Текст книги "Один в поле... (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Сысолов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Еще в той жизни я читал об одном эксперименте. Один человек добровольно провел семь месяцев во дворе 11 века. Типа погружение в эпоху. Десятки километров до ближайшего жилья. Никаких гаджетов. Только камера. На которую снимал свой быт. Мог с ней и с несколькими животными говорить – и всё! До начала эксперимента все считали, что главной сложностью станет для него одиночество. И, хотя оно действительно сильно ударило его по психике, но все-таки главным он назвал отсутствие информации. Мы с вами живя в век цифровых коммуникаций привыкли обрабатывать огромные массивы информации в течении дня. О качестве можно спорить, но объемы просто колоссальные. И когда человек оказывается оторван от своих информационных игрушек, когда единственное событие за неделю это рухнувшее от ветра дерево, у него наступает самая настоящая ломка.

Так что пользы это ковыряние в гаджетах не принесло мне никакой. Но психически мне это было нужно. Пусть интернета не было. Я разбирая нагромождение информации кайфовал. И мелкая, кстати, тоже. Мультиков ей надолго не хватило. Уже весьма скоро она так же пришла ко мне и подглядывала откуда-то из под локтя, пока я не посадил себе на колени и дальше мы уже разбирали вдвоем.

Смешные видео, картинки сменяли друг друга, а я осознал, что все чаще начинаю клевать носом. Мелкая же, утомленная длинным днем, уже давно посапывала, уткнувшись мне в подмышку. Да и кошатина запрыгнув на печку растянулась там, прожариваясь. Ну понятно, что после холода её к теплу тянет. Уложив мелкую на диван, я еще смог поотключать всё и заглушить генератор. Все, спать, спать, спать… В прошлую ночь не выспался совершенно, так что сейчас отрубаюсь на ходу. И, в самом деле, уснул я, пожалуй, еще падая на кровать. Еще в падении. Раньше, чем голова коснулась подушки.

Глава 12

День не задался с самого начала. Во-первых, посреди ночи разбудила проснувшаяся малявка. То ли ей опять приснилась мама, то ли она, просто проснувшись ночью, испугалась темноты. Не знаю. Но её рев посреди ночи меня все-таки разбудил. Пришлось чертыхаясь зажигать свечу и успокаивать ребенка. Успокоил. Вот только спать одна девочка категорически теперь отказывалась. «Страшно ей», видите ли. Пришлось ложиться с ней на диван, имея в виду сбежать на кровать, когда мелкая уснет. Вот только первым из нас двоих уснул я. За что и поплатился! Уже под утро меня разбудил новый «потоп». Шипя сквозь стиснутые зубы я опять переодевал мелкую зассанку, менял постельное, и переодевался сам. Ладно хоть клеенка на диване лежит. А если бы она без рева просто ко мне на кровать под бок залезла бы? Дети это – запросто. Матрас был бы испорчен. Это что же теперь? Мне и под свою простынь на всякий случай клеенку стелить? Ох, грехи наши тяжкие…

Утром пришлось заводить стирку по новой. Ладно хоть стиралка, притащенная из дома стариков, оказалась вполне рабочей. Но чтоб воды нагреть пришлось баню опять топить. Почему? Так на газу кастрюлями и расточительно, да и не ничуть не быстрее выйдет. Да и самому после ночного «заплыва» помыться не помешает. И мелкой тоже. Ну только что голову ей в это раз мыть не стал. И ни к чему так часто, и ну его нафиг опять этот геморрой… Раз в неделю голову помыть – вполне достаточно.

После стирки и помывки готовка… Я и сам не заметил как время-то уже к обеду пролетело! Вот ведь, только встали. А то одно, то второе, и ни на что времени не хватает. Раньше никак не понимал – «ну что такого делают женщины, оставаясь на целый день одни с детьми? Они же дома!» А теперь на собственной шкуре оценил. Стирка, умывание, готовка, мытье посуды… Время пролетает просто с фантастической скоростью. Экспрессом! И, главное – все мимо меня. Вот он быт. Тот самый, который затягивает.

После всех дел решил хоть чем-то полезным заняться. Например потренироваться в вождении с механикой. То бишь на Ниссане. И снова одно расстройство. Возгордившийся своими успехами на коробке автомат (ну как же – считай, сразу все и получилось!) я был морально не готов к неудаче. А получалось туго. Во-первых, я не знал какая педаль за что отвечает. Ну да, вроде бы и логично предположить, что раз на автомате правая – газ, то и тут так же. А две остальные? Сцепление – центральная или левая? А вот фиг его знает! Пришлось определять опытным путем. Определил конечно. Но сильно не сразу. Далеко не сразу. Не, не тупой в технике, кое-что могу, но навыка не было… Зато теперь знаю точно. Левая. Да и потом, почти при каждом переключении скоростей двигатель глох. Что-то я делал не так… И, главное, подсказать что именно – некому!

Нет, механика не так проста как кажется. Тут кавалерийским наскоком не отделаешься. В конце-то концов я, всё-таки сумел завести и, даже, что-то там проехать… Но полноценной ездой это «движение» назвать было затруднительно. Машина дергалась и постоянно глохла. Нервные клетки я жег килограммами. Блин, да я так всю коробку разобью. (Не знаю, что там именно разбивается, но фразы типа «коробка передач разбита» или «вторую скорость не держит, вылетает» слышал нередко.) Блин, поберечь бы Ниссан-то. Хорошая ж машинка. Представительная. Взять что ли Киа Рио Евиных родителей пригнать? На ней тренироваться? Если на ней угроблю коробку, то её, все же, не так обидно будет.

Сказано – сделано. Ниссан снова встал на свое место, а я глубоко вздохнув пытаясь таким образом выдохнуть из себя все раздражение, накопившееся за утро, пошел на соседнюю улицу. К дому Евы. Вот только, проходя мимо своего участка (ну того самого, где я очнулся в бане четверо с лишним суток назад) что-то зацепило мой взгляд. Что именно я и сам не понял. Но насторожился и решил все-таки зайти, хотя первоначально этого совершенно не планировал. Зашел. Что ж меня тут насторожило-то? А вон же – какое-то шевеление у дровника. Перехватив в руках поудобнее черенок от лопаты подошел поближе. Ах ты ж, с-сукина дочь! Псина, мля! Та самая, которую отпустил позавчера с цепи и которая вчера на Еву напала! Бл. ь! Она же мертвецов жрет! Тех самых что я так неосмотрительно оставил в дровнике. Мать Альберта и бывшего хозяина моего нового дома с женой. Ах ты ж падла… Ярость поднималась откуда-то из темных глубин души океанским приливом.

– Н-наааа!… – взмах палки, удар которой должен был переломить псине хребет, ушел в пустоту. Ловкая тварь! И, главное – не убегает. Отскочила на пару метров и злобно рычит, скаля на меня зубы.

– Ах ты, б…ь! – делаю еще шаг к ней и снова взмахиваю черенком. Снова мимо! Причем она ещё и норовила куснуть палку. Опять отскочила на тот же шаг и снова рычит, припадая на передние лапы. Того гляди кинется. Аж морозец по спине пробирает. На секунду, не более того. Его тут же смывает новая волна злости.

– Ну-ну. Давай. Чё ты? Тварь е…я! – мои возгласы тоже становились все отрывистее и злее. Все менее напоминая человеческую речь, и все более то же самое рычание, что и у собаки.

Новый взмах палкой и снова ловкая бестия уворачивается, разрывая дистанцию. Но не убегает! Патовая ситуация. Мне никак не удается перетянуть псину черенком по хребтине. И она не уходит, видимо ожидая удобного случая чтоб самой кинуться.

– Ах так? Ну держи… – из кармана куртки выхватывается травмат. Бах… С истошным визгом псина сворачивается бубликом, словно кусая собственное плечо, куда угодил заряд из пистолета. Но стоило мне подшагнуть ближе, вновь замахиваясь своей дубиной, как она тут же улепетывает, припадая на переднюю лапу и пятная снег кровавыми брызгами.

– Стой! Куда? – я дергаясь бежать за ней проваливаюсь по колено в снег. – Б…ь! – Наст, образовавшийся после оттепели и последующего морозца, покрывает коркой все сугробы и прекрасно держит псину, а подо мной с треском проламывался. Ну что за невезуха-то?

Снова выхватываю травмат и ещё дважды стреляю по удирающей сучке. Бах… Бах… Похоже ещё одно попадание. Снова слышится взвизг, но зверюга только прибавляет ходу… Ушла, тварррина.

Б…ь. Настроение – хуже не придумаешь. Дикое желание рвать и ломать. И подойдя ближе к дровнику и увидев обглоданную руку того мужика-хозяина это настроение только усилилось. Ну, тварь…!!! Я тебя ещё вчера за нападение на Еву приговорил, а сегодня желание прикончить эту кабыздошину только усилилось.

Хотя, по большому счету – это опять мой косяк. Пятый день идет как я очнулся. Помощи ждать неоткуда. Пока все, кого я встречал – младше даже этого сосунка Альберта! А похоронить его мать я так и не удосужился. И остальные трупы тоже… Ведь хотел же собрать их все вместе и захоронить! Но всё откладывал «на потом», да на потом… Мол, «погода морозная, не горит. Может подождать, есть дела и поважнее.» Все! Нету! Не может больше ждать такое. Хоронить нужно. И срочно!

Схватил лопату и вышел, проваливаясь в снегу в центр участка. Подальше от всех строений. Начал расчищать площадку от снега. До самой земли. Диаметром метра четыре. Работал с остервенением, давая выход переполнявшему меня бешенству. Не просто рубил наст и швырял снег, а выкладываясь в каждом движении, словно продолжая схватку с собакой. Расчистив площадку на мгновенье задумался. А что использовать как топливо? Дровник-то пуст. А из нового дома далековато таскать. И от соседей – тоже. Вот же! Забор высокий, из добротного горбыля – самое оно будет.

Первую горбылину покрошил помельче, нащепив с нее лучины. Бересты на самой поджиг уже не оставалось, пришлось отодрать от крыши соседского сарая кусок толи. Повезло, что там хоть не рубероид. Тот намного хуже разгорается, а толь – самое оно. Береста-то, конечно, была бы лучше, но, как говорится – «на безрыбье и рак за форель прокатит». Замерзающими руками кое-как запалил костер. Сперва толь, сверху лучины, а когда разгорелось можно и целые доски горбыля кидать…

Спустя полчаса костер горел вполне себе по-пионерски. Вот только сколько нужно так костерить, чтоб земля оттаяла? Несколько часов минимум. Так что, пока оно полыхает есть время заскочить домой, проведать мелкую и идти собирать все разведанные трупы туда – поближе к костру.

Ева дома радостно бросилась ко мне, что-то весела тараторя. Я рассеянно гладил ее по голове, пытаясь не показать своих истинных эмоций. Пусть основной пик бешенства был уже позади, но меня периодически всё еще потряхивало. Увы, безуспешно. Вот как так-то? Ведь три года шмакодявке всего! Мозгов ещё толком и нету, а ведь почуяла. Почуяла мое состояние.

– Дядя Аик, сё-то суцилось?

– Нет-нет, Ева, всё хорошо.

– Дядя Аик! – смотрит так требовательно, смешно морща свои крохотные бровки – сё суцилось?

– Да так, – неохотно начинаю я и тут меня озаряет, как повернуть разговор. – Собака вчерашняя…

– Сябака?

– Ну да. Она… – тут я сделал паузу, крупно сглотнув, словно что-то в горле мешало мне говорить. – Моя мама ведь тоже умерла… А эта тварь стала ее жрать… – тут голос у меня предательски дрогнул. Горло и в самом деле перехватило. И играть не надо! Правда перехватило его не от сдерживаемого плача, как скорее всего решила малявка, а от вновь поднимающейся злости. Но все равно – хорошо получилось. Искренне так…

– Маму? – глаза у девочки распахнулись до невозможности. – Кусать?

– Ну не совсем маму… – никогда не лгите без крайней на это нужды, – до мамы просто не успела добраться. Дяденьку, который раньше в этом доме жил. Но моя мама там же лежит.

– Ти ее плагналь?

– Да… Ушла тварь. Но она обязательно вернется.

– Маму надо сплятать? – блин, какая же она умница, сама мне помогает.

– Похоронить. Это называется – похоронить, Ева. Надо всех умерших в землю закопать, чтоб собака их не достала.

– В семлю?

– Да. Потому что когда потеплеет, все умершие испортятся.

– Польтятся? – не понимает. Блин, как бы ей объяснить попроще-то…

– Ну да. Видела как яблоки портятся? Начинает чернеть с одного бока, и вскоре все яблоко таким становится. – гляжу хмурит бровки и как-то неуверенно кивает. Видимо что-то подобное вспомнила. – Вот поэтому всех умерших закапывают в землю.

– А в земле не польтятся?

– Портятся, – не врать, только не врать. – Но хоронят ведь не для того, чтоб сохранить мертвых, а для того, чтоб защитить живых. Если мертвых вовремя не похоронить, те живые кто находятся рядом с ними – сами заболеют и тоже умрут…

В общем кое-как, со слезами, с уговорами мне удалось убедить ее, что и ее родителей тоже надо похоронить. Подкинул дров в печку и крепко-накрепко запретив ей выходить на улицу (псина-то все еще бродит где-то) сам я переоделся в старые хозяйские ватные штаны и телогрейку, и отправился работать могильщиком. Проведав свой костер и подкинув в него новую порцию дров (блин, забора может не хватить, надо еще что-то думать) отправился к дому стариков. Начать решил с них. Тем более, что я и санки там видел. Причем не эти дохлые, покупные, алюминиевые, а настоящие, самодельные, из дикого железа и с солидной сидушкой. Чуть ли не с размер двери… Ну может чуть-чуть покороче. По ширине – так точно со стандартную дверь будет. Не санки в общем, а целые сани!…

И началась тяжелая и грязная работа. Притащил старика, сгрузил его все в тот же дровник, подкинул топливо в костер, отправился за бабкой… Потом настала очередь Евиных родителей. Потом стариков из «кошкиного» дома…

Когда я делал уже последний рейс, уже стемнело. Не скажу, что было слишком поздно, часов шесть-семь наверное, зима же… Но темно. И вот, уже подходя к своему участку, где за забором полыхал костер, я вновь заметил какое-то шевеление в тени. Первой мыслю было – собака! Рука сама собой потянулась к травмату в кармане. Но нет. Подойдя ближе заметил две детские фигурки, испуганно отступающие от меня в тень.

– Привет, – громко сказал я останавливаясь, чтобы не нервировать их лишний раз.

– Привет… – как-то неуверенно отвечает мне старшая девочка. Блин, а ведь это, похоже, та парочка из магазина, от которой я так бесславно сбежал третьего дня… Лица не видно в темноте, но по голосу очень похоже, что это именно та девчуля.

– Что, «на огонек» заглянули? – киваю я на пламя костра. Да уж в темноте когда нигде ничего не светится этот «пионерский костерок» далеко видать.

– Ага…

– Ну заходите, погрейтесь, – мнутся, не спешат заходить в калитку. – Да не бойтесь я не кусаюсь. А вот псина тут одна бегает. Вот она как раз может…

Зашли-таки. Встали у костра, смотрят настороженно. Ну я внимания вроде как не обращаю. Закатываю санки со своим страшным грузом, подкатываю к дровнику.

– А что ты делаешь? – опасливо спрашивает девочка.

– Землю отогреваю. Буду могилу копать. Не дело это когда мертвые непогребенные лежат. Буду хоронить. Конечно лучше бы каждого отдельно похоронить, но на это у меня сил не хватит. Так что придется братскую могилу делать. Летом сюда побольше земли еще натаскаю, будет курган небольшой.

– А можно… – девочка внимательно слушавшая меня замялась, словно не зная как сказать, – а можно и наших родителей тут похоронить?

– Вас как зовут-то? – спросил я, чуть помолчав.

– Меня Эля.

– А братишку?

– Какой он мне братишка? Это Андрюшка, он тети Лены сын, соседки нашей.

– Ну все равно же, маленький. За ним ухаживать надо.

– Да ну его, – серьезно отвечает, – он и так противный… Избалованный ребенок.

– Сама дура! – подает наконец голос и «противный Андрюшка».

– Молчи давай, – девка, не долго думая, отвешивает подзатыльник и тот с готовностью начинает реветь. Но не всерьёз так, а эдак напоказ. Для меня явно. Но громко.

– Эля, а вы далеко живете? – спрашиваю демонстративно не слыша рева мелкого плаксы.

– Да вон там, – машет рукой на восток, ну собственно говоря там практически все дачи и находятся. Это я только две улицы проверить успел. А так-то они чуть ли не на пару километров тянутся. – Третья улица отсюда.

– Ну давайте вы меня проводите. Привезем и ваших родных…

Сгружаю в дровник старуху из кошкиного дома и мы все втроем отправляемся к ним. По дороге разговорившаяся девочка рассказывает, что они знают, где я живу. Видели и свет из окон ночью, да и так видели куда я заезжал на машине. Только что на глаза мне не показывались, немного побаивались, все же старше их… Узнал также, что ещё на дачах живет девочка Настя, девяти лет от роду, только она молчит все время и ни с кем не знается. А еще дальше живет большой мальчик Дениска (лет 11–12 как я понял), но он вредный и не пускает их в кафешку для дальнобойщиков где есть свой магазинчик. До него им ближе, но Денис их не пускает. Вот они и ходят в тот магазин что под мостом. В Дачный. Правда есть еще один магазин, и до него им тоже ближе, но его никак не открыть… Там такие двери железные… И стены. И решетки на окнах… Они пытались окно разбить и между решеток залезть, но никак… И даже Дениска приходил, также хотел магазин вскрыть и у него тоже ничего не получилось, а еще…

Но тут, собственно говоря, мы и пришли. Дома Эли и Андрюшки стояли рядом. У Эли, обычный такой дом. Явно жилой. В том смысле, что в нем жили не только летом, а круглый год. Тёплый, ухоженный, не слишком новый и чистый, но уютный… Живой, в общем. Зато дом Андрюшки – явно богаче. Не особняк, конечно, но зажиточный. И, в принципе, для зимнего проживания тоже приспособлен, но постоянно жили в нем явно нечасто. Наездами. Но когда пришла беда – вспомнили о нем. И количество родных… У Эли было только двое. Папа и мама. А у Андрюшки аж пятеро! Кроме родителей еще бабушка, дедушка и тетя (маминасестра) Да уж… Работы мне подвалило. Впрочем, и малявки пытались мне помогать. Вот только помощи с них… Эльке – 7 лет, Андрюше 5… Ну какие из них помощники? Так что сделав один рейс я оставил их поддерживать костер. А дальше ходил один.

Сделав три рейса, спросил у Эли

– А у Насти есть кого похоронить? Пусть она нелюдимая, но предложить то помощь мы ей должны.

– А давай спросим? – тут же согласилась Элька.

– Давай. Только давай Андрюшку ко мне домой отправим, а то он вон уже спит почти. А у меня там тоже девочка одна скучает. Пусть они друг за другом присмотрят…

Глава 13

Дома, стоило только мне открыть дверь – ко мне навстречу вскочила радостная малявка:

– Дядя Аик… – и резко умолкает, завидя новые лица.

– Вот, Ева, у нам гости. Пустим погреться?

– Пустим, – важно соглашается ребенок, с интересов разглядывая вошедших.

И те, тоже притихли. И вечно ноющий Андрейка, и постоянно тараторящая Элька притихли, с какой-то даже завистью посматривая на горящий электрический свет и мелькающих на экране мультяшных героев. Да уж. То, что для одних кажется обыденностью (а к хорошему очень и слишком быстро привыкаешь), для других может казаться недостижимой роскошью…

Вот сколько эти дети провели без света? Неделю? А уже смотрят на эти простые вещи как на какую-то частичку своей прошлой жизни. Когда всё вокруг ещё было хорошо. До Беды. Как описать эти взгляды? Не зависть, нет… Скорее тоска. Тоска по тому времени, когда все взрослые еще были живы. Надо что-то делать! И, потому, не давая им погрузиться в меланхолию еще глубже, я много говорил, подбрасывая дрова в печь. Познакомил Еву с Анрюшкой. Наказал им жить дружно и не ждать нас вечером, а самим ложиться спать. Так как уже поздно, а мы с Элей будем скорее всего работать всю ночь.

Элька явно не хотела уходить. Ей явно хотелось остаться здесь же. Посидеть в тепле и уюте. Но, увы. Одному мне не найти таинственную Настю. Когда мы вдвоем вышли на улицу, она долго молчала, о чем-то думала, и, наконец, решилась и спросила:

– А откуда у вас свет?

– Генератор, – рассеянно отвечаю ей, мысленно прикидывая хватит уже палить костер и можно ли начинать уже копать или пока ещё рано? – Слышишь тарахтит?

– Это как машина?

– Ну… Почти. Принцип действия схожий. Хотя внешне скорее как сундук выглядит. Я тебе потом покажу.

– А можно потом у вас телек посмотреть?

– Телек не показывает. Только с дисков.

– Ну все равно, хоть с дисков.

– Конечно можно! Вот похороним всех и придете с Анрюшкой к нам в гости. Будем видик смотреть и чай с оладушками пить.

– А ты умеешь и оладушки печь?

– Умею, – улыбаюсь несколько снисходительно-расслабленно. Такой получается разговор… Семейный что ли.

– А как тебя зовут? – смотрит несколько нерешительно – Аик?

– Зовите меня Шиша, – решительно отказываюсь я. Ну его нафиг. Так и начнут Аликом все звать. А меня это имя бесит почему-то. Уж пусть буду Шиша.

– Шиша? – заглядывает мне в лицо. – Это как?

– Это прозвище в школе. От фамилии. Шишов.

– Ааа… А у нас в классе Кузя есть, у него фамилия Кузнецов…

Я почти не слушал, что там мне рассказывала Элька про своих одноклассников. Я думал: правильно ли я делаю, что заморочился с могилой для всех умерших? Не проще ли было бы найти в одной из дач погреб (а они встречались хотя и нечасто, видимо грунтовые воды близко, потому и не особо распространено) и сгрузить в него всех усопших. Ведь куда проще же! Казалось бы… Именно что казалось! Но чем-то мне эта идея категорически не нравилась. Вот я и пытался понять чем. Да, собака конечно до трупов в погребе не доберется. Зато прекрасно доберутся крысы и мыши! А именно они, а вовсе не собаки – основные переносчики инфекций. То есть, получается, что сложив их в погребе, я ничего не получаю! С тем же успехом можно оставить их всех там где они сейчас лежат. Смысл будет тот же! И эпидемии не избежать. Нет уж. Если и хоронить, то уж по всем правилам. В землю. И, минимум – на два метра в глубину. Да и просто проявить хоть капельку уважения к умершим. Не хотел бы я, чтоб если я погибну, то меня тупо скинули в погреб, как кусок испорченного мяса… Бр… Нет, надо похоронить как полагается.

– Всё. Мы пришли.

– А? – я словно очнулся. Точно – пришли. Куда-то. Ещё один дом. И, даже, вроде как свет в окне. Неяркий. Свеча или керосинка… Хотя, где нынче керосинку достанешь? – Ну стучи. Зови свою Настю.

– Настя. Настя… – забарабанила в окошко девочка. Свет в окошке дернулся. Мелькнуло лицо в окошке. Через минуту брякнул крючок и приоткрылась дверь.

– Кто тут? – тонкая девочка чуть постарше Эльки вышла на крыльцо, кутаясь в наброшенный на плечи пуховик. Первое, что бросилось в глаза это не по детски серьезное выражение лица. И еще – странное ощущение. Лицо у девочки было чистое, но возникало ощущение, что вокруг ее глаз черные круги, как у панды. Хотя ничего подобного. Кругов не было. А вот ощущение этих кругов было. Словно она смотрела откуда-то из глубины… Тоже, похоже, пережила за эту неделю немало. И улыбаться разучилась.

– Настя, это – Шиша. Он живет у леса – там вон, у железки. На второй улице от нее. И он сейчас жгет костер, чтобы выкопать могилу и похоронить всех людей на дачах…

– Всех?

– Ну до кого успели добраться, – поясняю я. – Я проверил две соседние со мной улицы полностью. Да еще вот родители Эли, и Андрюшки… Вот и про тебя вспомнили. Твоих родных тоже ведь надо похоронить?

– Надо… – чуть поколебавшись отвечает та. – А что с остальными?

– Какими остальными? – не понимаю я.

– Но ведь кроме моих и Элькиных, и Андрюшктных родителей тут же и другие люди жили! Как с ними быть?

Первое желание было сразу отказаться. Вот нахрена мне этот геморрой? Черт меня дернул вообще заикнуться про похороны… Это же столько работы! А, с другой стороны, действительно… Хоронить одних и оставлять непогребенными других… В чем тогда смысл? Вопрос крыс и эпидемий по прежнему остается открытым… Понятно, что похоронить весь город мне не под силу… Но вот наше садовое-то товарищество вполне можно зачистить… Но работы…. Блиииин…

***

Это была длинная ночь. Оставив Эльку поддерживать костер (я еще вручил ей свой травмат, на случай если появится та псина), мы с Настей обходили все дома где кто-то жил до Беды. Я пытался присматривать что там еще встречалось полезного, но постепенно накапливающаяся усталость сгибала меня.

Вот дом со взрослым мужиком и пожилой женщиной, видимо его матерью. Неплохой компьютер стоит, надо будет вывезти. И еще один газовый баллон.

Вот дом с одиноким мужиком слегка за сорок. Огромный плакат Арии на всю стену. Музыкальный центр с массивными колонками и сабвуфером. Множество дисков. Ария, Сплин, Алиса… «Рокер», блин.

Вот дом с молодой парой. Красивые. Были… Два айфона. Больше ничего интересного.

Вот одинокая старушка. Держала курей. Вот только мы пришли слишком поздно. Живых курей уже нет. Передохли. Обидно. По законам жанра главный герой постоянно должен получать ништяки, все время богатея, а тут только показали: «вот, мол, тебе бы пригодилось…»

Вымотался страшно. А вместе с усталостью накапливалась апатия. Трупы перестали вызывать какие-либо эмоции. Ни жалости, ни сожаления, ни страха заразиться… Ни осталось ничего. Только неподъемный груз усталости и холодное равнодушие. Но Долг заставлял меня превозмогать и продолжать работать.

Долг. Долг и Лень – вот два основных моих качества. Все остальные, так или иначе, питали эти два основных. Причем если Долг питали как положительные, так и отрицательные качества. Например Долг питали такие как: Ответственность, Бережливость, Жадность, Зависть, Рациональность, Гнев, Любопытство… То Лень же питали только отрицательные. Брезгливость, Страх, Неуверенность.

И поэтому, превозмогая отупение, я опять ворочал труп. Я должен их всех похоронить! Но тяжело. Даже в своем старом теле взрослого мужика я бы уже вымотался бы. Что же говорить, про четырнадцатилетнего пацана. Причем, далеко не богатырских статей. Сил не было совершенно! И потому я не сразу услышал голос на улице. Там, где оставил с санками девочку Настю. Голос был мальчишеский. Требовательно-скандальный.

– Что вы тут делаете? Опять воруете? Я вам что сказал? Это моя территория, и чтоб я вас тут больше не видел! Или я неясно сказал?

Настя молчала. Я чертыхаясь вытаскивал топорик. Опять я практически безоружен. Травмат оставил Эльке, Черенок-дубину оставил в санках. А я опять остался с одним топором. Ну еще и нож в рукаве. Хотя… Я выглянул в окошко. Пацан мелкий. Лет двенадцать максимум. И, хотя я сейчас старше от силы на пару лет, но в этом возрасте два года очень много значат. Не. Не соперник он мне – успокаиваюсь я, и уже смело подходя к калитке подаю голос:

– Какие-то проблемы, боец? – блин, откуда этот «боец» выскочил? А, с другой стороны, как его назвать? Мальчик? Так это значит расписаться в собственной «ботанистости», мало мне очков на носу. Сопляком? Так это сразу конфликт провоцировать. Не то, чтобы я боюсь, но зачем на ровном месте конфликтовать-то? А боец… Не знаю, откуда оно выскочило, но вроде все в цвет.

– А ты кто такой? – настораживается пацан. Но тон сбавил. Ну понятно, тоже не хочет провоцировать. Тем паче, того, кто почти на голову выше да и сложение… В ватниках и телогрейке эдаким медвежонком выгляжу со стороны по любому. И пусть он даже догадывается, что это все на две трети вата и тряпки, но подсознанию же не объяснишь. Глаза видят большого и сильного. И страх тонкой струйкой все равно просачивается. Хотя фасон парень все равно пытается держать.

– А ты что – еврей? Вопросом на вопрос отвечаешь? – отвечать на вопрос первым нельзя. Кто первым ответил, тот уже поставил себя в зависимое положение отвечающего и оправдывающегося. Начни я сейчас отвечать, объяснять, что меня зовут Шиша, это прозвучит именно как оправдания.

– Какой вопрос? – несколько теряется мальчишка.

– Мда… Не еврей… – глубокомысленно замечаю я, словно бы рассуждая сам с собой, – евреи, они всё-таки посообразительнее будут. Я тебя русским языком спрашиваю: Проблемы? – на этот раз слово проблемы я выделил голосом особо. С явной угрозой.

– Ты, что ли, «проблема»? – пытается хорохориться мелкий.

– Хочешь проверить? – очень-очень тихо говорю я, чуть поворачиваясь, чтобы он увидел в моей правой опущенной руке зажатый в ней топор. До этого успешно закрываемый всем телом. Он увидел. И хотя на улице уже почти темно, все равно заметно как он резко побледнел. Судорожно вцепился в свою палку. Ну да. У него тоже черенок в руках. Только потоньше моего. Не от лопаты, а от граблей, скорее всего. И подлиннее. Выглядит как шест из фильмов про Шаолинь. Да и сам он одет… Не по погоде. Кроссовки, трико с «адидасовскими» тремя полосками на лампасах, светлая толстовка с капюшоном. «Спортсмен», блин, ага. К ночи подмораживать стало. Никак не меньше двадцадки, а он все думает как он со стороны выглядеть будет. Пижон! Видно же, что замерз уже, но нет…

– Это моя территория! – делает шаг назад, но пытается сохранить остатки самоуважения.

– Кто это тебе такую чушь сказал? – деланно удивляюсь я, – территорию мало назвать своей. Её еще нужно суметь удержать! Я вот скажу, что это моя территория. И что ты будешь делать? – делаю еще один шаг в его сторону, половчее перехватывая топор и улыбаясь… Точнее оскаливаясь. Злость постепенно все нарастая поднималась из глубин сознания.

– Я здесь живу… – уже откровенно жалко звучат его оправдания. Всё! Спекся малец. Сломался. Это не значит, что в другой ситуации он не попробует взять реванш, но вот прям сейчас он сломался… Драться не будет. Может только побежать.

– Так какого х… я за тебя твою работу делаю? – уже в голос ору я на него, постепенно надвигаясь. – Почему я догадался, трупы все в одно место собрать, чтоб похоронить, а ты – нет? Это ж «твоя территория», как ты говоришь! Так какого х… ты, б…ь, за ней не следишь? Ты, б. ь, сдохнуть хочешь? Коронавирус пережил, и думаешь что на этом всё закончилось? Избранным, б…ь, себя ощутил? Типа весь мир теперь к твоим ногам падет? Да ты, братец, точно не еврей. Ты долб. б! Сюда иди!

Какое там. Парень развернулся и задал стрекоча. Мда… Перестарался. Была же идея привлечь его к вывозу трупов. Тем паче, что костер-то уже горит часов пятнадцать! Вместе с забором сгорел уже и соседский сарай полностью. Хватит уже землю отогревать. Копать надо начинать. Но увы. Сбежал. Ну и хрен с ним! Сам справлюсь. Возвращаюсь в дом и довыволакиваю-таки на улицу мертвую хозяйку. Мелкая так и не проронившая ни одного слова во время всей сцены, пытается помочь… Раздраженно рычу, чтоб не лезла.

Никогда не понимал как авторы могут писать книги, в которых их ГГ только что крушил черепа противников, рыча от ярости, и вдруг, по окончании боя он уже целует спасенную принцессу и говорит ей комплименты… Как такое возможно вообще? Что, блин, за «терминаторы»? То необузданная ярость и жажда убийства, а потом щелк – и сразу любовь и нежность? Что за бред? У реальных мужчин эти чувства находятся на противоположных концах эмоционального спектра. И спасенной принцессе на вежливое обхождение сразу после боя, от ее спасителя рассчитывать не приходится. Максимум короткие команды, куда идти и что делать…

– Не бойся, – постепенно остывая говорю Насте, пытаясь чтоб голос звучал как можно мягче, – я уже успокоился.