Текст книги "Гонщик 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Annotation

Попаданчество. Приключения. Паропанк. Ну и автогонки, конечно. Заря автомобилестроения, столько всего еще не изобретено, столько можно придумать, чтобы в конце концов одержать победу. Но не все так просто, есть и нюансы. Ну а что вы хотели? Все ж таки, другой мир!

Гонщик-2

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Эпилог

Гонщик-2

Глава 1

От Воронежа до Орла триста сорок шесть миль. При моей теоретической скорости в полсотни миль в час ехать мне семь часов. А по факту, может, и все десять. А те мобили, которые едут в среднем не быстрей сорока? Им пилить как минимум часов двенадцать. Учитывая то, что иные экипажи и до Воронежа-то добрались лишь затемно, трудно рассчитывать, что за один день они доедут до Орла. Поэтому на половине дороги был сделан промежуточный контрольный пункт в древнем городке Ливны.

Стартовали нынче в том же порядке, в каком и финишировали. А потому мы с напарником тронулись в путь всего лишь спустя полчаса после начала процедуры. Надо сказать, что не все из тех экипажей, что стартовали в Тамбове, смогли выйти на следующий этап. С десяток мобилей вышли из строя настолько, что им требовался полноценный ремонт в хороших мастерских. А кое-кто из дам, закончив этап лишь к полуночи, а то и после, просто не нашли в себе силы подняться и вновь сесть за руль. Если такой отсев сохранится на каждом этапе, то до финиша дойдет едва ли половина участников.

Не сказать, чтобы впереди меня оставались самые лучшие экипажи, но мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы на промежуточный контроль прибыть в первом десятке. Прокатились по Пушкарной улице, затем, повинуясь жестам инспектора дорожной полиции, свернули на Соборную и вскоре были остановлены толпой встречающих нас людей. Конечно, встречали не только нас. Все участники гонки вызывали сильнейший интерес. Но лидеры, как обычно, пользовались особым вниманием публики.

Я катил по Ливнам и глазел по сторонам. В прошлой жизни здесь не побывал, хотя возможностей к тому было множество. Старый, очень старый город. Упоминается в летописях аж с XII века. Хоть и любят уездные города ругать за сонность, за медлительность жизни, за дремучий допотопный уклад, но Ливны в этот шаблон решительно не вписывались. Городок немало разросся, живописно раскинувшись по левому берегу реки Сосны. Улицы широкие, прямые – не хуже, чем в Петербурге, иные мощены камнем. И заводы тебе, и лавки, не уступающие тамбовским, и кабаки-ресторации в ассортименте. Одних церквей семнадцать штук. Центр весь каменными домами высотою в два-три этажа застроен. Железная дорога – и та имеется. В общем, почти что оплот цивилизации.

Контрольный пункт был устроен на центральной площади города перед городским садом. Что удивительно, площадь называлась Красной. Я как-то привык думать, что в России такая одна, у Московского кремля. Ан нет, и в уездном городке обнаружилась. С трудом пробившись сквозь толпу зевак, мы с Клейстом, наконец, добрались до палатки организаторов. Полный усатый мужчина в темно-коричневом костюме и котелке поднялся мне навстречу.

– Господин Стриженов?

Он быстро пробежался по списку, нашел мою фамилию и сделал отметку.

– Вы неплохо движетесь. Если считать чистое время пути, то вы сейчас абсолютный лидер. Думаю, у вас есть все шансы добраться к Орлу первым. Если желаете, можете передохнуть: к вашим услугам ресторан и гостиница. Может, у нас нет особого шика, но все вполне благопристойно и несказанно вкусно.

Мы с Клейстом переглянулись. Сейчас половина второго часа пополудни. Если выехать пусть даже через полчаса, позволив себе нормальный обед, то вполне успеваем добраться в Орел засветло. Впереди было теперь совсем немного конкурентов. И то, что мы сами выдавали им получасовую фору, меня не слишком напрягало: обгоним. Обязательно.

– Ну что, Николай Генрихович, заморим червячка?

– Если только к мобилю охрану приставить. Иначе разберут на сувениры.

Полчаса, как будто, срок невеликий. Но мы успели плотно перекусить, выпить по чашке крепкого кофе и даже немного отдохнуть. Потом как-то враз поднялись, оставили на столе несколько ассигнаций и вышли наружу. Городовой принял за свои труды целковый, мы погрузились в мобиль и отправились было дальше, но не тут-то было: быстро уехать нам не дали. И не из-за козней гипотетических злодеев, а просто именитейшие (читай, богатейшие) люди города возжелали сделать фото с нашим экипажем и непременно на фоне лучшего мобиля этих гонок. Отказаться было просто невозможно: потом в Ливны можно будет даже не соваться. В трактире в суп плюнут, в гостинице самый гадкий номер подсунут, а деловые люди просто разговаривать не станут.

Прежде, чем сделать снимок, фотограф долго выстраивал людей, возился со своим деревянным ящиком на треноге, накрывался черной простыней, потом выныривал из-под нее и еще что-то менял. Внешне я старался выглядеть спокойно, но внутри весь кипел. В итоге – еще полчаса долой. Утешало лишь одно: впереди еще два с половиной этапа, эти полчаса вполне можно будет нагнать.

Медленно, потихоньку, чтобы не подавить зевак, выехали мы из городка. Мимо семнадцати храмов, мимо заводов и фабрик, вдоль реки Сосны на дорогу, и уж там я перестал сдерживаться. Даванул педаль, пуская пар в цилиндры, и погнал вперед, притормаживая на ямках и, иногда, в особо крутых поворотах. Время от времени впереди повисало пыльное облако – верный признак того, что где-то рядом очередной конкурент. Я не сбрасывал скорость, но был наготове притормозить, если вдруг среди пыли покажется силуэт мобиля.

Паровик – штука тихая. И порою случалось так, что меня замечали только в тот момент, когда я пролетал мимо. Бывало и так, что почуявший неладное механик соперника оборачивался и, увидев нас, принимался что-то кричать своему гонщику. Тот пытался ускоряться, перекрывать дорогу, но все это работало лишь до ближайшего крутого поворота. Там уже я был вне конкуренции. Обходил ползущий с черепашьей скоростью мобиль на вираже и, утопив педаль пара в пол, уносился вперед.

Мы приехали в Ливны шестыми, а обогнали уже семерых, и впереди, где-то в паре километров, поднималось грязной шапкой очередное облако пыли. Вот во что вылились обед и групповое фото!

Я безжалостно давил педаль пара, иногда ласково и нежно касаясь педали тормоза. Мобиль, подскакивая и раскачиваясь на ухабах, несся вперед. Вдруг пыльное облако впереди сперва уменьшилось, а после и вовсе исчезло. Еще минут пять, и мы увидели на обочине мобиль «Скорости». Механик менял пробитое колесо, а Настя Боголюбова активно ему в этом помогала. А девчонка-то молодец! Есть в ней характер. Еще бы мозги на место встали – лучшей жены для гонщика не придумать.

Через полчаса мы въехали в Орел. Уже смеркалось, но нас ждали. Секрет я знаю: из Ливен отбили телеграмму. Правда, встречающие уже притомились, но едва послышалось громыхание нашего мобиля по брусчатке – встрепенулись, взбодрились, оркестр принялся играть встречный марш, а публика, мимо которой без спешки прокатывал мобиль, кричала и швыряла в воздух шляпы, картузы и кепки всевозможных фасонов. Думаю, дамы бы тоже кидали шляпки, но их головные уборы, к сожалению, были накрепко привязаны лентами под подбородком.

Едва мы остановились у палатки контроля, как сверкнула вспышка магния, на мгновение меня ослепив. И не успел я проморгаться, как знакомый голос уже совсем рядом произнес:

– Поздравляю, Владимир Антонович! Ваша популярность в Тамбове еще вчера взлетела до небес. А завтра с утренним номером «Ведомостей» вы и вовсе станете городской достопримечательностью.

– Федор Иванович! Вы откуда? Как вы сюда попали?

– Элементарно, Владимир Антонович: на поезде. Ради этих гонок был пущен специальный экспресс, перевозящий зрителей от одного этапа к другому. А поскольку поезду не нужно ремонтироваться и менять колеса, то я прибыл сюда раньше вас, да к тому же ничуть не устал. Кстати, могу поспособствовать с мобилем: я заранее снял в Орле дом, в нем есть крепкий сарай и пара свободных кроватей. Но взамен с вас интервью. Но не простое, а, как говорят англичане, эксклюзивное. Годится?

Клейст выпалил прежде, чем я открыл рот:

– Годится!

И буркнул в мою сторону:

– Хоть поспим нормально.

Я был с напарником полностью согласен: прошлую ночь спали вполглаза. И за мобиль опасались, и неудобно было. Так что сегодня, когда останавливались менять колеса – все равно пришлось пару раз – я даже не пытался помогать Клейсту, а просто откидывался в кресле и дремал. Следующий этап был короче, всего двести двадцать миль с хвостиком. Если не случится поломок, можно будет и выспаться. Но отдохнуть сегодня, конечно же, намного лучше.

Пока я устраивал дела, общался с клерком от местного клуба гонщиков, прибыл еще один мобиль. Я даже не удивился: товарищество «Скорость». Настя Боголюбова даже не вышла – почти что выползла из-за руля и, опираясь на руку подоспевшего механика, подошла к палатке контроля. Не хотелось мучать ее разговором, но и делать вид, что не узнаю или не замечаю, было чересчур невежливо.

– Добрый вечер, Анастасия Платоновна, – поздоровался я, постаравшись, чтобы голос мой звучал уважительно-вежливо.

Девушка оглянулась. Видимо, она, в силу крайней усталости, не глядела по сторонам и не замечала ни меня, ни Клейста, ни даже Игнатьева. Оглянулся и её механик. Увидел меня и тут же раздраженно отвернулся.

– Здравствуйте, Владимир Антонович, – ответила Боголюбова с некоторой задержкой. – Поздравляю вас с победой на этапе.

– Спасибо, Анастасия Платоновна. Вас тоже есть с чем поздравить. И, признаюсь, я восхищен вами, вашим упорством и вашим мастерством.

– Спасибо.

На лице девушки на секунду возникла слабая улыбка и тут же исчезла, задавленная усталостью. Чувствовалось: держится она исключительно силой воли и только до момента, когда сможет прилечь. Ну так не стоит ее задерживать, тем более, что приличия соблюдены и ритуал исполнен.

– Не стану вас более отвлекать. Если захотите продолжить беседу, я остановился в доме, господина Игнатьева. Ну а сейчас позвольте откланяться.

Я кивнул, изображая поклон, дождался ответного «прощайте» и поспешил к мобилю, где ожидали меня мои спутники. Игнатьев вскочил на подножку и принялся указывать дорогу. Через четверть часа мы удобно разместились за накрытым столом. Мобиль был крепко заперт в сарае. Я самолично проверил и стены, и крышу, и замки, и лишь убедившись в надежности убежища присоединился к друзьям.

Стол был не слишком изысканным, но обильным и сытным. Правда, ели, в основном, мы с Клейстом, а журналист, главным образом, задавал вопросы, да записывал в блокнот ответы. Изредка делал паузу на пару глотков чаю и продолжал спрашивать.

По мере насыщения наваливалась усталость. Я натуральным образом осоловел, и это без капли вина. Механик тоже принялся клевать носом. Видя это, Игнатьев прекратил над нами издеваться.

– Ну что, на сегодня все.

– Что значит, «на сегодня»? – возмутился я. – Вы, любезный Федор Иванович, и без того за два койко-места получили исключительные права на интервью с нами. И учтите, я желаю прочесть ваш опус прежде, чем он попадет не то, что в газету, но даже к вашему редактору.

– Хорошо-хорошо. Но ведь вы и завтра захотите хорошо выспаться, причем на чистых простынях и после бани?

– Вот завтра и поговорим. А сейчас, прошу прощения, я вынужден вас покинуть.

Они подошли ко мне утром, когда мы уже собирались к месту старта. Клейст закреплял на мобиле отремонтированные баллоны, Игнатьев возился где-то в доме, а я, отдохнувший и полный сил, вышел на улицу к воротам. Тут-то меня и прижали трое: два здоровенных жлоба, у которых весь мозг, кажется, перетек в бицепсы, и третий – наглый высокомерный тип с пижонской тросточкой, которая совершенно не шла к его сапогам и косоворотке. Драться было бесполезно: эти двое превратили бы меня в отбивную за полминуты, если не быстрее. А стрелять, вроде как, еще рано. Пришлось стоять и слушать, что мне сейчас будут втирать. Собственно, я догадывался, что именно, осталось получить подтверждение моим догадкам.

Наглый смерил меня взглядом, сплюнул табачную жвачку и процедил через губу:

– Эту гонку ты должен продуть.

– Это еще почему? – попытался я хорохориться.

– Потому, что хозяин поставил на другого. А он очень не любит проигрывать.

– А если я этого не сделаю? Я тоже не люблю проигрывать.

– Тогда заказывай место на кладбище. Лучше прямо сегодня, а то завтра не успеешь. Гы-гы-гы!

Хлыщ мерзко рассмеялся, потом развернулся и расхлябанной походкой зашагал прочь, небрежно вертя в руках свою тросточку. Громилы последовали за ним, а я остался стоять.

Пока я приходил в себя, Клейст выгнал мобиль на улицу. Подозрительно глянул на меня, но промолчал. Как ни в чем ни бывало, он пересел на свое сиденье, я плюхнулся за руль и мы поехали. И лишь через полчаса после старта, когда по обочинам перестали попадаться зеваки, мой напарник завел разговор.

Малошумность паровиков порою работает в минус, но в данном конкретном случае – исключительно в плюс: можно спокойно разговаривать вполголоса. Спокойно – это без учета того, что мы неслись на приличной скорости по ухабистой грунтовке.

– Владимир Антонович, что случилось сегодня утром? – начал Клейст. – Возможно, это не мое дело, но уж больно вид у вас был ошарашенный. Да и сейчас вы не слишком спокойны. Возможно, я смогу вам чем-то помочь?

Признаться, я недооценивал своего механика. Не ждал я подобных вопросов. Но без него, очевидно, решение принять было нельзя.

– Дело это как раз касается нас обоих.

Я сделал паузу, обдумывая, как ловчей и тактичней обозначить проблему. Но ничего не придумал, мысленно махнул рукой и выдал все как есть:

– Николай Генрихович, нам предложили проиграть гонку.

– Кто предложил? Зачем?

В голосе Клейста мешались крайнее недоумение и крайнее негодование.

– Кто его знает. Подошел какой-то фраер с двумя амбалами силовой поддержки, и предложил. Отказ влечет за собой, как говорят татары, секир-башка.

– И что вы ему ответили?

– Ничего. Да он ответа и не ждал. Известил о последствиях и отвалил.

– И вы… что вы дальше собираетесь делать?

– Откровенно говоря, не знаю. Но подчиняться приказам каких-то уголовников очень уж не хочется. Правда, в этом случае для нас с вами возникает весьма серьезная угроза жизни. Для уголовников, уж поверьте, неизбежность наказания непослушных – краеугольный камень их власти. И они из кожи вон вылезут, чтобы исполнить свои обещания. Это может быть нож под ребро в темном переулке, шило в бок в толпе, или еще что. А исполнителей вокруг полно. Сами видели, как люди живут в слободке. Не то, что за полтинник, за стакан вина зарежут и не поморщатся. Вот и встает дилемма: проиграть и жить дальше без оглядки, но терзаясь известными муками, или выиграть и начать войну с противником невидимым, и от того сильным.

Клейст замолчал, как он обычно поступал, обдумывая какие-то сложные для себя вопросы. Я же сосредоточился на управлении мобилем. Как раз и дорога, и без того не самая лучшая, превратилась в набор хаотично разбросанных кочек и ям, соединенных между собой тележной колеей. Порой проще было проехать по обочине, чем плавно переваливаться из ямы в яму. Хорошо еще, ямы были плавными и пробить на них колесо было довольно проблематично. Это не острые края выбоин в асфальте, что появятся лет через… впрочем, нефти нет, так что асфальт может и вовсе не появиться. Поспрошать бы кого на этот счет.

Напарник молчал долго, очень долго. Я уж начал беспокоиться, но спрашивать не хотел: пусть человек как следует все для себя разложит. По себе знаю: поведешься на чьи-нибудь уговоры, а потом, если что не так пойдет, будешь терзаться: мол, нафига это сделал, где была голова и все в таком духе. А так сам решил, себя и ругай.

В общем, Клейст молчал, я рулил, и так увлекся этим процессом, что в какой-то момент с удивлением понял, что вдоль дороги потянулись предместья Тулы. Я даже чуток сбросил скорость, и в этот момент мой напарник, наконец, решился заговорить.

– Владимир Антонович, – начал он. – Позавчера мы с вами поставили перед собой амбициозные, можно даже сказать, великие цели. И ставки, соответственно, столь же велики. Казалось бы, ради них можно разок отступить, сознательно проиграть. А потом в другом месте одержать верх. И тех негодяев, что решили на нас надавить, можно потом отыскать и уничтожить. Должен сказать, мне страшновато, особенно после ваших слов про возможности преступников. Но знаете что, эта история обязательно выплывет наружу. Рано или поздно об этом станет известно всем, и тогда на нашей с вами репутации можно будет поставить крест. Какие бы победы мы с вами не одержали, какие бы мобили не построили, об этом позорном случае всегда будут помнить. Так что мое мнение, как говорят военные, или грудь в крестах, или голова в кустах. И как вы давеча изволили заметить, если не стараться победить, зачем тогда вообще выходить на гонку?

Я выдохнул. Сам-то я изначально склонялся к этому варианту. Но подставлять напарника, компаньона и почти что друга не хотел.

– Спасибо, Николай Генрихович. Я верил, что вы примете именно это решение.

Впереди было десять метров относительно ровной дороги, так что я оторвал одну руку от руля и протянул Клейсту. После пожатия, он спросил:

– А если бы я решил иначе?

– Попытался бы убедить. Или в Туле нанял бы другого механика, чтобы месть бандитов вас не коснулась.

– Что ж, это еще раз говорит о правильности моего выбора. Я рад, что судьба, в конце концов, свела нас вместе.

– Я тоже рад этому. Но смотрите: мы, кажется, уже подъезжаем.

Глава 2

Палатка контрольного пункта была почти у самого въезда в город, рядом с городским парком. Игнатьев уже был там вместе со своим неизменным фотоаппаратом. Вместе с дюжиной прочих репортеров он сделал фотографический снимок победителя этапа и подошел к нашему мобилю.

– Поздравляю, Владимир Антонович! – воскликнул он совершенно искренне. – Вы, что ни день, ставите новые рекорды. Если верить хронометражу, вы проехали дистанцию второго этапа со средней скоростью пятьдесят восемь миль в час. Признавайтесь, что вы такого накрутили в вашем мобиле?

– Расскажу, все расскажу, Федор Иванович. Но не сейчас, а после гонки. Кстати, вы вчера что-то говорили о бане?

– Говорил, и от своих слов не отказываюсь. Но сейчас, уж простите, сопроводить вас не могу. Вот-вот появятся другие участники.

– Не переживайте, ранее, чем через полчаса никого не будет. А, может, найдется какой-нибудь мальчишка, который способен указать дорогу?

– Ну, с этим-то проблем точно не будет.

Игнатьев огляделся, ухватил за плечо какого-то шкета.

– Где дом купца Вяхирева знаешь?

– Угу, – кивнул тот.

– Господину Стриженову дорогу показать сможешь? – указал на меня журналист.

У пацана на лице такое отобразилось, будто он воочию второе пришествие увидал.

– Да я! Да я! Да само собой!

– А не заплутаешь?

– Да чтоб мне провалиться!

Мальчишка для пущей убедительности наскоро перекрестился на ближайшую церковь.

Приятель повернулся ко мне:

– Вот вам и проводник. Хозяева предупреждены, баня уже готова, так что езжайте, отдыхайте. А я как освобожусь, так сразу же приду. И мы с вами продолжим дозволенные беседы.

Игнатьев удалился, а пацан замер у нашего мобиля и, кажется, напрочь потерял дар речи. Стоял, лупая глазами, и восхищенно пялился то на меня, то на Клейста, то на машину. Пришлось вмешаться.

– Как тебя звать-то, отрок?

– Э-э… Федькой зовут, – с задержкой ответил шкет.

– Так вот, Федор, становись вот сюда, держись крепко вот здесь и говори, куда рулить.

Счастливый чуть не до мокрых штанов пацан вскочил на подножку, ухватился за поручень и принялся размахивать свободной рукой:

– Сперва вон туда, после вот эдак, а на том углу в ту сторону.

Тула – это не Ливны, и даже не Орел. Даже по меркам будущего немалый город. Правда, улицы мощены лишь немногие. Большая часть – просто утрамбованная земля. Вот мы и ехали где по широким, прямым, с рельсами конки да булыжной мостовой, а где-то и по узеньким кривым переулочкам. Петляли чуть не двадцать минут, я уже начал подозревать пацана в том, что он просто хочет подольше покататься и водит нас кругами, но тут мы как раз приехали.

Я остановил мобиль перед солидным деревянным домом за крепким забором с мощными даже на вид воротами. Показывавший дорогу шкет спрыгнул с подножки мобиля, весь из себя сияющий и гордый. На лету поймал брошенный Клейстом гривенник и в момент усвистал хвастать перед приятелями. А еще через четверть часа мы с Клейстом уже наслаждались горячим паром, дубовыми вениками и холодным квасом.

Когда появился Игнатьев, уже стемнело. Шел он тяжеловато, походкой усталого человека. Мы же, чистые и сытые, как раз попивали чай из самовара, усевшись в просторной горнице за массивным столом. Журналист, увидев нас, тут же взбодрился, энергично потер руки, вынул из сумки блокнот и карандаш, присел к столу и принялся задавать свои вопросы:

– Скажите, Владимир Антонович, вы изначально рассчитывали на победу?

– Конечно, как и любой из участников. А иначе – стоит ли вообще соревноваться?

– Но ведь многие заранее знали, что проиграют.

– Это гонка, Федор Иванович, здесь ничего нельзя знать наперед. Случиться может все, что угодно. И у лидера может случиться поломка, которая отбросит его назад, и аутсайдер, если приложит усилия, может вырваться вперед. А главное – стать сильнее можно лишь соревнуясь с сильными соперниками.

– Пожалуй, многие участники, сравнив свой и ваш результат, не станут даже выходить на последний этап.

– И это совершенно напрасно. Всегда надо бороться до конца. Вы ведь знаете басню о двух лягушках в кувшине с молоком?

– Но если все усилия окажутся в итоге напрасными?

– Тогда этот человек с чистой совестью скажет себе: «я определенно сделал все, что мог». И, объективно оценив, чего ему не хватало для победы, к следующей гонке все это недостающее себе обеспечит.

На мою речь Игнатьев только головой покачал:

– Вы, Владимир Антонович, наверное, знаете о гонках все, – выдал он комплимент.

– Ну это вы загнули! – отверг я сомнительный тезис. – Все знать не может никто, кроме, пожалуй, господа бога. Да, я хороший гонщик, я умею управлять мобилем лучше многих. Но это навыки, рефлексы, быстрота реакции, а не знания.

– А что же тогда дает эти самые знания?

– Как что? Училища, гимназии, университеты, публичные библиотеки, наконец.

– И в библиотеках пишут о том, как надо управлять мобилем?

– Не притворяйтесь наивным, Федор Иванович. На гонках соревнуются, в первую очередь, технические идеи. Вы ведь помните мою давешнюю лекцию в пансионе мадам Грижецкой?

– Помню, конечно. Но идеи идеями, а чем тогда занимается гонщик?

– А гонщик эти идеи раскрывает публике, показывает, на что способен мобиль, построенный в соответствии с этими идеями.

Игнатьев хмыкнул, черканул в своем блокноте и перешел к следующей теме:

– На прошлой гонке вы выступали на мобиле, предоставленном баронессой Сердобиной. Нынче у вас свой собственный аппарат. Он построен в соответствии с какими-то вашими идеями?

– Несомненно, – вмешался Клейст. – Как говорится, вначале была мысль, потом – слово, а уж после – материальное воплощение.

Игнатьев тут же развернулся к новому собеседнику:

– И какие же идеи вы вложили в свой аппарат?

– А это, уважаемый Федор Иванович, – вмешался я, – коммерческая тайна. По крайней мере, до конца гонок.

– Ну хорошо, – усмехнулся журналист. – Подождем еще немного, подержим интригу. А что вы скажете о…

Игнатьев не договорил. Снаружи послышался шум, крики, звон разбившегося стекла. Я подскочил и кинулся наружу, машинально ощупывая карман: револьвер на месте, все в порядке. Следом бросились и Клейст с Игнатьевым.

Я был уже в сенях и, прыгая на одной ноге, натягивал сапог, когда с улицы донесся визгливый бабский крик:

– Пожа-а-ар!

И тут же его подхватили другие голоса:

– Пожар! Горим!

Под эти вопли я выскочил во двор. Пылал тот самый сарай, в который был на ночь поставлен мобиль. То есть, не то, чтобы пылал, но между стеной сарая и забором основательно горела какая-то хрень. От нее вверх, к крыше, тянулись языки пламени, и концы досок кровли уже начали обугливаться. Клейст кинулся в дом за ключом – нынче он запирал сарай, и ключ унес с собой. Хозяева метнулись с ведрами к колодцу. А я ухватил какую-то висевшую во дворе рогожу и побежал к сараю.

Пламя не сбивалось. Я добросовестно хлестал рогожей, но результат был где-то в районе нуля. Подбежали хозяин с сыном плеснули по ведру воды на стену и крышу сарая. Зашипело, в воздух поднялось белое облако пара, пламя сникло, но ненадолго: горящая на земле неведомая субстанция тут же запалила все по новой.

Появился Клейст, открыл ворота сарая, принялся кочегарить мобиль. Ему нужно хотя бы пара минут, чтобы эта железяка могла стронуться с места. А горит ведь все сильней! Набежали еще люди, выстроились цепочкой от колодца, принялись передавать ведра с водой. А я углядел в сарае лопату.

Вот что за хрень! Деревянная дубина, только по краю окованная железной полосой. И это в век пара и технологий! Ну да ничего, земля тут не шибко утоптанная, и такой инструмент годится.

Теперь дело пошло на лад. С каждой лопатой земли огонь уменьшался и, наконец, угас совсем. Вода же загасила стену сарая, кровлю и забор. На дереве остались только черные обугленные проплешины. Тут из сарая послышалось знакомое фырканье и во двор выполз мобиль. Да, горело бы чуть поинтенсивнее, и аппарат было бы не спасти. Еще один резон обзавестись дополнительным источником рабочего тела. Тот же сжатый воздух: даст, скажем, десять секунд экстренной тяги, и этого будет вполне достаточно. А потом на ходу от компрессора можно заново накачать баллон.

– Господин Стриженов! – отвлек меня от размышлений чей-то голос.

Я повернулся: хозяин дома. Серьезный такой мужичина. По статусу, со слов Игнатьева, купец третьей гильдии.

– Господин Стриженов, – повторил купец. – Тут дело такое: я не против того, чтобы вы с механиком у меня ночевали, но мобиль свой куда-нибудь уберите. Коли один раз поджечь попытались, нехристи, так с них станется и вдругоря запалить. Деньги господин Игнатьев, конечно, хорошие заплатил, но дом, да лавка, да имущество все ж подороже будет. С таким беспокойством и денег не надо, целым бы уйти.

– А кто, думаете, поджигал? Какие нехристи?

– Поджигал-то известно кто – Ванька Косой. Тот за полштофа казенки что хошь сделает. Сунули в руку бутыль с жижей горючей, да бросить велели. Он и бросил. Совсем пропащий человечишко… был.

– Был?

– Так прибили его. Вот только что в подворотне нашли. Башку дурную камнем проломили. А кто его послал, теперь и не дознаться. Так что убирайте мобиль, господин Стриженов, от греха подальше.

Я вздохнул. Рядом раздался еще один вздох: Клейст.

– Ну что, Николай Генрихович, идемте собирать вещи. По крайней мере, у нас были ужин и баня. А спать будем, наверное, по очереди: есть у меня нехорошее подозрение, что те, кто зажигалку бросили, не успокоятся. Одна надежда на то, что на стоянке мы будем не одни.

И снова проверил в кармане револьвер.

Ночь прошла относительно спокойно за исключением того, что даже в свой черед спал я вполглаза. Ну и стартовал, соответственно, с мутной головой и с трудом удерживаясь от зевков. Клейст, продержавшись с полчаса, принялся клевать носом и, в конце концов, заснул. Просыпался на особо резких ухабах, встряхивался, вздергивал голову и тут же засыпал вновь. А я гнал мобиль вперед, применяя все известные мне способы сохранить бодрость: горланил песни, тряс головой, грыз взятые в дорогу сухари, но все равно мало-помалу усталость брала свое. Пару раз я ловил себя на том, что отключаюсь. Потом – что совсем только что был в отключке. И, наконец, едва не перевернул мобиль, наехав на высокий насыпанный на обочине бугор.

Аппарат подпрыгнул, дернулся, я проснулся и холодный пот струйкой побежал по спине: мог ведь запросто угробить и технику, и нас двоих. Запоздалый страх, окативший меня ледяной волной, прочистил мозги и в один момент разогнал сонливость.

– Что такое? Что случилось? – ожил на соседнем сиденье Клейст.

– Уже все в порядке, Николай Генрихович.

– Очень хорошо. А вы знаете, мы ведь уже подъезжаем!

Расстояние от Тулы до Тамбова на двадцать верст больше, чем от Воронежа до Орла, а потому и на этом отрезке был устроен дополнительный контрольный пункт. Разместить его решили в городке Скопин. Город этот будет, пожалуй, подревнее, чем Ливны. Вот только в Ливнах все больше промышленники верховодят, а в Скопине осело купечество. Правда, есть еще угольные шахты. Вот терриконы пустой породы и ознаменовали предместья городка.

Как и во всех предыдущих городах, улицы были запружены народом. Немногочисленные городовые пытались как-то унять толпу охочих до зрелищ людей, но выходило это у них плоховато.

Спланирован город четко, словно по линейке. Улицы прямые, достаточно широкие, но кроме центральной площади мощеных камнем почитай что и нет. Дома за редким исключением деревянные. Максимум – первый этаж из кирпича сложен. Зато церквей аж семь штук, и все каменные. Вот на площади у местного собора контрольная точка и была организована. В стороне среди толпы я углядел знакомое лицо. Вернезьев? Откуда он здесь? Хотел было присмотреться повнимательней, но тут меня отвлели, а когда я вновь глянул в ту сторону, никого не увидел. Может, мне показалось?

Формальности не заняли много времени. Но сразу же двигаться дальше без малейшего отдыха было невозможно: я боялся банально срубиться где-нибудь на полдороге. Ехать же оставалось без малого две сотни миль. Вот мы и решили, сообразно Ливенскому опыту, перекусить в местном трактире. Чиновник клуба гонщиков подсказал заведение поприличней, да к тому же такое, где кофе спросить можно.

Ехать было недалеко – на соседнюю улицу. Вот только городовых поблизости не сыскалось, а памятуя о ночных приключениях, оставлять мобиль без присмотра было страшновато. Мы договорились с трактирщиком, что его человек покараулит нашу технику, да приказали подавать обед. Нынче было не до разносолов, а потому велели нести то, что есть из готового, да обязательно кофею, и побольше.

Половые расстарались: в минуту натащили полный стол еды и заедок. И отдельно на серебряном подносе большой кофейник и две крошечные чашечки китайского фарфора. Вот же… вредители!