Текст книги "Вернуться или вернуть?-2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Соловей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– До весны я точно подготовлю временное жилье, – заверил меня Румянцев.

Только мы с нашими предположениями промахнулись. Не знаю, что стало причиной массового переселения крестьян, возможно то, что это были не первые желающие найти лучшую долю, но пошли они на юг еще до начала холодов. В нашей истории такого точно не было. Не отметал я и того, что наша пропаганда в кино оказала влияние. Слухи о «рае на земле» давно бродили в массах.

В деревнях фильмы о зажиточных хуторах и добрых хозяевах на Кубани не показывали. В последнее время точно. Несколько лет назад была одна группа во главе с Черновым, но потом я отправлял кинобригады только в города. Однако крестьяне народ ушлый. Может, на базаре услышали или кто-то с кем-то в городе пересекся. Земля слухами поделится, как говорится. Фильмам же сейчас верили все поголовно. Даже постановочные и то воспринимали как реальные события.

В результате осенью девятьсот первого года огромное число крестьянских семей двинулось на Кубань и Дон. Я, узнав о об этом, подосадовал, что у меня не все готово. А поскольку я на Кубани самый главный по вопросу переселенцев, то все вопросы посыпались на меня. Телеграмма из Ростова немного удивила, но не напугала. Ростов-на-Дону одним из первых принял на себя крестьянскую волну.

Все, что я понял из телеграммы, так это то, что в Воронеже был сформирован железнодорожный состав для переселенцев. Всех, кто шел вдоль дороги, подбирали и загружали в вагоны. В Ростов состав прибыл уже заполненным. Мне предписывалось встретить состав в Екатеринодаре и как-то эту толпу пристроить.

Совещание по этому вопросу я проводил с Василием и Сашкой Румянцевым.

– Николай Иванович, полный железнодорожный состав – это сколько человек? – осторожно поинтересовался Санёк.

В телеграмме на этот счет ничего не указали. Потому я начал сам прикидывать.

– Примерно сотня человек на вагон. Сколько тех вагонов неизвестно. Возьмем по максимуму – десять. Итого у нас получается около тысячи переселенцев.

– На два кирпичных завода хватит! – обрадовался Василий.

– Только пусть они туда пешком идут, – дополнил Санёк.

– Пешком, если с малыми детьми, то могут и не дойти, – заметил я. – Нужно обеспечить им кормежку, что-то из вещей подготовить. Совсем ослабленных повезем в прицепах.

– Много рейсов придется делать. Где-то им придется пережидать, – оценил Сашка свои возможности. – Может, палатки поставить?

– Вначале надо накормить. У нас две полевых кухни стоят без дела. Еще хлеба напечь. Сразу на вокзале будем выдавать пайку.

В телеграмме из Ростова сообщалось, что поезд с переселенцами отправится десятого ноября в два часа пополудни. При той скорости, что развивают сейчас пассажирские поезда, он будет тащиться всю ночь и прибудет в Екатеринодар где-то утром. Точного времени мы не знали, поскольку этот состав будет пропускать все курьерские поезда, то двигаться будет медленно. В любом случае времени было впритык. Только-только его хватит, чтобы переговорить с руководством вокзала и организовать встречу переселенцев.

Глава 27

Примерно в пять часов утра моя команда начала подвозить на вокзал то, что успели собрать. Начальник станции был недоволен тем, что намечалось, но и повлиять на ситуацию не мог. Хорошо, что побеспокоился о дополнительных отрядах полиции. Само здание вокзала чиновник закрыл, категорично заявив, что не пустит в помещения для уважаемых господ всякое отребье.

Спорить я не стал. Нам, по сути, достаточно провести народ через перрон, выдать каждому немного еды, а дальше на площади перед вокзалом начнем делить переселенцев на группы. Хорошо, что у меня в школе достаточно много народа работает. Зарян организовал наших охранников. Те будут помогать полиции и попутно следить за распределением еды. Столы для раздачи хлеба и горячей каши установили прямо на перроне.

Не забыл я взять и парочку операторов. Молодые ребята из киностудии будут снимать это событие. Потом пошлю отчет государю о том, как мы тут хорошо справляемся с переселенцами. Заработаю себе очередной плюсик имиджа.

Столы накрыли холщовыми скатертями, а караваи хлеба пока поставили в корзинах сверху. Кашу тоже начали готовить. Еще одна полевая кухня осталась на площади. Санёк, умница, вспомнил, что люди могут захотеть пить и с помощью охранников прикатил бочонок с водой. Кружек было немного, но предполагалось, что человек выпьет и передаст посуду следующему.

В целом, мы приготовились к встрече пусть не на отлично, но на твердое «хорошо». Жаль, что не знали точного времени прибытия. К удивлению всего персонала вокзала, поездов со стороны Ростова вообще не было. Шли встречные. Останавливались в Екатеринодаре. Пассажиры с интересом смотрели на столы с караваями. Остановки по понятной причине были сильно сокращены. Как только поезд уезжал, здание вокзала снова запиралось.

Почти до десяти утра простояли в ожидании. Снова и снова я повторял мальчишкам, кого выбрал в помощники, как сопровождать людей, как быстро обслуживать и оказывать помощь. Сразу взять на заметку тех, кому потребуется врач. У профессора Романовского я выпросил одного из учеников. Зарплату предложил достойную, так что свой доктор, специализирующийся на инфекционных заболеваниях, у нас имелся. Такие больные тоже могут находиться в поезде. На всех подозрительных будем крепить белую ленту на рукав. Возле меня крутился Андрюшка Туполев со связкой белых ленточек и буквально засыпал вопросами. Этого ученика я взял на особый контроль, привлекая на различные общественные мероприятия.

– Ребята, следите за детьми, чтобы они куда не надо не сунулись. Начинайте резать хлеб, – давал я последние наставления своим ученикам, когда подали сигнал о приближении состава. – Ростислав, начинай снимать, когда паровоз пройдет семафор, – озвучил я распоряжение оператору.

Мы все замерли в ожидании. Поезд двигался очень медленно. По мере приближения стало видно, что тащат состав два паровоза. Дальше наше недоумение все усиливалось. Сам я подобное видел только в фильмах про гражданскую войну. Состав был не просто полным, а сверхзагруженным. В буквальном смысле «сверх». Огромное число народа сидело на крышах вагонов.

Вагоны медленно двигались вдоль перрона, а на меня накатило беспокойство. И похоже, не только на меня. Встречали прибывающий состав мы в полной тишине. Наконец поезд замер и от него пахнуло жутким смрадом. Мрачная толпа, сидевшая на крыше вагонов, зашевелилась. Кто-то выкрикнул: «Приехали!» Следом раздались возгласы: «Хлеб!» и так далее. Народ еще больше загомонил, и неожиданно сидящие на крыше лавиной хлынули вниз.

Вот тут я отчетливо понял, что сейчас случится. Вокзал наглухо закрыт. Со стороны паровозов на платформе стоит отряд полиции. Прибывших в ту сторону не выпустят. Специально еще деревянные козлы установили. Для переселенцев предусмотрен другой путь – по перрону в хвост поезда и затем на привокзальную площадь. Так было задумано, но мы-то ждали от силы тысячу человек. Приехавших было в несколько раз больше. Мало того, они как-то все сразу и быстро оказались на перроне. Тут еще и неплотно закрытые двери теплушек стали раздвигаться и оттуда тоже начал выбираться народ. Все почему-то завывали и что-то голосили.

– Зарян! Уводи всех наших! – крикнул я, оценив происходящее. – Ростислав, бегом отсюда!

Но оператор бросить кинокамеру не захотел, замешкался. А мужичье уже повалило из вагонов, заполняя не слишком большое пространство перрона.

– Наверх! – заорал я, отыскав для нас приемлемый путь к отступлению. Пробиться к перрону мы уже не могли. Зато успели поставить на один стол другой и по этой импровизированной лестнице забраться на козырек главного входа в вокзал.

За те несколько минут, которые наша команда из десяти человек потратила на эвакуацию, перрон заполнился народом полностью. Ростислав, оценив новое место расположения, продолжил съемку. Всё же сказывается Черновская школа. Афанасий Петрович всем молодым операторам внушает в первую очередь то, что съемку они должны продолжать в любых условиях. Только так получаются самые лучшие фильмы.

Потому Ростислав снимал, а я и несколько учеников, не успевших покинуть перрон, с высоты наблюдали за тем, что происходило.

Для описания увиденного трудно подобрать слова. Позже я узнал, что эти люди трое суток были без воды и еды, потому завидев хлеб на столах, кинулись к источнику пищи. Вообще-то не только хлеб стал причиной давки. В вагонах народу набилось столько, что они могли только стоять. И единственное желание этих людей было покинуть поезд как можно быстрее. Не берусь оценить, сколько их там находилось. Может, четыре сотни, может, пять в каждом вагоне. Плюс те, кто ехал на крышах. И все они разом поспешили оказаться на перроне. А поскольку здание вокзала было заперто, то для такого количества пассажиров свободного пространства оказалось слишком мало. Тут еще еда на столах…

Крестьяне, выбирающиеся из вагонов, особой прытью не отличались. Зато те, кто ехал на крыше, оказались слишком буйные. Я заметил одну рыжую девицу. Она локтями расталкивала крепких мужиков. Вначале лихо спустилась с вагона, да и потом ее рыжая коса мелькала в рядах тех, кто кинулся за едой. Эта угрюмая масса так жадно сверкала глазами, что мне стало не по себе. Теперь я наглядно представлял, как могут выглядеть безжалостные и неуправляемые крестьянские бунты.

Мы, когда забирались на козырек, опрокинули не только стол, но корзины с хлебом. К ним и кинулась толпа. Да с таким остервенением, что просто жуть. В этом шуме я не слышал того, что спрашивают у меня мальчишки. Зато они меня услышали, когда я в очередной раз заорал: – Закрыли глаза! Не смотрите!

Жаль, что я сам не успел последовать своему совету. Драка внизу загорелась нешуточная. Какая-то баба схватила рыжую девицу за косу. Та споткнулась. Но людей было так много, что упасть рыжая не смогла. Дальше вся эта масса продолжила движение вперед и поволокла рыжую за собой. Волосы девицы крепко зажали телами. При этом тело хозяйки косы продолжало двигаться чуть быстрее. И через пару минут вместо рыжей шевелюры был окровавленный скальп. «Убили! Убили!» – верещал кто-то из женщин, но совсем не по поводу рыжей девицы, возглас раздавался где-то под нашим козырьком. Рыжая потом все же упала и ее затоптали те, кто был сильнее и увереннее держался на ногах.

– Николай Иванович, что творится, что творится! – причитал Ростислав, но продолжал крутить ручку камеры.

Ответить парню что-то вразумительное я не мог. Молился только, чтобы все мои мальчишки успели покинуть перрон до того момента, как ринулась наружу эта толпа. Еще молился, чтобы выдержал козырек. Нас слегка покачивало на этом импровизированном убежище. Один раз нас тряхнуло конкретно и тут же послышался звон разбитого стекла. Крестьянская масса пробила себе путь на вокзал. Не сразу, но толпа стала рассасываться.

В общей сложности просидели мы на козырьке часа два. Постепенно народ покидал территорию вокзала. На перроне остались лежать те, кого затоптала бесновавшаяся толпа.

Наконец я рискнул спуститься вниз и оценить ситуацию. В очередной раз мне стало нехорошо. Если на перроне лежало сотни две мертвецов, то внутри вагонов их было гораздо больше. Похоже, эти люди погибли в пути. Кто-то еще шевелился, не имея сил выбраться наружу. Таких же покалеченных было много и на перроне. Из третьего вагона медленно вышла женщина и, покачиваясь, прошла мимо меня. Я не сразу понял, что там у нее на груди. Подумал, это окровавленная тряпка. Взгляд женщины ничего не выражал. Она словно во сне брела, спотыкаясь о лежащие тела. Сама вся была в синяках, платок с головы сбился, демонстрируя, что количество волос на голове значительно убавилось. А в той окровавленной тряпке на груди я с ужасом разглядел буквально сплющенного младенчика.

Разбираться с трагедий пришлось мне, как главе комиссии по переселенцам. Убедившись, что мои подопечные покинули вокзал без происшествий, я начал расследование. От полиции толка не было. Им тоже досталось. Двадцать человек не смогли удержать толпу народа. Зачем они пытались противостоять, объяснить трудно. В результате их забили теми деревянными козлами, которые изображали загородку на перроне.

Я специально подошел, чтобы посмотреть, кому нужна помощь. Живых не обнаружил, а меня самого стошнило. Зрелище было настолько безумное, что хотелось завыть.

– Ваше благородие, шли бы вы отсюда, – позвал меня кто-то со стороны поезда. Это машинист и кочегары осмелились выбраться из своего укрытия. Они же частично и разъяснили ситуацию.

Оказалось, что в Ростов поезд прибыл уже заполненным под завязку. Руководство дороги приняло решение прикрепить второй паровоз. Пока возились и перегоняли состав, среди ожидающих на вокзале прошли слухи, что их никто не будет перевозить. Так оно и было. В этот состав больше народа не помещалось. Руководство вокзала планировало увезти тех, кто уже был в вагонах, а за остальными поезд вернулся бы через два дня.

Но кто-то самый инициативный из крестьян предложил идти вперед. И получилось, что еще до того, как состав покинул Ростов-на-Дону, часть крестьян-переселенцев ушла вдоль рельсов. Они же устроили завал на путях. Машинисту ничего не оставалось, как затормозить. Была возможность сдать назад, но среди крестьян явно оказались предки тех, кто в будущем начнет пускать под откос фашистские поезда. Конкретно этот состав заблокировали грамотно. Позади вагонов на рельсы шустро накидали бревен и какой-то хлам.

А дальше толпа начала загружаться в уже и без того заполненные вагоны. Кто-то пустил слух, что только на этом поезде и можно добраться до обещанного «рая». Плюс еще погода способствовала тому, что крестьяне хотели попасть внутрь. Сильного мороза не было, но около нуля градусов и небольшой снег добавляли народу прыти. Честно говоря, я совершенно не представлял, как люди добровольно смогли загнать себя в такую ловушку. Еще и двери закрыли. Пока кочегары освобождали пути, народ забирался, куда мог.

Искать виновных в этой трагедии не имело смысла. Машинист привез тех, кого ему поручили. Чиновники в Ростове были уверены, что отправили ровно столько людей, сколько прибыло. Мы же в Екатеринодаре не ожидали толпы в несколько тысяч человек. Не будь закрыто здание вокзала, можно было избежать давки первых минут.

– Семьсот сорок два человека умерших, прости Господи, – подошел ко мне с рапортом Зарян и перекрестился.

Пересчитать и как-то отсортировать мертвецов удалось только глубокой ночью. На площади перед вокзалом жгли костры. Полицейские, городовые, казаки и добровольные помощники из числа горожан переносили трупы. Их раскладывали вдоль улицы Екатериновской. С утра попробуем провести опознание. Кто из приехавших найдет своих, тех похороним с именем. Остальных в братскую могилу. Ее уже начали копать на Северном кладбище.

Я валился с ног от усталости, а мне еще нужно куда-то распределять уцелевших крестьян. Таковых почти пять тысяч. Большинство получили ранения. Ехавшие на крыше почти все обморожены. Даже удивительно, как они смогли так шустро спуститься вниз, да еще и поучаствовать в свалке за хлеб.

Городская больница не могла вместить даже десятой части потерпевших. Кого-то врачи осмотрели прямо на привокзальной площади. Питание все же организовали. Один раз покормили всех. Сашка с Василием сновали всю ночь на тракторах. Вывозили на прицепах людей. Подозреваю, что в нашу школу. В кабинете начальника вокзала я прикорнул пару часов, чтобы с рассветом продолжить принимать доклады.

– За ночь умерло сто восемь человек из тех, кто был на площади, – принес новую сводку полицейский. – В основном, женщины. Детей в этой толпе почти не было.

Растоптали, скоты! Выживших малышей мои парни увозили в первую очередь. Сашка позже рассказал, что уцелели в поезде те, кого родители стали сразу поднимать на плечи. Малыши так и ехали, распластавшись поверх голов взрослых. Сдвинуться внутри вагонов толпа не могла. В туалет ходили все под себя. Амбре на площади стояло такое, что словами не передать. Поголовно у всех мокрые штаны. Наверняка еще и простуда добавится к тем травмам, что уже имеются.

Отпевать и хоронить погибших начали только на третий день. Казаки перекрыли все прилегающие улицы, отсекая любопытных. Нам еще одной толпы не хватает! Климов ходил вдоль рядов с телами и молился. Вид у городского головы был неважный. Думаю, я тоже выглядел соответствующе. Но нужно было закончить со всеми делами. Какой-то отчет в Петербург уже послали, но от меня ждут полный доклад по делу.

Ростислав уже проявил пленку. Похороны он тоже снимал. Мда… Как я и собирался, продемонстрирую государю все наглядно. Правда, не те кадры, которые планировал. Но без этой пленки ситуация была бы еще паршивее. Так хотя бы видно, что произошло.

В течение месяца пристраивали крестьян. Похоронили еще больше шести сотен. Не всем сразу сумели оказать помощь, а внутренние повреждения и вылечить не могли. У кого-то началась гангрена, кто-то умер от воспаления, да и сердечников было немало. Сказались стресс и сопутствующие ему события.

В школу Василий с Сашкой привезли в основном детей и женщин. Только половина тех крестьянок позже нашла своих мужей. Те семьи, которые уцелели почти в полном составе, сразу увозили в поселки при кирпичных заводах. Работать они еще не смогут, но продержаться зиму сумеют. Запасом продовольствия их обеспечили.

Из Петербурга пришло письмо: указом Георгия I переселение крестьян в южный регион запретить. В общем, моя программа накрылась медным тазом.

Совсем, конечно, остановить поток переселенцев власти не смогли. Еще два раза за зиму из Ростова приходили поезда. На Дону их некуда было деть. Теперь поезда сопровождали военные. Но самое паршивое было то, что никто не думал о том, как прокормить переселенцев. Мне пришлось взывать к горожанам по радио и просить у них помощи в сборе средств и продуктов. Крестьяне уже сожрали почти все мои запасы. И если я не найду для них дело весной, то проблем станет еще больше.

Глава 28

Друзья в мои проблемы вникли и поддержали. Не только Артем приехал, но и Серега поспешил. Давно я Сергея в Екатеринодаре не видел!

– У тебя лесопилка под Крымской, можно купить участок под вырубку. У Веры проблемы на химзаводе с целлюлозой, – сходу придумал Артем, куда пристроить часть крестьян. – Перебросим в Крымскую производство вискозы, полимеров и прочей пластмассовой дряни.

– Мужиков на вырубку леса у тебя хватит, – поддакнул Серега. – То, что получше из древесины, пустишь на рамы для окон и двери. Остальное в опилки для химиков.

– Угу. Устроим лесоповал в духе дедушки Сталина, – мрачно ответил я, поскольку это предложение решало проблемы лишь частично.

– Ты чего скис? – не понял Артем. – Щас мы быстро раскидаем твой зоопарк. Продукты закупим. Зиму крестьяне переживут. А дальше их личные огороды спасут. Твой немец на огороды только что не молится.

Так оно и было. Барон отчего-то свято поверил в уникальность кубанской почвы. Он ведь не знал, что тот же подсолнечник принесен из будущего. Все наши овощи имели неординарный размер и урожайность. Что там овощи! Куры, те, которые бройлерные и набирают массу за два месяца, впечатлили немца так, что он подобно крестьянам-переселенцам решил, что нашел рай на земле.

– Значит так. До весны крестьяне у тебя в деревянных бараках перекантуются. Буржуйки мы привезли, уголь есть, дрова сами нарубят, – составлял план Артем. – К тому времени, как начнут возводить корпуса цехов, мы оборудование доставим. Пока будем монтировать, ты как раз займешь народ на огородах. Крестьянам это дело привычное, сориентируются. А дальше начнут работать на заводе.

Огромное спасибо друзьям, что поддержали меня в трудную минуту. Сделал все так, как они сказали. Хуторам, конечно, пришлось принять по десятку новых семей. Но и остальных крестьян успешно распределили по объектам. Мы торопились увезти их всех из Екатеринодара. В этом меня поддерживали городские чиновники и церковь. Отдельная благодарность митрополиту. Он прислал священников в первые дни после трагедии. Эти своего рода психотерапевты очень помогли людям.

Послушал я речь одного батюшки. Между прочим, полностью с ним согласен. Он так умело проповедь составил, что заслушаешься. Никого дураками не обзывал. Больше на грехи налегал. Как жадность погубила народ и так далее. В общем, меня попы серьёзно выручили. Они не только кормежку организовали, но и временный приют обеспечили. Плюс вещи из числа тех, что принесли горожане, распределили. Уезжали на хутора и заводы крестьяне не голые-босые, а во вполне цивильном виде. Мне, кстати, митрополит напомнил, что надо бы парочку церквей поставить. Одну я решил возвести в хуторе Сыто. У нас на самом деле давно возникла необходимость в церкви. Народу все больше прибавляется, крестить детей приходится в городе. А тут и повод достойный, и рабочей силы хоть завались.

Серёга с Артёмом ещё раз приехали в марте. Пригнали четыре трактора. Рассказали столичные сплетни. Как там обсуждают книгу Иванова «Выстрел Авроры». Кто-то от руки переписал и распространил тексты. Жандармы изъяли часть. Утверждают, что с изначальным текстом значительные расхождения. В общем, в столице жизнь кипит, рабочие бастуют, полиция их усмиряет. И только у меня все согласно намеченному плану. Друзья лично проконтролировали, как ведутся огородные дела. Попутно проследили за монтажом оборудования в Крымской. Мы там еще выпуск пластиковых бутылок налаживали.

Прости, экология! Начнем засорять окружающую среду гораздо раньше. Хотя, если вспомнить, как первое время воспринимали пластиковые бутылки, не все так плохо. Чего только из них не делали! Просто так на улицах бутылки не валялись, рачительные хозяева находили им применение в быту. Мы же планировали предоставить эту упаковку воды военному ведомству.

Конечно, я помнил, что все военные еще те «дубы». Первая презентация должна порадовать государя. Серега в последний приезд приволок штампы для тарелок и стаканов. Типа заинтересуем народ посудой для пикников, а дальше как пойдет.

Переселенцев было гораздо больше, чем я планировал изначально для своих земель. Получалось, пока что я кормил крестьян себе в убыток, срочно придумывая для всех работу. Особенно для баб. Кирпичные заводы больше всего оказались в тему. Никакой механизации. Только ручная сила. Мужики на тачках из карьера глину таскают, женщины на формовке стоят. Старый персонал этих заводов занимается руководящей работой. Хоть тут повезло. Ни я, ни друзья в кирпичном производстве не разбирались. Зато вполне могли денежно поддержать и расширить уже имеющиеся предприятия.

Кирпич был первым, что я стал получать, распределив на работы переселенцев. А на хуторах народ ворчал, что столько бесполезных помощников им не нужно. Трактора землю вспахали, при помощи малой механизации все засеяли. Но я поставил задачу увеличить посевные площади под сахарную свеклу и другие овощи. Предыдущий год показал, что запасов много не бывает. Если бы не рекордный урожай картофеля, то не представляю, как бы мы выкрутились. А так почти ничего не покупали на стороне. Помогли жители Екатеринодара, затем уже хуторские справлялись с навязанными нахлебниками. Долги им, конечно, записали, которые те обязательно отработают.

Химзавод в Крымской запустили в конце весны. И почти сразу поняли, что можно увеличивать его мощность. Пластиковая тара сразу приобрела популярность. В какой-то мере сказался тот факт, что посуда была необычной и легкой. Но главное, что она стоила очень дешево. Себестоимость одной литровой бутылки получалась пять копеек. Но это без учета цены станков, прессов, оборудования для штамповки и прочего, что смонтировали на заводе.

Пустую тару мы не продавали. Но вместе с водой оценили в двадцать копеек. Если заинтересуется военное ведомство, то продадим им бутылки дешевле. Малые партии пластиковой посуды и бутылок уже презентовали в Петербурге. Артем рассказал об этом событии, когда привез новый компрессор. Плевался и ругался на чиновников. А я не понял, почему пластиковые бутылки не понравились генералам из военно-морского ведомства.

– Слишком прозрачные цены, – туманно пояснил Артем.

– В смысле? – не сообразил я, в чем причина отказа.

– Интендантам ничего в карман не упадет, если мы даже по десять копеек за бутылку запросим. Они же не могут в ведомости написать, что приобрели по рублю. Всем известно, сколько стоят бутылки из пластика. И где чиновникам прок от такой покупки? Нет выгоды для личного кармана, зарубили идею в целом.

– А что государь?

– Он в эти закупочные дела для армии и флота не суется. Ему же господа военные подали все так, как захотели. Мол, такая упаковка непрочная. Любой осколок ее пробьет.

– В этом военные правы, – не стал я отрицать очевидное. – А что по лапше быстрого приготовления?

– Та же лабуда, – отмахнулся Артем. – Вот начнется война, тогда поднимем этот вопрос по новой. Отправим в качестве «гуманитарной помощи». Если офицеры оценят удобство, то есть вероятность, что военные протолкнут в будущем наше предложение. Пока Искандеру продавай.

Насчет опального князя Артём был прав. Вот уж кто не сомневался и принимал все наши новинки «на ура». Разве что еще барон был от всего того, что видел, в восторге. Петербург еще только рассуждал о новой оригинальной упаковке для жидкостей, а Искандер уже скупал ее огромными партиями. Кому он все это в Средней Азии перепродавал, я не интересовался.

Только собрали озимую пшеницу и начали выпуск макарон из муки нового урожая, как пришло письмо от Николая Константиновича, напомнившего, что он ожидает лапшу быстрого приготовления. Спагетти и томатную пасту князь тоже брал. Кетчуп ему хоть и понравился, но в условиях жаркого климата хранился соус в стеклянной таре недолго. Зато консервные банки не вызывали нареканий. Ланге с дядюшкой очень полюбили в подобной таре сгущенку. Немцы расширили коровник и увеличили поголовье молочного скота. И, соответственно, пастбище. Я пообещал, что осенью будет у нас свой сахар, если господа немцы подсуетятся с оборудованием.

Девятьсот второй год запомнился мне, как огромный конвейер по производству всего консервированного. Артем каким-то образом умудрился купить нам железнодорожный вагон. Теперь грузовые перевозки по железной дороге обходились дешевле. Акций различных предприятий Артем с Серегой выкупили так много, что меня это немного начало волновать. Денежные ресурсы у нас не так быстро пополнялись. По этой причине я отправлял на продажу в Москву и в Петербург огромные партии консервированных продуктов. И пусть кризис еще продолжался, но наши «тушенки-сгущенки» покупали хорошо.

Опять же лекарства приносили стабильный и хороший доход. Вере Степановне некогда было ездить в Москву, но она следила и за фармакологами. Пригласила старшего Румянцева на практику в Майкоп. Ожидаемо, оттуда Владимир Румянцев отправился в Петербург оформлять очередной патент.

– «Витамины», – кратко информировала меня Вера Степановна в телеграмме.

В ответ я потребовал уже у Румянцева перечислить, какие именно витамины будут, и начал писать объемную статью для журнала. Пока подойдет время выпуска, Румянцев уже патент оформит. Насколько станут популярными витамины, также зависит от их популяризации. Давно нужно заняться этим, да все другие дела отвлекают. А ведь лимоны для производства аскорбинки нужно еще где-то купить. Синтетический витамин С мы сейчас не потянем.

Своим ученикам в школе я прочитал обзорную лекцию. Санька ходил неделю гордый. Как же! Родной брат такое изобрел! А я подумал, что Сашке тоже не помешает какой-нибудь патент устроить. Но для начала отправил его в Новороссийск договариваться о покупке тех самых лимонов. Заодно пусть собирает некоторые сведения среди моряков. Совсем преподносить ему информацию на блюдечке я не хотел. Пусть парень сам поработает. А я чуть позже подведу его к мысли о вероятной причине цинги.

Безусловно, сразу эффекта мы не достигнем. Это открытие и в прошлой реальности не сразу нашло распространение. Врачи уже в тридцатых годах знали, что морякам дальнего плавания требуется витамин С, но проломиться через чиновников не могли. Мой отец молодым лейтенантом попал служить на Дальний Восток. Там переболел цингой. Его часть потом перебросили в Китай, где они могли объедаться апельсинами, но остановить изменения в организме уже не смогли. Помню, в детстве у меня вызывало некоторое недоумение, когда дома то в одном месте, то в другом находил зубы. Отец их просто вынимал из десен. К сорока годам зубов у него не осталось.

В общем, Сашку я озадачил закупками и научной деятельностью. Румянцев воспринял задание как небольшие каникулы. И прихватил с собой в поездку дружка – Ланге. Племянник барона хоть и исполнительный парень, но все же молодой. Развеяться и отдохнуть ему тоже захотелось. Попутно они хотели протестировать в портовом городе небольшую партию «резиновых изделий № 2». Вера Степановна посадила у себя кого-то из учеников на такой вид деятельности. Очень нужная и своевременная продукция. Жаль, что партии еще маленькие, только «для своих». Вера Степановна пояснила, что использует натуральный латекс. Тот, который сок дерева гевея. Дорого, зато результат превосходный.

Ланге поездка на побережье Черного моря понравилась. Угу. Презервативов у парней не осталось. Но они не только отдыхали и шлялись по борделям. О закупке лимонов договорились. Ланге еще озадачился вопросом, а нельзя ли и рыбу в консервные банки упаковывать и продавать? Я же говорил, что он смышленый немчура. Навскидку предложил парню несколько рецептов. В том числе знаменитую кильку в томатном соусе и как вариант этой рыбы – шпроты.

Черноморская килька очень дешевая. Из-за мелкого размера она считается пищей для бедняков. Другой вопрос, что нужно организовывать консервный цех в самом Новороссийске. И кому этим заниматься? Оказалось, что у барона хватает руководящего персонала. Немец послушал племянника, затем меня с рецептурой и ценовыми выкладками. Поскольку я почти ничего не привносил в это предприятие, то сумел отжать для себя только пять процентов. Ну и, конечно, мог купить половину продукции для перепродажи или личного пользования.

Немцы со своими рыбными консервами навели меня на мысль о черной и красной икре. В очередной раз, когда приехал поверенный от Искандера, я передал ему письмо и на словах пояснил своё предложение. Жесть, станки для закатки и технология будут мои. Если Князя заинтересует небольшой консервный заводик на Каспии, то на этом можно неплохо заработать. Ожидаемо, Искандера консервирование икры заинтересовало. А еще он пронюхал о моем сахаре. Не то что купить сахар в России было проблемой, просто князь предпочитал вести дела со мной. В обмен на поставки сахара обещал засахаренные фрукты и прочие национальные сладости.