Текст книги "По ту сторону черной дыры"

Автор книги: Дмитрий Беразинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– Жак, откуда у короля еврейский акцент? – подозрительно глянул на шута подполковник, – твои штучки?

– Ну, акцентик-то я, положим, уберу, а саму сущность не исправишь. Вчера после вашего ухода битый час стенал по подаркам, – ответил Жак. Людовик разразился целой тирадой, – вот, теперь требует, чтобы я переводил то, что вам говорю.

– Так переведи!

– Угу! – пробурчал шут, – он мне хотя и друг, но с бабами спим разными. Вмиг гильотину зарядит! А я не чудо-юдо – у меня головы не отрастают. Иначе, каждый понедельник лишали бы!

Король дал шуту тумака и что-то сказал.

– Он говорит, – перевел Жак, – что хочет с вами обтяпать одно дельце.

– Какое? – спросил Булдаков.

– Мы намерены скрепить наш союз браком одной из принцесс с нашей стороны и кем-нибудь из… – он замялся, – из… ваших… рыцарей.

– Ясно! – сказал Олег Палыч, – интриги, политическая дальнозоркость, предусмотрительность, традиции королевства. Линия сюжета просматривается хорошо. И кого же, Жак, из своих сестер Их Величество собирается отправить на заклание?

– Любую, кроме принцессы Луизы. Её неделю назад просватали каталонскому королю.

– Гм! Акиш Иванович! – обратился Булдаков к фельдшеру, стоящему неподалеку, – вас не затруднит позвать Гончарова? Не затруднит, отлично! Жак, дружище, передай королю, что сей момент я представлю ему жениха. Спортсмен, отличник боевой и политической подготовки, член кружка «Умелые руки», наконец, он просто красавец!

Показался Починок. Он шел, на ходу что-то втолковывая Сереге Гончарову – верзиле двухметрового росту и необычайно покладистого характера, служившему порученцем при Булдакове.

– Вызывали, товарищ подполковник? – спросил он подходя.

– Вызывал, вызывал. Как у тебя со здоровьем, все нормально? – Гончаров кивнул, – отлично!

– А в чем дело.

– Тебе партия оказывает величайшее доверие, надеется, что не подведешь, оправдаешь, справишься и прочее.

– Какую гадость мне предстоит совершить? – хмыкнул Сергей, – надеюсь, не жениться на одной из этих мерзких принцесс?

– В самую точку угодил, засранец! – воскликнул, потирая руки, Олег Палыч, – какой проницательный парень!

«Проницательный парень» обвел налитыми кровью глазами короля, шута, Починка и уставился в командирские сапоги.

– Ну почему именно я? – протянул он.

– Кроме тебя, французским не владеет ни один из холостяков.

– А Мухин?

– Ты что, рехнулся! – зашипел командир, – хочешь, чтобы принцесса «куску» стирала портянки!

– Принцесса! – протянул задумчиво Сергей, – надо подумать…

– Какого дьявола думать – ты автоматически становишься герцогом! Пожалей короля, видишь, истоптался весь. Заждался шурин будущий!

– Ладно, уговорили. Которая из трех? Мне, к примеру, больше всего средняя понравилась – лицо работы Рафаэля, – Серега в свободное время исполнял на плоттере чертежи, поэтому рассуждать об искусстве ему было не в диковинку.

Тут же вмешался шут:

– Работа неизвестного мастера! Во-первых, дура набитая, а во-вторых, обещана королю басков. Выбирай между Дианой и Анной. – Гончаров с тоской глянул на них.

– А может, я лучше удавлюсь?

– Я тебе удавлюсь! – погрозил ему кулаком шеф, – говорю, выбирай, пока в приказном порядке не назначил!

– Хороший выбор, сказать нечего! Одна – кобыла перезрелая, вся рожа в оспинах, а у другой полкило НЗ на брови болтается!

– Ну, папиллому, положим, я удалю, – вмешался Починок.

– Вот когда удалите, тогда и разговаривать будем! И свататься, и миловаться!

– Операция будет проведена между помолвкой и свадьбой, – уточнил Булдаков, – иначе, если Диана окажется красивой, тебе могут подсунуть Анну.

– Дело! – сказал Гончаров, – я согласен. Хотя…

– Спасибо, дорогой! Моя девочка окажется в хороших руках! – шут то смеялся, то плакал от радости. Людовик, думая что шут отмочил нечто прикольное, тоже заржал.

– Надо бы это дельце обмыть, – предложил подполковник, – Жак, проси короля в дом!

– Но я неофициально! – запротестовал Людовик.

– Неофициально и посидим, – не отставал подполковник, – я даже мажордома приглашать не буду.

Взяв короля под руку, он провел его в трапезную, где уже был накрыт стол для завтрака. В бочонке со льдом стояла бутыль первача прошедшего двойной перегон. Вина из местных погребов были хороши, но военные предпочитали хмелиться старым, испытанным способом.

Мажордом все-таки был. Он стоял у центрального кресла с величавым и независимым видом. При виде его Булдаков поморщился.

– Уберите этого дурака, – приказал он, – у нас неофициальный завтрак, а он набивает оскомину уже одним своим присутствием.

Мухин услал мажордома и вынул из бочонка запотевшую бутыль. Только вчера, предвидя подобные посещения, он приказал соорудить круглый стол, правда надпись «Первый среди равных» нанести не успели.

– Ну, за дружбу двух великих народов! – провозгласил Олег Палыч первый тост. Король посмотрел, как ловко опрокидываются стопки, и последовал их примеру. Следующие тридцать секунд за столом царил королевский кашель.

– Nothing matters! – успокаивающе похлопал монарха по плечу посол, – поначалу такое сплошь и рядом!

– Адов огонь пожирает меня! – жалобно простонал король, присасываясь к кубку с компотом, после которого почувствовал себя лучше. Видя это, Булдаков налил по второй.

Непривычный к крепким напиткам, франкский организм отправился в нирвану после третьей. Почти профессионально уткнувшись носом в салат, Их Величество изволили почивать.

– Видал, Серега! – восхищенно сказал Олег Палыч, обращаясь к Гончарову, – какого славного родственника я тебе присмотрел! Три рюмки – и готовальня!

Шут вклинился в разговор.

– Как же его в таком виде в замок? Найдутся такие, что скажут: «Опоили короля колдовским зельем росичи!»

– Через час оклемается! – бывалым голосом утешил Мухин, – организм молодой, здоровый! Продолжим, что ли?

– А Его Величество?

– Пускай спит. Рыбный салат – отличная маска для лица. У меня созрел тост, – объявил Мухин вставая.

Главным недостатком Мухина, по мнению Олега Палыча, являлись чрезмерно длинные тосты. Был еще свеж в памяти спич Леонида Иваныча на прощальном ужине. Тогда он своим сбивчивым речитативом заставил полтора часа держать на весу рюмки всех собравшихся.

– Иваныч, бога ради! – взмолился Булдаков, – пусть будет хоть и не смешно, но кратко.

– Мылись мы в бане, – начал Мухин с грузинским акцентом, – и вдруг заходит к нам голая женщина. Мы вскочили и закрылись шайками. А она достает из-за спины пистолет и говорит: «Руки вверх!». Делать нечего – руки мы подняли. Но шайки наши не упали. Выпьем же, товарищи, за ту силу, которая не позволила упасть нашим шайкам!

Все послушно засмеялись.

– Я не знала такого тоста, – сказала Светлана Ивановна.

– Лучше и не знай, – пробормотал супруг, хрустя огурцом.

– Что, командир, проверить может? – спросил Починок.

– Да нет. Я энтим местом ящик водки поднять могу, – ответил подполковник, – боюсь, чтобы она по баням с пистолетом расхаживать не стала…

Брошенный меткой рукою жены финик ударился ему в лоб, отскочил и шлепнулся в наполовину пустую рюмку.

– Ну вот! – вздохнул Булдаков, – второй день в Париже, а на меня уже покушаются. Какое-то дикое место!

Король начал подавать признаки жизни. Он чихнул, и брызги салата обдали Серегу Гончарова, который сидел напротив.

– Ну вот! – невольно повторил тот, – Его Королевское Высочество ведет себя словно обыкновенный забулдыга.

– Ничего-ничего, – ободряюще сказал подполковник, – зато он, может быть, отходчивый!

Сергей отрешенно смотрел в потолок, костяшками пальцев выстукивая на столе марш Мендельсона. Людовик оторвал свою королевскую морду от салата и что-то пробубнил воздев очи горе.

– Что он сказал? – спросил Гончаров у шута. Тот оторвался от ребрышек с картофелем «фри» и раздраженно сказал:

– Чего тут понимать: напилось Его Величество, лицо уронило свое.

– Уронило! – подтвердил Мухин, глядя на выемку в салате, – закусывать надо.

– Точно, – подтвердил Жак облизывая пальцы.

– Возьми, Жак, вилку, коли тебе котлеты приглянулись, – сказала Светлана Ивановна, наколола кусочек котлеты и поднесла ее ко рту паяца. Тот мигом проглотил, затем схватив лежащий возле него прибор, нанизал им цельный шницель и отправил по тому же адресу.

– Ой! – воскликнула Светлана, – так много не нужно. Это во-первых, неудобно, а во-вторых, некрасиво.

– Вкусно! – пробубнил Жак с набитым ртом, прожевал, и выдал уже отчетливее:

– А что до прочего, то я – дурак, а не красна девица, – следом за шницелем последовал кусок селедки. Мадам Булдакова в ужасе всплеснула руками и взглянула рыбьими глазками на супруга.

– Пущай жрет! – милостиво разрешил тот, – у него работа такая. Некрасиво, если шут ведет себя достойней короля. Кстати, о короле. Поднесите ему квасу кисленького!

Жак схватил салфетку и принялся старательно очищать чело монарха от «последствий введения в научный коммунизм».

– Пардон, мсье, – пробормотал король, отхлебнув кваску.

– Их Королевское Величество сконфужены, – принялся объяснять Жак. Все сделали высокоморальные всепонимающие лица. Булдаков традиционным жестом хряснул рюмку за Их Здоровье и другую За Их Любовь. Людовику стало совсем невмоготу и он глянул на шута умоляющим взглядом. Тот все понял, поскучнел, встал со стула и поднял отходную «на посошок».

– Позвольте поблагодарить вас за завтрак! – сказал он, выпив, – к сожалению, неотложные дела призывают нас во дворец.

– Блевать захотелось! – авторитетно заявил Мухин. Жак ему подмигнул.

Булдаков с супругой и Мухин проводили высоких гостей за ворота.

– Может вас все-таки подвести? – спросил Олег Палыч. Шут отрицательно замотал головой.

– Не надо. Тогда Их Величество будет совершенно не в состоянии принять вас сегодня вечером.

– Ну, что же! – сказала Светлана, – тогда до скорого!

– До скорого? – не понял шут.

– Увидимся вечером, – сказал подполковник.

Два гражданина Великого государства Франко влезли на своих лошадок и тронулись в направлении Дворца.

– Послушай, жена, – спросил Олег Палыч, – что-то я не въеду – гильотину же изобрели во время Великой революции, кажется, какой-то доктор…

– Угу! – ответила Светлана, – по некоторым сведеньям, на нем ее и опробовали. Не бери до головы. Чтобы изобрести гильотину вовсе не обязательно быть Ломоносовым. Вполне возможно, что здесь до этого додумались пораньше.

Глава 26.

– Смилуйтесь, Ваше Величество! – ломала в отчаянии руки принцесса Диана, – неужели вам все равно, за кого отдавать меня замуж? За какого-то варвара, о существовании которого вы позавчера еще и не подозревали!

– Сестра моя! – умоляюще проговорил Людовик, – зачем вы так! Я уже говорил, что этот брак очень необходим Франко. Почему вы уверены в том, что они варвары?

– Вы же сами говорили, что те, кто не изволит проживать в нашем королевстве – язычники и варвары!

– Ну, говорил, ну и что! Должен же король что-то говорить для поддержания духа нации, особенно, если в ней наблюдается упадок этого самого духа.

– А во что они одеты! Во что рядятся их женщины! И, к сожалению, только варвара не могла смутить моя внешность, мое проклятие!

Король обнял сестру и нежно поцеловал в лоб, стараясь не смотреть на папиллому.

– Диана, вы не правы! – нежно сказал он, – конечно, одеты они весьма странно, но что такое одежда? Всего-навсего, дань моде. Да, в их одежде мало роскоши, их мужчины не носят драгоценностей, исключая обручальные кольца, их женщины не одеты в такие пышные туалеты…

– Дитя мое, – отозвался шут, который до этого безмолвно чистил у камина ногти, – они другие. И, честно говоря, они мне нравятся больше, чем высокомерные бритты или чопорные испанцы.

– О боже! – зашептала на латыни принцесса, – чужой супруг, чужой народ, чужая цивилизация!

– Не все так плохо! – успокаивал ее Жак, – я уверен, Диана, что ты будешь через некоторое время благодарить нас с Людовиком, за то, что твой будущий супруг выбрал тебя, а не Анну.

– Вот бы и подсунули ему мою сестрицу! – закричала Диана, – у нее уже все сроки прошли! Так и умрет старой девой!

– Успокойтесь, сестра моя, – ласково сказал король, – рыцарь, которого вам выбрали в мужья, тоже жениться не хотел, но его заставили.

– Кстати! – хохотнул шут, – парень сказал сначала, что лучше удавится, чем такая сказка.

– Вот и пусть давится! – топнула ножкой принцесса.

Король, который до этого беспокойно передвигался по комнате, остановился напротив окна, глянул на первые снежинки, что кружились в воздухе, набрался решительности и повернулся к сестре.

– Вот что, дорогая Диана! Нравится это вам или нет, но через четыре часа вы будете обручены. Таково мое желание. Вы хорошо поняли?

– Да, сир! – прошептала принцесса, опустив голову, – я помню, что принцессы – разменные монеты королевства.

– Самые главные разменные монеты! – уточнил шут, – от которых зависит благосостояние всего королевства.

– Можете идти прихорашиваться! – отчеканил король. Диана посмотрела на него глазами несправедливо обиженной собаки и, еще раз присев в реверансе, устремилась вон из кабинета.

В тот момент когда она выходила, навстречу ей вошел принц Генрих.

– Ха-ха! – заржал он, услыхав последнюю фразу короля, – неужто, брат мой, вы решили выдать замуж нашу красавицу?

– Вы совершенно правы принц! – холодно отвечал Людовик, недолюбливавший своего среднего брата. Впрочем, брат ему отвечал взаимностью.

– Забавно! – воскликнул Генрих, – и кто же тот счастливец, попросивший ее руки?

– Энрико! – поддразнил его прононс шут, – счастлив будешь ты, когда тебя оженят на дочери какого-нибудь Рагнара или Сигурда.

– Заткнись, шут! – завопил принц, в гневе хватаясь за плеть, висевшую у него на поясе.

– Генрих! – повысил голос король, – вы забываете, что на шута гневаться нельзя – это дурной тон.

– Пусть он меня не трогает!

– Ярость – не самое лучшее качество человека, – наставительно произнес Людовик.

– Ладно, – буркнул Генрих, – живи, лошадиная задница! А в чем причина столь несчастного вида моей драгоценной сестренки?

Король бросил взгляд на шута и почесал переносицу:

– Я хочу скрепить браком наш союз с Белой Русью…

– С кем? – нарушил все правила этикета брат, – с этими варварами! Я вполне понимаю Диану!

– Генрих, вы глупец! – вспылил Людовик, – я порой не понимаю, чем вы руководствуетесь, делая свои слабоумные замечания, чем думаете, когда перебиваете своего короля!

– Идиот, воистину! – донесся голос шута, который лениво развалившись в кресле, грел у камина свои богатырские пятки, – я тебе, Людовик, потом объясню, каким местом обычно думают принцы крови.

Генрих побагровел. Людовик, не обращая на это внимания, продолжал:

– Мало того, что вы перебиваете короля («и шута», – пробурчал тихонько Жак), осмеливаетесь критиковать его решения, хотя сами с трудом ориентируетесь в собственных пошлых мыслях, вы еще называете варварами людей, которые превосходят вас в уме настолько, насколько вы превосходите поедаемую вами устрицу… – король задохнулся от возмущения.

– Энрико! – посоветовал шут трагическим шепотом, я бы на твоем месте тихонечко смылся куда-нибудь в Персию годиков на шесть, пока не сослали на остров святой Елены…

Но Генрих остался стоять упрямо скрестив руки на груди. Людовик тем временем отдышался и продолжал уже более спокойным тоном:

– Вот что, мой дорогой братец. Бог тому свидетель, что я долго терпел ваши выходки. Сейчас вы отправитесь в Орлеан и проведете там ровно один год без права покинуть его стен. На досуге, который у вас появится, поразмыслите о своем статусе и о благе нашего государства. Ступайте!

Генрих затрясся от страха и ярости.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – прохрипел он и выбежал из кабинета.

– Однако, тенденция! – глубокомысленно изрек шут, наблюдая как лицо короля переливается всеми цветами радуги.

– Чего? – не понял Людовик.

– Сегодня все кто выходит из твоего кабинета имеют несчастный вид. Вот и в лице братика нажил ты себе еще одного врага… Нехорошо…

– Может мне его догнать и принести извинения? – резко бросил монарх.

– Отрубил бы ты ему голову! Все равно, ни к чему!

– По этой же причине можно лишить данного предмета и Франсуа, – улыбнулся король, – единственно, что там ценное, так это прыщи.

Шут сконфузился.

– Ну, этот хотя бы не так безнадежен! Не совсем дурак!

– Не совсем! В четырнадцать лет он щупал кухарок, в пятнадцать – горничных, в данное время спит со своей няней, а что дальше! В восемнадцать потребует войско для охоты на окрестных принцесс? Что он потерял, чего найти не может? Насколько я помню по молодости, женщины везде одинаковые! Любят, чтоб блестело и нежно шептало… Да! – кашлянул смущенно король, – я отвлекся. О чем мы?

– О Франсуа. Отправь его скотникам – пущай коров покрывает.

– Ей богу, так и сделаю! Так и сделаю!

В дверь вошел камердинер. Он кашлянул, проверяя легкие, а затем возвестил о прибытии кардинала Дюбуа. Тот вплыл, держа в руках какой-то фолиант. Лицо его выражало смущение и конфуз. Он пожелал Его Величеству доброго здоровья и дружески приветствовал шута.

– Что с вами, герцог? – осведомился король, – у вас вид монаха, попавшего в женскую купальню.

Кардинал тихонечко подкрался к двери, приоткрыл ее, затем плотно закрыл, прошелся по кабинету заглядывая во все углы, и только затем подошел к Людовику и сказал:

– Прошу прощения, Ваше Величество, за некоторую бесцеремонность, но я должен был убедиться в отсутствии посторонних. Основания для таинственности у меня имеются, вот взгляните! – он протянул книгу королю. Людовик, чьи грамматические способности нам хорошо известны, беспомощно взглянул на шута. Тот приблизился, в свою очередь взял книгу и прочел на обложке надпись на французском языке:

– Лео Таксиль. Забавная Библия, – затем передернул плечами, – не понимаю, что может быть забавного в библии? Хотя… как посмотреть…

– Как оказалось, многое, – ответил кардинал и раскрыл книгу на титульном листе, – взгляните на год издания.

– Одна тысяча девятьсот семьдесят первый! – прочел ошарашенный шут.

– Обратите внимание на исполнение, – продолжал Дюбуа, – текст написан не от руки. То есть, рукой так не напишешь даже при очень большом желании. О содержании я уже и не говорю…

– Ересь? – спросил король, которому уже давно пора было что-то вставить.

– Пополам с логикой. Синьор Торкемада за эту книгу сжег бы полстраны на своих милосердных кострах. А мне на аутодафе ну никак не хочется!

– Что же нам делать? – спросил Людовик, – сие произведение искусства вы получили от наших гостей?

– От них, – вздохнул кардинал, – маловероятно, но возможно – они попали к нам из другого мира, хоть я и говорю сейчас ересь. Пути Господа неисповедимы! Супруга посла рассказывала мне, что их священники пользуются такими вещами, за которые у нас положено предавать инквизиции. Причем и мы, и они пользуются одним и тем же священным писанием. Чем черт не шутит! (Все перекрестились). Много лет назад наши предки, восхваляя Господа, прыгали у жертвенного огня, а мы бы уже эти прыжки посчитали недостойными нашего сана, – он указал на свой толстый живот.

– Так что же делать? – повторил король, – я уже готовился к церемонии помолвки…

– Готовьтесь дальше, – пожал плечами Дюбуа, – только о книге никому не рассказывайте. Не то меня Ромейский Владыка высечет розгами.

Шут хлопнул удрученного короля по плечу.

– Полно, Людовик! Старина, У тебя такой вид, будто ты отравился несвежей лягушатиной. Испей вина!

– Никакого вина! – шарахнулся от него король, вспомнив утренний конфуз, – к вечеру я должен быть совершенно трезв.

Кардинал изумленно глянул на него. Повелитель Франко никогда не отказывал себе в удовольствии пропустить пару бокалов. Присутствие послов из далекой Белой Руси уже начало плодотворно сказываться на государстве. Внезапно он вспомнил об одной важной вещи, которую не успел совершить утром.

– С вашего разрешения я вас оставлю, – сказал он и исчез за портьерой. Людовик помассировал виски.

– О чем это мы с тобой, Жак, беседовали до прихода Их Святейшества?

– О братьях твоих меньших, – отозвался паяц потягивая вино.

– Ну совершенно не на кого положиться! – сокрушенно вздохнул король, – что у меня за братья!

– В семье не без уродов, – философски заметил шут. Людовик вспомнил о сестрах и едва не заплакал.

– Ну а что мне прикажете делать с Анной! Может, скажешь, нет?

– В монастырь, к такой-то матери, жаль не помню ее имя – Мухин много раз называл.

– А может кардинала оженим?

– Знаешь, Людовик, так и до отлучения от церкви недалеко, – ответил шут, – может ты забыл, кто из нас шут? Этак мне скоро придется брать у тебя уроки.

– Да ну тебя! – отмахнулся король, – я просто доволен, что за сегодняшний день сделал больше, чем за прошедший год.

– Еще неделю поработаешь, и сделаешь больше, чем Карл Великий.

Людовик улыбнулся.

– Скажешь тоже. Мне бы хоть немного прибрать в королевстве: навести порядок, укрепить город, одолеть герцога Руанского…

– Ишь, размечтался! – прервал его шут, – ты бы для начала приказал убрать во дворце. Перед гостями неудобно, ей богу – такая вонь!

– Завтра – послезавтра начнем.

– Сколько раз я уже это слышал, – сладко зевнул Жак и уснул на королевском троне, сжимая в руке обглоданную куриную кость.

* * *

Сидя у зеркала принцесса Диана едва сдерживала слезы. По привычке, считая свою горничную за предмет обстановки, она думала вслух.

– Уж лучше монастырь, чем такое унижение! Этот рыцарь меня как увидит, сразу отречется, или запрет подальше от людских взглядов!

– Что вы, ваше высочество! – всплеснула руками горничная Камилла, искренне любившая принцессу, – он вас уже видел! Клянусь святой Марией, он весьма хорош собой! К тому же, превосходно разговаривает на нашем языке.

– Тебе это откуда известно? – насторожилась принцесса.

– У меня подруга в Женуа служит при кухне, Аглая. Она рассказала, что сей рыцарь сначала сильно рассердился, узнав о предстоящей помолвке, а затем, когда ему что-то шепнул на ухо лекарь, он сразу повеселел. Вот увидите, Ваше Высочество, лекарь знает, как вас избавить от этой штуковины!

– Ах, Камилла, если бы только это произошло! Я бы тогда была согласна выйти замуж даже за главного конюха!

– Что вы такое говорите! – с ужасом воскликнула горничная, – принцесса – и за конюха!

Камилла с восторгом закатила свои хорошенькие глазки.

– Да я бы с удовольствием согласилась бы быть принцессой, даже имея эту гадость на глазу!

… Добрый фей из сказки не возник у них за спинами в этот момент, не вырвал из седеющей бороды клок заплесневших волос, не пробормотал «крибле – крабле – шмук!» И не поменялись местами госпожа и горничная – всего этого не было и в помине. Вместо этого в опочивальню принцессы ввалился пахнущий вином шут и сытно рыгнул в кулачок. Покои наполнил запах перегара. Горничная не растерялась – моментально отворила окошко и встала у него, ожидая пока помещение проветрится.

– Жак, милый! – защебетала принцесса, – ты ведь был в плену у росичей?

Шут не торопясь достал откуда-то из недр своего платья куриную ногу, откусил от нее добрую половину, прожевал. Затем налил в чашку морса из графина, отпил и произнес:

– Ик! Был.

– Скажи мне, как они? Чем занимаются их жены? Надеюсь, не сидят взаперти?

– Что делают жены? Знати? – переспросил удивленный шут.

– Да! Знати! – нетерпеливо произнесла принцесса, теребя веер.

– А как и вы, то бишь, нихрена! – фыркнул Жак, – вышивают на пяльцах, когда плохая погода, катаются на качелях, водят хороводы и жрут медовые пряники. От этих пряников рожи у них румяные, как у нашего кардинала. Но ты успокойся, тебе это не грозит.

Диана вопросительно посмотрела на него. Шут объяснил.

– Твой же суженый не из знати – простой воин.

Из того места где стояла Камилла послышался удивленный звук. Диана же продолжала расспрашивать.

– А что делают жены простых воинов?

– Следят за домом, воспитывают детей, готовят, стирают и получают тумаки от мужей.

– За что же тумаки? – задохнулась от возмущения принцесса.

– За то, что недостаточно быстро выполняют все остальное – шут одним быстрым движением обглодал кость, хлебнул из чашки и точным движением послал курногу в окно, при этом едва не задев носа горничной, а затем возвестил:

– Это тебе тоже не грозит.

– А что мне грозит? – шут пожал плечами.

– Откуда я знаю, я же не Кассандра! – Диана в нетерпении стала егозить на стуле.

– Ты же был в посольстве! Чем занимаются их женщины? Или ты женщин не видел?

– Видел. Их в посольстве около десятка. Жены рыцарей. Что делают? Чтобы я понимал, что они делают! Могу сказать, чего не делают. Веерами не обмахиваются, в реверансе не приседают, глаза не закатывают, как лягушка на насесте! Да не знаю я, дочка! Сама увидишь!

Принцесса покраснела и шепотом поинтересовалась:

– А правда, тамошний лекарь может удалить вот это? – она указала на папиллому, скрытую под легкой сиреневой косынкой. Жак украдкой глянул на Камиллу и кивнул.

– Наверное. Только ты, девочка, никому не говори.

– Почему, Жак?

– Тогда им могут подсунуть Анну, а тебя спровадят замуж за какого-нибудь норманна.

– Ну и пусть! – Жак неторопливо откашлялся. Этот жест обычно означал, что терпение паяца на пределе. Поэтому Диана успокаивающе взяла его за локоть. Он посмотрел на нее печальными глазами

– Диана, девочка моя, я ведь тебя на руках качал. Послушай ты старого дурака! Ты рождена для большего, нежели быть за пазухой у какого-то северного князька. Ты знаешь шесть языков, арифметику, геометрию, историю, риторику! Тебе с росичами будет интереснее и лучше, поверь моему предчувствию. Неужели ты предпочтешь быть супругой вечно грязного северянина, ответь, неужели?

– Боюсь я, Жак! Норманны, по крайней мере, из нашего мира, а эти неизвестно откуда и свалились на нашу голову! Страшно!

– Замуж – не на эшафот, авось и понравится!

– Хорошо, – решительно сказала принцесса, – если твое предчувствие меня не обманет, то я тебя награжу…

– Как? – выстрелил вопросом шут.

– Оженю! – нашлась Диана, – решено – оженю.

– На ком? – всполошился Жак. Он, как и всякий философ, к женщинам относился с настороженностью и недоверием – странное у вас, женщин, понятие о награде!

– Ага! Сам боишься! А оженю я тебя, да вот хотя бы и на Камилле!

От окна послышался шум падающего тела. Беседующие оглянулись и увидели горничную, лежащую в глубоком обмороке. Диана схватила колокольчик чтобы позвонить, но шут движением руки остановил ее.

– Сейчас мы ее в два счета! Мне их лекарь, «Акиша Ивановович» дал одно снадобье, – и вытащил подлец, из небольшого кошеля, висящего на поясе, уже знакомый нам пузырек с нашатырем, – один момент.

Свинтив колпачок, он поднес к органам обоняния девушки дьявольское зелье.

– Надо же, не обманул лекарь! – завопил он в экзальтации, когда Камилла открыла глаза, – это вам не нюхательная соль, от которой лишь начинается насморк!

Камилла с ужасом глянула на довольного Жака и хотела было снова сомкнуть веки, но тот покачал головой:

– Не советую, милая, – протянув руку, он хотел помочь девушке встать, но та с воплем сама вскочила на ноги.

– Вот видишь, Диана, подтверждение моим словам, – обратился паяц к принцессе, – сей мягкий и податливый кусок плоти, все достоинства которого заключаются в грушеподобном строении тела и смазливой мордашке, смотрит на меня с ужасом. Ее идеалом является владелец винного погреба, высокого росту, ладного вида, который после года замужества будет возить на ней бочки с вином и заставлять любезничать с более-менее богатыми посетителями за пару медяков, которые с удовольствием присоединит к дневной выручке. А ночью, намотав вот эти роскошные волосы на руку, будет стучать этой прелестной головкой о стену, вопя, что она шлюха и проститутка. Она родит ему троих детей и четверых произведет на свет мертворожденными, а от пятого умрет из-за удара в живот любимой мужниной ноги.

Жак сплюнул. С его лица исчезла приветливая придурковатость. Он посмотрел на горничную с презрением.

– Всю оставшуюся жизнь она будет проклинать свою судьбу. Видишь, как она смотрит на меня? Я же дурак, шут, паяц, хам, ничтожество. На мне этот дурацкий колпак, а под ним абсолютно неимпозантная плешь! Я – фигура не мужественная и не богатая!

Шут еще раз сплюнул.

– Диана, с чего ты взяла, что я хочу жениться на этой дуре? Выдай ее за первого попавшегося мясника. Пусть ходит с разбитой рожей и больной спиною!

Принцесса встала с кресла, подошла к столику, налила из хрустального графина в бокал вина, и протянула его раскипятившемуся шуту.

– Да, Жак. Я прекрасно все понимаю. Доля принцессы едва ли лучше. Выдадут замуж за какого-нибудь «кенинга», хорошо, если не мужлана. Будешь выходить из своих покоев три раза в год на два бала и один прием в честь возвращения брата из очередного похода. Остальное время сидишь в окружении фрейлин, болтающих о всяких глупостях. А в это время твой супруг развлекается на охотах, пьянках, войнах и тискает всех, кто попадется под руку. Я ведь прекрасно помню своих покойных родителей! По мне, так уж лучше в монастырь.

Шут, потягивая вино, стыдливо молчал. Ну не рассказывать же этой невинной девчонке, что пока ее отец был в загулах, шут Жак развлекался с ее светлейшей мамашей, и результатом этих развлечений стала юная Диана.