Текст книги "Жребий воина"

Автор книги: Дмитрий Ладыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Шурик не спеша вел машину по шоссе. Сергей приоткрыл окно и смачно курил. Встречные фуры слепили их огненными глазищами.

– Сейчас будет кемпинг. За него проедешь метров двести до проселочной. Свернешь и пристройся в посадке, – распорядился Сергей.

Они встали у гюсадки, под ветвями почти безлистой акации. ^Сергей взглянул на часы.

– Минут через десять он подъедет.

Они заглушили мотор и сидели в полной тишине. Только издали, со стороны трассы, доносился иногда гул машин.

– Выключить свет? – спросил Шурик.

– Не надо, – сказал Сергей.

– Дай сигарету, – попросил Шурик.

– Ты ж не куришь, – сказал Сергей, протягивая пачку.

– Я иногда, – сказал Шурик.

Потом Сергей сказал:

– Про бычки и мусор помнишь?

– Да, – сказал Шурик. – Не бросать на землю. Уносить всегда с собой и выбрасывать далеко от места.

Докурив, Сергей тщательно погасил окурок в пепельнице автомобиля.

– Никого из ребят больше не видел? – вдруг спросил Сергей.

– Нет, – тихо сказал Шурик. – И не очень-то хотелось.

– А меня хотелось увидеть? – с насмешкой спросил Сергей.

– Захотелось, ротный, – как-то неожиданно тепло произнес Шурик.

Сергей помолчал, а потом попросил:

– Не зови меня больше «ротным». Я тебе больше не ротный. Ясно?

– Ясно… Только почему?

– Обсуждаешь приказы, – вполне серьезно сказал Сергей.

– Так ты же Геперь не ротный, – попытался пошутить Шурик.

– Тебе снится? – спросил отрывисто Сергей.

– Иногда, – признался Шурик.

– И мне, – сказал Сергей.

– С другой стороны, у нас теперь та же работа. Да еще и деньги платят, – сказал Шурик.

– Наверно, – задумчиво сказал Сергей. – Наверно, дело в том, что тогда все было в первый раз.

– Ты помнишь, как мы нашли в пещере Федоренко? – спросил Шурик.

– Конечно. Никогда не забуду.

– Я до этого какой-то спокойный был. А когда Федоренко увидел в той пещере, стал бояться, – признался Шурик. – Больше всего боялся, что к ним живым попаду.

– Я тоже, – сказал бывший ротный.

– Давно ты у этого Мазепы? – спросил Шурик.

– Уже два года. Почти два.

– Понятно.

– Что тебе понятно? – с неожиданной злостью сказал Сергей. – Думаешь, я всю жизнь мечтал?

– Ничего я не думаю, – довольно жестко отозвался Шурик.

Сергей снова прикурил и спросил:

– Ты веришь в переселение душ?

– Чего?

– В переселение душ веришь?

– Может быть. А к чему ты спросил?

– Я как-то в поезде ехал. Надо было в Питере кое с кем поработать. Я езжу в плацкарте. А в тот раз пришлось в купе. Со мной один попутчик разговорился. Про индийскую философию.

– Ну? И что? – с некоторым удивлением спросил его Шурик.

– Он сказал, что у всех у нас карма своя… Слышал про такое?

– Ну-ну, продолжай. – Шурик смотрел на Сергея с любопытством.

– Этот мужик сказал, что у каждого карма своя. И у воина бывает карма. Так и называется – карма воина. Если у человека карма убивать, то он и будет убивать. Значит, он нужен в этой жизни специально для убийства. Но это не значит, что в следующей жизни он станет свиньей или собакой. Совсем необязательно. Главное для воина – делать свое дело спокойно. Не должно быть никакой злости. Это просто призвание. Токарь делает деталь, каменщик стену кладет, а воин убивает. А те, кто с Федоренко так поступили… – Тут Сергей на секунду запнулся. – Они неправильно сделали. Убить – убей. Только зачем же…

– К чему ты мне это рассказываешь? – перебил Шурик.

Сергей удовлетворенно покивал:

– Ты меня верно понял, Шурик. Я тебе это говорю зачем-то. Зачем ты разговаривал с Леонидом Петровичем на «ты»? Он тебе в отцы годился.

– Да для него какая разница? – Шурик едва не подпрыгнул от изумления.

– Верно, дело не з обращении, – сказал Сергей. – Только тебе как будто нравилось, что он должен умереть. А ведь он тебе ничего плохого не сделал.

– Будет гнать, – с раздражением сказал Шурик. – Или ты наехать на меня решил?

Сергей хмыкнул и сказал:

– Да на фиг ты мне нужен, наезжать на тебя… А над моими словами подумай. Для пользы дела говорю.

Шурик опустил глаза и после некоторого размышления проговорил:

– Да, ты прав. Работать надо спокойно.

– Вот я об этом и говорю, – сказал Сергей. – Ни одного удара не должно быть лишнего. Ударить можно только для пользы дела. Если уверен, к примеру, что после тычка в нос клиент по-другому запоет. Другое дело, если мы договоримся играть в злого и доброго следователя. Тогда…

– Фары! – вскрикнул Шурик и указал в сторону шоссе.

Сергей тут же отключил освещение внутри салона. В наступившей темноте они отчетливо увидели снопы света, которые прыгали на ухабах проселочной дороги.

– Поиграй фарами, – сказал Сергей. – Это Гунявый.

Шурик несколько раз включил и выключил фары. Похоже, их заметили: снопы света погасли, а потом замигали, как будто автомобиль остановили, чтобы просигналить в ответ.

Шурик еще раз «поиграл фарами».

Спустя несколько секунд к ним подъехала иномарка. Они увидели, что борта ее жирно заляпаны грязью.

– Серега? Это ты там?! – раздался гнусавый голос.

– Можно обходиться без имен, – бодро отозвался Сергей и бросил Шурику, выходя из машины: – Зажги в салоне свет и не двигайся. Как жизнь? – спросил, приближаясь, Сергей.

– Нормально. – Сидящий за рулем иномарки мужчина окинул его туповатым и заносчивым взглядом. – Эй, не лупи в глаза! – крикнул Гунявый уже Шурику.

– А ты бы тогда свет в салоне зажег, – сказал Сергей.

– Да запросто, – сказал Гунявый.

У него была тяжелая нижняя челюсть и расплющенный нос боксера со стажем.

– Почему ты не один? – спросил Гунявый.

– Чем тебе не нравится мой водитель? – ответил Сергей.

– Он не баба, чтобы нравиться. Где вторая половина «зелени»?

Сергей нарочито медленно подал Гунявому маленький сверток.

– Считать не буду, – сказал Гунявый и бросил деньги на соседнее сиденье.

– Нет уж, ты посчитай, – с нажимом произнес Сергей. – Там же все координаты.

– Какие? – тряхнул головой Гунявый, как лошак, отгоняющий мух.

– Ты в Питер едешь? – Сергей саркастично осклабился.

– Ясный х…

– Так разверни цацку.

Оттопырив нижнюю губу, Гунявый разорвал газетную упаковку и стал читать записку.

– Ну, все понятно? – спросил Сергей.

– Не нукай, не запряг. – Гунявый решил перечитать адрес и телефон несколько раз.

– Да сунь ты уже в карман, – сказал Сергей. – Позвонишь, назовешь свое имя – и все.

– Ладно, – сказал Гунявый, убирая записку. – Эй, а че бабки русские?

– Там только немного рублей, – терпеливым голосом пояснил Сергей.

– На хера?! – брюзгливо взвизгнул Гунявый.

– На всякий случай, – вздохнул Сергей. – А кроме рублей, тут вся остальная штука баксов. Пересчитай.

– А я пересчитаю, не думай, – сказал Гунявый. – Я еще посмотрю, чтоб старья не насовали.

Сидя в машине, Шурик слышал каждую фразу, сказанную Гунявым. Слова Сергея из-за его глуховатого голоса он почти не разбирал. После фразы «Я еще посмотрю, чтоб старья не насовали» Гунявый чуть склонился, чтобы своими корявыми пальцами пересчитать банкноты. Шурик хорошо мог видеть это, потому что Сергей не закрывал собой собеседника. В тот же миг Сергей выхватил из-за спины длинный пистолет с глушителем и приставил ствол к виску Гунявого. Гунявый успел только крякнуть, и тут же раздался хлопок выстрела. От головы Гунявого осталось только лицо, а мозги с осколками черепа причудливо разбросало по стеклам салона. Сергей запоздало отпрыгнул и посмотрел на свою одежду – не запачкана ли она. Потом он протер рукоять пистолета носовым платком и вбросил оружие в машину Гунявого.

– Дай-ка мне коробочку из «бардачка». Синяя такая, – обернулся он к Шурику.

Рука Шурика немного дрожала, когда он подавал прямоугольный предмет из синего пластика.

– Грей мотор, сваливать пора, – сказал Сергей.

Затем он сунул на колени убитого синюю коробочку.

– Ты оставишь ему бабки? – спросил с изумлением Шурик, когда Сергей вернулся в машину. – Или там кукла?

– Никакой куклы, – сказал Сергей. – Там триста баксов мелочью и пару штук рублями. Мне достаточно платят, чтоб я в параше не возился.

– А… Можно я… понимаешь, деньги нужны до зарезу, – как-то слишком суетливо заговорил Шурик.

Сергей пожал плечами:

– Только быстро.

Шурик бросился из машины к иномарке, чьи стекла изнутри были заляпаны кровавыми кусочками.

Голова убитого, точнее ее остатки, запрокинулась так, что кровь сочилась за шиворот и вбок, не попадая на переднюю часть тела. Впрочем, учитывая положение трупа, много крови вытечь и не могло.

Часть денег, те, что Гунявый успел отслюнить, рассыпалась. Это были в основном сторублевки. Пачечка зеленых банкнот была зажата в левой руке между большим и указательным пальцами. Шурик выдернул пачку долларов и пробормотал:

– Это тебе не кредитная карточка, Леонид Петрович.

Когда он вернулся в машину, их взгляды на миг столкнулись. Они не могли быть уверены в увиденном из-за темноты. Однако Сергею показалось, что лицо его напарника выражало упрямство и уязвленное самолюбие, а Шурику показалось, что бывший ротный посмотрел на него с насмешкой превосходства.

Шурик прыгнул за руль, и они выехали проселочной дорогой на шоссе. Когда они ехали уже по асфальту в направлении Москвы, Сергей оглянулся и увидел вдали еле приметный свет салона машины, в которой умер Гунявый. Сергей быстро нашарил в «бардачке» подобие портативного радиоприемника и нажал какую-то кнопку. Посадка в трехстах метрах позади них озарилась взрывом, и они услышали что-то вроде треска большой петарды.

– Лихо ты его, – покрутил головой Шурик и прибавил скорости.

– Все должно быть четко, – сказал Сергей и принялся яростно разламывать передатчик взрывного устройства на мельчайшие кусочки.

Глава 4

Виталий Жуков и его давний приятель Виктор Коляев сидели за угловым столиком полутемного ресторана. Они уже пообедали и теперь не спеша беседовали. Виталий нянчил в руках фужер с двойным коньяком, дорогим и ароматным. Виктор, изысканно одетый молодой человек с изможденным лицом, пил кофе по-турецки.

– Давно не пьешь, я заметил, – сказал Виталий и понюхал свой коньяк. – Проблемы с алкоголем?

– Да. Состою председателем московского Клуба анонимных алкоголиков, – сострил Виктор и как-то вымученно улыбнулся.

Они виделись нечасто. С тех пор как они оказались в разных классах современного общества, их дороги разошлись. Тем не менее они оба не забывали, что несколько лет тому назад приехали из одного города покорять Москву. И не теряли друг друга из виду: созванивались, встречались по большим праздникам и, когда бывали на родине, навещали родителей друг друга, чтобы рассказать об успехах сына или передать гостинец. В остальном они жили разной жизнью. Виктор Коляев уже три года обитал в собственной московской квартире, ежеквартально отдыхал за границей и во всем остальном соответствовал образу менеджера солидной фирмы. Виталий Жуков, спустя пять лет с начала «покорения», был вынужден оплачивать регистрацию в столице и перебивался всевозможными заработками. Начиная облицовкой санузлов и заканчивая работой барменом в ночном клубе на отшибе Москвы.

– Ты что такой небритый? – спросил друга Виктор. – Решил бороду отрастить?

– А что? Жене нравится.

– Интересно, понравилось бы жене, – скаламбурил Виктор. – Как у тебя с ней?

– Все нормально, – чуть поморщился Виталий. – А насчет щетины – иногда останавливают.

– Документы требуют?

– Бывает, – усмехнулся Жуков.

– Коли бабку свою: с кем там ее бабка согрешила?

– Не иначе с французом, гувернером молодого барчука, – подыграл шутке Виталий.

Виктор пригубил кофе и запил глоток водой:

– Почему уволился, если не секрет?

– Откуда ты узнал? – ответил вопросом Виталий.

– Был пару раз в твоем борделе. Сперва ответили, что ты заболел. Потом сказали, что рассчитался.

– Ясно. – Виталий опустил глаза. – Мог бы и ко мне заехать. Адрес тот же.

– Некогда, – вздохнул Виктор. – На работе аврал за авралом. Сижу там как Микишка в коноплях. Башка кругом.

– Это твоя-то кругом?! – воскликнул Виталий. – Сроду не поверю.

– Эх, Витус… – покачал головой Виктор и как-то безнадежно махнул рукой.

– Выглядишь замученным. Небось ремень уже на последней дырочке.

– Отстаешь от жизни. Я теперь на подтяжеч-ки запал.

– Оно и видно. Совсем, что ли, обнищал? Поезжай на острова в теплом море.

– Скоро поеду. Надолго поеду, – загадочным тоном пообещал Виктор. – Помнишь, в десятом классе мы любили песенку: «Завтра улечу в солнечное лето, буду делать все, что захочу»? Помнишь?

Виталий кивнул и сказал:

– А интересно получилось… Я звоню к тебе домой, чтобы увидеться по серьезному вопросу, – и ты мне тут же говоришь, что у тебя ко мне важный разговор.

И Жуков как-то не вполне искренне, если не сказать – подобострастно, заулыбался.

– Только не надо вот этой улыбки, ладно? – вдруг желчно проговорил Виктор.

– Чего ты? Взбесился? – развел руками Виталий.

– Ты так улыбаешься, когда тебе что-то нужно. Ты и появляешься, когда тебе что-то нужно. В заду тошнит от всех от вас. – И Виктор с легким стоном закрылся ладонями.

Повисло неприятное молчание.

Виталию явно не светило расставаться с приятелем именно в эту минуту. Поэтому он обиженно надулся и проговорил после осторожной паузы:

– Витя, если ты не хочешь меня видеть, извини… Ну, хочешь, я уйду прямо сейчас? Ты позволишь мне заплатить за себя?

Виктор отнял руки от лица и сказал:

– Прости, старик. Извини – слишком я что-то издергался.

– Да купи ты себе винца и вмажь как следует! – с улыбкой облегчения посоветовал Виталий. – Подумаешь, за рулем – тачку можно взять, в конце концов.

– В следующий раз, – виновато вздохнул Коляев. – Может, лучше поедем ко мне? Давно у меня не был?

– Больше года.

– Вот и поедем. Надоели кабаки.

Виктор заплатил по счету, и они вышли из ресторана к припаркованному неподалеку джипу Коляева. Было уже четыре часа пополудни. Небо поливало майскую Москву мелким дождиком.

Проехав километров десять к юго-западу столицы, они вышли из машины в большом дворе со школой и детским садом. Консьержка улыбнулась жильцу излишне приветливо, и все же Виталию померещился уксус где-то в уголках увядшего рта.

– Вот мымра, – сказал Виталий уже в лифте.

– Ты о ком? – встрепенулся от задумчивости Виктор.

– Так… О вахтерше внизу.

– А-а, – с пониманием протянул Виктор. – Не обращай внимания.

Двухкомнатные апартаменты Коляева выглядели экстравагантно. Тут было смешение нескольких стилей. Бросались в глаза классические колонны по углам гостиной и разноцветные галогеновые лампы в многоярусном потолке.

Виктор попросил располагаться поудобнее, оставил выпивку и исчез на кухне.

Виталий утонул в мягком диване, лениво болтая кубиком льда в тяжелом стакане с «Чи-вас Ригал». Правую ногу он ввиду отсутствия хозяина положил на толстое стекло столика.

Через минутку он заскучал, отставил пустой стакан и стал теребить пальцем уголки газет, сложенных в нижней части стола. Однако даже свежие номера «Файнэншл тайме» его мало привлекали. Под педантичной стопочкой газет он натолкнулся на толстую книгу. Он вытянул ее к себе на колени и увидел, что это Библия. Он раскрыл книгу на странице, заложенной узкой шелковой полоской, и прочитал наугад: «Но они сказали: нет, мы ночуем на улице. Он же сильно упрашивал их; и они пошли к нему и пришли в дом его. Он сделал им угощение и испек пресные хлебы, и они ели». Жуков захлопнул книгу и небрежно бросил ее поверх газет.

Он мягко вскочил на ноги и пошел в сторону ванной. Попутно он увидел, что дверь на кухню оказалась плотно заперта. Виталий покивал головой с многозначительным видом и вошел в ванную, не зажигая там света. Он стал обеими ногами на край большой треугольной ванны и заглянул на кухню через овальное окошко, обведенное лепниной. Он увидел Виктора, который сидел к нему спиной за кухонным столом. Перед ним стояли бутылка французской столовой воды и хрустальный стакан. А еще на столике лежали пять кучек разномастных пилюль. Похоже, Виктор высыпал их из нескольких аляповатых склянок, которые Виталий едва разглядел из-за его плеча. Виктор с унылой методичностью отсчитывал пилюли из каждой кучки по очереди и кидал их в рот, а потом запивал водой. Это продолжалось довольно долго, и Виталий все не мог почему-то отвести глаз от этой сцены. Происходящее удручало его.

Вдруг спина Виктора напряглась, и он медленно обернулся. Виталий до того оцепенел, что не отпрянул от окошка. Бледное, потное лицо Виктора с глубокими впадинами висков показалось ему ликом самой смерти. При ярком свете отчетливо проступали темные тени вокруг его измученных глаз.

Виталий спустился на пол, виновато понурил голову и пошел в кухню.

– Присядь пока, – ровным голосом сказал Виктор. – Я уже почти закончил.

Виталий присел на краешек табурета и стал смотреть, как Виктор отсчитал себе последнюю порцию препарата и проглотил ее. Затем он стал брать щепотками лишние пилюли и возвращать их в баночки. Многоэтажные названия таблеток и капсул ни о чем Виталию не говорили.

– Ну-с, – приподнял брови Виктор. – Виталик руссиш партизан? Партизан, правда?

Глаза его были холодными и пустыми.

– Ты об этом хотел со мной поговорить? – Виталий указал взглядом на упаковки с таблетками.

– Это лишь досадное следствие. Я хотел сообщить причину, – сказал Виктор.

– И как давно ты на наркоте? – в лоб спросил Виталий.

Виктор издал неопределенный звук изумления, потом запрокинул голову и раскатисто захохотал. Он так смеялся, что поперхнулся и стал кашлять. Кашель становился все натужнее, пока Виталий не догадался вскочить и врезать приятелю по спине ладонью. Изо рта Виктора выпрыгнула на стол половинка капсулы. Губы его окрасила оранжевая слюна. Он отер одной рукой слезы с ресниц, а другой налил полный стакан воды и залпом выпил.

– Недаром рекомендуют: капсулы надо запивать большим количеством воды, – сказал Виталий.

– Да иди ты, – вяло огрызнулся Виктор. – Шпион. Вечно все подглядывал и подслушивал.

– Мой любимый герой – Печорин, – с видом превосходства сообщил Жуков. – Я «Княжну Мери» по пять раз в год перечитываю.

– Я тебе про Ивана, а ты мне про болвана, – невесело усмехнулся Виктор.

– Сам болван, – сказал Виталий. – Печорин потому и выиграл, что подслушивал и подглядывал нужную информацию.

– Умер он, однако… очень скоро в Персии, – напряг школьную память Виктор. – Умер от какой-то холеры – и баста. На всякого мудреца довольно простоты.

– Дай-ка водички попить, – сказал Виталий, взял выпитую почти до дна зеленую бутылку и стал отвинчивать пробку, чтобы отхлебнуть из горлышка.

– Ты ломишься в открытые двери. Я и сам тебе все скажу, – сказал Виктор и выхватил из рук Жукова бутылку. – И не стоит тебе после меня пить оттуда. Возьми вон в шкафчике еще. Почему не стоит? Я утром пил из горлышка. Врачи говорят, это ничего. Говорят, ты можешь даже есть со мной из одной тарелки. Только я мнительный. Полгода назад были с шефом в Найроби. Отель был довольно дорогой, но что-то случилось с кондиционированием. Я открыл в своем номере окошко, чтобы проветрить. Тут откуда ни возьмись… В общем, когда меня москит укусил, я не тропической болезни испугался. Я болезней уже не боялся. Я испугался, что он после меня полетит и укусит еще кого-то. Да вот хотя бы Миндрина нашего. А у него семья, дети… Когда медики говорят, что комары – это ничего, что у них аппаратик только в себя тянет, – я не верю. Ни хрена им не верю! Почему лейшманиоз передают, а ЭТО не передают?!

Виталий с ужасом осознавал, о чем говорит его друг юности, и с оторопью смотрел, как Виктор все больше выходит из себя, как бы прорывая плотину своей тайны.

– …А блохи?! Почему туляремию передают, а ЭТО не могут?! Мо-огут, все могут! Я не верю! – И Виктор погрозил кому-то костлявым кулаком.

Тут Виктор внезапно умолк и пристально посмотрел в глаза Жукову. Виталий исподлобья, с каким-то детским страхом глазел на него в ответ.

– Ты продолжай, продолжай, – только и сказал он.

Виктор с шумом выдохнул из себя воздух, как бы спуская остатки паров:

– Ладно… Что-то я сегодня весь на нервах. Сигары куришь?

Виталий пожал плечами.

Коляев приподнялся и достал из шкафчика над своей головой коробочку маленьких сигар и пепельницу.

Они закурили. Виктор стал рассказывать всю свою печальную историю болезни по порядку:

– Тут особо рассказывать нечего. Полтора года назад кое-кто из Фриско позвонил мне и сообщил, что у него СПИД. Я побежал проверяться – подтвердилось… Одно радует: между той поездкой и тем звонком ни с кем не встречался. Как-то некогда было… Сначала паниковал. Потом стал лечиться. Пытался лечиться. Процесс ты мог видеть только что. Жрешь таблетки горами. На всю эту хренотень за минувший год я истратил почти все свое состояние. Даже летал консультироваться на Запад. Что толку… Это как бы насмешка судьбы: кто-то не тратит по тридцать-сорок штук в год – и ничего, по десять лет живут. А я как будто горю с двух сторон. С одной стороны болезнь, а с другой стороны все эти пилюли…

(Виталий заметил, что, несмотря на все усилия держать себя в руках, глаза Коляева предательски покраснели.)

– …Родителям, конечно, ничего не говорил. Квартиру только вот эту на сестру переоформил.

– Может, я могу тебе чем-нибудь помочь? – робко вставил Виталий.

Виктор только отмахнулся от этого предложения и продолжил:

– Кроме тебя и моих врачей, никто об этом не знает. И не узнает. А зачем? И так все ясно. Я принял такое решение: таблетки на фиг. Пакуюсь и еду к теплу. Может, куда-нибудь в страны Магриба. Деньжат немного есть. Сниму квартирку и буду себе…

(Тут Виталий подумал, что Виктор скажет: «спокойно умирать», но он ошибся.)

– …смотреть сутками в окошко. Витус, у меня к тебе будет просьба. Выполнишь?

– Да-да, конечно, – с готовностью отозвался Жуков.

– Не пропадай из виду, Витус, – попросил Виктор. – Когда… когда я буду уже на финишной прямой, я тебя отыщу. Дам тебе немного деньжат. Просьба такая: когда все будет совсем близко, за день-два… ну, ты понимаешь… Возьмем автобус, и ты отвезешь меня к моим. Не хочу, чтоб меня тут закопали. Ладно?

Виталий кивнул.

– Ладно, не будем о хреновом. – Коляев провел руками по лицу. – А впрочем… Тут еще работенка достала. Открою тебе страшную тайну: наш старик Миндрин подрывается свалить. Конкретно подрывается, я бы сказал. Посвятил только меня. Он же меня как сына любит… Я тебе не рассказывал эту хохму? Он же хотел меня женить на своей дебелой дочке года два тому назад. Меня – женить! Вдумайся – женить! Наивный бедняжка…

По лицу Жукова прошла тень при упоминании темы, которая всегда была между ними табу.

– Еле отвертелся. Теперь он переводит капитал за бугор. Точнее, уже перевел. Через неде-лю-другую он уедет якобы лечить витилиго к Мертвому морю, а я потихоньку ликвидирую фирму. Надо отдать ему должное: он меня в обиде не оставляет. Я ему прикрываю здесь тылы, а он мне дарит остаточки фирмы. Если их толково распихать, тысяч тридцать зеленых мне останется.

– Неплохо, – кивнул Виталий, и глаза его загорелись хищным блеском. – Очень неплохо.

– Как сказать, – небрежно пожал плечами Коляев. – Да, по-своему ты прав.

Упоминание об их имущественном неравенстве, хотя бы даже сделанное в виде намека, создало неловкую паузу в разговоре.

Но у Виталия оставалась невысказанная тема. Такая важная тема, что он решил взять быка за рога:

– Витя, у меня к тебе важный разговор… Мне, поверь, неловко его начинать после твоего известия…

– Брось, – перебил его Виктор, который все-таки взял себя в руки. – У нас у всех достанет сил перенести чужое горе.

– Ну зачем ты так, – поморщился Виталий.

Во взгляде Коляева появился мрачный сарказм человека, который уже готов ко всему и может даже свысока смотреть на страсти тех, кто остается топтать землю после его кончины.

– Валяй, Витус, не стесняйся, – сказал он.