Текст книги "Утраченные главы (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Свиридкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Ты находишься на Арене Магов Девяти, – продолжал Страдамус, – твое Безумие здесь не имеет власти!

– Безумие! Великая! Он говорит нам, что мы – Безумны! Он не понимает... Он не верует!

Дальше всего за две секунды произошло многое.

Посох в руках Магнезинна сверкнул. Магический купол Арены заискрился – он развеялся на долю секунды, чтобы мастер Ксаль Таттун, приготовившийся к броску, запустил в полет маленький синий камушек. Он пересек ту невидимую черту, где только мгновение назад еще было защитное поле. Однако в ту же сотую часть миллисекунды, когда из металлической ладони Ксаль Таттуна выскочил Возвращающий Камень, с кончика ножа Жреца, рассыпаясь снопом голубых искр, вырвался луч. Камень пересек границу купола, и посох сверкнул вновь. Одно мгновение отделяло великого волшебника от гибели. Камень коснулся плаща Нерольда, вокруг которого смыкалось кольцо восставших трупов, и волшебник исчез. Луч с треском натолкнулся на восстановившийся магический барьер.

Сумасшедший взвыл. Выставив вперед нож, он побежал, увлекая за собой свою Великую, на стену. Безумие знает, что делает. Серебряное лезвие вошло как в масло в ткань барьера. Он затрещал.

– Выводите всех! – скомандовал Магнезинн.

Волшебники повскакивали со своих мест и, разбрасывая искры, стали накидывать веревки на забегавших по рядам в панике зрителей и выпихивать их к выходам.

Однако они опоздали... слишком опоздали.

Барьер рухнул.

Жрец вновь стал размахивать ножом, посылая смертельные лучи в вопящих от ужаса зрителей. Всякий, в ком не было ни капли магической крови, падал замертво, только коснувшись луча. Представители Академий, в которых тоже они попадали, отлетали в сторону и теряли сознание.

Мертвецы с Арены полезли на стены. Вурдалак Жреца засиял тем же светом, что струился над земляной трубой. Пораженные лучами неволшебники начинали подниматься, и вид у них был не самый доброжелательный. Безумная паника полностью охватила трибуны.

Ледяное спокойствие сохраняли лишь двое: Страдамус Магнезинн и тот, у кого с этим же вурдалаком здесь была назначена встреча.

XVIII

Внимание на шкаф! Что-то то ли прогавкало, то ли проквакало, то ли издало куда более неприятный звук. Не важно как, главное – прозвучало. И прозвучало это не абы что, а дальнофон в кабинете Великого Инквизитора, в самом Инквизиториуме!

– Арг-ха! – вскрикнул Декстер. "Опять какие-то зеленые человечки заблудились в трех соснах", – думал Инквизитор.

В отличие от центрального дальнофона, на котором трудились обычно пять или десять инквизиторов и который Декстер благополучно спалил, не выдержав всего того потока вездесущего бреда, который навалился на его голову три дня назад, в период множественных вызовов, так вот, в отличие от центрального, дальнофон в кабинете Великого Инквизитора все еще функционировал. От неминуемой гибели его спасло только две причины: первая – на него никто не пытался дозвониться в тот день; вторая – о нем Декстер тогда не вспомнил.

И тем не менее – дальнофон оповестил о своем существовании.

Длинная тонкая трубка, отличающаяся значительной гибкостью, настойчиво крякала, хрюкала и лаяла, выглядывая с полки шкафа, наполненного заспиртованными представителями фауны Фенрота (что поделать, такое у Великого Инквизитора Декстера было хобби).

Эти божественные звуки, усугубляемые решившими позвенеть или побулькать в унисон банками, вынудили Инквизитора прервать свой третий важный сон, который он досматривал, мерно покачиваясь в кресле-качалке, и, раздувая пышные бурые усы (которые были единственной растительностью, имевшей отношение к его голове) Декстер неровным шагом пересек свой кабинет и схватился обеими руками за начавшую буянить трубку.

– У аппарата! – крикнул Декстер, целясь прямо в крошечное отверстие.

Из глубины трубки послышался гул, крики, препирания и неопределенность, какая обычно бывает, когда не знаешь, с чего надо начинать. По меньшей мере на другом конце были трое, которые никак не могли определиться, кто из них и что должен говорить, потому они решили вываливать все так, как им приказывает сердце и воля Всевышних, то есть одновременно.

– Ваше Сиятельство!.. Ваше Превосходительство!.. Ваше Вашество!.. Срочно!.. Тут, здесь!.. Короче, вообще!.. Полный...

– ГДЕ?! – проорал Декстер, пытаясь заглушить беспорядочный гул голосов.

– Тут... Изельбург... Здесь!.. Вообще тако-о-ое!.. Ужас... Беда... Тут!

– ЧТО?! – Декстер осознал, что орать в трубку в данном конкретном случае весьма действенно, потому продолжал, правда, это грозило ему весьма неприятной возможностью сорвать голос (как, в принципе, и было три дня назад).

– Беда... Срочно... Без вас никак!.. Арена... Паника... Тако-о-ое...

– Что Арена? Что Паника? ЧТО?! – надрывался Великий Инквизитор.

С обратного стороны трубки послышались три смачных удара.

– Ваше Превосходительство, заведующий Изельбургским Отделением Федерик Селентит у аппарата!

– Что там у вас происходит? – чувствуя подступающую горечь в горле и услышав, что речь стала более адекватной, Декстер решил сбавить децибелы.

– Люди совершают массовый побег с территории Магической Арены.

– И?

– Побег сопровождается паникой. Пытаемся разобраться.

– Хорошо. Что еще?

– Волшебники не пустили отряд инквизиторов-оперативников на трибуны. На Арене слышатся множественные взрывы.

– И?

– Явное неповиновение магов властям. Также оперативники выявили, что сто тридцать один зритель, бежавший с Арены, разгуливает по городу после наступления собственной смерти и пытается поедать кошек. В остальном все спокойно.

– Хоро... ЧТО?!!!!

– Все спокойно. Только...

– ОНИ ТАМ ЧТО?! ОНИ СОВСЕМ С КАТУШЕК СЛЕТЕЛИ?! – Великого Инквизитора прорвало на повышенные тона. Если бы позволяли его голосовые связки, он бы перешел на ультразвук.

– ... Только требуется Ваше личное вмешательство, – Федерик Селентит был невозмутим и продолжал отвечать по форме. – Необходимо воздействие Священного Молота.

– Я СЕЙЧАС ПРИЕДУ! ДАЙТЕ МНЕ ТРИ ЧАСА! СМОТРИТЕ, ЧТОБЫ ГОРОД ЗА ЭТО ВРЕМЯ НЕ РАЗРУШИЛИ! ЗА КАЖДУЮ КОНУРУ БУДУ СЖИГАТЬ НЕДОСмотре..! – Декстер бросил трубку и схватился за горло. Опять!.. А у него только вчера закончились капли.

Инквизитор взял перо и на чистом листе пергамента большими буквами написал: "Готовить молот и карету. Живо! Не то пойдете все в яму со скорпионами!"

Декстер выставил перед собой этот импровизированный транспарант. Снял с крючка адамантовый шлем, нацепив его себе на голову, распахнул дверь и с гордо вытянутой вперед рукой, удерживающей двумя пальцами лист пергамента, зашагал по коридору, тыкая сообщением во всех и каждого (Инквизитор давно уже был лыс, однако не хотел светить своим недостатком перед нижестоящими, потому всегда, кроме как у себя в кабинете или дома, ходил в шлеме, закрывающим не только лысину, но и щеки, так что торчащие бурой щеткой усы с ним составляли неописуемую картину).

Инквизиториум – это такой большой муравейник.

Сначала это был маленький одноэтажный домик с тремя комнатами, в котором на раннем этапе развития Истинной Веры группа фанатиков из не более пятнадцати человек устаивала дикие песни и пляски в честь Богов-Близнецов, а также вела документацию, составляла основные догматы и критерии "неверности".

Эта секта росла, в ней стали ясно очерчиваться две группы: теоретики и практики. Теоретики вскоре стало тяготить столь близкое наличие практиков, а практиков – теоретиков. Первые пошли в Жрецы Богов-Близнецов и ушли далеко на запад, вторые – остались в Инквизиториуме, который рос вместе с сектой и вскоре достиг размеров приличного такого райончика мелкого городка, и назвали себя Инквизиторами.

В Инквизиториуме все время кипела бессмысленная работа, чем он и напоминал муравейник внешне. Окончательно же он стал таковым, когда нашелся умник, назвавшийся Великим Инквизитором.

Великий Инквизитор стал чем-то вроде муравьиной королевы (это такая большая шишка, о которой все слышали, но мало кто видел, зато она есть!).

Все сводилось к новой теории: Великий Инквизитор – отец-основатель, а все остальные – муравьи-рабочие. Великий производит новобранцев в инквизиторы. И все. А нет... Еще он основывает отделения Инквизиции в других городах. Чем не муравьиная королева-матка, чья суть только в том, чтобы вырыть новое гнездо для будущей колонии и наплодить себе подобных рангом пониже!

Слово Великого Инквизитора – закон. Все потому, что у него есть Священный Молот. Куда бы ни направлялся Великий, он всегда несет туда частичку добра – свой "Банхаммер".

Первым делом Декстер спустился в Зал Молота. Зал, конечно, – слишком громко, но комнатушка весьма просторная. Посреди нее на обсидиановом постаменте возвышалось нечто, наподобие паланкина, на котором, на алой бархатной подушечке, покоился Священный Молот.

Это грозное оружие было слишком тяжелым, чтобы его можно было просто так таскать с собой. Как никак целых три пуда серебра и три килограмма урана в нем! Потому ключевым критерием, которому должен соответствовать кандидат в Великие Инквизиторы, была способность поднять этот молот и ударить им... Хотя бы просто поднять... Хотя бы двумя руками... Ну, уж хотя бы спихнуть его через край паланкина!

Следом за Декстером, все размахивающим повелительным листком, в Зал Молота вошли два носильщика. Они стали по бокам постамента и, поплевав на руки и хорошенько растерев получившееся, взялись за выступающие ручки-перекладины. Поднос с подушечкой и молотом отделился от постамента и, удерживаемый носильщиками, отправился за Великим Инквизитором, который, в свою очередь, уже зашагал дальше по только ему известному списку.

Он зашел в комнату, где обычно дозорные инквизиторы отдыхали после ночных дежурств. Сейчас в ней было около пятнадцати человек, половина из которых, как и полагается, мирно храпела, а другая половина, видимо, недостаточно уставшая, окружив большущую винную бочку, резалась на ней в карты.

Незамеченный веселой братией Великий Инквизитор, дождавшись начала раздачи для следующего круга, аккуратно шарахнул раздающего кулаком по голове, так что тот отправился к спящей половине, и с треском хлопнул повелительным листком по бочке.

Осознавшие, что игра закончилась, принялись следовать предложенной инструкции, то есть ринулись кто в конюшни, а кто в кузню, откуда карету Великого Инквизитора забыли выкатить еще с прошлого раза.

Декстер вышел во внутренний двор Инквизиториума. И зашагал к воротам. Он проходил мимо тренировочных площадок, где рядовые инквизиторы отрабатывали точный удар молотом в челюсть. Мимо небольшого полигона для метания прокипяченных молотов. Мимо цеха по кипячению молотов. И мимо большущей стойки для молотов всех различных размеров и характеристик.

Нет, инквизиторы не любили молоты. Они просто от них были без ума. В прямом смысле. Любой от них после прицельного удара был бы без ума, а всем поступающим в ряды Инквизиции в качестве финального и единственного испытания не очень сильно заезжали в висок средних размеров молотом. Остался живым – годен. Не остался – тебя же убило освященным молотом!

За воротам Великого Инквизитора ожидала карета.

Таким транспортным средством мог бы похвастаться только король всех земель Фенрота, правда, его не существовало тогда. Инквизиция – это не только веселое занятие, но и прибыльное! Очень прибыльное! Очень-очень... В общем, на то, чтобы полностью обшить сантиметровым слоем чистого золота карету с колесами общей площадью внешней поверхности в четыре квадратных метра и еще внутри все выстлать бархатом, денег хватало с головой и еще оставалось на пару-тройку дворцов.

Запряжена она была тройкой белых коней.

Вместо кучера использовалась самонаводящаяся связка морковок на золотом шесте. Это еще одно "вредное" магическое изобретение, которое "ненавидящая все волшебное" Инквизиция взяла на вооружение.

– На Изельбург! – в принципе, это было громогласное восклицание, правда, было оно больше похоже на стон задыхающегося человека, у которого полностью высохло все горло от недельного путешествия по пустыне без единого стакана воды, но никто даже не попытался с этим поспорить. И вам не советуем.

Один из инквизиторов-настройшиков что-то подергал в пучке морковки, расчесал зеленые травянистые хвосты ее и скормил три представителя этого корнеплода коням.

Стоило Великому Инквизитору подняться на ступеньку, как тройка заржала и ринулась вперед. Декстер еле успел запрыгнуть внутрь и захлопнуть дверцу.

XIX

Маги Изельбургской Академии, как приказал Магнезинн, принялись силой выводить еще живых людей. Пока одни проталкивали паникующих в двери и закрывали за ними проходы, другие пытались задержать ползущих отовсюду неупокоенных или прикрыть эвакуируемых щитами. Представители оставшихся восьми Академий решили поступить благоразумнее и смылись как только обрушился барьер.

Страдамус, взяв оставленные побежавшим выталкивать всех Ксаль Таттуном серебряные зонты и раскрыв их, стал, прикрываясь ими, пробираться к Черному Проходу, через который можно было спуститься и оказаться за одними из Ворот, ведущих на Арену.

С разрушение барьера часть магии Арены улетучилась. Она перестала пытаться ударить Жреца молнией, а созданная местность через минут десять развеялась вместе со всеми трупами, что в ней залегали. Однако новые, которых сумасшедший старик клепал при помощи ножика-лучемета из еще не выведенной публики, никуда не делись.

Если барьер Арены все удары поглощал, то щиты волшебников их отражали. Это только усугубляло положение. Спасая одного, лучи перенаправлялись в другого.

Поскольку сер Карлайл не знал, как работает Арена, и при этом был уверен, что именно его Вызов будет в этот день, Герой, когда началась вся эта неразбериха, был на трибуне.

Как только началась паника и все повскакивали, сер Карлайл тоже вскочил, выхватил шпагу и, еще десять минут назад признав в сопровождавшем Жреца существе того вурдалака, о котором только и шли толки, решил во что бы то ни стало спуститься вниз и преподать хороший урок этому ожившему трупу. Сам по себе Жрец с убийственным ножиком его не сильно волновал. Сер Карлайл был заинтересован только в вурдалаке.

"Интересно, он со мною голыми руками будет драться или какой-нибудь костью станет отбиваться?" – думал Герой, пробираясь ко второму Черному Проходу (противоположному тому, к которому направлялся Магнезинн). Честно говоря, сер Карлайл не знал, куда он идет, он просто чувствовал, что надо идти вон к той темной арке. В то время как великий волшебник медленно и очень осторожно продвигался, прикрываясь драгоценными зонтами, Карлайл просто шел вперед, не думая ни о какой смертельной опасности. Исследовательский Центра Магической Академии потом выдвинул предположение, что сера Карлайла защищала аура полного невежества.

Не встретив практически никакого сопротивления (пришлось всего-то проткнуть десяток, возможно, живых человек – ни они, ни сер Карлайл этого даже не заметили), Герой добрался до Черного Прохода.

За аркой сразу же начинались ступеньки, ведущие не-пойми-куда. Герои не любят долго рассуждать о том, что их ждет за поворотом, они просто поворачивают и бьют с размаху кулаком, возможно, даже в кого-то попадают.

Карлайл шугнул в неизвестность.

Черный Проход назывался Черным прежде всего потому, что таковым и был. Достаточно пройти пять ступенек винтовой лестницы, как непроглядная темень охватывает вас – дальше можно идти только наощупь.

С другой стороны, к своему Проходу, подбирался Страдамус.

В отличие от сера Карлайла, ветер в чьей голове позволял не обращать ни на что внимания и думать о возвышенном (например, о знаменитом эле братьев Габберов), мысли волшебника были заняты вещами более приземленными и полезными в данный конкретный момент времени. Например, Магнезинн оценивал угол отражения каждого зеленого луча, мелькавшего на другой стороне Арены и разносившего в пыль перекрытия, отскакивая от волшебных щитов других волшебников.

Путь волшебника тоже не был таким беззаботным. На него со всех сторон наползали укокошенные зрители-зомби, и от них надо было как-то отбиваться.

Не умение швыряться огненными шарами и запускать молнии в солнечный день делают волшебника по-настоящему Великим. Страдамус Магнезинн никогда этом не занимался. Не потому, что не умел, нет. Он мог бы и глыбу льда сбросить на голову кого-нибудь. Просто ему такой подход не нравился. Великим волшебник становится тогда, когда он может использовать совершенно любое заклинание для поставленной задачи. Вот скажите, как приложить заклинание превращения в лягушку к делу забивания гвоздей? Или как может помочь призыв снежной бури в приготовлении супа? Не можете придумать? А Страдамус Магнезинн не станет придумывать, он уже знает, что Квакус Формус можно прицепить к гвоздю, гвоздь вместе с той частью, куда его надо забить, нужно потом перенести в какую-нибудь мастерскую и страшным голосом сказать: "Забейте гвоздь, если не хотите проквакать всю оставшуюся жизнь". А также он знает, что, призвав снежную бурю, можно набрать воды на суп, правда, ценой нескольких деревень.

Страдамус Магнезинн был Великим Волшебником не только по определению, он еще и творил Великие Дела, о которых потом слагали легенды. Он изгонял приведений из старых замков, предотвращал несколько раз Конец Света и поднимался на самую вершину Маунт-Эрза, где и написал "Здесь был Страдамус", метровыми буквами. Так что сейчас спасти всех и остановить психа требовал статус. Хотя, прежде всего, Магнезинну просто было интересно впутаться в это дело.

От толпы зомби-зрителей волшебник отбился не огненными вихрями и не пламенеющим клинком. Он просто дал им то, чего они хотели. Только восставшие мертвецы прежде всего хотят жрать. Магнезинн угодил их желанию – он засыпал их дождем из сарделек.

Магнезинн добрался до арки Черного Прохода.

С раскрытыми серебряными зонтиками пройти вниз, через тьму, по винтовой лестнице было нельзя (ну, не пролазили они никак). Пришлось их сложить.

Впереди, за поворотом лестницы, была тень, ведущая к Воротам Арены.

Сер Карлайл очутился в тесном помещении. Его он не видел, однако по тому, что стены благополучно его поджимали с боков, он точно мог определить площадь комнатушки.

Он продолжал двигаться вперед, пока не ударился лбом обо что-то твердое и, наверное, металлическое. В общем-то, данная мелочь никак не повлияла на Героя. Любой порядочный герой с легкостью переносит любые удары судьбы на скорости до шести километров в час, отделываясь непродолжительным звоном в ушах.

Встреча могучего разума сера Карлайла с глупым металлом Ворот Арены закончилась безоговорочной капитуляцией последних – Ворота распахнулись.

Взору Героя снова предстал песок Арены, правда уже с более близкого расстояния и более интересного ракурса. Сейчас он глядел прямо в затылок Жреца, хаотично разбрасывающегося смертоносными лучами, стоя точно посередине Арены. Той прыти и ловкости, с какой старик перекидывал лучи из стороны в сторону, вытворяя в воздухе немыслимые зигзаги ножом-самострелом, могли позавидовать художники-абстракционисты, штампующие свои шедевры по двадцать штук в час.

Хотя сер Карлайл и занимал промежуточное положение между героем расчетливым и героем безбашенным, вся его расчетливость и хитрость ограничивалась этапом предварительной подготовки, когда же подходило время, собственно, совершения подвига, 90% его мозга снимали свою кандидатуру с выборов на должность главенствующего органа и переходили в автономный режим, передавая всю полноту власти мозжечку. Потому то обстоятельство, что Жрец, чинивший беспорядочную расправу, был сером Карлайлом проигнорирован с самого начала и до самого конца событий, должно восприниматься как совершенно естественное. Героя интересовал только вурдалак, конечность которого не выпускала хватка старика, и только он. Между прочим, вурдалак только пассивно светился. В смысле, он ничего не делал, перемещаясь только тогда, когда старик его тянул, просто стоял и светился зеленовато-голубым светом. Также, учитывая вышеуказанные обстоятельства, связанные с физиологией сера Карлайла, его последующие, совершенно идиотские действия не должны вызывать удивления.

– Сдавайся, вылезшее из сырой могилы создание! – сер Карлайл своей фразой, которая должна была, по его мнению, дезориентировать противника, заставить его поднять лапки вверх и смириться с поражением, получил немного иной эффект.

Жрец обернулся и, не вступая в переговоры, как это делают все цивилизованные противники, направил разбрасывающее искры острие ножа на Героя.

Наверное, барды и менестрели бы не воспели славный подвиг сера Карлайла, если бы его тут же убило бы на месте. Как минимум потому, что тогда бы он не смог им заплатить.

Сер Карлайл даже и не понял, что произошло. Вот только мгновение назад он четко видел светящегося вурдалака, нагло не отвечающего на его требования о капитуляции, и вдруг ему обзор закрывает какая-то большущая деревянная пластина. В этот момент Герой испытал что-то между негодованием и возмущением, правда, о его чувствах тогда никто ничего не спрашивал, ибо не до него было.

Страдамус Магнезинн вышел из Ворот на противоположной стороне как раз вовремя. Если бы он внезапно захотел в темноте насладится умопомрачительной архитектурой Черного Прохода, то сера Карлайла бы пришлось соскребать со стены.

Увидев чересчур смелого идиота, выползшего зачем-то на Арену, Страдамус решил:

1) Спасти несчастного болвана.

2) Воспользоваться его появлением в качестве отвлекающего маневра.

Как только луч сорвался с ножа в сторону Карлайла, Страдамус материализовал на пути луча зеркало (на самом деле, зеркало просто перенеслось из Лаборатории Параллельных Превращений на Арену). Следом за первым отражающим прибором появилось еще шесть, полукругом отгородивших половину Арены, содержащую сера Карлайла, от сумасшедшего Жреца. Луч, отразившись, ударил правее Страдамуса и разнес колонну, удерживавшую балкон. Балкон рухнул вниз.

Старик встретился взглядом со своим отражением и застыл. Последний раз он видел себя несколько месяцев назад. Многое изменилось с тех пор. Прибавившееся к неумолимому времени безумие изуродовало его. Возможно, он даже вспомнил что-то далекое и светлое, что было сокрыто бесконечными черными тучами, застлавшими его разум... возможно... ЧТО?!?

Страдамус решил пошутить. Частого у него это выходило не очень к месту, например, как сейчас.

Черный рваный балахон сумасшедшего старика перекрасился в нежно розовый цвет... с цветочками!

– Лично мне, так больше нравится, – улыбнулся волшебник, так что связки его бороды натянулись.

Он и так безумен. В нем и так не угасал вскинувшийся пламенем гнев. Но это уже слишком...

Это был вопль отчаянного бешенства.

Жрец ткнул в крохотное отражение Магнезинна ножом.

– Он смеется над нами! Он издевается! Великая! Убей его! Уничтожь его!

Второй нож, торчавший у Жреца на голове, заискрился и выплюнул очередной луч. Вверх! С жутким треском потолок Арены испещрили змеевидные трещины, а затем... Прогремел взрыв – камни, имитировавшие звездное небо при свете луны, посыпались вниз. А зеленый залп ударил вновь. Он пронзил плывущее в небе облако. Воздух завертелся у зеленого столба, и облака приобрели зловещий темный окрас.

– А вот и дождик... – произнес Страдамус, едва успев раскрыть зонт над головой.

Не только камни посыпались на волшебника. С неба на землю, прожигая и оставляя крохотные дымящиеся кратеры, полил дождь. Он пошел точно над Ареной и точно над головой Магнезинна, как будто бы он обзавелся персональной тучкой, наполненной кислотой.

Жрец опять направил свой самострельный ножик-лучемет на волшебника.

– Вот он, Великая! Вот он!

Вновь во все стороны посыпались искры. Не важно, страшный злодей ты или обычный сумасшедший, если что-то работает и калечит людей весьма эффективно, зачем использовать что-то другое и непроверенное?

Однако Магнезинн уже этого крошечного фейерверка, предшествующего появлению убийственного луча, не видел – перед сумасшедшим стариком появились новые зеркала, так что Жрец теперь был заключен в персональную круглую зеркальную комнату.

Из-за фанерных панелей послышалось возмущенное бормотание.

– Что вы говорите? – поинтересовался Магнезинн, подходя к импровизированной клетке для психа. Наверное, глумление над всем и каждым было у волшебников врожденным – как-никак Али-Бушмурак был бессовестным разбойником и основоположником жанра "черного юмора" на Фенроте.

– Они не понимают! Они не веруют! Великая! – в голове Жреца, никогда не видевшего себя в таком большом количестве (четырнадцать зеркал, образующих правильный четырнадцатиугольник, окружили его – знатоки оптики с легкостью посчитают, сколько мнимых изображений себя любимого получил Жрец), что-то переклинило, вынудив прекратить пальбу (хотя, наверное, это все потому, что последний луч просвистел в миллиметре от его уха). Теперь он перешел на то, что Святая Церковь называет "проповедями". – Они не остановят Великую, ибо Она – есть правительница всех земель Фенрота! Она – Королева и Богиня! Она – Великая! Пади ниц презренный!

Дождь барабанил по поверхности зонта. Касаясь его, капли шипели. Алхимики долго спорили, но не смогли прийти к единому мнению по поводу, что это была за кислота, но на одном очевидном факте они сошлись сразу же – с благородными металлами она реагировала, образуя непонятный газ. Иными словами – длительное пребывание зачарованной тучки над головой Магнезинна грозило последнему весьма болезненным промоканием, возможно, с летальным исходом. У него, конечно, оставался еще второй зонт, однако дождик постепенно перерастал в серьезный ливень.

Магнезинн прикоснулся к деревянному покрытию обратной стороны зеркала. Ему бы очень не помещала сейчас способность видеть сквозь предметы, однако соответствующего зелья у него не было, да и потом две недели страдать от бородавок, вызванных побочным эффектом (почему-то у почти всех волшебных средств, употребляемых внутрь какой-либо части организма, обнаруживались весьма неприятные побочные действия), – было не самой лучшей перспективой и слишком большой, по меркам Магнезинна, ценой спасения мира от бредней сумасшедшего.

Волшебнику всего-то надо было в самом начале шарахнуть потоком Инфернального Пламени по психу, однако Страдамус был принципиальным противником плохого отношения к смертельно опасным идиотам. Если бы не было Инквизиции, он бы даже открыл первую психиатрическую лечебницу на Фенроте. В ней бы Страдамус:

1) Изучал бы сумасшедших как феномен самопроизвольных Дискретных Преобразований головного мозга.

2) Исследовал влияние переменных электрических и магических токов на человеческий организм.

3) Тестировал экспериментальные снадобья.

4) И, конечно, просто бы ограждал психически больных (или иначе одаренных) от окружающего мира и окружающий мир от них, с теоретической возможностью лечения.

Однако Инквизиция заявила, что достаточно одного подобного заведения, которое находится в Инквизиториуме и является Пыточной Камерой имени лорда Порцифалла.

В общем, Страдамус хотел взять интересный экземпляр живым, а как это сделать – заранее не подумал. Пришлось импровизировать. Сейчас оставалось только выбрать правильную позицию, чтобы появиться у Жреца за спиной, и огреть последнего по голове зонтом. Правда, все это надо сделать до того, как второй зонтик, над головой волшебника, закончится под натиском уже полившего как из ведра дождя.

– Примите власть Великой! Только ее Свет приведет Фенрот к спасению! Мы – Рабы Ее. Лишь верных Великая удостоит прощения! – Жрец не унимался. Его наконец-то слушали! Плевать, что это были всего-то его отражения! На все плевать! Главное – достойная публика, способная выслушать и понять всю глубину его мысли. Но, тем не менее, этот старик был настоящим сумасшедшим, а они непредсказуемы. Он за тысячную долю секунды может переключиться с одной мысли на другую, ведь его сознание бороздит просторы Вселенной! Стоило волшебнику каким угодно образом попасть в поле зрения Жреца, как последний бы тут же набросился на него.

Сер Карлайл недоумевал. Наглая, совершенно неестественная фанерная панель преградила ему, Герою с большой букву, путь к подвигу! Немыслимо! Будь она живая, сер Карлайл непременно бы вызвал эту панель на дуэль!

Герой сделал шаг вдоль преграды – невероятно! Еще одна! Стоит под углом. Какое проявление невоспитанности с ее стороны! Как можно вот таким вот образом мешать Герою творить добро и генерировать сюжет для новой баллады?! Он сделал еще два шага – опять! Нет, это не лезет ни в какие рамки! Так неодушевленные предметы не имеют никакого права себя вести!

Карлайл, заметив крошечный зазор между двумя панелями, принял очень мудрое и правильное (по его мнению) решение: он вогнал в зазор наполовину свою шпагу и принялся тянуть ее как рычаг... Что-то задвигалось...

Страдамус посчитал до двадцати. Поскольку просто перечислить первые двадцать натуральных чисел по порядку – не интересно, волшебник сперва перечислил все простые числа до двадцати в чередующемся порядке (самое большое, самое маленькое, не самое большое, не самое маленькое...), потом, по убыванию, воспроизвел все полные квадраты на данном промежутке, затем была единица и только потом все остальные числа. На все это действо ушла одна минута и пятнадцать секунд. Теперь можно было действовать!

Магнезинн отодвинул зеркало перед собой и скользнул внутрь... Если бы волшебник двигался бы чуть быстрее, то он уже был бы насажен на выставленный вперед нож Жреца. А так этот грозный столовый прибор только уперся ему в шею. Страдамус встретился лицом к лицу с психом.

Истинное безумие всегда отчетливо видно в глазах сумасшедшего, если, конечно, в них удается заглянуть. Зрачки чрезвычайно расширены и как будто бы светятся. Где-то далеко на сетчатке скачут огоньки. Глаза либо постоянно бегают, либо, не моргая, упираются в одну точку. И, наверняка, если подойти ближе, и посмотреть в них, как в некий бинокль, можно разглядеть границы космоса. А если через безумца проходят невероятные потоки неестественной магии, то все эти признаки становятся еще четче и гораздо страшнее.

– Вот он, Великая! Он сам пришел к Тебе! Забери его ничтожную жизнь, чтобы они уверовали! Пусть УВЕРУЮТ!

Оживший мертвец, как будто бы превратился в статую и врос в землю. Он совсем не двигался, лишь только светился.

С лезвия посыпались сине-голубые искры... Что-то хрустнуло...

Сер Карлайл таки сдвинул зеркало и ворвался как всегда вовремя, чтобы совершить подвиг! Он был стремителен и полон решимости! Герой с наскока ударил обломком не выдержавшей нагрузки, но выполнившей свой долг шпаги по пальцам старика, сжимавшим конечность вурдалака.