Текст книги "По ту сторону черной дыры"

До ушей присутствующих донесся отдаленный вой часовых на вышках. От него стало как-то жутковато. Опрокидывая на ходу столпившихся солдат, начкар бросился обратно и, схватив трубку, послал вызов на пост №1. Трубку долго не снимали. Шевенко уже чертыхнулся, хотел было бежать на пост, но легкий щелчок возвестил, что контакт состоялся, а сопение в трубке подтвердило наличие на вышке жизнеспособного организма.

– Твою долбаную мать!!! – заорал в трубку старший прапорщик, – какого дьявола ты устроил этот спектакль, Федорчук?

В трубке послышались стенания и всхлипы, но в итоге субординация и дисциплина победили нервную систему солдата – дрожащий голос ефрейтора произнес:

– Дык, ета… товарыш старший прапорщик. Деревня пропала!

– Ты что, ханки обожрался, военный? Да я тебя, гада, на тумбочке сгною!

Некоторые из солдат позволяли себе на посту жевать эту зеленую гадость – уверяли, что ловят кайф. Замполит, продегустировав, заявил, что водка круче.

– А идите и посмотрите сами, какое тут дерьмо твориться! – дерзко ответил Федорчук и повесил трубку.

– Кимарин! – закричал Шевенко, – ко мне!

Вбежал запыхавшийся сержант.

– Разводящего на первый пост, да захвати двух солдатиков покрепче: Горомыко да Пятнавого, – пусть приволокут сюда этого Федорчука. Спятил солдат. Кто же вынесет три караула подряд! Осточертело напоминать командиру, что людей не хватает… Может и нажрался каких мухоморов… А!!! Выполняйте, сержант! – Кимарин остался на месте, игнорируя приказ и вопросительно глядя на начкара.

– Что такое, Саня? – удивился Шевенко.

– А остальных?

– Кого это, остальных? – не понял начкар.

– Часовых.

– Зачем? – недоумевал Шевенко.

– Так они же все воют, – равнодушно пояснил сержант.

– О, черт! – схватился за голову начкар, – бери разводящего, двух солдат, и пошли со мной!

На улице было непривычно тихо: вой часовых стих, из боксов доносилось мягкое гудение электросварки, да слышалось только далекое рокотание аварийного дизель-генератора.

– Саша, тебе не кажется, что стало чуточку прохладнее? – спросил начкар у зама.

– И воздух другой какой-то, – потянул носом Александр.

– Более другой! – съехидничал Шевенко, – я афоризмы тоже прочитал, что на компьютере были.

– А вы не находите?

– Если откровенно, то это мне здорово напоминает дух реанимационного отделения, – я там валялся после пожара в ангаре, – сморщился Шевенко, – но все это, Шура, бред, к делу не относящийся. Воздухом занимается авиация, а наше дело – земля.

По асфальту звонко цокали подкованные сапоги небольшого отряда. У первого поста их окликнул осипший Федорчук:

– Стой, кто идет!

– Хрен в сиреневом пальто, ефрейтор! Что это за неуставные вопли слышались из этого сектора минут пятнадцать назад?

– А вы за забор гляньте, товарищ старший прапорщик, – Федорчук пожал плечами с видом психиатра, встретившего в пивной коллегу. Шевенко нахмурился:

– Ты сейчас, Ваня, хорошо себя чувствуешь? Голова не болит? Федорчук злобно сказал сквозь зубы:

– Газы в кишечнике мучают. Вы подойдите к забору, – так я вас одной очередью, оптом! – и отвернулся, глядя куда-то вдаль. Вмешался Кимарин:

– Товарищ старший прапорщик, вы же видите – Федорчук в норме – он и с комбатом так разговаривает.

– Сам вижу, – Шевенко, казалось, напрочь забыл о часовом; подойдя к забору, он придвинул к нему какой-то ящик и, взгромоздясь на него, заглянул за…

Саша Кимарин едва успел подхватить покачнувшегося и начавшего заваливаться начкара. Оказавшись на твердой земле, Шевенко встряхнулся, снял фуражку, достал носовой платок и протер им лысину. Затем спрятал платок в карман кителя и, держа в руке головной убор, сел на ящик.

– Абсурд, мля! – произнес он упавшим голосом.

Строй, в мгновение ока превратившийся в ватагу, бросился к забору. Горомыко и Пятнавый, в ящиках не видевшие необходимости, первыми обозрели зазаборный пейзаж. Пятнавый в ужасе закрыл лицо ладонями. Горомыко, погрязший в культуризме по самое серое вещество, покрутил своим горбатым носом и ляпнул:

– Во, блин, смещение пространственно-временного карантинума!

Как оказалось, Василий сориентировался в происшедшем на два дня раньше центрального компьютера базы. Дождавшись, пока остальной личный состав попадает с ящиков, начкар сказал:

– Пойти, доложить, что ли… Пошли! Федорчук!

– Я!

– Не юродствуй. Посматривай тут. Коли появится какой-нибудь Змей Гонореич, стреляй без предупреждения.

В караулке Шевенко горько улыбнулся:

– Если в штабе сейчас капитан Львов, то после моего доклада командиру он примчится к нам со своей знаменитой «лекарствой». Айболит, хренов!

Капитан Львов был начальником медчасти, то есть, начмедом. О нем бродила недобрая слава. Он прославился своим эксгибионистским подходом к лечению любой болезни. Если к нему приходил солдат с жалобой на боли в животе, капитан самоотверженно рисовал ему бронежилет зеленкой, запасы которой в медпункте казались неисчерпаемыми. В случае с головной болью, голова солдата выбривалась, и рисовался шлем все тем же незамысловатым составом, вид которого приводил в ужас недомогающих.

Дородный, с большим хищным носом и пшеничными усами, придававшими ему сходство с пивным гномом, увеличенным в десять раз, Львов приближался к караулке хищными шагами уверенного в себе Сатаны. Выпучив водянистые глаза и придав себе и без того устрашающий вид, он постучал в комнату начальника караула.

– Входите, товарищ капитан! – раздался голос Шевенко. Львов вошел.

– Невероятно, Владимир Иваныч, как вы догадались, что это – именно я?

– Элементарно, капитан Ватсон! Кого еще могли прислать из штаба после моего доклада! Вы один или с группой захвата?

– Один.

– Странно!

– Вы, Иваныч, обладаете самым деревянным лбом из всего личного состава. По моему глубокому убеждению, сдвинуть вам мозги набекрень может разве что вид Люцифера, собирающего травы для гербария.

– Если это, Игорь Леоныч, комплимент, то очень и очень сомнительный, – хмыкнул Шевенко, – вроде того, как «пуля попала в голову, поэтому больших разрушений не причинила». Прошу вас.

– Что? – не понял Львов, доставая кошелек.

– Да не взаймы! – рассвирепел Владимир Иванович, – пошли на рекогносцировку, правнук Эскулапа!

У забора Львов постоял минуту в задумчивости, достал из портмоне лакмусовую бумажку, сунул ее в рот, вынул и, осмотрев со всех сторон, бросил под ноги.

– Случаи массового помешательства описаны лишь в священном писании, а мы с вами, Владимир Иванович, люди военные. Придется звать Норвегова со всей кумпанией. Пусть дядя Костя приходит и разбирается в этой кутерьме. Сей случай ничего общего с медициной не имеет.

Повернувшись в сторону вышек, он добавил:

– А эти, как их, постовые, пусть зайдут ко мне после караула.

– Любопытно, что вы им помажете в этот раз? – не удержался Шевенко.

– Горла, чтоб не болели после воя!

Глава 1.

– Господа! Я спешу вам сообщить принеприятнейшее известие, – произнес начальник базы на экстренном совещании, – у нас абсолютно поменялась окружающая панорама. Прошу прощения, но более толково выразиться не в состоянии.

Офицеры недоуменно переглянулись. «Спятил!» – решили они. «Чего еще за слово – „Панорама“, – подумали прапорщики.

Все находились под впечатлением от происшедшего, но особой паники не наблюдалось. Контингент базы состоял из бывших «афганцев», «друзей африканских стран» и нескольких экс-офицеров ГРУ. Для всех их служба на благополучной во всех отношениях части была своего рода реабилитацией, курортом, призванным подлечить расшатавшиеся за годы лихолетья нервы. Кое-кто из молодых офицеров успел засветиться в Чечне и Абхазии – их прислала по «обмену опытом» российская сторона.

Начальник в молодости вообще оттрубил на Кубе охранником Рауля Кастро Руса пять лет, и частенько любил приговаривать, что «лето круглый год отбирает здоровья на три года вперед».

Командира базы отличала ярко выраженная служебная мимикрия. Полковник Константин Константинович Норвегов, или, как за глаза его прозывали «Костя Кинчев», в бытность свою замполитом батальона заваливал командиров подразделений планами политико-воспитательной работы, в которых темы были почерпнуты из передовиц «желтой прессы». Однажды он поразил всех тем, что задал им провести во вверенных подразделениях беседу на тему: «Тектоническое оружие: миф или реальность?» Все ответственные недоуменно испрашивали друг у друга:

– Слышь, старик, а че такое – «Тектоническое оружие?»

Никто этого не ведал ни сном, ни духом. Пытались узнать даже у начальника клуба – прапорщика Самоедова, но тот только отмахнулся аккордеоном и послал всех к младшему сержанту Дмитриеву из роты материального обеспечения. Неудавшийся студент горного факультета, хохотнув, объяснил, что тектоника – наука о движениях Земной коры, вызывающих ее деформации и разрывы. Тем самым, политическая ситуация внутри базы была приведена к нормальному бою. Сам Норвегов, сделав эту очередную пакость, присаживался к ящику с видеокассетами, и кабинет замполита превращался в один из райских уголков на земном шаре. Он страстно обожал видео. Смотрел все, подряд и много. И, как следствие, у него проявились способности в психологической мимикрии. Дома с женой он был Аленом Делоном, с подчиненными – генералом из «Особенностей национальной охоты», а с начальством – бравым солдатом Швейком.

Как– то раз в кабинете у начальника штаба собрался небольшой сабантуйчик, по поводу очередных проводов на пенсию подполковникам Рябинушкина. В разгар веселья закончилась закуска. И здесь-то майор Норвегов вспомнил, что у него в портфеле лежит невостребованный «тормозок», завернутый во вчерашний выпуск «Правды». Он ловко слазил в портфель, достал заветный перекус, отдал его на порезку, и уже хотел скомкать газету, как вдруг его внимание привлекла заметка с многообещающим названием «Семь кругов эмпиризма». Прикидывая, какую титаническую умственную работу задаст он офицерам и прапорщикам, Норвегов благовейно сложил газету, и утащил ее в свой кабинет. Там он опять развернул драгоценный выпуск, как бы опасаясь за целостность заметки. Бегло прочитав статью, он понял, что на сей раз перехитрил самого себя. Никакого намека на то, что обозначает таинственный силлогизм, но инстинктивно майор чувствовал, что это —нечто, не вписывающееся в рамки социалистического уклада жизни.

Во время этого замполитовского демарша в штаб нагрянула проверка из министерства обороны для, так сказать, выявления и, желательно, наказания всего выявленного.

Так вот и получилось, что вышеупомянутая статейка для многих так и не стала злополучной, ввиду переквалификации грозного замполита в командира секретного объекта «Бобруйск – 13»…

Норвегов обвел глазами собравшихся и, поняв состояние их душ, изрек:

– Для тех, кто не знает, что такое «Панорама», – не считайте меня спятившим. Поставить диагноз может каждый, а вот лечить… И вообще, критики живут лучше, чем писатели. А пока ознакомимся с некоторыми наблюдениями:

1. Обстановка вокруг базы изменилась:

а) Чисто визуальный осмотр показал, что деревня Киселевичи и прилегающая к ней железнодорожная станция исчезли;

б) Подъездные пути к базе, как то: две железные дороги и три автомобильные обрываются у соответствующих ворот КПП, а то, что было под ними, представляет собой девственный луг, лес, а вдалеке виднеется Березина, либо еще какая голубая, так сказать, артерия;

в) На юге виднеется какое-то поселение типа хутора либо погоста.

2. Электричество к нам не поступает по все той же причине – отсутствие ЛЭП. Приходится существовать на полностью автономном питании.

3. По всем «теле» и радиоканалам наблюдается молчание, так что можно подымать, что мы на Луне. А так как меньшее светило на месте, то получается полный абсурд.

В свете вышесказанного вижу одно решение – послать на разведку БТР и группу в составе отделения из роты охраны. Желательно, самых крепких и, естественно, вооруженных до зубов парней.

Майор Булдаков! Кого из своих головорезов вы назначите старшим?

Поднялся невысокий плотный крепыш. Сняв фуражку, он почесал лысеющую макушку и шмыгнул носом:

– Думаю идти сам.

– Учтите, Олег Палыч, без надобности силу не применять.

– Без большой или малой?

– Чего «большой или малой»?

– Я в том смысле, товарищ полковник, что чтобы справить большую либо малую надобность, все равно, требуется приложение некоторой силы. В этом деле важна только точка приложения этой самой силы. В разговор вклинился замполит – капитан Горошин:

– Товарищ майор Булдаков пытается нам вдолбить азы бионики – науки, созданной им на стыке Биологии и Физики… Норвегов прервал разглагольствования замполита:

– А создана сия наука была, вероятно, при посещении уборной. Майор Булдаков, если вас мучают запоры, нужно не новую науку создавать, а обращаться за медпомощью к капитану Львову! Собравшиеся, представив «карий глаз» Булдакова, щедро раскрашенный раствором бриллиантового зеленого, заржали аки табун лошадей.

– Хватит! – хлопнул ладонью по столу Норвегов, – у нас серьезная проблема. В это время Булдаков ел глазом замполита, отчего последний чувствовал себя весьма неуютно.

– Я в том смысле, товарищ майор, что поселение должно остаться цело вместе с контингентом, населяющим его.

– Поэтому, товарищ полковник, я и решил пойти сам.

– И именно это, товарищ майор, меня и тревожит, – полковник печально посмотрел в потолок и загадочно зевнул, – на этом все свободны. Идите и успокаивайте жен.

Товарищ однофамилец известного актера пару лет назад вернулся из очень средней Азии, где перехватывал террористов и караваны с оружием и «медикаментами» на основе морфинов и амфитаминов, выходя из столбняка по поводу бросившей его супруги. С тех пор он успел жениться на известной российской тележурналистке и стал добрей, но не намного. При штабе его побаивались. Не взирая на количество звезд, он имел привычку в неожиданный момент схватить собеседника за интимное место и грозным шепотом выведывать караванные тропы.

Булдаков вышел из штаба в приятном возбуждении. Придурковато улыбаясь, он зашел в расположение своей роты.

– Смирно!!! – заорал дневальный.

– В натуре? – оборвал его майор. Дневальный покраснел и потупился.

– Что ты, Воробьев, как девственница перед бригадой амбалов! – пошутил привычно Булдаков, командуя построение.

– Рота!!! Выходи строиться! – пропищал Санька Воробьев. Эхо вестибюля повторило его тенорок и пошло дальше гулять по коридору.

Строй нарастал, как снежный ком. Через две минуты сержант Мурашевич кашлянул и уже набрал в грудь воздуху для доклада, но командир остановил его жестом.

– Не нужно, Володя, – Булдаков прошелся перед строем, – значит так, орлы мои комнатные! Есть задание командования. На него пойдут вместе со мной человек десять. Дело, возможно, попахивает кисленьким. Кто согласен пойти со мной? Мурашевич кашлянул:

– Я!

– Кто еще? – вперед вышли Горомыко, Резник, Волков, Водопьянов, Охотников, Ромащенко, Латыш, Басов и Абрамович. Остальных Олег Палыч вернул в строй мановением руки. Майор повернулся к дневальному:

– Саня, а ты не желаешь присоединиться? Там наверняка будут хорошенькие мальчики! Лицо Воробьева залила краска. Мурашевич фыркнул:

– Товарищ майор, у рядового Александра Воробьева еще плохо получается маскироваться на местности. А Боевой Устав категорически запрещает таким бойцам участвовать в рекогносцировке. Фойе огласил дружный хохот. Булдаков поднял руку:

– Хватит! Как поговаривал в таких случаях Казанова, ближе к телу. Сбор внизу через тридцать минут. Берем только самое необходимое: автоматы, по паре гранат на одну боевую тварь, один РПК на всю стаю и два гранатомета. Одеваем, детки, бронежилетики, шлем-каски, пописали и вперед! Родине нужна информация. Вопросы есть?

Спустя двадцать минут бойцы уже стояли у БТРа. Еще через пять минут появился Булдаков в сопровождении старшины роты.

– Нестерович, раздай орляткам сухого корму на сутки, – сказал майор и оглядел подчиненных.

– Молодцы! – одобрил он. Если бы я был девушкой, то от таких молодцов спрятался бы в бомбоубежище усиленной защиты. По местам!

Через минуту БТР двинулся навстречу судьбе. Закрылись ворота КПП и, давя одуванчики, не знающие застенчивости колеса понесли машину по весеннему лугу. Свирепствовала весна. Творение рук человеческих, абсолютно не вписываясь в биогеоценоз, чадило отработанными газами, сминало набиравшие силушку растения и провоцировало создание местного филиала «Гринписа».

Мурашевич попросил разрешения открыть люк и, получив его, высунулся по грудь.

– Твою мать! – выразил он свое восхищение великолепием природы, – а ведь когда-то здесь была свалка.

Слева и справа по ходу экипажа расстилался бескрайний луг, кое-где поросший березовыми рощицами. Все было желто-зеленого цвета.

Голова у Володи под шлемом распухла от ностальгии, запаха луга и недоумения окружающей обстановкой. Он хотел было снять свою каску, но передумал, решив, что не надо баловаться. Загадочные постройки все приближались. «Что за гумно?» – думал Володя, – «кино про древних славян снимать собираются? Или праздник весны…»

БТР замер у распахнутых ворот. Внутрь уводила вытоптанная дорожка, вся в выбоинах и разбитая до полнейшего безобразия. По этой дорожке улепетывали два аборигена с дрекольем в руках. Один из них споткнулся о лежащую свинью и шлепнулся в жидкую грязь. Второй куда-то исчез.

– Здесь Русью пахнет! – раздался торжественный голос Булдакова, который торчал из правого люка, и обозревал сие подобие городища. Дорога упиралась в произведение доисторического зодчества – трехглавый терем, видимо, оккультного предназначения.

– Да ведь это – церковь! – произнес Мурашевич. Булдаков покосился на него.

– Долго напрягал башку? Ладно, поехали!

«Воистину, Гагарин!», – подумал Володя. Меж тем БТР послушно тронулся, и покатил, плавно покачиваясь, по ухабистой дорожке.

– Стоп! – раздалась команда, когда боевая машина достигла дверей храма.

– Мурашевич, Горомыко, Волков и Резник за мной, остальные – на месте! – скомандовал майор и, молодцевато подтянувшись, выпрыгнул из люка на утоптанную землю. Рядом, тихо сопя, пристроились бойцы.

– За мной! – повторил Булдаков, и решительно – беспардонно вломился в терем, сопровождаемый своей маленькой, но грозной свитой. При их появлении паства склонила головы еще ниже. Возле аналоя стоял бородатый со спутанными волосами мужик и гундосил о непонятном. Горомыко, которого мама в детстве выдрессировала в весьма и весьма хорошем тоне, спонтанно вспомнил о правилах приличия, и брякнул первую фразу из разговорного стека:

– Здорово, люди добрые!

– Богородица, спаси детей своих! – завопил бородатый.

– Горомыко, молчать! – скрипнул зубами майор, – ё мае, что за ребус?

– Народ, о чем кино снимаем? – спросил он, сделав лицо все понимающего человека. Головы недоуменно приподнялись.

– Товарищ майор, – зашептал Мурашевич, – какое к дьяволу кино! Где режиссер, где камера, где юпитеры, где, в конце – концов, баба с хлопушкой? Булдаков попытался собраться с мыслями.

– Товарищ майор! Чукчи на лошадях! – вбежавший Латыш перевел дух и выпалил:

– Там их хренова туча! Майор и солдаты выбежали из храма; на полном скаку в поселение влетали всадники.

Горели уже две избы. Механик – водитель БТРа, ефрейтор Довгалев предусмотрительно загнал задним ходом машину между церковью и каким-то сараем, создав прекрасный угол для обстрела. Люди Булдакова вместе с командиром отошли туда же.

Из храма вывалил народ. Люди стояли с хмурым видом, переминаясь с ноги на ногу.

– Товарищ майор, – это же татары – вполголоса произнес Мурашевич и снял автомат с предохранителя. Щелчки, раздавшиеся рядом, возвестили, что все вокруг сделали то же самое.

Атаман псевдоэскадрона что-то гикнул, и наступила тишина. Он выехал вперед и жестом поманил кого-то. Подошел какой-то сморщенный человечек, и встал рядом.

– Перед вами, – голосом старого туберкулезника просипел он, – багатур Саул-бей! – сотник светлейшего Иссык-хана, да будет благословенна вода, омывающая его ноги! Вы должны будете платить ему каждое лето ясак: сотню крупного скота да пять сотен мелкого. А в случае отказа… – толмач замолчал. Атаман поднял правую руку. Передний десяток вскинул луки и, прежде чем бойцы успели что-то сообразить, несколько жителей городища уже валялись в пыли, утыканные стрелами.

– Ну, что ж, ребята! – прочистил горло майор, – за мной! Булдаков передернул затвор АКСу и сделал пару шагов вперед.

– Эй ты, хорек кастрированный! – заорал он толмачу, – передай своему хозяину, что прежде чем я прикончу десяток узкоглазых, пусть узнает, как ходят по нужде не снимая штанов!

На сытой роже Саул-бея появилось легкое недоумение. Естественно, он не понял, о чем кричит ему этот пятнистый росич, но сам тон… Немногие в Ораве позволили бы себе такой тон с родственником Светлейшего. Он что-то резко сказал толмачу и тот уже раскрыл рот, но не желающий выслушивать всякого рода ахинею майор выплеснул команду:

– Мурашевич, заряжай!

– Давно готов, Палыч! – слегка фамильярно хохотнул Володя.

– За «Палыча» ответишь! – цыкнул Булдаков, – пли! С громким бумом ушла граната, опрокинув передние ряды конницы. Испуганно храпя, лошади рванулись в разные стороны.

– Ложись! – донесся сзади крик Волкова. Все послушно слегли в разные стороны.

Адски захохотала «Газонокосилка» – крупнокалиберный пулемет неизвестной системы, привезенный на испытание с военного завода неделю тому назад.

Пули калибра двенадцать и семь рвали тела людей и лошадей на третьесортную «гастрономию». Рев пулемета заглушал всё: и ржание лошадей, и крики испуганных всадников, и предсмертные хрипы умирающих. Селяне в ужасе пали ниц и закрыли уши руками. В тридцать секунд все было кончено. И так выглядевшее не слишком опрятно селение, сейчас напоминало картину «Апофеоз войны». Избы были забрызганы кровью, мозгами и дерьмом. Майор поднялся. Когда-то он всласть навоевался в «горячих точках», но это было давно. Сейчас его затошнило. Некоторые солдаты откровенно выбрасывали содержимое своих желудков на землю.

Подошедший старейшина с удивлением и страхом глядел на скрюченных солдат, а затем повернулся к майору и вопросительно уставился на него.

– Нам до сих пор не приходилось убивать людей, – пояснил Булдаков, – но первый блин, вроде, не комом?

У мрачного бородача на лицо наползла непонятная гримаса; если бы командир «Ту-154», летящего по маршруту Афины – Москва услыхал от шереметьевского диспетчера «сидай, кляти москаль»… Он поразмышлял несколько мгновений, а затем саданул обутой в лапти ногой по трупу неосторожного кочевника.

– Это не люди! – сказал старейшина, глядя поверх Олега Палыча ненавидящими глазами, – если хоть один из них уцелеет, то завтра здесь их будет много больше. Майор повернулся к Мурашевичу:

– Володя, возьми трех человек, БТР и догони оставшихся.

– Есть! Волков, Басов, Горомыко – за мной! Бойцы моментом скрылись в БТРе. Машина рванула с места, и на полном ходу скрылась за воротами.

– Вас послала не Богородица, – старейшина сам не понял: утвердительное или вопросительное предложение он построил, – из майорской речи он понял пятое на десятое, посему испытывал известный дискомфорт.

– Хотел бы я сам знать, кто нас сюда послал, – ответил майор, снимая каску. Обернувшись, он осмотрел солдат.