Текст книги "Арпонис"

Автор книги: Дмитрий Таланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Я хочу выразить благодарность людям, чье желание помочь вытаскивало меня из казалось бы непроходимых тупиков:

Вадиму Гапонову, давшему мне Джокера;

Татьяне Орловой, моему первому редактору;

Олесе Меркуловой за консультации в музыке;

Вере Черных, за консультации в ботанике;

Маргарите Атрошенко, за консультации в медицине;

Брайану Кэмпбеллу, за консультации в искусстве фехтования;

Юлии Архитекторовой, автору стихов, которые я использовал;

Ирине Батрак, без которой не состоялись бы эти книги.

Дмитрий Таланов
Арпонис

…Найдется скважина и дверь,

И ключ, и у порога верный зверь,

И станет невозможное возможным.

Пролог

Странные события того дня произошли без всяких предзнаменований. Едва окончивший второй класс Санька еще не знал, что они определят его жизнь на многие годы вперед. Когда он вышел тем утром на улицу, двор был залит июньским солнцем. А небо оказалось такое синее, что Санька аж зажмурился от удовольствия. Ожидание встречи с новым и неизведанным зазвенело в нем и, поддернув шорты, он спрыгнул с крыльца, сразу промочив в росе сандалии.

По дороге, огражденной домами с палисадниками и зарослями чертополоха, тарахтел трактор. Пора было взлетать. Перекинув ключ зажигания, Санька прогрел мотор, проверил воображаемые рули-закрылки и устремился в разбег. Бежать в сырых сандалиях было неудобно, но они быстро просохли.

Огибая коровьи лепешки, он несся мимо кустов и покосившихся столбов. Вокруг было безлюдно. Только чей-то пес придушенно взвыл и с хриплым лаем бросился на забор. Но самолет уже набрал скорость, дома слились в пеструю мозаику, и потому Санька ничего не заметил. Увлекшись, «летчик» обратил внимание на опасность, лишь заслышав резкий, пронзительный свист.

Драться Санька не любил. Хотя то и дело приходилось, так что он давно привык относиться к этой стороне своей жизни как к неизбежной неприятности. К нему вечно, как магнитом, тянуло самых задиристых и драчливых. А еще он обожал придумывать истории и зачастую сам начинал в них верить, что только больше распаляло забияк.

Санька нечасто побеждал в драках. Но решимость защищаться до последнего быстро остужала пыл соперников, иногда после стычки даже становившихся его приятелями.

Их было трое, они шагали на него плечом к плечу. В середине шел коротко стриженный, коренастый крепыш в растянутых на коленях тренировочных штанах и когда-то белой футболке. Второй, высокий увалень, толстогубый и добродушный, дожевывал зеленое яблоко. Последний был такой же тонкий и взъерошенный, как Санька, только глаза у него были не голубые, а зеленые и шальные. В руках он нес модель самолета со складывающимся винтом и резиномотором.

Пытаясь избежать столкновения, недавний «пилот» переместился к обочине, но мальчишки, словно случайно, сместились туда же. Санька старался идти помедленней, но расстояние сокращалось неумолимо. Наконец, когда между ними осталось несколько шагов, все четверо остановились.

Крепыш, смерив Саньку глазами-буравчиками, спросил неторопливо:

– Это ты, что ли, приехал вчера из города?

– Я, – с вызовом ответил тот. – А что?

– Дай ему раза, Мишка. Нечего разгуливать по нашей деревне, – громко чавкая, сказал толстогубый.

Крепыш, которого назвали Мишкой, не торопился отвечать. Он продолжал рассматривать приготовившегося к драке новичка, но вдруг отвел глаза и уставился ему за спину. Санька тоже обернулся посмотреть, что там такого, и увидел собаку.

Это была типичная немецкая овчарка. Черная, злая и быстрая. Она летела к ним в низком галопе. А на груди ее, под белым треугольником шерсти, ходили ходуном мышцы. Оголив в атаке огромные клыки и роняя слюну, овчарка скачками приближалась к Саньке. Когда ей оставалось всего несколько метров, Мишка шагнул вперед и ласково позвал:

– Тарзан, Тарзан… Хороший мой!

Затормозив, пес стал прыгать вокруг, а Мишка со словами: «Это моя собака…» обернулся. Он уставился на Саньку, который застыл с плотно сжатым ртом, стиснув в руках первую попавшуюся палку, еще не успев осознать, что опасность миновала.

– Брось палку, – сказал ему Мишка. – Палку брось, говорю!

Санька почувствовал, как отпускает его скользкий противный страх, и выронил на дорогу свое оружие.

– Ладно, моя вина, – произнес Мишка примирительно. – Надо было окликнуть его пораньше. Я же не знал, что ты так испугаешься!

Широко улыбнувшись, он добавил:

– Пошли с нами самолет запускать!

Толстогубый увалень тоже улыбнулся Саньке.

– А ты смелый парень – на Мишкиного Тарзана с палкой! Я сам его пугаюсь иногда. Как выскочит, бывало, из-за поворота! У меня сразу душа в пятки. – Он добавил, обращаясь к Мишке: – Ты бы хоть намордник на него надевал!

– Ты, Генка, лучше на себя намордник надень, – грубо ответил Мишка. – Меньше жрать будешь. А то вон уже какой толстый!

Обиженный Генка насупился, но ничего не сказал. Молчавший всё это время пацан с самолетом вдруг заметил:

– Мишка, ты молодец, что собаку позвал. Теперь будет кому бегать за самолетом. А то в прошлый раз больше по кустам лазили, чем запускали.

– Ясен пень, для того и позвал, – ответил Мишка. Он спросил Саньку: – Ты в самолетах разбираешься?

– Разбираюсь, – сказал тот. – Я кучу книжек прочитал! И про Эйрбасы, и про шаттлы…

– Я спрашиваю про модели, а не настоящие самолеты. Модели собирал?

– Модели не собирал, – повесил нос Санька. – Но я примерно знаю, как.

– Между «примерно знаю» и «собирать» большая разница, – сказал пацан с самолетом.

– Правильно, Димка, – встрял Генка в разговор. – Читать книжки большого ума не надо. Я вот тоже читать могу. А как посмотрю на тебя, когда ты крыло клеишь, – сразу вижу, что мои пальцы для этого никуда не годятся.

– Твоими пальцами хорошо в носу ковыряться, – сказал грубый Мишка.

– Злой ты! – сердито ответил Генка и опять насупился.

Они пошли по дороге, пересекавшей наискосок кукурузное поле. Тарзан бегал вокруг, временами ныряя в заросли, и, появляясь оттуда, заглядывал Мишке в глаза.

– Хорош дуться, Генка, – сказал наконец Мишка. – Лучше скажи, откуда сегодня будем запускать. Ты у нас в этом деле голова.

Обиженный Генка долго молчал, но потом ответил:

– С холма запускать надоело. Да и какой это холм – одно название! Давай сегодня со старой мельницы попробуем?

– Давай, – легко согласился Мишка. – Если сторож не надерет уши.

– Не надерет, – сказал Димка. – Я видел, как он утром садился в автобус до города.

– Значит, со старой мельницы, – сказал Мишка. – Ты резину умеешь закручивать? – обернулся он к идущему по пятам Саньке.

– Умею! – У Саньки от восторга загорелись глаза. – Я один раз дома резиномотор собрал. С винтом от вентилятора. Ух он и крутился!

– Ну, ты поосторожней. Смотри не перекрути, а то лопнет.

– Я аккуратно, не бойся!

Они перевалили бугор, поросший могучей травой, затем долго шли по лесополосе и молчали, завороженные простором, запахом трав и тишиной. А выйдя из рощицы молоденьких березок, Санька увидел невысокое, деревянное, покосившееся строение. Это и была старая мельница.

Как-то так каждый раз получалось, что запущенный Санькой самолетик дольше всего висел в потоках разогретого воздуха, треща раскручивающейся резиной, качая крыльями, розовыми от пробивающегося сквозь них света. Закладывая виражи, он подолгу держался на высоте, будто не желая расставаться со стихией, для которой был рожден.

Санька был неутомим. Он помогал закручивать резиномотор, а когда кончался его завод и Тарзан скулил, не желая лезть за самолетиком в крапиву, Санька, не дрогнув, бросался в заросли, на бегу расчесывая изжаленные ноги. Он без устали взлетал по скрипучей лестнице, чтобы еще и еще раз запустить чудо-самолетик, каждый раз заново переживая с ним счастье полета. Мальчики смеялись от восторга и громче всех смеялся Санька.

Наконец, когда солнце встало в зените, ребята почувствовали, что проголодались. Генку и Димку ждали на обед домой, поэтому они попрощались и, обещая вернуться через пару часов, ушли. Мишка тоже собрался следом и стал их догонять. Саньке же ужасно не хотелось покидать это волшебное место и тратить время на скучную дорогу. А одному ему сразу стало одиноко. Но тут Мишка обернулся к нему через плечо:

– А ты чего не идешь?

– Не хочется…

Мишка задумался.

– Ладно, – сказал он. – Давай костер делать и картошку печь.

– Ага, давай! – обрадовался Санька.

Через некоторое время, когда костер вовсю стрелял искрами в тени старой мельницы, он спросил:

– А завтра мы будем самолет запускать?

– Будем. Ты садись!

Санька сел на нагретое солнцем бревно, поерзал и замер, глядя на пламя. В голове у него всё еще бурлили пережитые впечатления, сами собой превращаясь в историю. Неловко улыбаясь, он повернулся к Мишке.

– Я рассказ придумал. Про наш самолет.

– Рассказ? – Мишка глянул на него с интересом.

– Ага… Только что.

– Как это? Так взял и придумал?

– Ну да! – радостно подтвердил Санька.

– Здорово!

Мишка кинул картошку в костер и поворошил клубни.

– И чего придумал? Расскажи.

– Я так не могу… сразу. Рассказ же в голове. Я напишу и тебе отдам. Ладно?

– Ладно. Ну, а про что?

Санька вскочил на ноги и поднял из-за бревна хрупкую фигурку самолетика.

– Смотри, – сказал он. – Представь, что наш самолетик живой!

Мишка взглянул на него, продолжая ворошить угли. Целый рой горячих искр внезапно вылетел из костра. Не успел Санька отдернуть руку, как сухая папиросная бумага, обтягивавшая крылья, вспыхнула как порох. Он вскрикнул и, не выпуская самолетик из рук, стал быстро трясти им в воздухе, пытаясь сбить пламя. Но боль в обожженных пальцах вынудила его отпустить модель, и та упала в угли костра.

Растерянно глядя на останки того, что недавно весело парило в небе, Санька замер в ужасе от происшедшего.

– Ты! – гаркнул Мишка, вскакивая с бревна и надвигаясь на него. – Зачем ты кинул его в костер? Зачем его сжег? Что ты тут руками размахался? Рассказ он сочинил! Сам не собрал ни одной модели, только чужие ломаешь! Примерно знает он, – злобно передразнил Мишка. – Иди отсюда, писатель! Мамочке свои сказки рассказывай!

У Саньки потемнело в глазах. Он попытался что-то сказать, но губы его предательски задрожали, а из глаз хлынули горючие слезы. И Мишка вдруг замолчал.

Он собрался взять Саньку за плечо, но понял, что не сможет – тот будто затвердел, застыл отчужденно. Даже худые плечи под тонкой рубашкой сделались колючие и неприступные. Мишка застыл с протянутой рукой, а Санька повернулся и зашагал прочь. Ничего не видя перед собой, он шел, размазывая по лицу жгучие слезы. Его окликнули, но он не услышал. Никогда в жизни ему не было обидно так, как сейчас.

Обычно Санька прятался от обид в свои фантазии, в воображаемые миры, куда уходил мысленно, если становилось невозможно существовать в этом. Но сегодня он просто шел вперед. К тому, что было отделено непробиваемой стеной от всех. Туда, где ему была не страшна любая обида. И где его ждала некая сила, к которой, сам того не зная, Санька отчаянно тянулся сейчас, умоляя о помощи.

Ему вдруг захотелось к морю – огромному, безграничному, могучему и ласковому морю. Он знал, что только там сумеет избавиться от всё еще горящего в руках самолетика. Только там сможет забыть те страшные слова, что прокричал ему в гневе Мишка.

Санька хотел увидеть море немедленно, прямо сейчас. И дюны, сбегающие к побережью. И кавалькаду коней, по мосту покидающих замок на скале. Услышать звонкий голос трубадура. И увидеть флаги над замком – длинные, свежим ветром развеваемые флаги. Он так сильно этого хотел, что у него закружилась голова. Не в силах бороться с головокружением, Санька упал, зарывшись лицом в лопухи, сотрясаясь от горьких рыданий.

Он не заметил, как дрогнуло окружающее его пространство. Только почувствовал, что воздух – сухой и жаркий воздух деревенских полей – сменился вдруг на мягкий, соленый. Свежий морской бриз принялся трепать рубашку на его спине, развеивая горечь и обиду. И когда боль окончательно отступила, Санька открыл глаза.

Он стоял на песчаном холме, а перед ним до горизонта расстилалось пронзительно синее море. Он даже расслышал, как очередная волна тяжело обрушилась на далекие скалы. И крик чаек. И звонкий голос трубы, медленно тающий в прозрачном воздухе.

С еще не высохшим лицом, жадно разглядывая появившийся перед ним мир, мальчик весело рассмеялся и во всю прыть полетел к воде, размахивая руками и смешно дрыгая ногами, пытаясь избавиться от разом набившегося в сандалии песка.

…Держа в руках сандалии, он шел вдоль кромки прибоя к замку. Там, далеко, у подножия скалы, песка почти не было, только узкая его полоска, за которой начинался сосновый лес.

Шлепая по морской пене, Санька глянул на разлапистые кроны и его будто что-то кольнуло, – оттуда, из-за леса, к нему приближался исполинский орел. Заложив дугу и расправив могучие крылья, птица стала снижаться к мальчику, вытянув вперед лапы с загнутыми когтями.

Сердце застучало у Саньки в груди. Он хотел уже было спасаться бегством, но в этот момент страшные когти разжались, из них что-то выпало и полетело к земле. А орел снова взмыл в полуденное небо. Проводив его с опаской взглядом, Санька опустился на корточки и подобрал находку.

Увидев небольшую раковину, он ахнул от восхищения. В отличие от обычных, у этой голубой перламутровый слой густел к глубине, становился насыщенней. И не темнел, а светился, как если бы внутри находился фонарь. Санька сжал раковину в руках, ощущая ее странную пульсацию. Будто морской прибой – не этот, спокойный, в двух шагах от него, а настоящий, океанский, – тяжелым ритмом своим говорил ему что-то.

Вечером Санька лежал в кровати, не в силах заснуть, и улыбался, перебирая в уме прошедший день. В глазах его всё еще блестело море, а под ногами шелестел песок.

Почесывая изжаленную кожу, он вспоминал густую тишину, когда, налюбовавшись раковиной, встал с колен и снова шагнул к замку. И охватившее его неприятное чувство, будто упал на секунду с головой в крапиву. И собственное недоумение, когда обнаружил себя стоящим по пояс в траве у старой мельницы. И как получил потом от матери за то, что шлялся целый день неизвестно где.

Слушая, как время от времени взбрехивают в деревне собаки, он смотрел в раскрытое окно на звезды, с каждой минутой становившиеся всё крупнее. Ночной ветерок доносил до него запах свежескошенной травы. А на тумбочке у его кровати лежала раковина, погасшая в тот самый миг, как Санька снова оказался у старой мельницы.

1

Шесть лет спустя в классе шел урок литературы. Стоя перед учениками, молодая учительница громко читала: «…Я считаю, что Гарри Поттер не мог стать волшебником».

Класс грохнул от хохота.

– Тихо, ребята!

Учительница положила тетрадь на стол и обвела глазами класс.

– Петров, скажи, – обратилась она к белобрысому мальчишке, с угрюмым видом сидевшему в предпоследнем ряду, – почему ты выбрал именно Гарри Поттера?

Тот поднял на учительницу ярко-голубые глаза и, помолчав секунду, негромко ответил:

– Так вы же сами задали написать сочинение по какому-нибудь понравившемуся произведению. Я и написал про Гарри Поттера.

На самом деле Сашка Петров не читал этой книги. В прошлом году по совету друзей начал, да бросил – неинтересно показалось. Не любил он эти магические штучки. А летом читать времени у него не было. Два месяца он привычно провел в деревне у бабки, а последний они с матерью были заняты переездом в новый дом. Поэтому, когда учительница дала задание, он, не долго думая, взял в местном видеопрокате первое, что пришло в голову и что было не скучно смотреть. Лишь бы по какой-нибудь книге снятое.

– Ну хорошо, пусть так, – озадаченно произнесла учительница. – Но почему такая странная тема?

– Он просто оригинальничает, Татьяна Ивановна! – воскликнула девчонка с передней парты, обернувшись на Сашку.

– Рисуется! – прокричал кто-то.

– Подождите, ребята! – Учительница подняла руку, класс затих. – Александр, – сказала она, – подойди сюда.

Склонив голову, Сашка выбрался из-за парты и отправился по проходу к доске. Там он выпрямился и встал, повернувшись лицом к классу.

– Итак, ты озаглавил сочинение «Гарри Поттер. Мир волшебный и мир настоящий», – сказала учительница, садясь за свой стол. – И пытаешься последовательно доказать, что в настоящем мире у Гарри не было бы возможности стать тем, кем он стал. Мне кажется, ты упустил из виду, что настоящий мир в книге тоже вымышленный. Поэтому хотелось бы, чтобы ты нам объяснил, какой мир всё же имелся в виду?

– Любой, – кратко ответил ей Сашка.

– То есть? – растерялась учительница.

– Настоящий в книге или настоящий в настоящем, – пояснил он. – Нет разницы.

– Разверни свою мысль, – попросила Татьяна Ивановна.

Сашка задумался, глядя на класс. Все ждали его ответа.

– Если бы сейчас сюда вошел Гарри Поттер… – начал Сашка.

Дверь тихо отворилась. На пороге появился серьезный черноволосый мальчишка с довольно длинным облупленным носом.

– Разрешите войти? – произнес он уверенно.

Ребята задвигались, кто-то прыснул со смеху.

– Ты кто? – удивилась учительница.

– Новенький, – сказал мальчишка, оглядывая класс темными глазами, в которых едва заметно прыгали чертики.

Татьяна Ивановна глянула в журнал:

– Твоя фамилия Орлов? Андрей Орлов, правильно?

– Да, правильно…

Новенький смотрел так, словно не понимал, отчего его не впускают в класс.

– Почему ж ты только сейчас появился на уроке?

Татьяна Ивановна с интересом рассматривала вошедшего. Своим прямым взглядом он напомнил ей стоявшего у доски Сашку.

– Я был в кабинете у завуча. Регистрировался, – ничуть не смущаясь, ответил мальчишка.

– А где ты был раньше? – поинтересовалась учительница. – Учебный год неделю назад начался.

– А мы переехали сюда только вчера. Я утром немного заблудился и не сразу нашел школу.

– Забавно, – сказала Татьяна Ивановна и показала на переминающегося с ноги на ногу Сашку. – Он тоже новенький и тоже недавно переехал. Но проблем с поисками школы у него не было.

Она вздохнула и добавила:

– Ладно, проходи. Занимай свободное место… Итак, Петров, ты излагал нам свою точку зрения. Продолжай!

– Гарри в романе отправляется в специальную школу, – неохотно, но с каждым словом оживляясь, заговорил Сашка. При упоминании имени героя новенький заинтересованно взглянул на него.

– Магическую школу. То есть он… как бы меняет миры. В начале книги жил в одном, а потом стал жить в другом, волшебном. Вот я и представил, что произошло бы, если бы Гарри остался в нормальном.

– И? – ободрительно спросила учительница.

– И решил, что ничего бы у него не вышло, – выпалил Сашка. – Не стал бы он магом!

– Да почему же? – удивилась учительница.

Класс возмущенно зашумел. Сашка на секунду сбился.

– Потому что Гарри был… – Сашка хотел сказать «гений», но это слово показалось ему слишком громким. К тому же Гарри Поттер – маг, а Сашка не верил в магию, как ее описывали. Зато он на собственной шкуре испытал, что значит быть непохожим на других, быть не как все.

Долгое время ему казалось, что другой, лучший мир вот-вот появится перед ним из-за поворота. Не магический, а настоящий, живой. Сашка пытался объяснить свои чувства, но над ним или смеялись, или начинали издеваться.

Даже его мать не хотела ничего понимать. «Пустые фантазии!» – говорила она. И постепенно Сашка перестал мечтать вслух и научился держать язык за зубами.

– Потому что Гарри с его талантами всем казался странным, а таких нигде не любят, – заявил Сашка. – Я думаю, не попади Гарри в Хогвартс, его родственники, друзья и все остальные вокруг сделали бы из него такого же, как они сами.

– Какого такого? – тихо спросила учительница.

Ответить Сашка не успел. Татьяна Ивановна заметила, что новенький тянет руку.

– Орлов, что у тебя? Есть что возразить?

– Есть, – звонко ответил тот. – Мне кажется, здесь налицо подмена понятий. В волшебном мире книг может происходить всё, что угодно. Только нельзя обсуждать никого из волшебного мира, перенесенного в мир человеческий. Просто потому, что других миров не существует.

В классе повисла тишина.

– Александр, ты с этим согласен? – задумчиво спросила Татьяна Ивановна.

– Нет, – тихо ответил Сашка и почувствовал, как уши его покраснели.

Класс загудел. А Сашка, уже более решительно, добавил:

– Не согласен. Есть и другие, – он запнулся и поправился, – должны быть другие миры.

Класс взревел. И в этот момент прозвенел звонок. Урок закончился. На перемене несколько ребят обступили Сашку, задираясь и поддразнивая.

– Эй, Петров! А у тебя есть талант?

– Петров! Куда мне пойти, чтобы выучиться на мага?

– Слушай, Петров, а ты умный, да? А что ж тогда рюкзак у тебя такой оборванный?

– А ты странный субъект, Петров.

– Да он из другого мира!

Но Сашка не обращал на них внимания. Он уже жалел, что высказал в сочинении то, что думал на самом деле. Он молча сложил учебники и тетради и перешел в другой класс, где их ждал урок истории.

После уроков, когда народ весело помчался из школы, к спускавшемуся по ступенькам Сашке подбежал новенький и, блеснув живыми глазами, быстро спросил:

– Слушай, тебе куда?

– Домой, – не глядя на него, ответил Сашка, забрасывая рюкзак за спину. – Вон те новостройки видишь? – Он показал на высившиеся неподалеку две белые башни, наполовину скрытые листвой деревьев.

– Ага, мне тоже туда, – быстро произнес новенький. – А ты в каком доме живешь – в левом или правом?

– В правом.

– И я там же! Кстати, меня Андреем зовут, – улыбнулся он.

– Слышал, – сказал Сашка, взглянув на него. Они были чем-то похожи, разве что Андрей был повыше и пошире в плечах. Да еще волосы у него были черные. – Меня Александр, можно просто Сашка.

– Будем знакомы, – деловито подытожил Андрей. – А училка по литературе у нас классная, правда? – сказал он, когда они спустились с крыльца. – Красивая такая.

– Всего второй год преподает, – сообщил Сашка. – Хотя я точно не знаю, сам только что перевелся.

– А откуда? – спросил Андрей. – Где ты учился раньше?

– В гимназии у Кутузовского, – ответил Сашка. – А ты?

– А я в матшколе.

– Круто! – вздохнул Сашка. – Там, наверное, было интересно?

– Не то слово, – горделиво ответил Андрей.

Тополиная аллея, ведущая от школы, закончилась. Ожидая светофора, мальчики остановились у перекрестка.

– А чего же перевелся? – удивился Сашка. – Всего три года осталось.

– Родители устали добираться до работы, – с досадой махнул рукой Андрей. – Долго очень. Ну, мы и переехали.

– Аналогичная история, – сказал Сашка.

Они перешли перекресток, и Андрей собрался повернуть направо, но Сашка его остановил:

– Ты куда? А говорил, что в новостройках живешь!

– Да я туда и собираюсь, – торопливо проговорил Андрей. – Вон до того перекрестка, а потом налево и чуть прямо.

– А, понятно, – усмехнулся Сашка, – ты еще не знаешь. Так я тебе короче дорогу покажу!

Они повернули за угол, и перед ними раскинулся огромный пустырь, заросший крапивой и полынью.

– Смотри! Видишь те пруды? – Сашка указал на два озерца, видневшихся в низине недалеко от башен новостроек.

– Ну? – Андрей без интереса взглянул в ту сторону.

– Между ними есть тропинка, – сказал Сашка. – Если по ней пройти, то за кустами уткнешься в забор. В заборе есть дырка.

– И откуда ты всё знаешь? – спросил его Андрей.

– А я люблю в каждом новом месте окрестности изучать. Привычка такая. Да и короче так.

– Вообще я тоже люблю лазить по окрестностям, – несколько стесненно произнес Андрей. – Но пока не успел.

Пруды за лето сильно обмелели, по краям их оголился ил. Мальчики шли неторопливо по тропинке и болтали. Точнее, говорил больше Сашка. Андрей шел чуть сзади, время от времени бросая настороженные взгляды по сторонам. Вдруг он встал.

Сашка вопросительно оглянулся. Лицо у Андрея побледнело, он неподвижно смотрел на что-то в стороне от тропинки. Сашка шагнул к нему.

– Ты чего? Увидел что-нибудь? – недоуменно спросил он.

– Увидел, – едва слышно прошептал Андрей. – Видишь следы? Вон там, у самой воды!

Сашка посмотрел, куда показывал Андрей, и действительно заметил цепочку следов, отпечатавшихся в иле. Они начинались у кромки воды и вели наверх, к травянистому склону. Отпечатки напоминали следы крупной собаки.

– Собака купалась, – успокоил Сашка. – Пошли!

Но Андрей, не отрываясь, продолжал смотреть на следы.

– Да пошли же! – поторопил его Сашка, однако тот не двигался с места. Вместо этого он тихо спросил:

– Слушай, а сколько у собаки пальцев?

– Четыре, – ответил Сашка уверенно, проводивший каждое лето у бабки в деревне.

– А у этой пять, – тихо сказал Андрей. Он не отрывал взгляда от илистого дна.

– Не может быть! – Сашка пристально вгляделся в ближайший к нему след. – Действительно, пять. Хм… Ну и что? – пожал он плечами. – Мутант какой-нибудь.

Андрей шагнул к илистой кромке, присел и вдавил в нее кулак. Сашка с удивлением уставился на него.

– Смотри, – сказал ему Андрей. – Сравни мой отпечаток и те следы!

Он оторвал лист лопуха и вытер с руки грязь.

– Видишь, моего следа почти не видно?

– Ну? – сказал озадаченный Сашка. – Просто тяжелая собака.

Чья-то тень мелькнула в кустах у них за спиной. Андрей резко обернулся. За ним обернулся Сашка.

– Ты чего? – спросил он негромко.

Но Андрей молчал, напряженно вглядываясь в окружавшую их зелень. Сашка почти слышал, как колотится у Андрея сердце, и теперь уже сам испугался.

– Т-там кто-то есть, – пролепетал Андрей. Сашке тоже показалось, что он видит что-то в листве. В этот момент до них донесся едва различимый хруст ветки. В ушах мальчиков он прозвучал ружейным выстрелом.

– Бежим! – заорал Андрей и что есть сил рванул вверх по тропинке. Следом за ним скачками понесся Сашка.

Они нырнули в дыру в заборе, где Андрей зацепился за что-то курткой, и проскочили стройплощадку, на которой начинали возводить третью многоэтажку. Через минуту они уже были у своего дома, но не стали заходить в подъезд, а присели на лавочку во дворе.

Некоторое время мальчики молчали, тяжело дыша. Потом Андрей заметил дырку на своем рукаве.

– Влетит мне, – расстроился он. – Только вчера купили!

– Давай ко мне зайдем, – задумчиво отозвался Сашка. Он всё еще не мог понять, то ли ему показалось, то ли в кустах действительно был какой-то зверь. – Мать зашьет, всё не так видно будет.

– А что, она не на работе? – спросил Андрей.

– Нет, сейчас дома должна быть. Она медсестра, у нее работа посменная. Сегодня она в ночь.

– Ну, пойдем, – опять вздохнул Андрей.

Они поднялись и направились к дверям.

– Ты живешь на каком этаже? – спросил Андрей.

– На восьмом, – ответил Сашка.

– А я на пятом. А когда отец у тебя приходит с работы?

– Нет у меня отца, – вызывая лифт, ответил Сашка.

– Как? – удивился Андрей. – Сбежал?

– Умер. – Сашка нахмурился. – Мать говорит, в тот самый день, когда я родился.

– А что случилось?

– С лесов сорвался. Он на стройке работал, монтажником.

– А ты его видел? Фотки его у вас есть?

– Нету, – угрюмо произнес Сашка. – Ничего нету. Отстань!

Они остановились перед квартирой, и Сашка позвонил в звонок. Андрей нерешительно топтался сзади.

Дверь открылась. На пороге стояла невысокая стройная женщина с такими же, как у Сашки, голубыми глазами.

– Здрасте! – улыбаясь, сказала она и посторонилась. – Заходите! Санька, покажи гостю, где ванная комната. Мойте руки и – на кухню обедать.

– Мам, – замялся Сашка, – у нас проблема. Покажи, – обернулся он к Андрею.

Тот снял с себя куртку и продемонстрировал неровную дыру.

– Это не проблема, – опять улыбнулась Сашкина мама. – Вы ешьте, а я пока зашью. Тебя как звать? – спросила она Андрея.

Тот назвался.

– А меня Ирина Николаевна. Ты проходи. Да, куртку-то отдай!

Андрей сконфуженно протянул ей куртку и пошел следом за Сашкой. Быстро покончив с едой, они отправились в комнату.

Следом зашла мама.

– Твоя куртка висит у двери, – сказала она Андрею и перевела взгляд на Сашку. – Сань, я поеду к тете Зине, оттуда сразу на работу. Захочешь есть – ужин в холодильнике. Разогреть не забудь.

– Понял, – привычно отозвался Сашка.

– Не скучай!

Она взглянула на Андрея:

– До свидания! Приходи еще.

– До свидания, – сказал тот. – Обязательно приду.

Дверь закрылась. Сашка стал выкладывать на стол учебники из рюкзака, а Андрей огляделся. Комната выглядела по‑спартански, ничего лишнего. Деревянный, неизвестно чем прожженный в нескольких местах стол с висящими над ним полками да стул. Еще тахта, на которую Андрей и сел.

– Слушай, – сказал он, – а ты часто остаешься на ночь?

– Регулярно, – ответил Сашка, доставая дневник и просматривая, что задано на завтра.

– И не боишься?

– Нет. А чего бояться?

– А я боюсь, – признался Андрей.

– Чего? – удивился, оборачиваясь, Сашка.

– Сам не знаю, – пожал плечами Андрей. – Хотя ночью один никогда не оставался, но, если дверь в комнату закрыта, иногда делается жутко.

– Да ерунда это всё! – ответил Сашка. – Ты, поди, книжки страшные любишь, – хитро улыбнулся он. – Вот и боишься.

Сидящий на тахте Андрей поерзал и отвел глаза.

– Ага, я угадал! – воскликнул Сашка. – Что читаешь-то?

– Так, разное, – пробормотал Андрей. – Сейчас читаю про магию.

– Я думал, ты уже вышел из детского возраста, – удивленно сказал Сашка. – Это же мура, сам на уроке говорил!

Андрей поднял голову и с вызовом произнес:

– Ну и что? Я имел в виду наш мир, реальный, этот! – Он похлопал ладонью по покрывалу. – Не книжный!

– Слушай, я что-то не понимаю, – сказал Сашка задумчиво, глядя сверху вниз на сидящего перед ним Андрея, – зачем тогда читать всякую фигню? Ведь она тоже написана про выдуманный мир.

– Ничего подобного! – возразил Андрей, вскакивая с кровати. – Я сам так раньше думал. А потом понял, что наш мир и магический – одно целое. Ну, как две стороны одной монеты. И обе эти стороны – настоящие! Не придуманный книжный, где одни ничего не могут, а другие – всё, что захотят…

– А разве твои маги не всесильны? – прервал его Сашка.

– Нет, конечно. А иначе бы было такое! Представь себе магическое чудище, свободно бродящее где ему вздумается… Кстати, я недавно, кажется, видел одно.

– Привидение? – поворачиваясь к столу, с насмешкой спросил Сашка.

Андрей, словно спохватившись, сказал спокойней:

– Нет, зачем? Не привидение. Я видел именно чудовище.

– Какое чудовище? – Сашка замер с тетрадью в руках. – Тебе показалось!

– А вот и не показалось. – Обойдя стоявшего на пути Сашку, Андрей подошел к окну и показал на пруды: – Вот на том самом месте!

– Ты же говорил, что никогда не был у этих прудов? – прищурился Сашка.

– Когда это я говорил? – удивился Андрей. – Просто не знал, что через них можно добраться до дома.

– Или боялся один идти, – поддел его Сашка.

– Ничего и не боялся! – возмутился Андрей. – Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моем месте…

Надувшись, он отошел от окна и молча уселся на тахту. Но под вопросительным взглядом Сашки всё же решил рассказать.