Текст книги "Утраченные главы (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Свиридкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

И, в принципе, он был прав.

VI

Поскольку вылазки в город днем и вечером были крайне опасны, а до ночи еще была уйма времени, его нужно было как-то коротать. Мистер Уиллс предложил мне игру в карты. Когда я отыграл у него свои пять медяков за клетку, он нахмурился и сказал, что у него есть важные дела. Как оказалось, они заключались в тщательном изучении золотых пуговиц, полученных в результате соприкосновения с моим Философским Камнем.

До полуночи, тем не менее, оставалось столько же, сколько от вершины Моунт-Эрза до Луны, то есть далеко. Вообще, казалось, что время сегодня как назло решило, никого не предупредив, взять бессрочный отпуск и замереть. Делать было определенно нечего. Потому я решил заняться выходом в Астрал и попытать удачу узнать о природе напасти, терроризирующей этот городок уже несколько лет.

Магия, прямо говоря, чужеродна для нашего мира. Фенрот ее никогда не мог и не сможет принять полностью. В Ветрограде я чувствовал, что окружающая действительность решила примириться с магическими потоками неизвестного происхождения. Очень вероятно, что это и было причиной аномалии. Волшебство, какое нам привычно, по сути своей – есть побочный продукт сделки, которую заключил Али-Бушмурак с Создателями. Есть много легенд, но все они сходятся в том, что он стал первым волшебником, до него волшебников не было, а после него магией владели только те, в чьих жилах текла хоть капля его крови.

Чтобы проникнуть в самую суть феномена и распутать причинно-следственные связи, нужно было воспроизвести одно могущественное заклинание, Магикус Фондификус, разработанное для того, чтобы находить источники магии. Для сотворения даже самых простых и заурядных чудес нужно приложить немалые психоэмоциональные усилия, и чем дальше волшебник находиться от предка-основателя, тем будет сложнее. Предполагается даже, что в будущем магов и чародеев больше не будет. Исправить положение может только дальнее кровосмешение.

Бессмысленное размахивание руками и пафосное кривляние – это удел шарлатанов. Конечно, иногда нужно произвести какие-то пассы, но это происходит тогда, когда заклинание уже сплетено и готово. Когда настоящий маг творит заклинание, его разум должен быть свободен и ясен. Сознание должно прорвать тонкую пленку, отделяющую наш мир от мира божественного, и пролететь через весь бескрайний космос, чтобы предстать перед ликом Создателей. И, если он выдержит их обжигающее сияние, чудо будет сотворено. И чем сложнее и могущественнее заклинание, тем большую боль может причинить божественный взгляд. Регулярная практическая магия способствовала оттачиванию навыков, укреплению сознания и доведению времени исполнения заклинаний до долей секунды. Однако очень многие нетерпеливые юные волшебники, желавшие получить все и сразу, сходили с ума. Возможно, я тоже сошел. Этого я не знаю.

Магикус Фондификус – это не обычное заклинание, которое можно просто взять и произнести. Это целый ритуал.

Сначала я собирался провести его у себя в комнате, однако резкий удар чем-то тяжелым со стороны улицы чуть пониже окна заставил меня передумать. Внизу и подальше от стен было безопаснее.

Все необходимое на любой случай жизни у хорошего волшебника всегда при нем. Чародеи не носят с собой огромных чемоданов. Никогда. Несмотря на то, что все эти предметы с трудом войдут даже на самый вместительный чердак Магической Академии.

Юных волшебников вплоть до третьего круга заставляют мучиться с их бесчисленными учебными принадлежностями. Настоящий маг должен быть стойким и переносить все трудности! Но уже на третьем круге, буквально на первом же занятии, им открываются Чары Вместительности. Позволяющие любой пакет или сумку сделать бездонными! Я, например, зачаровал оба внутренних кармана своей мантии. В них можно было бы и мою телегу целиком запихнуть, но развеять и потом материализовать обратно все-таки проще, ну, или целесообразнее.

Я растолкал плотно прилегающие друг к другу столы в центре большой залы, освободив себе место для Заклинания. Пять медяков опять-таки пришлось отдать Оскару, на этот раз за выдранные гвозди. Заверения, что это нужно для выяснения причин аномалии, помогли только снизить цену (он требовал десять).

Мелом я нарисовал пятиугольник, в его вершинах расставил баночки с вечным пламенем, а сам встал в центре. Медленно и осторожно я начал подходить к Заклинанию. Все пять огней должны были погаснуть по мере того, насколько я был близок к произнесению. Сперва погасли четыре баночки, находившиеся вне поля моего зрения. Они символизировали стихийные начала. Их угасание свидетельствовало о том, что мой разум оторвался от физического мира. Последний огонек, на который пришлось смотреть несколько часов, не двигаясь и почти не дыша, должен был ознаменовать прорыв сознания к Создателям. Но этого долго не происходило. Отчаиваться было нельзя. Я был где-то вне, смотрел на себя сверху, из-под потолка. Наконец огонек вздрогнул и погас. И вместе с ним слова Магикуса Фондификуса сорвались с моих уст. Я улетел к свету Творцов...

***

– Нужно сделать перерыв, – Страдамус Магнезинн тяжело дыша оперся на погасшую поверхность зеркала. Он забыл, что использовал такое трудоемкое и сложное заклинание, так что даже в всего лишь воспоминании оно оказало очень сильное воздействие. Если бы он не остановил воспроизведение, возможно, его повествование бы закончилось раньше времени.

Публика постепенно выходила из транса. Реальность возвращалась. Они только что были в каком-то просторном немножко темном помещении, слушая потрескивание магических огней и свечек, а сейчас стояли на улице посреди ночи и слышали лишь стрекотание всяческих сверчков и светлячков, засевших в каждом втором кусте.

– А вы узнали, в чем было дело? – спросил кто-то из толпы.

Страдамус поискал его глазами, но не нашел.

– Не совсем... Но я понял, где надо искать...

Магнезинн, оправившись, полез в карманы. Пошарив там с полминуты, он вытащил горелку. Он обошел зеркало и, приставив пламя к его поверхности, зашептал какие-то слова.

Подул легкий ветерок. С зеркальной поверхности начал медленно надуваться пузырь. Публика затаила дыхание. Пузырь рос. Потом он стал менять форму. Принял драконоподобные очертания и, оторвавшись, взлетел ввысь. Все ахнули. Дракон описал пару кругов над головами завороженной толпы и изрыгнул огненный шар, фейерверком взорвавшийся в ночном небе. Потом пузырь снова поменял форму и, обратившись трехмачтовым баркасом, поплыл вдаль. Удалившись так далеко, что стал походить на крошечную точку, баркас лопнул, залив небо огненными искрами фейерверка.

Магнезинн, держась за зеркало, улыбался, как и улыбалась прекрасная незнакомка, единственная, кто, глядя со звездного неба, ни на секунду не отрывала взгляда от волшебника.

VII

Я очнулся только под утро, у себя в комнате. Оскар сказал, что, когда я внезапно упал без сознания, попросил братьев Ольвиндов оттащить меня наверх. Просто не удобно как-то было перешагивать постоянно через лежачего волшебника.

В Ветрограде оказалось очень сильное психоэмоциональное поле. Оно сродни магическому, потому Магикус Фондификус среагировал на него, однако иметь с ним дело крайне опасно. Если магия не способна убить волшебника, то направленный эмоциональный поток высокой плотности – запросто.

Пройдя через призму Заклинания поле Ветрограда очень сильно ударило по мне. Так сильно, что меня не смогли сразу вернуть к реальности даже дикие завывания нано-Борея.

Я лежал поперек кровати. Первое, что я увидел, раскрыв глаза, – дужки перекосившихся очков.

Протерев залапанные линзы и водрузив очки на их законное место, я разглядел циферблат настенных часов, висящих напротив.

Было десять минут девятого. Нано-Борей выл.

Внизу было необычно пусто. Даже веяло каким-то холодом. Братья Ольвинды ушли дальше рыть свой подземный ход. Оскар, минут пять назад, заткнув уши, ушел в город по своим делам. В доме оставался только кот Ологлот, за остаток вечера и всю ночь смирившийся со своей участью.

На ближайшем к барной стоке столике меня ждала чашка остывшего чая и небольшая башенка из печений.

Магикус Фондификус не нашел присутствия магии в местной аномалии. Он вообще ничего не нашел. Только подставил мою жизнь под угрозу. Зато, пребывая в отключке, я видел весьма любопытные картины, которые подталкивали меня к источнику напасти.

Я видел старый замок, руины которого вчера показал мне Ротгерс. Он покоился среди вздымающихся над землей корней Великого Древа. Огромная зеленая крона Древа возвышалась над городом. Тогда он звался Иденбургом. Светлый город купцов. В нем все было правильно и четко. Даже воры, являющиеся неотъемлемой частью любого города, работали по расписанию. Путешественники со всех земель Фенрота приезжали в Иденбург, чтобы местные художники написали их портрет на фоне Великого Древа, гигантского дуба, до становления Церкви считавшегося священным творением, первым растением, сотворенным Богами-Близнецами.

Замок лорда-правителя, протектора Иденбурга, возвели в тени Древа, не причинив древней святыне ни малейшего вреда. С его башенок, украшенных разноцветными шарами, заезжие маги всегда пускали фейерверки, глашатаи объявляли о великих свершениях (от приезда знатных гостей, роста ВВП и достижений местных ученых, до удачных свадеб сыновей лорда, военных походов и казней опасных преступников), а сам лорд с семейством дарил горожанам свою лучезарную улыбку.

А потом все поменялось... Время, отмеренное лорду, истекло. Он пережил почти всех своих сыновей, кроме младшего. Трое старших погибли, защищая герцогство Лоранское, к которому принадлежал Иденбург, от нашествия варваров-миликийцев, а четвертый, вернувшись из похода живым, заболел странной хворью и отправился вслед за отцом через пару недель, за два дня до объявления его новым лордом-протектором.

Иденбург остался без законного правителя, и ровно через месяц, когда последний пожелтевший лист сорвался с ветви Великого Древа, подул ветер...

Он гуляет по улочкам города и до сих пор, не меняя направления и давая оставшимся горожанам передохнуть только ночью...

Иденбург стал Ветроградом...

Мне нужно было выйти на улицу и добраться до руин старого замка. Восковых затычек на месте не оказалось, а, судя по жутким звукам, раздающимся за дверями, без них лучше не выходить.

Магия может создавать вещи, но это требует невероятных усилий, и не всегда то, что ты хочешь получить совпадает с тем, что получишь. Все из-за законов сохранения. Потому гораздо проще и быстрее перенести что-либо из одной точки пространства в другую. Достаточно всего-навсего перегнуть реальность. А это для волшебников как нечего делать.

Я протащил через пространство большие меховые наушники. Честно признаюсь, я не знал откуда именно я их взял. Волшебник, достающий что-либо через волшебный перегиб, никогда не знает, откуда именно он это достает. Так что теоретически это очень опасное занятие. Вот так вот вытянешь чашечку кофе, а в него подсыпали лошадиную дозу снотворного, дабы чей-то любимый дядюшка отбросил копыта. В итоге и кому-то счастливое наследство испортил, и сам отравился... В общем, я надеялся, что никому не навредил... И да, волшебники так делают очень редко – ведь это же почти что кража...

Наушники пришлись мне впору. А еще они были теплые и в них я уже не слышал завываний нано-Борея, пока не вышел на улицу, разумеется. Чтобы заглушить этот ветер надо заставить Великого Морского Змия реветь прямо в здоровенный рупор. И то – вряд ли этого будет достаточно.

Когда светило выкатывается из-за склонов Моунт-Эрза, шаманы ликуют и приносят в жертву кузнечика (популяции этих насекомых у подножия Моунт-Эрза достаточно для регулярных жертвоприношений), старик-сторож загадочного кладбища под Ашк-Тикаре спокойно вздыхает и выползает из погреба, граф Мокко начинает пускать своими зубами солнечных зайчиков, а вся деревня Зеленые Слюни весело и дружно идет разрабатывать месторождение очень важной зеленой жижи. В Ветрограде оставшиеся жители, вынужденные выйти по своим неотложным делам на улицу, осыпают весь мир проклятиями. Так начинается очередной новый день.

Солнце взошло над Ветроградом еще час назад, однако брань, разносимая ветром по узким закоулкам, пока не успела утихнуть. Хотя ее наличие никак и никого не трогало, поскольку ничегошеньки вразумительного на улице в часы разгула нано-Борея расслышать нельзя. Ругань идет просто рефлекторно. Она за три года нескончаемого издевательства со стороны сил природы над обыкновенным человеком стала неотъемлемой частью жизни этого человека. Хотя сложно назвать обыкновенным того, кто не сбежал из этого кошмара в первые дни. Слово "обыкновенный" здесь должно употребляться в контексте слова "псих".

На пути к Древу мне встретились целых три живых человека. Конечно, с ними очень хотелось поговорить, но ведь ни они, ни я не смогли бы расслышать друг друга.

Эта загадочная аномалия действовала одним из самых страшных образов – она не давала людям спокойно общаться. Все становились замкнутыми и скрытными. Все мысли были лишь о том, как добраться побыстрее куда-то, а потом успеть добежать до дома, пока Борей не задул...

На пересечении одной из кольцевых улиц, опоясывающих площадь с дубом, и улицы, ведущей от таверны прямо к этому дереву, меня даже попытались ограбить.

Двое неизвестных сбили меня с ног и полезли обыскивать карманы в складках мантии. Очень глупый и безрассудный поступок с их стороны. Наверное, они никогда не слышали о волшебниках и их карманах.

Карманы и сумки настоящих волшебников способны вмещать в себя целые миры. Магия искажает пространство, раздвигает его или сворачивает в трубочку.

Все, что попадает в карман к волшебнику, исчезает там до того момента, пока сам чародей не достанет это.

Как только воры нащупали прорези и даже сунули в них свои пальцы, раздались два хлопка, и горе-грабителей унесло в недра моей мантии.

"Пусть посидят, подумают о вечном".

VIII

А вот и он. Замок лорда-протектора.

Со вчерашнего дня ничего почти не изменилось, только, видимо, гипер-Борей сорвал с дуба ветку. Громадина, сопоставимая с размерами башенок замка, рухнула на сооружение, проломив еще пару перекрытий.

Перед замком лорда когда-то был заборчик, наверное, с прутьями, закрученными в замысловатые узоры. Сейчас просто во все стороны торчали металлические штыри, погнутые могучим ветром. Через остатки ворот, рассчитанных на пропуск небольшого экипажа, к разбитой деревянной двери вела заваленная каменными обломками тропинка. На полпути тропинка разветвлялась. Если бы не обрушившаяся башня, то можно было бы пойти направо и добраться до крошечного пруда, у которого уже несколько поколений лордов-правителей Иденбурга принимали судьбоносные решения. Но путь уже год как перекрыт.

Я добрался до парадных дверей. От них осталось не так уж и много. Можно было просто перешагнуть через болтающуюся на нижних петлях доску.

Я оказался в каком-то коридоре. Наверное, здесь проходили многие и многие знатные особы... Сверху, сквозь проломы, виднелись ветви Древа. Потолка не было. Он обрушился, когда посыпались башни.

Справа и слева по коридору были комнатки. Да, они именно были, но когда-то. Сейчас там завалы из камней и балок.

Здесь должна была быть лестница. Я видел ее сквозь Фондификус...

А вот же она!

Это была винтовая лестница. Правда, смысла в ней особого не было, поскольку от нее осталась только половина колонны-стержня и пять-шесть ступенек где-то наверху.

Быть волшебником, вопреки общему мнению, это не только метать искры из глаз и произносить странные слова... Хотя это вовсе и не обязательно. Чтобы творить магию, достаточно четко представлять то, что должно получиться. Например, всеми любимые огненные шары (почему-то их называют нашей визитной карточкой, хотя лично я из всей этой разрушительной магии запустил за всю жизнь только одну молнию). Чтобы создать такой шарик, нужно точное визуальное представление с полным набором характеристик. Если только сказать: "Хочу светящийся и взрывающийся шарик", – ничего не получится. Ведь светиться можно по-разному и разными цветами, да и какой конкретно шарик вам нужен... Нет, магия – дело точное. Сперва определяется размер и форма, потом полный состав, яркость свечения, температура внутри и снаружи и прочее. Магия – суть есть исполнение Богами их части договора с Первым Волшебником, а Боги требуют однозначности. Только когда вы представите им полный перечень свойств и инструкций, магия сработает. Этот процесс и называется "плетением заклинания". Он очень сложный, поскольку все это должно держаться у вас в голове. Потому Третье Поколение Волшебников решили облегчить себе и потомкам жизнь. Они разработали, по их мнению, "идеальные пропорции и характеристики" для большинства самых частоприменимых заклинаний и, придумав специальное запечатывающее заклинание, создали множество контейнеров с характеристиками заклинаний. Эти контейнеры были разбросаны по всему Фенроту и каждому из них было присвоено свое особое Имя. Это Имя – и есть слова соответствующего Заклинания. Произнеся их, волшебник, не утруждая себя процессом "плетения", сразу же может использовать Заклинание по своему усмотрению. Такой подход очень хорош, но крайне скучен. Магия получается одинаковой. Наверное, меня прозвали Великим Волшебником потому, что я почти никогда не пользовался готовой магией... Потому лично мне волшебные слова не нужны. Тем не менее, хотя и быть волшебником трудно (и не только из-за законов магии), в таком статусе есть свое преимущество. Левитировать никто не запрещал, так что поломанная лестница при отсутствии сильного ветра (нано-Борей, как отмечалось, был всего лишь очень "громким". Если же вы абсолютно глухи, то наличие этого ветерка обнаружить почти невозможно) не является проблемой.

Наверху, судя по раздавленной металлической балкой кровати, были чьи-то покои. А может быть, они были еще выше – просто, когда обрушились стены, кровать рухнула сюда.

От всего этажа осталось лишь две смежные стены. Все остальное отвалилось вместе с башнями. Зато вид, отрывавшийся на город, был восхитителен. Каким бы измученным стихией ни был Ветроград, все же он был прекрасен по-своему. Улочки, окаймленные вереницами маленьких домиков, какие бывают только в сказках, уходили во все стороны от главной площади. Каждое строение – просто маленький расписной дворец, правда, потрепанный лютыми ветрами. Вдалеке, высоко над горизонтом, ослепительно сияло солнце, заливая золотым светом покатые крыши. И облака, похожие на мифических животных, проплывали над городом. А над головой вздымались могучие ветви Древа. В такие минуты начинаешь понемногу понимать, почему некоторые остаются здесь, в Ветрограде. И даже нано-Борей не портит общего впечатления... он... затих...

Я вытащил затычки из ушей – все было тихо.

– Пчх! – у меня за спиной кто-то громко чихнул...

Нахлынул поток воздуха. Меня оторвало от каменного пола и вместе с облаками пыли повлекло на север. Пришло время Борея. Ветер трепал мою мантию и переворачивал меня в воздухе.

Вниз! Нужно было вниз! Как я мог забыть про время...

Я зацепился разумом за землю и стал тащить ее на себя. Магия творится мыслью, и чем четче мысль, тем качественнее заклинание.

Ничего не сработало...

Ну конечно же! Никакого волшебства не хватит, чтобы сместить землю, а самого себя передвинуть при помощи своей магии – нельзя. Это выглядело бы, как попытка вытянуть себя за бороду из омута. Потому для перемещения себя используют Возвращающие Камни. А у меня не было с собой таких!.. А что там говорил Оскар про гири?.. Да! Нужно что-то очень тяжелое...

Меня несло над крышами домов, когда я пытался, кувыркаясь, вызвать что-нибудь достаточно тяжеловесное, чтобы пойти на снижение. (Гораздо позже я решил, что надо было сразу вызывать Священный Молот Великого Инквизитора, но это было не тогда). Сперва я попробовал вызвать несколько мешков с углем, но ничего не вышло – какое-то невезение, в ту минуту ни в одном уголке Фенрота не оказалось ни одного мешочка. Потом пытался достать стокилограммовую пушку с крепости Клод на острове Виль в Охохойском море, но, потом оказалось, что ее уже три года как переплавили и наделали чугунных зубочисток. Я уже развил приличную скорость, а меня тянуло навстречу высокому зданию. Достаточно высокому, чтобы с треском врезаться в стену. Тогда я решил получить кусок ледника с вершины Моунт-Эрза – вышло! Он возник передо мною и начал падение. Я еле успел обхватить его (было холодно! Очень-очень!). Влекомый, огромной сосулькой, радиусом в полметра, я полетел вниз. Честно говоря, падать с высоты семи метров в обнимку с ледышкой в теории очень болезненно. Я не решился бы проверить на практике, потому, на подлете, отпустил сосульку. Ветер снова потащил меня вперед, но уже в полуметре от земли. Надо было еще что-то придумать, чтобы полностью спуститься на землю. Я только хотел... Что-то крепко схватило меня за ногу и с силой дернуло вниз. Я оказался где-то под землей...

IX

– Где я? – в принципе, вопрос вполне логичный. Нет, конечно, я относительно понимал, что оказался под землей. Об этом говорила резкая смена окружения. Во-первых, тут было темно, а во-вторых – безветренно. Однако, я совершенно не знал, где именно.

– Господин волшебник! – Саммерс зажег факел. В мерцающем свете огня я с трудом разглядел его улыбающееся лицо (во время полета я потерял очки, а еще шляпу – я только сейчас это заметил). – Мы вас поймали, и теперь вы тут!

Тут – это, конечно, хорошее определение. Да, само-собой, я был тут. Это тут в свете факела было все таким же непонятным, как и без него. Я коснулся стены – земля, даже немного влажная... А еще какие-то большие палки торчали снизу вверх... Нет, если без шляпы прожить можно, но стыдно, то очки надо вернуть! Беда в том, что магия принесет не обязательно мои... Ну и ладно... Так лучше... А что это? О! Они розовые...

Да, теперь все ясно – подземелье. Мистер Уиллс, вроде, говорил, что Ольвинды роют туннель куда-то. Судя по всему, это он самый.

– Оскар сказал, что вы ушли куда-то, – Саммерс вел меня за собой. – Мы вас очень ждали – Ротгерса сегодня утром в южном туннеле укусил Философский Червь, кто ж знал, что эти твари тут водятся... В полпервого вас все не было, а Ротгерс, рассуждая о смысле бытия, сказал, что вы вчера в замок хотели попасть. Ну, мы и побежали вас искать. Мистер Уиллс вас с Смотровой Вышки высматривал, когда Борей проснулся, а потом через дальнофон сказал, где ловить. Ну, я и поймал.

– Дальнофон? Откуда? Их же Инквизиция запретила...

– Не знаю, он у Оскара в подвале был... Мы им уже давно пользуемся.

– А что за Вышка? Я не видел никаких вышек, когда меня понес ветер.

– Не могу ничего сказать, Оскар показывал ее один раз. Она, как бы есть, но ее, как бы и нет. Она появляется и исчезает, когда надо.

– Очень интересно... – действительно, что-то слишком много странного есть у мистера Уиллса, может быть, в этом причина его нежелания покидать Ветроград. – И что там с Червем и Ротгерсом?

– О-о... Сейчас сами увидите.

Мы были у выдавленных в земле ступенек, ведущих наверх, к закрытому люку. Саммерс воткнул факел в стену, рядом с деревянной распоркой, и, поднявшись по ступенькам, выдавил крышку наружу.

Мы очутились в большом зале гостиницы. Собственно, наверное, то и был загадочный подвал мистера Уиллса.

Второй из Ольвиндов лежал на столе в традиционной позе философа: поджав ноги и уткнув кулак в подбородок. Почему-то все, кого кусает Философский Червь, принимают такую позу. Я видел змею и хомячка, покусанных Червем: первая свернулась бубликом и подперла голову хвостом, а второй лег так же, как и сейчас Ротгерс (только, конечно, надо сделать скидку на более короткие лапки). Наверное, кого-то из друзей крупного философа Фенрота укусила эта пакость, а этому философу эта поза очень понравилась, потому она стала традиционной (да, на Фенроте у нас всякий философствующий делает это, лежа именно так). Но сам Червь таковым назван был из-за другого. Его яд, совершенно безвредный сам по себе, заставляет жертву размышлять о смысле бытия, устройстве вселенной и первичности духовного над материальным. Причем вслух. Если быстро не нейтрализовать действие яда, то пострадавший вскоре начнет делать выводы, оформляя Теорию. Теория тоже не самое страшное (хотя один из покусанных решил, что человек должен питаться только энергией солнца – через неделю он помер от обезвоживания.) А потом эту Теорию кто-то может услышать (теорию солнцеедения, благо, не услышали) и поддержать – есть мнение, что именно так и появилась Церковь (одного покусал Философский Червь, а все остальные поверили в генерируемую ахинею).

– Страданиями полнится наш мир. Когда-нибудь количество страданий перейдет в новое качество, и мы будем страдать еще больше, хотя страданий будет меньше, – Ротгерс, как и все пострадавшие от Червя, нес чушь с умным выражением лица.

– Можно с ним что-нибудь сделать, господин волшебник? – Саммерс помахал рукой перед глазами брата – тот не отреагировал и продолжал смотреть стеклянным взглядом куда-то вверх.

Я никогда не занимался врачеванием. Как эффективно и безопасно исцелить Ротгерса, я не знал. Зато у меня было Универсальное Противоядие. Это снадобье нейтрализует действие любого яда, правда, только на пару часов. Да, как и все волшебные средства, оно имеет свои недостатки. Если кто-то хочет с его помощью исцелиться, то придется регулярно пить снадобье до тех пор, пока токсины не рассосутся естественным путем (к сожалению, такое бывает крайне редко, а про яд Философского Червя вообще ничего по этому поводу сказать нельзя). В общем, я дал ему Противоядие. – Пить каждые два часа по чайной ложке на стакан воды, пока яд весь не выйдет.

– А когда он выйдет? – спросил Ротгерс, вернувшийся из своих философских изысканий.

– Возможно, никогда, – я мог только разводить руками.

– Ничего! – Саммерс хлопнул брата по спине. – На этом можно неплохо зарабатывать. Переедем, будешь только утром лекарство пить, а весь день, где-нибудь в центре – чушь всякую нести и всех веселить.

Ротгерс умоляюще посмотрел на меня. А что я мог? Только кисло улыбнуться и покачать головой. Иногда волшебники не могут сделать то, чего от них просят нуждающиеся. Тогда волшебникам, становится очень плохо, поскольку Боги требуют от них всегда помогать всем. Таковы условия договора Первого Волшебника с Богами. Таковы условия предоставления магии людям.

– И на сколько его хватит? – страдальчески спросил Ротгерс, держа пузатый сосуд с зеленоватой жижей.

– На месяц... возможно, меньше...

Нет, больше находиться здесь нельзя было. Ротгерс был прав в своем бреду. Их мир наполнялся все новыми страданиями, а я никак не мог помочь. Есть две страшных участи для волшебника: первая – быть ненужным, вторая – оказаться беспомощным. Если первая их сводит с ума, то вторая убивает. Страдания окружающих слишком плохо сказываются на волшебниках, пребывающих в более или менее здравом рассудке. Нужно разобраться здесь и сейчас, и уйти... Кто-то был в замке, и этот кто-то наверняка знает, в чем дело... Но чтобы к нему подобраться нужно время. Безветренное время... Ночи в Ветрограде спокойные... Значит решено – сегодня ночью на все вопросы должны быть найдены ответы! Другой возможности не будет. Я слишком задержался в этом городе...

X

Мистер Уиллс вернулся спустя пару часов. Вид у него был такой, как будто бы ничего и не происходило. Странный он какой-то этот Оскар. Может быть, потому что он привык ко всему этому кошмару. И все-таки... А как он вошел через входную дверь?! Ведь на улице же бушует Борей. Нет, определенно в нем было что-то странное, хотя я этого не видел. Волшебники способны видеть магию и аномальную природу явлений. Но здесь вроде бы все было естественно. Но как?!

– Мистер Уиллс, позвольте полюбопытствовать, – я направился наперерез Оскару, шагавшему к лестнице наверх.

– Да... – хозяин вопросительно изогнул левую бровь.

– Это у вас случайно не Геомагнитные Сапоги? – я ткнул посохом (да, пора было уже достать традиционный атрибут волшебника) в огромные башмаки, болтающиеся на ногах мистера Уиллса.

– Да, именно они, а что?

– Ничего особенного, теперь понятно, как вы смогли зайти с улицы. Но откуда они у вас?

Оскар задумчиво огляделся вокруг, бочком двигаясь к лестнице (я преградил ему путь посохом). Наверное, я поймал его на чем-то, так что ему нужно было придумывать новую легенду.

– Со мною ими расплатились, так же как и вы, господин волшебник, своим камушком.

– Дальнофон тоже?

– Именно.

– А откуда вам известны принципы работы этих вещей?

– А к чему этот допрос, господин волшебник? Я сейчас крайне спешу. Через пару часов поднимется гипер-Борей, и никакие сапоги уже не помогут. А мне нужно на другой конец города.

– В Смотровую Вышку? – по-моему, я нащупал что-то.

– Какую Вышку? О чем вы? – невероятно, но он делал такой правдоподобный вид полнейшей неосведомленности. – Господин волшебник, по-моему, вы слишком сильно ударились о волшебную льдину, пока летели над городом.

– Ольвинды сказали, что вы им показывали Вышку, которая то исчезает, то появляется... И откуда вам известно про льдину?

– Господин волшебник! – Оскар повысил голос, от этого стало слегка не по себе. – Вы собирались погостить в Ветрограде три дня. Дни у нас считаются по ночам и сегодня будет третья, так что советую вместо глупых расспросов, подумать, как вы будете съезжать. А теперь – я спешу.

Оскар отодвинул мой посох и зашагал по ступенькам наверх.

Есть еще одна некрасивая вещь, которую могут сделать волшебники – они способны ненадолго забираться в чужие головы. Это неприятно и карается Инквизицией, но дело требует... Я попытался добыть интересующую меня информацию минуя посредника в лице сознания мистера Уиллса.

Я сфокусировался... С кончиков пальцев посыпались голубые искры... Внезапно перед глазами вспыхнул яркий свет, на его фоне были два силуэта. Они осуждающе покачивали головой. А потом один из них голосом Оскара произнес:

– Стыдно должно быть, господин Магнезинн. Играть надо по правилам.

Все погасло, и я снова вернулся в гостиницу. Ничего не вышло...

XI

Этим вечером мне «повезло» наблюдать гипер-Борей. Это было страшно. Стены ходили ходуном. Из стороны в сторону раскачивались люстры. Братья Ольвинды забаррикадировали дверь, а мистер Уиллс бегал по гостинице и заколачивал окна. Что-то огромное и чудовищное как будто бы рвалось внутрь.

– Если этот мир действительно находится в равновесии, то, поскольку здесь в Иденбурге все так плохо, где-нибудь должно быть так же хорошо. На Фенроте нет таких мест, значит, существуют другие миры, где должно быть все хорошо... – Ротгерс забыл принять лекарство и снова понес ахинею.