Текст книги "Утраченные главы (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Свиридкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Лишь один город не поразила чума (крыса-разносчица подавилась какой-то никчемной драгоценностью и издохла). Названия его история не сохранила.

В этом городе вместе с почти совершеннолетней дочерью вынуждена была дожить свой век некая Мариана Ливенлийская. Она была бы совершенно обыкновенной матерью-одиночкой, если бы не одно обстоятельство: за свои 49 лет жизни она успела побывать женой у каждого из четырнадцати герцогов, которые разделили между собой все земли Фенрота. А еще неизвестно было доподлинно никому, чьею наследницей была юная София, шестнадцатилетняя дочь Марианы (представьте себе, такое бывает иногда, обычно в легендах).

Узнав о страшной болезни, охватывающей города один за другим, и испугавшись за судьбы всех своих не сложившихся супругов, Мариана каждый день молилась Богам-Близнецам, чтобы они спасли этот мир. Взамен она была готова отдать все, что они попросят (хотя, наверное, глупо умолять о пощаде того, кто твердо решил всех добить и сейчас сидел, заткнув уши, и любовался своей работой). София, в принципе, тоже молилась и о том же самом, правда, вообще всем, о ком когда-либо слышала.

Обычно настоятели Церкви, в окружении рослых молотоносцев-инквизиторов в любом повествовании, когда дело доходило до воззвания к божествам, говорили так: "Боги милостивы, коли смиренные рабы их, принеся достойную жертву и придя в лоно Церкви, молят о пощаде для своих близких". После этих слов кому-нибудь выпускали кишки и затягивали заунывную песнь.

Мольбы таки были услышаны. Правда, не Боги ответили Мариане (у явившейся сущности, по его признанию, сломался органайзер – он перепутал, кто именно его вызвал).

София звала лепреконов, зеленых драконов, ласточек-мутантов, крысиного короля, светлого бога Саара, темного бога Ахета, а также древних духов-хранителей, как Светлого, так и Темного. Из всех этих по-своему могущественных созданий откликнулось только последнее.

– Я в вашем полном распоряжении! – отозвался преисполненный пафоса голос незнакомца.

Мариана, глядя в пол, твердившая "Создатели милосердные...", подняла глаза и ахнула. На нее, опершись на черно-золотую трость, глядел человек в совершенно дурацком для того времени одеянии (строгий черный костюм и шляпа-котелок) с лицом Софии.

– Творцы всемилостивые! – вскричала женщина, попятившись к стене. – Защитите от беса проклятущего, что...

– Ну что ж ты будешь делать! Сперва зовут, а потом устраивают представление, – незнакомец щелкнул пальцами, и у Марианы свело челюсть. – Вот теперь хорошо.

Странный пришелец из неоткуда пододвинул себе стул и, усевшись поудобнее, впился черными, как два уголька, глазами в испуганную, забившуюся в угол женщину. Несомненно, миловидные черты ее дочери ему совершенно не шли, а лишь предавали его роже большую чудовищность.

– Меня отрывают от заманчивой возможности надавать оплеух одному невероятному идиоту, проигравшемуся в карты, вызывают в эту поганую нору и тут же шарахаются. Ну что это такое? – по-видимому, незнакомец пытался разрядить обстановку, но это ему плохо удавалось. От его речей кровь застывала в жилах, по всему телу начинали бешено носиться мурашки, и, вообще, самочувствие резко ухудшалось.

– Надо же как-то готовиться к тому, что вас услышат. Почитать правила поведения в обществе разных духов. В крайнем случае – посмотреть иллюстрации, сделанные кем-нибудь из дозвавшихся. Сейчас я снова щелкну, и вы спокойно, без резких движений, расскажете, зачем я вам понадобился. Пойдет?.. Ну, кивните хоть!

– Это я... звала, – София, услышавшая голос странного гостя из соседней комнаты, но не решавшаяся войти, стояла в дверном проеме и с опаской глядела на незнакомца.

Гость улыбнулся – это сделало его вид еще более ужасающим.

– Нет, я его точно пару раз отравлю, чтоб не трогал чужие вещи!

– Что?.. простите... – робко спросила девушка.

– Ничего, совершенно ничего! – гость поднялся и принял самую изначальную позу. – Так, значит, я весь в ВАШЕМ распоряжении, Миледи!

– Кто... вы?..

– Да что ж за напасть! – гость рассерженно стукнул кулаком по стене, от чего та обуглилась. – Они даже не знают, кого хотят вызвать!.. Хорошо... Если будет угодно: Дух Тьмы, Хранитель этого мира, Проводник в Междумирье... Продолжать? У меня имен о-очень много, и я терпеть не могу игру "Как зовут тебя, малыш?" !.

– Простите... – София опустила глаза. – Я умоляла помочь всех, о ком когда-то читала... о ком говорил Святой Франсуа в своих проповедях... никто не отвечал... – девушка заплакала.

Незнакомец, похоже, семенил гнев на милость. В его лице, напоминавшем маску, даже появилось что-то человеческое.

– О да... Богам наплевать на свои создания, а все светлые мерзавцы глухи к чужому горю по своей природе. И что же вы хотите? Спасти всех от Чумы? Это можно...

Дух Тьмы и Хранитель мира повернулся к испуганной Мариане.

– Я слышу не только взывания к себе любимому, – сказал он, щелкнув длинными тонкими пальцами, позволяя женщине говорить снова. – Вы, кажется, обещали все, что у вас попросят.

Мариана, боясь даже пошевелить губами, судорожно кивнула.

– Отлично, просто отлично! Я обожаю сделки! – Проводник в Междумирье забрался в карман брюк и вытащил оттуда нож и какую-то исписанную непонятными иероглифами бумагу. – Условия просты до безобразия! Чума уходит завтра же. Взамен прошу пустяк – девчонка, как только ей исполниться восемнадцать, отдает свою душу в мое распоряжение. Вы даже ничего не заметите. Будет только время от времени по ночам бродить – и ничего больше страшного. Идет? – он прожег пустыми глазами Мариану, но, увидев, что она силится сказать решительное "нет", вновь лишил женщину дара речи и повернулся снова к ее дочери. – Так идет или нет? Только смотри, если откажешь, она, – гость ткнул пальцев в сторону Марианы, – не промолвит и слова до конца своей никчемной жизни. Это, в своем роде, компенсация за ложный вызов. Что скажешь?

Девушка испуганно посмотрела на мать. Она же все это делала для нее... и для всех людей на Фенроте... Всего одна душа за миллионы жизней...

– Д-да...

– Что? Я не расслышал!

– Да.

– Четче и громче!

– ДА!

Дух Тьмы мастерски взмахнул ножом, зацепив его кончиком ладонь Софии. По лезвию медленно потекла капелька крови. Он обтер его бумагой с письменами и, страшно засмеявшись, растворился.

Болезнь, как и обещал Темный Хранитель, отступила. Все были счастливы, беззаботны и, по традиции, благодарны Богам-Близнецам, что они услышали их мольбы. Пожалуй, только в доме Марианы не было ликования и уверенности в завтрашнем дне.

Испуганная мать не могла смириться с тем, что ее дочь совсем скоро заберут темные силы, и чем ближе становился час расплаты с Духом Тьмы, тем больше нарастало ее беспокойство.

В тайне от Софии Мариана побывала в Инквизиториуме и даже упросила встречи с самим Великим Инквизитором Игнатусом (как-никак она была, хоть и бывшей, герцогиней Ливейской, Филентрийской, Иверийской, Дебритрийской и т. д.)

Выслушав ее историю и собрав тряпочкой слезы безутешной матери, Игнатус сразу же предложил простое решение. Нужно было всего-то точно в час, минуту и, желательно, секунду восемнадцатилетия Софии, дабы силы зла не забрали ее бессмертную душу, вогнать ей серебряный кол в сердце. А для пущей эффективности, убить ее должна была сама Мариана. Хотя через четыреста лет знатоки инквизиторского искусства сказали бы, что "достаточно одного целительного удара Банхаммера", в те времена Священного Молота еще не было.

На очистительный кол, естественно, Инквизитор потребовал все ценности, какие были у Марианы. В качестве утешения Игнатус пообещал, что формально, учитывая необыкновенные обстоятельства, София будет названа законной наследницей всех четырнадцати герцогов. Если бы она осталась в живых, эта формальность позволила бы ей, чисто теоретически, стать единоличной правительницей всех земель Фенрота. Мариана, не видя альтернатив, согласилась, снесла все, что у нее было в Инквизиториум и получила заверение, что в назначенный день в полночь, за три часа до совершения очистительного кровопролития, Великий Инквизитор приедет и сам привезет серебряный кол.

София уже благополучно спала, она давно смирилась с тем, что ей уготовано, когда в прихожую вошел Великий Инквизитор в окружении еще двух ревнителей Веры. Игнатус, по-праздничному облаченный в красно-золотые шелка поверх доспехов из червонного золота, внес расписную шкатулку. Выпроводив сопровождающих за дверь, он поставил свою ношу на стол и откинул крышку. Внутри шкатулки, на бархатной подложке покоился блестящий в пламени свечи кол.

Не стоит описывать последние часы страданий и кошмаров, к тому же легенда о них умалчивает.

Мариана точно в положенную минуту вонзила кол в сердце своей дочери. Тотчас же та раскрыла глаза и, захлебываясь кровью, выкрикнула страшное проклятие, суть которого никто так и не понял, но оно непременно исполнится, если потревожить ее мертвое тело.

София скончалась, произнеся последние слова проклятия. Ее мать хотела вытащить кол, однако Игнатус не позволил, сказав, что серебро будет держать ее в могиле. Что он имел под этим в виду, легенда умалчивает, но скорее всего все потому, что драгоценного металла в орудии было не больше, чем каменной соли в яблочном пироге.

На следующий же день Софию похоронили. По торчащему из груди колу, прежде чем была закрыта крышка гроба, присутствовавшие инквизиторы пару раз ударили молотами. Гроб, заблаговременно приобретенный "за счет Инквизиториума", был ничем иным, как обыкновенным деревянным ящиком из-под стройматериалов. Прикопали его где-то на старом кладбище, придавив сверху каменной плитой с выбитой надписью "Чумные годы второго века от Начала". После погребения на камне выдолбили имя усопшей.

Легенда заканчивается словами: «Там и лежит она и по сей день, ожидая часа, когда ее разбудят, чтобы законная королева Фенрота правила своими землями». Правда это или нет – никто не знает. Однако, когда наша история о тех абсурдных событиях, что творились в Изельбурге сейчас, закончилась, многим скептикам пришлось пересмотреть свое мнение по поводу конкретно этой легенды. Но это только слухи...

XIII

– Что?! Лепрекон повесился? И из-за этого вы заняли линию?!! – раздувая красные щеки, кричал Великий Инквизитор Декстер в трубку какого-то замысловатого прибора, подмигивающего зелеными огоньками. – Положите трубку!.. Плевать, что на Кресте Их Преосвященства!.. Ну и что, что публично?! Мы этим не занимаемся! Все! У меня другая линия.

Инквизитор запихнул трубку в гнездо аппарата и вынул другую.

– Да! Инквизиториум! – выпалил Декстер, так что трубка бы его испугалась. – В чем дело?

– Ваша Светлость! – из темной глубины трубки доносился голос, – В Изельбурге ЧП! Требуется Ваше личное присутствие.

– Что у вас там?! – Главный Инквизитор уже доходил то точки кипения. С утра ему уже десять раз звонили по совершенно идиотским вопросам, начиная от выпадения колючек у дикобразов, заканчивая подходящим построением звезд для объявления Великого Поста. Всеми эти бредни Инквизиция не рассматривала, и Инквизиториум не был исключением. Сам Декстер вызовами и дозвонами не занимался – его дело – особенно знаменательные костры, где требуется присутствие исключительной святости – однако сегодня абсолютно все его подчиненные в этот момент исполняли свой долг: изгоняли зеленых чертей, приводили неоспоримые доказательства необходимости населения в Истиной Вере и охотились на ведьм, – так что вся непыльная работа, которой занимались по меньшей мере пять человек, сейчас взвалилась на плечи Главного Инквизитора.

– Горожане сообщают о вурдалаке, гуляющем по площади Согласия.

– Поймайте и сожгите! В первый раз что ли?

– Здесь еще маг, которого три месяца взять не могут.

– Ну и что? Ловите его. Или вы там хотите, чтоб я всех криворуких болванов, которые его упускали, на кол посадил?

– Вурдалак этого мага убить пытался.

– Так дождитесь, пока убьет, а потом сожгите! Это все?

– Люди требуют Вас, господин. Чтобы сами во всем разобрались.

– Мне как будто бы заняться больше нечем! – Инквизитору уже весь этот балаган порядком надоедал. Еще пару минут и он разведет Очистительный Огонь прямо тут, в Инквизиториуме, и сожжет в нем этот адский прибор с дурацким названием "дальнофон". Пусть пишут письма – так спокойнее, а всем этим поделкам магов-сумасбродов верить нельзя!

– Отловите пару неверных, устройте показательную казнь – все успокоятся.

– Так нельзя же, Светлейший! Сейчас месяц под звездой Абис-Титли, маги Академии не позволят. Их тут сейчас много, очень много.

– У вас там священные молоты выдохлись что ли?!

– Никак нет, господин! Но нельзя же войну развязывать. Они и так сотрудничают, штрафы исправно платят. Но люди требуют Вас. Говорят, только Великий Инквизитор может прогнать адское отродье.

– Хорошо! На следующей неделе приеду! Не занимайте линию!

Священная Инквизиция, наверное, самая крупная (после распада Ордена Святого Бурундучка) и единственная организация, которая имела свои представительства во всех уголках Фенрота, и причем они все подчинялись единому центру – Инквизиториуму.

Как эта могущественная структура появилась на Фенроте – загадка, не имеющая единственно правильного ответа. Была когда-то кучка фанатиков, которые верили в то, что Светлый бог Саар сотворил твердь земную и Солнце для нее, чтоб оно даровало жизнь, а Темный бог Ахет слепил из глины Луну, чтобы на ней хранить души умерщвленных им людей. Однако, по мнению этих религиозных сумасшедших, поклоняться и чтить надо обоих богов, а так же нужно соблюдать семнадцать заповедей, из которых до наших дней дошли только три, причем довольно странных:

1) Бди! Неверные повсюду.

2) Жги сердца людей светом Истинной Веры.

3) Вбивай правду в умы последователей.

Что такое Истинная Вера, какую правду надо вбивать в последователей и как отличить неверных, никто вразумительно сказать не мог. Однако Инквизиции и Церкви Богов-Близнецов, выросших из сборища сектантов-фанатиков, это никак не мешало. Пока Церковь бдела и назначала неверных, Инквизиция методично исполняла другие заповеди. Буквально. Для этого использовались специализированные священные молоты, которые каждый месяц кипятились в специальных отварах (антимагических, как оказалось), и обыкновенные спички.

Инквизиция появилась задолго до первых волшебников. Но с появлением магов и чародеев, Инквизиторы, скрепя сердца, взяли на себя ответственность за контроль над этими потенциальными еретиками и изменниками Веры. Для них у Главного Инквизитора нашелся даже особенный молот, в народе прозванный "Банхаммер" (дословно – Запрещающий Молот).

На это оружие ушел мешок обогащенной урановой руды, добытой на склонах Моунт-Эрза, три пуда серебра, пузырек с кровью Архиепископа Саммуэля и два литра чистого спирта. Молот был целиком отлит из серебра на уране, пять раз прокипячен в отваре из листьев шиповника и применялся для полной нейтрализации магических способностей у испытуемого.

Обычно одного прицельного удара по голове хватало для того, чтобы самый могущественный волшебник не смог связать и простейшего заклинания. Иногда ударить нужно было два раза. Рекордный случай был с неким Арали Мушазом – его шандарахнули четыре раза подряд, а он все еще мог вытащить кролика из шляпы через соломинку, только с пятого раза все его магические способности улетучились. Оказалось, что у Арали Мушаза была металлическая пластина на затылке.

Молот передавался от одного Великого Инквизитора к другому, как символ безраздельной власти, и сейчас он принадлежал Декстеру. Наверное, из-за этого грозного оружия горожане и хотели видеть его в городе. Ведь ничто так хорошо не решает все проблемы как удар могучего Банхаммера!

Если уж говорить об отношении Инквизиции к магам Академии, то сказать, что "они их просто ненавидели", означает – ничего не сказать. Такую нетерпимость друг к другу могут испытывать только одноименно заряженные частицы, да и те бы позавидовали их желанию любо разойтись как можно дальше, либо пришлепнуть друг друга. Почти каждого преподавателя Академии Магии в Изельбурге Инквизиция приговаривала к страшной и справедливой казни. Например, Ксаль Таттуна за последние десять лет три раза хотели сжечь и два раза вырвать язык. Первое было неосуществимо, потому что големы не горят, второе – невозможно, так как у него языка не было. Магнезинна и Болокомуса требовали посадить на кол над аквариумом с пираньями, предварительно побив хорошенько Запрещающим Молотом, а Оророруса непременно нужно было четвертовать. Но во всех случаях наказания заменяли штрафами. Так что уже вошло в моду штрафовать магов за любую мелочь. Моргнул зеленым пламенем – штраф! Дунул холодным ветерком – штраф! Один знаменитый волшебник высказался по этому поводу так: "Фигня у нас определяется на глазок". Более емко и четко принцип работы Инквизиции, пожалуй, никто не описывал. За это тоже был штраф.

Инквизиторы не признавали ничего из созданного волшебниками и даже запрещали их изобретения (однако не гнушались пользоваться Дальнофоном, Опознавательным Порошком и Экстрактом Дездрапониса, а также кучей других полезных вещей). Однажды вообще дошло до абсурда: Инквизиториум заподозрил магов в том, что это они насылают зиму, а снег назвал пометом Дьявола и принялся его жечь.

Пожалуй, единственный раз, когда Инквизиция хоть немного прислушивались к тому, что не одну сотню лет твердили волшебники, – это был Великий Бунт Магов Девяти, во время которого маги и инквизиторы действовали сообща, поскольку ставший во главе образовавшейся Империи Тибериус Кровавый объявил охоту и на тех и на других. Но это уже другая история...

XIV

Сказки сказками, легенды легендами, а обед – по расписанию... То есть, мух – к мухам, а котлеты – к котлетам... В общем, Факты! Ведь нам же интересны только они, а не всякие там сплетни и домыслы. Факты вещь капризная. С ними без перчаток и пинцета работать, вообще говоря, нельзя. Вот вы возьмете какой-нибудь общеизвестный факт, будете его рассматривать со всех сторон, и тут он ка-а-ак плюнет в вас неожиданными подробностями! И не отмоешься... Так что если вы еще не позаботились о мерах должной предосторожности, то категорически советуем о них еще раз подумать, поскольку впереди нас ожидает пачка голых фактов, правда, совершенно бессмысленных и имеющих лишь отдаленную связь с творящейся действительностью.

Как и полагается по большим праздникам, народ пил, плясал, жрал до отвала и с радостью бы хулиганил, кабы свирепые отряды инквизиторов, в обязательном порядке присутствующие на массовых гуляниях, не размахивали направо и налево прокипяченными молотами. Тем не менее, была пятница и было открытие самого ожидаемого события грядущего лета – Состязания Магов Девяти!

На Фенроте, в те далекие времена, когда все это происходило, было девять Академий Магии. Отсюда большинство волшебных названий. Это гораздо потом всех более или менее вменяемых волшебников загнали в королевские башни. Сперва случился Бунт Магов Девяти (по факту же – Восьми, поскольку Академию в Инзельбурге к тому времени разрушил какой-то озлобленный колдун в маске). Потом потерпевших поражение выживших чародеев загнали в Большую Круглую Башню. И только потом, тех кто там не помер, перегнали в королевский замок в построенном Транеусе. Пока же до таких масштабных и разрушительных событий было далеко, маги жили в мире и спокойствии, передавали свои тайные знания в девяти Академиях и, вполне естественно, спорили, чьи методики лучше. А поскольку волшебники отличались не только умением искрить молниями, но и вполне здравым смыслом, в выяснении чьей-либо правоты они не прибегали к сметающим огненными вихрями города Магическим Войнам, а просто устраивали каждый год от момента основания последней Академии товарищеский мордобой в одном из городов Фенрота (конечно, города не абы-какие, а только те, где располагались магические учебные заведения). А на получающееся шоу приглашались все желающие.

Из Возвратного Кирпича (получают при обжиге Возвращающих Камней (синенькие такие)), чтобы облегчить перенос проведения Турнира, построили большущую Арену. Как Колизей, только эллипсообразнее. Поскольку возводили ее не профессиональные строители, которые просто сказали бы, что такая задумка не выполнима, а настоящие волшебники, которые в зодчестве смыслят не шибко хорошо, зато умеют вытворять всякие чудесные штуки, Арена вышла напичканной магией, которая и не позволяла ей развалиться (то, что балкон, предназначенный для двухсот зрителей, стоит на хлипкой колонне, в которую во время каждого поединка кто-нибудь врезался, никого не беспокоило). Помимо устойчивости и способности перемещаться в Арену были встроены дополнительные чудеса, а именно:

1) Песок "боевого манежа" отделялся от зрительного зала прозрачным непроницаемым магическим полем. Разрушить его нельзя было никакими чарами (но никто не отменял удар чем-нибудь острым и, непременно, серебряным).

2) Арена могла имитировать любую местность с точностью до законов физики и содержания. Очень часто можно было видеть бои на склонах гор или в жерлах вулканов.

3) Арена сама судила бой. И, если кто-то начинал делать что-либо запретное, она сама могла шарахнуть нарушителя молнией да так, что тот мгновенно падал без сознания.

4) И всякие мелочи: волшебные прожекторы, хрустальные шары-мониторы, отобранные у гадалок, разумный громкоговоритель и т. д.

Поединки на Арене происходили следующим образом:

Сначала магический генератор сверхслучайных чисел определял окружение, в котором будет идти бой. Этап этот крайне важный, поскольку окружающей реальностью волшебники могли пользоваться, и достаточно длительный. Ландшафт формируется около десяти или пятнадцати минут, но этот процесс чрезвычайно завораживающий и интересный, так что никто не жаловался.

Потом на Арену выходили два мага, обменивались приветствиями и начинали мутузить друг друга. Они метали молнии, огненные шары, булыжники, стреляли лучами добра, заливали дождями, замораживались, бились на клинках, отвешивали оплеухи и просто приятно проводили время. Побеждал тот, кто сможет потом устоять на ногах. Проигрывал тот, кто первым вырубиться. То есть все сводилось к тому, чтобы посильнее заехать по голове противнику. Правда, за безвкусный мордобой с тупым швырянием камней Арена начинала кидать предупреждающие молнии. Ценились только красивые поединки!

Разрешалось все, что только можно себе вообразить. Однако нельзя: кусаться, щипаться и щекотать противника, а также применять два заклинания: Рассекающее и Призыв Дракона.

При помощи магии, конечно, нельзя убить волшебника – заряженные частицы в его крови не позволяют. Однако последствия, не связанные с самим магическим воздействием, вполне могут прикончить. Заклинания могут только калечить волшебников. Например, Рассекающее Заклинание может отрубить какую-нибудь часть тела, которую оно сочтет ненужным (у некоторых заклинаний было подобие собственной воли). Убить оно не убьет, однако дикая внезапная боль сделает свое дело. По этой причине, его нельзя было применять на Арене.

С Призывом Дракона все было куда сложнее.

Во-первых, магией дракона почти невозможно победить (большинство заклинаний и чар отскакивают от чешуи).

Во-вторых, драконы невероятно своенравны. Их невозможно контролировать. Как только это чудище появляется, оно сразу же начинает жрать все, что видит (Волшебник, призвавший громадину, обычно сразу же бросался наутек, оставляя дракона наедине с бегающими металлическими супницами). А если чудовище отвлекали во время брачного периода, то оно сразу же съедало осмелившегося его потревожить незадачливого мага, явно прогуливавшего лекции по Драконологии.

И, наконец, драконы находились на грани уничтожения. Резкое повышение числа совершаемых благородными рыцарями подвигов во имя прекрасных дам очень сильно ударило по популяции этих величественных созданий. Охота на драконов сурово наказывалась (часто с привлечением Инквизиции), а за убийство чудища даже в целях самообороны следовал большущий штраф.

На трибунах, как и положено, было многолюдно. В vip-ложах собрались сливки магического сообщества. Тут был и мастер Октурун из Академии в Вейтершпилле, придумавший вечное пламя в баночках, и профессор Алте-Югги из Огненной Пустыни, проведший первые почти удавшиеся опыты по созданию Философского Камня, и легендарный Вис Попельниц, который при помощи трех зеркал, пяти апельсинов и одного пинка под зад провел первую удачную телепортацию самого обычного неволшебника из одного угла комнаты в другую. А так же прочие видные маги и волшебники, на перечисление которых просто не хочется тратить время. Здесь же, естественно были: Мастер Ксаль Таттун, притащивший целых два серебряных зонтика (с ними он весьма забавно, по-паучьи, поднимался по лестнице), вместо с семейством: женой и тринадцатилетней дочуркой (и не надо спрашивать нас, как... Да, он – голем. Но ведь на половину же...), Филициус Болокомус, методично подбивающий клинья (буквально) под Эгильду МакГикус, сидящую справа от него, магистр Оророрус с пишущей машинкой (чтоб хоть как-то запомнить) и, конечно же, во главе всей кампании, Страдамус Магнезинн, периодически кидающий неодобрительные взгляды на группу прорицателей на противоположной стороне, явно сделавших ставки на тотализаторе и подшаманивавших что-то с потоком времени (те, в свою очередь, поймав взгляд волшебника, делали вид чистейшей невинности и полного непонимания ввиду отсутствия органа, ответственного за понимание).

В общем, все были готовы к началу традиционного безобразия, то есть, празднества... Тем более двухсотпятидесятилетие Изельбургской Академии как никак!

По традиции, открывались состязания с красочного показательного выступления двух волшебников: представителей Академий, принимавших Турнир в прошлом году и в текущем. Они должны были продемонстрировать по семь различных заклинаний оборонительной и атакующей направленности (каждой по семь – всего выходило 28) и, по возможности, не прикончить друг друга. Затем то, что оставалось от волшебников, выносили, и наступал черед Вызова.

О начале Турнира оповещают заблаговременно, чтобы все желающие публично накостылять какому-нибудь надоедливому чародею могли подать заявку. То есть помимо основной программы, заключающейся в товарищеском избиении волшебников одной Академии магами из другой, были, проводившиеся между главными битвами, Вызовы. По одному, если таковые имеются, между боем. До открытия собирались заявки, содержащие имя (или псевдоним) вызывающей стороны и имя (или тоже псевдоним) вызываемой. Вызывать мог кто угодно и кого угодно. Был даже зафиксирован случай, когда пятилетняя девочка вызвала на расправу пушистого котенка, расцарапавшего ей лицо. Котенок победил.

XV

Пока на Арене шло открывающее показательное выступление, на котором выпускник Винтершмигской Академии пытался поджарить студента Пятого Круга Инзельбургской, который, в свою очередь, наколдовал защитную мухобойку, ловко отбивающую все выпады, мы можем отмотать время на один день назад и даже немного поманипулировать с пространством и переместиться на задворки улицы Больших Кренделей, где доблестный сер Карлайл систематически устраивал дуэли со всеми, несогласными с его философскими взглядами.

В некоторых мирах, например, экономистов и юристов разводится столько, что сравнение "как грязи" становится малоприменимым, в других – все видимое пространство заполняют охотники и собиратели, так что охотиться и собирать им уже приходится друг друга (иногда они кооперируются: один охотиться на всех остальных, а другой собирает то, что от этих всех остается (и от охотника в том числе)). На Фенроте же, в доимперские времена, подобное распространение получили волшебники, чья численность немного уступала количеству грязи, инквизиторы, числом всяко превосходившие все мыслимые потоки этой широко известной смеси, и герои, которых развелось даже больше, чем волшебников и инквизиторов вместе взятых, примерно в два раза (конечно, первые два множества могли спокойно пересекаться с последним). Так что, если к вам, когда вы, по счастливой случайности, будете в командировке на Фенроте, в какой-нибудь таверне подсядет странная троица и будет уверять, что они – самые настоящие герои и вам надо отдать им свои золотые часы на благое дело – лучше согласиться и поверить на слово, иначе можно рискнуть попасть в балладу о подвигах этой самой троицы.

Сер Карлайл, естественно, был героем. Даже не так, а Героем (большая буква проплачена лично им, так что придется терпеть). Честно говоря, что именно героического он совершил, кроме как перебил на дуэлях всех философствующих под действием алкоголя тупиц, совершенно не известно. Однако он числился Героем, и, чтобы не терять лицо, надо было непременно сделать что-то героическое. И сама судьба давала ему шанс!

– Доброго дня Вам, сер Карлайл! – поприветствовал господин Хочун, заметивший Героя за его излюбленным занятием, и подошел ближе, разминая свою треугольную шляпу.

Вы когда-нибудь видели изображение какого-нибудь рыцаря в гордой и выразительной позе? Ну, например, стоящего во весь рост, демонстрируя свой великолепный щит и раздувая щеки? Если видели, то замечательно, если нет – придется пустить в ход воображение. Посидите, задержав дыхание, три секунды и представьте себе такого рыцаря, как только представите, мы продолжим...

Теперь замените ему доспехи на камзол да понелепее. Обливайте ему голову перекисью водорода до достижения достаточно эффекта, чтобы вы могли назвать его "солнечным блондином". Потом дождитесь, когда его пряди отрастут примерно до уровня плеч. Заедьте ему по носу кулаком для более мужественного вида, можно еще разбить верхнюю губу, чтобы образовался милый маленький шрам, от которого все будут в восторге. Еще не помешает отобрать у него щит и дать в руки шпагу. А также нацепить на серебристо-блондинистую голову треугольную шляпу непонятного цвета. Остального добавьте по вашему усмотрению, только не переусердствуйте, и вы получите типичного сера Карлайла, каким он видит себя в зеркале каждое утро. Впрочем, от действительности это изображение почти ничем не отличалось. Зеркало его слегка полнило.

С одной стороны, Карлайл был занят – он уже пять минут как бился с каким-то немым негодяем, поспорившим с ним о вопросах бытия и правильности утверждения "задуши ближнего своего". Немой, ставший таковым после того, как местный барон отрезал ему язык, настаивал на том, что под "ближним" здесь понимается "родственник" и душить его вполне себе можно, ибо если его зарезать, то можно сильно напачкать. Сер Карлайл был уверен, что "ближний" – тот, кто у тебя сейчас под рукой. Душить такого "ближнего" чаще всего неудобно или не выгодно, поскольку, помимо этого ближнего, вот там вот у лестницы стоит "дальний", который уже секунд пять как целится тебе в глаз. Потому душить здесь неправильно, а надо сразу протыкать. В силу некоторых речевых особенностей, немой не сумел представить убедительные доказательства, так что серу Карлайлу ничего не оставалось, как вызвать того на дуэль.