Текст книги "Опытный кролик"

Автор книги: Дмитрий Полковников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

Глава тридцать третья (22 июня 1941 года, воскресенье. 8 часов утра)

Время приближалось к восьми утра.

Солнце плыло по безоблачному небу и с неумолимой точностью жгло все, что попадало под его лучи. Дышать, как пить горячую воду.

Вокруг расстилалась развороченная земля, из которой торчали бревна, обрывки колючей проволоки и было разбросано нечто, недавно бывшее людьми. Как жаль, что пятен в «фельдграу» меньше.

Над крепостью висела пыль. Над Волынкой и Аркадией поднимались клубы черного дыма. Постепенно догорала роща, в трех километрах от позиций батальона пылал сухим пламенем лес.

Позиции вновь накрыло артогнем, но еще более вялым по интенсивности. Потратившись на ложные и не ложные цели, немецкие пушки требовали пополнения боекомплекта. Снаряды расходовались быстрее, чем их успевали подвозить.

– Танки!

– Самоходки! – поправил наблюдателя Ненашев, различая сквозь муть и дым характерные квадратные очертания низко сидящего силуэта «штуга».

Универсальная вещь. Бронирование позволяет ему действовать против дотов, не боясь пехоты, загнанной в укрытия минометным огнем. Дополнительно, за стереотрубой, высунутой из-за башни, может работать передовой артиллерийский наблюдатель.

Но вот первая незадача, именно с этого направления Панов такие штуки и ждал, четко различая танкодоступную и танконедоступную местность и торопя бригаду оружейников.

Пальцы младшего лейтенанта Зимина, сжимающие рукоятки наводки, дрожали от волнения. Движущаяся цель. Самоходка постоянно перемещалась, переваливаясь из стороны в сторону, и наводить пришлось непрерывно, то быстрее, то медленнее крутя ручку.

На спине расплывалось темное пятно.

Выстрел! Мимо!

– Осколочный! – не отрываясь от прицела, крикнул Зимин. Бронебойный есть лишь в «сорокапятке», в установке ДОТ-4. У его трехдюймовки другая задача.

Закрывая обзор, взметнулась земля. Никто не хотел умирать. Но младший лейтенант все равно продолжал удерживать прицел немного впереди «штуга», ожидая, когда враг сам войдет в перекрестие.

Выстрел! Мимо! Его зазнобило, как же так?

Черт! Дурак! Придурок! Угломер и так стоит с боковым упреждением!..

– Осколочный!

Заряжающий вновь воткнул в казенник унитарный патрон.

После взрыва в метре от корпуса, самоходку немного развернуло влево. Осколки и взрывная волна, повредив гусеницу, на время обездвижили «штуг».

Из дота ударила долго ожидающая именно этого момента сорокапятка, чертя в воздухе красную линию. Пробить лобовую броню «Штурмгешюца» она могла лишь с расстояния в полсотни метров, это потом уже выяснится на испытаниях. Бронебойно-трассирующий снаряд угодил в борт, и самоходка застыла, лениво поднимая в небо небольшой дымок с копотью.

Так, еще один критический момент миновал. Продолжения не последовало, пионеры вермахта сейчас чинили наплавной мост, проломанный следующим штурмовым орудием.

Ненашев взглянул на часы. Держаться надо еще два часа, потом, так или иначе, с севера в город ворвутся немцы. Гудериан переправился севернее и ничто не поможет Бресту.

Тактике ведения уличных боев Красную Армию не учили, население радовалось, что сгинули большевики и можно разжиться халявным добром. Итак, добавим еще минут тридцать-сорок, и немцы выйдут в тыл, но предварительно и окончательно перережут последний выход из крепости.

Так, что?

Сзади раздался шум, и Ненашев, обернувшись, увидел Иволгина, всего в пыли и копоти. Политрук тяжело привалился к стене траншеи, пытаясь отдышаться.

Какой у него взгляд! Панову внезапно захотелось уточнить его «политико-моральное состояние», именуемое, по флотскому, язвительному жаргону «полиморсосом».

– Ты, это… Как, целый внутри?

Замполит начал вставать, двигаясь какими-то рывками и тихо озверевая. Да как он может – так? Но начальник сам выглядел неважно, весь покрытый пылью и грязью, а под глазами уже отечные синяки. Видно, хорошо приложило тоже.

Ненашев сжал губы, зверя он в Иволгине разбудил – никого не любить, не жалеть. А дальше, ему самому надо вновь подняться.

– О! Вижу, что норме. Уймись, не в обиду сказано, и помянем павших, – достал флягу Максим.

– Я не буду пить.

– Глоток! Это приказ.

Неожиданно для Алексея, к нему вернулся аппетит. Как чертовски захотелось есть, просто режет под ложечкой.

Максим, поймав взгляд, лишь молча кивнул в ответ и, пользуясь командирским правом, принял внутрь еще один глоток, но во здравие. Блин, мерехлюндия, и только!

Великая Отечественная война, сутью которой является полное истребление и изгнание врага со своей территории, началась для политрука чуть раньше, чем выступление Молотова.

Тут же, ломая всякий пафос, со стороны немцев раздался приглушенный расстоянием длинный свисток. Они не хотели уступать. Их былой кураж исчез, но появились упертость, желание и силы если не прорвать, то прогрызть оборону русских.

Панов знал, что они обязательно это сделают, но чуть позже, чем в былой реальности.

– Щас, опять полезут, – вздохнул Максим, отряхивая с себя пыль и надевая каску.

– Откуда знаешь?

– Ой! Ты что, не слышал сигнал к атаке? Двигай на левый фланг.

Вермахт там шел не один, а гнал впереди пленных с ящиками в руках. Пулемет из дота заставил всех, чужих и своих, рухнуть на землю.

«Девяносто восемь, девяносто девять, сто».

****

– Санитары!.. Мать вашу! Куда вы подевались!

Два красноармейца несли мимо Ненашева по ходу сообщения очередное тело, накрытое плащ-палаткой.

Черт, как давит, гад! Именно давит, методично и умело выбивая его людей из траншей и укрытий.

И что? Когда дрогнет враг от танковой атаки? Где помощь? Или врут мемуары? Почему не идет в атаку дежурный батальон 22-й дивизии, где пехотинцы-мотострелки? [618]618
  [617] = в атаку шел 1-й батальон 43-го танкового полка 22-й ТД (12–14 танков типа «Т-26»). Комбат капитан Е. Ф. Анищенков был убит при первом обстреле, вместо него батальон повел в бой старший лейтенант И. Р. Рязанов


[Закрыть].

По коже пробежали мурашки. Верно, теперь строить бой на фактах-воспоминаниях именно здесь – авантюра, внесены уже необратимые изменения в реальность. Если немцы начинают постепенно действовать иначе, то чего следует ожидать от своих?

Как вопросительно на него поглядывают бойцы. Где наши снайперы-зенитчики? Где лучшие в мире летчики на лучших в мире самолетах? Где лавина с блеском стали? Где, черт возьми, непобедимая Красная Армия!?

И ведь пока не объяснить, что это именно они и есть! Но какое терпение, доверие именно ему, бросающему своих дедов сейчас на смерть.

– Наши! Наши! – крикнул связист рядом с ним, радостно вскидывая руку вверх.

Максим приложил к глазам бинокль.

В небе плыли шесть двухмоторных самолетов «СБ», они шли без истребительного сопровождения бомбить аэродром, где базируются столь досаждавшие всем немецкие пикировщики.

Результат Саша знал, машины одну за другой собьет дежурное звено «Мессершмиттов». Никто из летчиков, видя гибель товарищей, с боевого курса не свернет. Последнему горящему бомбардировщику не хватит трехсот метров долететь до цели [619]619
  [618] = см. Исаев А.В. «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг»


[Закрыть].

Однако Панов ошибался, эти, поднявшиеся со взлетного поля рядом с Пинском, немедленно принялись обрабатывать переправы немцев через Буг. Немцы перво-наперво разбомбили стоящие рядком новенькие «Пе-2», удивляясь, что они не горят, а самолеты лишь недавно собрали, и не было внутри ни масла, ни бензина.

«СБ» грамотно зашли со стороны солнца, и облака разрывов от зенитных снарядов появились, лишь когда начался второй заход [620]620
  [619] = 39-й СБАП с аэродрома Пинска. см. Д. Егоров «1941. Разгром Западного фронта»


[Закрыть].

Рядом вспыхнул воздушный бой. Четыре «чайки» бросились наперерез восьми «Мессершмиттам» [621]621
  [620] = 123-й истребительный авиационный полк. Таран совершил лейтенант Рябцев П. С. В том бою выжил.


[Закрыть], нацелившимся на советские бомбардировщики.

Выделывая пируэты, самолеты мелькали в небе. Спустя пару минут один из них, объятый пламенем, беспорядочно кувыркаясь, падал на землю. Немец, всматриваясь в бинокль, определил Ненашев. Все верно, силуэт ни с чем не спутаешь.

– Сбили фашиста! – проорал Максим, поднимая боевой дух.

В ответ раздался могучий рев, казалось, заглушивший звуки боя. Люди воодушевились. Сердце замирало, когда глаза следили за поединком в небе. Жива, сражается наша авиация!

Еще один «сто девятый», задымив, отвалил в сторону. Потом два разных по окраске самолета столкнулись в небе и обломками рухнули вниз.

Воздушный бой стих, лишь два купола висели в небе. По одному с западного берега хлестнули очередью и, надутый воздухом, шелк смялся, на секунду становясь медузой, а после, сдувшись, улетел в сторону.

«Перебило стропы», – догадался Панов и отвернулся. Саша не знал, что пилот, совершивший таран не погиб, а выжил, удачно угодив в пруд.

****

Генерал уселся за полевой рабочий стол с расстеленной тактической картой.

– Нам сбивают темп наступления! 45-я дивизия завязла в цитадели, на флангах большевики уже пришел в себя, опираясь на заранее занятые долговременные огневые точки.

Вся артиллерия уже работала только по ним, поднимая землю на дыбы. Земля и песок не успевали оседать. Но стоило пехоте приблизиться после обстрела, как по ней немедленно открывали пулеметный и пушечный огонь, а штурмовые группы отбрасывали. Дело уже дошло до штыковых атак.

Хуже всего было на юге, там русские уверенно вели огонь, как-то ухитряясь видеть их передвижение и во время обстрела.

Батареи большевиков замолчали, либо подавленные, либо израсходовавшие весь боезапас. Отходившие пушки русских авиация уже заметила и, с определенным успехом, бомбила.

Однако, необходимо подождать, пока на восточный берег не переправят орудия прямой наводки. Желательно – всегда выручавшие их зенитки «восемь-восемь», но чтобы добраться до амбразур, надо сначала сбить этот, нависающий над ними, бетонный козырек.

****

– Товарищ майор, танки сзади!

– Чьи? – у Максима побелело лицо, неужели немцы?!

– Наши! Наши, комбат!

Разворачиваясь в линию, поднимая шлейфы пыли, шли в атаку «Т-26». Машины на скорости где-то десять километров в час [622]622
  [621] =см. «Танк Т-26. Руководство службы» Госвоениздат НКО Союза ССР. Москва 1940 г.


[Закрыть], неуклюже переваливались с бока на бок, с коротких остановок [623]623
  [622]= см. А. Игнатьев. «Танки в общевойсковом бою». Москва, ГВИЗ, 1939 год


[Закрыть], били осколочными снарядами по немецкой пехоте, прорывавшей позиции УРовского батальона.

Чуть сместив направление атаки, как и прошлый раз, шел прикрывать отходившую 22-ю дивизию танковый батальон. Прячась за броней, позади них бежали мотострелки.

– Стой, стой! – перед танком с поручневой антенной на башне махал руками человек, едва успев увернуться из-под гусениц. «Т-26» резко встал, а крышка люка лязгнула.

– Что, жить надоело?! – высовываясь по пояс и стуча кулаками по броне, истошно заорал Саньков.

Панова обдало гарью и выхлопом работающего на бензине мотора. Он, морщась, изумленно посмотрел на закопченное лицо капитана. Не убило тебя, как прошлый раз – значит, что-то в мире меняется. Но радоваться некогда!

Надрывая голос, Максим сердито завопил в ответ:

– Куда тебя черти понесли! Там у фрицев орудия ПТО! Сгореть геройски хочешь?

Сдерживающий бой предполагает умение вовремя остановиться, сохраняя войска для последующих контратак. А танкисты двадцать второй дивизии сил немцев не знали. Наступали, надеясь на удачу и стремительный удар, надеясь, что при первом хорошем натиске враг побежит без оглядки.

Подавить орудия немцев, выставленные на прямую наводку, Ненашев не мог. Нечем. Да еще и не видел он их. Эффект от дыма действует в обе стороны.

Тридцать шесть орудий отдельного противотанкового батальона 34-й дивизии наверняка здесь. Вес пушки небольшой, должны переправить. Про 22-ю дивизию русских им известно, как и про другую цель – амбразуры дотов.

Панов вспомнил, что оговорился, и уже открыл рот, чтобы объясниться, но с изумлением увидел, что танкист, вытиравший лоб и поправлявший шлемофон, его понял. Кто такие «фрицы» в СССР знали задолго до войны [624]624
  [623] =см. Эфрон Г. С. «Дневники». В 2 томах. М.: Вагриус, 2007. Запись от 23.06.1941 г.


[Закрыть].

– Немцев, говоришь?

– Да! Как хочешь, но передавай: из дыма не выходить! Тут живые нужны, не мертвые! И к Бугу не выйдут, увязнут в грязи! Я это тебе обещаю! Сам готовил!

До разгоряченного боем капитана танкистов теперь дошло.

Он буквально упал вниз, хватаясь за микрофон. Япона-мать, связисты хреновы! [625]625
  [624] =см. Директиву начальника штаба Ленинградского фронта? 045162 «О недостатках в использовании танков» от 13 декабря 1941 г.


[Закрыть]. Полчаса назад радиосвязь еще работала, а сейчас беспомощно шипела. Черт! Да он сам забыл выключить передатчик, и теперь надо ждать, когда он охладится, иначе, хана рации! [626]626
  [625] = см. «Радиостанция 71-ТК-1 образца 1935 года.» НКО СССР, 1936


[Закрыть]

Тогда он высунулся из люка по пояс, то стреляя сигнальными ракетами, то махая флажками. Не хрена не видят экипажи, но помогают УРовцы, чуть ли не телами останавливая идущие на верную гибель танки.

Что может сделать с «Т-26» тридцати семи миллиметровая германская пушка, танкист хорошо представлял. Эх, не получили они еще новые танки! Сюда бы пару «КВ», он обкатанный и надежнее нового «Т-34».

Пусть броня изделия завода в Харькове и не хуже, но кто додумался поставить башню-пирожок, где с новой 76-мм пушкой едва развернешься. А движок? И как быстро дохнут фрикционы на марше! Конечно, машину непременно доведут до ума, но нет еще в душе полной веры в новую технику.

Орудия немцев немедленно принялись гвоздить по месту, откуда летели в разные стороны сигнальные ракеты русских. Метко выпущенный вражеский снаряд угодил в двигатель.

Танкист едва успел выпрыгнуть, и Ненашев буквально втянул его в траншею. Потом в люке показалась голова башнера, но вместо него оттуда вырвалось пламя.

Танк вспыхнул.

В корпусе громыхнуло первым взрывом, дальше сдетонировал боекомплект, и башня, вытолкнутая давлением, пробкой слетела на бок. В небо ударил пятиметровый столб огня и сразу опал. Теперь машина горела, сухо потрескивая, как дрова в печке.

Четверка танков, в атакующем порыве вырвалась из дымовой завесы на сто метров вперед. Предупредить никак, все их внимание обращено на заманчиво удирающих от них немцев.

Тут же на их пути вверх взлетела земля. Затем еще раз. Стреляли не противотанковые пушки, а орудия прямой наводки, находящиеся на западном береге.

В «Т-26» они не попали. И огонь вели не бронебойными, а осколочно-фугасными снарядами. Но в результате взрыва ударная волна сбила и разорвала гусеницы. Три танка замерли, а последний на полном ходу влетел в воронку и остановился [627]627
  [626] = Описание есть у Р.Алиев «Штурм Брестской крепости». Плюс подтверждающие факт трофейные фотографии


[Закрыть].

Казалось, еще секунда – вспыхнут баки, и экипажи буквально вылетели из танков, застывших теплым, но мертвым железом.

Желания бессмысленно погибнуть нет. Все верно. Попробуй под прицельным артогнем натянуть гусеницу!

Ненашев мрачно наблюдал, как по людям в темно-синих комбинезонах ударил невидимый отсюда пулемет. Жуткая, скрытая шумом боя, пантомима.

Механик-водитель передовой машины, откинув бронированный лобовой щиток, ужом выполз на броню и сразу обмяк, нелепо выбросив вперед руку.

«Ложись, ложись!», кричали бойцы, но их не слышали.

Еще одна пулеметная очередь кинула одного из бегущих вперед, вырывая кровавые клочья из спины, и лишь тогда остальные догадались упасть.

Прошло пять минут и из двенадцати танков осталось семь.

– А ну, давай назад, за насыпь, – почти теряя самообладание, заорал Ненашев, – Все равно мы через четверть часа снимаемся. Поддержите отход по ракете!

– Майор! – Санькову на миг показалось, что УРовец окончательно очумел и впал в панику.

– Смотри туда! – рука Ненашева указывала на юг, где сейчас вставал не только дым, а клубы пыли, – Передовые части 3-й танковой дивизии немцев. В авангарде «Тройки» и «Четверки». Ты плакаты в учебном классе видел? Цифры о чем-то говорят? Хотя бы о калибре и толщине брони. И бронебойных себе догрузите с дотов!

Но не только господин Модель, блестящий моноклем, стал причиной отхода. Когда планировали боекомплект для дотов, явно не учли чудовищного расхода боеприпасов и сложностей их доставки под прицельным огнем.

А еще перестали взмывать в небо на севере Бреста с привычным интервалом ракеты. В этот день немцы врывались в город с противоположной стороны.

Инициатива боя здесь, на юге, постепенно ускользала из его рук, но остались еще мосты через Мухавец! Лишь тогда он разрешит себе сдохнуть.

Глава тридцать четвертая или «Граждане и гражданки Советского Союза»

Около полуночи в квартире Мареевой раздался телефонный звонок. Ей предлагали как можно быстрее с «тревожным» чемоданчиком прибыть на службу. О том, что случилось, можно было лишь гадать, и Полина, одев в этот раз форму, торопясь, побежала на остановку. Персональной машины ей не положено и надо успеть, пока ходит трамвай.

Семнадцатый, дребезжа, появился минут через двадцать и, стуча на стыках рельсов колесами, светя красно-голубым лобовым фонарем, повез ее до Арбатской площади.

Неужели немцы решились напасть в эту ночь? Что сейчас происходит на западной границе? У нее мучительно засосало под ложечкой. Как странно, все буквально ждут войны, но боятся даже друг другу в этом признаться.

В то, что немцы могут напасть в любую минуту, Мареева не сомневалась. Не имея доступа ко всем документам, она делала косвенные выводы.

И какие-то очень странные дела происходят в отделе, занимающимся немецким посольством. Какое напряженное лицо у Леонова, все чаще за последние дни появляющегося в управлении в штатском. Неужели нет времени даже переодеться?

– Не спи! Эй, «война», сейчас твоя остановка!

Кондуктор прервал ее мысли. Ни для кого не секрет, где находится Наркомат обороны, и даже обращение «война» Полину не удивило. Так в Москве часто называли любого человека, носящего форму Красной Армии [628]628
  [627] =см. Брагинский М. А. «Воспоминания о войне» Академия ФПС РФ, 2001.


[Закрыть].

В дверях пришлось немного задержаться, образовалась очередь. Как оказалось, подняли в Управлении всех.

Теряясь в догадках, она почти влетела в вестибюль и облегченно выдохнула. Неотвязный и мучительный вопрос, который звучал у нее в голове, благополучно разрешился. Тревога была ненастоящей. В обстановке строжайшей секретности в Разведупре начиналось штабное учение – условное нападение Германии на СССР [629]629
  [628]=см. В.Никольский «ГРУ в годы Великой отечественной войны» Москва. Яуза, Эксмо, 2005 и Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. «Империя ГРУ» Москва. Олма-Пресс, 1999 год


[Закрыть].

Большинство сотрудников, прибывших по тревоге, занялось не отработкой вводной, а привычным делом. В игре участвовали не все. Отделов, не имеющих ничего общего с Германией, множество, и после проверки мобготовности, заключавшейся в простой перекличке, кто-то ушел, а часть людей расползлась по кабинетам. Трамваи уже не ходили.

Мареевой, вновь занявшейся переводами, стало скучно, до тех пор, пока дверь ее кабинета не открыл сам замначальника Разведупра Панфильев. Она встала, вытягивая руки по швам, зная, что человек он резкий, как в поступках, так и решениях.

Зрачки генерал-майора застыли, словно впиваясь в ее лицо.

– Можете мне объяснить это?!

Он бросил на стол книгу, которую держал в руках. Полина машинально отметила, что Арнимов вновь прислал бандероль, но теперь не ей. Никакой войны, действительно – сумасбродство или издевательство. Пьеса Островского «Гроза». Только название было дважды подчеркнуто красным карандашом.

– Не могу, товарищ генерал-майор! Вы пришли сюда, зная, что и мне пришла открытка и книга из Бреста?

– Да, мне сказали в канцелярии. Почему вы не доложили?

– Докладывать, на полном серьезе, что некто товарищ Арнимов собирает мне библиотеку?

– А что он вам прислал?

Так, значит что-то происходит, если Панфильев не вызывал ее к себе, а сам прибежал к ней! Кодовая фраза? Гроза? Она, не показывая, что смутилась, сунула в руки Павла Алексеевича томик Клотца с вызывающе торчащей закладкой.

– Не понимаю, что вас так встревожило. Я ничего не могу объяснить, одни предположения, что кто-то очень осторожно пытается выйти на контакт именно через меня. Как таковых, фактов нет.

– А ваш поход в немецкое посольство?

– Заметка о выставке сразу появилась в американской прессе. Я решила, что меня специально подставляют, но пошла. Потом, смотрите, какие в этой книге подчеркнуты слова, есть намек, что немцы решились на блицкриг.

Панфильев задумался. Действительно, откуда ей знать значение пяти букв, которые отмечены карандашом. И Леонов сейчас изолирован от всех, контактируя с источником в германском посольстве [630]630
  [629] =см. Кегель Г. «В бурях нашего века». Политиздат, 1987.


[Закрыть].

В пятницу агент сообщил, что нападение произойдет в субботу или в воскресенье – 22 июня. Но на сей раз, господин Кегель никаким документом свое очень эмоциональное убеждение не подтвердил. Вчера, после обеда, он вновь экстренно попросил о встрече, сообщив, что прошлой ночью из Берлина пришло указание: немедленно уничтожить секретные документы. Вот это был самый тревожный признак! Они, вместе с начальником Разведупра, долго думали, как объяснить ситуацию руководству, но так и не решились – нет убедительных доказательств.

А Панов выбрал кодовое слово, ясное и понятное одним посвященным. Именно сигнал «Гроза» поступит из советского посольства в Берлине около двенадцати дня, в последней шифротелеграмме военных разведчиков, работавших под дипломатическим прикрытием.

– Я вас обрадую, Арнимов решил выйти на контакт, едет к нам сам – поездом. Но встретите вы его не одни – я распоряжусь.

– Вряд ли вы его там найдете, в поезде будет один курьер.

– Слушай, Полина, неужели ты никогда не ошибалась? – Панфильев нахмурился еще сильнее.

– А вы? – она пыталась унять бешеный стук сердца. Вот это да, какую серьезную пьесу написал Островский, заставляя бледнеть даже генералов от одного названия. Это явный код, это нападение немцев – блицкриг, война!

– В отличие от вас, я ошибался гораздо реже!

Да, Панфильев не ошибался, даже когда отправил бывшего военного атташе в Польше генерал-майора Рыбалко в войска. Дуракам в разведке нет места, особенно тем, кто переоценивает мощь врага. Вот только, когда польская армия Андерса отказалась воевать в СССР, Павел Алексеевич из начальника Разведупра вновь стал танкистом, и начал служить под командой того самого «дурака». Но воевал бывший разведчик храбро и честно, закончив войну командиром гвардейского танкового корпуса и Героем СССР. Вновь все по местам расставила война, но Панову было очень неприятно видеть, как в будущем легендарном «аквариуме» за первые два года войны сменилось аж два начальника, пока дело не поручили местному военкому.

В ответ женщина упрямо сжала губы, понимая, что генерал-майор напоминает о ее связи с «троцкистами» и их друзьями, неуклонно вычищаемыми из Разведупра. На некоторое время в кабинете воцарилась тишина, Панфильев задумался.

Вот дура! Она что, не понимает – это ее шанс! Его приятель, Ильин, вообще хотел выжить эту женщину из конторы, но так и не смог, вмешались особые обстоятельства. Может, это и к лучшему, Мареева оказалась толковым и, главное, скромным учителем, быстро натаскивающим новые кадры для работы. Он сам не кадровый разведчик, в здании на Знаменке всего год, а в новой службе оказалось немало неприятной сюрпризов.

В совпадения не верилось, но «грозы» в этом году случиться не могло. Пусть Мареева сама разберется, но под контролем, и не вынося сор из избы.

– Товарищ генерал-майор, война, – ворвался к ним дежурный, вытаращив глаза.

– Вы что, издеваетесь надо мной? Что за глупые шутки!

– Это не шутки. Голякова и вас срочно вызывают в Генштаб! Немцы бомбят наши города. На протяжении всей границы бьет артиллерия.

– Как – бомбят? – у Панфильева перехватило дыхание. Он же лишь полчаса назад, смеясь, кому-то доказывал, как дважды два, что хоть война с Германией и неизбежна, но этим летом невозможна. Надо ждать вестей, но не о боях на английском берегу Ла-Манша, а на Ближнем Востоке.

Не надо паники, ему еще в начале мая звонил сам товарищ Сталин и сказал, что «немцы нас хотят запугать, в настоящее время они против нас не выступят, они сами боятся СССР» [631]631
  [630] =Из обращения полковника Кузнецова А.М. к заведующему отделом кадров ЦК ВКП(б) Силину от 15.08.1941 г. (я так понял пытались исключить из партии)


[Закрыть]. В факте звонка Панов очень сомневался, поскольку его начальник Голяков в кабинете вождя перед войной был последний раз 11-го апреля и далее ограничивался лишь рассылками спецсообщений Сталину, Ворошилову, Молотову, Тимошенко, Берия, Кузнецову, Буденному, Кулику и далее по списку.

Зато еще с марта росла уверенность, что операция «Морской лев» не состоится. Не секрет, что воздушную битву за Британию Адольф Гитлер давно проиграл. Раздражение генерал-майора вызвал тот факт, что это уже третья война, о начале которой военная разведка узнает последней.

****

Первой военной приметой в столице стала милиция, неожиданно оцепившая здание посольства Германии около семи утра.

А так, улицы были спокойны. Еще ничего не зная, Москва жила обычной мирной жизнью. Трамваи, троллейбусы и автобусы шли переполненными, развозя жителей по местам воскресного отдыха. Подальше от городской духоты. И этот рассвет обещал особенно жаркий день.

Десять часов утра. С улицы раздался веселый смех, и Мареева машинально выглянула в окно. По Знаменке куда-то шла компания юношей и девушек. Одна счастливица, цокая каблучками, увлеченно поедала эскимо, а ее парень рядом так и норовил «случайно» коснуться руками плеч и бедер подруги.

Они шли по улицам, такие легкомысленные, свободные и веселые! Болтали, смеялись и радовались. Впереди вся жизнь, вечная молодость и обязательное всеобщее счастье.

Полина вновь включила радио, желая услышать «последние известия». Ну, что же: «…правительство Германии выразило свое сожаление и заявило о своей готовности компенсировать людские потери и материальный ущерб, причиненный бомбардировкой».

Слабой соломинкой замаячила надежда, Мареева встрепенулась и вновь поникала, вспоминая, что уже слышала, как немцы извинялись за ошибочный налет на Дублин. Ирландцев Гитлер старался не раздражать.

Что делать? Ожидание этого Арнимова становилось все более невыносимым.

Еще очень далеко от нее двигался по железной дороге поезд, спеша к Москве и, несмотря на задержку, обещая быть в столице к ночи. Время в пути на пару часов меньше суток.

Проснувшись около полудня, Майя вышла в неширокий коридор, где оживленно разговаривали два командира.

Она прислушалась, на станции Красное военные слышали, как диктор сказал, что в полдень по радио передадут сообщение чрезвычайной государственной важности. У репродуктора уже собирались взволнованные люди, а тот вдруг начал передавать одни бравурные марши, ревущий рокот которых начал еще больше взвинчивать толпу.

Вагон качался, колеса стучали и граждане, занявшие за деньги полки у железной дороги, постепенно приближались к Смоленску. Ненашева смотрела в окно. Вот, вывеска «Катынь» мелькнула за стеклом, а дальше пошел совсем унылый пейзаж. Бесконечно бегущие леса, лишь мелькнет, петляя дорога, то приближаясь к железнодорожному полотну, то вновь, скрываясь за деревьями.

– Давайте знакомиться? Меня зовут Иван, а это – Андрей, – разговор командиров как-то угас при виде хорошенькой, но почему-то грустной, девушки.

Майя промолчала и отвернулась.

– Ой, какая гордая! Как же тебя звать?

– Девушка, давайте погрустим вместе!

Бесцеремонность молодых людей стала ей докучать, и она вернулась обратно в купе, закрыв за собой дверь.

– Что, пристают? – очнулся Федор, он почти не спал, так, подремывал.

– Да, пристают.

– Ты красивая, дочка.

Поезд, между тем, подошел к Смоленску и в коридоре вдруг захлопали двери, послышался топот множества ног, раздались громкие голоса. Майя посмотрела, как машинально придвинул к себе вещмешок, сопровождавший их сержант. Что же такое лежит там?

– Что случилось? – она тоже вышла из купе.

– Война! Молотов выступает.

– Как, с кем? – ее сердце от страха упало в пятки.

– Известно, с кем! С заклятым другом, Германией!

– Матка бозка! – произнесла мама и осенила себя крестом.

– Ничего, дочка! Били мы уже этих колбасников, и еще раз побьем!

А в Вязьме, где паровоз минут двадцать набирал воду, они попали на митинг железнодорожников. Глаза немного рябило от обилия кумача, а с трибуны, где менялся один оратор за другим, доносилось:

– Новоявленных фашистских наполеонов наш народ разобьет так же, как разбил настоящего Наполеона в 1812 году!

– Грязные фашистские собаки осмелились протянуть свою лапу на территорию нашей священной Родины! Пусть пеняют на себя: их ждет смерть. На удар врага мы ответим тройным ударом!

– Ну, теперь совецкойкой власти точно крышка. Немцы – народ серьезный, коммунистов сразу всех на сук. А мы, без жидов, эх, заживем…

Не только она обернулась, но глаза выхватили лишь пустое место, сразу заполненное толпой.

Паровоз набрал воды из водокачки и двинулся дальше, неторопливо набирая скорость. Вновь мимо замелькали станции, деревни, поля, стены деревьев зеленеющего леса.

****

Мареева слушала обращение Молотова на улице. В управлении не сиделось, и еще очень хотелось не быть одной, а среди людей.

«Граждане и гражданки Советского Союза!»

Сразу все замерло. Оцепенело. На лицах растерянность. Что это, шутка? Нелепый дурацкий розыгрыш?

Женщина, стоя перед репродуктором, рыдала навзрыд [632].632
  [631] =все реплики и реакция, кроме фразы с фамилией, подлинные


[Закрыть]

– У нее муж на западной границе. Пограничник. Надо же, позавчера только уехал.

– Гражданка, успокойтесь! – в сердцах выговаривал ей парень лет восемнадцати, – Двух месяцев не пройдет, и он вернется! Героем! Орденоносцем!

– Цыпленок ты, вон шея тонкая! – бросил ему немолодой усач, – Горя еще не видел! Ой, беда-то, какая! – в его глазах стояли слезы.

– Зато теперь мы им дадим! Теперь немецкие рабочие точно поднимутся и свернут кровопийцу Гитлера!

– Ох, наверно сами и начали.

– Скажешь, что и города сами бомбили. Соломин, ты что, пива перепил? Думай, что несешь!

– А что, вспомни как с финнами воевать начали. Небось, принялись по-тихому молотить Румынию, а отсюда бои и разгорелись. Но не знаю, как немцы могли прорваться в СССР. Явно, вредительство или что ни будь другое.

– А что, вспомни, как с финнами воевать начали. Небось, принялись по-тихому молотить Румынию, а отсюда бои разгорелись. Но, не знаю, как немцы смогли прорваться в СССР. Явно вредительство, или что нибудь другое.

– Нет, ну вы слышали новость? Вот будет номер, когда их взгреют!

****

Солнце уже медленно опускалось к горизонту, когда мимо окна вагона промелькнула вывеска «Одинцово». Скоро Москва.

И вот он, Белорусский вокзал. Поезд, подойдя к перрону, несколько раз дернулся и остановился. К вечеру зной ослабел и стало как-то полегче. Освещение уже включили, но солнце, закатившись за горизонт, еще напоминало о себе красным заревом.

Выгрузив на перрон последний чемодан, гражданка Ненашева начала озираться. Максим же обещал, что здесь их обязательно встретят. Но никто не подошел, а Федор, что-то буркнув на прощание, ушел по своим делам.

– Майя Ненашева?

– Да.

– Документы при вас? – высокий военный, подпоясанный ремнем с портупеей, вместе с начальником поезда подошли к двум женщинам, молодой и пожилой, которым какой-то сержант помог вытащить чемодан из вагона.

– Да, – вновь ответила она и нарочито медленно, чтобы скрыть дрожь в руках, протянула паспорт.

– Мне поручено вас встретить. Пойдемте, у вокзала нас ждет машина.

– Твой майор, похоже, большая шишка, – прошептала ей на ухо мать.

Но она заметила безразличные глаза шофера. Ему все равно, куда и кого он везет. Здесь, в Москве, они всем чужие.

После недолгой езды по улицам «эмка», сделав несколько поворотов, остановилась перед старым, еще дореволюционной постройки, зданием.

В Управление их, естественно, не повезли, а воспользовались одной из квартир для оперативных целей, разбросанных по всей Москве.

Кухня была самым большим помещением. Такое впечатление, что тут раньше была коммунальная квартира, а потом кто-то по неведомой прихоти взял и возвел стену, отгородившую от остальных две комнатки метров в десять-двенадцать и огромное место, куда стащили газовую колонку, плиту, мойку, ванну, стол и внушительный дубовый буфет, потемневший от времени, весь в пятнах облезшего лака.