Текст книги "Опытный кролик"

Автор книги: Дмитрий Полковников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

****

Вот теперь в штабе 22-й танковой дивизии действительно шло непридуманное совещание. Но слова плавно перетекали из пустого в порожнее. Да, объявлен сигнал «сбор» и усилен караул Южного городка. Но когда комдив Губанов предложил привести дивизию в боевую готовность к рассвету, не объявляя боевой тревоги, то ночевавший у них начальник штаба четырнадцатого мехкорпуса резко возразил: мол, командарм не разрешит, и мало ли что подумают соседи.

На воскресенье на полигоне планировали показ новой техники, и полковник Тугаринов приехал заранее, совместить полезное с приятным посещением субботнего концерта.

А соседи на самом деле думали о них плохо.

Эй! Если в дверь стучат прикладом, то не надо спрашивать «Кто там?» Бойцы стоящего неподалеку отдельного артиллерийско-пулеметного батальона просто выкинули сонных мотострелков из казармы неодетыми – в белье и обмундировании в руках. Вот оденутся, пустят их ненадолго в оружейную комнату, а после валят на все четыре стороны!

Все верно, два дота по бокам, в случае неприятностей это их позиция. Они даже пушку привезли, но внутрь не затащили. Понятно, тяжелая зараза! Пока вкопали рядом, сунув в деревянную раму, обложенную бетонными кирпичами-блоками с прислоненными к ним бронированными дверьми.

Но так же нельзя!

Попытка препирательства закончилась тем, что командовавший пришельцами лейтенант, как-то буднично и устало, долбанул из «ППД» очередью в потолок, указывая оппонентам дорогу к давно испорченной матери. Еще лучше – к своему собственному начальству – у них приказ от майора Ненашева.

Утром немцы перейдут границу, а они спят, как сурки! Пусть хватают шмотье и звездуют, на хрен, отсюда.

Ненашев, старательно державший дистанцию от бойцов, но влезавший в каждую конфликтную мелочь, постепенно превратился в «первого после бога» командира.

В его маленькой армии, без причуд, все ели из одного котла. А то, что Ненашев иногда исчезал из батальона, воспринималось всеми, как должное – на то он и комбат, чтобы решать вопросы и общаться с начальством. Как радеющий за дело председатель колхоза, постоянно что-то выбивавший наверху исключительно для пользы дела. «Вечный зов», да и только.

Вот и красноармейцы не решились шутить с вооруженными до зубов и злыми УРовцами. Мало того, те несли с собой коробки с набитыми лентами. С машины сгружали ящики с гранатами, цинки с патронами и станковые пулеметы и она, урча, убралась обратно, грозясь привезти еще столько же.

Война! Это не учения, а именно война!

****

– Андреев! Чего твой капитан куролесит?

– Я сомневаюсь, что это Ненашев проявил инициативу. Информирован он лучше нас, держит твердую связь с пограничниками.

– Вам не кажется, что майор ведет себя, как настоящий паникер и провокатор!

– Выражайтесь конкретнее! У него свой начальник! – вмешался генерал-майор, – повтори, что говорят «эти» пограничники.

– По данным разведки отряда, мотомехчасти немцев идут к границе…

«Действительно, он докладывал», вспомнил Тугаринов.

Он отмахнулся, некогда! Мало ли какой бред, сколько называли раньше сроков, и что? А потом совсем забыл. Не до надоевшего ему паникерства. Делом надо было заниматься, делом!

Дивизия вернулась с учений, а генерал Софорин, командир корпуса, в скверном расположении духа приказал провести сразу строевой смотр. Начштаба ему всячески помогал, и лишь к пяти часам вечера суматоха закончилась. Результат на «хорошо» и «отлично». Не ударила 22-я танковая дивизия в грязь лицом!

– А вот разведотдел армии… – начал вновь полковник.

– Разведотдел армии выпускает бюллетень еженедельно! Будем ждать до понедельника?

Крыть было нечем, и Тугаринов вновь поднял трубку, узнать, как дела у связистов. Опять чертыхнулся, связи со штабом корпуса и штабом четвертой армии, находящейся в Кобрине не было.

– Товарищ генерал, к вам лейтенант от УРовцев.

В принесенном пакете майор просил его усилить, а главное, обязательно нанести артиллерийский удар прямо из парка по позициям немцев перед крепостью, где находится основная масса орудий, затем по узлу связи. Радист Ненашева с рацией сейчас в гостях у полка их артиллеристов.

– Он что, совсем сдурел?

«Ах, вот ты как заговорил!», Губанов внимательно посмотрел на полковника. Интересно, кого он больше боится? Немцев или начальственного гнева?

После войны новый командующий ВДВ, на два года сменивший попавшего в опалу легендарного «дядю Васю», также боялся руководства.

Был характерный эпизод. Да, характер у проверяющего их маршала Чуйкова – чистый порох. Если что не так – рвал и метал, всегда остывая после. Но Тугаринов, имея все факты на руках, даже не пытаться отстоять мнение собственных подчиненных.

Панов, читая его биографию, прикинул туда-сюда, и не стал ни ерничать, ни юродствовать. У него тоже свой потолок компетентности, дальше – дурак, дураком ты, полковник.

Есть такое качество, идеальный исполнитель. Дайте четкий приказ, выполнит обязательно. Задержать врага, значит задержать. Инициатива, названная сейчас «креативностью», не растет на голове у каждого. Воевать станет достойно и войну полковник, сейчас начальник штаба механизированного корпуса, закончит генералом, командиром кавалерийской дивизии.

Командир эскадрона в сороковом году после сокращения кавалерии чаще всего становился командиром танковой роты. И вот объясните Панову, какая может быть в его голове оборона? Только наступление, и не по недомыслию. Коннице иначе на поле боя не выжить [574]574
  [573] = см. Пануев Александр Филиппович (http://iremember.ru)


[Закрыть].

– Лейтенант, майор Ненашев лично отдавал приказ? Что и как он говорил?

Связной не стал ничего скрывать.

– Сильно нервничал. Сказал что в 4-15 начало артподготовки немцев. Это время ему назвали пограничники. Они уже подняты по тревоге. А проводную связь вывели из строя диверсанты, чтобы устроить хаос в городе и парализовать у нас управление.

– Вот видите! Гладко как все выходит у этого паникера, если не хуже!

Губанов взглянул на циферблат, остался час. Названное время точно совпало с восходом солнца. Взволнованный дежурный доложил о множестве огней самолетов в начинающем светлеть небе.

– Значит так, товарищ полковник, – генерал сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и, цедя слова сквозь зубы, продолжил – Я командую дивизией рядом с границей. В четырех километрах от нас изготовившийся фашист! Если мое решение лично вам не нравится, то пишите рапорт.

– Приказа у нас вами нет, а с меня спросят за ваше самоуправство.

– Я знаю, но снять меня с должности вы не можете!

– Могу временно отстранить!

– Так давайте! И сразу принимайте дивизию! – усмехнулся генерал, доставая из портсигара папиросу. Отступить ему нельзя.

Тугаринов покраснел: поступи так, начнет полностью отвечать за последствия. И комдив знает, что на это он не пойдет. Как хорошо ему, десять лет в автобронетанковых войсках, а он, всю жизнь отдавший кавалерии, лишь недавно назначен в штаб формируемого 14-го мехкорпуса.

Кто, как не красные всадники должны быть готовы к маневренной войне! Может и так, но ему запутаться можно в этих бензовозах, передвижных мастерских, танконедоступной местности, где лошадка бы прошла, и прочем хозяйстве, воняющем неприятным для него запахом из отрыжек масла и бензина [575]575
  [574] = см. Голицын П. А. Записки начальника разведки. – М.: Церера, 2002.


[Закрыть].

Однако определенный опыт финской войны Тугаринов имел. «Гладко было на бумаге, но забыли про овраги». А если этот безумный комбат прав?

Его поведение логично объясняло, почему не доведен до них приказ и отсутствие телефонной связи. Но почему в дивизию не прислали хотя бы делегата с пакетом? Может, он к ним не дошел? Убили? Но до УРовца ведь кто-то добрался! Черт возьми! Господи! Где приказ? Дайте приказ!

Стрелки на стене отметили три часа тридцать пять минут.

– Немцы поднимают аэростаты!

Как и прошлый раз, караул не прошляпил появление в небе корректировщиков. Заметили за полчаса до войны и сразу доложили в штаб, ожидая указаний. Но что-то изменилось, минут на пятнадцать.

– Есть связь, товарищ генерал, и со штабом армии, – вбежал связист.

– Немедленно соединяйте!

Телефон резко и требовательно зазвонил сам.

Генерал-майор Губанов сорвал трубку.

– Товарищ генерал-майор… Что!? – глухой, безмерно усталый и бесцветный, голос Коборкова сообщил: в эту ночь возможен провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. Командующий округом приказал на провокации не поддаваться; банды пленить, но государственную границу не переходить ни в коем случае!

Тугаринов немедленно успокоился. Армия сутью своей предназначена для законного лишения жизни, и всякая самодеятельность, не подкрепленная приказом свыше, недопустима.

Он подумал об этом Ненашеве.

Комбат из УРа молодец! Успел, таки, занять доты! И повезло ему с инициативой, угадал, какой последует приказ. Когда отобьют немцев, он лично напишет рапорт, с просьбой наградить майора. И как удачно начальник гарнизона распознал начало провокации, вовремя взбудоражил всех! Расцеловать бы комдива Азаренко!

Полковник еще не осознал: ночь закончилась и наступило утро. Зарево рассвета постепенно пробивалось через предрассветную дымку.

– Боевая тревога!

Осталось чуть больше полчаса, а дивизия хронически не успевала.

Время! Надо еще догрузить в танки боекомплект, дозаправить. Прицепить к машинам и тракторам орудия. Вскрыть склады с НЗ, выдать каждому бойцу патроны и пайки, но, прежде всего, правильно оформить приказ.

– Стой! Куда! Нельзя брать патроны! Нет письменного приказа Наркома обороны! – кричал начальник склада, заслоняя собой дверь и широко раскидывая руки. Часовой стоял рядом с ним, выставив винтовку вперед. На лицах обоих читалась растерянность. Но интендант в своем праве, под суд пойдет, если пустит на склад НЗ кого-то без надлежаще оформленного разрешения!

Сметая охрану, люди сами сорвали печать. Приказ «привести войска в боевую готовность. Выдать патроны. Артиллерии выдать снаряды» из округа придет через три часа.

Глава тридцатая или «и страшно, и весело» (22 июня 1941 года, воскресенье. 4 часа утра)

Немецкие наблюдатели с тревогой наблюдали за происходящим в городе и крепости.

Еще вчера под звуки оркестра там проводили развод караулов. Потом – общая поверка, тоже с музыкой, сначала красиво исполняли «Зорю», а затем гимн СССР «Интернационал».

Казалось, внезапность обеспечена, но за полтора часа до назначенного времени большевики объявили тревогу. Агентура в Бресте молчит. В городе слышны взрывы, несколько раз тревожно взревел паровоз.

– Если исходить из фактов, то нас уже ждут на другом берегу. Большевики занимают укрепления.

– Ничего странного. Как мы и предполагали, к вечеру большевики должны были понять, что происходит [576]576
  [575] =см. статью Г. Блюменнтрита в сборнике «Роковые решения» Москва 1958 г.


[Закрыть] или вы хотите сказать, что столь экзотически приобретенный источник не врет? Его слова никто не подтверждает! Кто недавно сообщал «войска и гражданское население в районе Белостока, Гродно, Бреста к войне не подготовлены и лишь евреи пытаются скупать рейхсмарки»? Или решили подстраховаться на случай не удачи?

– Факты, герр генерал, факты. Почти все мосты, ведущие к границе, вероятно, подготовлены к взрыву. Судя по всему, сейчас ликвидируют нашу агентуру. Я час назад дал указание о начале расследования…

– Это ваше дело, как армейской разведки. Я не вижу оснований менять план наступления. По крайней мере, наше превосходство здесь подавляющее. Авиаразведка не засекла ничего нового в дислокации артиллерии и танков русских.

– Большевики минировали реку к северу от Бреста.

Верно, вчера доложили, как и сообщили в штаб Гудериана. Саперы уже вышли на позиции, готовые во время артподготовки тралить реку. Жаль, не везде его танки смогут пройти по дну.

– В чем-то вы правы. Потери меня не страшат, в конце концов, каждый давал присягу фюреру, но не надо резких бросков. Энергичное, бодрое, напористое, но, вместе с тем, осторожное и поступательное движение вперед. Пока не накоплено достаточно сил на плацдармах, следует предупредить любые неожиданности.

– Вас не беспокоит, что вся крепость заминирована?

– Вся? Теперь я вас спрошу, где факты? Мы же вместе считали и наблюдали, сколько времени требуется большевикам на выход из крепости. Я не верю в самоубийственную тактику. Как мы знаем, техника из парков убрана, но за стены большая часть не выведена. Склады на месте, значит, в любом случае большевики останутся без боеприпасов и снабжения.

– А группа Кремера?

Действуя на лодках, десант из саперов должен стремительно захватить мосты через Мухавец.

– Передайте отважному лейтенанту, что в России еще много рек.

Неуемное желание Кремера заслужить «железный крест», называемое в вермахте «шейной болезнью» стало притчей в языцех.

Генерал от инфантерии Вальтер Шрот имел полное право так рассуждать. Отдел иностранных армий востока, генштаба сухопутных войск вермахта подробно информировал его о возможностях противника [577]577
  [576] =см. из «Доклада о политико-моральной устойчивости Cоветского Cоюза и боевой мощи Красной Армии отдела иностранных армий Востока Генштаба сухопутных войск вермахта, 1 января 1941 г.» 1941, т. 1: документы и материалы к 70-летию начала Великой Отечественной войны"


[Закрыть].

Не только о числе пушек, танков и пулеметов. О способности армии противника сражаться. Качество техники его не волновало. Непробиваемые германскими пушками танки французов теперь стояли на их бронепоездах.

Те, кто остановил их на Первой мировой войне изнежился, и в сороковом году, лег под них сам. Но не везде и сразу. Воли у отдельных галлов хватало, но они сломали и их.

Так насколько сильным будет сопротивление?

Финны избавили большевиков от мании величия, гигантизма заранее отрепетированных маневров и крупномасштабных учений. Они постепенно возвращались к скрупулезному индивидуальному обучению каждого солдата и офицера.

Но где найти кадры? У русских проблемы. Там, где частью руководит энергичный человек, заметны сдвиги в знаниях и боеготовности, но болото никому не дано раскачать быстро. Пусть в России ездят быстро, зато всегда запрягают очень медленно.

Несомненно, единицы их частей будут сражаться хорошо, как, например, стоящий на этом участке батальон, но погоды это не сделает. Нет обученной массы, военная подготовка запаса отвратительна. Значительная часть войск в округах военной ценности не представляет, обучаясь новому очень медленно.

Сила Красной Армии в большом количестве вооружения, неприхотливости, закалке и храбрости солдата. Слабость – в неповоротливости командиров, схематизме, недостаточном для современного боя образовании, боязни принять решение и повсеместно ощутимом недостатке организованности.

Но пройдет несколько лет, и сдвиги в русской армии, руководимой этим маршалом Тимошенко, могут оказаться необратимыми. Кроме Наркома, Шрот знал разве что Буденного. И как удачно Советы расстреляли своих лучших полководцев!

Так считал не только командир пехотного корпуса, но и большинство генералов вермахта, благодаря фюрера за прозорливо выбранный момент для нападения. Колосс на глиняных ногах рухнет непременно.

****

Гауптман ерзал и нервно смотрел на флюоресцирующий циферблат часов, ощущая внутри себя тревожную сосущую пустоту. Несмотря на поднявшуюся суету в крепости, где прожекторы русских принялись хаотично освещать их берег и реку, тут царило спокойствие. Рядом слышалось кваканье лягушек и крики сонных птиц. Звенели комары, роилась мошкара.

На русской стороне слышалось приглушенное расстоянием гудение трактора, шум лесопилки и бетонного завода. Все, как обычно.

Светящиеся стрелки преступно медленно отсчитывают время. Лица большинства окаменели, почернели, и лишь под касками блестят глаза и красные огоньки сигарет, причем так, чтобы не увидели с русского берега.

Все давно готово. Надеты каски, в карабин лишь осталось дослать патрон, гранаты заткнуты за пояс или подвешены за ремень. Ранцы оставлены, все как лошади нагружены боеприпасами, такими нужными в первом штурмовом броске.

В головах разные мысли.

У тех, кто моложе, вера в то, что их победоносная армия скоро обрушит карающий огненный меч на предательскую Россию. Они не русские, которых гонит в бой жид-комиссар, готовый сразу убивать ослушников. Они идут в бой и готовы умереть за собственное дело!

Те, кто постарше, выспрашивал про большевиков у ветеранов Первой мировой. Какие солдаты эти русские? Нет, тут конечно читали книги Двингера и воспоминания Людендорфа о Первой мировой войне, но этим их информация исчерпывалась.

Звучал осторожный пессимизм: посмотрите на карту, какая Германия и какая Россия.

Каждый из них слышал в школе о результате похода Наполеона на Россию, как бы не затеряться в бескрайней стране. С ними спорили, Адольф Гитлер не какой-то там, пусть даже знаменитый лягушатник, это – голова! У них есть танки, могучее Люфтваффе. И если Германия послала их воевать, главное – хорошо исполнить долг.

А где-то рядом травили анекдоты, в основном скабрезные и вызывавшие какой-то нервный смех.

По мере приближения к трем утра состояние взвинченности нарастало. Многим хотелось начать немедленно, раньше приказа. Казалось, что назначенный час настал, но почему-то начальство медлит или колеблется.

В тишине одиноко щелкнул выстрел [578]578
  [577]= вспоминает Иоганн Данцер


[Закрыть].

«Шайсе! Кто посмел нарушить приказ!» – Эрих Кон слез с вышки.

Какая преступная недисциплинированность! Он накажет всех, солдата, фельдфебеля, командира взвода, роты… До открытия восточного фронта еще пятнадцать минут.

Пряча глаза, его встретил лейтенант Вольтерсдорф.

– Ефрейтор Кулавски застрелился.

– Как?

Лейтенант пожал плечами.

– Как? Сунул пистолет в рот и надавил на спуск. Но сначала пожелал всем встретиться с ним в аду. Пусть другие доказывают, что они за парни.

– Трус!

– По крайней мере, для него все кончилось.

– Вы его оправдываете? – подозрительно посмотрел на Вольтерсдорфа гауптман.

– Нет. Я циник. Радуюсь, что не в бою. У парней бы испортилось настроение.

Постепенно светлело, несильный ветер сдувал с реки туман. Из-за горизонта брызнули первые лучи солнца. Немедленно первый выстрел разорвал тишину воскресной летней ночи на новом, для Германии, Восточном фронте. И тут же все потонуло в оглушительном грохоте, заговорила их могучая артиллерия.

Слева, справа и за спиной изрыгали огонь бесчисленные жерла пушек и скоро замерцали первые костры пожаров на той стороне Буга. Сторожевые вышки русской пограничной охраны исчезли в огневых вспышках.

Эрих хорошо видел, как рвутся их снаряды, как густой черный и желтый дым, поднимается в небо. Неприятный и терпкий запах пороха, заполняя воздух, дошел и до них, орудия все не умолкали, делая один залп за другим.

Палаточный лагерь русского капитана сразу закрыли огненные вспышки, а потом он и вовсе исчез в вихрях высоко поднятой взрывами земли и пыли.

Две замаскированные пушечные батареи сметены с лица земли. Взлетели в воздух колеса и остатки лафетов. От дзотов на русском берегу остались щепки и перепаханная земля. Артиллерия старательно трудилась, сметая этот батальон, чтобы через тридцать минут приняться громить войска большевиков на полигоне в урочище с экзотическим названием Сахара.

Сосредоточенный огневой налет по конкретной цели – основной способ ведения огня вермахта. В боевых задачах немецкой артиллерии общие формулировки неприемлемы. Должны обязательно сказать, конкретно в кого, или куда. Но велся и отсечный огонь: чтобы не допустить внутрь дотов гарнизоны. Окончательно покончат с бункерами штурмовые группы с приданными орудиями прямой наводки.

– Я еще такого не видел! Там камня на камне не останется! – восхищенно воскликнул начальник штаба батальона.

– Останется, но будем надеяться, что парни не промахнулись, – улыбнулся Кон. По целям на его участке работали четыре батареи 10,5-см пушек. Более крупный калибр громил старую крепость.

Но море огня и большая часть полевых укреплений большевиков срыты и превратились в перепаханное поле.

А бойцы Ненашева, чуть ли не вповалку лежали в форту «ЗЫ» и дотах, пусть и недостроенных, но надежно защищавших от огня.

Стоящие от них в полукилометре орудийные расчеты разделись до пояса. Кто-то выглядел совсем импозантно: в сапогах, трусах и майке. Жарко, нет, горячо, словно в адском пекле. Один из солдат, надев рукавицы, старался подальше отбросить от расчета раскаленные гильзы.

Глава тридцать первая или «нет пощады на войне» (22 июня, 4:15 по московскому времени)

Майор машинально расправил складки на гимнастерке, проверил «разгрузку». Пальцы, наверно двадцатый раз, совершив привычный круг, вновь тронули запястье.

Секундная стрелка часов почти совершила последний полный круг, когда западный берег полыхнул чудовищной багровой зарницей, свет от которой, несколько секунд спустя, догнала канонада множества орудий.

Вот и настал, Панов, тот самый длинный день.

Любая война – внезапна. К ней готовятся, ждут, твердят о неизбежном, но первый выстрел всегда звучит неожиданно.

У Ненашева засосало под ложечкой, будто он питался неделю святым духом. Дальше последовал озноб и дрожь в коленках.

Что происходит, Панов, в теории, знал: организм получил лошадиную дозу адреналина и пытается ее переварить. Хронический военный невроз, когда помереть страшно, несмотря на старательно внушаемую себе мысль, что Саша обязательно родится вновь и неизбежна наша полная победа.

Лейтенант с тревогой смотрел на командира. От комбата постоянно исходила заражающая всех уверенность, а вот и на тебе: щека дрожит нервным тиком, темные пятна подмышками. Еще не жарко, неужели трусит командир?

Максим зло посмотрел в ответ, демонстративно достал платок, вытер лоб и липкие от пота ладони.

– Можно и мне поволноваться?

Сработало.

Но, конечно, я трушу! Дрожу осиновым листком. Еще как! Убьют тебя, Панов, на хрен, что тогда делать-то ребятам? Знамя кто, кроме тебя, к рейхстагу понесет? Кто надо, тот и понесет! Обязательно, вне зависимости от участия! «Не рано надумал бронзоветь», Панов зло усмехнулся.

Как иногда бывает полезен живущий внутри циник, иронично выпячивающий персональный синдром «чувства собственного величия».

Страх исчез, еще и потому, что на него смотрят. Надо подавать пример, стараясь избегать любого душевного волнения.

Вон, как мнутся рядом с побелевшими лицами лейтенанты, и связист как-то потеряно держит в руке трубку. Нервы-то на пределе. Да на таком пределе, что командиры иногда падали без сознания, слыша о начале войны.

– Почему по нам не стреляют?

– Не принимают всерьез, – натянуто улыбнулся Ненашев, – Боец, трубку возьми правильно!

Действительно, зачем хлопец пихает в ухо микрофон?

Игнорировали их всерьез, по звуку определив, что ушел куда-то стрелковый батальон. Не оставили заслона большевики, так чего снаряды тратить.

– Товарищ майор, а как же наши? Все готово к стрельбе.

– Выжидают, – соврал Максим.

Как раз он выжидает, когда пройдет первый шок. Пусть подняты части по тревоге, но нужна команда встретить врага огнем.

Хорошо, начнет он стрелять из своих пушек. Дальше?

Немцы разнесли ложные позиции, чуя в них главную угрозу переправляющейся пехоте. Его сразу подавят, накроют артогнем. Эх, было бы все внутри! Дот, он на то и дот, чтобы торчать искореженной арматурой, но позволять вести в избранном секторе огонь, сберегая внутри людей.

Вот и жди, когда начнется контрбатарейная борьба, чтобы работать под шумок, или бить в упор, наверняка, для максимального эффекта, и держись.

– Эй, боец! Передай от меня начштабу, что завтрак на час раньше. Опоздает, всей команде уши надеру! – произнес майор нарочито будничным тоном. Как будто и не на войне.

Связист ошарашено посмотрел на комбата.

В ответ Ненашев сложил губы трубочкой и невозмутимо пожал плечами. Может быть, и рушится мир, но пусть все идет по расписанию. Ничего-ничего, мы и бордюры привычно покрасим мелом перед самым Армагеддоном. Все будет в порядке даже при конце света, или не надевайте на нас никогда форму.

А ему то что! Все готово: термоса стоят с ночи. Есть и обед, а вот ужина не будет. Не ожидается, но лишь он один это знает.

Ненашев посмотрел в сторону лагеря. Вместо палаток низкие облака дыма и блеск разрывов, значит, бьют осколочным боеприпасом. Рядом вырастают кусты из земли и песка, уничтожают укрепления, поставив на том же снаряде взрыватель на фугасное действие.

Так, а куда у нас дымит? Все верно, погода не обманула. Ветер северо-восточный, уверенно медленный и сносит дым на берег зоны интересов Германии. Для прояснения вопроса Панов отсмотрел множество фотографий.

Черт! Три минуты артподготовка, а те, гражданские в деревне, медлят. С ума там все посходили, что ли? Он же, предупреждал! Какие, к черту, шутки в эпоху тотальной и моторизованной войны!

Максим перебежал на восточный край форта и пустил красную ракету в сторону Аркадии. Смотря на секундную стрелку, зло топнул ногой. Теперь не прослыть ему гуманистом. Впрочем, военные корреспонденты немцев сделают сегодня все, чтобы цивилизованный мир убедиться в звериной природе большевизма. Русские спалили все и с жителями! Сенсацию от доктора Геббельса читайте в американской газете [579]579
  [578] = «[Немецкий] Корреспондент добавил, что отступающая русская армия подожгла все находящиеся в данной местности крестьянские хозяйства и уничтожила склады с продовольствием» статья в лондонской «The Times» от 24.06.1941 г.


[Закрыть].

Однако, нет спасенья на войне, и майор сухо дал команду:

– Объекту пять-два-раз [580]580
  [579] =здесь и далее номера дотов даются по схеме исторической группы «Крапива» "Брестский УР(?62) 13 УО 2-я рота.


[Закрыть]. Ориентир – церковь. Левее двадцать, крайний дом. Зажигательным, три снаряда, беглый огонь!

Черт, ну прямо дети, как не на войне! Суворов запросил подтверждение.

Вариант действий отрабатывался не раз, но на практике растерялись. Не в теории, а наяву надо стрелять по крестьянским домам. По тем жителям, недавно освобожденным от польского гнета?

Комбат мячиком скатился вниз.

Старательно подавляя кипящую в себе ярость, Максим добрым, до приторности тихим голосом, без всякого кода, на понятном каждому языке, проговорил в микрофон:

– Если ты, сученок, через десять секунд не заставишь дот открыть огонь – застрелю, как собаку!

– Если ты сученок, через десять секунд не заставишь дот открыть огонь – застрелю, как собаку!

Минуту спустя ловкие руки заряжающего номера орудийного расчета извлекли первый снаряд из ящика, маркированного парой красных полос. Пушка дернулась, затвор лязгнул, выплевывая почерневшую и дымящуюся гильзу, готовый принять в казенник очередной унитарный патрон.

«Откат нормальный!»

«Ненормальный, ненормальный!» чуть не закричал Панов.

Лишь слепой промажет из пушки в неподвижную цель на дистанции меньше километра. Что, немцам надо убить твою мать, сжечь детей, или сделать ненормальной сестру или жену?

У каждого прицела немногочисленных орудий стоял лейтенант. Как-никак опыта больше. Красная, то не царская армия, где для практики в год отпускали по шестьсот снарядов на батарею [581]581
  [580] = см. Барсуков Е. З. «Артиллерия русской армии (1900–1917 гг.)» В 4-х томах. М.: Воениздат 1949.


[Закрыть].

А тут… Наверно, не захотели брать грех на душу.

Пять с половиной минут безнаказанно ведут артподготовку немцы.

– Четыре снаряда, беглый! Кто вздумает мазать, пусть смотрит на Южный городок.

Там как раз взметнулся в небо столб черного дыма высотой метров в двести. Попали в цистерну с горючим.

Сейчас другие люди умирают, пытаясь в чаду горящей техники выполнить свой долг, или хотя бы спасти себе жизнь. Не только красноармейцы и командиры. Стальная метель обрушилась и на жилой городок, убивая, калеча женщин и детей. Кроме осколков, взрывная волна вышибала перегородки, оконные и дверные рамы, во все стороны разлетались камни и стекло.

Цейсовская оптика, десять на пятьдесят, давала великолепную, но жуткую картинку.

Горело бензохранилище и парки, где находилась техника. Клубился серо-желтый дым, сверкало пламя. Взлетали какие-то обломки, фонтаны из огня и земли. Но фигурки людей все равно бежали туда, к танкам, пушкам и машинам.

Вот, после очередной серии разрывов, вспыхнул бензовоз. Потом, как осенний лист, закувыркался в воздухе чей-то задний мост. Ад, но выводят, спасают технику.

Неслышные в общем гуле, орудия Ненашева несколько раз выстрели. Два дома на окраине деревни занялись пламенем.

В Аркадии внезапно ударил колокол, а потом дым все более густыми клубами повалил в сторону разгоравшейся рощи, окончательно закрывая южный военный городок от немецких наблюдателей. Жители до последнего не верили, что советский командир, навестивший их священника, не шутил. Теперь сами палили сараи на окраине, стараясь делать дым гуще. Иначе этот страшный человек, вновь откроет огонь по домам.

«Ну, лиха беда начало», Панов вздохнул и подавил неосознанное желание перекреститься. Зло, как раз именно зло, он несет это место.

Как странно, он, много раз перебирая варианты, зажигал Аркадию. На форумах – ноль эмоций, лишь советы, чтоб загорелось быстро, дымило гуще, дольше.

Фосфор заранее достать, смешать бензин с керосином, найти покрышек. Их следовало напихать в дома, рассматриваемых его советчиками, исключительно как бутафорию. А на деле лишал Саша живущих там советских граждан единственного жилья, и попробуй потом, отстройся.

– Дробь! – зло буркнул Максим. Сами справятся, условия им батюшка растолковал. Может и уцелеет что-то, стоящее на правой стороне центральной улицы.

Ему бы для счастья пару «химических» танков [582]582
  [581] = 360 литров. Танк «ХТ-26» на базе двухбашенного Т-26 обр. 1931 г.


[Закрыть] в каждом по три с половиной сотни литров вонючей смеси, и не нужны ему ни дома, ни роща. Да, была в Красной армии сорок первого года такая мобильная легкобронированная система для постановки дымов.

Ненашев до крови закусил губу, зная, что происходит. Как еще более стремительно меняется отношение селян к Красной Армии, но иначе нельзя. Подожги он заставу в Пельчицах, или так же деревню на другом берегу, ослепнет его наблюдательный пункт.

Впрочем, дым от горящих домов и сараев скоро закроет следующую неприглядную картинку.

Как ослабнет огонь, так устремятся в Южный городок «отважные» селяне. Начнется массовый грабеж покинутых квартир. Ковры, меха, хрусталь, мебель найдут новых, бойких владельцев.

Опять радоваться не стоило. Огонь немецкая артиллерия вела по заранее изученной цели. Там тоже умели считать, красиво рисовать карты, наносить цели на планшеты. Ненашев лишь убрал возможность немцев беспрепятственно улучшать наблюдаемый результат.

Девять минут безнаказанно стреляют немцы. Через семь начнется штурм западного острова. Снятые с диверсанта часы пунктуально отсчитывали время.

– Товарищ майор, старший лейтенант Суворов он, он…

– Что он? Ранен? Убит? Отвечай! Ты что, язык проглотил?

– Когда вы те слова сказали, побледнел, и ни слова не говоря, вскочил в ваш мотоцикл и поехал в сторону города.

«Черт, вот оно, слабое звено. Сам виноват, передавил на парня. Бросил батальон, побежал спасать семью…», – следующие мысли прервал зуммер полевого телефона.

– На связи двести четвертый. Просит дать цели для открытия огня.

Панов выдохнул. Быстро артполк раскочегарился. В Прибалтике кто-то полчаса просил разрешения открыть огонь, сжимая кулаки и зло наблюдая, как красноармейцев немцы безнаказанно мешали с землей. Дошел, значит, до них лейтенант. Как ни готовились к войне, но рации артиллеристов 204-го полка, те же «6-ПК», не снабдили позывными, и они еще бы долго не отважились работать открытым текстом, опасаясь нарушить инструкцию, не допускавшую разглашения военной тайны [583]583
  [582] = см. воспоминания Габбаса Жуматова. 204-й ГАП 6-й стрелковой дивизии


[Закрыть].

Саша знал, что советская артиллерия не молчала под Брестом и прошлый раз. На севере города, прямо из парка, раздавались залпы артиллерийских орудий. 447-й и 131-й артполк, развернув орудия, принялись гвоздить по батареям и переправам фашистов [584]584
  [583] = см. Сандалов Л. М. «Пережитое». Воениздат, 1961 г.


[Закрыть].