Текст книги "Ш из Б 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Политов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Дивин напряженно вглядывался в землю, пытаясь отыскать разложенные полотнища условных сигналов, которыми пехота должна была обозначить направление удара. Сегодня предстояло обработать участок, где засели отступающие фрицы. Они умело вкопали в землю несколько танков и теперь намертво удерживали этот рубеж, не давая возможности советским войскам развить наступление.

– Черт, да где же они? – Комэск выругался с досады. Понять что либо внизу не удавалось даже ему. Не помогал ни богатый опыт, ни сверхострое зрение. Сплошная мешанина разрывов и стелющийся по перепаханной снарядами земле плотный дым затрудняли обнаружение вражеских позиций. Да и, чего греха таить, мастерами маскировки фрицы были весьма изрядными.

– Кощей, как бы по своим не ударить, – прорезался сквозь треск в наушниках озабоченный голос Куприянова.

– Да понимаю я! С командным пунктом никак связаться не получается. – В эфире на самом деле творилось черт знает что. Как обычно, в разгар боевого дня назойливо пищат морзянки, слышны чьи-то позывные, приказы и команды, хриплый мат боли и радостные возгласы. Пойди, разбери, где здесь эта проклятая «Резеда»?! А Николай прав – без четкого понимания, где свои, а где – чужие, можно влипнуть в неприятную историю.

Слева по курсу вспухли несколько серо-черных облаков. Но эта стрельба вдогонку фашистских зениток «илам» не опасна. Эффективность ее чрезвычайно низкая и поэтому Григорий даже не стал отдавать команду о выполнении противозенитного маневра, сосредоточившись на «чтении» обстановки на земле.

– Есть! – радостно воскликнул вдруг Дивин. Близкий взрыв отбросил в сторону маскировочные сети, раскрыв искусно спрятанные позиции противотанковой артиллерии немцев. – Ребятки, курс сто десять!

Штурмовка была ожесточенной. Обрабатывая зарывшихся в землю немцев, эскадрилья делала уже четвертый заход, когда ведущий истребителей прикрытия, что носились над «ильюшинами», связался с экспатом и встревожено предупредил:

– Кощей, на подходе «мессера» с «лапотниками», уходим!

Дивин повернул голову. С запада быстро приближалась черная туча мошкары. Она стремительно вырастала в размерах и вскоре уже можно было ясно различить три девятки Ю-87 и двадцать «мессершмитов». Судя по всему, нещадно избиваемые наземные войска фашистов запросили помощи и их командование решило парировать нашу атаку.

Десять против тридцати семи. Что делать? Конечно атаковать, как иначе?! Стоит им сейчас развернуться и начать уходить и «худые» мгновенно набросятся, задавят численностью. А «юнкерсы» тем временем преспокойно нанесут мощный удар по пехотинцам и танкистам, идущим в атаку на гитлеровские оборонительные позиции, сорвут ее, дадут возможность своим войскам еще глубже зарыться в землю и тогда выковырнуть их оттуда станет во стократ труднее.

– Приготовиться к атаке! Бьем «лаптежников» в лоб, лезем прямо в их кучу.

Замысел был прост. Настырно атаковать подошедшие к месту боя гитлеровские пикировщики, смешать их строй, напугав возможным тараном, заставить сбросить бомбы на свои позиции. Ну и заодно укрыться от «мессов» в гуще Ю-87.

– «Горбатые», вы что задумали, валим домой! – забеспокоился ведущий «яков». – Гансов до жопы, они нас в два счета срубят!

– Глохни, падаль! – презрительно выплюнул экспат. – Хлопцы, сначала обстреляем ведущих «лапотников». Прорва – бей по второй девятке, Катункин – на тебе третья.

Шестерка Ил-2 синхронно развернулась навстречу гитлеровцам и смело ударила им прямо в лоб. «Мессеры» потеряли всего несколько секунд, не сразу сообразив, что русские решатся на столь отчаянный шаг и этого вполне хватило штурмовикам, чтобы нанести мощный удар по их подопечным.

Строй фашистских пикировщиков сломался. Один загорелся и начал падать, другой как-то неуклюже развернулся, задел крылом товарища и в воздухе вспух огненно-черный клубок. А избавившиеся от своих бомб и потому вполне маневренные «ильюшины» вломились в их строй, как стая волков в овечью отару.

– Стрелки, не зевайте, насыпьте им перцу за шиворот!

Эх, если бы еще эти трусы помогли, мелькнула в голове Дивина шальная мысль, сейчас бы чертям тошно стало.

Вражеский бомбардировщик надвигался на него, стремительно увеличиваясь, закрывая штырек носового прицела. Григорий в мельчайших подробностях уже мог разглядеть бледное лицо фашистского пилота, который что-то кричал, широко раскрывая рот. Не иначе, звал «худых» на помощь, умолял спасти его от проклятого ивана. Хрена тебе лысого, сволота, получай!

Экспат с ожесточением надавил на гашетки и на крыльях его самолета расцвели огненные цветы, к «юнкерсу» потянулись разноцветные струйки, уперлись в размалеванный драконами и тиграми борт, нещадно раздирая его в клочья. Миг и немец густо задымил, заклевал носом и резко пошел на снижение.

– Влево! Влево, командир! – закричал в этот момент стрелок и Дивин потянул ручку управления, сразу же остро пожалев, что под ним сейчас не легкая «ласточка»-«як». Вот где фигуры высшего пилотажа крутить одно удовольствие.

Мимо пронеслись трассы чужих очередей. «Худой» с оглушительным ревом промчался сверху, едва не врезавшись в хвост штурмовика и Григорий успел заметить даже пару пробоин в его желтом брюхе и тянущийся за истребителем дымный след. Видать, не зевали наши стрелкачи, встретили мерзавца как подобает. Жаль, что не сбили, но и так неплохо.

Еще один «юнкерс» перевернулся на спину и, объятый дымом и пламенем, стал падать. Фрицы не выдержали и торопливо стали освобождаться от подвешенных под фюзеляжами бомб. Боевой порядок «лаптежников» окончательно сломался, превратился в безобразную кучу-малу, где каждый летчик стремился лишь убраться подальше от сумасшедших русских, вырваться из их огненных клещей.

– Не отставать, садитесь им на хвост! – закричал Дивин. Ни в коем случае нельзя было отрываться от «лапотников», чтобы не дать возможности «мессершмиттам» отыграться на дерзких противниках.

Группа «ильюшиных» рванула вдогонку, добавляя паники и неразберихи, расстреливая в упор обезумевших гитлеровских асов.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Вот и немцы, наконец, сумели все-таки оторваться от преследователей, и экспату пришлось в срочном порядке командовать «сбор», замыкая оборонительный круг и вытягивая его на восток, чтобы уйти на территорию, занятую своими войсками. Хорошо еще, что все шесть машин каким-то чудом уцелели в этой сшибке, хотя самолет Куприянова подозрительно кренился на правый бок, а в фюзеляже «ила» Валиева зияла здоровенная дыра.

«Мессершмитты» яростно набросились на группу советских штурмовиков, но дружный огонь шести стрелков и пулеметно-пушечные очереди пилотов заставляли их открывать огонь издалека и потому урон от него получался минимальным.

И тут произошло неожиданное: из мотора «ила» Челидзе вдруг полыхнуло пламя. Экспат не смог понять, кто именно нанес роковой удар – все мысли были заняты тем, как помочь товарищу, что ему подсказать, чтобы спастись.

– Маневрируй, Реваз! Слышишь? Маневрируй, сбивай огонь! И тяни, тяни на восток, дружище, линия фронта уже близко!

– Не вижу... ничего не вижу...

Слабый, едва слышный голос Челидзе полоснул по сердцу острой болью. Что с ведомым? Ранен?

«Ил», разматывая за собой широкую траурную ленту черного дыма, стремительно понесся к земле. Григорий попытался было прикрыть его, но огненные трассы вмиг преградили ему путь. Оставалось лишь держать строй и бессильно материться, беспомощно наблюдая за тем, как два «месса» нагло, совсем не опасаясь возможного ответа, заходят в хвост машине Челидзе и начинают слаженно бить по ее хвостовому оперению. Самолет Реваза превратился в огромный факел, косо прочертил свой последний штрих в небе и врезался в землю перед фашистскими позициями.

– Суки! – громко крикнул Валиев. Его штурмовик задрал нос и выплеснул мощную струю огня в сторону крутящихся рядом с ним «мессершмиттов». Один из истребителей не успел увернуться и, перевернувшись через крыло, камнем рухнул вниз.

– Так их, «горбатые»! – азартный возглас в эфире незнакомого летчика заставил пилотов штурмовиков начать еще сильнее крутить головами. Неужели помощь? После того, как «яки» бросили их, Григорий уже и не рассчитывал на чью-нибудь поддержку.

Восьмерка истребителей с незнакомыми очертаниями, но с эмблемами советских ВВС, свалилась на «худых», с ходу зажгла троих и деловито начала разделывать под орех оставшихся. Фрицы тут же прекратили бой и сыпанули в разные стороны.

– О, так это «кобры», – сказал удивленно Прорва. – В первый раз их вижу вживую.

Экспат рукавом гимнастерки вытер мокрое от пота лицо. Кобры – шмобры... плевать! Внутри все дрожало и ныло. Руки словно прибавили в весе и Дивин едва мог заставить их двигаться. Усталость навалилась, точно огромная плита, придавила к сиденью, плеснула в глаза свинцовой мутью.

– Домой, ребята, – через «не могу» прохрипел Григорий, стараясь не вырубиться, остаться в сознании.

Неожиданно пришла пугающая, поначалу, а потом, если подумать, вполне здравая мысль, которая вытеснила все остальные и целиком захватила сознание: те четверо истребителей, что оставили их на съедение гансам – покойники. А потом хоть потоп!

Глава 20

– Старший лейтенант Дивин? – майор Карпухин был сух и донельзя официален.

– Держите, – Григорий не стал дослушивать полкового особиста до конца, а просто расстегнул кобуру и спокойно отдал свой пистолет стоявшему настороже сбоку от экспата лейтенанту. Одному из тех, что заявились в полк в компании какого-то грозного армейского юриста перед которым бегало на цырлах все местное начальство. Или кто он там? А, неважно.

Всего на одно крохотное мгновение Дивин задумался, а не уйти ли ему куда глаза глядят? Остановить мантиса в боевой форме все равно никто не сможет. Но что-то ворохнулось в душе, протестующе завопило. И поэтому он равнодушно осведомился, безучастно наблюдая за взлетающим «илом»:

– Меня куда сейчас?

Карпухин весь перекривился и устало ответил, теряя разом всю свою неприступность:

– Под арест, конечно. В дивизию поедешь. А там, как получится – или в штрафбат, или лоб зеленкой намажут.

– Зеленкой? А на хрена?

– Чтобы пуля в организм инфекцию не занесла, – угрюмо пошутил особист.

– Смешно, – вежливо улыбнулся Дивин.

– Иди давай, – пихнул его в спину лейтенант. – Хватит тут разговоры разговаривать!

А голосок-то дрожит у мальчишки, автоматически отметил для себя Григорий, обернувшись на обидчика с выражением искреннего изумления. И глазки стыдливо бегают. Знать, не привык еще так просто наезжать на заслуженных людей, потому и пытается компенсировать свое смущение показной грубостью. Но, лиха беда начало, такими темпами он скоро войдет во вкус и с одинаковой жестокостью начнет бросаться и на зачуханного красноармейца и на многозвездного генерала. Главное, чтобы команда соответствующая поступила. Она ведь, словно невидимая броня, добавляет уверенности и ощущения собственной силы. Замполит, помнится, когда на одной из политинформаций рассказывал о героях Октября, о чем-то похожем говорил. Мол, вера в правоту своего дела, способна творить чудеса. И, наоборот, когда за душой пустота, то все твои действия обречены на неудачу. Как у «беляков» в конце гражданской войны. Интересно, а что с этим нынче у фрицев?

– Чего задумался, топай давай! – новый тычок оторвал экспата от размышлений.

Господи, опять этот желторотик! Вот ведь, зелень небитая, даже мозгами пораскинуть не дает. Дивин смерил лейтенантика нехорошим взглядом и, непроизвольно, добавил самую чуточку того животного, парализующего ужаса, что выплескивали обычно мантисы на своего противника, вступая в решительную схватку.

Оперуполномоченный тоненько взвизгнул и отшатнулся. Ручонка его потянулась к кобуре и скрюченные, трясущиеся пальцы заскребли по замку.

– Отставить! – прикрикнул на него Карпухин. Полковой особист стоял в стороне и не попал под ментальный выброс, поэтому для него поведение приезжего коллеги выглядело довольно странным. – Охолони, лейтенант! Да что с тобой творится?!

Григорий криво улыбнулся. Он мог бы, при желании, объяснить Дмитрию Вячеславовичу, что происходит. Но, вот беда, вовсе не собирался этого делать. Пришли арестовывать, так вот и арестовывайте. А заботиться о моральном настрое своих конвоиров Дивин не нанимался.

– Товарищ майор, – о, посыльный из штаба примчался. – Товарищ майор, приказано старшего лейтенанта на КП полка вести.

– Тю, чего вдруг? – искренне удивился Карпухин. – Собирались же прямиком в дивизию отправлять?

– Не могу знать, – пожал плечами солдатик.

Особист ненадолго задумался. А потом решительно махнул рукой.

– Ладно, пошли. Кощей, только смотри у меня, чтоб без фокусов!

– Это уж как получится, – усмехнулся экспат. Минутная слабость и апатия отошли на второй план и он снова превратился в сжатую до предела пружину, готовую взорваться в нужный момент. Тренированный мозг лихорадочно просчитывал ситуацию. Так, а что, собственно, ему могут предъявить? Ведущего истребителей? Даже не смешно, ведь морду он ему начистил в близлежащей рощице один на один, без свидетелей. Предложил после ужина прогуляться для приватного разговора и начистил. Как и собирался.

Да и помирились они после. Даже мировую втихаря распили. Ну да, в конце концов, повинился коллега, хлюпая разбитым носом, покаялся. Это когда они второй пузырь беленькой приговорили. Мол, бес попутал, решил разыграть фрицев и поймать на якобы беззащитную группу штурмовиков. Некрасиво, конечно, но, что тут поделать, все люди разные и кому-то подобный прием кажется вполне допустимым. Бог им судья. И товарищ Сталин. Шутка, если что.

Техник? Вот, уже теплее. За него вполне могут зацепиться. Хотя, была б моя воля – Григорий непроизвольно сжал кулаки – вообще расстрелял этого гаденыша! Это ж надо было такое сотворить – чуть не угробил, сучонок, а после еще отмазаться пытался.

На следующий день после памятного вылета, в котором «илы» впервые пересеклись с «аэрокобрами», десять штурмовиков под прикрытием восьми истребителей отправились штурмовать вражескую артиллерию и танки. Дивин, как обычно, после набора высоты, стал убирать шасси. И вот здесь начала твориться форменная чертовщина: они складываются, но не успевают встать на замки и снова выпадают! Складываются, а потом опять выпадают.

– Кощей, что у тебя происходит? – недовольно поинтересовался с НП дежурный по полетам. – Что крутишься над аэродромом?

– Шасси не убираются, – доложил экспат. При этом он резко открыл вентиль бортового баллона со сжатым воздухом – вдруг просто недостает давления в сети штурмовика? – но нет, проклятые шасси вновь выпали. Дивин с чувством выругался. Заложил очередной круг. Повторил процедуру несколько раз. Ни фига!

– Двигай на задание с выпущенными, – ожила рация. Гляньте-ка, а ведь это уже не дежурный. По ходу Зотов подключился. Интересно, с хренов ли начштаба лично влез? Не иначе, заявка на штурмовку поступила от какого-нибудь важного генерала, чей приказ боятся не выполнить. А ничего, что с выпущенными шасси Ил-2 здорово потеряет в скорости и маневренности? Но, делать нечего, приказ есть приказ.

– «Фиалки», идем на работу, – Григорий прижал ларингофон к шее. – «Маленькие», прикройте получше, у меня машина неисправна.

– Не боись, Кощей, сделаем все в лучшем виде, – откликнулся Каменский. Сегодня именно он со своими ведомыми обеспечивал безопасность штурмовиков.

На удивление, полет прошел гладко. Долетели до нужной точки, хорошенечко прошерстили там все, зажгли пару-тройку немецких панцеров и даже не встретились с «мессерами» или «фоками». Ну а зенитки, так это дело привычное.

После приземления «четверка» Дивина прокатилась аж до самого конца взлетной полосы – тормоза не действовали. Со всеми предосторожностями подрулил к своей стоянке. Громко матерясь, вылез из кабины, отмахнувшись с досадой от доклада стрелка, и набросился на Свичкаря.

– Миша, твою мать, что с машиной? Немедленно разберись, почему у меня шасси не убирались!

– Есть разобраться! – Свичкарь вытянулся по стойке смирно. Спорить даже не пытался, видя, насколько взбешен командир. – Сейчас пошлю кого-нибудь за инженером полка, вместе все проверим.

– Проверь-проверь, – процедил Григорий. Расстегнул замки подвесной системы, скинул парашют и потопал на КП докладывать о выполненном задании. Что бы не произошло во время полета, а протокол отчета должен был соблюдаться неукоснительно – это Зотов вбил в головы всем летчикам. Слетал, явись на командный пункт и сообщи все, как есть: какова была метеообстановка и условия для штурмовки в районе цели, характер работы материальной части самолета и мотора, место и время обнаружения самолетов противника – если таковые имелись, их состав, тип, курс следования, характер действия. По земле: расположение и действие зенитной артиллерии, характеристики цели – железная дорога, автоколонна, гужевой транспорт – со всеми подробностями! Как, в итоге, выполнили задание, готовы ли к следующему? В общем, много о чем требуется сообщить. И это помимо того, что в конце каждого дня комэск вызывал к себе командиров звеньев с докладами о состоянии дел.

Когда вернулся, Свичкарь доложил:

– Товарищ командир, шланг бронированный лопнул.

Хм, шланг. В принципе, подобное на Ил-2 иногда случалось, и ничего удивительного в этом не было. Другое дело, что обычно в таких случаях раздавался довольно сильный хлопок. А вот его-то как раз экспат и не слыхал.

Так бы все, наверное, и закончилось. Но Прорва подошел к нему вечером и с таинственным поманил в сторону:

– Кощей, разговор есть.

– Чего тебе? – поморщился Дивин. Удобно расположившись на невысокой скамеечке возле палатки, он уже мечтал о близком сне и отдыхе, а тут это рыжее недоразумение. А ведь так хорошо сидел. К тому же Таисия заботливо притащила ему пузатый глиняный кувшин с холодным, комковатым молоком и краюху хлеба с куском мяса и жизнь казалась просто замечательной. И идти куда-либо не хотелось категорически.

– Идем, расскажу что-то важное, – не унимался тезка.

Экспат мученически вздохнул, снял осторожно с колен заспанного и явно недовольного столь бесцеремонным обращением Шварца и поднялся на ноги.

– Ну пошли.

* * *

– Короче, – горячо зашептал Рыжков. – Я тут нечаянно один весьма интересный разговор услышал. Зотов у инженера полка интересовался, как, мол, так получилось, что ты на задание с выпущенными шасси летал.

– И что? – насторожился Григорий. – Прорва, черт бы тебя побрал, да не тяни ты кота за хвост, говори уже!

– Так я и говорю, – товарищ воровато оглянулся, не подслушивает ли кто. – Инженер и отвечает, что ты шасси хрен убрал бы, потому что техник самолета промывал накануне цилиндр подъема и не прикрутил к нему до конца трубку. А через это отверстие воздух и травило.

– Вон оно что, – заледенел лицом экспат. – Получается, соврал мне Свичкарь. Не иначе, дружка своего выгораживал. Вот, сука! Ну ничего, сейчас я ему устрою Варфоломеевскую ночь!

– Кощей, охолони! – испугался Прорва. – Не делай глупости, – он вцепился в локоть товарища. – Да и доказательств у нас все равно никаких нет. Что ты ему предъявишь?

– А я не прокурор, чтобы доказывать, – оскалился Дивин, сбрасывая его руку. – Сейчас пойду и грохну эту сволочь!

– Гриша, успокойся!

– Отвяжись!

– Свичкарь, ну-ка, поди сюда! – Дивин дотопал до палатки своего экипажа и отдернул полог. – И приятеля своего тащи.

– Кощей, перестань, – ныл за спиной экспата Прорва. – Пошли лучше спать.

– Отстань!

– Товарищ командир, – механик осторожно выбрался из палатки, Техник шуршал внутри, одеваясь. – Что случилось?

– Случилось! – прошипел Григорий, подойдя к заметно побледневшему Свичкарю вплотную. – Значит, говоришь, шланг лопнул?

– Шланг, – гулко сглотнул Михаил. – Я же докладывал…

– Врешь, сука! – перебил его Дивин. – Не было хлопка характерного. Слышишь? Не было! А было то, что землячок твой шланг до конца не докрутил. Где ты там, паскуда? – экспат с силой ударил по ведру с водой, что стояло на пеньке возле входа в палатку. Посудина отлетела в сторону, жалобно звякнув. – Вылезай! Вылезай, кому говорят! – Григорий потянулся за пистолетом. – Застрелю, скотина!

– Командир, ты чего?! – повисли на нем Прорва и Свичкарь. – Это ж трибунал!

– Трибунал?! – взревел экспат. – А то, что я из-за этого урода над целью с выпущенными шасси ходил, а за мной целая группа шла – это как? Сорвали бы к чертям собачьим задание, ребят бы потеряли. И все только потому, что один дебил вместо головы задницу на плечах таскает! А ну, отпустили меня живо! Сейчас я с ним поквитаюсь.

– Гриш, не трогай ты его Христа ради, – заголосил Рыжков. – Ну хочешь, пошли к Бате, напишешь рапорт. Сто процентов, что в штрафную роту отправят.

– Вот сейчас мне прям полегчало, – криво усмехнулся экспат, пыхтя и безуспешно пытаясь вырваться. – Эта тварь в штрафники, а я на кладбище. Шикарный размен!

Белый как полотно техник робко высунулся из палатки.

– Товарищ старший лейтенант, я не нарочно. Честное комсомольское, – парень чуть не плакал. – Показалось, что все правильно сделал, как положено.

– Как положено, говоришь? – Дивин вдруг ловко извернулся в руках цепко державших его товарищей и изо всех сил врезал технику ногой в живот. Того буквально унесло обратно в палатку. Грохот падения, встревоженные крики, шум, гам…

Неужто из-за этого весь сыр-бор? Так ерунда же полная. Этот задохлик радоваться должен, что в штрафбат не угодил. Нет, тут явно что-то посерьезнее должно быть.

Ну вот, накаркал!

– А скажите-ка мне, старший лейтенант, – заместитель военного прокурора армии, осанистый здоровяк с полковничьими погонами достал из кармана бриджей не свежий носовой платок и принялся вытирать от пота бритую наголо голову. – Как вдруг получилось, что столь опытный летчик, как вы, умудрился произвести штурмовку частей Красной Армии?

– Чего? – обомлел Дивин. – Это когда такое было, товарищ полковник?

– Неужто не помните? – искренне удивился тот. – Давайте напомню. Сегодня утром ваша группа работала по переднему краю противника, так?

– Верно, – кивнул экспат. – Атаковали по целеуказанию.

– Это как? – заинтересовался прокурорский.

– Да как обычно, – пожал плечами Григорий. – Пара разведчиков подходит к нужному району чуть раньше, чем основная группа. Там им указывают направление атаки или авиадиспетчер, или наземные войска. Полотнища соответствующие расстилают, или ракетами. После этого разведчики с боевыми бомбами скидывают на головы фрицам дымовые. Причем, выбирают дымы разного цвета, чтобы заметнее было. Там ведь сейчас такая мясорубка, – экспат безнадежно махнул рукой. – Света белого не видна. Чад, гарь, земля от взрывов в воздух поднялась и кружится, что твоя метель. Вот мы и приладились разноцветными дымами немцев обозначать. Так что, когда прилетели, то четко видели, куда надо целиться. Поэтому, товарищ полковник, здесь какая-то ошибка, не могли мы по своим ударить.

– Кто-то еще может подтвердить ваши слова? – здоровяк опять смахнул с лысины пот. – Вы ведь были ведущим, так? А все летчики группы лишь следовали вашим указаниям. И, скорее всего, вы приняли столбы дыма за нужные. Но, вот беда, – полковник поморщился. – Видимо, ошиблись. И ударили по нашим позициям. Кстати, вот ведь странность, самолеты вашей группы не получили особенных повреждений. Так, словно по ним никто не стрелял. Командующий армией лично приказал найти виновного и…

– Погодите, – встрепенулся Дивин, бесцеремонно перебив военюриста. В голову ему вдруг пришла спасительная мысль. – Нам ведь недавно фотокинопулеметы установили. Английские, марки «Фэйрчайльд». Их по ленд-лизу поставляют.

– И что? – не понял его полковник. – Причем здесь это.

– Так все просто, – улыбнулся Григорий. – Эти штуки фиксируют во время атаки все наши действия: куда стрелял, как бомбил и все такое. Нужно проявить пленку и посмотреть. Там ведь по ориентирам сразу будет видно, по каким позициям мы отработали.

– А ведь точно, – тихо произнес Карпухин. Все это время полковой особист молча сидел сбоку от экспата и в ход допроса не вмешивался. Лишь буравил летчика тяжелым взглядом. И не поймешь, то ли поверил в виновность, то ли оценивал, насколько правдиво Дивин отвечает на вопросы. – Действительно, стоят на наших «илах» фотокинопулеметы. Их еще «адвокатами» прозвали.

– Почему «адвокатами»? – наморщил лоб прокурорский.

– А вот как раз в подобных случаях, – Карпухин указал на Григория. – Пленка способна защитить. Совсем, как адвокат в суде.

– Ишь ты, – удивился полковник. – Придумают же, буржуи.

– Союзники, – аккуратно поправил его Карпухин, нейтрально глядя в угол палатки. – В настоящее время англичане, как известно, являются нашими союзниками.

– Безусловно, – нехотя подтвердил зампрокурора с кислым выражением на лице. – Что ж, дайте соответствующую команду, майор, пусть немедленно начинают заниматься проявкой пленок. Будем смотреть кино.

– А со старшим лейтенантом как поступим? – поинтересовался Карпухин. Экспата аж в жар бросило. Разговаривают так, словно его рядом и нет. Просто пустое место!

Военюрист задумался. Посидел несколько минут, задумчиво барабаня по дощатой столешнице. Потом поднял голову и кинул пристальный взгляд на замершего в тревожном ожидании летчика.

– Я думаю, – медленно проговорил он. – Что до окончания разбирательства нужно поместить старшего лейтенанта Дивина под арест. Здесь, в полку. Обеспечьте, – рука с зажатым в ней платком царственно качнулась, подавая сигнал.

Экспат задохнулся от гнева. Мантис внутри взревел, требуя немедленно выпустить его на волю. Какого черта?! Арест, вы серьезно?! За ничем не подтвержденное подозрение? Багровая пелена закрыла пространство перед глазами.

– Вставай, Кощей, пойдем.

Дивин вздрогнул. Карпухин, оказывается, уже поднялся на ноги и властно положил руку ему на плечо.

– Я сам! – надо же, голос какой хриплый. И кашель пробирает. Да, нервишки шалят. По-хорошему, отдых требуется. Ведь еще мгновение и он не выдержал бы, нарезал чекистов-особистов ломтями. Впрочем, немудрено, летает ведь день-деньской, и каждый раз на волосок от смерти. Перед глазами даже во сне разноцветные трассы «эрликонов», черно-белые облака разрывов зенитных снарядов и размалеванные борта проносящихся мимо «мессеров» и «фоке-вульфов». Драка идет знатная. Из сведений, полученных от Махрова, Григорий хорошо помнил, что сюда – на Курскую дугу – немцы стянули весь цвет люфтваффе. Дальше-то оно стало попроще. Весь вопрос только в том, а будет ли для него самого это самое «дальше»?

* * *