Текст книги "Ш из Б 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Политов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21

Взлетев, собрались в звенья и восьмеркой пошли к цели. Над штурмовиками рассерженными осами сновали взад-вперед шесть «яков». Солнце уже поднялось, рассеяло утренний туман и нестерпимо било в глаза. Начищенные до блеска стекла кабины сверкали, отражая солнечные лучи. Впереди едва различимое кольцо бешено крутящегося винта. Сквозь него вдалеке проступали множество тянущихся кверху коричнево-черных столбов. Это разворачивались в атаку немецкие танки – их сегодняшняя цель.

Через пару-тройку минут полета стали хорошо видны внизу вспыхивающие то тут, то там огоньки. Судя по их количеству, бой завязался нешуточный. Видать, схлестнулись на встречных курсах наши танкисты с гитлеровцами. Как бы не задеть ненароком своих, мелькнула у Григория тревожная мысль. То-то радости у прокурора будет – не успел отмазаться от прежних обвинений и на тебе – на подходе новые! Дивин до боли напрягал зрение, стараясь ухватить картинку сражения. Сегодня он просто не имел права на ошибку.

– За тобой нынче будут следить в четыре глаза, – тихонько говорил ему перед самым взлетом Карпухин. Не поленился особист, пришел проводить летчиков на задание. – Смажешь вылет, не остановишь фрицев, припомнят мигом все. Учти, Кощей!

– Так разобрались же, товарищ майор, – искренне недоумевал экспат, надевая парашют. – Вы же сами пленку несколько раз смотрели, не бил я по своим. Какие ко мне могут быть претензии?

– Ой, дурак, – с жалостью глядел на него Карпухин. – Другого виноватого так и не нашли, верно? – Особист дождался от летчика согласного кивка и спокойно продолжил. – А это значит что?

– Что?

– Это значит, что приказ командарма не выполнен. Смекаешь?

– Не очень, – помотал головой Григорий.

– Объясняю для тупых. Доложить командующему, что обосрался, прокурор побоится. Собственно, поэтому он до сих пор от нас не уехал. И задание на штурмовку ты получил аховое. Ошибешься, мгновенно сделают виноватым. А прицепом и прежнюю гадость на тебя повесят. И оправданий никто уже слушать не станет. Теперь уразумел?

– Да, – мрачно ответил Дивин. – Придется сработать ювелирно.

– А я тебе о чем толкую! – обрадовался майор. – Будь так любезен, заткни поганую пасть всем болтунам. И тебе хорошо, и полку. Не подкачай!

«Не покачай»! – передразнил контрразведчика экспат. Поди, отыщи в этой круговерти нужный квадрат. На земле за время последних ожесточенных боев перепахано буквально все. Где взять нужные ориентиры?

– Приготовьтесь, цель перед вами, – донесся из радиоприемника искаженный до неузнаваемости голос авианаводчика.

– Вас понял, – отозвался Григорий. – Начинаю работу. – Он дважды покачал крыльями, подавая сигнал другим пилотам. Рация рацией, а вдруг кто-то не услышит? Энергичный маневр и «ильюшин» устремился в пике. Земля приближалась с пугающей быстротой. Палец на кнопке бомбосбрасывателя закаменел. А навстречу уже полетели, расчерчивая небо разноцветными линиями и точками трассы крупнокалиберных пулеметов – это зенитное прикрытие фрицев опомнилось и попыталось сорвать атаку советских штурмовиков.

«Рано…рано…– говорил сам себе Дивин. – Еще чуточку…Пора»!

Он быстро нажал на кнопку шесть раз подряд. Многотонная махина слегка подпрыгнула, освободившись от лишней тяжести. Летчик с силой потянул ручку управления на себя, боясь зацепить землю – при выходе из пикирования самолет всегда дает просадку. А в голове бьется загнанной птицей опасливая мыслишка об опасности подорваться на собственных «сотках». И от этого хочется поскорее убежать, набрав спасительную высоту. Но «ил», как нарочно, поднимается словно в замедленной киносъемке. И пришпорить его, как жеребца, не получится – в небе действуют другие законы и правила.

Снизу его догнал глухой толчок, после которого штурмовик как будто получил невидимый пинок и подскочил вверх. Это догнала его ударная волна. Быстрое движение ручкой – все ли в порядке, не получила ли машина повреждения? Нет, все в норме, «илюха» послушен, как всегда. Значит, можно продолжать атаку.

– «Восьмерка»! – громко скомандовал Григорий. Этот маневр он отработал с летчиками своей эскадрильи сравнительно недавно. Суть его заключалась в следующем: чтобы лишить немецких зенитчиков возможности пристреляться, сбить с толку их наводчиков, штурмовики на повторных заходах неожиданно меняли направление боевого курса и сторону разворота на выходе из пикирования. Вроде бы ерунда, но сделать это могли лишь пилоты в группе с отличной слетанностью, потому что каждый элемент маневра требовал неослабного внимания, осмотрительности и дисциплины. А, самое главное, умелого руководства ведущего группы. Почему «восьмерка»? Когда Дивин первый раз чертил на листе бумаги траекторию движения, то внезапно получилась фигура, похожая именно на эту цифру. Где в центре, на пересечении линий и находился объект атаки.

Внизу мелькали ломаные линии траншей и окопов. С помощью своего чудо-зрения экспат мог иногда разглядеть даже отдельных солдат в форме мышиного цвета, которые старательно прятались за бруствером. Почвы для сомнений не осталось, под ним именно немцы.

Дивин на всякий случай уточнил у авианаводчика квадрат, в котором предстояло действовать. Надо было нанести точный и мощный удар. Короткий взгляд назад. Все на месте, все держатся в строю.

– Стрелок, доклад! – Воздушному стрелку проще, чем пилоту. Летчик в бою редко имеет возможность рассматривать землю в деталях: он пилотирует самолет, выполняет противозенитные маневры, целится. Стрелкач же в это время свободен от всех подобных обязанностей и вполне может помочь своему командиру с опознанием каких-либо особенностей в наземной обстановке. Другое дело, что Григорию это не слишком-то и было нужно, но зачем порождать нездоровые слухи? Пусть окружающие думают, что он такой же, как все.

Восьмерка «илов» еще примерно десять минут утюжила немецкие позиции. «Эрэсы», пушки, пулеметы – в ход пошел весь арсенал грозных летающих танков.

– Отлично, «горбатые», красиво сработали, – поблагодарили с пункта наведения. Что ж, можно и назад потихоньку. В душе разливалась гордость за хорошо выполненное задание. Атака и впрямь удалась. После докладов ведомых и собственных наблюдений экспат готов был поручиться, что его группа уничтожила или повредила не менее шести танков. С живой силой сложнее, ведь фрицы прятались в окопах. Навскидку, до тридцати гавриков стали сегодня удобрением в русской земле. А там, кто его знает наверняка?

В реве мотора еле-еле стали слышны обрывки каких-то команд в наушниках. Но как Григорий не прислушивался, понять, о чем именно идет речь так и не смог. В конце концов, в который уже раз плюнул и пообещал себе, что обязательно заставит начальника связи полка сделать, наконец, что-нибудь с этим недоразумением – штатной рацией РСИ. Хотя, помнится, в информации из будущего обнадеживающих сведений на этот счет не имелось.

Едкий запах гари с земли и от рвущихся в небе зенитных снарядов чувствовался даже в кабине «ильюшина».

– Атака закончена. Сбор! Стрелкам, усилить наблюдение. «Маленькие», мы домой, прикройте.

– «Ястреб-4», я – «Сокол-18», все в порядке, слышу и вижу вас отлично, пристраиваюсь.

Вот и славно, значит «худых» поблизости не наблюдается. Но все равно, бдительность и еще раз бдительность. Иначе и не поймешь, откуда прилетит твоя последняя пушечная или пулеметная очередь, выпущенная одним из многочисленных птенцов Геринга.

Шарах!

Самолет резко потянуло на нос. Так, словно он готов снова устремится в пикирование. Кабина наполнилась едким дымом от которого на Григория напал кашель. Задыхаясь, экспат отрыл форточку. Стало чуть полегче. Что же произошло? А, вон оно как – слева, в центроплане здоровенная дырища. Видать, на отходе поймал-таки зенитный снаряд. «Илюха» ощутимо потяжелел. Ручку управления приходилось держать двумя руками, напрягая мускулы. От напряжения быстро начали ныть плечи.

– Кощей, ты как? – ворвался в наушники встревоженный голос Прорвы. – Наблюдаю дым за твоей машиной.

– Не паникуй раньше времени, – процедил Дивин. – Дотянем!

Кое-как развернул «ил» на девяносто градусов и потащился на свой аэродром, сверяясь то и дело с картой. Заблудиться сейчас было никак нельзя. Вскоре с ним поравнялся самолет Валиева. Ведомый покачал крыльями, словно подбадривая. Дескать, не боись, командир, вернемся. На душе потеплело. Кажется, или даже ручка управления стала немного послушней?

Долгие тридцать минут полета домой сильно вымотали Григория. А ведь впереди еще был десерт: предстояла сложная и опасная посадка на изувеченной машине.

– «Ястребы», садитесь первыми! – скомандовал он ведомым, подстроив радиоприемник. Нельзя было допустить, чтобы он при неудачной посадке перегородил своим летчикам взлетную полосу, у них ведь тоже горючки в обрез. В последнее время это стало в полку доброй традицией: заливать баки не под крышку, зато добавлять боезапас. Сейчас, правда, это играло против экспата.

Наконец, с земли пришла команда. Можно было приступать к посадке. И сразу мучительный выбор: пробовать сесть, как положено или не рисковать и приземлиться на «брюхо»? Но тогда «четверочка» выйдет из строя как минимум на несколько дней. С другой стороны, выпущенные шасси могут потянуть самолет и он скапотирует, перевернется. Задачка.

Григорий решил рискнуть. Привычное движение рукой и кран установлен в положение «выпуск». Правая зеленая лампочка тотчас загорелась, показывая, что все в норме, а вот левая…левая осталась темной. Перегорела? Летчик выглянул из кабины. Красно-белый полосатый «солдатик» механического указателя на левой плоскости тоже не выскочил, не встал вертикально.

– Кощей, левое шасси не вышло! – руководитель полетов уже несколько раз повторил это в свой микрофон. – Не вышло!

– Вас понял, – отмахнулся от его бубнежа Дивин. – Извини, браток, не до тебя сейчас!

Дивин несколько раз попытался выпустить шасси аварийным способом, но оно упрямо оставалось на своем месте.

* * *

Спина взмокла от напряжения. Во рту пересохло, а результат по-прежнему нулевой. Один, второй круг над аэродромом. Никак! Григорий даже слегка пошуровал ручкой управления, попытался аккуратно встряхнуть штурмовик с крыла на крыло, надеясь, что проклятое колесо все-таки выпадет и встанет в нужное положение. Хрена там.

– Стрелок, будем садиться на одно, цепляйся у себя покрепче! – отдал, в конце концов, экспат приказ по СПУ. А потом связался с наземной радиостанцией. – «Земля», я «Ястреб-4», сажусь на одном колесе.

– Принял, «Ястреб», – отозвались снизу после небольшой паузы. – Садись чуть левее посадочного «Т».

Легко сказать! Вот знать бы еще, как это правильно сделать? Дивин посмотрел в открытую форточку. На взлетке, возле посадочных знаков метались люди. К финишеру подкатила полуторка. Понятно, готовятся к возможной аварии и пожару.

Что требуется? Надо удержать Ил-2 с правым креном на одной точке опоры до полной остановки. Пока не будет сброшена окончательно скорость. Потому что, если левое крыло опустится, начнет пахать острой консолью землю на большой скорости, то штурмовик скорее всего «клюнет», встанет на нос и перевернется через голову. Какие у него со стрелком шансы выжить после такого кульбита? Правильно, невысокие. Да что там, и думать нечего остаться живыми-невредимыми.

А голос в наушнике твердит, как заведенный, напоминая, что нужно садиться чуть левее посадочных знаков. Ну да, там запасная посадочная полоса, все правильно. Но она ведь значительно уже основной и попробуй еще попади на нее на изувеченной машине. О, а что там расстилают на траве? Экспат пригляделся. Потом от души выругался. Поперечное полотнище «Т», подвернутое с левой стороны.

– Бл…дь такая! А я не догадался, что у меня там шасси не вышло! Не иначе, себе страховку на возможный несчастный случай готовят.

Ладно, все постороннее идет к черту. Сейчас надо сосредоточиться исключительно на посадке. Время на бортовых часах замерло. И только тоненькая секундная стрелка неторопливо ползет, отсчитывая последние мгновения перед приземлением.

Григорий решил сажать «илюху» как обычно. Главное, не прозевать момент и когда правое колесо штурмовика коснется земли, сразу же создать крен в сторону выпущенного шасси. А потом удерживать самолет в таком положении до конца пробега и молиться всем известным богам.

Что еще? Ах, да, триммер! Дивин привычно выкрутил нужную рукоятку до отказа. Потом нежно, еле-еле шевеля ручку управления, довернул «ил» вдоль посадочных знаков, не сбавляя оборотов. Сбрось их даже на самую малость и машина сразу же уйдет в пикирование. Не, дураков нема!

Глянув прицельно вперед, экспат установил угол планирования. Вот, кстати, насущная проблема: определиться с тем, когда нужно прибрать газ. Тут ведь если потянешь его на себя, то самолет мгновенно провалится вниз, врежется единственным колесом в землю, сделает «козла» и тогда пиши пропало. Вмиг останешься вообще без шасси. Господи, да что они там вся бубнят по рации?! Достали уже! Экспат рыкнул нечто матерное и постарался отстраниться от чужого бормотания. Не до него сейчас, сказал ведь!

А ведь можно было просто плюхнуться на «брюхо», опять мелькнула предательская мыслишка. И ведь хрен бы кто его осудил за это – машина с такими повреждениями является однозначно аварийной. Вот только, помимо потери ставшего родным штурмовика, не прицепится ли к нему снова этот назойливый прокурорский?

Экспат с трудом выровнял Ил-2. Мотор рявкнул последний раз и затих. Григорий быстро выключил магнето и затаил дыхание, ожидая тот самый страшный, первый момент касания с землей. Не прозевать, не упустить – сделать его максимально мягким, иначе машину не удержать в правильном горизонтальном положении и она повалится на левую плоскость. А там, что характерно, никакой опоры!

Как не старался, но момент соприкосновения колеса с землей Дивин позорно упустил. «Илюха», будто осторожничая, дотронулся до полосы неуловимо, почти невесомо. А потом начал было заваливаться, словно обессилев, но здесь уже летчик не сплоховал, быстро переложил ручку, создавая нужный крен. Машина стремительно бежала на одном правом колесе. Но с каждым мгновением элероны обвисали, а левое крыло начало опускаться. И сделать с этим экспат уже ничего не мог. Штурмовик катился, скорость гасла.

Пора! Григорий начал тормозить. Крыло все ниже. Еще ниже. Совсем низко…Касание!..Тормоз!...

Надо же, оказывается, руки совсем затекли. Дивин тупо разглядывал резиновый наконечник ручки управления и никак не мог заставить себя взглянуть из кабины. Резкий сигнал подъезжающего автомобиля вывел его из оцепенения. Черт возьми, он сел!

Экспат облегченно выдохнул, выпустил ручку управления и сильным рывком сдвинул фонарь кабины назад. Выскочил наружу и постучал ладонью по борту.

– Эй, боец, вылезай, приехали! Ты как там?

– Норма.

– Вот и гут!

Ловко соскользнул на землю и первым делом пошел посмотреть на поврежденное крыло. Надо же, а не все так плохо, как он думал. В принципе, после аварийной посадки достаточно было лишь поменять слегка помятую консоль и штурмовик будет в порядке. Относительном, разумеется, хватало ведь у него и иных повреждений. Но, все же не как в известной авиационной песенке: «Прилетели, мягко сели, высылайте запчастя. Элероны, лонжероны, фюзеляж и плоскостя»! Некоторые остряки, к слову, умудрялись существенно расширить список требуемых деталей в этом шуточном стихотворении.

Первым, кто соскочил с подножки подъехавшей полуторки, был Свичкарь.

– Командир, ты как? – За ним горохом посыпались из кузова техник, моторист и оружейник.

– Нормально, – скупо ответил Дивин. Выпрыгнувшей из кабины медсестре он успокаивающе махнул рукой: «Все в порядке. Цел».– Глянь лучше, что там с нашей ласточкой.

Механик понятливо кивнул и быстро нырнул под плоскость. Пробежался вдоль нее, ощупывая вмятины и пробоины, похмыкал задумчиво. Потом подошел к хвостовому оперению. Уверенным жестом сдернул со стабилизатора задравшийся лист дюрали, заглянул под него и многозначительно цокнул языком.

– Богато тебе прилетело, командир.

– Ну извини, – усмехнулся экспат, стаскивая шлемофон. – Забыл гансов предупредить, чтобы поменьше сыпали.

– Да ладно, – смешался механик. – Извини, командир, ляпнул не подумав. А за «четверку» нашу не переживай. Сегодня заклепаем стабилизатор, наклеим перкалевые заплатки. А потом займемся шасси. Надо только поставить «илюху» на козлы.

– Смотри у меня, чтобы, как в прошлый раз не получилось! – пригрозил Григорий. Техник, что болтался возле Свичкаря, густо покраснел и быстро юркнул под крыло. Подальше от начальственного гнева.

– Не волнуйся, командир, все проконтролирую лично! – вскинулся механик. – Если сомневаешься, потом могу пригласить инженера полка, пусть он сам все перепроверит и примет машину после ремонта.

– А что, хорошая мысль, – не дал слабину Дивин. Ишь чего удумал, поросенок, на жалость и сочувствие давить! Главное, физиономия такая обиженная. Тоже мне, униженный и оскорбленный. – Обязательно пригласи «сухаря».

Свичкарь резко поскучнел. Инженер полка Валерин отличался повышенной педантичностью во всем, что касалось обслуживания самолетов. И спуску никому не давал.

– Есть пригласить «сухаря».

– Вот и славно.

– Ваши бегут, – указал механик на летчиков эскадрильи, что неслись шумной веселой гурьбой к месту приземления штурмовика.

– А ты разговор не переводи, – мигом разгадал его нехитрую уловку экспат. – За каждый винтик отчитаешься!

– Да понял я, понял, – мрачно пробурчал Свичкарь и тоскливо шмыгнул носом. – Сделаем все в лучшем виде.

* * *

Глава 22

– Гриш, ты бы Звезду прицепил, а? – Прорва с видимым сожалением наблюдал за экспатом, который наводил блеск на своих хромовых сапогах.

– Отвяжись, – недовольно буркнул Дивин. – Не хочу.

– Да почему? – Изумился товарищ. – Ты ж ее честно заслужил. Так носи!

– Сказал же, не хочу, – отмахнулся от него Григорий. – Кого я там на этих деревенских танцульках удивлять должен? Обойдутся твои столетние поклонницы без лицезрения моих регалий.

– Но ведь положено, – не сдавался Рыжков. – По положению обязан на форме иметь медаль Героя.

– А ведь ты прав, – задумчиво произнес экспат. – Ладно, черт с тобой, сейчас привинчу.

После вылета, что закончился такой нервной посадкой, экспат вдруг взял, да и решил составить компанию Прорве в его почти ежедневных походах в ближайшую деревню. Тем более, что Таисия неожиданно уехала на несколько дней за продуктами в компании с заведующим их летной столовой и делать в расположении по вечерам Дивину было решительно нечего. К тому же, «четверка» благополучно ремонтировалась, и на задания Григорий в лучшем случае вылетал на чьей-нибудь машине от силы раз в день.

Что поделать, пополнение полка новыми самолетами в ближайшее время не предвиделось. По крайней мере именно так шепнул Зотов экспату, когда тот забрел на КП.

– Отдыхай пока, – посоветовал загруженный работой по самую маковку начштаба, прикуривая бог весть какую по счету папиросу. – После того цирка, что ты устроил, будет не лишним. Сходи куда-нибудь, развейся. А будешь доставать, – нахмурился Алексей Алексеевич, заметив, что Дивин открыл было рот для возражений. – Я тебе мигом работенку отыщу. Вот, к примеру, не желаешь на наш передовой пункт наведения съездить? Поработаешь денька три-четыре авианаводчиком.

Григорий поежился. Те его однополчане, что отправлялись в подобные «командировки», возвращались обычно молчаливыми и весьма мрачными. И, как правило приходили в себя по нескольку суток. Отсыпались, глушили водку и смолили папиросы одну за одной. Тяжко приходилось пехоте, ой как тяжко.

– Могу съездить, – нейтрально пожал плечами Дивин. Показывать свою слабость или страх он не хотел.

– Да? – цепко взглянул на него начштаба. – Ловлю на слове. В следующий раз ты первый в списке.

Ну и как это называется? Правильно: довыпендривался! Забыл старую солдатскую мораль: подальше от начальства, поближе к кухне – вот и огреб. Ладно, чего уж теперь. Решив больше не искушать судьбу, экспат тихонько смылся. А потом вдруг решил последовать совету Зотова. Обилия вариантов на горизонте не наблюдалось, поэтому, по здравому размышлению, идеальным был признан поход на танцы.

– Гриш, а чего от тебя корреспонденты хотели? – поинтересовался Рыжков, когда они миновали пост при въезде на аэродром и вышли на дорогу, ведущую в деревню. – Мы с ребятами со стороны смотрели-смотрели, потом плюнули и ушли в столовку. Что так долго можно выспрашивать?

– А, забудь, – скривился, как от зубной боли Дивин. – Одно и то же по кругу двадцать пять раз. Почему решил не прыгать, о чем думал во время посадки, что испытывал, когда понял, что приземлился успешно, а встаньте вот сюда – здесь снимок удачный получится…достали, если честно. Знаешь, я бы лучше еще раз на штурмовку слетал, чем снова с этими акулами пера связался.

– Да ладно тебе, – засмеялся Прорва. – К нему из самой «Красной звезды» и «Сталинского сокола» приехали, а он кобенится! На всю страну прогремишь, неужто не понимаешь?

– И что, мне от этого как-то веселее летать будет? – угрюмо осведомился экспат, безжалостно сшибая подобранным прутиком верхушку какого-то полевого цветка. – Да и не люблю я всю эту шумиху. Голова сразу болеть начинает.

– Так мы сей момент это поправим! – оживился Рыжков. И полез в вещмешок, который прихватил с собой. – Будешь? – он протянул приятелю бутылку какой-то мутной жидкости. – Враз и башка пройдет, и настроение подымется. Проверено!

– Это что за косорыловка? – Дивин взял бутылку в руки и подозрительно посмотрел на просвет. Выдернул самодельную затычку и поднес к носу. – Фу, черт, аж слезы потекли!

– А то, – засмеялся Прорва. – Крепка зараза, как советская власть. Да не нюхай ты ее, пей.

– Сам-то пробовал? – засомневался Григорий. – Уж больно страхолюдна твоя выпивка. Помнишь, что нам Карпухин недавно рассказывал о том, как несколько летчиков в Ростове-на-Дону от технического спирта померли? Грустно будет загнуться из-за этой гадости, а не в бою.

– Вот сейчас обидно было, – не на шутку оскорбился Рыжков. – Мы этот первачок все время у одной и той же хозяйки берем. И никогда никаких проблем не было.

– Часто берете? – вскользь поинтересовался экспат как-бы между прочим, взвешивая на руке бутылку.

– Да постоянно, – горячо ответил товарищ. И вдруг осекся. – Твою мать, Кощей, подловил-таки! – грустно протянул он, поняв, что его так легко обманули. – Зараза ты, и больше никто.

– Но-но, погруби мне еще! – притворно нахмурил брови Дивин. – Ишь, разговорился. Вот запущу сейчас твою отраву куда подальше, – он вернул затычку на место и замахнулся бутылкой, как гранатой, словно и правда собирался ее выкинуть.

– Ты что делаешь?! – испуганно завопил Прорва и повис на его руке. – Не хочешь пить, не пей. А выбрасывать-то на хрена?

– Да на, забери свою бодягу, – засмеялся старший лейтенант, возвращая самогонку хозяину. – Не думал, что геройскому летчику-штурмовику такой допинг требуется.

– Что за «допинг»? – зыркнул на него с подозрением Рыжков, пряча торопливо бутылку обратно в вещмешок. Пока командир не передумал и действительно не запулил ее в кусты.

– Да лекарства всякие, чтобы в человеке что-нибудь усиливать на время, – объяснил Григорий. – Навроде того шоколада «Кола», что нам для бодрости выдавали. Помнишь такой?

– А, понял, – кивнул Прорва. – Не, мне на самом деле ничего такого не нужно. И так все, как положено, функционирует. Но вот для разговора, для души, вот тут самогоночка очень даже пригождается. Женщины красившее выглядят, мужики дружелюбнее становятся.

– Тьфу ты, я ему про Фому, а он мне про Ерему, – безнадежно махнул рукой экспат. – Шагай уже.

– Товарищ командир, а я вот интересуюсь, что у вас с лицом? Неужто и правда кислотой плеснули? – Смешливая белозубая дивчина, что кружилась с Дивиным в танце, смотрела с боязливым интересом. А в глазах нет-нет, но мелькают чертики.

– Это откуда ты такую чушь взяла? – удивился Григорий. – В самолете горел. Сбили меня как-то, вот и не уберегся – раненый был. А что, настолько страшный?

– Да нет, – запротестовала девушка. – Не так уж и заметно, на самом деле. Просто иногда свет так падает, что под загаром будто пятна проступают. – И тут же нахмурилась. – Вот ведь, а болтали про вас невесть что! А вы, выходит, раны боевые получили.

– Страшный, поди? – невесело усмехнулся Дивин. Обычно он не слишком любил говорить на эту тему, но сегодня почему-то отвечал спокойно. Даже не испытывал особого стеснения, которое овладевало им в присутствии женщин.

– Что вы такое говорите, товарищ командир? – Девчонка аж задохнулась от возмущения. – И вообще, с лица воду не пить! – Она заразительно рассмеялась. А потом мечтательно прищурилась. – А руки у вас какие сильные. Небось, прижмете, так охнешь. И фигура.

Григорий обалдело заморгал, не зная, что сказать. Вот и пойми этих женщин. Как ляпнут, хоть стой, хоть – падай. Как между собой увязываются следы от ожогов и его фигура? Да и сила рук. Ох уж эти простые деревенские нравы. Хотя…не слишком его партнерша похожа на селянку. Дивин чуточку отстранился от девушки и окинул ее внимательным взглядом. Поношенная, но вполне аккуратная ситцевая кофтенка, довольно смелая по нынешним понятиям короткая юбка из зеленого сукна – перешивала из армейского обмундирования? – на ногах туфли со смешными старомодными пуговками. На голове белая косынка. Лицо загорелое, но даже так видны многочисленные точки веснушек. На щеках проступает румянец. Губы умело подведены. Нет, вряд ли перед ним простая колхозница. Что называется, на лбу десять классов нарисованы.

– Да вы не обращайте внимания, товарищ командир, – чертовка лукаво усмехнулась. Явно ведь срисовала, как он ее рассматривал. – Понравились вы мне. Надежный такой, как скала. Чего раньше-то не приходили? У нас здесь весело. То ли дело ваш дружок рыжий, постоянно здесь по вечерам ошивается. И ко мне уже несколько раз подкатывал. Только я ему всегда от ворот поворот выписываю.

– Неужели? – заинтересовался экспат. – А что так?

– Да он сразу норовит за пазухой пошарить и под юбку лезет, – девушка смотрела на Григория, посмеиваясь, демонстрируя ровные белоснежные зубы. Какая-то смутная мысль прошелестела в голове летчика. Но так быстро, что он не успел ухватить ее. – А вы лапать не начнете?

– Нет, что ты! – растерялся Дивин.

– Жаль, – вдруг расстроилась девица. – Что, такая страшная?

Уф! Нет, так нельзя. Как понять женщину?!

– Слушай, все имя твое спросить забываю?

– Олеся. Как в повести у Куприна. Не читали?

– Не читал.

* * *

Дивин шел через небольшой лесок рядом с девушкой. Уже стемнело, но луна сегодня была в полной силе и заливала землю неярким светом, в котором можно было разглядеть тропинку. По крайней мере экспату с его нечеловеческим зрением хватало.

– Тебе сейчас на аэродром возвращаться не нужно? – поинтересовалась Олеся, по-хозяйски, крепко, взяв летчика за руку.

– Нет, – выдавил экспат. – Мы по ночам не летаем. А что?

– Тогда пошли.

– Куда?!

– Да не бойся, что так кричишь? – тихо засмеялась девушка. – Я ж тебя не съем. Ко мне, куда же еще. Но ты не подумай, я не какая-нибудь – у меня бабушка дома. Чаем тебя угостим. С конфетами. Любишь конфеты?

– Не очень, – честно признался Григорий. Ему страшно хотелось курить, но Олеся так прижалась к нему и повисла на руке, что лезть в карман за папиросами и зажигалкой было неудобно. И, вот ведь напасть, опять с ним играла в догонялки какая-то мыслишка. Носилась метеором в голове, но в руки никак не давалась. И от этого Дивин потихоньку начинал злиться. И это вместо того, чтобы радоваться неожиданно нарисовавшемуся романтическому свиданию.

Внезапно летчик насторожился. Показалось, или за ними кто-то идет следом? Экспат остановился и напряг слух. А ведь точно. Неведомый преследователь, правда, тоже сразу остановился, но все же с небольшой заминкой и Григорию удалось распознать слабый шорох подошвы по земле.

– Ты чего? – шепотом спросила Олеся, нервно озираясь. – Иль почудилось что? Так ведь нет никого рядом.

– Погоди, – тихо попросил ее Дивин, повернув голову в том направлении, откуда раздались подозрительные звуки. – Не говори ничего. Эй, кто там? – громко крикнул старший лейтенант в темноту. – Выходи!

Тишина. А потом негромко хрустнула веточка под чужой ногой и неизвестный пошел прочь. Григорий пожал плечами. Ерунда форменная. А он уже собрался расстегнуть кобуру и достать пистолет. Так, на всякий случай.

– Ушли? – испуганно вздохнула девушка. Ее била нервная дрожь.

– Не бойся, все уже закончилось, – успокоил ее Дивин. А затем усмехнулся. – Небось Прорва приревновал и решил проследить.

– Это вы так рыжего своего зовете? – несмело улыбнулась Олеся. – Странное прозвище для летчика.

– Ничего странного, – развеселился экспат. – Жрет как не в себя, вот и вся разгадка. Знаешь, у нас ребята иногда шутят, что Рыжкова проще пристрелить, чем прокормить. – Григорий поднял голову. Луна посеребрила верхушки деревьев. Красиво. – Что, пошли дальше?

Запах дыма от костра шибанул в нос, когда они еще только выходили на окраину леса. Обычный человек может и не среагировал бы на него, но Дивин почуял присутствие других людей задолго до того, как они встретились. И поэтому рассеянно отвечал что-то расщебетавшейся Олесе, прикидывая, с кем предстоит столкнуться.

– Стой, кто такие? – окликнул их грубый голос. Девушка ойкнула и спряталась за спину летчика. Смутная тень проявилась в темноте, подошла ближе и оформилась в рослого красноармейца.

– Свои, – отозвался Григорий. Самую чуточку «подкрутил» зрение и повел головой. Ага, три человека. Один стоит перед ним, двое других присели слева, прячутся за поваленным деревом. В руках у всех троих автоматы. Патруль? Или, как это правильно называется – а, точно, вспомнил, – «секрет»! Хотя, при скрытном наблюдении бойцы вряд ли позволили бы себе разжечь костер. Другое дело, что горит он в яме, да еще так хитро, что не виден чужому глазу. Разведчики? Тьфу, ерунда, какие разведчики в собственном тылу? Или…

– Документы! – Высокий боец настороженно повел стволом ППШ. – Сейчас поглядим, что тут за свои по лесам шляются ночью, – грозно сказал он, смешно окая по-волжски.

– Браток, спокойно, – экспат осторожно высвободил рукав из цепких девичьих пальцев и аккуратно поднял руки перед собой. Как бы не пальнул сдуру, мелькнула тревожная мысль. – Старший лейтенант Дивин, штурмовой авиаполк.

– Дивин, говоришь? – красноармеец подошел поближе. – Старший лейтенант? Документики ваши все же позвольте, товарищ командир, порядок есть порядок. Сами понимаете.

– Понимаю, – согласился Григорий. Не торопясь расстегнул нагрудный карман гимнастерки и достал удостоверение. Боец шагнул вперед и быстро выхватил его из рук летчика. Отскочил назад, раскрыл, и не торопясь принялся изучать.