Текст книги "Гонщик 2 (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Матвеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Я не лез к Клейсту, видя, как он выматывается. К Боголюбовым же просто боялся сунуться, хотя меня очень интересовал вопрос о том нагане с глушителем. Но на службе инспектор не появлялся, а дома у него власть захватили женщины, низведшие своих мужчин до положения посыльных.
И вот – случилось. Сбылось. Наступило. Конечно, в моем доме не было невесты, зато был жених. К счастью, и Машка, и Дашка вполне владели магией иглы и утюга. И лишь их стараниями мы с Клейстом были одеты по всей форме к нужному времени. Клейст – в белом фраке с черной бабочкой, я – в черном фраке с белой бабочкой. Почему я? А как вы думаете, кто будет на свадьбе свидетелем со стороны жениха и почти что шафером? Кто будет держать венцы над молодыми в церкви? Кто должен проследить, чтобы кольца не забыли, чтобы вино в бокалах не заканчивалось, а пьяные драки не начинались? То-то и оно. Как-то так вышло, что у молодого жениха не оказалось ни одного человека – кроме меня, конечно – кого он мог бы назвать хотя бы приятелем. До недавнего времени он и вовсе был один, как перст. Ну а теперь… Если эти две противоположности смогут ужиться, я буду очень рад.
Ради такого случая мне пришлось отдать «молнию» для выезда молодых, а самому довольствоваться мобилем Настеньки Боголюбовой. Маленькая юркая машинка, совершенно непривычная, зато в нее входило четверо. Да, своих детей я взял с собой. Девчонкам предназначалось нести шлейф от платья невесты. А Мишка – просто за компанию. Ну и в качестве посыльного.
Обе сестрички, наряженные ангелочками, были довольны и своими нарядами, и шумным торжественным действом, и важностью своей роли. Такого праздника они не видали отродясь, и вовсю крутили головами, впитывая атмосферу, запоминая малейшие детали, чтобы потом обсуждать друг с другом и хвастать одноклассницам в гимназии.
Приехали мы к церкви с запасом в целых полчаса. Но все немалое пространство уже было заполнено гостями. Оставили только проход посередине для главных действующих лиц.
Когда до назначенного времени осталось всего пять минут, Клейст начал заметно нервничать, и чуть не порвал в клочья тонкую шелковую перчатку. Пришлось его успокаивать:
– Николай Генрихович, что вы переживаете? Это ведь женщины. У них всегда в последний момент обнаруживается что-то сверхважное и сверхсрочное, что они забыли, но без чего совершенно не могут обойтись.
– Нет, Настенька не такая!
– Но ведь там есть еще и ваша без пяти минут тёща!
– Это да, я упустил её из виду, согласился Клейст.
Через пять минут все началось по новой:
– Уже пора начинать церемонию, а она все еще не пришла. Может, в последний момент передумала?
– Ха! Кто ж ей позволит! Да её маман спит и видит пристроить дочурку под венец. Да и папенька, в случае чего, доставит её к алтарю под конвоем. Поверьте, у Анастасии сейчас нет никаких шансов отвертеться от свадьбы.
Через еще десять минут мои уговоры почти перестали помогать, и Клейст уже готов был взорваться, словно перегретый паровой котел. И тут мальчишки, караулившие подходы к церкви и получившие за это по гривеннику, закричали:
– Едут! Едут!
Клейст воспрял духом и ударил копытом, словно застоявшийся боевой конь. Тем временем из-за поворота показался свадебный поезд.
Впереди ехало ландо, запряженное четверкой белых лошадей с черными султанами, прямо, как в цирке. В коляске восседало всё семейство Боголюбовых. И даже издалека было видно, какой изможденный вид у старшего полицейского инспектора. Зато что супруга его, что дочерь и, по совместительству, невеста, буквально лучились неземным счастьем.
Ландо неспешно подкатило к церкви. Из коляски вышел Платон Сергеевич и помог спуститься Анастасии. Подскочившие Машка с Дашкой почти профессионально подхватили шлейф платья и отошли чуть в сторону. Михаил Боголюбов помог выйти матушке, а прочие гости за это время и сами покинули свои экипажи. Распорядитель выстроил прибывших в должном порядке, и под сладостное многоголосье певчих процессия вошла в храм.
Признаться, я был несколько разочарован видом невесты: самое что ни на есть классическое длинное белое платье, с фатой и шлейфом. В руках скромный букетик, очи опущены долу, шаг почти семенящий. Я ожидал, что Настя учудит что-нибудь в духе эмансипэ, что-нибудь донельзя фраппирующее. Например, белые галифе, белая кожанка, белый шлем с белыми гогглами и ярко-красные краги. Шарф тоже может быть красным. Но нет, ничего подобного я не увидел. Наверное, в сражении не на жизнь а на смерть молодость проиграла опыту, и фасон платья выбирала Вера Арсеньевна.
Впрочем, Клейста внешний вид невесты вполне удовлетворил. По крайней мере, он был до крайности возбужден, и все порывался бежать навстречу своей возлюбленной. Но не тут-то было: невесту к алтарю должен привести отец, и там, после обоюдных клятв, вручить ее руку жениху. Ну а что касается сердца, молодые в первую брачную ночь разберутся и сами.
К великому моему облегчению, церемония прошла без осечек. Все было в наличии: и рушники, и ленты, и венчальные свечи, и сами венцы. Ну а за кольца я был уверен: лично в церковь отвез накануне, чтобы они освятить успели. Так что поскучал с полчаса, пока священник молитвы читал, да вокруг алтаря новобрачных водил, пока кольца надевали, да пока согласья жениха и невесты спрашивали. Ну а потом молодые поцеловались, были объявлены мужем и женой, и толпа повалила из храма наружу.
Я подсуетился, послал Мишку разводить пары. Молодожены, для разнообразия, уселись в «Молнию». И едва только это произошло, как я собрал своих девчонок, прыгнул с ними в мобиль и погнал вперед процессии к лучшему ресторану Тамбова, где был заказан торжественный обед. Ведь к тому моменту, как прибудет невеста, носительницы шлейфа должны быть уже наготове.
Обед, поначалу вполне торжественный и церемонный, оставался таковым ровно до того момента, как молодых вместе с подарками загрузили в мобиль и отправили в заранее снятую квартиру наслаждаться друг другом. Дарили всякое, но в основном, деньги. Я тоже преподнес молодоженам довольно пухлый конверт и тонкую папочку с моими эскизами.
Конверт был убран в отдельную шкатулку к остальным, под бдительный присмотр госпожи Боголюбовой. А папочка… Клейст открыл её, сунул нос и завис. Госпожа Клейст решила глянуть, что так увлекло супруга и тоже потерялась. Через пару минут, когда все границы приличий были уже перейдены, госпожа Боголюбова так зашипела на занявшуюся не тем, чем надо, парочку, что те разом вернулись в реальность и продолжили принимать подарки и поздравления, поднимать бокалы с игристым вином и целоваться под крики «Горько».
Я мысленно потер ладони. Шалость определенно удалась. Интересно, займутся нынче эти двое друг другом, или всю ночь будут изучать эскизы нового мобиля?
Новобрачные свалили, и свадьба плавно начала превращаться в пьянку. Обошлось без драки: все-таки в гостях были солидные люди. Полицейские чины, судейские чины, доктор Кацнельсон. Дворян вот не было, ибо невместно им. Ну да и ладно, ну и без них хорошо. Вон, Кацнельсон, одно, что из выкрестов, а как отплясывает! Оркестр, поймав ритм, врезал что-то еврейское, и подвыпивший доктор, скинул смокинг, заложил большие пальцы рук в проймы жилета и давай выделывать коленца. А иные гости, видимо, знакомые с иудейской культурой, взяли, да и присоединились.
Ко мне подошел Мишка:
– Владимир Антонович, можно я сестренок домой отвезу? Я умею.
Пацан действительно умеет. Я его учил, давал несколько раз прокатиться и уверен, что он, по крайней мере, не въедет ни в забор, ни в дерево. А девчонки и впрямь умотались. Да и не стоит им глядеть на то, как праздник становится попойкой.
Едва дети уехали, как меня нашел сам счастливый отец молодой жены. Он был уже в изрядном подпитии, отчего речь его несколько потеряла внятность.
– Владимир Антонович, дорогой мой! Я просто счастлив, что божественное провидение свело нас вместе. Я так мечтал об этом дне, так надеялся, да и супруга моя…
Боголюбов оглянулся на Веру Арсеньевну, с неудовольствием посматривавшую на благоверного, вздохнул, предвидя завтрашний выговор, и вернулся к первоначальной теме.
– И вот это произошло. Вы не представляете, я ведь уже потерял всякую надежду, и это все, – он обвел широким жестом пиршество, – это я почитаю за чудо. И вы, именно вы принесли такое счастье в наш дом. И не спорьте! Отныне я ваш должник. Просите чего пожелаете – все сделаю. Ну, если это не касается служебных тайн.
Тут к нам приблизилась госпожа Боголюбова, подхватила под локоток свою дражайшую половину и, что-то нашептывая ему на ухо, повлекла в дальний угол. А я, сложивши свои полномочия и сплавив детей, намахнул коньяка, перемигнулся с симпатичной дамой и пошел танцевать с ней польку-бабочку.
Домой я возвращался поутру и на извозчике, предварительно распрощавшись с крайне довольной вдовушкой из числа вчерашних гостей. К моему удивлению, меня уже ждали. И едва я вошел в дом, как на меня накинулась чета Клейстов, потрясая моими же эскизами.
– Владимир Антонович, но так не делают! – кричал один.
– Владимир Антонович, но ведь в этом случае придется возить с собой запас топлива! – кричала другая.
– Тихо!
Я даже грохнул кулаком по столу.
Все замолчали. С лесенки на второй этаж высунулись любопытные сестренки.
– Коллеги, то, что я вам вчера передал, это лишь черновой эскиз, и он подлежит обсуждению. И пока мы не найдем оптимального варианта, не станем воплощать его в металле. Ну а теперь давайте выпьем чаю и обсудим проект предметно.
Глава 16
Каждую свободную минуту мы втроем обсуждали проект мобиля. Спорили до хрипоты. Абсолютным доказательством служили только перепроверенные дважды расчеты. Мишка, за недостатком знаний, в спорах не участвовал и молча грел уши, если при этом не был на занятиях в реальном училище или не делал домашние задания.
Эти споры занимали столько времени, что чета Клейстов уже была готова переселиться ко мне в дом, но тут уж я воспротивился. Есть у людей своя, пусть и съемная, квартира, пусть там и живут. Знаю я это: чуть пусти женщину к себе, она тут же примется повсюду наводить свои порядки. Мои девчонки не в счет. Они еще учатся, вернее, переучиваются, и полного представления о том, каким должен быть дом, для себя не сформировали. А потому слушаются меня и впитывают информацию со всех сторон, принимая к сведению все возможные варианты.
В какой-то момент я обнаружил, что мы начинаем по второму, а то и по третьему разу обсуждать темы, уже обсосанные и закрытые, и тогда своим волевым решением прекратил споры и перевел проект в практическую часть. Настя при всей своей кипучей энергии делом помочь нам не могла. А потому на нее переложили все организационные вопросы. Мы же с Клейстом и Мишкой принялись резать и сваривать металл, точить, пилить, сверлить и строгать. И считать, считать, считать. И проверять. И первое, за что мы взялись, были амортизаторы.
Амортизаторы были уже изобретены. И даже применялись в некоторых гоночных машинах. Но были они фрикционными: гасили энергию удара за счет сил трения. А где трение, там и нагрев, и низкий ресурс. Меня это не устраивало категорически. Гидравлические амортизаторы тоже существовали, но только крутильные, и только в виде патента, так что конструкцию пришлось разрабатывать практически с нуля. Целый месяц мы прикидывали, считали, чертили, потом изготавливали, испытывали и снова считали. И вот, наконец, к концу октября мы вывели «Молнию» на испытательный пробег.
Прокатившись, я был разочарован: да, стало получше, но не то, совсем не то. Несмотря на все усилия, нам не удалось получить привычной для меня мягкости и плавности хода. Затем контрольный отрезок по очереди проехали Клейсты. Они не знали лучшего, и сравнивать им было не с чем. А потому оба прибежали ко мне с такими восторгами, словно императорская гонка уже выиграна.
– Владимир Антонович, да это же просто чудо! С такой подвеской можно больше ничего не делать, а просто прибавить скорости миль на десять-пятнадцать, и пусть все пыль глотают!
Это Клейст.
– Владимир Антонович, это же не езда, а просто сплошное удовольствие! Теперь не обязательно тормозить на каждой кочке, можно просто чуть сбросить пар и перекатиться. Да мы только на этом всех конкурентов обставим!
Это тоже Клейст.
Ну а раз так, раз супруги Клейст единодушны, то и я голову забивать не буду. Потом, конечно, доработаем конструкцию, усовершенствуем, насколько возможно. Потом перейдем на телескопические амортизаторы, потом на однотрубные газомасляные. Ну а пока и эти сгодятся.
Закрывши очередной важный пункт в длинном списке доработок и изменений, взялись мы с Николаем Генриховичем за пароперегреватель. Нужда в нем была очевидна для всех: уж больно нетороплив паровик в разгоне при нынешнем давлении пара. А как поднять давление? Разумеется, дополнительным нагревом. Тема больная, сложная, нудная, но необходимая. Мадам Клейст помочь в этой работе ничем не могла, а потому проводила время за привнесением уюта в семейное гнездышко и беседами со своей матушкой о чем-то женском, о котором эти самые женщины способны говорить часами. Вообще говоря, мы думали записаться на гонку, на очередное ралли. Но гонять осенью по убитым грунтовым дорогам – это и мужикам-то не всем по здоровью. Да и угробить единственный имеющийся гоночный аппарат в преддверии главного соревнования года совсем не хотелось.
Работа шла тяжело, еще тяжелее, чем с амортизаторами. Слишком много нюансов существовало, слишком много факторов нужно было учесть. И слишком дорого выходила каждая попытка воплотить идеи на практике. А это, в свою очередь, удлиняло период предварительных расчетов и эскизных проработок. Но, несмотря на все проблемы, дело продвигалось вперед. Мы уже собрали паровой котел на стенде, уже получили требуемые параметры пара, уже прикинули, как скомпоновать все элементы конструкции под капотом «молнии», и оставался последний шаг: монтаж всей системы на нашем опытном мобиле и проверка её в действии. И надо же было такому случиться: едва мы с Клейстом разобрали мобиль, как в ворота забарабанили.
Мишка, посланный выяснять причину суматохи, вернулся с важным стариком, наряженным в богатую ливрею с гербом Тенишевых. Я, признаться, с работами по постройке мобиля и думать забыл о высшем свете Тамбова – ну, кроме помещицы Томилиной, конечно. А тут целого лакея послали, да еще на конверт с цветным гербом потратились.
Нужно сказать, первые две недели после визита нотариуса к старому князю я и сам ждал, что прадед, выяснив все обстоятельства, вот-вот позовет меня – не ради наследства, а просто для того, чтобы поговорить. Но неделя шла за неделей, на дворе уже нарисовался ноябрь с нудными дождями, хмарью и первым снегом. И я махнул рукой на свои ожидания: не жили богато, нечего привыкать. Про калашный ряд тоже подумал. И вернулся к повседневным делам-заботам, поскольку князь ты или не князь, а мобиль сам себя не построит, и гонка императорская сама себя не выиграет.
Лакей дождался, пока я слегка отчищу руки от масла и грязи, и рукой, затянутой в белую шелковую перчатку, протянул мне конверт.
– Его сиятельство князь Тенишев будет ожидать вас нынче к двум часам пополудни в своем имении.
С этими словами «человек», мнящий себя передо мной почти что князем и господином, повернулся и отчалил. А я завис, глядя на раскиданные по мастерской потроха «молнии». До указанного времени три часа. Только-только собраться и доехать. А о том, чтобы собрать мобиль, и думать не стоит: тут механика сложная, да регулировок полно. Даже вдвоем до вечера провозимся. Настя со своим мобильчиком-крокодильчиком где-то в разъездах, и единственное, что мне остается – это верный железный конь.
Минус во всем этом тот, что с неба безостановочно сыплет мелкая водяная пыль, и приеду я к Тенишевым до макушки изгвазданный и до исподнего промокший. Нет, мобиль немногим лучше, но там есть хотя бы тент, который можно натянуть сверху. Слуга, сволочь, и вовсе в мобиле с закрытым салоном приперся. Сам не мокнет и не мерзнет, у него для этого водитель есть. А мне, если решусь ехать, простуда гарантирована. И не ехать тоже нельзя. Проигнорировать приглашение князя – верный способ навсегда испортить отношения. Ну что ж, придется действовать, как в случае с баронессой: официальную одежду брать с собой в кофре. Надеюсь, не откажут слуги, проведут в комнату, где я смогу переодеться. Но если ехать, то нужно прямо сейчас бежать собираться.
Клейст верно прочитал мои терзания:
– Езжайте, Владимир Антонович, а я с «молнией» сам поковыряюсь. Да и Мишка, как из училища придет, поможет. Нельзя от княжеского приглашения отказываться, другой раз не позовут.
И я отбросил все сомнения.
Проблема была ещё и в том, что Машка с Дашкой сейчас были в гимназии, и помочь мне со сборами не могли. Но я и сам с усам, где что лежит знаю не хуже их, так что уже через час я, вымытый и одетый, с уложенным кофром за плечами, садился за руль мотоцикла. По хорошей дороге, да даже и по плохой, но сухой, я бы меньше, чем за час долетел, но по скользкой липкой грязи едва успею. Плохо, что обратно придется ехать, скорее всего, потемну. Ну так не впервой. Потихоньку, полегоньку доберусь. Не пешком ведь.
Я успел, но совсем-совсем на тоненького: подкатил к крыльцу Тенишевского особняка без четверти два. Двери мне открывал тот же лакей, что привозил письмо. Видный мужчина, осанистый, важный. Лицо непроницаемое: не положено слуге чувства иметь и, тем более, их показывать.
Я шагнул вперед и, не заметив слуг в прихожей, обернулся спросить насчет переодевальни. И на безупречно холодном лице лакея увидел вдруг злобный оскал. Правда, это продолжалось лишь мгновение, и слуга вновь стал бесстрастным, как и полагается таким важным людям. Может, мне померещилось? Степенно шагая, слуга проводил меня в требуемое помещение и оставил одного.
Я давно уже освоился с мужскими туалетами, и самостоятельное переодевание сложностей у меня не вызвало. Справился минут за пять. Выглянул в прихожую, там – никого. Дорога в приёмную князя с первого раза запомнилась плоховато, да и кто знает – вдруг он изволит нынче принимать гостей в какой-нибудь пятнистой или, там, полосатой гостиной?
Подождал еще. Время тикало, а за мной никто не приходил. Тут я спохватился, что так и не удосужился прочесть письмо. Ну, хоть какое-то занятие для успокоения нервов. Надорвал конверт, вынул листок бумаги, по традиции, веленевой, с водяными знаками. И первое, что увидел – дату. Письмо было написано три дня назад. Не думаю, что князь Тенишев, вне зависимости от своего ко мне отношения захочет таким вот образом поставить предполагаемого гостя в неловкое положение. А, значит, что? Значит, налицо самоуправство слуги. И слуга этот не хочет, чтобы мы с князем встретились. И, значит, за мной никто не придет. Видимо, либо я должен посидеть и, обидевшись, убраться восвояси, либо князь, оскорбившись моим опозданием, откажет в приеме. Слуг в старом особняке мало. Значит, нужно просто идти и искать князя. И искать громко, так, чтобы меня слышно было во всем доме.
– Федор Васильевич! – голосил я, плутая в лабиринтах комнат. – Ваше сиятельство!
Повсюду была накрытая пыльными чехлами мебель, наглухо задернутые шторы, полумрак и запустение. Но дорога, кажется, верная. Я могу ошибаться, но память подсказывает, что в прошлый раз вели меня именно этим путем.
– Федор Васильевич! Ваше…
– Ты чего разорался, ирод? – напустилась на меня невесть откуда появившаяся тётка.
– Так заблудился. Меня нынче князь на встречу позвал, время уже вот-вот подойдет, а я в прихожей жду, и никто за мной не приходит. Вот так просижу, а потом скажут – мол, опоздал.
– Это да, – сменила тётка гнев на милость, – это может быть. Князь порою бывает ох и крутенек! Ну давай, сведу тебя к нему. Он и впрямь нынче ждет кого-то. Агафью, вон, озадачил с утра булки печь. И чтобы, говорит, ко времени горячими были, чтобы с пылу – с жару!
Тетка трещала, перескакивая с одного на другое, но при этом резво топала по особняку. Не всегда путь наш пролегал через господские комнаты. Порою приходилось проходить через переходы, прикрытые с двух сторон портьерами, но я был этому только рад. Плевать на пыльный сюртук, зато не опоздаю.
Мы подошли к массивной отделанной орехом двери, когда часы начали отбивать два часа. Подле нее на стуле сидел тот самый лакей, что открывал мне двери. При виде нас по лицу его пробежало изумление, тут же сменившееся испугом, чуть ли не паникой, Он подскочил со стула и загородил собой дверь.
– Не пущу! Болен князь, не принимает никого. Прочь подите! Прочь!
Может, я бы и послушался, но поведение слуги уж больно хорошо это ложилось в придуманную мною теорию заговора. А потому я заломил ему руку за спину и его же лбом открыл дверь.
– Добрый день, ваше сиятельство, – поприветствовал я князя.
Нынче он решил принять меня в кабинете. Одет был торжественно, с орденской лентой Андрея Первозванного через плечо. Чуть ниже Андреевской звезды была еще одна – ордена Владимира с мечами и бантом. Степени я не разобрал. Я и в орденах-то разобрался не сразу: одна звезда, да и другая звезда. Но потом вспомнил, что Андрей носится выше всех. Были у князя и Георгий, и Станислав, и еще что-то, сверкающее драгоценными камнями и драгоценными металлами. Я на этом фоне смотрелся весьма скромно. Да что там – лакей, все еще пытающийся вырваться из захвата, в своей расшитой золотом ливрее выглядел солидней и представительней меня.
При виде нас троих – меня, подвывающего и скрючившегося слуги да приведшей меня женщины, с любопытством заглядывающей в кабинет, князь сперва удивился, а после нахмурился. Подвижные брови его, взлетевшие было к середине лба, грозно сошлись к переносице.
– Что сие означает, господин Стриженов? – спросил он таким голосом, что у меня за спиной раздался тихий испуганный писк:
– Ой, матушки!
Я толкнул ливрейного вперед, добавив ускорения коленом. Он пробежался чуть вперед и рухнул на колени перед своим хозяином.
– Вот, ваше сиятельство, этот холоп пытался не пустить меня к вам. Да и вообще приложил все усилия, чтобы я не попал на эту нашу встречу.
– Савелий! – рявкнул Тенишев. – Так ли это?
– Навет! – возмутился Савелий, растирая пострадавшую руку. – Поклеп! Все по вашему слову сделано! Сами же говорили: мол, коли не явится, али опоздает – гнать со двора. А ить он опоздал! На целых две минуты опоздал!
Тут уже не выдержал я.
– Ах ты паскуда! Ах ты морда сволочная лакейская! А кто мне приглашение привез за три часа до визита? А кто меня в прихожей бросил? А кто меня в кабинет пытался не пускать, хотя часы только-только второй удар отыграли? Да кабы не та добрая женщина, – я бросил быстрый взгляд на выглядывающее из коридора любопытное лицо – я бы до сих пор либо в прихожей сидел, ожидая, когда меня проводят, либо по дому бродил, искал, где выход. А когда я с ударом часов к дверям таки появился, кто меня кинулся останавливать?
Тут я впервые увидел, как это бывает, когда человек темнеет лицом. Я даже испугался: как бы и без того не слишком здорового князя кондратий не хватил. В кабинете словно грозовая туча собралась. И ударить молнии княжеского гнева должны были в этого самого Савелия.
– Говори, Савелий!
Тенишев на этот раз не кричал, но от его тихого голоса повеяло куда большей угрозой.
– Действительно ли было всё так, как господин Стриженов рассказал?
– Лжа это! Навет! Врет он всё! Извести меня хочет!
– Так это проверить можно, – пожал я плечами. – У водителя спросить, который этого мерзавца нынче ко мне привозил. Или, вот…
Я оглянулся и поманил приведшую меня женщину, которая активно подслушивала у полуоткрытой двери. Та сделала два неуверенных шага и остановилась на пороге кабинета.
– Марфа, расскажи, как все было. – велел князь. Вроде, и мягко сказал, но и угроза в голосе присутствовала.
– Дык… этот господин, – она ткнула в меня пальцем, – по дому ходили, вас, ваше сиятельство, кликали. Ну я его и привела сюда, значится. К кабинету. А Савелий Лукич тут, перед дверью, на стуле сидел. Нас увидел и как вскинется – не пущу, мол, не принимает князь. Да только господин его скрутил, и все одно вошел.
– Я тебе, Савелий, что велел? Гостя встретить да сюда ко мне проводить. А ты, значит, у кабинета караулил?
– Я, как и положено, встретил. В туалетную комнату проводил, чтобы гость после дороги себя в порядок привести мог. Ну а что ко времени он не успел, тут уж не моя вина. Мобиль-то ваш, ваше сиятельство, неисправен был. Вчера только детали нужные из города привезли. Пока Петька, шофер наш, с ремонтом управился, уж и ночь настала. Вот сегодня с утра и поехали.
Савелий выкручивался, как мог. Надо признать, выходило у него все довольно складно, и князь был склонен ему поверить. Но я – не князь.
– Скажи, Савелий, а почто ты меня в прихожей не дождался, да к господину своему не отвел?
Слуга глянул на хозяина. Тот велел:
– Отвечай!
– У меня дел много, а времени мало. Я человеку наказал, чтобы гостя проводил, а сам работу свою исполнять пошел. А что Гришка ленив, так то не моя вина.
Вот же скользкий тип! Никак не ухватить. Но тут уж князь вмешался:
– Я поручал тебе, Савелий, встретить и проводить. Так почему же ты мое личное поручение на других перекладываешь? Почему не довел гостя до кабинета? Небрежение твое могло многие мои планы поломать. Больно много воли ты взял, я гляжу. За меня решать стал, с кем мне встречаться, а с кем нет! Так что… Марфа, – обратился он к женщине. – Ступай, позови сюда Ефима. А сама чай подай в кабинет. И чтобы со свежими булками!
Пока поручения выполнялись, все молчали. Князь помалу отходил от гнева, успокаивался. Савелий же, напротив, явно чего-то боялся.
Ефим появился быстро, и пары минут не прошло. Здоровенный бородатый мужик вошел, поклонился:
– Доброго здоровьичка, ваша светлость, поклонился он, едва войдя в кабинет.
– Савелия, – Тенишев указал на слугу, – в холодную. Вечером – на конюшню, пять плетей ему за нерадивость.
За что ж, милостивец? – заскулил Савелий. – Ведь денно и нощно…
– Уведи, – махнул рукой Тенишев, и Ефим легко, как кутенка, ухватил Савелия за шиворот и понес без видимых усилий. Ткань ливреи была, видать, крепкой, и лакей барахтался на весу, пытаясь вырваться из богатырского захвата. Но Ефим только тряхнул рукой, и Савелий обмяк, ощутив бесполезность сопротивления.
Все удалились, и мы с Тенишевым остались в кабинете вдвоем. Князь тряхнул головой, словно выбрасывая думы о сегодняшних странных и неприятных событиях, шагнул ко мне, обнял за плечи.
– Ну, здравствуй, правнук.
Глава 17
Вернулся я домой засветло. Даже сам удивился. Ждал долгого задушевной беседы, каких-то споров, обоюдных извинений, может быть даже слёз. Кто знает, если бы Савелий, скотина, не подгадил своими выходками, так бы и вышло. А на самом деле, получилось всё неловко, скомкано и не слишком искренне.
После пафосного приветствия, неуместность которого почувствовали оба, мы с прадедом сели за стол друг на против друга. Скоро явилась Марфа, накрыла чай и удалилась, плотно прикрыв за собой дверь. Неловкая пауза затянулась, и мы, не сговариваясь, принялись с преувеличенным энтузиазмом наполнять каждый себе чашки, намазывать булки маслом или вареньем – кто как любил. Это было просто замечательно, потому что не нужно было смотреть друг на друга. А еще появилось время хоть немного обдумать предстоящий разговор.
Но, в конце концов, оттягивать неизбежное стало невозможным. Отпив по ритуальному глотку чая (зря, что ли, наливали), выпрямились и пересеклись, наконец, взглядами. Князь смотрел на меня, я – на князя. Что сказать, старый человек. Лицо состоит, по большей части, из морщин. Старческих пятен еще немного, но сам факт говорит о многом. Тело еще сохранило часть былой силы, руки не трясутся, но крепкая трость возле кресла свидетельствует: без палки ходить уже затруднительно. Волосы ещё не побелели полностью, еще просвечивает чёрное сквозь седину, но это, очевидно, ненадолго. И то сказать: восемьдесят четыре года! И в прошлой-то жизни, с той медициной и возможностями не каждый доживал до этого возраста. А по нынешним меркам и вовсе запредельный долгожитель. Хотелось бы и мне в каком-нибудь гене унаследовать этакую возможность.
От некогда сильного и волевого мужчины, привыкшего повелевать в доме и командовать на поле боя остались только глаза. Подвыцветшие, как и у всех стариков, но всё ещё живые и цепкие. И вот как я сейчас князя изучаю, так же и он меня рассматривает, пытается понять: мол, кто ты есть такой, Владимир Стриженов? Кто же прервет игру в гляделки? А то чай стынет, масло тает, булки черствеют…
– Федор Васильевич, – решился я, наконец. – Мы с вами, по сути, два незнакомых человека. И связывает нас лишь внезапно обнаружившееся родство. Кровь, конечно, не водица. Но сколько в истории примеров, когда родную кровь лили без счета! И поскольку вы решились признать меня правнуком, давайте знакомиться заново.
Я поднялся и протянул руку.
– Позвольте представиться, Стриженов Владимир Антонович. Гонщик, механик, инженер и предприниматель.
Князь поднялся тяжело, опираясь на палку, так что мне даже стало немного стыдно.
– Князь Тенишев Федор Васильевич. Регалии свои, уж извини, перечислять не стану – мне столько не выстоять.
И улыбнулся. Хорошо улыбнулся, по-доброму.
– Ну а раз познакомились, надо выпить, да не чаю.
Опустившись в кресло, он дернул шнурок, и в кабинет вошла Марфа.
– Чего изволите, ваше сиятельство?
– Ты, Марфа в погреб ступай, да принеси кувшин вина. Из той самой бочки.
– Так в ней совсем уже немного осталось!
– Ничего, повод у меня нынче имеется. Не каждый день жизнь настолько переворачивается.
Пока Марфа ходила, мы успели допить чай, а я, в дополнение, с удовольствием прикончил пару пышных свежих булок с маслом.
– Ну что, Владимир, – сказал князь, поднимаясь. – Ты извини, я по-родственному и на правах старшего буду на «ты» обращаться.
Я согласно кивнул и тоже поднялся.
– Я уже привык, – продолжил старик, – считать себя последним Тенишевым. И сознание этого повергало меня в отчаянье. Не знаю, насколько ты осведомлен о судьбе своей прабабки, но все могло сложиться иначе. Отец мой, твой прапрадед, который погубил собственную внучку в угоду своим амбициям, перед смертью сожалел о том до крайности. Наверное, это понимание и свело его в могилу раньше срока. Но изменить содеянное было уже невозможно. Детей у меня больше не было, и род Тенишевых должен был на мне пресечься. Поверь, это очень больно – понимать, что всё то, что ты создавал на протяжении всей своей жизни, пойдет прахом. Нет, наследники найдутся. Есть еще три ветви рода Тенишевых, они будут рады прибрать к рукам все, что имеет хоть малейшую ценность. Но сегодня у меня праздник. Надежные люди проверили все бумаги, все церковные записи, и твои слова подтвердились полностью. Теперь я не просто уверен, я знаю, что у рода Тенишевых есть будущее. И выпить я хочу именно за это: за то, чтобы Тенишевы продолжались в веках, чтобы в памяти грядущих поколений оставались славные дела моих потомков.
