Текст книги "Вернуться или вернуть?-2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Соловей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Все мои продуктовые дела шли на фоне производственных. Кирпичные заводы выдавали продукцию. Кирпич развозили по объектам. Второй элеватор заложили рядом с консервным заводом на совместных владениях с немцами. Больше ни на что собственного кирпича не хватало. Так что я продолжал покупать его у купцов.

Монополистом на Кубани я уже стал. Не берусь даже предположить, кто может составить мне конкуренцию в той нише, что я занял. Вместе со мной поднялись и преданные мне люди. Даже Заряну стало тесно при школе. Небольшой земельный надел рядом со школьным он купил сам. И организовал тоже школу, но служебных собак. Я ему немного помог тем, что попросил Чернова снять фильм. И уже через два месяца Заряна забросали письмами. Полицейские чины из столицы готовы были покупать как щенков, так и уже подготовленных взрослых собак.

Выпуска в школе молодых охранников еще не было, но на стажировку к Заряну я парней отправлял. Они с удовольствием занимались с собаками, попутно помогая Заряну в его огромном хозяйстве.

Когда начали собирать урожай, я перераспределил учеников. Часть привычно отправилась на заготовку продовольствия для школы. Василий с Сашкой снова мотались по всем хуторам.

Времени свободного у меня почти не оставалось. Хорошо, Клим практически взял на себя подготовку журнала. А еще он женился. Причем прошло это так незаметно, что я узнал о женитьбе, когда Клим пояснил, что половину статей вычитывает его супруга. Потом я уже вспомнил, что видел эту девушку в секретарях у Клима. Она выполняла примерно такие же функции, как и Варвара – разбирала корреспонденцию.

Не представляю, как бы я сам справлялся с той массой писем, что поступали на мое имя. Варенька наловчилась лавировать в этом потоке, отсеивая лишнее и деликатно отвечая тем, про кого я забывал.

Очередное «важное» письмо принесла Варвара в конце сентября. Написано он было на английском языке, и я не сразу понял от кого. С трудом разобрал витиеватые буквы, оказалось, мне послание от Шведской Королевской академии наук. Это был запрос на номинирование меня и господ Деевых как кандидатов на следующий год для получения Нобелевской премии. Мировое сообщество наконец оценило изобретение изониазида. Странно, что только его.

Впрочем, предложение заинтересовало. Не факт, что я получу премию, но в Стокгольм можно съездить. Засиделся я дома. Когда там дата награждения?

Глава 29

Из переписки со Шведской Королевской академией наук я узнал, что вручение Нобелевской премии происходит ежегодно десятого декабря. То есть меня приглашали на следующий год как кандидата. Ничего не обещали стопроцентно. Там претендентов около трехсот человек. Еще и номинировали почему-то в области химии. В любом случае в Стокгольм я поеду. Сельское хозяйство уже поперек горла стоит. Будет у меня отпуск.

Пока же лично проехался на тракторах с Василием, Сашкой Румянцевым и Андреем Туполевым по всем хуторам. У Туполева отдельная программа обучения. Потому я не волновался, что он пропустит что-то из учебного процесса. Да и немного поощрить мальчишку хотелось. Местные у нас по выходным домой ходят, а Андрюшка в школе сидит. Родитель за все время к нему только два раза приезжал.

Таких детей, к которым редко наведывались родственники, у меня было восемь человек. А еще двенадцать сирот. Это те, кто остался без родителей после трагедии в поезде. Младшему всего пять лет. Отдавать в приемные семьи малышню я не стал, оставил в школе. Только еще воспитателя для младших детей нанял. Таких маленьких куда-то возить еще рано. Но Туполеву небольшие каникулы понравились. Он нас всех замучил вопросами – чего и почему.

Ланге вполне серьезно принял мой хутор Сыто за образец. Да и Василий с Саньком считали, что только так и нужно устраивать хозяйства. А я еще недоумевал, отчего кирпича закупаем много, сами производим и все равно не хватает. Оказалось, у меня в каждом хуторе имеется клуб, административный дом, да и у половины крестьян дома из кирпича. Правда, только у тех, кто решил на себя такой долг повесить. Новички, безусловно, живут в глиняных мазанках. Но инвентарем и бытовыми мелочами типа керосинок обеспечены все.

Долгов на них навесили немцы прилично, но никто не голодал. Продавать излишки продукта крестьяне не могут. Его не остается. Все отдают за долги. Раз в два месяца каждый хутор навещает передвижной магазин (трактор с прицепом). Продают или пишут в долг товары. Бабы покупают ткани, галоши, мужики – резиновые сапоги и так далее.

Замечания по хуторам у меня имелись. Вернее, я не так думал устроить переселенцев. Но менять что-то смысла уже не было. В любом случае сейчас крестьяне живут на порядок лучше, чем раньше. А то, что опутаны долгами, даже хорошо. Не будут думать о смене арендатора. Конечно, в Сыто должников не было. Это был зажиточный поселок, где даже электричество имелось.

Архип четко следил за расходом электричества. Разрешал включать вечером часа на два. Потом вырубал свет во всем поселке. Для нас сделали исключение. Поселок светился огнями внутри домов и снаружи на столбах. Еще и с погодой повезло. Днем было градусов восемнадцать тепла, ночи еще не холодные, а комарья поубавилось. Я с удовольствием вышел вечером прогуляться по округе. Мои помощники с поселковыми парнями устроились возле реки, развели костер из тех дров, что привезли с собой. Не то картошку решили запекать, не то просто отдыхали у костра.

Я хотел было подойти поближе, но передумал. Мои-то парни не среагируют, а поселковые засмущаются. А так у них беседа идет о кинематографе. Немного подслушать мне все же удалось. Ребята расположились на пригорке, а я встал у подножия. Тут еще и тень от кустов меня укрыла. Только и шпионить. Интересно же узнать, что там молодежь думает о кино. Оказалось, это Туполев донимал Василия вопросами. Мол, почему по сказкам Пушкина только мультфильмы. А нельзя ли еще кино снять? Поселковые парни мнения на этот счет не имели, но слушали внимательно.

– Андрюха, простые люди, когда идут в кино, верят всему, что видят, – сообщил Василий прописную истину. – И ты предлагаешь снять кино, где будут «русалки на ветвях висеть»?

– Думаешь, поверят в русалок? – поинтересовался Андрей.

– Запросто поверят, – подтвердил Санёк и повернулся к поселковым парням. – Вот вы верите в водяных и русалок?

Парни дружно поскребли затылки, не зная, что отвечать.

– Дык… можа и есть, – отозвался один.

Дальше Василий взял слово и начал доказывать, отчего в кино не стоит демонстрировать сказочных героев. Я же обогнул пригорок и пошел к реке. Жаль, что почти совсем стемнело. Тут где-то причал должен быть, и лодки. Крестьяне наделали себе плоскодонок и теперь не только рыбу ловят, но и на другой берег переправляются. Зачем им на тот берег я еще не понял. Скорее всего камыш режут. На нашем берегу его почти не осталось. Бережок вообще чистенький. Вода, конечно, уже холодная, не искупаешься.

Вот скажите, каким дураком нужно быть, чтобы на ночь глядя попереться на реку? Романтики захотелось? Луны со звездами? Короче, поскользнулся я, засмотревшись на ту луну, и рухнул в воду. Не сильно упал, так, шлепнулся на задницу. Но когда попробовал подняться, ноги заскользили по «муляке». Попытался встать на четвереньки и совсем «уплыл». Но подняться смог и даже попытался вскарабкаться на тот обманчивый бережок еще пару раз. Почавкал ботинками в иле. Попробовал сдвинуться. Ноги и руки скользили, а ухватиться было не за что. Народ на берегу всю растительность ободрал.

Минут пять я бултыхался, взбаламутил всю донную грязь. И главное, что звать на помощь смысла не было. Меня отсюда никто не услышит. Спустя несколько минут я прекратил бесполезные трепыхания и остановился. Будет глупо, если я утону в полутора метрах от берега, где воды чуть выше колена.

Отойдя еще дальше, я решил доплыть в сторону причала с лодками. Холодно, конечно, зато на причале точно есть за что ухватиться и имеется возможность позвать на помощь. Где-то метров через десять я заприметил на берегу какое-то деревце. При свете луны было плохо видно, что именно. Мне показалось, что ива. Опять я не подумал, что хвататься за ветки ивы не самая удачная идея. А тут я еще ухнул в яму и окунулся с головой. Зубы выбивали дробь. Я разозлился на себя, замерз, влез всеми конечностями в водоросли и проклял все на свете. Дальше уже не предпринимал попыток выбраться на берег. Добрел по мелководью до причала. Обогнул пару лодок и, придерживаясь за настил одной рукой, начал выходить на берег.

Одного не учел – мои парни развели свой костерчик как раз напротив причала. Им с пригорка мое «триумфальное шествие» было видно очень хорошо, а вот мне их не очень. Ряска на морду налипла, на ушах висели речные водоросли – те, которые утки любят кушать.

В общем, представляете, какой я выбрался из реки? В ботинках хлюпает вода, с меня течет, водоросли волочатся следом. Бреду, считай, на ощупь, потому что глаза толком не протер. А тут вдруг дружный вопль:

– А-а-а!!! Водяной!

– Русалка!

И пары секунд не прошло, как возле костра никого не осталось. Парни с криками помчались в поселок. А я наконец стряхнул с себя всю водную растительность, осмотрелся и даже сообразил, что это меня за русалку приняли. Интересно почему? Мне вроде роль водяного больше подходит. Прямо так, без грима, можно снимать в кино.

Парни лбы здоровые, а такие ссыкливые оказались. Умчались так, что только пятки засверкали. Но добежав до тына, они немного опомнились, крикнули подмогу и сами дубьем вооружились.

– Эй! Не балуйте, – перетрухнул я. Не дай бог, не разберутся и поколотят меня. – Василий, Санёк, вы чего?!

Хорошо, что свет от уличного фонаря уже осветил мою фигуру. Тут еще Архип из дома вышел. Опершись на клюку, он, прихрамывая, подошёл к молодежи.

– Это Его Благородие шуткует. Он завсегда, как к нам наведывается, так шуткует, – успокоил староста парней.

– Ой божечки! Мокрый весь, – запричитала Глафира. – Да как же вы, Николай Иванович?

Двор разом заполнился народом. Кто-то потащил в дом теплой воды, Василий кинулся искать для меня сухие и чистые вещи, попутно расспрашивая, чего я затеял купаться? Ответить что-то внятное я не мог. Дрожал от холода, а еще продолжал злиться на себя. Мне только заболеть после такого купания не хватало.

Утром по пути в Екатеринодар я уже и сам посмеивался над тем, как напугал ребят. И главное, что им в тему получилось. В другой ситуации они бы еще подумали, кто там из воды появился. А после разговоров на тему русалок и водяных фантазия быстро дорисовала то, чего не могло быть.

Припоминали мне эту историю парни еще долго. Санёк всё интересовался, когда «Благородие снова поедет шутковать»? Я беззлобно огрызался, обещая, что устрою ему соревнования по плаванию. И вообще можно подумать о том, чтобы вырыть пруд и запустить рыбу. Сашку такая перспектива не привлекла, и он вспомнил, что вообще-то занимается научной деятельностью.

В небольшом загоне рядом со старым собачьим питомником Сашка держал трех кур. Я дал Сашке известные материалы. В частности, исследования голландского врача Христиана Эйкмана. Румянцеву нужно было только повторить его опыт и записать лабораторные исследования. Суть эксперимента состояла в том, что кур кормили вареным белым рисом. Уже через две недели Сашкины курочки «погрустнели». Им никто не ограничивал питание, но птички выглядели всё хуже и хуже. Зато стоило добавить в пищу отрубей, как куры выздоровели.

Сашке я еще накидал статей, которые он не смог бы сам отыскать. Заболевание бери-бери распространено в странах Юго-Восточной Азии. В России им почти не болели в силу того, что русские получают те самые витамины в ягодах, квашеной капусте и других овощах.

Поскольку зимой у нас было не так много работы, то я откомандировал Сашку в Петербург. В письме к Артему попросил познакомить Румянцева с моряками. Он должен был записать истории и составить примерный перечень продовольствия, которое берут в плавание. Так-то мы с друзьями были в курсе того, чем грозит скудный рацион в дальних путешествиях по морям, но нужно было подвести к этой мысли и Сашку.

Кроме своей научной деятельности, Румянцев в Петербурге должен был начать подготовку к летним гонкам «Париж-Мадрид». Мы снова хотели громко заявить о своих достижениях. Сам я ещё не видел, что там собрали в цеху. Называлась машина «Нева». Что-то явно для бездорожья. Сопровождать «Неву» будут два вездехода с прицепами. Они же повезут запас топлива. Кого-то Артем уже отправил во Францию, чтобы подготовить места заправок. Рассчитывать на то, что французское правительство позаботится о гонщиках, не стоило.

Василий немного позавидовал Сашке. Вздохнул, сам себе напомнил, что он человек семейный. С Леночкой они уже двоих сыновей растят. А гонки он и в кино посмотрит. Операторы отправлялись на тех же вездеходах в Париж. По задумке один вездеход будет уходить вперед, чтобы оператор мог снимать всех участников в пути. Второй вездеход будет на подстраховке. В общем, как-то так.

По поводу участия в международных гонках споров было немало. Я почти отговорил друзей от этой авантюры, но тут Георгий I лично поинтересовался у Сереги. Аудиенция была назначена по другому поводу – государю демонстрировали искусственную ткань. Но и тему нашего участия в гонках государь припомнил. Отказаться не было возможности. Мы же должны не только свои автомобили показать, но за честь страны выступить.

Ланге, узнав о том, что будут гонки, помчался к дяде клянчить себе отпуск. Мол, собственный трактор у него имеется. На нем и поедет выступать. Никак решил Сашке «нос утереть», помня, что в прошлый раз гонку выиграл трактор? Барон возражать не стал. Хозяйство у нас уже налажено. Управляющие за всем следят. А господам можно и на развлечения скататься.

Я бы тоже хотел посмотреть гонки, но у меня в декабре поездка в Стокгольм. А до этого времени много чего придется сделать. Артем все же выкупил контрольный пакет акций Бакинской нефтяной компании. Сейчас в Баку еще тихо. Рабочие волнуются, но стачек нет. Появятся они в этой реальности или нет, остается только гадать. Марксистов нашими стараниям проредили знатно. Но и сами мы много чего изменили. Артем собирался отправиться в Баку, чтобы разобраться с волнениями. А я должен был предоставить «гуманитарную помощь» в виде продовольствия.

Контрольный пакет оказался у концерна «Русь», но я еще прошлым летом поверенному от Искандера намекнул, что буду покупать акции. Великий князь не усомнился ни на грамм и скупил около тридцати процентов. Ему уж точно есть куда пристроить нефтепродукты. Наших предприятий кризис не коснулся, а еще один химический завод будет очень в тему. Попутно Артем хотел пристроить на работу часть женщин (жён нефтяников), организовав консервный завод. Рыбы-то в Баку много. Это Искандер пока только на икре специализировался, но мы могли наладить предприятие более широкого профиля. Пусть даже не найдем, кому эти консервы сбыть. Скоро война. Все возможные излишки отправим на Дальний Восток.

Вермишель и спагетти из нового урожая муки я тоже послал в Баку. Народных волнений пока не случилось. Артем, конечно, попросил у меня отряд охранников, подготовленных Заряном. Но это на крайний случай. Отряд я отправил без сожаления. У меня в конце мая был большой выпуск учеников двух школ. Молодые охранники, получившие образование в школе, полным составом уезжали в Петербург. Там их умения больше нужны.

Половину учеников первой школы также отправил в столицу. Остальных я разделил. Всех химиков забирали Деевы в Москву. А кто из выпускников не мог похвастаться особыми успехами, те отправлялись в Майкоп к Вере Степановне. Она их выдрессирует так, что станут замечательными специалистами.

На фоне этих всех дел гонка «Париж-Мадрид» меня слабо волновала. Конечно, я беспокоился за Сашку, но надеялся, что он справится со всеми трудностями. Но по поводу организации гонок были большие сомнения. Гонка началась двадцать четвертого мая. Санёк прислал телеграмму, что на старт выйдет в категории машин четвертого класса. А дальше начались непонятки. Почему-то уже через сутки гонки на территории Франции отменили и перенесли на границу с Испанией. Сашка снова телеграфировал о том, что он как бы победил, а гонка завершилась почему-то в Бордо, а не в Мадриде. Подробности расскажет дома. Пока же ему придется сопровождать машины на поезде.

С возвращением из Франции у Сашки и Ланге возникли трудности. Почти месяц я ждал, когда они вернутся, и волновался. За это время успел получить несколько парижских газет. По какой-то причине на премьер-министра Франции «спустили всех собак». Газетки верещали о том, что это была «смерть автоспорта». В первый же день соревнований погибло много гонщиков и зрителей.

Насчет зрителей, кидающихся под колеса, я еще понимал, но меня удивила гибель некоего Портера Вулзли, столкнувшегося со шлагбаумом на железнодорожном переезде. Еще один водитель врезался в дерево. Далее по трассе кто-то из участников влетел в толпу зрителей, там пострадали двое. Больше всего отличились автомобили марки Де Дитрих. Вернее, их водители. Первый потерял управление и слетел с трассы, а второй, под управлением господина Барроу, врезался в дерево и взорвался, при этом погиб механик. По итогам гонок двенадцать погибших и более ста раненых.

Мда… Организаторы явно чего-то не предусмотрели. Приехавшие Ланге и Санёк хором начали перечислять, что и как не продумали французы.

– В Франции засуха. На дороге такая пыль, что в двух метрах ничего не видно! – рассказывал Румянцев. – Мы стартовали в четвертом классе тяжелых машин, но не в первых рядах.

– А легкие автомобили это сколько по весу? – поинтересовался я, поскольку пропустил эту информацию.

– Менее двухсот пятидесяти килограммов.

– Это что же за драндулеты? – удивился я.

– Герр Ситникофф, вы видели такие в гонке Москва-Петербург. У нас и у месье Форда были самые крупные автомобили. На гонках же, кроме ста семидесяти автомобилей, участвовали пятьдесят четыре мотоцикла.

– Между прочим, с меня содрали стартовый взнос в четыреста франков, – дополнил Санёк. – С легких всего по пятьдесят брали.

Интервал между стартом автомобилей был две минуты. Пыль, которую подняли первые машины, закрыла обзор остальным участникам гонок. Мало того, большинство из них оказались тихоходными. Нашим парням повезло, что они сумели сразу обогнать такие машины и уйти вперед. Другие водители производили маневры в более сложных условиях. Тихоходных «тяжеловесов» почти сразу догнали «легкие» автомобили.

А тут еще сто тысяч зрителей, собравшихся посмотреть на гонки. Безопасность трека на старте обеспечивали солдаты, но они не могли справиться с такой огромной толпой. В результате много автомобилей пострадало, пытаясь маневрировать между зрителями. И только выбравшись на прямой участок дороги, водители устроили те самые гонки. К моему большому удивлению, некоторые модели имели скорость порядка ста сорока километров в час. Трактор Ланге сразу же отстал. Немец потом только успевал следить и уворачиваться от ненормальных самоубийц, которые не имели даже примитивных средств защиты, но выполнявшие обгоны и повороты на предельных скоростях.

– Николай Иванович, вы потом посмотрите на киноленте, как и что было. Только операторы сильно ругались из-за пыли. Но обещали, что меня покажут в лучшем виде, – пообещал Сашка.

Гонка, рассчитанная на тысячу триста километров и разделенная на четыре участка, завершилась на первом же – в Бордо. По приказу французского правительства автомобили были конфискованы и отбуксированы с помощью лошадей к железной дороге. Оттуда их переправили в Париж.

А я в очередной раз убедился, что нечего нам в той Европе делать. Французы профукали такое мероприятие и еще обвинили гонщиков!

Глава 30

Артём в Баку застрял надолго. Прислал мне письмо с напоминанием, что я глава комиссии по проверке промышленных предприятий и уровня жизни рабочих. До выступлений рабочих в Иваново осталось меньше двух лет. Если мы хотим как-то повлиять на ситуацию, то нужно заняться этим вопросом.

Письменные уведомления промышленникам посылались регулярно. На фабриках имеются инспектора, которые обязаны отчитываться о проводимых мероприятиях. Только никто в комитет ответов на запросы не прислал. После первого съезда промышленников прошло достаточно времени. Владельцы должны построить заводское жилье, сократить рабочий день, уменьшить штрафы и повысить зарплату. Безусловно, я понимал, что это утопия. Какой фабрикант станет добровольно лишать себя прибыли?

В общем, нужно было ехать самому. Полномочия у меня самые широкие, лично государем одобренные. Но и «группу поддержки» пришлось брать серьезную. Санёк «Неву», на которой участвовал в гонках, поездом отправил в Екатеринодар. По умолчанию этот автомобиль стал моим. Мне же обещали взамен того, что я продал Искандеру. И если на завод по выпуску «Георгиев» соваться не стоило, там очередь была слишком большой, то машину, собранную в наших цехах, я вполне мог оставить себе. Плюс в поездке меня сопровождали вездеходы с прицепами.

Те вообще были новенькие. Их готовили к автопробегу, которого, по сути, не случилось. Техника проехала от силы четыреста километров, а дальше перемещалась на железнодорожных платформах. Сашка Румянцев предложил еще два вездехода взять, поскольку команда у нас набралась большая: водители вездеходов, оператор с камерой, десяток охранников. Полицейских в Иваново мне обязаны предоставить, но и свои люди для обеспечения безопасности не помешают.

Поехали мы с командой специально через Москву. Я собирался взять партию изониазида. За свои деньги. Профессиональной болезнью текстильщиков была чахотка. Не думаю, что наше лекарство массово дошло до Иваново. Может, там чахотку и лечат, но только обеспеченный народ. Ещё стрептомицин взял. Плюс то, что вез из своего школьного фармакологического цеха.

Описывать дорогу из Москвы до Иваново, думаю, не стоит. У меня осталось много впечатлений. Не так часто я выезжал за пределы Кубани. А тут наглядно посмотрел, как живет народ в большинстве регионов России. Нищета поголовная. Владимир мы проехали, не задерживаясь. Издалека перекрестились, глядя на купола церквей, и двинулись дальше. Я специально выехал из Москвы на рассвете, чтобы успеть добраться за день до Иваново.

Знатно мы переполошили тамошних жителей. Они такого обилия техники даже в кино не видели. Да и само кино здесь демонстрировали один раз, когда была перепись населения. А тут прирулило чудо-юдо на гусеницах, да еще в четырех экземплярах. Мой автомобиль хоть как-то напоминал если не повозку, то карету. Зато гусеничные вездеходы напугали народ.

Для себя мы относительно быстро нашли место ночлега, но что делать с техникой, я не знал. Опасался оставлять ее на ночь без присмотра. Как бы не растащили местные жители на сувениры.

– Николай Иванович, мы поделим дежурства. Два человека по три часа, – успокаивал меня командир отряда охранников Егор Лапшин.

– Если что, сигнальте, выбежим на подмогу, – велел я и отправился с остальными парнями устраиваться в той забегаловке, что именовалась гостиницей.

Мда… Как там у классика? «Страшно далеки были они от народа»? Это я про себя. Последний раз клопов я лет десять назад видел. Не доводилось мне потом жить в таких плохих условиях. Даже на хуторе в мазанке было не в пример чище. Насекомых там точно не было.

Второй шок всю нашу компанию ожидал, когда мы спустились в обеденное помещение. Пусть вечером при свете керосиновых ламп было плохо видно, но на ощупь липкие ложки можно было почувствовать. Столы также чистотой не блистали, да и посуда вызывала такие сомнения, что я не мог себя заставить съесть поданные нам блюда. Санёк брезгливо отодвинул от себя весь этот «сервис» и поинтересовался, если в городе ресторан.

– А хто плОтить будет? – возмутился хозяин заведения.

– Заплатим, – отмахнулся я. – Есть кому скормить то, что вы подали? Нищие какие-нибудь?

– Неужто господам не понравилось? – выскочила откуда-то из-за двери бабенка. – Так вы скажите чегось подать, Улька все приготовит.

– Яиц вареных, – прикинул Сашка, что можно съесть безболезненно, не опасаясь за свои желудки, и что можно приготовить в таких антисанитарных условиях.

– Хлеб, – дополнил я.

Ростислав, сидящий напротив меня, рассмеялся и предложил вытащить из багажника рыбные консервы. Питались же мы всю дорогу ими, и ничего. А тут вдруг позарились на горячую пищу. Искать на ночь глядя где-то другие пункты питания у меня желания не было. Кинул Сашке ключи от машины и велел принести консервы, посуду и лапшу быстрого приготовления. Кипяток у хозяев раздобудем.

Примерно так же поужинали и наши сопровождающие. А вот с вариантом ночевки было хуже. Меня беспокоили не столько клопы, как другая живность. Похоже, мы и вшей здесь нацепляем. Придется потом провести всем профилактику в бане. Ночь показала, что я не всех вероятных насекомых вспомнил. В середине июля достаточно жарко, чтобы закрывать окна. Комарья налетело немерено. Полночи я слушал лай собак и отбивался от летучих насекомых. Потом не выдержал, поднялся, чтобы закрыть окно и погонять полотенцем тех, кто уже проник в комнату. Опрометчиво встал босиком на пол. И сразу понял, что по полу тоже кто-то бегает. Брезгливо передернул плечами и поспешил зажечь свечу. Тут же от источника света в углы кинулись тараканы. А парочка шлепнулась мне за шиворот рубашки, в которой я лег спать.

Сон как рукой сняло. Захотелось заверещать, как это делают испуганные девицы. В результате я оделся и вышел на улицу. Двое парней из охраны меня узнали. Отчитались, что все тихо и спокойно. Ну, относительно тихо. Хозяйский кабыздох время от времени начинал лаять. Причину этого тявканья парни так и не поняли. Привыкли они к служебным собакам Заряна. Те голос только по делу подают. Местные же шавки устраивали перелай без особой причины. Где-то на другом конце улицы тявкнула одна собака, следом за ней соседские. И так всю ночь.

У меня получилось подремать в салоне автомобиля до рассвета. Потом выбрался по естественной надобности. В очередной раз был «очарован» местным сервисом. Провонял непередаваемыми ароматами с ног до головы. Позже искал, где умыться и того, кто обеспечит меня водой. Пожевал на завтрак вареные яйца и велел парням собираться.

Можете себе представить, в каком настроении я заявился в полицейский участок? Устроил им там такой разгон, что чуть голос не сорвал. Полицмейстер прибежал вслед за посыльным, застегивая на ходу китель. Я рявкнул, что если меня сейчас не обеспечат охраной, то представители этого славного полицейского заведения отправятся в более северные регионы России. Продемонстрировал бумагу, засвидетельствованную Георгием I, покричал еще немного и велел отправить полицейских к проходной текстильной фабрики.

В целом, даже удачно, что я так плохо провел ночь. К фабричной конторе я подрулил злой как черт. Схватил за шкирняк первого попавшегося служащего и стал требовать директора или кто тут есть из руководства. Мужчина, отловленный мной, робел, посматривал на вооруженное сопровождение и что-то блеял по поводу того, что Товариществом Кувайской мануфактуры управляет господин Бурылин. Но этого директора-распорядителя сейчас нет на фабрике и когда будет, неизвестно.

– Нет так нет, – не стал я настаивать. – У меня полномочия осмотреть мануфактуру.

Тот фабричный чинуша все же увязался следом. Смекнул, что прибыло начальство. Документиком я перед ним потряс, он и проникся. Семенил на полшага позади меня и заверял, что все тут хорошо и отлично. А Надежда Харлампиевна, супруга директора, так вообще «мать родная». И благотворительностью занимается, и бани для рабочих мануфактуры бесплатные устроила, и тысячи рублей на улучшения быта тратит.

Машину я оставил возле конторы и почти сразу пожалел, что пошел пешком. Территория товарищества оказалась огромной. Цеха понатыканы были без какой-либо логики. Может, она и была, та логика, но я ее не понял. Свернул в один из цехов. Вся «свита» проследовала за мной. Цеховой мастер кинулся было преградить мне путь, но тут Санёк сообщил, что Его Благородие изволит посмотреть на производство.

– Что тут у вас? – переступил я порог предбанника и чуть не одурел от жары и вони.

– Сушильная, господин хороший, – сообщил мастер.

– Градусов пятьдесят жары, – оценил Румянцев. – Как они еще не подохли?

– Ростислав, снимать можешь? – поинтересовался я.

– Если вы про температуру, то могу, а освещения недостаточно.

Рабочие поголовно все были без рубах. Блестящие от пота голые торсы мелькали в глубине помещения. На нас никто не отвлекался.

– За простой штраф, – пояснил сопровождающий нас управленец.

Посетили мы еще три цеха. Хуже всего воняло в прессовальном цехе. Какими-то химическими кислотами. Нигде Ростислав так и не смог распаковать камеру. Зато дождавшись обеда, он начал снимать рабочих. Те выходили из цехов угрюмые, смотрели на комиссию с подозрением. Лишь немногих удалось разговорить, и то с большим трудом. По поводу зарплат посоветовали обратиться в контору, про штрафы – к мастерам.

Но поскольку бродил я по цехам уже несколько часов, то слух о государственной комиссии успели донести до директора. Господин Бурылин не то что примчался, но заявился. Степенно подошел, представился. Стал выяснять причину визита.

– Николай Геннадьевич, вы же были на съезде промышленников, – напомнил я. – Как глава созданной комиссии я лично проверяю, что сделано. Хотелось бы посмотреть на общежития.

– Мои рабочие в домах живут, свой скот имеют и огороды, – заявил Бурылин.

Поскольку беседу мы вели напротив какого-то цеха, то часть рабочих, возвращавшихся с обеда, остановилась и начала слушать. Не все и не сразу осмелились приблизиться. Но слова Бурылина услышали и стали выкрикивать:

– Это мастера живут в домах! Все, кто из деревень пришел, в Ямах или на Рылихе углы снимают!

– Морозовские для своих построили бараки, но дерут штрафы. Шоб там тихо было.

– А еще штраф, если в церкву не пошел! – дополнил кто-то из рабочих.

– Мы с Боголюбовской слободы. Так, почитай, треть зарплаты платим за постой.

Постепенно народу вокруг прибавлялось. Санек заметно начал волноваться, да и я тоже. Бурылин, напротив, оглядел крикунов и рыкнул, чтобы все немедленно шли по рабочим местам.

– А мы с вами пройдем в контору, где вы предоставите мне ведомости зарплат и штрафов, а также отчет об обеспечении рабочих жильем, – сообщил я Бурылину.

Беседа получилась тяжелой. Директор-распорядитель напирал на то, что он не один единственный владелец. В Иваново и Вознесенске цехов, объединенных под одним Товариществом, несколько десятков. За всех отвечать он не может.