Текст книги "Надломленные оковы (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Петюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Я развернулся к богине, встал на колено и взял в свои руки её ладонь. Гнев и ненависть, переполнявшие моё сердце, отошли на второй план, уступив место преданности и любви. Я припал губами к её руке, благодаря за понимание и готовность идти ради меня на такую жертву. Богиня погладила меня второй рукой по голове и растворилась потоками фиолетового тумана.

Я проводил её исчезновение тоскливым взглядом, ощущая тянущую тупую боль расставания. Неторопливо встал на ноги и снова повернулся к Нризу. Поднял руки и посмотрел на свои теперь совершенно нормальные пальцы. Улыбнулся – теперь эти пальцы-клинки казались нелепостью. Вытянув руку, я достал из воздуха длинный меч с простой гардой и узким острым лезвием. И медленной походкой пошёл к своему пленнику.

В голове порядком прояснилось, пришло осознание, что мне не нужно ему мстить, заставлять его страдать и испытывать боль. Главное, чтобы он исчез и больше никогда не появлялся. И пусть эта казнь станет наиболее лёгкой и безболезненной из возможных. Пусть смерть, которую я принесу, станет такой же милосердной, как и моя богиня.

Нриз следил за моим приближением твёрдым спокойным взглядом. На его лице были написаны понимание и готовность уйти с гордо поднятой головой. Он смирился с неизбежным, но не впал в апатию и не сломался. Он чувствовал мои эмоции, а я чувствовал его. Я знал, что он очень устал, так что собирался дать ему окончательный покой.

Я вознёс над его головой меч, чувствуя, как связь с богиней меняет цвет, наливается алым, приобретает металлический привкус свежей крови. Как мелодию её силы прорезают агрессивные рифы электрогитары и наполняет ритмичная барабанная дробь. Если госпожа станет повелевать смертью, то пусть это будет чистая смерть, без низости и подлости.

– Я хотел бы тебя кое о чём попросить, – внезапно сказал Нриз.

– О чём же? – удивился я, чуть опустив клинок.

Через нашу окрепшую связь я чувствовал, что ни о каких просьбах сохранить ему жизнь речи не шло. Он был выше того, чтобы молить о пощаде. Ему очень хотелось жить, но, если это не удастся, он собирался умереть гордо.

– Тааг. Пожалуйста. Возможно, он уничтожен. Но есть небольшой шанс…

– Конечно, – пообещал я. – Если кристалл уцелел, я приложу все силы, чтобы восстановить твоего голема.

– Спасибо, – кивнул он. – И ещё одна просьба, последняя. Помоги Кенире. Я знаю, что у тебя свои планы, но не бросай её. Она попала в скверную ситуацию, без меня… Без тебя она пропадёт.

– Я и не думал, её бросать. И дело даже не в том, что она мне понравилась, и что не хочу себя чувствовать последним дерьмом. Просто так будет правильно.

– Хорошо, – сказал он, прикрыл глаза и наклонил голову. – В таком случае, прощай.

– Прощай, Нриз, – ответил я.

Вновь замахнувшись, я понял, что не спешу нанести удар. Злость и горечь, копившиеся все эти годы, куда-то ушли. Да и презрение, которое раньше испытывал к Нризу, напрочь исчезло, сменившись слабыми ростками уважения. Если я его убью, это будет простым и очень удобным выходом. Я получу всё то, что желаю, без усилий и без каких-либо препятствий. Будет очень легко – нужно сделать один лишь взмах.

Но при этом я отброшу почти половину своей жизни. Зачеркну те страдания, что он испытал, и обесценю усилия, которые он приложил. Напрочь сотру мечты угодить своему кумиру, трогательную дружбу с бездушным роботом, те открытия, что он совершил, читая огромное количество книг и исследуя загадочную Цитадель. Я убью его, но при этом он – часть меня. Будет ли правильно отсекать часть своего естества только потому, что она мне не слишком нравится? Не станет ли малодушием и низостью уничтожать кого-либо из-за того, что его существование доставляет некоторые неудобства? И пусть госпожа сказала, что примет любые мои решения – как избавиться от мысли, что таким образом я совершаю по отношению к ней самое натуральное предательство?

Я мог его убить, получив все плоды победы. Но мог и не убивать: взять в плен, заточить в глубинах сна, стать ему стражем и тюремщиком. У этого варианта было несколько недостатков. Для освобождения госпожи мне нужны способности Нриза, а так существует вероятность их не получить. К тому же сон заточающий ненамного лучше сна убивающего, а значит проблему предательства это не отметает. Вариант «оставить как есть», каким бы диким он ни был, внезапно обретал всё больше привлекательности. Увы, пусть таким образом я не предаю госпожу, но и никаких проблем не решаю. Существовал ещё один способ – сотрудничество и сосуществование. Увы, даже в виде голой теории две личности в одном теле являлись серьёзной формы шизофрении, да и цели наши вступали друг с другом в сильное противоречие. Я собирался освободить госпожу, нанеся тяжёлый ущерб Эгору ауф Каапо, а допустить такого Нриз не мог просто физически, на уровне ядра своей личности.

У меня был обширный выбор, но выбирать приходилось из плохого, очень плохого и отвратительного. Не патовая ситуация, а самый настоящий цугцванг. Я колебался не только из-за богини – мне не нравилась сама идея убийства разумного существа. Но другого выхода я всё так же не видел. Разделив нас на две самостоятельные личности, ауф Каапо не только едва не уничтожил меня-прошлого, но и подложил большую…

Две личности. Разделив. Внезапная мысль огненной кометой обожгла моё сознание. Я стоял и хлопал глазами, как идиот, обкатывая её в голове и пытаясь проанализировать плюсы и минусы. Жертвовать моей богиней неприемлемо, но это не значит, что нельзя пожертвовать собой! Да, это сложный путь, он сулит бесчисленное количество трудностей, с рациональной точки зрения состоит из сплошных недостатков, в отличие от сплошных плюсов от убийства Нриза. Но если выбирать только то, что сулит одну лишь выгоду, отбросив свои ценности и моральные установки, нельзя продолжать называть себя человеком! Быть манчкином плохо и за игровым столом, чего уж говорить о реальной жизни?

– Я ваш преданный паладин, моя госпожа! – сказал я в пространство. – И не могу себе позволить вас подвести.

Нриз, услышав мой голос, удивлённо поднял глаза. На его лице читалось недоумение.

– Нриз, – обратился я к нему. – Ненавижу тебя и считаю куском говна. И никогда тебя не прощу.

Я вновь открыл тот поток чувств и эмоций, которые испытывал в данный момент, и направил прямиком на него. На заплывшем жирном лице отразилось понимание.

– Мы очень разные, – сказал Нриз. – И будет очень трудно. Но…

– Но ты – это я, – продолжил я его мысль, понятную нам безо всяких слов.

– А я – это ты, – ответил он тихо.

– Мы с тобой – разделённые части одного целого.

– Один разум.

– Одно тело.

– Одно сердце.

– Одна душа! – молвили мы вместе.

Я выкинул теперь ненужный меч, позволив ему растаять в воздухе. Протянул ему руку, а он протянул свою. Наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовал обжигающий жар. Его тело подёрнулось лёгкой дымкой и стало истаивать тонкими усиками тумана. Этот туман сначала застыл на месте, а потом двинулся ко мне, обволакивая тело, впитываясь в него сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее.

Бесконечный поток мыслей, понятий и образов хлынул в мою голову, наполняя меня, заставляя тяжело дышать и глотать ртом воздух. Самые противоположные чувства рвали душу на куски, грозя уничтожить, утопить в пучине полного забвения. Я почувствовал, что тону, что захлёбываюсь в этом потоке, что могучее течение уносит меня прочь, туда, откуда нет возврата.

Ослепительно яркий свет окутал моё тело, валяющееся на земле в позе эмбриона. Мягкие крылья обернулись плотным коконом, даря покой и чувство абсолютной защищённости. Боль стала потихоньку отступать, а сознание, омываемое исцеляющим светом, несущим запах цветка каралии и мягкость пера ночного странника – проясняться.

Не знаю, сколько прошло времени: секунды, часы, столетия – время, проводимое во снах, всегда субъективно. Но с его течением вернулась способность связно мыслить, а голову наполнила кристальная ясность.

Я медленно поднялся на ноги, вознося молитву благодарности своей богине, и повернулся к тому месту, где только что напротив меня стоял я. Мои глаза изумлённо распахнулись, грозя вылезти из орбит. На том месте, где стоял я-Нриз, теперь находился металлический скелет, чьи кости, поблёскивающие темноватой бронзой, укрывали пучки тонких разноцветных волокон. На голове, кажущейся непропорционально маленькой из-за широких плеч, алым светом сияли два кристаллических глаза.

Как человек, досконально изучивший эту конструкцию ещё в Цитадели у Хозя… у Эгора ауф Каапо, я мог с уверенностью утверждать, что это – лишённый внешнего кожуха голем серии Ирвиз, конструкция которого лишилась второй пары рук, встроенных вооружений и многих служебных подсистем. И пока я ошалело смотрел на голема, он медленно восстанавливался. Тонкие потоки золотистого песка слетались со всех сторон, регенерируя внешнюю обшивку – сначала головы, затем конечностей, и, напоследок, корпуса, пока он не предстал предо мной в полностью завершённой и целой форме. В отличие от четырехруких гигантов Цитадели, он был одного со мной роста, имел только две руки, а на его спине (я не видел, но непостижимым образом это знал) стояла цифра «ноль».

– Кто ты такой? – спросил я. – Вернее, что ты такое?

***

Проснувшись, я немедленно вскочил на ноги, развалив лежанку. Откинул прочь одеяло и ошалело осмотрелся по сторонам. Наступало раннее утро – небо ещё оставалось тёмным, но верхушки деревьев уже золотились от света восходящего солнца. Невольно поёжившись – несмотря на то, что дни пока что сохраняли летнее тепло, но по ночам уже холодало – я сладко потянулся и втянул полной грудью свежий лесной воздух.

Непередаваемые ощущения! Одновременно знакомые и незнакомые, то, чего я столько лет был лишён.

Неподалёку всё ещё спала Кенира, беспокойно ёрзая во сне. Чуть подальше что-то жевал Рахар – на этот раз привязывать его никто не стал, чем он, судя по изрытой земле, во всю воспользовался ночью. Кору дерева, на верхних ветвях которого мы привязали вещи, усеивало множество отметин от когтей – подлая скотина и на этот раз попыталась всё испортить.

Я осмотрелся по сторонам – откровенно унылый утренний лес для меня-нового казался самым восхитительным зрелищем двух миров.

Не в силах сдерживать восторг, я уставился на сидящую на дереве птицу, которая, если не считать ярко-красных перьев на кончиках крыльев и хвосте, ничем не отличалась от обычной вороны, и во всю глотку закричал:

– Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо – настоящий кусок дерьма!

Ворона посмотрела на меня долгим взглядом и громко каркнула – трудно сказать, соглашаясь или осуждая.

Я прислушался к своим чувствам. Несмотря на то, что сказанное вызвало во мне протест, сам факт успешной попытки сказать что-то плохое в адрес бывшего хозяина меня-Нриза, означало, что я по-настоящему стал свободен. Да, я продолжал испытывать к нему некоторое уважение, но абсолютная собачья преданность и всепоглощающая ненависть, смешавшись в нашей новой личности, взаимно аннигилировались. Эгор ауф Каапо стал для меня лишь одиозной фигурой, чьи заслуги и достижения глупо отрицать, но которого следует всячески опасаться. Кое-какие положительные чувства к нему всё же остались, но они никак не ограничивали свободу моих действий. Мне было слегка неприятно говорить про него гадости – словно я сквернословил в адрес собственного дедушки.

– Первая книга, которую я прочитал в Цитадели Ашрад называлась… – попробовал я на прочность следующее ограничение.

Но тут меня ждал оглушительный провал. Как бы я ни пытался продолжить, что бы по этому поводу ни предпринимал, но слова вязли на языке, превращаясь в неразборчивое мычание, а если я упорствовал, то начинали путаться мысли, и, постепенно усиливаясь, накатывала боль. То, что прямой приказ Эгора до сих пор действует, оказалось очень неприятным сюрпризом. Увы, сбросить его, используя Поводок, никак бы не получилось. И дело даже не в том, что Поводка больше не было, что он до сих пор является частью того олицетворения раба, который остался после реинтеграции меня-Нриза и меня-Ульриха. Уж очень не хотелось на своей шкуре испытывать результат столкновения директив и на практике выяснять, погибну ли я в результате конфликта, останусь ли овощем, либо просто сойду с ума.

– Нриз, всё в порядке? – послышался обеспокоенный голос Кениры.

Она тяжело поднялась с лежанки, сонно потирая глаза. Как специалист в вопросах сновидений, я ощущал, что спала она беспокойно и её тревожили кошмары. Возможно, так проявлялась сила, дарованная мне Ирулин, а может и сработала интуиция.

– Что-то случилось? – повторила она вопрос.

Случилось? Конечно случилось! Я снова свободен! Я снова стал собой! Теперь нет никаких «он» и «я», не осталось даже «мы»! Жизнь просто великолепна!

– Меня зовут вовсе не Нриз! – расхохотался я, подбежал к ней, ухватил за талию, поднял и закружил вокруг себя.

На мои действия она отреагировала очень странно. Вместо того, чтобы закричать, дать мне пощёчину или начать вырываться, она лишь сложила руки на груди и одарила меня неодобрительным взглядом. Полагаю, со стороны, учитывая разницу наших габаритов, картина получалась весьма комичной.

– Что, опять? – недовольно спросила она.

Её раздражение можно было понять – никому бы не понравилось, если бы его кто-то неожиданно поднял в воздух. Не спасало ситуацию даже необъятное пузо, в которое упирались её колени. Но я находился в таком приподнятом распоряжении духа, что не заметил бы и удара дубинки Рахара по своему темечку.

Я опустил её на землю и снова рассмеялся. Тело распирало от желания действовать, как-то выплеснуть свои радость и эйфорию. Не желая больше сдерживаться, я сделал по поляне «колесо».

Реинтеграция двух личностей – сложный и многогранный процесс. Не сомневаюсь, что в мире Итшес маги и учёные (тут эти слова являются синонимами) написали не одну монографию по его особенностям. Личные предпочтения, фобии, вкусы и двигательные рефлексы наследуются финальной личностью от обоих доноров. Большая часть моторных навыков досталась нам-Ульриху от меня-Нриза. Меньшая – от меня-Ульриха. Как оказалось, акробатические трюки, с лёгкостью выполняемые не чуждым спорту человеком весом в семьдесят девять килограммов, для тела, весящего почти два центнера, совершенно не подходят. Эту простую, но вместе с тем недостаточно очевидную истину я узнал трудным путём.

«Колесо» получилось не полностью. Та часть, где я делаю шаг вперёд, вышла отменно. Та, где я наклоняюсь, встретила трудности в виде огромного пуза и жира на боках. Та, где я встаю на руки, окончилась оглушительным фиаско. Руки подломились, и я огромной грудой желе рухнул на траву.

– Это было впечатляюще! – раздался смех Кениры. – Но Нриз, я очень тебя прошу, постарайся больше так не делать!

Я с трудом поднялся на ноги, вытирая ладонью грязь с лица и размазывая кровь из разбитого носа. Открыл рот, и отплёвываясь от травы, земли и сухих листьев, промычал:

– Я больше не Нриз. Меня зовут Ульрих Зиберт.

Глава 8. Дорожные беседы

– Погоди, давай ещё раз! Ты был на самом деле не собой, а другим парнем, который – тоже ты, только другой. Но настоящий ты в это время существовал только во время сна, а в остальное время телом управлял ненастоящий ты. И теперь вы вдвоём объединились, и теперь ты – совсем-совсем настоящий ты, так как соединяешь в себе настоящего и ненастоящего тебя, верно?

Я застонал и издал неопределённый звук согласия.

– Но совсем-совсем настоящий ты всё равно не можешь ничего рассказать о Повелителе Чар, потому что он запретил ненастоящему тебе, а совсем-настоящий ты можешь не больше, чем ненастоящий?

Мне не оставалось ничего, кроме как крепче ухватить поводья и громко засопеть.

– И ты пытался сделать, как сделал бы настоящий ты, но раз получил тело ненастоящего, то решил пропахать ту поляну носом похлеще Рахара?

На этот раз я не выдержал.

– Кенира, я уже начинаю жалеть, что ответил на твои вопросы. Тебе что, нечем заняться, кроме как меня донимать?

– Ты сказал, что разговор тебе никак не помешает. И да, мне действительно нечем заняться, кроме как сидеть и смотреть по сторонам.

– Справедливо. Но раздражает.

– Прости, но с торчащей изо рта травой и расквашенным носом ты был самую чуточку смешным. Но ты прав, не стоит изводить человека, от которого зависит твоя жизнь. Не обижайся… Улрь-их.

– Ульрих. Акцент, с которым ты произносишь моё имя очарователен, но такое звучание непривычно. Зови меня просто Ули. И да, я не обижаюсь. Ну, разве самую чуточку. Думаю, я действительно выглядел смешно.

– Будь в этом уверен!

День давно перевалил за полдень и начинал клониться к вечеру. Благодаря раннему пробуждению мы быстро собрали вещи, привели по возможности в порядок место стоянки и прикопали кострище, а после этого успели отмахать немалое расстояние. Очень приличное, даже с учётом тех всех манёвров, что я совершал.

Помня, что за нами или следует или вот-вот последует погоня, я делал всё, чтобы сбить возможных преследователей со следа. Я старался направлять Рахара по лесным тропам и по камням – но тут надежды на незаметность было мало, ведь ступать мягче и незаметнее глупая скотина просто-напросто не умела, а надеяться на слепоглухонемых следопытов в составе врагов было глупо.

Я использовал трюки, о которых только читал или видел в кино – к примеру, пускал Рахара идти по руслу крупных ручьёв или мелких рек, взбираться на практически вертикальные скалы, молясь Ирулин, чтобы седельные ремни, которыми пристёгивались седоки, выдержали мой вес. Мы даже сделали огромный крюк, проплыв вверх по течению одной из речек, чтобы перебраться в другую излучину и вылезти на сушу в полудесятке миль от места входа. Увы, все наши потуги были дилетантскими, а величины приза за поимку Кениры хватило бы, чтобы привлечь к делу настоящих профессионалов.

После того, как я попробовал провести Рахара от одного речного русла к другому, чтобы потом заставить вернуться по своим же следам, направив таким образом погоню в ложном направлении, то понял, что попросту теряю время. Такие следы не смогли бы обмануть даже меня, но провозились мы достаточно, чтобы потерять почти треть дневного перехода.

Единственной отрадой стала быстрая горная речка, кишевшая крупной схожей с лососем рыбой, которую я запросто набил острогой, вырубленной прямо на месте. У несчастных рыбьих ублюдков не было ни шанса – все их инстинкты выживания спасовали перед силой математики, когда я, кратковременно включая форсированный режим, просчитывал траектории их движения и векторы столкновения с заострённой палкой. Нескольких крупных рыбин пришлось пожертвовать Рахару, который умял их с огромнейшим аппетитом, а остальных подвесить за прутики, продетые в жабры, прямо к седлу.

Предыдущие ночёвки в лесу обогатили меня, городского жителя, немалым практическим опытом. И этот опыт гласил, что жерди для лежаков и лапник лучше вырубать подальше от лагеря. Так что теперь к этому седлу мы привязали немало дополнительного груза, а мой запас кожаных ремней практически исчерпался. Увы, тут не было таких удобных, прочных и гибких лиан, которые сопровождают многих героев приключенческих книг, поэтому заменить обычную верёвку было нечем. Пришлось пустить в ход даже мой болас, что уже многое говорило об жесточайшей нехватке припасов и экипировки. Более того, даже костёр приходилось закапывать топором, да и разводить все тем же дурацким кремнём.

Если я когда-нибудь встречу землянина и начну ему рассказывать свою историю, он непременно спросит, куда же я сунул эту целую чёртову прорву длинных тонких палок? Мне придётся начать длинную лекцию об особенностях езды на тигилаша. Поведать том, что спина тигилаша гораздо шире, чем у земного носорога, так что сидеть приходится не как на лошади, а скорее, как на американском мотоцикле – вытянув широко расставленные полусогнутые ноги не вниз, а вперёд. Поделиться опасениями, что если бы не высокая задняя лука, служащая своеобразной «спинкой кресла», то мы бы вылетели ко всем чертям даже при двадцатиградусном уклоне, чего уж говорить о практически отвесных скалах, штурмуемых Рахаром на зависть всем горным козлам Земли. Тут не помогли бы ни упряжь, напоминающая четырёхточечные ремни пилота, ни мастерство всадника, полностью отсутствовавшее как у меня, так и у Кениры, ни магия, которой опять-таки никто из нас не владел.

Ну так вот, о палках. Крепёжные ремни для груза располагались по бокам седла, чуть пониже упоров для ног седоков, на уровне «ватерлинии» зверя. Таким образом, закреплённые вдоль его туловища жерди не мешали движению лап, одновременно позволяя нам вполне комфортно сидеть верхом. Недостатков у такого крепежа нашлось два – во-первых, стало затруднительно проламываться сквозь заросли, ведь жерди так и норовили за что-то зацепиться, и, во-вторых, при передвижении вплавь они намокали. Но с этими неудобствами приходилось мириться ради обеспечения скрытности и незаметности будущего лагеря.

Пока мы шли по пересечённой местности, ни о каких длинных разговорах речи не шло – мне приходилось следить за дорогой и управлять Рахаром, а Кенире – просто держаться в седле и уворачиваться от летящих в лицо веток. Ну а потом, когда начался практически лишённый подлеска хвойный лес с высокими деревьями – появилась возможность поговорить. И Кенира воспользовалась этой возможностью вовсю.

Я прекрасно её понимал – после моего утреннего представления, не могло не возникнуть множества вопросов. А уж после того, как я, смущённый результатами своей глупой выходки, насуплено отмалчивался и отнекивался под предлогом, что следует торопиться, её не могло не распирать от интереса. Поэтому рассказал всё. Ну или почти всё – на некоторые темы мне говорить не хотелось, некоторые казались неуместными, а на некоторые стоял прямой запрет, который я до сих пор не имел понятия как обойти.

Кенира оказалась прекрасным слушателем и хорошим собеседником. Так мне казалось поначалу. А потом она стала откровенно дурачиться и делать это за мой счёт.

Тот гипотетический землянин, встреча с которым мне, вероятно, не грозит ни при каких обстоятельствах, непременно меня бы попрекнул. Мол, как же так, Ульрих, почему ты позволяешь какой-то женщине забыть о своём месте? Как она может, вместо того чтобы беспрекословно слушаться мужчину, перечить и язвить? Мужчина ли ты Ульрих, или половая тряпка? Кенира – вот уже третья женщина, которая вертит тобой, как хочет! Первой была Мерпати, второй Ирулин, а третья, Кенира, вообще некоторое время владела тобой, как скотиной. И мне сложно что-то ответить, кроме как сослаться на просвещённый двадцатый век, где женщины и мужчины уже равноправны. Но правда, наверное, в том, что мои друзья были правы – я действительно тряпка и мягкое яйцо. И что мне невыносимо видеть, как женщина, которая мне симпатична, испытывает страдания. А Кенира по-настоящему страдала.

Если бы я не видел, как она нервничает, как вздрагивает от каждого резкого звука, как тревожно оглядывается по сторонам, подумал бы, что более беззаботного человека не встречал в двух мирах. Но я видел, не мог не видеть – мой изменённый мозг просто не оставлял выбора, кроме как подмечать и анализировать. Поэтому я не только не обижался, но и поддерживал её напускную дурашливость.

– Знаешь, на что я рассчитывал, когда пообещал помочь? – спросил её я.

– Понятия не имею! – ответила она. – Но снова скажу, что ты поступил очень глупо, так подвергать себя смертельной опасности ради человека, которого ты впервые увидел два дня назад.

– Ты уже не рада моей компании и предпочла бы, чтобы я ушёл?

– Ты сам знаешь, что рада! – мгновенно посерьёзнела она. – Так на что ты там рассчитывал?

– У меня на родине есть выражение «преследуемая невинность». Иногда говорят «дева в беде».

– Полагаю, ко мне подходят оба выражения. Правда я не настолько невинна – дворец всегда был настоящим клубком змей, и проживая там, поневоле повидаешь и наслушаешься всякого. Что касается второго – я действительно в беде, но при этом действительно не хочу втягивать тебя в свои проблемы. Я безмерно рада и благодарна, что ты в эти проблемы втянулся и не бросил меня одну. Мне страшно, по-настоящему страшно. Так страшно, как не было никогда в жизни. А уж последний месяц стал для меня настоящим кошмаром. Знаешь, я не дура, понимаю, насколько мизерны мои шансы. Но ничего не делать, сдаться, не попытавшись, я просто не могу.

После такого монолога мой рот невольно открылся и не закрывался до тех пор, пока я полностью не переварил эти слова. Ощущал я себя так же неловко, как человек, который спросил на улице у прохожего, который час, а получил в ответ лекцию об особенностях сборки часовых механизмов.

– Стоп-стоп-стоп! – остановил её я. – Не то, чтобы мне были неважны твои чувства, но не хочется превращать простую дорожную болтовню в тяжёлые разговоры о смысле жизни. Мы оба прекрасно осознаём все опасности и последствия. И зацикливаясь на них, уж точно себе не поможем.

Она на мгновение задумалась, затем кивнула. Вернее, я догадался, что кивнула, ведь сидел я к ней спиной и видеть не мог.

– Ладно, тогда что ты имел в виду под этой самой «невинностью в беде»? – наконец, спросила она.

– В нашей литературе существует распространённый сюжетный ход, когда прекрасную принцессу похищает злодей, или дракон, или просто заколдовывает ведьма, а отважный рыцарь её вытаскивает из передряги. Принцесса при этом кроткая и послушная, лишь томно вздыхает и беспомощно хлопает ресницами, позволяя рыцарю выполнить всю работу. А потом они уезжают навстречу закату, причём принцесса не пытается этому рыцарю вынуть мозги через уши.

Изначально мне казалось, что придётся использовать земные слова, но на язык преспокойно легли местные термины, автоматически взятые из той обширной лингвистической базы, которую Эгор засунул мне под черепушку. И пока я говорил, не мог отделаться от странного ощущения, что несу какую-то чушь, сам не понимая значения употребляемых слов.

Кенира рассмеялась:

– У нас таких сюжетов тоже полно. Например, три четверти книг про Броттора, по крайней мере из той сотни томов, что мне встречались. Единственное, непонятно, зачем дракону похищать женщину, не откусив ей голову? Или ваши драконы людей не едят, а делают что-то наподобие тех иллюзий, которые мне мама запрещала смотреть «пока не стану совсем взрослой»?

– У вас есть ведьмы, драконы, рыцари и порно? – удивлённо спросил я.

– Ну да! Правда ведьмы не обязательно занимаются проклятиями, драконы – это летающие монстры покрупнее, а рыцари… Ну, при дворце их хватало. Большая часть – надменные чурбаны, способные простоять часами перед зеркалом, любуясь блеском и стоимостью своих доспехов и оружия. Но есть нормальные ребята и девчонки, правда мало. Порой, мне кажется, что в королевские рыцари отбирают не по способности сражаться в штурмовой броне и даже не по силе магии, а по тому, как они сильно надувают щёки.

– Да с рыцарями всё понятно! – сказал я. – Меня больше интересует…

– Ах да, всё забываю, что ты не отсюда. Зеркало – эта такая штука, в которую люди смотрят, чтобы…

– Да знаю я, что такое зеркало! – выкрикнул я, и тут же осёкся, услышав её звонкий смех.

– Прости, я просто не смогла удержаться, – вновь хихикнула она.

– Порно! У вас что, есть порно? – спросил я, не собираясь показывать, что подковырка вышла удачной. – Ну, эти штуки для «совсем взрослых».

– Само слово мне незнакомо, но о смысле я догадалась и так, – ещё раз фыркнула она. – И в этих иллюзиях твой рыцарь, спасая принцессу от ведьмы, в итоге спас бы и принцессу, и ведьму. В некоторых – спас бы даже дракона. Много раз спас и в очень разнообразных формах. И поверь, после спасения у принцессы, ведьмы и дракона не осталось бы ни беды, ни невинности.

Я повернулся назад и до боли выкрутив шею, вытаращил на неё глаза.

– Чего? – пожала она плечами. – В библиотеке меня не пускали только в магическую секцию. И сам представляешь, чем больше всего интересуется подросток, особенно когда ему это запрещают. Понятно, что прямо там я монетки не смотрела, а утаскивала в свою комнату. Представляю, как бы мне всыпали, увидав, что именно я сую в проектор для учёбы.

– Стоп-стоп-стоп! – тряхнул головой я. – Монетки? В проектор?

– Да ты что, совсем из земли вылез? Не знаешь самых просты… Ох! – удивилась она, но осеклась и тут же рассмеялась. – Прости, снова забыла, что ты издалека!

– Именно оттуда и вылез, – улыбнулся я. – В моём родном языке для названия нашего мира и земли используется одно и то же слово.

– Странный обычай. Ну да ладно. Монетки – это не деньги, вернее не только деньги. Это ещё и записи иллюзий. Ну а проектор, это такая штука…

– Дай угадаю, – перебил я её. – Которая эти иллюзии воспроизводит. Я, конечно, вылез из земли, но не тупой. Да и в Ц…

При попытке упомянуть приборы Цитадели Ашрад тут же отнялся язык и закружилась голова. Я качнулся, не вывалившись из седла только благодаря ремням.

– Нри… Ули, у тебя всё в порядке? – обеспокоенно спросила Кенира.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Почти, – наконец, ответил я. – Попытался сказать то, чего говорить не следовало.

Разговор как-то сам по себе увял. К счастью, местность опять сменилась и вновь стало не до разговоров. Мы долго ехали, преодолевая лощины, ручьи, высокие холмы и почти вертикальные спуски. Объезжали стороной огромный, схожий с иглой скальный пик, который никак не мог быть продуктом естественных геологических процессов. Переплывали длинное узкое озеро. Во всю прыть улепётывали от какой-то большой твари, которую мы живьём так и не увидали, но чьих криков Рахар испугался даже в своём пришибленном дубинкой состоянии.

Всё это время я думал. Причём этим мыслям, скачущим по кругу, никак не мог помочь даже мой модифицированный и усовершенствованный мозг, даже если бы я включил форсированный режим на полную мощность.

И думал я о Кенире. О том, как сильно её желал. И о том, насколько подлым и неподобающим являлось это желание. Речь, разумеется, не о плотских утехах – пусть, как недавно с изумлением установил я, эта часть анатомии у меня функционировала до сих пор, причём, на Кениру реагировала прекрасно.

Я жаждал её силы. Да, я понимал, что в плане магических возможностей она близка к нулю, и этим мало отличается даже от меня. Да, она ничего не смыслит в магии, а предел Натиз-Рууга преодолела в раннем детстве. Но её сила… Даже используя самые грубые прикидки, по голой мощи, по чистому потоку элир она превосходила любого мага, кроме совсем уж монстров типа Эгора. Да, у неё напрочь отсутствовал контроль, но именно методам обуздания собственной магии посвящена изрядная часть учебной секции библиотеки Цитадели. Если Кенира хорошо постарается, если приложит достаточно усилий в правильном направлении, то существует вероятность не только научиться управлять своей магией, но и достигнуть в этом деле серьёзных успехов. И в этом случае, да с её силой… Она запросто сможет проведывать свою маму по выходным, а вся королевская конница и вся королевская рать вместе с садистским ублюдком его высочеством Одари станут старательно делать вид, что её не замечает прямо в упор, да и вообще постараются оказаться где-нибудь подальше, желательно на другом континенте. Ведь обычный сильный маг по сравнению с существом такой силы – это даже не римская колесница по сравнению с новейшим Леопардом 2А 3. Такое существо – это целая авианесущая ударная группа, не дающая этой самой колеснице ни тени шанса на победу.