Текст книги "Закат Ра (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Савчатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Тиеф успел выучить несколько жестов вербарианцев и теперь отрицательно покачал головой. Енисей же кивнул в ответ и рассказал о Вечности, о том громадном городе грез, где ментальности еще живых людей существовали практически безгранично.

– Теперь нет этого иллюзорного града, – заключил он, как показалось Тиефу, с грустью. – Но есть зживые люди. Я раб цели, з которой был зоздан. Потому я злужу им и здесь. Но я не возпринимаю звое назтоящее полозжение как невольное. Мне нравитзя быть полезным. Нравитзя разделять их зудьбу. В этом мое предназзнатчение. Но, я не могу позледовать за ними в зны, что везьма зжаль. У знов оззобое знатчение, дозтупное только зживым зузщезтвам. У зна и яви езть звои преимузщеззтва и недозтатки. Бззт. Но одно неизменно. Люди озтаются людьми.

– Но кто они?

– Они? Непонятны. Как и вы. Вы очень похозжи. Вы зозданы без какой-либо цели и потому не ограничены ею. Позжалуй, это вазше главное преимузщезтво. В озтальном вы позредзтвенны. Езли подумать, то дазже как-то зтранно зтановитзя. Одно единзтвенное преимузщеззтво: безцельнозть. Бззт. Пузть это и звучит как недозтаток, но, поверь мне, целевому пзихоботу, безцельнозть это звобода.

– Но ведь тот, что создал всех нас, преследовал свою цель. Не значит ли это, что и вербарианцы и Ра были созданы с определенной целью?

– Нет. Это не одно и тозже. Залозженная при зоздании модель поведения и зоздание, как замоцель не одно и то зже. Я не возьмузь утверзждать, для чего зоздавалась жизнь на планетах ззолнечной зизтемы. Абзолютное ззнание? Вззмозжно, что езть и такое. Но то, что зживые, разумные зущезтва не обременены конкретной целью – факт. Я не беру в разчет потребнозти чизто биологичезкого звойзтва, как то добыча пищи или продление рода. Я говорю о разуме. Ваш разум звободен. В отличие от моего. Хм. Безеда з тобою, дозтопочтимый Тиеф, навела меня на любопытную мызль… Езли я удовлетворил твое любопытзтво отнозительно вербарианцев, я хотел бы удалитьзя и обдумать ее зо взей тзщатзельнозтью.

Тиеф кивнул и Енисей, неуклюже развернувшись, побрел прочь.

– Погоди! – внезапно для самого себя окликнул он психобота. – Какая мысль?

Енисей замер и медленно развернулся назад.

– Я подумал о том, а не превзошли ли зоздания звоих зоздателей? Возможно ли, что человек зоверзженнее Первых? Я механизм. Мне недозтупна плозкозть биоэфира. Но вы. Возмозжно ли, что вы понимаете, чувзтвуете его лучзше, чем вазши зоздатели? Как я зоверзженне людей…

Несколько секунд Енисей молчал. Было слышно только, как жужжат его объективы. Наконец он неуклюже поклонился и продолжил путь.

– Создания… Создателей? – повторил Тиеф, потрясенный догадкой психобота. – Но ведь это… Невозможно.

 Он вновь остался наедине со своими мыслями. Впрочем, все мысли теперь свелись к единственному мотиву.

– Создания… Как такое может быть?

Слова психобота вращались на одном месте, не продвигаясь и не уходя. Воображение подняло бурю вербарианцев, в чьем напоре каждая песчинка сильнее и величественнее крупицы их породившей. Безудержный шквал несется сквозь космос к черному дому сеятелей жизни. Он полнится другими струями: голубыми, красными, зелеными, желтыми… Теперь это не песчаная буря, это ослепительный свет, рассеивающий бытие.

От далекого крика ночной птицы Тиеф вздрогнул. Он забылся и теперь, очнувшись, прерывисто выдохнул и огляделся. Вокруг все, как и прежде, дышало спокойствием.

Тиеф опустился на хвост и усилил выдох. Его лихорадило. Образ всемогущих вербарианцев ужасал. Даже горсть таких как лучезарный Сейвен могла… Но что? Пугала именно бесцельность этой силы. Мириады бесцельных могуществ, не ведающих к чему применить свою силу. Влекомые лишь внутренними порывами, малоопытные в сравнении с вечностью. Что они могут привнести в мир кроме разрушения? Порядок, каким бы плохим он не был, порядок расставляет все по местам. Так было с Ра. Образ их существования, такой исковерканный и дикий – устоялся и стал нормой. Превратился в пещерку Шара из которой не хотелось уходить.

– А как бы мы распорядись вселенским могуществом?

Мудрец приоткрыл Тиефу щелочку в двери истинной силы. Но и этого просвета оказалось достаточно, чтобы ослепить его, ввергнуть в тоску по былому, не дав взамен никаких стремлений.

– Но ведь наш разум... Свободен. Не нужно чужого. Ведь есть свое, – внутри у Тиефа что-то шевельнулось. Страх уступал место другому чувству. Медленно и неровно, в нем просыпался восторг от того, что он, кажется, понял слова Енисея. – Разум свободен. А это значит что мы… Сами решаем как быть. Сами.

*  *  *

Ранним утром Тиеф вернулся к Крайтеру с тем, чтобы возобновить расспросы. Тот выслушивал, даже с готовностью начинал отвечать, но через какое-то время сбивался, отводил взгляд и умолкал. Когда Тиеф решался окликнуть его, то вздрагивал, точно ото сна, виновато улыбался и спрашивал:

– Так, бишь, о чем это я?..

А Тиефу уже неловко было возвращаться к прерванной теме и он осторожно брался за другую, только с равным неуспехом. Было видно, как Крайтер пытается сосредоточится, но какая-то навязчивая мысль постоянно одерживала верх, он отвлекался на нее и умолкал. Тиеф догадывался, что его не отпускали думы о Сейвене и Разиель. Значимость их отношений стала очевидна еще вчера, но, видимо, он не подозревал об их истинной глубине.

Они сидели на одной из лавочек купола и наблюдали, как медленно восходит солнце. После очередного вопроса Крайтер опять замолчал и осунулся. С окаменевшим лицом он смотрел на поднимающееся светило, точно взглядом вытаскивал его из-за горизонта. Или наоборот, противостоял восходу? Тиеф поморщил дышало. В чем польза от того, что он узнает, как шла история народа Вербарии? Чем они занимались до катастрофы и кем были их вожди? Тиеф искоса посмотрел на молчавшего товарища. Есть вещи куда более значимые, запрещенные ему вчерашнему.

– Крайтер, позволь новый вопрос задать мне.

– Угу, – не отрываясь от солнца, промычал тот.

– Сейвен и Разиель твои сеянцы?

Крайтер оставил солнце в покое и с удивлением посмотрел на Тиефа.

– Сеянцы?

– Да. Они твои потомки? Поэтому ты тоскуешь по ним?

– Они кто?.. – Крайтер долго, не дыша, смотрел на Тиефа, затем покачал головой и отвел взгляд. – Нет, они не мои. Дети. Сейвен мой… Хороший друг, так скажем. А Разиель… Эх, а Разиель, она… Она…

Губы его сжались. Было видно, как он пытается унять дрожь, предающую голос. Он сглотнул, схватил пальцами переносицу и крепко сдавил ее. Изо рта у него вырвался сдавленный выдох.

– Понимаешь, я не знаю, – глухо проскрежетал он. – Я хочу верить, что Сейвен ошибся и что я попрощался с ней вчера. Ну а если он прав? Ты ведь видел его. Ты чувствовал его, как и я. Разве он может ошибаться? А если он прав, то Разиель где-то там.

Он постучал каблуком по земле.

– А если она там, то я должен туда спуститься.

Ответ несколько обескуражил Тиефа. Единственное, что удалось понять, так это глубину печали инопланетного товарища. Кто такая Разиель и как связана с ним – яснее не стало, а то, что Сейвен приходился ему близким другом Тиеф понимал и раньше.

– Разиель. Я не понимаю…

– Да. Ты ведь не знаешь. Никто пока не знает. Дело в том, что та Разиель, которую ты видел, только лишь отражение ее настоящей. А настоящая она здесь. Там!

И он с ожесточением топнул по земле.

– Я все еще не понимаю, Крайтер. Кто она для тебя? Вы связаны так крепко…

– Ты издеваешься? – глаза Крайтера вспыхнули, но тут же и погасли. – Постой. Извини. Понимаешь, это одна из черт нашей расы. Мы делимся на мужчин и женщин. Мы так устроены. Это наш способ оставлять потомство. У вас ведь не так?

– Нет. Мы прорастаем из сеянцев, оброненных живыми.

– Ну вот, а у нас так. И бывает так, что иногда две разные персоны сближаются настолько, что становятся неотделимы друг от друга. Не в буквальном смысле, конечно, а в плане ментального единения. Это называется любовью. Но, любовь это только слово. Словами описать это нельзя. Когда эти два человека вместе, они счастливы. Когда разлучены они… Они страдают. И разлука не самое худшее, что может случиться с нами. Хуже когда… Когда…

Он замолчал и снова сжал переносицу. Губы Крайтера вытянулись в белую напряженную линию. Тиеф затаил выдох, ожидая продолжения.

– Беспомощность, вот что хуже, – наконец выдавил из себя Крайтер. – Неизвестность и беспомощность.

– Но ведь ты избранный! Как ты можешь называть себя беспомощным? Ты перенес свой народ через космическую пустошь, одолел нас и еще смеешь так называться? Мне неизвестно что значит любовь. Но… Но я знаю что значит друг. Ты мой друг, Крайтер. Я помогу тебе. Правда, я не знаю чем…

– Я сам еще не знаю, – с глубоким выдохом ответил он и сильно растер лицо. – Спасибо, друг. Может помощь твоя и не понадобится, но только за одну готовность помочь, спасибо. Мне нужно спуститься в…  В… Во всеобщего Мудреца планеты.

– Я помню ваши слова, Крайтер. Вы называете его генизой.

– Да, гениза. Я должен спуститься в нее. Но я и не могу оставить вербарианцев без защиты. Я мог бы, конечно, это сделать, будь я уверен, что вернусь оттуда. Один день здесь, это целая вечность там… Но что, если я не вернусь? Что если меня поглотит эта махина?

– Или тебе помешает наш Мудрец. Предатель силен и мы, избранные народа Ра, в ответе за него. Так что… Мы спустимся туда, понадоблюсь я или нет. Вместе или порознь, но я должен хотя бы попытаться остановить его. И все же мне хотелось бы сделать это вместе.

– Эх, дружище! – Крайтер широким жестом приобнял Тиефа за плече. – Знал бы ты, что сейчас значат для меня твои слова! Есть одна идейка как нам нырнуть в генизу, да так, чтобы и вербарианцы без присмотра не остались. Но без помощи твоих избранных друзей нам в этом деле не обойтись. Как ты думаешь, они согласятся присмотреть за моим племенем?

– Надо спросить. Смогут ли они. А для этого нужно вернуться в пустыню.

– Этим я сейчас и займусь, – Крайтер рывком поднялся. Выглядел он куда целеустремленней прежнего. – Надеюсь, дожидаться никого не придется?

Тиеф огляделся. Несмотря на возвысившееся солнце, людей по-прежнему видно не было.

– Все, наверное, спят.

– Да, набираются сил, после кошмарных грез. Тем лучше. Хе-хе, будет им сюрприз!

* * *

О предстоящем заокеаническом перелете жителей купола известили с вечера. Но ни точного времени, ни места назначения управители Вербарии сообщить не сообщили, поскольку сами ничего не знали.

Едва Крайтер ушел, как купол медленно и бесшумно, точно страшась потревожить почивающих обитателей, поплыл вверх. Взлет продолжался до тех пор, пока земное небо не сменилась космической темнотой. Тогда легкая вертикальная перегрузка сменилась на фронтальную, оповещая об изменении курса.

Купол просыпался. Люди выбирались из своих скорлупок и, на мгновенье замерев от вида разверзшейся вселенной, спешили к краю, где открывался чудесный вид на планету, кажущуюся с высоты целостной и живой.

Тиеф тоже стоял у края и наблюдал, как Земля лениво поворачивалась к ним экватором.

– Живой организм…

Он представил, как невидимые глазу создания населяют его самого, как они, чуточные, придают своей возне глубокий смысл и забывают Тиефа. Они делят выдуманные ценности, раздирают его на части и мерятся кусками. Когда-то живой и зеленый Тиеф умерщвлен, а его мучители пируют в тени надвигающейся бури.

– Великой бесконечной бури.

Перед мысленным взором Тиефа выстроились планеты. Большие и маленькие, голубые и красные их так же много, как выдуманных жителей его тела. Вблизи, как сейчас Земля, планеты кажутся самодостаточными и живыми, но в обезличивающем множестве точат космос все с той же слепой верой в собственное величие…

Тиеф печально выдохнул. Ночные размышления, открывшие ему понимание собственной свободы, потускнели. Он понял, что у любой свободы есть предел. Каким бы могучим и независимым ты не был, есть область существования. И нет такой силы, которая смогла бы перенести тебя с твоей свободой из сферы чуточных существ в планетарную сферу, а из планетарной сферы в космическую.

– Или есть?

За стеклом размытой тенью шевельнулся Крайтер. На мгновенье он замер перед Тиефом, показал ему оттопыренный вверх большой палец и вновь исчез. Тут же горизонт под ногами начал стремительно расширяться.

Tat 17

В ментальной плоскости космос не казался таким уж пустым – его наполнял солнечный ветер, струящий из светила цепью спиралей. На дальних рубежах их колоссальные рукава сливались в тороид, заключающий в себе всю систему, точно в кокон.

Очарованный близким дыханием родной звезды, Сейвен, было, потянулся к ней, но его одернула Разиель, напомнившая об истинной цели стремления. «Ничего, на обратной дороге обязательно потрогаю».

Остов Вербарии, сплошь покрытый язвами кратеров, они нашли быстро. Понять, где волновался Срединный океан, а где ютился Бредби с их куполом, теперь было невозможно… Планета напоминала череп, с которого начисто содрали кожу.

Опустившись на дневной стороне, Сейвен развернул время и солнечный ветер полыхнул ярким светом. Какое-то время они просто смотрели на звезду, увенчанную живой короной. В необъятной громаде энергии отражалась вся ничтожность человеческих стремлений. Их стремлений в том числе. «Вербария… Есть ли Солнцу до нее дело? Оно живет своею жизнью.  А абсолютное знание Первых? Только если в воздвигнутом ими же храме разума. У истинных владык космоса мерило совершенно иного рода».

– «Ты чувствуешь ее?» – вырвал его из задумчивости сакральный голос. – «Чувствуешь генизу? Где она?»

Сейвен качнул головой. Он ничего не чувствовал, но помнил, что гениза упала на Вербарию, так и не отделившись от нее. Удар обязательно должен был оставить след.

Кратеров на планете круглилось предостаточно, но один из них выделялся особенно. Громадный, даже по планетарным меркам, он был окружен лучами черных расселин, тянущихся от центра на сотни километров. С высоты кратер напоминал зловещего паука, мертвой хваткой впившегося в обескровленный труп планеты. Как сгинувший Сотлехт. Такой же высокий, неохватный, но пустой.

Они приземлились на центральную горку кратера. Свет солнца едва дотягивался до площадки, и уже метром ниже простиралась непроглядная тьма. «Это здесь». Не шевелясь, произнес Сейвен и, после непродолжительной паузы, перевел взгляд на Разиель. Ему стоило больших усилий оторваться от завораживающей бездны. «Я уверен».

Разиель ничего не ответила. Все ее внимание тонуло в липкой темени кратера. Она медленно, как во сне, вытянула руку в сторону провала. С растопыренных пальцев сорвалось пять ярких искр, которые, разгораясь, устремились вниз. Прошло много времени, прежде чем плеяда осветила дно, чем вызвало у Сейвена иррациональное удивление. «Оно все-таки было?»

– «Мне страшно, Сейвен», – с пугающим спокойствием произнесла Разиель. – «Это место, оно как будто нереально. Я чувствую что-то. Что-то непонятное. Неправильное. Нас… Нас не должно быть здесь. Мы здесь чужие. Мы…»

«Противоестественны?»

Впервые Сейвен обратил внимание, как нелепо смотрелась она повседневная на планете, где нет ни воздуха, ни воды, где нет вообще ничего обыденного. Но разве не иллюзией была вся их жизнь? Жизнь всей Вербарии, разве не была просто сном? Ведь вот она реальность. Черная, холодная, чуждая всему, что они знали.

«Естеству нет дела до нас. Мы такие же иллюзии, как иллюзорно и то, что покоится у нас под ногами. Сможешь ли ты теперь назвать свою жизнь чем-то реальным, когда путь целого народа сосредоточен в крошечной генизе? Когда ты сама только воспоминание».

– «Но мы все равно здесь. Зачем тогда? Зачем, если все равно нет смысла?»

«Не знаю. Возможно мы», – в воспоминании Сейвена мелькнули надменные ухмылки мудрецов, – «мы безумие космоса. Как бы это напыщенно не звучало. Нас культивировали с определенной целью. Хм. Лейла сказала бы, как капусту на грядке. Что будет с капустой, если огородник пропадет? Она зацветет и даст семена».

 – «Это мы? Новые семена?»

«Нет, Разиель. Мы сведем огородника с ума, заставим его бросить все и уйти. Может даже покончить с собой. Вербарианцы – вот те самые семена. Вместе с Ра и Землянами. Они послужат источником чему-то новому».

– «Но как же гениза? Мы не можем, не должны оставить ее так!»

«А мы и не оставим. Но чтобы понять, как поступить с ней, не лишним было б попасть внутрь. Ты так не считаешь?»

С этими словами он шагнул в бездну.

Физическое падение продлилось недолго. Едва тьма сомкнулась над головой, Сейвен нырнул в ментальную плоскость, где разницы между липкой чернотой кратера и его покатым дном не существовало.

Под спекшейся коркой, действительно, покоилась гениза Вербарии – ее даже не пришлось искать. Однако проникнуть внутрь никак не получалось. Сложность заключалась не столько в чрезвычайной плотности генизы, сколько в ее принципиально иной формацией. Иной для окружения, но схожей для Сейвена. Всякий раз, когда он протягивал к ней свою аморфную длань, то она отталкивалась, как от магнита.

– «Давай попробуем распылиться и заключить ее в себе» – предложила Разиель. – «Помнишь, как Крайтер пытался объять ее еще на Вербарии?»

Идея показалась Сейвену дельной и вот он, когда-то такой мизерный, затянул собой целый мир, обнял его точно атмосфера планету. Но он по-прежнему не чувствовал генизу...

Вдруг его плеча коснулось теплое дыхание. Впрочем, не было ни плеча ни дыхания – просто чувство близкого присутствия. «Разиель?» Сейвен оглянулся. Да, она была рядом. Но присутствие относилось не к ней. Оно как будто исходило от самой генизы.

– «Сейвен, я чувствую ее. Я слышу Айро!» – его сакральное возликовало. – «Она зовет нас!»

Сейвен напряг свое восприятие, но, увы. Он чувствовал кого-то, но не Разиель и не Айро. Присутствие не походило и на Атодомель, хотя бы потому, что не источало мрак. «Может быть, это для меня все смешалось? И я чувствую те тысячи тысяч заключенные внутри?»

«Разиель, я не уверен, что слышу Айро», – и прежде, чем она успела что-то ответить, добавил: – «Вы сестры, наверное, поэтому ты чутка к ее голосу. Она сможет пропустить нас внутрь? Попробуй спросить ее».

Его раздутое тело затрепетало. Возбуждение исходило от Разиель, как тепло от костра. Замерзший и потерявшийся в морозной ночи человек непременно почувствовал бы это тепло и устремился к его источнику. Но Сейвен по-прежнему ничего не видел, а потому решил, что не понимает до конца зова Разиель. «Удивительно, как она, просто отражение, глубока и целостна, как самостоятельна и чутка в своих поступках».

На фоне благожелательных волн заискрилось что-то новое. Присутствие вторило голосу Разиель, переплеталось с ним в отдаленно знакомый мотив. «Их сон. Флейта Крайтера, песнь Айро на солнечной лесной полянке. Это она! Ошибки быть не может!» Теперь от экватора к полюсам генизы разбегались концентрические круги так, что каждая волна, смыкаясь на вершине одного из полюсов, проникала внутрь генизы. Ритмичные тягуны становились отчетливей и ярче. Гениза была готова вот-вот запеть сама. Когда же это случилось, когда чувственная симфония нашла свою верхнюю точку – все пропало.

* * *

Тишина и мрак.

Эти явления остались где-то позади, потому как в ушах шипело и булькало, а сквозь сомкнутые веки пробивался свет. Сейвен раскрыл глаза и посмотрел на источник света, но тотчас зажмурился ослепленный лучами заходящего солнца. «Где это я?»

Он приподнялся на локтях и локти с хлюпаньем погрузились в шершавый мох, под которым оказалась холодная вода. Тогда он перевернулся на спину и открыл глаза, стараясь больше не смотреть на солнце.

На мгновение дыхание замерло. Даже сердце, кажется, перестало биться. Небосвод отчаянно звенел синевой, тем самым глубоким оттенком, знакомым Сейвену с детства. Небесную даль пятнали редких лоскуты облаков от золотисто-оранжевых до багряных цветов. Край горизонта, противопоставленный закатной части, уже смыкался ночью. На его фоне поблескивали первые звезды и одна, особенно большая, что видна даже днем. «Зойба».

Сейвен понял, что попал на Вербарию.

«Почему попал? Разве я был не на ней?» Озираясь по сторонам, он сел. Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралось болото. Замшелые кочки, трава, редкие кусты и топкие лужи, зеркалящие волнистый ландшафт. У солнечного горизонта лужи сливались в сплошной закатный блеск, отчего казалось, будто там стыло море. У края, где опускалась ночь, вроде бы чернела полоска леса. Сейвен прищурился. «Да, лес. Километров пять. К востоку».

Вставая, он пошатнулся, прянул в сторону, ловя равновесие, и провалился под мох. Снова сел и, с изумлением, уставился на промокшую до колена левую ногу. Молочно-белый балахон служил ему одеждой. Ни швов, ни складок, ни стежки… Будто соткан прямо на теле. Сейвен боязливо ощупал себя. «Вроде цел». Ощупал и вдруг замер. В голове промелькнуло воспоминание, но... Какое? О чем? Оно вильнуло причудливым завитком дыма и растворилось без следа.

Погрузившись в задумчивость, он склонил голову и стал машинально ковырять сырой мох. «Болота… Где они остались на Вербарии? Устье Хофери. Но это не Хофери. Слишком тепло. Да и лесов вблизи Йерашана уже давно нет». Вдруг его пальцы наткнулись на что-то гладкое и твердое. Он отвлекся от мыслей и вцепился в мох обеими руками. Вскоре из недр болота появилась белая сфера какой-то приплюснутой, некруглой формы. Поглубже запустив руки в грязную жижу он обхватил предмет и потянул его на себя.

Ему ухмыльнулся голый череп. От неожиданности Сейвен охнул и выронил находку, на что челюсти черепа глухо клацнули.

Ямка быстро заполнилась влагой. Сейвен встал перед ней на колени, зачерпнул воды и умылся. С минуту он колебался, но все же запустил руку в продерь и без труда нашарил другие останки. Вытягивать за костяную шею скелет он не стал, а с запоздалым омерзением вытер руки о балахон. «О, хранители! Я ведь только что умылся оттуда».

Череп смотрел на закат, а закат смотрел на череп. Сейвен поднялся. «Чей же ты? Почему здесь? И почему я нашел тебя?» Происходящее не складывалось в сколько-нибудь внятную картину, расстраиваясь все сильней.

Что он помнил до того, как очнулся посреди болота? Все, а вместе с тем ничего. Воспоминания обернулись какими-то макетами. Внешне они виделись целостными и даже последовательными, но углубиться в них не получалось – все тут же замирало, превращалось в музейные экспонаты. Можно ходить-рассматривать, но понять что перед тобой – нельзя. «Граната Крайтера о дверь гелионского корпуса». Всплеск напалма, крики, запах гари… Все представало явственно и натурально. Только откуда это воспоминание и куда оно вело? Сейвен не знал. Побродив вокруг одного «экспоната», он переходил к другому, видя и понимая его все столь же обособленно.

– Да будь же я проклят! – наконец выкрикнул он и обессилено опустился на землю. – О, хранители… Где я? Как я?!.

На глаза снова попался череп. Сейвен схватил его и принялся судорожно крутить в руках. «Должно быть что-то. Что-то. Что-то!» Но череп был пуст. Он лишь влажно поблескивал и ухмылялся. Но что-то в костлявом изменилось. Каждый зуб его кривой ухмылки насмехался над Сейвеном.

– Ах, так ты издеваешься?! – прорычал он, как следует размахнулся и швырнул череп вдаль.

Минуты две он стоял неподвижно, очерчивая взглядом причудливую, неестественно широкую траекторию полета черепа. Грудь его вздымалась и опадала все тише, кулаки сжимались все слабее… Окончательно успокоившись, Сейвен развернулся и зашагал в сторону леса.

Опыта в освоении болотных топей у него не было. Да и откуда ему было взяться, если на Вербарии болот практически не осталось, а те, что остались, булькали в сказочной глуши. Но вопреки этому, Сейвен шел уверенно, точно зная, в какую лужицу можно наступать, а какую лучше обойти стороной. Вскоре он раздобыл корявый сук и дело пошло еще живей.

Кромка леса чуть-чуть приблизилась, а вот солнце не просело и на палец. Неподвижность светила подтолкнула Сейвена к выводу: либо он не на Вербарии, либо он не в себе. Причем второе суждение представлялось более вероятным. Он остановился и, утерев проступивший на лбу пот, в очередной раз огляделся. Все указывало на то, что он на Вербарии. Само солнце, небо, воздух, звезды… Зойба в конце концов. Но неправдоподобный полет черепа, неподвижность солнца, его собственный несуразный облик… Такого на Вербарии быть не могло. Значит… «Значит произошло что-то со мной. Но что?»

Присев на острую кочку, он почувствовал, сколь сильно устал. Не столько физически, сколько морально. Непонимание своего положения, наглухо запертая память изводили до исступления. С глухим стоном бессилия, Сейвен вонзил посох в землю и вздрогнул от неожиданности: палка стукнулась о что-то твердое.

 Без удивления или страха он взирал на добытый из недр болота второй череп. Точно такой же, какой он выбросил чуть раньше. Гладкий, блестящий, с торжествующей ухмылкой на костистом рте. С тупым, невесть откуда взявшимся предчувствием, Сейвен ткнул палкой мох чуть поодаль от месторождения.

Тук.

Голова закружилась, перед глазами замелькали черно-белые пятна и Сейвен неуклюже опустился на четвереньки. Через минуту уже два абсолютно одинаковых черепа взирали на него. С любопытством и подстегивающим ожиданием…

– Пусть все кругом горит огнем, А мы с тобой еще нальем, А мы нальем, еще нальем, А  мы с тобой еще бухнем…

Пыхтя и напевая старую кабацкую песенку, Сейвен отрыл восемьдесят шесть черепов и прервался на отдых с мыслью, что на сотенке, пожалуй, и остановится. Глядя на груду блестящих, зубастых камней он ухмылялся им в ответ. Его больше не тревожила урожайность топи на человеческие останки, да такая, что куда не ткни, непременное отыщется костеплод. Его не заботила будто бы окостеневшая действительность. Его даже перестала волновать собственная роль в этом бредовом месте. Все, что имело ценность, это сотня черепов, аккуратно уложенных в пирамиду.

Но пирамида рассыпалась всякий раз, когда оставалось несколько черепов до завершения. После очередной тщетной попытки, Сейвен вдруг сообразил, что белые черепки, на буро-зеленом мху хорошо видны с высоты. Их можно сложить в слово и привлечь внимание. Не задаваясь вопросом, чье это может быть внимание, он добыл еще несколько черепов и принялся их раскладывать.

Через несколько минут, к небу устремилось взывание: «Идите в жопу!»

Потирая подбородок, Сейвен окинул взглядом послание, размышляя, не слишком ли категорично вышло. «Может, пошли вон? Или: в гробу я вас видал…» Намерение сложить из черепов призыв о помощи он отверг сразу. «В бредовом месте логика это ерунда. А послать все куда подальше – самое то». В итоге он решил ничего не менять, а лишь добавить к уже написанному: «ваш Сейв». Хлебнув душной водички, он немного отдохнул и тронулся дальше.

Мысли Сейвена безнадежно спутались. По сравнению с теперешней кашей, утренние соображения виделись чище кристалла. Он уже не помнил кто он, откуда взялся и куда идет. Впрочем, впереди темнела полоска леса. «Наверное, туда. Лес… Что это?»

Вскоре он забыл как дышать. Это его нисколько не расстроило, а даже приободрило. Ведь если он провалится, то не захлебнется! Но он не проваливался, а все шел и шел, пока не обнаружил, что стал ниже. Остановился, огляделся и понял, что нижняя часть тела куда-то провалилась и не пускала его дальше. Сейвен пожал плечами, вздохнул и уставился на полоску леса, ставшую ближе и угловатей.

Над головой что-то чавкнуло, булькнуло и все пропало. Тогда Сейвен подумал: «Пусть все кругом горит огнем, А мы с тобой еще нальем, А мы нальем, еще нальем, А  мы с тобой еще бухнем…»

Tat 18

С прерывистым выдохом Тиеф наблюдал как надвигалась земля. Восход раскрасил дюны в великолепные нежно-розовые цвета, проваливающиеся в охру на продолговатых ложбинах. Казалось, что внизу распростерлась вовсе не пустыня, а причудливый, застывший во времени океан…Но чем ниже они спускались, тем тревожнее становилось Тиефу. А когда он увидал крупинки пирамид, то и вовсе перестал обращать внимание на яркукю палитру. Теперь ему казалось, будто Крайтер снижался медленно-медленно и он внутренне напрягался, подгоняя его. Высматривая Ра, Тиеф беспокоился все сильней. Он никого не видел.

Когда сфера опустилась до уровня вершин пирамид, Крайтер взметнул циклон, приготавливая углубление для посадки. Песчаный смерч, с несвойственной природе аккуратностью, переместился в сторону и, вдалеке от стоянки, осыпался горой песка. Образовавшуюся выемку тут же занял летучий шар.

Едва успели приземлиться, как Тиеф выскочил на песок и поспешил к пирамиде, где произошло слияние Ра. По пути он взывал к соплеменникам, но в ответ ничего не слышал… Войти в пирамиду Тиеф не успел: навстречу ему из растворенного хода выплыли серыми тенями Монтерс и Ио. Вязкая темнота за их спинами разгорелась россыпью красных точек. Это были Ра, освобожденные от страшного единения, но отчего-то приобретшие взгляды избранных.

– Приветствуем тебя, Тиеф, – излишне торжественно протрубил Монтерс. – Ты вернулся, мы видим, что не один. Как все прошло?

Тиеф было обратился к ускоренному ментальному пересказу, но Монтерс прервал его:

– Не стучись к нам понапрасну. Мы с Ио, – избранные переглянулись. – Мы с Ио несколько истощены и пока не можем понимать тебя. Используй слово.

– Нет, сперва представь нас своим гостям, – вдруг перебил товарища Ио. – Неучтиво разговаривать друг с другом, когда есть с кем познакомиться.

Тиефу не терпелось узнать как избранным получилось исправить ошибку Вимериса, но он смирился и повел соплеменников к гостям. Едва процессия приблизилась к куполу, как навстречу вышла группа вербарианцев во главе с Дейтом и Олафом. Первое время стороны изучали друг друга в неловком молчании, но потом вышел Енисей и контакт начался.

Чудно было слышать звон родной речи, из чрева премудрого. Сперва он витиевато приветствовал народ Ра от себя, затем предоставил слово Дейту. Короткая речь протектора свелась к заверениям о дружбе и призыву сплотиться перед лицом общего врага. С ответной речью выступил Ио. Избранный поблагодарил гостей за радушие, понадеявшись, что внешние различия между народами, не станут препятствием для успешного сосуществования.

Обмен любезностями Тиеф едва слушал – все его внимание поглотили Ра. У каждого из них глаз стало больше, чем положено. Дышала некоторых сдвоились, отчего выглядели плотнее и толще. У других расширились плечи, так словно выросли новые… Да что там, у некоторых Ра даже были лишние руки! Гребни светоулавителей стали гуще, частично перебравшись на бедра и грудь. В их пламенных взглядах чувствовалась твердая решимость и достоинство. Особенно удивительно было видеть эти взгляды, памятуя тот страх, что еще совсем недавно гнездился в них.