Текст книги "Закат Ра (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Савчатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Наконец-то! – пришелец часто закивал головой, что, видимо, означало согласие.

– Тиеф, сюда! – вдруг прокричал Ио из пирамиды Вимериса. – Скорее, мы нашли их!

В алом сиянии Мудреца конвульсивно вздрагивала мешанина из несчастных Ра. Все племя было скомкано, слеплено в чудовищный образ, распростертый на полу, возле купели. Где глаз, где дышало, где нога или рука: от прежних Ра мало что осталось. Они беспорядочно, и прочно срослись друг с другом в один кошмарный организм. Больше всего ужасало то, что Ра продолжали жить. Торчавшие ветвями конечности сгибались, глаза следили за вошедшими, а из дышал вырывались мучительные стоны.

– Где Вимерис? – глухо произнес Монтерс. – Кто-то видит его?

– Его больше нет, – ответил Ио. – Присмотритесь. Цвет глаз у Ра изменился.

– Красный… – Выдохнул Тиеф и приблизился к живому месиву. – Они стали как у нас.

На Тиефа смотрели чьи-то глаза до краев наполненные страхом и болью. Он прикоснулся ко лбу, глаза зажмурились, но тут же открылись и в них блеснула надежда.

– Тиеф… Помоги нам, – шелест донесся откуда-то сверху. Тиеф взглядом отыскал дышало, испустившее слабый шепот. – Помоги, Тиеф…

– Модаберти? Модаберти! – он узнал голос. Но… Только голос. От пыльного товарища ничего кроме дышала не осталось. – Что случилось?! Где Вимерис?!

– Его больше нет. Мы съели его. Он скормил себя нам… Он сказал, что мы слишком слабы, чтобы выжить. Он хотел отдать нам часть своей силы… Часть себя… Тиеф. Невыносимо больно. Помоги… Убейте нас.

Тиефа уводили прочь. Холл Мудреца, коридор архисториков, яркое солнце, ступени, песок... В сознании отпечатались раскаленным следом глаза, молящие о помощи. В ушах застрял голос Модаберти, повторяющий: «Невыносимо больно. Помоги… Убейте нас».

– Тиеф! Тиеф, очнись! – едва достучался до него Ио.

– Я… В порядке.

– Будь сдержанней. Не хватало нам еще одного Вимериса!

– Буду. Я… Я обещаю.

– Смотри у меня.

Пришелец встал рядом с Тиефом, приобнял его за плече и очертил в воздухе полукруг.

– Да, – спохватившись, выдохнул Тиеф. – Пришелец предложил мне отправиться в их лагерь. Он говорит, что там мы сможем полностью понять друг друга.

Ио переглянулся с Монтерсом.

– Ты уверен в этом?

– Уверен. В этом я уверен.

– Было бы… Полезно, я полагаю, – после некоторого молчания протянул Ио. – Пришельцы не вреднее нас и совсем не глупые. Будет чему поучится. Что ж. Думаю, тебе стоит отправиться с ним. Ну а мы останемся здесь и попытаемся исправить творение Вимериса.

Tat 9

Лейла поерзала на стуле, подняла, было, взгляд на Енисея, но потупилась и продолжила сбивчивый рассказ:

– Ну вот, я проснулась. Точнее, я подумала, что проснулась, но на самом деле это произошло во сне. Сон во сне, понимаете?.. Вот. Я как будто открыла глаза и увидела, что лежу в своей постели. Увидела со стороны, а не… А не из себя. Ночная рубашка на мне была какая-то мешком, белая, как балахон для мертвых. Я еще удивилась: откуда она у меня? У меня таких никогда не было. Удивилась и сразу забыла. Поднялась с кровати… Запомнилось, что ночь стояла светлая. Я еще посмотрела на небо и… Ну я уже была не у себя в комнате и не в куполе, а под открытым небом. Над головой огромная луна, звезд не видно. Я на большой поляне посреди леса одна. Кругом черным-черно, а поляна светлая. Стою и не решаюсь идти. А куда идти? Я не знаю. Переминаюсь возле кровати, ногам холодно и я забираюсь обратно в постель, ложусь, закрываю глаза и стараюсь уснуть. Представляете? Хочу уснуть во сне! И… Я не знаю. Не знаю, как долго я пытаюсь уснуть, но мне начинает мешать свет. Как сквозь закрытые веки светят фонариком. Открываю глаза, но уже внутри себя. Ну вот, открываю глаза и вижу себя. Совершенно, простите, голую. Эта вторая я светится сильным голубым светом. Мне сразу вспомнилась Айро-старшая. Помнишь ее, Сейв?

Сейвен кивнул. Он сидел тут же в лазарете на краешке стола и внимательно слушал.

– Она мне сразу ее напомнила. Ну, какое-то время она спокойно стояла, смотрела на меня. Было тихо. Но потом она улыбнулась и вдалеке как будто звякнул колокольчик. Нет, это только походило на звон. На самом деле это звучало как… Ксилофоновый смех. Точнее не опишу. Она смотрит на меня, улыбается, а звон становиться все громче. Я замечаю, как лес наполняется какими-то мерцанием. И чем звон отчетливей, тем ярче этот блеск. Не знаю как скоро, но уже освещена все кромка. Я ясно вижу стволы деревьев, но не вижу источник света. Его как будто бы и нет вовсе. Свет из... Из неоткуда. Вторая я начинает оглядываться на этот звон. Дальше она уже не замечает меня и не улыбается. Она заворожено глядит на кольцо света и уходит. Я хочу окликнуть ее, вернуть, но не могу. Прикасаюсь к губам, а их нет! Страшно! Я ощупываю голову. Ни глаз, ни носа, ни ушей. Даже волос нет! Голова гладкая, как речной камень. Ужас просто... А она уходит, совершенно позабыв обо мне. Я спрыгнула с кровати – хотела догнать ее, но упала в траву. Мои ноги они тоже пропали или... Или срослись. Как червяк. Холодная земля, мокрая трава. Резкие, отчетливые запахи. Я до сих пор их чувствую. Я чувствую запахи, но не чувствую себя… Ну вот. Все… Все светлеет. Сквозь густую траву пробивается свет. У меня ни глаз, ни носа, а я вижу свет и различаю запахи. Зеленый, наверное, от травы свет начинает заполнять меня. И… Я сама уже трава. Колышусь на легком ветру и всем естеством тянусь к свету. Когда я проснулась было уже светло. Думаю, что свет был дневным, и я просто спала с открытыми глазами. Вот, все.

– Зпаззибо тебе, Лейла, – поклонился Енисей. – Позтараемзя зкорее во взем раззобратьзя.

Лейла удалилась крайне подавленной. «Еще бы. Хотела разъяснить свой сон, а получила далекий посул». Сейвен спрыгнул со стола и направился к входной двери, чтобы затворить ее, но не успел – на пороге появился Зак. Всклокоченный и бледный он схватил Сейвена за плечи и слегка встряхнул его:

– Сейвен, я, кажется, схожу с ума, – горячечно прошептал он.

– Кошмар приснился? – Сейвен аккуратно стряхнул с себя руки товарища.

Зак округли глаза:

– Откуда ты знаешь?

– Ты уже… Енисей, который он по счету?

– Воземнадзатый! – психобот заглянул в планшет и сделал там отметку. – Ты тозже видел зебя в лаззурном ореоле и уходзящим вдаль под змеюзжийся ззвон?

– Почти… – Зак кивнул и, наконец, вошел, захлопнув за собой дверь. – Только хуже! Я… Я закапывал себя. Я как будто проснулся. В куполе никого не было, и я решил выйти наружу. Когда вышел, то увидел большую гору земли. Выше купола! На вершине что-то блестело. Я стал взбираться на нее. Пока лез, погода, хорошая солнечная погода, начала портится. На самом верху – тьма хоть глаз коли и холодрыга, ух! Дождь так и хлещет! А на вершине – яма. Я заглядываю в нее и вижу себя! Голого! Прозрачного как та бешеная баба с Вербарии! Как ее… Жена Делио Флаби... Ну?!. Ай!.. Короче, я лежал, скрестив руки на груди, и блаженно так улыбался на самого себя. Решил спуститься, но соскользнул и рожей в самую грязь! Переворачиваюсь на спину, кое как продираю глаза, а второй я уже наверху у края воронки и не спеша, так, закидывает меня землей. А я от страха пошевелиться не могу. Не, я пытаюсь, но как-то, как… Как будто сам из грязи сделан! Проснулся от того, что дышать стало нечем. Что за хрень?! Снов триста дней не было и вот нате! Получите! В самый глаз! До сих пор грязь на зубах скрипит!

– Збаззибо, Зак! – звякнул Енисей и неуклюже поклонился. – Мы зами езче не знаем что это. Но зкоро выязним. Зновидения начализь позле того, как улетел Крайтер. Я зклонен полагать, что причина взему именно отзутззвие креатуры. Бззт. Как только мы разберемзя в чем дело – взем зообзжим.

– Чего? – вытаращился на психобота Зак. – Чего ты сказал?

– Он сказал, – пояснил Сейвен, настойчиво провожая гостя к двери, – что мы сами ничего не понимаем. Как разберемся – дадим знать.

– А ты-то сам как? Не того?

– Все так же не сплю.

За дверью поджидало еще трое вербарианцев. На лицах растерянность, глаза бегают... Сейвен поморщился. Он выслушал почти два десятка кошмарных грез и продолжать совершенно не хотелось.

– Вы с чем? – поинтересовался он.

– Да вот, приснилось в первый раз за столько времени…

– И такое, что аж тошно…

– И у меня! Мне приснилось, будто второй я…

– Так, – прервал досрочные излияния Сейвен. – Возвращайтесь через час. А лучше через три. У нас консилиум!

А поразмыслить над чем и вправду было, ведь существовала еще одна штука, о которой кроме него и Енисея больше никто не знал...

А штука заключалась в том, что прошлой ночью Сейвен, как обычно, вышел на прогулку и, к удивлению, встретил еще одного полуночника. Избегая встречи, он укрылся в саду и стал ждать, пока скиталец уйдет куда-нибудь сам. Но тот не уходил и чем дольше Сейвен наблюдал, тем больше странного замечал в его поведении.

Он слонялся без цели. Подолгу замирал на одном месте, конвульсивно вздрагивал, делал несколько шагов и вновь замирал. Так гуляка наткнулся на высокий кустарник, но не пошел прочь, а  стал обрывать с него листву. Сейвен прислушался: сквозь шелест доносилось глухое бормотание. Товарищ явно был не в себе.

Сейвен вышел из тени зарослей и направился к злопыхателю с тем, чтобы проводить в лазарет, но тут же и остановился – заметил еще троих. Один сидел прямо в клумбе и рыл руками землю, другой забрался под лавочку и царапал сиденье, а третий стоял у стенки купола и лизал ее. Все они что-то лопотали, подобно врагу кустарника.

Недобрые предчувствия заставили Сейвена оставить бродяг и поспешить к Диз, но та не спала и читала книгу. Он вытребовал у нее обещания не смыкать глаз до утра, а сам поспешил в лазарет к Енисею.

Психобот оказался на месте и, уже вместе, они вернулись к шатунам, но будить их не стали. Енисей пояснил, что прерывание такого сна может негативно сказаться на психике людей. Утром, когда страждущие хлынули на прием, Сейвен узнал в числе посетителей одного из ночных знакомых. Но ни ему, ни кому-то еще они не раскрыли подробностей. Это могло усугубить и без того нервозную ситуацию.

Раскрыть подробности следовало исключительно начальству, тем более что Дейт с Олафом наверняка увидели свои кошмары.

Енисей собрал записи, Сейвен прихватил дисплей и вместе они поднялись к Олафу. Протектор оказался на месте и, судя по воспаленным глазам и припухшему лицу, ночь у него выдалась тяжелая.

– Как спалось? – вместо приветствия поинтересовался Сейвен и взгромоздил на стол дисплей. – Вид у вас затасканный.

– Да как «спал», – неопределенно повел рукою Олаф. – Плохо. Закошмарился сил нет.

– Уж не себя ли со стороны видели?

– У вас есть что-то по моим кошмарам? – со вздохом ответил протектор.

– Немного.

– Вы не перестаете меня удивлять. Я не могу с мыслями собраться после ночи, а вы уже анализ приготовили. Выкладывайте, что там у вас.

Сейвен включил дисплей и уступил место Енисею.

– Взе началозь, когда Крайтера извлек креатуру из оболочки купола. Озтавзжизь без зазжиты взе вербарианззкое зообзжезтво подверглозь возздейдтвию планеты. А именно – подавлению. – На дисплея была изображена планета в разрезе, где тонким слоем лучилась подкорка генизы земли. От нее к поверхности тянулось множество тонких жгутиков. – Во зне ментальнозть раззумного организма узкользает из-под контроля физичезкой зклеры и зтановитзя подверзжена зклонениям. Очевидно, что гениза Земли зтремитьзя к однороднозти, приводзя любые ментальнозти к зтруктуре бользжинзтва. Бззт. Монзшер Олаф, что вы видели в звоих знах?

Олаф раскрыл было рот, но Енисей его перебил:

– Предвозхизжая ваш ответ: вы прознулизь во зне и увидели в нем второго зебя непременно обназженного и в лаззурном ореоле. Этот второй уходил прочь озтавляя ваз или избавляязь от ваз каким-либо зпоззобом.

– Верно, – после некоторого молчания кивнул Олаф. – Только у меня случилось три таких сна. И последний... Ну да по порядку. Первый раз я проснулся на вершине купола, а мой… Двойник был внизу и звал меня. Я не знал, как спуститься и в итоге упал. Второй раз я проснулся в подвале. В той комнате, где меня держали визитаторы. Только входная дверь оказалась такой маленькой, что через нее не пролезла б даже голова. Дверца вскоре открылась и я разглядел за ней второго себя, вращающего какую-то ручку. Он вращал ручку и потолок опускался. На мои мольбы и крики о помощи он только широко улыбался и кивал. Ну вот. А третий сон… Я проснулся здесь, у себя в кабинете. Все было реальным как, вот, сейчас: солнечно, светло, тихо. Я понял, что сплю, только когда второй я вошел и уселся напротив. Он просто сидел и улыбался, неотрывно глядя на меня. Я что-то спрашивал у него, кричал, но в итоге собрался уйти… В общем я вышел из кабинета, но за дверью меня поджидала… Поджидало… Не знаю как и описать. Тлен какой-то. Душный, гнетущий, безвыходный… Кругом ржавые цепи, крючья, подвешенные останки человеческих тел, грязные ванны наполненные чем-то липким и зловонным, стеллажи с угловатыми свертками. И выхода из этого смрада не было. Понимаете? Дверь исчезла. Вместо нее появилась корявая кирпичная кладка вся заляпанная чем-то темным. По запаху это были… Фекалии. Пока я принюхивался за спиной у меня что-то всхлипнуло. Я оглянулся, взял со стены факел и подошел к одной из ванн. По поверхности красно-бурой, густой жидкости шли круги. Я смотрел на них и все видел, что это не жидкость, а что-то другое, что-то напоминающее массу извивающихся червей. А круги это не круги, а лицо. Мое лицо... Что-то мерзкое смотрело на меня моим же лицом! Это… Непередаваемо. Я такого ужаса ни во сне, ни в реальности до сих пор не испытывал. Существо с моим лицом стало... Становилось мной. Кишащее червями оно выбралось из ванны, а я взобрался в нее. До сих пор не могу понять… Я пребывал как в гипнозе. Вот. Потом это чудище взгромоздилось сверху. Оно не просто погребло меня под собой, оно… Заполнило всего меня, просочилось, но не в тело, глубже. В меня. В меня самого.

Олаф замолчал и Сейвен с Енисем переглянулись. Из всех выслушанных историй эта не вписывалась в общую канву. Появилось самостоятельное третье лицо. «Три сна. Все рассказывали об одном сне, а у Олафа случилось сразу три. Может быть, в этом все дело?»

– А почему три сна? – вслух поинтересовался Сейвен. – Они шли один за другим или с перерывами?

– Не знаю, – Олаф наморщил лоб и растер виски. – Я не помню, чтобы просыпался.

Он поднял на вопрошающих воспаленные глаза.

– Я даже сейчас не уверен, что бодрствую.

– Будьте, – заверил его Енисей. – Я здезь, но знов не визжу.

– Почему?

– Я не зживой, а зинтетичеззкий разум.

– А как же Вечность Кетсуи-Мо? Ты ведь был там.

– Зреда Вечнозти изкуззтвенна и предузматривала техничезкую воззможнозть экзтраполяцзии. У генизы нет разъема, к которому я мог бы подключитьзя. Бззт. Но мы уходим от главного. Череда вазших знов, монзшер Олаф, ввиду звоей зкоротечноззти, выявляет позтупательное угнетение вашей личности.

– И… И что произойдет когда она станет угнетена окончательно?

– Не могу знать, но, очевидно, ничего хорозжего. Крайтер долзжен вернутьзя через два дня. До тех пор я бы рекомендовал никому не лозжиться зпать.

Олаф согласился озвучить рекомендацию по интеркому, но, как показалось Сейвену, моншеру протектору рекомендация не понравилась.

Уже в лифте Сейвен вспомнил о Разиель, способной управлять сном наравне с Крайтером. «Ведь именно она научила его проникать в чужие сны». Вспомнил и удивился, что она до сих пор не соблаговолила навестить их. «Собственно, мы как-то тоже про нее забыли». Спустившись, он распрощался с Енисеем и направился в покои Разиель.

На вкрадчивый стук никто не ответил. Сейвен подождал немного и постучал громче, но снова тишина. «Может она вышла?» Он повернул ручку и дверь легко поддалась. Сквозь приоткрытую щель виднелась кровать с босыми ступнями на ней.

– Кхм! – кашлянул Сейвен, но Разиель даже не пошевелилась. Тогда он, ведомый беспокойством, распахнул дверь и переступил порог.

Разиель лежала отвернувшись лицом к стене. Поза, разметавшиеся по подушке волосы, сбитое одеяло свидетельствовали о беспокойном сне.

– Разиель, – тихо позвал Сейвен и прикоснулся к ее обнаженному плечу. – Проснись. Разиель...

Но она по-прежнему не шевелилась. Было видно, как одеяло вздымалось и опадало в такт глубокому дыханию.

– Разиель! – громко позвал он. – Проснись, у нас беда!

Рывком он перевернул ее на спину и замер. Разиель блаженно улыбалась. Не своей, а какой-то восковой не свойственной живому лицу улыбкой. Но глаза! Широко раскрытые, воспаленные, они смотрели на Сейвена с мольбою.

Скользнувшая по ее щеке слеза будто огрела Сейвена дубиной. В глазах потемнело, он попятился, запнулся обо что-то и упал, а когда поднялся, то сдавленно прошептал:

– Ох, ну нет, нет! Только не сейчас… – его, как днем ранее, швырнуло в черно-белую карикатуру мира. – Только…

Он торопливо поднялся и выглянул наружу. Истлевший мир несколько изменился с прошлого раза – выцвела оболочка купола. «Верно. Все верно. Крайтер забрал креатуру, а значит, вода стала просто водой. Нет тех маленьких мушек, что стерегли сон».

Разиель тоже посерела, но как-то не так... Не так, как это было с Лейлой. Ее пепельная кожа взблескивала редкими искорками и иногда, точно вдосталь наэлектризовавшись, испускала тонкую молнию. Зигзаг разряда вспыхивал, замирал в воздухе, а когда гас, то оставлял лазурную дымку.

 Сейвен медленно подошел к Разиель. Молний стало больше и они начали выстреливать в его сторону. Тело Разиель как будто резонировало с ними и теперь не просто взблескивало, а переливалось отчетливыми каскадами.

Поколебавшись минуту, он потянулся к ней. Между ладонью и ее плечом занялась электрическая буря, слившаяся в короткий, но сильный разряд. Когда рука коснулась плеча, Разиель как будто задрожала, но не телом, а сияющим нутром. На мгновенья из поблекшего тела возникали то локоть, то колено, то грудь… Сейвен чувствовал ее трепет как сердце, бившее об одном: не отпускать!

Он положил другую ладонь ей на плече. Пульсация окрепла, выровнялась в подлинное биение. В нем словно застучало второе сердце. Ее сердце.

Сейвен наклонился, прикоснувшись лбом к ее лбу.

– Разиель, это я, Сейвен. Ты слышишь меня?

Она ответила. Но не словом – уста хранили ложную улыбку. Ответило биение внутри Сейвена.

– Я держу тебя. И не отпущу. Но мне нужна твоя помощь. Сосредоточься на моем голосе. Сосредоточься на мне. Я держу. Крепко держу. Помоги мне, Разиель!

Биение ускорилось настолько, что стало неотличимо от пения одинокой струны. Он почти физически ощущал ноты незримого потока: невообразимо сложная, живая мелодия лилась бесконечной волной. Сейвен закрыл глаза и отдался созерцанию. В мизерных, едва уловимых крупинках света он узнавал ее. Явное и сокровенное, все то, чем жила Разиель, чем она являлась, будучи личностью, раскрылось перед ним, точно другой мир. Чужой, но удивительно близкий.

Ментальный поток иссяк и в голову ввалилась дика боль. Сейвен застонал, с трудом разлепляя глаза. Он все еще сжимал плечи Разиель, низко склонившись к ней. Улыбка на ее лице сгладилась, глаза закрылись. Теперь она спала по-настоящему.

Пальцы одеревенели и едва слушались. Он выпрямился, разминая кисти, и только теперь заметил, что окружение вновь наполнилось красками и звуками. Реальность воспрянула, но… Разиель все еще спала. Бледная, изможденная и точно раздавленная временем. «По крайней мере, она спит, а не таращится в пустоту. Надо Енисею сказать. Может он придумает, как добудиться ее».

– Сейвен?

Он обернулся. На пороге комнаты стояла Разиель. Босая, с распущенными волосами и в белом мешковатом балахоне.

Tat 10

Сейвен сидел у изголовья кровати и бездумно глядел на спящее тело. Глубокое дыхание, безмятежный и вполне обыденный вид крепко спящего человека вводили в ступор. Если бы не шорохи переодевающейся за его спиной другой Разиель, можно было подумать, что ничего и не произошло. «Так, зашел среди дня посмотреть, как спит боевая подруга».

То, как ему удалось выдернуть ее из неведомого омута, походило на чудо. Он действовал решительно, но вместе с тем интуитивно. Будто он уже сталкивался с чем-то подобным, но так давно, что успел забыть. «Я-то забыл... » Сейвен перевел взгляд с лица спящей на свои ладони. «А руки все еще помнят».

Как происходит залипание во времени, Сейвен понял. Достаточно было сильной эмоции. Так случилось днем ранее, так вышло и сейчас. «Совпадение?» Для чистоты суждений не хватало простого эксперимента, но ставить его совсем не хотелось.

Разиель закончила с туалетом, подошла к кровати и натянула покрывало на лицо спящей, точно саван. Казалось, расколотое естество больше заботило Сейвена, нежели ее саму.

– «Все равно мы сейчас ничего не сделаем», – объяснила она, но Сейвен уловил трепет, скрывающийся за небрежным тоном. – «Остальным знать о случившемся пока не стоит. Ты сможешь сыграть как надо?»

Он невольно ухмыльнулся, вспомнив момент, когда они с Диз, преображенные во франтов, стояли в кабинете протектора и сочиняли визитатору о представлении с доларгами. Воспоминание не ускользнуло от внимания Разиель и она укоризненно посмотрела на Сейвена.

– «Сочинял не ты, а Диз. Так что будет лучше, если и теперь ты будешь помалкивать».

«А, так ты уже во всем разобралась. Как насчет меня? Может, посветишь в детали?»

– «Не злись», – она присела на край кровати напротив Сейвена и виновато заглянула ему в глаза. – «Ты ведь сам знаешь, что мне страшно, так что…»

«Списать все грубости на страх. Хорошо я понял».

С минуту Разиель молчала. Сейвен чувствовал ее как второго себя. Глубже и отчетливей, чем Айро. Сожаление, боязнь, нетерпение… И еще тысяча других дум и переживаний, за которыми он не успевал. Разиель соображала гораздо проворней своей сестры.

– «Прости», – наконец извинилась она. – «Мое существование теперь напрямую зависит от тебя. Одним хранителям известно, что произойдет, если у тебя случится новый припадок».

«Вот кем-кем, а припадочным меня еще не называли».

– «Это только слово, но оно ближе всего характеризует твои... Срывы. И неудивительно, что именно эмоциональный всплеск выступает катализатором, ведь ментальность осязает мир через тело. Чувства это кисть, фиксирующая на полотнище мыслей тебя самого. Так созидаются личности каждого вербарианца. Чем богаче на впечатления жизнь, тем выразительней и ярче ментальность. Так обстоит дело. Но не с тобой, Сейвен. В припадке ты словно пронзаешь эмоцией разум и оказываешь на той стороне... Хм. Меня ты записал на обороте...»

– «Вот еще. Если ты на моем обороте, то кто записывает все остальных?»

– «Планета. Я говорю о кошмарах навеянных ею. Она воздействует на самую мощную и древнюю эмоцию – на страх. Ужас может разорвать эмоциональный замок, вынудить ментальность отказаться от тела в пользу сна, как более надежного прибежища. Сон, воплощенный генизой Земли, способен дать ментальностям чувство... Покоя, защищенности... Я не знаю! Но главный мотив заключается именно в подмене личностных ощущений, на фальшивые. Когда это произойдет, реальность станет сном, а сон – реальностью».

«Кажется, я начинаю понимать. Ментальность не может существовать сама по себе. Ей нужно либо тело, либо гениза. То, что может дать ей возможность осязать себя. Эмм. Чувственно».

– «Да, это так», – Разиель улыбнулась.

– Ну а как же Вечность Кетсуи-Мо? А Крайтер и его креатура? Они ведь тоже как-то существуют».

– «В Вечности все просто: тела спали, а ментальности видели дивный сон. Бесконечно долгий и контролируемый сон. Когда тело умирало, ментальность вливалась в генизу Вербарии, где ей и положено быть после исхода. Крайтер же… Он стал центром. Нет, не так. Крайтер стал маленькой генизой, вокруг которой собрались ментальности».

«Если так, то у генизы планеты тоже должен быть центр».

– «Видимо да, но я не знаю что это».

«А, может, кто?»

– «Прошу, давай оставим. На самом деле я совсем не понимаю, как все это устроено».

«Ладно, как скажешь. Давай к насущному. Как тебя вернуть обратно и уберечь остальных знаешь?»

Говоря про остальных, Сейвен невольно вспомнил о Диз. Он уже привык, что без Айро их отношения стали действительно сокровенными. Воображение преподнесло образ, где он и Диз уединились вместе с… Разиель. Тут же подоспела другая картина, где Разиель и Крайтер, но уже с лишним Сейвеном.

– «Да, проблемка», – Разиель засмеялась, и Сейвен только сейчас сообразил, что они не говорили, а обменивались мыслями. – «Но это не самое худшее, что могло бы случиться. Я думаю, что смогу вернуться в себя. С помощью Крайтера. Как уберечь остальных без его помощи я не знаю. Но пока буду узнавать, всем лучше не смыкать глаз».

«Енисей так и предложил, но вот Олаф что-то... Кстати, Олаф!» И Сейвен бегло припомнил сны протектора. Мысленный пересказ взволновал Разиель больше, чем того можно было ожидать.

– «А о чем говорили остальные»?

Пришлось напрячь память и выборочно обдумать несколько других кошмаров.

Разиель погрузилась в раздумья, да так глубоко, что Сейвен потерял всякую надежду уследить за светом ее мыслей. Он видел только узловые образы, но они мало о чем говорили. Лес, ночь, сияние бесплотных тел, спящий купол, Крайтер, гениза Вербарии, снова Крайтер, миллионы тел окружают его, спящий купол, Олаф… И так далее.

Оставив попытку разглядеть за деревьями лес, Сейвен и сам призадумался. Продержаться двое суток без сна в принципе не так уж и трудно. Кроме того, судя по Олафу, можно выдержать три сновидения к ряду. Только нужно ли? После этих угнетений протектор выглядел крайне отвратительно. «Получается, что те, кто продрых всю ночь и видел только один сон, легче отделались, чем он, просыпающийся после каждого кошмара».

«Разиель, а что ты видела во сне?»

– «Что я видела?» – отозвалась Разиель и его коснулись обрывки тех воспоминаний, о которых он спрашивал. – «Я будто проснулась на нашей солнечной поляне, в центре большого леса. Ты ведь помнишь эту поляну? Место, где ты впервые познакомился с Айро?»

Сейвен кивнул, припоминая свой далекий, последний сон.

– «Это была наша полянка», – Разиель печально вздохнула. – «Как же давно это было… Я придумала эту полянку еще задолго до того, как познакомилась с Крайтером. На ней же я впервые встретила Айро… С ней, с этой поляной, очень много связано и… Наверное, поэтому я там и очутилась. Сон оказался осознанным лишь отчасти, ведь я уснула по-обычному, без подготовки. Так что не удивляйся моему безрассудству. Я как будто проснулась на земле у стены избушки. Проснулась я от того, что замерзла. Огляделась и поняла, что на полянке одна. Трава блестела в лучах ясного солнца точно стеклянная, но оказалась только сырой и холодной. У края поляны, между двух бревен, горел костер и я пошла к нему, чтобы согреться. Села на бревно и удивилась – костер дышал холодом. А еще в огне сверкали голубые искры которые не тухли наравне с обычными костровыми, а уносились к небу. Я попыталась схватить одну, вторую, третью, но они проходили сквозь пальцы, как сквозь туман. Пока я скакала вокруг костра, огонь переменился. Он стал ритмичным, а языки пламени приобрели человеческие формы. Теперь в костровище плясал не огонь, а… Я сама. Или, как я теперь понимаю, образ моей ментальности. Я уселась на бревно и стала наблюдать за танцем. Недурственно зрелище, надо сказать. Просто я никогда не танцевала и не могла представить, что могу выглядеть… Так».

«Не отвлекайся. Из рассказа я пока ничего не вынес, кроме самолюбования. Я мог бы представить, как твоей танцующей наготой любуется Крайтер, но не ты сама. Для женщин это норма?» Сейвен видел ее. Видел, как в узком костровище билось воспоминание Разиель. Прекрасное, трепещущее страстью воспоминание, которое Сейвен поспешил оборвать от беды подальше. «Ну, так что дальше?»

– «Дальше?» – Разиель как будто не заметила впечатлений Сейвена и вдумчиво продолжила. – «Дальше она стала звать меня. Прямо в огонь, которым сама и была. По всей видимости, гениза планеты толкает инородцев на самоубийство. Во сне это как подмена точки зрения, когда ментальность уверывает в смерть тела и следует за отражением в генизу. Хм. Судя по вашим наблюдениям, добиться этого планете с первого раз не удается – жертвы просыпаются под впечатлением необъяснимой угрозы. Это своеобразная подготовка, за которой следует вторая, третья попытки… До тех пор, пока жертва окончательно не раствориться во сне».

«Как ты?»

– «Как я».

– «Мне до сих пор не понятно, как гениза схватила первой именно тебя».

– «Я сама виновата. В тот момент мне казалось, что я контролирую сон. Пляска закончилась, и мое отражение всецело отдалось зову. Но я просто смотрела и ждала, что произойдет дальше. А дальше вспыхнул лесной пожар. Вот уже горела поляна, и бревно на котором я сидела. Горело все, кроме костровища, ставшего островком прохлады. Мое отражение обратилось в ледяную статую, таявшую прямо на глазах. Очень быстро, если не сразу, от нее осталась только лужа. Вот тут-то бы мне и проснуться, но… Но я подошла к костровищу и погрузила ладонь в воду. Дна я не нащупала и тогда полезла в нее ногами. Обволакивающая прохлада овладела мной. Было приятно как… Это было как искупаться в чистом озере жарким днем. Приятно, но обманчиво. Когда я опомнилась, стало уже поздно. Вода поглотила меня целиком, точно трясина. Хм. Знаешь, сейчас вспоминая произошедшее, мне кажется, что я погрузилась в генизу земли. Во тьме я слышала множество голосов, слившихся в гомонящую реку. Я видела жизни, стиснутые до неуловимых мгновений, чувствовала, как они наполняют меня, становятся частью меня... Нет, нет. Все не так. Это я растворялась в прожитом. Но тут появился ты. Ты раздвинул этот живой омут одним только голосом. Я слышала тебя ясно, как… Как глубокой ночью виден свет фонаря. И я пошла… Поплыла к тебе… И к себе. Я точно просыпалась ото сна длинною в жизнь, припоминая все то, что мне снилось. Так я двигалась от рождения до последних мгновений, пока не переступила порог комнаты. В застывшей серости живым был только ты. Я позвала тебя, ты обернулся, а окружение вспыхнуло, точно с него сдули пыль. Вот, собственно, и все».

Обращенные к нему мысли закончились. Остались только сторонние думы, над которыми явственно звенело ожидание Разиель. Но Сейвен не реагировал. На протяжении всего рассказа он неотрывно смотрел на плавные изгибы покрывала, скрывающего настоящую Разиель. В какое-то мгновение ему стало казаться, будто спящая шевелила губами, сообразно звучащим в его голове словам. Легко, точно от шепота ткань у лица тревожилась. Тревожилась… Несколько раз он порывался сдернуть покров, но голос рассказчицы всякий раз останавливал его, возвышаясь в самые неподходящие моменты.