Текст книги "Многоликое волшебство"

Автор книги: Дмитрий Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– В каком это смысле? – поинтересовался все еще недоуменно хлопающий глазами принц.

– В том самом, что мне не слишком сложно было взять бокал за ту пару минут, что ты не хотел обращать на меня внимания. – Руффус пристыженно опустил глаза. – А я же, как был, так и остался скромным чародеем, не способным на истинные чудеса.

– Валерий, ты не заметил, – обратился принц, собравшись с мыслями, – странных знамений при коронации?

– Заметил, но только что с того? – подозрительно беспечно отметил чародей.

– Ты понимаешь их смысл? – хотя в голове и начинало проясняться, но слова еще как-то бестолково укладывались в фразы.

– Его там может и не быть. Подлей-ка вина, – он протянул бокал, удовлетворенно откинувшись затем на спинку кресла. – Во-первых, истинный смысл знамений может растолковать только Провидец, а найти его в этом захолустье не просто, а во-вторых, это могло и не быть никакими знамениями.

– Просто набор случайных совпадений?

– Например. Или же, что существенно вероятнее, неплохо поставленный каким-нибудь не слишком к нам благорасположенным чародеем спектакль.

– То есть, ты хочешь сказать, что это было не более, чем иллюзией?

– Думаю, что именно так оно и было. Уж больно картинно этот ворон сужал круги над Селкором и Серроусом, – болезненно реагировавшему сегодня на имя брата принцу показалась не случайной именно такая последовательность имен. – При большом желании эти чары вполне было можно развеять.

– И почему же ты их не развеял?

– Потому что мне, как и всем присутствовавшим, полагалось стоять при этой церемонии в благоговейном оцепенении, а так же из-за того, что мне они показались совершенно не лишними, если учесть по какому пути решил повести нас Серроус. Может, кто и вспомнит о них попозже.

– Это звучит не просто цинично, – от слов Валерия хмель начисто вылетел из головы, – но граничит с государственной изменой.

– Не стоит так горячо реагировать на слова старика. Может, я как-то не так их расположил, что ты усмотрел в них крамолу, а может, чуточку перебрал вина. Старые вина – они достаточно коварны. – Уж в том, что слова Валерия были подобраны с максимальной тщательностью, Руффус не усомнился бы и в бессознательном состоянии. – Да, кстати, и ты, похоже, походил, по мнению короля, по той же границе, не так ли?

Ну что ж, это хороший способ вытащить его на откровенный разговор, хотя и довольно жестокий. Главное не дать захлестнуть себя нарастающему гневу и отупляющей боли. Но чувства, видимо, пробивались наружу, усиленные винными парами.

– Не кипятись, мой мальчик. Я вовсе не хочу бередить твои раны, – поверить в это было трудно, особенно памятуя о склонности Валерия к манипулированию людьми, – просто мне очень бы хотелось узнать, что же на самом деле произошло.

– Обратись к своему обостренному моим опьянением чародейству, – достаточно грубо огрызнулся Руффус.

– Злость – сильное чувство, но совершенно не пригодное для ведения разговора, – Валерий довольно картинно развел руками, изображая то ли чистоту помыслов, то ли незатейливые извинения. – Если ты не хочешь говорить – я могу уйти. Отложим это до другого раза, когда мои таланты не будут так обострены, хотя мне показалось, что тебе хотелось бы с кем-нибудь поделиться своими мыслями.

«А тебе хотелось бы получить ответы на свои вопросы», – подумал принц. Валерий всегда любил замаскировывать свои интересы под чужие и, надо отдать ему должное, получалось это вполне убедительно.

– Поделиться? – не уверенный еще в продолжении проговорил Руффус. – Ты знаешь, меня очень сильно беспокоит то, что мы с братом с безумной скоростью отдаляемся друг от друга. В последний раз мы просто говорили, возвращаясь с охоты. С тех пор только виделись на официальных церемониях. Может быть, наша дружба была лишь видимостью?

– Навряд ли, – Валерий развалился в кресле в позе умудренного учителя. Как ему удавалось мельчайшими деталями подчеркивать в своей внешности особенности той роли, которую он в этот момент играл? – Просто тебе стоило бы попробовать самому понять его. На него слишком много обрушилось за последние дни, и не думай, что так легко за пару дней превратиться из молодого принца в короля. Обычно процесс подготовки к подобным переменам протекает постепенно, а Серроус был явно не готов к принятию короны, поэтому его политическая линия еще только формируется. К сожалению, этот процесс формирования происходит на фоне юношеской жажды отмщения.

– Но ты пытался, и не безуспешно, погасить во мне эти настроения. Почему же ты не пробуешь поговорить об этом с братом?

– Потому что, – Валерий заметно помрачнел при этом, – так уж сложилось, что я всегда был твоим воспитателем, а Тиллий воспитывал Серроуса. И, естественно, что в эти минуты король советуется именно с ним, а что может насоветовать Тиллий, догадаться не сложно.

– А почему так сложилось? Почему ты выбрал в воспитанники меня?

– Выбора как такового у меня не было. Если ты помнишь, я начал служить твоему отцу тринадцать лет назад. Тогда Серроусу уже было шесть лет, и влияние на него Тиллия было бесспорным. Я начал заниматься с тобой, потому что Тиллий не хотел отвлекаться от своей главной ставки.

– А мой отец? – Руффус, похоже, от этих объяснений только переставал что-либо понимать. – Тебя послушать, так он, вообще мало в чем участвовал. Вы делили принцев, строили политические планы, но не служили ему.

– Боюсь, что должен с тобой во многом согласиться. – Чародей отпил вина, покрутил бокал и, устремив взгляд на принца, заговорил быстро, словно опасаясь, что их в любую минуту прервут. – Ты и сам можешь вспомнить, сколько внимания уделял король Гендер политике или вам. Нехорошо так говорить о только что умершем, но похоже тебе стоит открыть глаза на происходящее в этом замке. Он был почти полностью поглощен рыцарскими забавами и на все остальное ему попросту не хватало ни сил, ни внимания. – Валерий огляделся по сторонам и, успокоившись, продолжил более тихим голосом. – Как король, он почти не проявлял себя, разве что предпринимая изредка скоропалительные решения, последнее из которых стоило ему жизни. Он был потерян для бертийской династии, так что действительно пришлось сделать ставки на следующее поколение. Оказавшись здесь, я сразу понял это, но Серроуса мне было уже не получить, и единственное, что мне оставалось, – это попробовать создать крепкую оппозицию в твоем лице. – Принц смотрел на чародея заворожено, пытаясь не упустить ни одного слова. – Мы оба не успели завершить свои планы, но в создавшейся ситуации приходится признать, что поражение потерпели мы с тобой.

– Но как же вы могли делать это все за спиной отца, исправно получая свое жалованье? Не казалось ли вам это предательством?

– Не могу сказать за Тиллия, но мне это предательством не казалось. Если рассматривать мою службу с точки зрения интересов бертийской династии, думаю, я был последователен в своей преданности. – Подлив из оставленной принцем бутыли, он продолжил. – Интересы династии заставили меня попробовать что-то сделать, дабы предотвратить сползание в сторону военной истерии после прихода Серроуса к власти. В этом пути, к которому Тиллий подталкивал своего воспитанника по своим, мне до конца неясным, соображениям, я усматривал гибельность для Эргоса. Объективно глядя на вещи, вам не сбросить Строггов с трона. И не только потому, что за ними перевес в силах. Главное – это то, что они пользуются, по крайней мере сейчас, поддержкой большинства знати и населения. Вам не на что опереться в войне против них. А значит на этом пути кроме поражения – ожидать нечего.

– Но, думая о создании оппозиции, – в надежде на отрицательный ответ проговорил Руффус, – ты заранее планировал стравить между собой нас с братом?

– Совсем не обязательно, – не теряя уверенности ответил Валерий. – Это сейчас между вами целая пропасть от семнадцати до девятнадцатилетия, а лет через пятнадцать вас можно было бы назвать ровесниками. К тому времени и ты смог бы завоевать себе прочное место и политический вес в Эргосе, и брат бы уже не снисходил бы до твоих взглядов с позиции значительно старшего, а вынужден был бы прислушиваться к твоим словам. Для того, чтобы проводить в жизнь разумную политику, совершенно не обязательно находиться у власти, достаточно иметь такой вес, от которого запросто не отмахнуться.

– Ты думал, что так оно все и получится?

– У меня просто не было другого выбора… Нельзя что-либо делать, – продолжил он после паузы, – без надежды на то, что не все пути ведут к поражению.

– Но ты мог и не принимать службу у моего отца.

– Трудность задания делает его только интереснее, – чародей ушел на время в себя, задумчиво перебирая свою бороду. Похоже, что этому занятию он посвящал большую часть своего времени, но по опыту было известно, что пока он не выйдет сам из этого состояния, общаться с ним невозможно.

Руффус встал с кровати и прошелся по комнате. Затем вернулся к потреблению вина, потому что почувствовал себя до безумия трезвым. Все это было нужно как-то переварить. Ему было никак не привыкнуть к мысли, что все они: отец, брат и он сам – были только пешками в игре советников. Валерий, похоже, действительно хотел лучшего бертийскому дому, но, может, стоило спросить и их, хотят ли они этого добра? Достаточно трудно удержаться на ногах, когда так поспешно разрушается весь тот иллюзорный мир, в котором живешь. Хотя брату, наверное, и того хуже. Помимо того, что ему нужно было в одночасье стать королем, вряд ли Тиллий решит так же открыть перед ним карты.

К чему же катится бертийская династия? Похоже, что дела у них обстоят еще хуже, чем раньше представлялось. Его отец, если посмотреть беспристрастно, чего он раньше не делал то ли из уважения, то ли из-за поверхностности взгляда, вызванной отдалением от политических событий, не был, по сути, королем. Блестящим рыцарем, уступавшим разве что Грэмму, – да. Высокомерным и вспыльчивым аристократом – сколько угодно. Но королем – пожалуй, нет. Король должен быть каким-то другим. Он должен чувствовать свое государство, каким бы маленьким или большим оно ни было. Должен реально управлять им, а не отдавать все бразды правления своим советникам. У Серроуса было гораздо больше шансов стать настоящим королем. У него были и необходимая воля, и способность оценивать ситуацию не только по очевидным фактам, но и руководствуясь своими ощущениями, и прирожденный талант повелевать, чего Руффус напрочь был лишен. С годами он видимо приобретет способность сохранять свою голову холодной в любых ситуациях, а склонностей к сложной интриге у него и сейчас не отнять.

И все же, поспешность, с которой Серроус формирует сейчас свою политику, руководствуясь жгучим желанием отомстить и агрессивными советами Тиллия, способны привести их к трагедии, которой можно было бы избежать, пойдя на временное перемирие с Хаббадом. Зная брата, было трудно предположить, что он не видел очевидных последствий этой линии. Значит, он либо слишком потрясен смертью отца и не способен пока принимать взвешенных решений, либо он держит в уме какой-то другой план, непонятный пока окружающим.

Валерий вышел из своего медитативного состояния и, возвращаясь к вину, заметил:

– На редкость удачная бутыль. Расскажешь мне потом, с какой полки погреба ты ее утащил. Я обязательно последую твоему примеру. – Он сделал еще несколько жадных глотков и, как бы невзначай, поинтересовался: – Ты, кстати, не хотел бы мне рассказать поподробней о том споре в главном зале?

– Король, – это слово как-то само сорвалось с языка, заменив привычное «брат», – счел ошибочной мою встречу с представителями Хаббада. Тем более, что я позволил им беспрепятственно покинуть замок.

– Не поддался ли ты склонности к преувеличениям, – ехидно усмехаясь, бросил чародей, – говоря, что он счел это ошибочным? Со стороны это больше напоминало показательную порку. Давай-ка по порядку.

– Он поинтересовался, почему я еще не в зале, и я ответил, что встречался у ворот с командующим хаббадскими войсками. Не интересуясь, о чем был разговор, он сразу спросил меня, почему я их не арестовал…

– Да, а о чем, собственно, был разговор? – по заинтересованности Валерия Руффус понял, что именно за этой информацией он сюда и пришел.

– Сэр Ринальд…

– Барон Севвойский?

– А? – сбился Руффус. – Ну да.

– И что он говорил?

– Он принес нам свои соболезнования по случаю гибели моего отца, излагая, в общем-то, твою версию инцидента, и передал мне грамоту от князя Луккуса с предложением о мирном договоре или же временном перемирии на время нашествия с юга…

– А каковы условия договора? – чародей слушал все более внимательно, тогда как Руффус лишь отметил, как тот не любит, когда его перебивают, и как легко об этом забывает, перебивая сам.

– Не знаю…

– Как так? Говорил-то с ним ты.

– Все подробности были в грамоте, которую Серроус сжег, не читая. А потом он спросил, куда отправился сэр Ринальд.

– И ты ему сказал? – в надежде, что нет, спросил Валерий.

– Да, что не знаю.

– Понятно… – чародей опять углубился в бесконечное перебирание прядей своей бороды, а Руффус, извергавший только что слова, обнаружил, что сказать ему больше нечего.

Принц отошел к окну, посмотрел во двор. Оттуда до сих пор доносился слабый запах дыма. Он еще раз удивленно подметил, как текущие события почти вытеснили погребение отца. Что это было? Так называемое продолжение жизни, о котором говорили мудрецы, или простая непочтительность. А может, и нежелание поверить в происшедшее.

Руффус прошелся по комнате, попытался привести хоть в какой-нибудь порядок разбросанные повсюду детали туалета, отпил еще глоток и, наконец, не в силах дожидаться, пока чародей сам выйдет из забытья, спросил срывающимся голосом:

– Что же будет?

– А?.. – Валерий потряс головой, сбрасывая оцепенение. – Может быть и хуже.

– Что хуже? – в глазах принца появилось недоумение.

– Еще хуже может быть всегда, – чародей как-то неубедительно попытался спрятать под абстрактной мудростью прорвавшиеся наружу мысли.

– Будет война?

– Наверняка. – И добавил с сомнением. – Вот только с кем?

– В смысле? – не понимая переспросил Руффус.

– Я не верю, что Тиллий просто идет напролом. У него обязательно должен быть какой-то план, просчитанный на много ходов вперед. Да и Серроус не настолько глуп, чтобы покорно следовать столь очевидно безвыигрышной линии. Думаю, они нас еще удивят…

– Послушай, – поменял направление разговора принц, – ты всегда говоришь, что ты только мастер иллюзий, не способный на подлинную магию…

– Этого я тебе никогда не говорил, – обиженно отреагировал Валерий. – Искусство иллюзий – это одна из разновидностей подлинной магии. Просто я не владею прочими ее проявлениями. А к чему ты это спросил?

– Я подумал, что в этой войне, с кем бы она не была, нам, почти наверняка, не выстоять… – Руффус мучительно пытался облечь в слова только что пришедшую в голову идею. – С другой стороны, я хоть и младший отпрыск бертийской династии, но не могу оставаться в стороне от дел… Даже если мой брат выбрал безнадежный вариант и переубедить его невозможно или, попросту, поздно, я не могу себе позволить бросить его, заявив, что разбирайся, мол, как-нибудь сам… Но и тупо идти по вымощенному пути к катастрофе, как-то… не хочется, что ли… Нет желания приносить бессмысленную жертву. Значит, надо попробовать сделать что-то, что сможет изменить соотношение сил…

– И что же это такое? – спросил чародей с деланной, как показалось Руффусу, заинтересованностью человека, уже знающего ответ.

– Единственное, что приходит на ум – это вмешательство магии.

– И, естественно, не моих беспомощных игр, а чего-то «настоящего»?

– Я хотел бы узнать, не знаком ли ты с кем-либо из магов, способных нам помочь? – выдавил из себя принц, не желая подыгрывать уничижительной формулировке Валерия, но и не зная, как ее обойти.

– Я знаю только одного истинного мага, – почесывание бороды на секунду усилилось и стало каким-то нервным, – в силах которого было бы справиться с такой задачей… Но именно потому, что я знаю его, можно с уверенностью утверждать, что он не согласится нам помочь.

– Почему, Валерий? – принц явно не хотел принять эти слова на веру. – Я, думаю, смог бы предложить ему достаточно интересные условия, даже не прибегая к помощи казны…

– Вся эта мишура, связанная с выгодными предложениями, крупными суммами денег и высоким положением в обществе, может заинтересовать меня, – на этот раз явно чувствовалось, что чародей говорил совершенно искренне, – не способного к большой магии, но не его, отказавшегося от участия в борьбе за привлекательными для нас призами еще до моего рождения.

– Но, может, он прислушается к моим доводам, – уверенности в голосе Руффуса поубавилось, но с надеждами он расставаться не желал, – найдет в моих предложениях что-то интересное и для себя?

– В том-то и дело, что он их не примет, – сказал Валерий тоном, убивавшим всякое сомнение. – И это не пустые слова. Я с ним слишком долго общался, чтобы испытывать на сей счет какие-либо иллюзии… Единственное, – продолжил он, размышляя вслух, – чего ты можешь попробовать от него добиться – это стать его учеником, и тогда, если в тебе живет достаточный талант и найдется небольшая бездна терпения, ты сможешь со временем сам справиться со своей задачей. Но это будет уже поздно.

– Сколько времени может отнять у меня ученичество? – напряженно спросил принц.

– Столько, сколько ему будет интересно с тобой работать, – неопределенно ответил чародей.

– Но это как-то измеряется, – раздраженно переспросил Руффус, – в общепринятых единицах времени?

– Нет, – отрезал Валерий. – Обучение паре трактирных фокусов может занять, при наличии таланта, несколько дней. Изучение магии отнимает всю жизнь. Даже тот, о ком мы сейчас говорим, все еще продолжает изучать ее… Добиться уровня, необходимого для каких-то полезных действий, можно за сто лет или за пару – все будет зависеть от усердия и таланта. Я, к сожалению, не могу ответить на твой вопрос конкретней… Единственное, я взял бы на себя смелость утверждать, что ты, по-моему, должен быть ему интересен, и он скорее всего взял бы тебя в ученики. Большего я обещать не могу…

Руффус поймал себя на том, что все время неспешного монолога чародея нервно расхаживал по комнате.

– А о ком мы, собственно, говорим? – с опозданием пришел ему в голову очевидный вопрос.

– Я мог бы назвать тебе с десяток имен, которыми он пользовался в разное время и разных ситуациях, но большая их часть ничего тебе не скажет, а остальные могут повергнуть тебя в ужас или вовсе отвадить от всяких мыслей о магии. Поэтому воспользуемся именем, которое он чаще всего использует в последнее время – отшельник Странд.

– Это тот, который… – Руффусу очень хотелось что-нибудь вспомнить о нем, но ничего конкретного в голову не приходило. С другой стороны, он был уверен, что не в первый раз слышит это имя, но когда и в каком контексте он слышал упоминания об отшельнике Странде, вспомнить не удавалось.

– Это тот, – пришел на помощь Валерий, – который живет неподалеку от Арноса в предгории Белвейнского хребта в уединенном жилище и мало чем проявляет себя в современной жизни Хаббада. В последние лет сто он ничем особенным не прославился, но лучшего учителя тебе не найти.

– Лет сто… – недоуменно повторил принц. – Когда же он тогда совершал что-либо значимое?

– Раньше. Много раньше, мой мальчик. – По лицу чародея расплылась покровительственная улыбка. – Он – маг, а не какой-нибудь деревенский колдун. Сколько веков он прожил – никто точно не знает. То, чем он прославился и под каким именем – я не могу тебе говорить без его согласия, но поверь на слово, что более могучего мага я не встречал. И если ты спросишь меня, что тебе делать, то лучшего, чем попытаться пойти ему в ученики, я не посоветую. Мне все больше и больше нравится эта идея…

Руффус задумался на минуту, пытаясь реконструировать разговор, но никак не мог вспомнить, кто же первым высказал эту мысль. Стать учеником мага… Он даже приблизительно не представлял себе, что это значит. Нужно ли это ему? Или не ему? Или вовсе не нужно? Чем это может помочь Эргосу, если тот падет существенно раньше? Есть ли у него этот талант, о котором так много говорит Валерий? Слишком много вопросов, не имеющих ответа, чтобы принимать решение, а задавать их чародею почему-то расхотелось.

Разве что можно, сославшись на то, что он согласен пойти в ученики, попробовать уговорить мага помочь. В любом случае он ничего не потеряет.

– Ну, так что ты думаешь по этому поводу? – прервал его чародей. – На мой взгляд, это действительно неплохая идея.

– Но ведь она не имеет никакого отношения к тому, о чем мы с тобой говорили до этого. – Внутренне приняв решение, Руффус решил, что для пущей убедительности не стоит соглашаться сразу. Это вызовет подозрения, которые никому не нужны. Он никогда раньше и не думал обманывать чародея, но все когда-нибудь приходится делать в первый раз. Пусть уж, по крайней мере, этот обман не будет грубым и очевидным. Почему, собственно, надо обманывать – он так и не понял, но был почему-то уверен, что во всех остальных случаях Валерий не скажет ему, как найти мага.

– Как знать, как знать… – многозначительно проговорил чародей, а Руффус посмеялся про себя, радуясь, что его решение обмануть дало ему какую-то внутреннюю свободу. Как будто пелена какая-то спала. Слова, которые десять минут назад показались бы таинственными и исполненными глубинного смысла, над которым стоило бы всерьез задуматься, сейчас прозвучали попыткой сделать хорошую мину при плохой игре. От этих мыслей Руффус чуть ли не развеселился. – Подумай об этом на досуге.

– Хорошо, – небрежно бросил принц, хотя небрежность эта и была напряженной от боязни выдать себя чем-нибудь.

Валерий встал и, оправив свои длинные одежды, направился к выходу:

– Спокойной ночи, – сказал он, выходя.

– Спокойной ночи, – ответил принц и лег на постель.

Несколько минут он чувствовал, что не может сосредоточить на чем-либо свое внимание. Тогда Руффус сделал пару жадных глотков вина и, уже в накатывавшемся головокружении, подумал, что в другое время обязательно согласился бы с предложением Валерия. Уже засыпая, он почувствовал, как что-то теплое расползлось в его сознании. Это тепло поперекатывалось, убаюкивая, и ушло так же внезапно, как и появилось.

«Забавные вещи происходят от такого старого вина», – подумал Руффус и, совершенно успокоенный, безмятежно заснул.