Текст книги "МаглиЯ. Загадочные плоды Пунья (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Решетников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Насколько было видно глазу, со всех сторон за пределами листа, раскинулись бескрайние плантации островов-кувшинок. Некоторые были чуть выше, некоторые ниже, иные заваливались на один бок, частично окунаясь в белый облачный океан. Некоторые из зелёных островов, так плотно росли друг к другу, что буквально заворачивались краями к верху, образуя холмы. А некоторые истлевшие, и поросшие паразитами гиганты, заваливались в туман, увлекая за собой сеть лиан, в которой прятался молодняк.

Над зелёным ковром кувшинок, парили большие, яркие птицы. Они напомнили Грише своей раскраской попугаев, однако, голый костяной череп и рогатый длинный клюв придавали птицам жутковатый вид. Больше всего этих ярких птиц, скопилось над посёлком, раскинувшемся в двухстах метрах перед путешественниками.

Первым что бросалось в глаза, в этом странном надоблачном поселении, были набитые воздушными шарами сетки, которые парили над каждым домом, сараем и любой маломальской постройкой. Все эти аэростаты были разных размеров и форм, некоторые из них были даже окрашены в яркие цвета, а центр оболочки шара украшал герб.

Постройки победнее очень напоминали плетёные корзины, обмазанные розовым воском. Обычно такие домики имели форму бочонка или купола. Сооружения побогаче, с цветастыми аэростатами и геральдикой на оболочке, были двухэтажными. Самые богатые из них даже имели обтекаемую форму для удобства воздухоплавания. Все эти дома для облегчения конструкции, были сплетены из лиан, но облицовка зажиточных сооружений была уже цвета слоновой кости, или оливкового масла. Крыши таких кораблей покрывала коричневая плёнка с прожилками как у листа. Ещё одной отличительной чертой летающих особняков, были узорчатые окна, структурой напоминающие крыло стрекозы. Окна в бедных хижинах были незастеклёнными, и закрывались плетёными ставнями. Независимо от богатства и сложности построек, все они были украшены плетёными узорами, фигурками, резными вывесками, фонарями или огорожены плетёными заборами. Так же у некоторых зажиточных сооружений с одной стороны крыши были установки с пропеллерами.

Венцом архитектурной мысли в этом поселении, были два трёхэтажных дома стоящих особняком, на отдельном островке. Исполнены они были в виде буквы «П» и располагались на специальных мобильных площадках, чем-то напоминающих поднос. Эти площадки в свою очередь для удобства транспортировки подвешивались к двум огромным дирижаблям. Рядом с П-образным домом Гриша углядел, как ему поначалу показалось, два гаража. Однако сразу же изменил своё мнение, увидев торчащие из «гаражей» массивные лопасти, которые видимо и приводили в движение конструкцию.

Технологии какие-никакие в этом мире всё-таки присутствовали. На периферии, вокруг посёлка, висели маленькие аэростаты, с небольшими пассажирскими корзинами. В каждой из них сидели воины, вооружённые самострельными гарпунами. Разглядеть повнимательнее дозорных с такого расстояния было трудно. Помимо дозорных, в воздухе можно было увидеть маленькие аэростаты, в форме дирижабля, они удерживали под собой продолговатые корзины похожие на лодку. На корме, этих воздушных судов, стояли местные гондольеры, управляющие своим транспортом с помощью длинного шеста. Они ловко отталкивались от листьев кувшинок, направляя в город, свои гружёные местными фруктами гондолы.

В ярком голубом небе светило солнце, ничем неотличимое от земного, его лучи отражались в астероидном поясе словно серп занесённом над планетой. Широкое кольцо космического мусора белым шлейфом растянулось с северо-запада на юго-восток.

От восторга у Гриши в горле встал комок, стремясь проникнутся атмосферой нового мира, юноша поспешил трансформировать шлем. Подставив лицо свежему прохладному ветру, Григорий уже мысленно выбирал ракурс, для будущей картины.

С ветром до его ушей донеслись скрипы тросов, удерживающих шары, звон каких-то бубенцов, надтреснутые крики цветастых птиц и звуки музыкальных инструментов, напоминающих смесь скрипки и варгана.

Краем глаза юноша отыскал Гадрун, на её счастливом лице читался неприкрытый детский восторг, казалось, будто ей выдали большую ложку и самое изысканное лакомство.

Страж, оценив, восхищённые взгляды «пришельцев», выступил вперёд, и снял свой высокотехнологичный, обтекаемый шлем.

Пока он занимал ораторскую позицию Григорий с любопытством отметил, что доспех стража хоть и походит на средневековый, но в то же время, качественно превосходил земные аналоги даже самой тончайшей работы. Во-первых, весь панцирь выглядел монолитным, нигде не было выступающих сочленений, заклёпок или застёжек. Во-вторых, аккуратный обтекаемый шлем имел остеклённую Т-образную смотровую щель, что абсолютно не характерно и, казалось бы, не практично для рыцарского доспеха. Завершающим штрихом, указывающим на технологичность вооружения стража, были два штампованных выступа, на уровне щёк, скрывавших фильтрующие воздух кассеты. Поэтому даже несмотря на то, что доспех был измазан засохшей грязью, выглядел он более чем внушительно, и обозвать стража туземцем язык просто не поворачивался.

Под шлемом скрывался краснокожий гуманоид. Во многом, конечно, он походил на человека, но были у него и свои отличия, главным из которых оказалось отсутствие носа. Вместо него на скулах имелись отверстия похожие на жабры. Рот, глаза и уши были подобны человеческим и располагались точно так же, как у человека. Короткие, толстые, каштановые волосы напоминали крючковатые шипы. Такими же толстыми и жёсткими оказались брови, ресницы и редкая бородка. Так же лицо стража украшал какой-то странный рисунок из сиреневых капилляров и синих вен. В первые секунды зрительного контакта этот узор даже напомнил Грише татуировку. Присмотревшись внимательно, юноша пришёл к выводу, что это какая-то болезнь, либо очередная особенность местных жителей.

Таких странных узоров на лице гуманоида было два, один начинался под волосами, проходил над правым глазом, спускался там, где у людей переносица, направлялся под левый глаз и резко заворачивал на верх, завершая узор на веке инопланетянина. Второй рисунок начинался под правой мочкой уха, плавно поднимаясь по нижней челюсти, он словно бы подныривал под нижнюю губу, и выныривая из-под верхней поднимался к правой дыхательной жабре, там он вновь поворачивал и шёл вниз по щеке к шее, где обрывался. Розовато-красная кожа стража гармонично сочеталась с рисунком из синих вен. Вокруг глаз и мимических складок верхней губы, кожа гуманоида была сиреневого цвета, зрачки имели бордовый оттенок.

«В принципе если хорошенько абстрагироваться, можно вообразить, что это обыкновенный косплеер», подумал про себя Гриша.

Воин манерно поклонился, улыбнулся светской улыбкой, так будто сдавал экзамен на вежливость и, наконец, заговорил, а Гадрун затараторила следом:

– Странники! Вас приветствует страж Лаату, представитель правящей династии, хранитель древнего наследия старших и тайный служитель незримой силы. Теперь при свете дня у него не осталось сомнений, что мы прибыли из внешнего мира, преодолев длительную изоляцию, в которой находилась эта планета. Лаату сожалеет о своём легкомысленном и грубом поведении в отношении учёных гостей.

Сергей Иванович, хотел было взаимно поприветствовать стража, но оборвался на полуслове, так как Мичил, упал вдруг на колени и кашлянул кровью. Все кинулись было к мастеру, как вдруг Габриэл бледный как смертушка, тоже рухнул на зелёный ковёр и из носа у него побежала кровь. Профессор и Гадрун не сговариваясь, тут же скинули рюкзаки и достали Хита ингаляторы.

Лаату, тоже засуетился и достал из набедренной сумки пристёгнутый к поясу какой-то бурдюк, подбежал к Сергею Ивановичу и затараторил на своём языке, чем-то напоминающем по звучанию смесь венгерского и немецкого. Профессор кивнул, и страж, отвинтив крышку, приложил бурдюк к губам мастера. Мичил сделал глоток, не успев проглотить, он зажал руками рот, сдерживая подступающую рвоту. Лаату не теряя времени метнулся к Габриэлу и дал выпить из фляги. Мальчишка выпил микстуру не поморщившись.

Мичил, бледный и разом постаревший повалился на спину и тяжело дыша закрыл глаза.

Сергей Иванович обратился к стражу. Гриша, желая знать, о чём говорит профессор дёрнул Гадрун за руку. Девушка, выйдя из ступора заговорила:

– Профессор спросил, что с ними случилось и чем Лаату напоил их. Страж сказал, что мастер и Габриэл отравлены спорами грибов, проникших в тело через раны. Он дал им настойку горьких семян Амареко, грибки не любят горечь и прекращают размножаться. Лаату говорит, что для полного исцеления им нужно будет разжёвывать по одному семени Амареко, каждый день в течение месяца во время приёма пищи. Страж говорит, что семена ядовиты, и могут вызывать галлюцинации, поэтому больше трёх раз в день лучше их не употреблять. Он вновь приносит свои извинения за грубое обращение и предлагает нам временное жилище, помощь и сотрудничество со стороны династии.

– Спроси этого уважаемого господина, кого он там внизу охранял, раз люди на этот уровень никогда не спускаются, – сказал мастер, приподнимаясь на локте. Чтобы быстрее вернутся в строй он ещё раз использовал ингалятор.

Страж, услышав вопрос от Сергея Ивановича, ответил не сразу, видно было что говорить на эту тему он не хотел, а, может, ему не позволял устав или что-то вроде того.

– На нижнем уровне обитает несколько видов существ, которые опасны для жителей надоблачного мира, одним из таких монстров является Вердант. Лаату следит за ним и кровожадной расой Лируэнов, что обитает в подоблачном мире. Именно из-за этого монстра люди вынуждены кочевать каждые шесть-восемь месяцев.

– Почему династия, обладая таким разрушительным оружием, вынуждена играть в поддавки? – спросил стража Сергей Иванович.

Лаату ответил, что не имеет права раскрывать эту информацию без дозволения династии, точно так же, как и мы не можем в двух словах раскрыть цель своего визита. Поэтому он предлагает устроить аудиенцию с его начальством, где мы сможем выяснить всё необходимое. На время ожидания транспортной колонны, которая доставит нас в чертоги тайного ордена, страж думает разместить нас для отдыха в доходном доме.

Мичил дослушав перевод Гадрун, повернулся к профессору и сказал:

– Похоже, тайное проникновение накрылось медным тазом. Что же ладно, попробуем тогда пока что разрешить ситуацию в пассивном режиме.

– Мастер, – вступила в разговор Гадрун, – может всё-таки разберёмся с этим Лаату? Связываться с силовыми структурами неподвластными высшим, да ещё из закрытого мира, опасно для нашей миссии!

Мичил отрицательно покачал головой и сказал:

– Эта династия обладает нехилыми технологиями, поэтому скорее всего сигнал об опасности уже поступил куда нужно. Сама посуди, страж вряд ли покинул бы свой пост не вызвав подкрепления. Так что мы создадим себе кучу проблем, если попробуем сейчас бежать. Я отправил сообщение Демпферу, о том, что мы вышли на контакт с местными, в случае если ситуация выйдет из-под контроля, он будет знать. Так что пока всё в порядке, воспользуемся гостеприимством.

С этими словами мастер кивнул Сергею Ивановичу, лицо которого изрядно помолодело, и даже можно сказать похорошело. Гриша перевёл удивлённый взгляд на Гадрун, которая как оказалось тоже изменилась, у девушки появился второй подбородок, само лицо стало одутловатым, а соломенные волосы обрели рыжеватый оттенок. И только взглянув на Габриэла, чьё молодое лицо сморщилось как у великовозрастного карлика и побагровело, Гриша понял, что кто-то из их отряда накинул на всех маскировку, как делал это недавно его дед. Следом за этим пришла новая догадка, тонкое зрение расфокусировалось, именно поэтому он видел иллюзию. Как ни странно страж изменений во внешности пришельцев не заметил, видимо маскировку накинули перед тем как все сняли шлемы.

Предприняв пару неудачных попыток восстановить тонкое зрение, молодой человек расписался в своём бессилии. «Бог дал, бог взял», грустно усмехнулся про себя юноша. Самым смешным оказался Мичил, в своём новом иллюзорном обличие, он превратился из пожилого представительного восточного мужчины, в неказистого беззубого китайца, жителя сельской провинции. Курьёзность этого образа подчёркивал шипастый панцирь скарабея, на фоне которого голова беззубого китайца казалась сплошным фотошопом.

– Ну, пущай тогда ведёт нас окаянный, – прошамкал китаец.

Профессор передал Лаату согласие компании следовать его сценарию. Страж учтиво поклонился и развернувшись на носках, зашагал в посёлок.

– Ну что, пошли в мотель красотка, – обратилась к Грише, раздобревшая Гадрун.

Парень растерянно уставился на мясистую шею удаляющейся спутницы, намёк однозначно указывал на зачинщика сего «безобразия».

Тем временем Лаату, окликнул дозорный из дирижабля, страж что-то коротко ему ответил и деловито зашагал по мостику, плетёному из воздушных корней, на другой лист.

– Охрану предлагал к нам приставить, – комментировал шедший впереди профессор.

– Эскорт, – поправила Гадрун.

А в посёлке уже было заметно движение, кто-то выглядывал из окон зажиточных усадьб. Детишки высовывались из-за плетней палисадников, старики ковыляли к лавкам словно, куры к кормушке, мужики-ремесленники выходили из сараев, да амбаров, женщины волокли на улицу кувшины, словно бы собирались идти за водой, лавочники подбоченясь выходили на крыльцо своей богадельни. Все эти люди, а это были именно люди, внешне походили одновременно на цыган и индейцев, и единственным отличием в их облике были синюшные узоры вен, покрывавшие их тело с ног до головы. И в отличие от Лаату нательные рисунки на фоне золотистого загара выглядели ужасными шрамами, порой обезображивающими вполне симпатичные лица местных жителей.

Одеты все были простенько, можно сказать по-деревенски. Некоторые женщины и девушки носили цветастые, словно настенный ковёр, мешковатые комбинезоны. На головах у них были вислоухие, словно шапка ушанка, прорезиненные чепцы. Пожилые барышни носили длинные и одновременно узкие, словно коридорные коврики, пончо, скрывавшие под собой сорочки. Дети по большей части ходили в подобии болотных костюмов, покрытых розоватым воском. За столиком какой-то открытой харчевни в уютном закутке под навесом сидели двое синеволосых, чистоликих подростка, они единственные носили в этом посёлке аккуратные хоть и слегка потрёпанные пепельные камзолы с серебристой оторочкой. Ремесленники в лавочках по соседству были одеты в короткие широкие пончо, закрывавшие только руки, ноги их облачали свободные шаровары, которые доставали им практически до груди. Большинство из работяг подпоясывались длинными чешуйчатыми поясами. Некоторые из них носили очелье, другие носили странное сочетание панамы и капора. Охотники и воины были одеты в резиновое подобие кожаного доспеха, усиленного чёрным металлом или в бюджетном варианте чешуйками огромных насекомых. Из оружия носили чёрные короткие клинки, духовые трубки, самострельные гарпуны, и связки склянок с красной жидкостью непонятного назначения.

Из всех местных жителей, пожалуй, единственные, кого явно не интересовали прибывшие в посёлок гости, была бригада мужчин занятых загрузкой и обвязкой длинных, коричневых, ворсистых, рулонов на летающую баржу, зависшую между двумя островками кувшинок. Они шумно переговаривались, вытаскивая рулоны из-под длинного крытого навеса и надрывно кряхтя спешили передать эстафету фасовщикам на борту грузового челнока. Одновременно с загрузкой рулонов, другая бригада закрепляла рядом с основной сеткой воздушных шаров, дополнительные связки призванные компенсировать вес рулонов. Чуть в сторонке с важным видом стояли два краснолицых собрата Лаату, одетых в бордовые прототипы католической рясы. Они-то, как раз, с интересом наблюдали за странными пришельцами, слух о которых разнёсся по посёлку в считанные секунды.

Страж не удостоил никого из местных чести быть представленным диковинным иностранцам. Лёгкой уверенной походкой большого начальника он шёл прямиком к трёхэтажному зданию, стоявшему на окраине посёлка.

Особняк располагался на самом высоком островке, словно намекая, что здесь находится резиденция состоятельных особ. К перилам площадки, на которой стоял дом, было пришвартовано с десяток мелких гондол и винтовых маневренных дирижабликов. Само здание напоминало ларец, цвета миндаля, окованный золотой оправой. Ряды аккуратных овальных окошек, в витиеватой золотистой раме, аккуратный словно кукольный дворик и не менее утончённое в затейливости украшений крыльцо парадного входа, отдалённо напоминали роскошь средневекового архитектурного стиля барокко. Над домом реяли, словно огромный зонт, два дирижабля. На обшивке ближнего красовался овальный герб в стиле советских постеров. Красная гора, на белом фоне, внутри горы чёрный шар, а в том шаре белый завиток.

Страж сопроводил компанию в роскошную беседку, сплетённую в виде бутона цветка. Она расположилась на площадке подле апартаментов принадлежащих, как пояснил Лаату, наместнику и начальнику гарнизона. Краснокожий воин попросил подождать его здесь, пока он договорится об аудиенции и передаст распоряжение управляющему доходным домом, соседствующим с резиденцией наместника, подготовить покои для гостей.

Григорий, в отличие от своих спутников, заходить в беседку не стал, сложившаяся ситуация казалась ему подозрительной и шаткой, поэтому он замер у входа, облокотившись на дверной косяк и наблюдал за стражниками, несущими караул у входа в поместье. Ему казалось, что вот-вот на улицу высыплет целый гарнизон чёрных мечников и порубят их в капусту.

Гадрун устало повалилась на лавку, поддерживать долго иллюзию ей было тяжеловато, а в сложившейся ситуации энергию нужно было экономить на всякий пожарный, поэтому она временно прекратила изгаляться над обликом своих спутников.

Сергей Иванович, видимо от нервов, достал из рюкзака жевательную пастилу, и наполнив рот сладким десертом, озвучил вслух мучивший его вопрос:

– Мич ты же знал, что он нападёт, зачем ты позволил себя ранить? Ведь в тот момент твоё ментальное сенсорное поле было на пике активности! Тебе, по сути, даже барьер был не нужен, он просто не смог бы по тебе попасть! – задумчиво спросил профессор.

– Всё просто, эта стратегия в пространстве суперпозиции была одной из наиболее выгодных, – ни секунды, не раздумывая над ответом, сказал мастер.

– Чё это за позиция такая? – ляпнул Гриша и тут же пожалел, так как вспомнил, что мастер любит пофилософствовать.

Мичил ждавший этого вопроса, тихо, словно заговорщицки, ответил:

– Дело в том, что маг в медитации, на самом деле ничего не познаёт, он лишь учится подготавливать почву для получения определённого урожая. При этом он будто играет в лотерею, в которой, для получения нужного результата, необходимо научиться входить в состояние суперпозиции. Ибо в этом состоянии относительно дуального сознания появляется возможность буквально заказывать результат.

Суперпозиция для нашего разума, это уникальное ощущение, в котором сочетается многообразие, потенциал, свобода воли, свобода формы и выбора, не ограниченная ничем, бесконечная и нереализованная одновременно. И для физического сознания, коим мы себя считаем, может возникнуть иллюзия того, что именно такая определённая форма, как индивид, сможет извлечь из суперпозиции собственную выгоду. В этом случае не стоит забывать, что сам получатель выгоды как-раз и существует в суперпозиции, так что сознание, определённое физической формой, это лишь одно из состояний суперпозиции.

– Какая-то бифуркация сингулярности, – самодовольно хмыкнул Гриша.

– Смотрите, кто-то блеснул умом, – усмехнулась Гадрун.

– Звучит забавно, однако! – парировал Мичил, – Относительно суперпозиции, сингулярность и бифуркация, означают тоже, что и масло масленое. Ведь в каждый момент времени состояние суперпозиции включает в себя планомерное тотальное совершение того, что должно произойти в рамках общего алгоритма суперпозиции. Поэтому нам кажется всё таким последовательным, но там, ещё секунду назад, нас не существовало, и лишь эхо свидетель того, кого уже никогда не будет.

Гриша, потеряв нить размышлений наставника, отвлёкся на свои мысли. Слова мастера напомнили ему в этот момент о сожжённой картине, которую он доводил до ума на корабле деда. Тогда город казался ему объятым пламенем, пожирающего мир, солнца. И теперь, после слов Мастера о тотальности всего происходящего, факт сожжения картины показался ему ужасающе последовательным, словно бы все предпосылки к сожжению уже были заложены заранее.

Сергей Иванович, вдохновившись темой подкинутой Мичилом, продолжил:

– По этому поводу, господа, мне вспомнилась песня, которая замечательно отражает то, как нужно воспринимать феномен суперпозиции. Вообще говоря, в этой песне много различных смыслов можно найти, но конкретно к нашей теме – отношение человека к суперпозиции или в широком смысле слова «отношение к жизни» характеризует именно знаменитый припев: «Что будет – то будет, была – не была, что будет – то будет, такие дела».

– Песня, говоришь, – усмехнулся Мичил, – тогда уж нужно было вспомнить сначала песню «Надежда» Пахмутовой и Добронравова. Помнишь Серёг там пелось «Здесь на неизведанном пути, ждут замысловатые сюжеты».

– А ведь точно… – согласился Профессор.

– Ходячие мудрецы в лирику ударились, – ехидно буркнул Габриэл.

Тут Гриша не мог не согласиться. «Развели демагогию на ровном месте», подумал юноша, для которого все эти умопостроения были простой игрой в слова, а упомянутые песни он просто не знал или слышал вскользь.

– Кстати сказать, – жизнерадостно произнёс Мичил, – мыслевирус, который я закрепил на броне нашего нового знакомого, завершил обследование.

– Замечательно! – воскликнул профессор, предвкушая торжество познания тайны.

– Так вот, оружие и броня нашего стража, изготовлена с использованием клубня, как плазмоганы пехотинцев ШТАБА. Интересно, неправда ли? Отсюда напрашивается вывод, династия занимается добычей клубней на нижнем уровне. На это указывает и обилие мицелия на домах и аэростатах. Уж не знаю почему они переезжают с места на место, но Вердант и Лируэны по всей видимости тоже охотятся за клубнями, – поделился наблюдениями мастер.

Для профессора слова мастера прозвучали словно команда, он вскочил с лавки, резким движением правой руки закрыл ладонью лицо и стал издавать булькающие звуки.

– Правильно мыслите, – довольно улыбаясь комментировал Мичил.

Старик явно занимался какой-то волшбой, но, что именно он делал и для чего, было неясно, «Да и зачем, за дело ведь явно взялись профессионалы», не без удовольствия подумал юноша. Мастер в его глазах, вновь был на коне, могущественный и мудрый, такой каким его привык воспринимать Гриша.

Когда профессор закончил колдовать, Мичил со стариковской въедливостью в голосе обратился к коллеге:

– Сергей Иванович, скажите, как обстоят ваши успехи с сигнатурой инвазивного тела? Не вечно же нам полагаться на местных целителей…

Профессор, скованный особенностями его брони, лишился возможности закладывать руку за спину, мало того, по той же причине он был вынужден отказаться от привычных его образу очков, заменив их на линзы. А этот вопрос и вовсе заставил его растерять последние признаки своего профессорского достоинства. Осторожно подбирая слова, словно пробуя только что заваренный чай, он сказал:

– Д…дело в том, что картирование дивергентных структур я вынес в сознательную область…

– Оо, Серёг, помилуй, к чему эти оправдания, я прекрасно понимаю, что не всем дано шашкой махать. Просто в сложившейся ситуации, сбором разведданных лучше было бы заняться мне, в то время, когда вы бы сосредоточились на исследовании природы нашего недуга. Нужно выяснить, подконтролен ли он нашим новым знакомым, – смягчился мастер.

Наблюдавший за разговором стариков Гриша, разочарованно подумал: «Всё-таки мудрый и могущественный дед по имени Мичил, это всего лишь эхо из воспоминаний о Лазовском заповеднике. А этот старик явно недотягивает до звания мудрый или хотя-бы великодушный».

Обескураженный попранным идеалом, он отвернулся от наставника и краем глаза заметил, как Габриэл играется с замком своего рюкзака. Мальчишка всем своим видом напомнил Грише пакостливого котёнка, играющегося с туалетной бумагой, улыбнувшись этому образу юноша подумал: «Хотя… Конечно, не мне судить, ведь по большому счёту, все мы люди, если считать нас в штуках».

Тем временем двери особняка распахнулись, и из них выпорхнули три девицы, в богатых шерстяных пончо и двойных средневековых платьях под ними. Потупив взгляд, они опрометью бросились к соседнему зданию. Гадрун устало вздохнула и поспешила восстановить и усилием воли восстановила иллюзорное обличие команды. Следом за служанками вышла высокая пожилая дама, в экстравагантном наряде. Голову её покрывал бело-чёрный Немес как у сфинкса. Гордую прямую осанку женщины подчёркивал длинный чёрный жакет, украшенный пышными белыми перьями, торчащими из плеч пиджака. Сзади, из-под жакета, струилась чёрная свободная юбка, а спереди юбка сменялась бело-золотыми расклешёнными брюками. Ступни модной дамы были облачены в белые мягкие туфли на подобии балетных пуант.

На пожилом благородном лице женщины практически не было узоров, а её кожа оказалась гораздо светлее чем у людей в посёлке. Видимо знать каким-то образом сводила эти странные узоры зачастую уродовавшие лица местных жителей. Пожилая «Нефертити» дефилируя следом за убежавшими к соседнему зданию девушками не таясь разглядывала замерших в беседке гостей.

Процессию замыкали два «гусара» в сопровождении Лаату. Красно-чёрные мундиры спутников стража действительно напоминали парадные костюмы военнослужащих дворян. Однако цилиндрический кивер, и меховой ментик в гардеробе знатных господ отсутствовали. Красный мундир, вместо золотой шнуровки позумента украшали чёрные рёбра металлического корсета из местного металла, инкрустированные пуговичками голубых искрящихся самоцветов. Рукава и манжеты доломана декорировал фигурный галун, поблескивающий бисером драгоценных камней, а вместо привычных погон, плечи покрывали зеркальные щитки. Чёрные галифе больше напоминали мотоциклетные штаны, усиленные зеркальными пластинами с затейливой гравировкой. По бокам чикчир располагались декоративные лампасы из череды горизонтальных ремешков-застёжек. Довершали костюм чёрные, короткие кожаные сапожки так же, как и рукава, украшенные декоративными накладками и мелодично позвякивающими коробочками на месте шпор.

Один из «Гусар» справа относительно стража был пожилым, седовласым, коротко стриженным мужчиной с вытянутым трагичным лицом и жёсткой седой бородкой. Он был высок и широкоплеч, держался чиновник так же подчёркнуто достойно, как и пожилая дама перед ними. Второй мужчина в мундире выглядел лет на сорок, сорок пять. Курчавый, черноглазый, круглолицый, не толстый, а скорее справный носил аккуратные усы и постоянно щурился и без того небольшими глазками. Со лба мимо глаза на правую щёку у него спускался завиток, некачественно замаскированных отбеливателем, синих капилляров. Пока они шли к беседке, круглолицый пару раз стёр платочком испарину с шеи.

Сергей Иванович поспешил выйти и поприветствовать представителей местной власти. По дороге он привычным движением попытался заложить левую руку за спину, но скарабей этого ему не позволил, и поэтому со стороны его движение было похоже на замах. Гусары нервно глянули на стража, рука которого поползла к мечу.

Профессор, обратившись к собеседникам попытался оправдать свой жест. Гадрун выходя вместе со всеми из беседки запоздало перевела:

– Сказал, мол, это у нас такое национальное приветствие.

Гусары не стушевались и поклонились в ответ, как делают это нормальные люди. Гриша тем временем подумал, что русский человек, находясь за границей, обладает удивительным умением воздвигать себе нерукотворный памятник.

Первым заговорил старший чиновник:

– Это местный губернатор или князь, зовут его Эхлхаат, что дословно вроде как означает летящий в блеске. Перечисляет нам родословную для пущей важности, говорит, что для него великая честь приветствовать в своих владениях учёных гостей из внешнего мира. Смотри-ка, у них знать тоже в курсе об этом, не то что у нас! – комментировала Гадрун, – второго мужика зовут Нитлтан, звучит, по-моему, как какая-то сорная трава или вьюнок, он вроде как сын какого-то чиновника из морозного города и начальник гарнизона. Пузанчик само собой тоже рад нас видеть и все дела. Просит теперь прощения за грубый приём и удивляется могучей силе учёных гостей.

Профессор назвал нас рандомными именами которые он подсмотрел в сознании пузанчика. По его словам, он и мастер руководители исследовательского корпуса, а мы типа младшие научные сотрудники. Он говорит, что мы изучаем наследие былых цивилизаций, типа этнографическая экспедиция, короче фольклор собираем, – улыбнувшись комментировала девушка, – А губернатору, похоже, сказка профессора не понравилась, он говорит, что этот мир закрыт и хорошо охраняется извне, чтобы кое-кто отсюда не вырвался. Поэтому он очень обеспокоен обстоятельствами нашего появления в этом мире.

Мичил многозначительно кашлянул, Сергей Иванович искоса глянул на мастера и заговорил вновь:

– Профессор говорит им, что наше присутствие в этом мире санкционировано, подробности само собой мы обсудим только с их руководством… Мастер! Габриэлу опять плохо! – воскликнула Гадрун, заметив сползающего по стене мертвецки бледного мальчишку.

Гриша этот раз оказался быстрее всех, он молниеносно достал из отдельного кармана рюкзака Хита-ингалятор, присел рядом, приподнял его голову левой рукой и пшикнул из баллончика в рот мальчишки. Тут уже подсуетился Страж, он высыпал на перчатку два красно-оранжевых семени, похожих на смесь гвоздики и фасоли, не церемонясь он скормил их очнувшемуся Габриэлу.

– Дуфахте-шифаро, – буркнул воин.

– Жуй таблеточку, – перевела Гадрун.

– Трусы в клеточку, – нервно усмехнувшись, ввернул Гриша.

Гадрун стоявшая позади шлёпнула Гришу, сидевшего на корточках, бронированным носком ботинка по пятой точке. Юноша ворчливо подумал, «Вот какое мнение сложиться у местных о наших обычаях? Варвары, одним словом. А я-то ещё её северной принцессой считал…». В слух же он собирался сказать что-то вроде «Ohyou touch my ta-la-la» но страж его опередил:

– Он говорит, что у нас серьёзные проблемы, семян у него осталось совсем мало, и они нигде не продаются, поэтому он предлагает спуститься завтра утром в подоблачный мир вместе с ним, и помочь ему собрать там семена Амареко.