Текст книги "Ш из Б 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Политов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

Григорий сидел в кабине своего самолета, ожидая команды на взлет. Штурмовикам предстояло поддержать наземные войска, атаковав гитлеровские резервы, которые немецкое командование спешно перебрасывало к местам прорывов.

– Слыхал, командир, – окликнул его Пономаренко, – говорят, что мы скоро перелетим на другой аэродром, вслед за нашими войсками.

– Да, – отозвался экспат, – есть такое. В принципе, правильно, поближе к линии фронта давно уже надо было переместиться, а то времени до черта тратим впустую, пока к цели идем.

– Так-то оно так, – вздохнул старшина, – но как представлю, что из нашей нынешней нормальной обжитой землянки не пойми куда переселяться придется, тоска одолевает.

– Брось, – засмеялся Дивин. – По жаре лучше шалашик смастерить или палатку поставить, да на свежем воздухе спать. Успеем еще под землей насидеться.

– Успеем ли? – грустно спросил стрелок. – Видел, какие потери у нашего брата? От полка рожки да ножки остались.

– Ты мне эти разговоры прекращай! – насупился экспат. – Воевать надо учиться, тогда и потери будут меньше.

– Опять ты за свое! – страдальчески застонал Пономаренко. – Народ уже тихо рыдает от твоей учебы. Ведь по ночам со своими разборами полетов всех доканываешь, спать не даешь.

– Зато у нас в эскадрилье потерь нет, – возразил лейтенант. – А все почему? Стараемся обмениваться опытом, берем на вооружение новые приемы, разбираем ошибки. Плохо, что ли? Ну а то, что допоздна сидеть приходится, так по-другому не получается – лето на дворе, день длиннее, а, значит, и полетов больше.

– Убедил, сдаюсь! – засмеялся Андрей. – О, ракета.

Двенадцать «илов» плыли над раскаленной степью. Где-то в вышине над ними носились стремительные, похожие на стрижей, «яки» прикрытия. Их задача бдительно следить за воздухом и не допустить нападения вражеских истребителей. Но сделать это не так-то просто – дым от пожарищ, разрывов бомб и снарядов взвихрил землю, а сильные восходящие потоки нагретого воздуха подняли эту взвесь над землей.

Григорий еще со Сталинграда знал, что эта военная дымка расползается глубоко по обе стороны линии фронта и серьезно затрудняет летную работу. Пилоты зачастую плохо видят поле боя, не всегда могут понять, где свои войска, а где чужие. Или, того хуже, теряют из вида свою группу, откалываются от нее на радость «мессерам»-охотникам, что с удовольствием нападают на одиночные самолеты.

Выход? Прежде всего, нужно очень хорошо изучить местность, запомнить самые приметные ориентиры, чтобы всегда четко понимать, где находишься, уметь определить пункты сбора, контрольные точки маршрута.

Плохо, что на выжженной солнцем и боями земле подобных ориентиров не так много. Ни деревца, ни кустика. А села на одно лицо. Разумеется, те, что еще остались, ведь многие давно превратились в безжизненные пепелища. Пожаров вообще очень много. Бои идут страшные, вокруг все истерзано, разбито, перемешано взрывами. Бесконечными ломаными линиями тянутся нитки траншей, тут и там разбросаны застывшие коробки танков с распущенными гусеницами, сорванными башнями, уткнувшимися в землю стволами пушек. Изуродованные, обгорелые, они стоят лоб в лоб: немецкие «панцеры» всех мастей и советские «коробочки» и САУ.

Ничего живого.

И лишь штурмовики проносятся низко-низко над позициями на бреющем, оглашая окрестности ревом моторов.

В стороне мелькает шоссе. Время от времени оно прячется, скрывается в низинах, но вскоре опять появляется и устремляется на север, на Обоянь. Серое от пыли, изрытое многочисленными оспинами воронок, оно наполнено лавиной фашистской техники, прущей с юга. Танки, автомашины, конные повозки, колонны пехоты – вся эта враждебная масса прет навстречу советским войскам, чтобы схлестнуться в смертельной схватке.

– Приготовиться к атаке! – скомандовал экспат. – Бьем сперва танки.

Фашисты, заметив приближающиеся советские штурмовики, забеспокоились. Угловатые серые коробки начали сползать с шоссе, устремляясь в степь и активно маневрируя. Потревоженная пыль с обочин взметнулась вверх, ухудшая и без того слабую видимость.

Дивин совершенно машинально подумал о том, как сейчас, должно быть, тяжело его товарищам. Экспат-то находился в заведомо выигрышном положении, благодаря своему феноменальному зрению, позволявшему фильтровать картинку, приближать детали и безошибочно прицеливаться.

Навстречу «илам» протянулись цветные бусы эрликоновских трасс – это немецкие зенитчики открыли огонь. Но практически сразу вдруг замолчали.

– «Маленькие», не спите, рядом «мессеры»! – крикнул экспат, мгновенно поняв причину такого странного поведения гитлеровских артиллеристов. – Стрелки, усилить наблюдение!

Солнце светило в левый бок кабины экспата. И именно с этой стороны, из сверкающего диска вдруг вывалились четыре «худых». Еще два пытались подкрасться, идя над самой землей. Пытаться атаковать в этой ситуации наземные цели было бы форменным безумием, поэтому Дивин рванул ручку на себя, уходя вверх, под защиту своих истребителей. Остальные «ильюшины» послушно потянули вслед за лидером.

– Гляди за хвостом, Андрей!

– Понял, – отозвался стрелок. Огня он пока не открывал, выжидая, когда расстояние до противника уменьшится, и можно будет врезать наверняка.

Наверху оказалось не лучше. «Яки» крутились юлой, атакуя свору «мессеров», изо всех сил пытались отогнать их от штурмовиков. Клубок преследующих друг друга самолетов то и дело пронзали блеклые, почти незаметные в солнечных лучах пушечные и пулеметные трассы.

Пара Ме-109 упала откуда-то сверху, рванулась к машине Григория и он, поняв, что никто из истребителей не успеет ему помочь, бросил свой штурмовик в крутое пике. Серая степь стремительно приближалась, в клубах дыма ползали приплюснутые коробки фашистских танков и лейтенант решил, что неплохо было бы все-таки попробовать атаковать их, раз уж представилась возможность.

Дивин выбрал один из танков, взял небольшое упреждение и сбросил пару эрэсов, метя в кормовой отсек. Вверх взметнулись черные султаны разрывов, блеснуло острое пламя, но вражеская машина как ни в чем ни бывало ползла себе дальше.

Промазал!

В ту же секунду над кабиной пронеслась очередь. Басовито загрохотал пулемет стрелка.

– Андрей, как там? – обеспокоенно спросил экспат, выводя машину в горизонтальный полет.

– Норма, – скупо отозвался Пономаренко, – держу их на расстоянии.

– Молоток, – похвалил Григорий. – Держись, сейчас высоту будем набирать.

Но едва лейтенант попытался задрать нос «ильюшина», как снова заметил давешнюю пару «худых», что прятались у самой земли. Справа пронеслись трассы пушечных очередей, оставив после себя дымный след.

– Заразы! – ругнулся Дивин. Он все-таки успел набрать немного высоты косой горкой и вновь свалил машину в пике.

«Мессеры» тотчас разошлись в стороны и понеслись наутек, не желая подставляться под пушки советского штурмовика. Экспат не стал их преследовать, а вновь ударил по бронетехнике.

Густой дым начал заволакивать землю. Несколько танков и грузовиков горели, выбросив траурные красно-черные свечки. Остальные рассредоточились по степи.

Дивин выпустил оставшиеся реактивные снаряды, метя в небольшой затор из автомашин и повозок, образовавшийся на дороге. Внизу сильно рвануло, и самолет подбросило вверх.

– Хорошо вмазал, командир! – ликующе закричал Пономаренко.

Рядом вдруг дождем осыпались обломки самолета. Куски фюзеляжа пронеслись мимо, беспорядочно кувыркаясь, пропали в дыму. Все произошло настолько быстро, что Григорий не успел понять, кого сбили.

– Кого грохнули? – запросил он с тревогой стрелка, но тот почему-то промолчал.

Лейтенант крутанулся, оглядываясь, но разобраться в воздушной карусели оказалось не так-то просто. Единственное, что он сумел рассмотреть точно, Катункин резко, со снижением, уходил на восток и за его машиной тянулся дымный след. Но огня вроде не видно. А значит, все не так плохо. К тому же рядом с ним шла пара краснозвездных «ястребков», прикрывая подбитого собрата.

– «Березы», замыкаем круг! – скомандовал экспат, заметив, что с востока подошла еще одна группа «яков» и немцы торопливо выходят из боя, уносятся восвояси. – Жгите танки.

«Илы» выстроились в привычный боевой порядок и, следом за лейтенантом, начали поочередно клевать гитлеровцев.

– Работайте спокойно, «горбатые»! – Возле штурмовиков появились истребители прикрытия. Они умело закрутили встречный круг над «ильюшиными», прикрывая тех от возможных атак «мессершмитов». Ведущий «яков» заложил глубокий вираж и Григорий увидел за прозрачным колпаком знакомое, сосредоточенное лицо Каменского.

– Вот теперь порядок! – засмеялся Дивин. – Теперь повоюем, как следует.

* * *

– А завтра улетаем. – Экспат потер лоб. – Такие дела, Андрюха. В общем, – лейтенант запнулся, потому что горло вдруг перехватил спазм, – спи спокойно, старшина! – закончил он хрипло.

Дивин поправил свалившийся с невысокого земляного холмика букет каких-то невзрачных полевых цветов и поднялся на ноги. Надел фуражку и вскинул руку к виску, отдавая честь. Кинул прощальный взгляд на фанерный столбик, с выжженной надписью и увенчанный пятиугольной жестяной звездой: «Старшина Пономаренко Андрей Викторович. 1922 – 1943», повернулся и побрел на звук моторов.

Он шел, понурившись, а перед глазами то и дело всплывала залитая кровью кабина и безголовое тело, перетянутое привязными ремнями, сжимающее мертвой хваткой пулемет. Очередь «мессера» убила стрелка мгновенно. На обратной дороге обеспокоенный экспат то и дело пытался вызвать Пономаренко по СПУ, но тот молчал. А шедшие рядом летчики не решились сказать Григорию страшную правду.

«...Крутится, вертится «ил» над горой,

Крутится, вертится летчик-герой.

В задней кабине сидит паренек,

Должность у парня – воздушный стрелок!»

– Хоть не мучился, – сдавленно произнес Свичкарь, когда они с трудом разжали сведенные судорогой холодные пальцы. – Наповал. Небось и почувствовать ничего не успел. Эх, паря!

Похоронили Андрея в небольшой рощице на самом краю летного поля. Троекратный залп, скорбные слова, обещание отомстить за смерть товарища... неужели это все, что остается после смерти? Нет, врешь, мы живы, пока нас помнят!

– Командир, ты один летишь?

– Что? – Лейтенант с трудом вынырнул из омута тягостных воспоминаний и с недоумением огляделся. Оказывается, он, сам того не замечая, на автомате дошел до своего самолета, возле которого хлопотали техники и оружейники во главе со Свичкарем.

– Я спрашиваю, ты один полетишь или возьмешь с собой кого?

– Шварца, – невесело усмехнулся Дивин.

– Ну да, – хмуро улыбнулся механик. – Он от тебя фрицев хвостом отгонять будет. Нет, серьезно, не геройствуй понапрасну, возьми кого-нибудь из «безлошадных». Сам знаешь, гансы нет-нет, а умудряются неожиданно свалиться как снег на голову.

– Поглядим, – вяло отозвался лейтенант.

Он поглядел на заднюю часть кабины и вдруг решительно запрыгнул на плоскость, а затем сел на место стрелка. Григорий и сам не понимал, что им двигает, но вдруг почувствовал, что ему просто кровь из носу как нужно оказаться там, где погиб Пономаренко.

Странное дело, при всем своем богатом боевом опыте у экспата как-то все не доходили руки попробовать себя в качестве воздушного стрелка. А вот теперь лейтенант взялся за рукоятки пулемета, двинул его из стороны в сторону, прицеливаясь в воображаемого фрица и... по спине вдруг пробежал холодок.

Дивин впервые понял, насколько это опасная профессия. В самом деле, сидишь спиной к летчику в открытой кабине. Перед тобой турель пулемета и все. Никакой защиты, никакой возможности укрыться. И когда в хвост «илу» заходит «мессер» или «фоккер» и начинает стрелять наверняка, в упор, ты не можешь спрятаться за броней, укрыться в траншее или сбежать. Вся надежда лишь на крепость своих нервов, верный глаз и твердость рук. А еще уверенность в том, что оружие не подведет в решающий момент, не даст осечку, не станет бесполезным куском металла.

Экспат поежился. Да, как ему, оказывается, повезло, что причудливая и загадочная фронтовая судьба свела именно с Андреем – немногословным, спокойным парнем, профессионалом высочайшего уровня и отличным товарищем, который честно защищал спину, играя роль щита в их экипаже.

А теперь он остался один.

Григорий дошел до землянки. Летчики и стрелкачи сидели на вкопанных в землю скамейках неподалеку от входа, курили и негромко переговаривались. Заметив командира, посуровели. Разговоры стихли, и лейтенант поймал несколько сочувственных взглядов. От этого стало еще больнее, а зверь внутри просто взвыл от бессильной ярости. Сука, как хорошо, если бы сейчас где-нибудь поблизости оказался Карманов – разорвал бы не задумываясь. И плевать на возможное разоблачение! Кровь – побольше, побольше!!!

Кое-как приструнив рвущегося наружу мантиса, который желал справить кровавую тризну по погибшему другу и стремился рвать всех подряд, не разбираясь, кто свой, а кто чужой, Дивин встал перед товарищами, заложил пальцы за ремень, провел ими за спину, расправляя гимнастерку и, откашлявшись, спросил, пытаясь переломить общее настроении эскадрильи с траурно-похоронного на деловое:

– Так к чему пришли, до чего додумались? Двинься чуток, я присяду. – Лейтенант примостился на скамейке и взял на руки кота, который гонялся за кем-то в траве, но завидев хозяина, тут же метнулся к нему и принялся тереться о сапоги, басовито урча и забавно выгибая спину.

– Знаешь, – осторожно начал Прорва, поглядывая на друга с некоторой опаской. Похоже, почувствовал настроение Григория. – Мы тут с ребятами посидели, покумекали и вот что решили: фрицы, видать, тактику изменили. Если раньше они нас атаковали преимущественно на вводе в пикирование, то нынче решили бить на выходе – сзади и снизу. Ты сам рассказывал про ту камуфлированную пару «худых», что караулила у самой земли, верно? Раньше никогда такого не было. У «мессов» все строилось на том, что они сверху падали, били кого-нибудь и тут же опять на высоту лезли. А здесь вдруг ни с того ни с сего от своего главного козыря отказались.

– Верно, – поддержал его Катункин. В том злополучном полете его штурмовик получил серьезные повреждения, но пилот сумел все же дотянуть до родного аэродрома и приземлиться. – Они, похоже, поняли, что «маленькие» нас сверху стали плотно прикрывать и решили нащупать новое слабое место.

– Тем более, – рассудительно заметил Куприянов, – у них при таком раскладе и в самом деле преимущество неслабое.

– Поясни? – невольно заинтересовался экспат.

– Все просто, Гриш. Наши «ястребки» пикировать вместе со штурмовиками боятся, а значит внизу мы остаемся беззащитными.

– Но ведь фрицы тоже рискуют под огонь своих зениток попасть?

– Рискуют, – согласился Николай. – Но им-то проще со своими артиллеристами договориться, чтобы те по определенному сигналу перенесли, например, огонь на другой эшелон. Или вообще прекратили стрельбу.

– Ваши предложения? Как будем реагировать на немецкую новинку? – деловито осведомился Григорий.

– Наблюдать за зенитным огнем? – предложил Валиев.

– Да как ты это сделаешь? – вскинулся Челидзе. – Во время атаки цель выбираешь, маневрируешь, ни на что другое уже времени не остается.

– А если предложить «маленьким» немного изменить их боевой порядок? – задумался экспат. – Смотрите, сейчас они над нами плотно висят, отсекают от возможной атаки сверху. Но таким образом у них резко падает обзор. Что, если часть истребителей – скажем, треть? – будет идти, как и раньше, но только над замыкающими «илами», а остальные рассредоточатся по разным высотам на некотором отдалении.

– Опасно, – засомневался Прорва, немного подумав. – Так их легко оттеснят, а потом и нас, грешных, перещелкают.

– Ерунда! – решительно рубанул ладонью воздух Дивин. – Главное, чтобы мы сами не растягивались, а шли плотной группой. Тогда передние машины будут надежно защищены пушками и пулеметами замыкающих, а те, в свою очередь, будут прикрыты истребителями. На кой черт искусственно лишать всех «яшек» вертикального маневра? Это раньше «ишаки» по другому с «мессерами» сладить не могли и дрались преимущественно на виражах, зато сейчас и «яки» и «лавочки» вполне с «худыми» в состоянии потягаться во всех приемах. И, самое важное, такое построение поможет нашим лучше контролировать местность и парировать, если надо, фашистские атаки и сверху и снизу.

– Мудрено как-то, – призадумались летчики, переглядываясь. На лицах у них явственно сквозило недоверие.

– Ладно, – досадливо дернул щекой экспат. – Попробуем отработать этот порядок на практике – есть у меня одна мыслишка, как это лучше сделать. Тогда и поглядим, подойдет эта придумка для нас, или нет. Кстати, а кто в курсе, что там за новый аэродром, как с ним дела обстоят?

– Ребята из первой эскадрильи летали смотреть, – с некоторым облегчением от того, что есть удачный повод сменить неприятную тему, ответил ему Куприянов. – Это даже не аэродром, а обычное колхозное поле. С сорок первого стоит непаханное, поэтому для взлета-посадки подходит. А что еще нужно? Из плюсов: вплотную примыкает к дубовой роще. То есть, и машины спрятать можем, и сами укроемся достаточно неплохо. С землянками, конечно, туго, но ты сам все время твердишь, что по нынешней жаре они не так уж и необходимы, верно?

Глава 17

– Над чем корпишь, лейтенант? – Багдасарян присел за стол рядом с экспатом и устало стянул с головы шлемофон. Бойцы БАО соорудили на новом аэродроме чуть поодаль от разбитых в роще палаток деревянный навес со столами и скамьями. Это место мгновенно облюбовали многочисленные курильщики и кто-то метко прозвал его «табачным навесом». – Уф, вот нас сейчас «мессы» знатно погоняли, будто в парилке побывал! Пару кило точно сбросил.

– Представление на Челидзе сочиняю, – Григорий, радуясь нежданной передышке, отложил ручку и потянул папиросу из коробки. – Хватит ему в сержантах бегать.

– А почему сочиняешь, он у тебя так плохо воюет, что выдумывать приходится? – искренне удивился комиссар.

– Нет, воюет замечательно, то и дело приходится сдерживать, чтобы в одиночку всех фрицев не поубивал, – засмеялся Дивин. – Тут другая заковыка: я как ни напишу, все как-то сухо, казенно получается. А хочется, чтобы наверху знали, какой он отличный и достойный штурмовик.

– Дай посмотрю, – попросил Вардан Эрнестович, протягивая руку к листку.

Быстро пробежал внимательным взглядом текст, вымученный эскпатом, и недоуменно вскинул брови:

– По делу все написано, ничего лишнего. Мой тебе совет, не майся дурью, а отдавай Хромову именно в таком виде. Я со своей стороны поддержу.

– Серьезно? – обрадовался Григорий. – Здорово! Прям камень с души упал. Я тогда к Бате прямо сейчас побегу.

– У него совещание, не торопись, – посоветовал Багдасарян. – Через часик зайди. Кстати, как тебе здесь, по прежнему житью-бытью не скучаешь?

– Нормально, – удивился неожиданному вопросу экспат. – Сколько уже этих аэродромов было, ничего принципиально нового нет. Где-то чуть лучше условия, где-то – чуть хуже.

– С истребителями поладили? – настойчиво продолжал допытываться комиссар.

– Поладили! – засмеялся Дивин. – Никаких проблем, полный контакт.

В самом деле, что было делить с летчиками из того самого полка, где служил старый знакомый Дивина, старший лейтенант Каменский? Места под самолетные стоянки? Так их заранее, еще перед прилетом, разнесли на противоположные стороны рощи. Рулежные дорожки, соответственно, у каждого полка свои. Вот, разве что, взлетная полоса общая, так это не страшно – как говорится, в тесноте, да не в обиде. Зато на боевой вылет сразу вместе уходят, никто никого не ждет.

– Добро, раз так. А скажи-ка мне еще вот какую вещь, в самоволки-то бегают твои архаровцы? – Багдасарян посмотрел на экспата со смешинкой в глазах.

Хороший вопрос! После перебазирования выяснилось, что неподалеку от аэродрома раскинулось до войны большое и богатое, а теперь сильно порушенное и обезлюдевшее село. Жителей в нем осталось немного – кто успел эвакуироваться, кого угнали в Германию, – но среди них встречались и молодые девушки и женщины. Естественно, что многие летчики всеми правдами и неправдами стремились вырваться к ним. В принципе, ничего эдакого – танцы-обжиманцы под патефон или баян в чудом сохранившемся сарае, переделанном на скорую руку в клуб. Звали туда ребята из эскадрильи пару раз и Григория, но он отнесся к этой идее без энтузиазма, сказал, что не хочет никого пугать своей физиономией и его подозрительно быстро оставили в покое.

Впрочем, экспат не обижался. Тем более, что собирался все-таки как-нибудь наведаться в этот очаг культуры, но только непременно с Таей. А у нее из-за резкого увеличения едоков – столовая пока была одна на два полка – свободного времени толком и не оставалось.

– Я никого за руку не ловил, – дипломатично уклонился от прямого ответа лейтенант.

– Смотри, Дивин, если какое чэпэ произойдет, я с тебя лично семь шкур спущу! – пригрозил Багдасарян. – В первой эскадрилье вчера одного деятеля пришлось от полетов отстранить – заявился в расположение под утро, да еще и под хмельком. Карпухин с ним теперь разбирается. – Чего ржешь?!

Экспат в самом деле начал смеяться, как сумасшедший, представив на секунду, какое лицо будет у комиссара, если перед ним предстанет в подлинном виде – без человеческой «шкуры» – один проштрафившийся комэск. Но не объяснишь ведь майору истинную причину своего безудержного веселья? Пришлось отделаться какой-то наспех выдуманной отговоркой. Багдасарян посмотрел подозрительно, но докапываться до истины не стал.

– Слушай, а что ты за учения затеял? – вспомнил вдруг замполит. – Нам комполка соседей уже все уши прожужжал. Говорит, ты его парней чуть ли не на поединок вызвал?

– Вот ведь брешут! – Григорий по-настоящему расстроился. – Ну какой поединок, Вардан Эрнестович?! Мне что, делать нечего, кроме как ерундой заниматься? Вы же знаете, в полку много молодежи. Знаний и умений у них ноль целых хрен десятых. Учить их надо? Надо! Вот я и договорился устроить над полигоном учебный бой. Мы приемы штурмовки и отражения атак вражеских истребителей обкатаем, а они, в свою очередь, сопровождения и нападения. Опять же, у них тоже зеленых юнцов как грязи.

– Вон оно что! – просветлел лицом Багдасарян. – А что, отличная придумка. Молодец, лейтенант, хвалю! Только ты вот мне объясни, почему такое нужное дело кустарными методами да еще в обход непосредственного командования затеваешь? Эту инициативу необходимо не только в нашем полку внедрить, но и в дивизии. А там, глядишь, ее и повыше подхватят!

– Погодите, товарищ майор, – нахмурился Дивин. – А разве вы не в курсе, что подобные учения еще в марте этого года проходили в первом штурмовом и первом истребительном корпусах?

– Правда? – изумился замполит. – А тебе откуда про это известно?

– Не бойтесь, я не шпион, если подозревать что дурное начали, – хмыкнул Григорий. – В Москве случайно кто-то обмолвился, а я запомнил.

– Понятно, – успокоился Багдасарян. – Видимо, просто какая-то несостыковка в обмене информацией между фронтами. В любом случае, – он вновь перешел на нравоучительный тон, – на будущее заруби себе на носу: подобные дела требуется согласовывать с начальством. Пойми, лейтенант, тут ведь даже такой момент присутствует – не получится что-нибудь, как задумывал, так с тебя и взятки гладки. Получится – командирам твоим честь и хвала, а они о тебе не забудут. Возможностей-то, чай, больше у того, у кого на погонах звезды крупнее. Усек?

– Учись жить по-людски, если хочешь расти. – Дивин криво улыбнулся. – Спасибо за науку, Вардан Эрнестович, впредь буду умнее. Можно я вас тогда напрягу маленько?

– Ну давай, – замполит с силой потер лицо. – Только в темпе, а то устал, как черт. Сейчас пойду ополоснусь, а после перекушу – аппетит после боя волчий.

– Хорошо бы на всех машинах, что будут принимать участие в учениях, установить фотокинопулеметы и проверить наличие радиопередатчиков. И возле полигона оборудовать наблюдательные вышки.

– Это чтобы командиры могли непосредственно с места событий за всем наблюдать и выводы делать, – сообразил Багдасарян. – Молодец, толково! – Он взглянул на экспата с уважением. – Ох, лейтенант, чует мое сердечко, заберут тебя в штаб.

– А вы не отдавайте, – спокойно сказал Григорий. – Не мое это: бумажки перебирать. Я – летчик!

– Ладно, я тебя понял, – усмехнулся комиссар, поднимаясь. – Покумекаем с Батей насчет твоего предложения. Думаю, особых возражений не будет ни у кого. Кстати, ты думаешь заявление в партию подавать?

– Да я... – замялся Дивин.

– Не тяни! – строго приказал Багдасарян. – То, что у тебя пробелы в биографии имеются – это, конечно, не есть «гут». Но зато ты всей своей нынешней жизнью доказал, что являешься настоящим советским человеком. Скажу больше: мнение о том, что на прорехи в твоей памяти можно закрыть глаза есть даже в Главном политуправлении. Так что, если тебя только это сдерживало, то можешь не беспокоиться. Понадобится рекомендация – обращайся, дам с удовольствием. Да и звезды на погоны, глядишь, быстрее падать начнут.

– Спасибо, товарищ майор, – растерянно произнес экспат.

– Кушай на здоровье!

* * *

По плану шестерка «ильюшиных» под прикрытием четырех «яков» должна была атаковать учебную цель на полигоне. А восемь истребителей, изображающих немцев, попытаться всеми правдами и неправдами сорвать штурмовку.

Григорий втайне надеялся, что его приятель Каменский будет в числе тех, кому поручено защищать «илы», но Константин сильно его удивил.

– Не, даже не надейся! – злорадно ухмыльнулся он, когда они оказались рядом в столовой и разговор зашел о составе групп. – Хватит, насопровождался я вас, «горбатых», по самое не могу. Так что, не обижайся, но хочу теперь погонять. И спуску, кстати, не дам, даже не надейся!

– О, как! – развел руками экспат. – Не ожидал, не ожидал. Что ж, тогда и ты пощады не проси, бить будем по-взрослому!

– А давай один на один? – загорелся вдруг старший лейтенант. И, видя скепсис на лице Дивина, подковырнул с ехидной усмешкой. – Или слабо?

– Да нет, почему бы не попробовать, – Григорий равнодушно пожал плечами. – Можем прямо сегодня.

– Сейчас, после обеда! – подпрыгнул от нетерпения Каменский. – Я договорюсь! – Другие истребители поддержали его одобрительными возгласами. Летчики из эскадрильи Дивина также не остались в стороне, а там пошло-поехало и вскоре шум и гам в столовой стоял преизрядный. Разгоряченные офицеры всячески старались переорать друг друга, непременно доказать свою правоту.

Экспат смотрел на них снисходительно. Надо же, как мальчишки. Хотя... в принципе, все они здесь действительно не старики – тех, кому за тридцать, можно по пальцам одной руки пересчитать. Если подумать, это на Дивина наложил свой отпечаток тот груз знаний будущего, что вывалил на него в Москве Махров и теперь Григорий старался просчитывать свои действия. Насколько мог, разумеется. Но для окружающих его людей ведь все иначе – каждый день будто последний и потому они так торопятся жить, пытаются все успеть.

– Идет, – сказал, как отрезал, лейтенант и протянул руку Каменскому.

– Гриш, а кто с тобой стрелком полетит? – спросил вдруг Прорва. – Хочешь, я тебе своего пришлю? Не подведет, ручаюсь!

– Спасибо, – криво улыбнулся экспат. – Так и поступим.

Отцы-командиры не возражали против показательного боя и вскоре в воздух над аэродромом поднялись два самолета: Ил-2 Дивина и Як-7б Каменского. Набрали безопасную высоту, разошлись в разные стороны. «Ястребок» сразу же попытался получить преимущество, направившись в сторону солнца. С кем другим этот фокус может и прошел бы, но для Григория палящие лучи, бьющие прямо в глаза, являлись лишь небольшой помехой. И потому, когда Каменский ринулся на него, стремясь приклеиться к хвосту и преспокойно расстрелять ослепленного соперника, запечатлев свою безоговорочную победу при помощи фотокинопулеметов, экспат привычно ввел машину в глубокий левый разворот и угостил противника длинной холостой очередью из пушки. А стрелок, пусть и после небольшой заминки, добавил из крупняка.

«Яшка» проскочил мимо и оказался далеко сзади и справа. Попробовал вновь зайти в хвост, но Дивин мгновенно встал в глубокий вираж. Так, что левое крыло, казалось, начало чертить невидимый круг по земле, а правое уперлось в прозрачное голубое небо.

– Сумасшедший, что творит! – ахнул кто-то из летчиков, что в огромном количестве собрались на краю летного поля и задрав головы внимательно наблюдали за учебным поединком. – Сейчас в штопор сорвется!

– Не боись, вырулит! – задиристо выкрикнул Катункин. – Наш комэск и не такое может исполнить. Давай, Кощей, подпали макинтош «маленькому»!

Григорий, будто услыхав этот возглас, вовремя добавил обороты двигателю и многотонная махина неожиданно резво, словно детский волчок, закружилась вокруг своей оси, все ближе и ближе подбираясь к яростно бросающемуся на нее «яку». Выждав подходящий момент, Дивин очень уверенно и четко заложил максимальный крен, а потом молниеносно выровнял «ильюшина» и жахнул по оказавшемуся в прицеле Каменскому изо всех стволов.

– Закончили! – удовлетворенно скомандовал в микрофон Хромов с КП. – Садитесь. Ну что, поглядим, что там за кино у них получилось? – обратился он к командиру истребительного полка, сухопарому подполковнику, на гимнастерке которого алели сразу три ордена Красного Знамени. Но тот лишь с досадой махнул рукой:

– Что там смотреть? И так ясно, что твой лейтенант победил. Ну, я Каменского на всю катушку взгрею, пусть только явится! – погрозил он кулаком заходящему на посадку «яку».

– Брось, – засмеялся Хромов. – Это ж Дивин, а не мальчик со двора. Он родился в кабине самолета. Даст бог, мы на днях его сотый боевой вылет отметим.

– Ладно, – прищурился подполковник. – Будем считать, что в одиночной схватке вы нас сделали. Что ж, посмотрим завтра, как групповой поединок пройдет.

– Посмотрим, посмотрим! – довольно улыбнулся Хромов.

– Только, чур, уговор: чудо-аса своего на земле оставляешь.

– Хочешь уравнять шансы? – не удержался от язвительной подколки Хромов. – Добро, так и сделаем.

На следующее утро штурмовики вылетели на полигон и встали над ним в привычный круг, отыгрывая штурмовку наземной цели. «Яки» прикрытия заняли позицию над ними. Через пару минут на них свалилась четверка истребителей, изображавших немцев. Они умело завязали бой с защищающимися, буквально связали их по рукам и ногам, оттеснили в сторону от «илов».

Штурмовики остались одни, но все равно продолжали заходить на цель, поливая ее пулеметно-пушечным огнем. И тут на них ринулась не четверка, как было условлено по первоначальному плану, а восьмерка «яков».