же нужно было их сморгнуть – он издавал небольшое шипение, после чего на слёзы делали небольшую паузу.

Наконец, спустя ещё час работа была почти готова, шкура везде наращена, выглядело это всё вполне органично (разве что свежевыращенная шкура была самую чуточку, буквально на пару тонов светлее, чем остальная тёмно-зелёная), а эффект Хаотического Гниения упал до значения в 61%.

– Попробуй, сморгни – и скажи, если где-то что-то мешает, – приказал Сареф. Хрипунец послушно моргнул, после чего осторожно сказал:

– Возле уголка левого глаза как будто что-то мешает… немного неудобно.

Обратившись к этому месту, Сареф увидел, что он, действительно, в этом месте нарастил чуть больше кожи, чем следовало – и, разумеется, в таком чувствительном месте, как глаза, это моментально стало заметно. Ещё пара использований Власти Жизни – и Сареф бережно разгладил этот нарост. После чего прошёлся по всей морде ещё раз, нашёл ещё 2 нароста, разгладил их – и только после этого отстранился.

– Готово, – устало выдохнул он, – буду откровенен: я понятия не имею, насколько этого хватит. Возможно, что завтра оно снова расползётся. Но всё же я надеюсь, что хоть на какое-то время эффект сохранится, и всё это тебе хоть немного помогло. Эргенаш, спасибо за терпение, я знаю, что это было долго и неприятно, но без этого у меня вряд ли что-то получилось бы.

– Да ничего, – махнул рукой Эргенаш, – ради того, чтобы посмотреть, как лечат такое, стоило и потерпеть. Да и если уж на нашей стороне такой союзник…

Хрипунец же, казалось, их не слышал. Он поднялся и, разминая затёкшие конечности, несколько раз потянулся с хрустом, от которого даже Сарефа, вымотанного до невозможности, передёрнуло. После чего в его руке появилось небольшое прямоугольное зеркало, в которое он принялся себя рассматривать.

– Невероятно… просто не могу в это поверить… – в восторге шептал он, щупая свою морду, – могу только представить, как они будут рады… особенно Элиош, братишка, мы столько искали лекарство… а уж как представлю рожи всех этих уродов, когда они увидят…

Впрочем, быстро одёрнув себя, Хрипунец сказал:

– Ты пока можешь отоспаться здесь, парень, – он ткнул пальцем в сторону окна, и Сареф увидел, что кто-то заботливо организовал ему там постель, притащив сюда спальный мешок, на котором предстояло лежать, а так же подушку и одеяло, – потому что сейчас ты очень устал. А мне, полагаю, придётся отрабатывать твою милость перед другими стревлогами прямо сейчас. Но не сомневайся, мы с тобой об этом ещё поговорим. Кто-нибудь, останьтесь с ним, проследите, чтобы его никто не трогал.