Текст книги "Остров на карте не обозначен"

Автор книги: Дмитрий Чевычелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

3

Пархомов впервые попал в подземный лабиринт. Тьма, могильная тишина, затхлость, – когда, казалось, не хватает воздуха, – наполняли сердце сосущей тревогой. «Как странно… И не трус я, и не один здесь, а жутко до дрожи…»

– Ну как, страшно? – спросил Матвеев, заметив состояние Пархомова. – Это бывает с каждым, кто попадает в такие тартарары впервые. Привыкай. Потом придется тебе ходить здесь одному.

– Действительно жутко, – признался Пархомов. – Но ничего, привыкну. А раз ты сказал, что это бывает и с другими, мне уже сразу стало не страшно…

Нагруженные инструментами и материалами, освещая путь электрическими фонарями, они переходили из пещеры в пещеру по ломаным и очень разным ходам: просторным и тесным, высоким и низким, коротким и длинным.

Ведущим был Матвеев. Он внимательно следил за знаками на перекрестках и в пещерах, указывал на них Пархомову. Молчаливый Медведев замыкал шествие. Он нес двухметровые алюминиевые трубки, которые с глухим бряцанием то и дело задевали за камни и затрудняли движение на поворотах.

– Запоминай. Вот развилка и здесь знак, – настойчиво пояснял Матвеев. – Сворачиваем сюда… За знаками следи строго. Без них заблудишься, а это уже по-настоящему страшно: можно и не возвратиться…

Вошли в просторную пещеру. В ней скрещивалось множество ходов в разные стороны; один уходил даже вниз.

– Ищи сам, куда идти дальше! – предложил Матвеев.

С фонарем в руке Пархомов осторожно пошел вдоль стен пещеры, останавливаясь у каждого хода, разыскивая условный знак.

– Нам сюда! – остановился он наконец. – В этот ход.

– А не этим ли ходом мы сюда вошли?

– Нет! – уверенно запротестовал Пархомов. – Там направление знака в пещеру, а здесь из нее.

– Правильно заметил. Глаз у тебя острый. Если же вдруг заблудишься когда – не торопись и будь особенно осторожен. Можно провалиться в какую-либо щель или колодец. Тут такие есть. И помочь будет некому.

– Да, тут заблудиться немудрено, – согласился Пархомов. – Столько дыр в разные стороны, словно крот-великан трудился.

– Крот этот – вода! – хмуро объяснил молчавший до этого Медведев. – А все эти лабиринты когда-то, в отдаленные времена, были заполнены известковой породой…

– Откуда ты это знаешь? – спросил Пархомов. – Ты так уверенно говоришь, будто сам был здесь в те отдаленные времена.

– Я – геолог, – нехотя сказал Медведев. – Окончил горный институт.

– Вот как? – удивился Пархомов. – Где же?

– В Ленинграде.

– И я учился в Ленинграде. – Пархомов с интересом посмотрел на Медведева. – А в какие годы ты учился?

Завязавшийся было разговор оборвал Матвеев:

– Поговорите потом. Нам терять время нельзя. Пошли! – И вскинул свой ящик на спину. Медведев залязгал трубами, пристраивая их на плечо. Подхватил свой груз и Пархомов.

– Теперь веди нас ты! – предложил Матвеев Пархомову. – Все, что надо, я тебе показал и рассказал. Попробуй действовать уже самостоятельно.

– Хорошо, – согласился Пархомов. – А ты все же за мной следи. Сегодня ты еще идешь рядом.

Осторожно двинулись дальше. Шли еще около получаса. Встречались и перекрестки, и развилки. Проходили и через пещеры. Пархомов шел точно и ни разу не ошибся.

Наконец навстречу потянуло свежим воздухом и шумом. Впереди забрезжил свет. Невольно ускорили шаги и вскоре вошли в пещеру, открытую в сторону океана.

– Стоп! – скомандовал Матвеев, спуская к ногам свой тяжелый ящик. – Разгружайтесь!…

Пархомов и Медведев последовали его команде.

– Теперь, Пархомов, осматривай место – подойдет или нет?

Пещера была просторная, светлая, с широким выходом к океану, откуда вместе с грохотом прибоя врывался свежий холодный воздух.

С небольшого выступа перед пещерой открывался внушительный вид на безбрежные просторы высоких, беспокойных волн.

– Как высоко! – удивился Пархомов, заглядывая вниз, куда скала обрывалась крутой стеной. – Отсюда в волны не прыгнешь – костей не соберешь.

– Медведев, сколько метров до воды? – спросил Матвеев. – У тебя глаз наметан.

– Двадцать три – двадцать пять.

– А до вершины?

– Пятнадцать – семнадцать.

Матвеев повернулся к Пархомову:

– Эта сторона скалы обращена к нашей родине. Имеет ли это значение для радиоприемника? И как с антенной? Если ее выставлять на время сеансов сюда, на площадку, – с острова ее никто не увидит.

– Место очень удобное, товарищ Матвеев! – объявил Пархомов.

– Тогда – к делу! Надо поспеть к очередной передаче последних известий!

Они вернулись в пещеру и с жаром принялись за работу. Алюминиевые трубки быстро свинтили и преобразили в радиомачту с антенной в виде «метелки» из медной проволоки. На площадке перед пещерой выдолбили углубление для основания мачты, а над входом, найдя трещину, вбили два прочных стальных крюка, за которые мачта заводилась просто и удобно. Теперь установить и убрать мачту можно было в несколько минут.

Отвод, спускавшийся от антенны, протянули в дальний угол пещеры, где с меньшей силой слышался шум прибоя. Там на ящике с аккумуляторами и установили радиоприемник, заключенный в фанерный футляр, который Пархомов умудрился даже выкрасить…

И вот, наконец, подключены к приемнику и электропитание, и антенна, и заземление. Пархомов глубоко вздохнул, посмотрел на часы, данные ему Смуровым, на молчавших в ожидании товарищей и неуверенно объявил:

– Успели… Через несколько минут начнется передача из Москвы.

Он уселся перед приемником на ящик с инструментами, положил на колени фанерку, тетрадь и карандаш, надел наушники и мгновенно отрешился от окружающего. Все его внимание сосредоточилось на шкале настройки…

Матвеев и Медведев жадно и тревожно уставились на взволнованное лицо Пархомова. А оно – широкое, простоватое – выражало и нетерпение, и страх, и надежду… И вдруг – расплылось в счастливой улыбке. Рука его ухватилась за карандаш…

Сразу же к голове Пархомова склонились с обеих сторон головы Матвеева и Медведева. Они приложились к наушникам, чтобы уловить хотя бы частичку того, что уже слушал Пархомов. Три головы плотно прижались друг к другу и застыли, словно единое изваяние…

А в наушниках в эти минуты слышался торжественный голос, читавший «Сообщение от Советского Информбюро». Пархомов записывал:

«Войска Северо-Кавказского флота во взаимодействии с Черноморским флотом сегодня штурмом овладели городом и портом Новороссийск. Несколько дней тому назад наши войска прорвали мощные бетонированные укрепления противника, ворвались в город Новороссийск и завязали уличные бои. В это же время корабли Черноморского флота высадили десант в порту и тем самым нанесли удар противнику со стороны моря. После пятидневных ожесточенных боев город Новороссийск освобожден от немецко-фашистских оккупантов…»

Далее Пархомов записал данные о продвижении советских войск на других фронтах и заключительные строчки «Оперативной сводки за 16 сентября»:

«В течение 15 сентября наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 64 немецких танка. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии сбито 94 самолета противника…»

В напряженном молчании все трое прослушали «Сообщение» до конца. Сразу за этим грянула музыка, и они, словно очнувшись, выпрямились, торжествующе глядя друг на друга… В эту минуту на их лицах – разных по характеру каждого – было одно общее: «Нет больше беспросветной изоляции!… Не будет уже места безнадежности и отчаянию!… Голос Родины теперь станет помогать в борьбе!…»

Пархомов вытер рукавом вспотевшее от волнения лицо.

– Хорошо слышно, правда? – спросил он, ликуя.

– Я отчетливо слышал каждое слово! – восторженно воскликнул просветлевший Медведев. – Пархомов, дай я тебя поцелую!…

– Еще что выдумал! – отмахнулся довольный Пархомов.

– Ты как будто дал мне порцию волшебного лекарства! – продолжал Медведев. – Сейчас я дышу по-другому! Гляжу по-другому! Чувствую по-другому!… Понимаешь?…

– Надо быстрее к Смурову! – вмешался Матвеев. Глаза его, всегда строгого и сдержанного, сияли. Но в голосе звучала прежняя трезвая деловитость. – Я займусь антенной, а вы быстренько разберитесь с инструментом и материалами. Что нужно вернуть – возьмем с собою…

– Такие новости для нас так же важны, как и питание! – горячо продолжал Медведев. – Пархомов, прочти, как ты все записал. Может, что забыл, и надо поправить…

– Я потом прочту, давай работать… Я ничего не пропустил – стенографировал…

– Нет, читай сейчас! Я тут пока займусь один…

Пархомов принялся читать, а Медведев, позабыв о работе, снова жадно слушал, не в состоянии сдерживать радостную улыбку.

– Теперь можно записывать сводки регулярно, – прервал чтение Пархомов. – Правда?!

– Я готов ходить с тобой сюда каждый раз! – предложил Медведев. – От этого силы мои будут прибавляться, как сейчас…

– Надо, чтобы все наши ежедневно знали, что делается там, на фронтах!… – вдохновился Пархомов. – Если бы украсть у немцев пишущую машинку, можно было бы ежедневно размножать сводку для всех бараков…

– Это здорово бы всем помогало! – горячо согласился Медведев.

– Собирайтесь, собирайтесь быстрее! – потребовал Матвеев, втаскивая радиомачту в пещеру. – Надо торопиться к Смурову!…

– Как думаешь, товарищ Матвеев, – смог бы Смуров «добыть» у немцев пишмашинку? – спросил Пархомов.

– Смуров все сможет, что только возможно! – ответил Матвеев. – Но нам нужно оружие. А пишмашинка нам не нужна…

– Как это не нужна?! – возразил Пархомов. – Голос Москвы – это тоже оружие!… И на пишмашинке мы бы распространяли это оружие для всех…

– Не выдумывай! – строго сказал Матвеев. – Такое Смуров не разрешит!…

– Да ты что говоришь, Матвеев! – окрысился Пархомов. – Разве радиопередачи о наших победах на фронтах нужны только для нас с тобой?!. А не для всех заключенных?!.

– Конечно, для всех, – согласился Матвеев. – Но как их делать для всех, скажет только Смуров. Да что вы тут возитесь?! Надо спешить, чтобы застать Смурова. Он нас ждет. Давайте быстрее!

В несколько минут сборы были закончены, и все в приподнятом настроении заспешили в обратный путь…

4

Следующее утро у «славян» началось необычно. В конторку старосты, к Смурову, который, как всегда в этот час, находился на установленном для него месте, торопливо вошел встревоженный Матвеев.

– Беда, товарищ Смуров, – начал он с порога, увидев, что Смуров один. – Ночью Пархомов написал восемь листовок с кратким пересказом вчерашней радиопередачи из Москвы и расклеил их на досках для объявлений, под фонарями. У всех бараков. Шесть штук я и Митрофанов успели снять – вот они!… А двух уже нет – сняты. У кого-то на руках…

Смуров выслушал Матвеева не перебивая. На строгом лице его отразилось нарастающее глубокое беспокойство.

– Надо найти их все, дорогой Матвеев! – сказал он с внезапной горечью, вставая из-за стола. – Иначе – провал…

– Поиски продолжаем, товарищ Смуров. Мне помогают Митрофанов, Глебов и Медведев… Я тоже ухожу. Можно?…

– Да… Торопитесь,

Матвеев быстро вышел. Смуров бегло просмотрел одну из листовок. Глубокая складка заботы залегла на его лбу. Он сложил все листовки вместе, быстро сжег их в чугунке, стоявшей в дальнем углу, и вышел…

Обычно в это время все бригады, назначенные на работу, выстроенные в колонну, уже стояли у ворот, ожидая вывода. Теперь взбудораженные заключенные все еще толпились разрозненными группами у своих бараков, оживленно переговариваясь, обмениваясь впечатлениями, расспрашивая о содержании листовок тех немногих счастливчиков, которым удалось их прочесть…

Наблюдая со сторожевой вышки за беспокойством в лагере, за странным поведением заключенных, которые вовремя не построились и не подошли к воротам, что являлось чрезвычайным происшествием, охранники дали сигнал тревоги и направили прожекторы и пулеметы в сторону бараков. Начальник лагерной канцелярии протелефонировал о происходящем дежурному по гестапо. И к лагерю немедленно выехала машина с эсэсовцами-автоматчиками, а следом за ними и мотоциклисты-пулеметчики.

Энергичным вмешательством Смурова порядок среди заключенных был быстро восстановлен, и рабочие бригады построены в колонну. Собравшимся около Смурова бригадирам он сказал:

– В случае арестов и допросов все должны забыть даты и названия городов и населенных пунктов. Ничего конкретного!… А теперь – быстрее к воротам!…

К моменту прибытия к лагерю машины с эсэсовцами колонна заключенных уже стояла у ворот. На работу она была отправлена под усиленным конвоем. Но, как потом стало известно, никаких инцидентов не произошло. Заключенные вели себя дисциплинированно, и нарушений порядка не было…

У конторки Смурова ожидал растерянный, бледный Пархомов.

– Вчера мы опоздали, и я не смог поговорить с вами, товарищ Смуров… Я хотел помочь вам, подбодрить людей хорошими новостями… А оказалось – навредил… – Пархомов говорил с трудом, не поднимая головы. – Я это не в оправдание, а только в объяснение моего проступка…

– Здесь не место для таких разговоров, – остановил его Смуров. – Иди за мной…

В конторке Смуров сразу прошел к чугунке, перемешал там золу и сел за стол.

– Присаживайся, – пригласил он Пархомова. Потом пристально поглядел на него и тяжело вздохнул.

– Если хоть одна твоя листовка попадет в гестапо – а гестаповские агенты имеются и здесь! – будут аресты, пытки и казни, – сказал он, не повышая голоса. – Такая листовка сразу же раскроет, что у нас имеется радиоприемник, что мы слушаем Москву, что у нас действует подпольная организация… Так, с твоей помощью, мы сами раскроем врагу то, что обязаны охранять как строжайшую военную тайну… Ясно это тебе?

– Это я уже понял. Сегодня. После разговора с Матвеевым.

– На фронте за раскрытие перед врагом военной тайны виновного немедленно бы расстреляли…

– Я готов к любому наказанию, – твердо сказал Пархомов. – А в случае арестов никого не подведу. Все возьму на себя.

Смуров укоризненно покачал головой.

– И в этом ты не все представляешь так, как есть. Преувеличивать ум гестаповцев не следует, но все же они кое-что соображают. Это кровавые, бездушные садисты, но не все они тупицы…

Тяжелый разговор прервал вошедший Матвеев.

– Вот еще одна! – подал он листовку Смурову. – Не хватает последней, восьмой. Поиски продолжаем. – И Матвеев вышел.

– А ты точно помнишь, что написал восемь? Может, их было семь? – спросил Смуров, сжигая листовку.

– Нет, товарищ Смуров, восемь. На каждый барак по штуке. Сам и расклеил.

– Откуда ты взял для них бумагу?

– Из той тетради, что вы дали.

– Она сейчас с тобой?

– Да. И карандаш.

– Клади тетрадь на стол… Раскрывай… Пиши то, что я буду диктовать…

Когда работа была закончена, Смуров проинструктировал Пархомова и на прощание напомнил:

– Итак, не забудь ничего из того, что я тебе сказал!…

– Все понял, усвоил и твердо запомнил, товарищ Смуров…

– Ну, иди.

На пороге Пархомов встретился с Матвеевым и под его укоризненным взглядом виновато опустил голову.

Матвеев, получив указания Смурова, сразу же ушел.

В следующие полчаса к Смурову заходили с разными делами старосты бараков и дежурный по лагерю. Распоряжения Смурова были, как всегда, по-военному кратки и точны. Наконец он остался один, склонившись над папкой с приказами из «шрайбштубы» на завтра…

Снова вошел сумрачный Матвеев и стал докладывать:

– Восьмую листовку не нашли. Но с Борщенко связались. Твое ему передали…

– Это уже удача… Что еще?

– Сейчас от ворот в эту сторону идет группа автоматчиков. Думаю, что за тобой, товарищ Смуров…

– Вероятно, так.

– Мне уйти?

– Нет, будь здесь. Ты же останешься за меня. Что надо делать – знаешь… Я ведь, возможно, и не вернусь…

– Понимаю.

– В этом случае действуй, как предусмотрено. И перестрахуйся сам. Тебя, несомненно, арестуют вскоре после меня…

– Это мне тоже ясно.

За окном послышались приближающиеся к конторке шаги и немецкая речь.

– Ну, все. Это действительно за мной… Простимся – на всякий случай…

Они молча крепко обнялись и остались стоять у стола.

В конторку без стука вошли два автоматчика. Другие остались у двери.

– Староста Смуров?

– Я Смуров.

– Следуй за нами!

Глава десятая
КУДА ПОПАЛА «ВОСЬМАЯ» ЛИСТОВКА…

1

Незадолго до ареста Смурова с Пархомовым приключилось нечто весьма важное для развернувшихся событий. Ушел он от Смурова в крайне подавленном состоянии. На душе было черным-черно. Неотступно терзала мысль об опасности, нечаянно созданной им для общего дела и для таких замечательных товарищей, как Смуров и его помощники…

Уже рассвело. Медленно брел он к своему бараку, присматриваясь к каждой бумажке, которую ветер перекатывал по подмерзшим камням… У стены шестого барака остановился. Огляделся по сторонам. Вытащил из кармана новую листовку и стал высматривать, где удобнее было бы ее приклеить…

– Что ты тут делаешь? – раздался неожиданный голос.

Пархомов вздрогнул, сунул листок в карман и оглянулся. Перед ним стоял появившийся точно из-под земли незнакомец с номером пленного на груди, – тощий, в старой солдатской шинели, в кирзовых стоптанных сапогах, в дырявой шапке-ушанке… Его узкое лицо с длинным острым носом выражало крайнее любопытство. Небольшие круглые глазки смотрели из глубоких глазниц с острой заинтересованностью.

– Что за бумажку запрятал ты в карман? – задал он новый вопрос. – Не листовку ли, что утром висела тут на доске?

– Не твое дело! – вызывающе огрызнулся Пархомов. – Я тебя не знаю и знать не хочу! Понял?

– Конечно, ты меня знать не можешь – ты новичок. Но я тебя уже приметил… И если у тебя листовка – покажи, пожалуйста…

– Ничего показывать я тебе не собираюсь! – отрезал Пархомов, стараясь понять, кто перед ним: свой брат, действующий по заданию Матвеева, или замаскированный соглядатай? Но как это проверить?…

– Ты ее подобрал, что ли? – настойчиво продолжал допрашивать незнакомец.

– Подобрал. И сейчас снесу старосте, – нашелся, наконец, Пархомов. – «Если это свой – он сейчас же обрадуется и даже проводит до конторки…» Но незнакомец встревожился:

– Зачем тебе староста? Он не поблагодарит. А я могу и купить… Я собираю такие документы… для истории.

«Ого! Даже купить!» – Пархомов сразу насторожился, вспомнив предупреждение Смурова, и помедлил, соображая, как вести себя дальше.

– Ну, что ты можешь мне дать! – пренебрежительно сказал он, напуская на себя вид простофили. – Деньги тут ни к чему. А буханку хлеба с тебя не получить…

– Две буханки дам, если это листовка! – оживился «покупатель». – Только ты сначала покажи.

– Ладно, покажу, – охотно согласился Пархомов. – Отойдем подальше.

Они прошли до конца барака и завернули за угол. Теперь их с вышки видеть не могли. Никого не было в этом глухом углу и из своих. «Как бы он меня здесь втихомолку не угробил!» – раздумывал Пархомов, не упуская из вида ни одного движения незнакомца.

– Смотри. Только руками не лапай… Я задарма не отдам! – Пархомов вытащил листовку, расправил ее и, удерживая обеими руками, поднес к лицу охваченного любопытством «покупателя». Тот быстро прочел четкий текст, и Глазки его загорелись…

– Эту листовку я куплю – поспешил он сказать свое решение.

– А как ты со мной расплатишься?

– Пойдем со мной к ревиру, и оттуда я вынесу тебе буханки.

– Врешь ты все! Кто тебе даст там столько хлеба? Ты сам-то, видно, от голода сохнешь… А староста буханку не даст, но кусок – наверняка.

Пархомов решительно сложил листок и опустил его в карман. Незнакомец прищурился, что-то обдумывая. Правая рука его потянулась к карману…

Пархомов с глуповатой беззаботностью на лице несколько секунд выжидал, размышляя: «Хочет выхватить пистолет и ударить меня по голове. Убить без шума. Но побаивается сопротивления и неудачи…»

Не желая дальше искушать судьбу, Пархомов нерешительно сказал:

– Конечно, две буханки – это здорово! Но как тебе верить? Что за «рука» у тебя в ревире?…

Незнакомец оставил карман в покое и оживился.

– Там меня сам начальник знает. Вот и сегодня он дал мне освобождение от работы на два дня. И тебе могу то же устроить.

– Выдумываешь ты все… – недоверчиво протянул Пархомов. – Кто ты такой, чтобы сам начальник с тобой дела имел? Ты просто враль!… Я мог бы и к воротам снести свою находку, да боюсь, – свои увидят…

– Мне передашь! – заволновался незнакомец. – И две буханки ты получишь! Я – надежный! Я тебе это покажу… так и быть. Вместе станем действовать… – Он вытащил из внутреннего нагрудного кармана голубую картонку с крупным немецким словом «пропуск» и лиловой печатью. – Видишь? По этой карточке я могу даже ночью выйти за ворота… Понял?…

– Ну, это уже другое дело, – сразу сдался Пархомов. – И коли так, могу тебе продать еще что-то поинтереснее… Случайно наткнулся на тайник. Оттуда и перепрятал… Но за такое и пяти буханок будет мало… Придется тебе добывать для меня и еще кое-что… Да, да… Килограмм сала… сахара десять кусков… больших… и… две банки консервов… Нет, три… мясных…

– Что же это такое? – еще более заволновался шпик. – Оружие?

– Увидишь. Пошли.

– Куда?

– За восьмой барак. Там у меня свой тайник.

Без дальнейших разговоров они быстро прошли в дальний угол лагеря и углубились в узкое пространство между восьмым бараком и скалой.

– Больно нехорошее тут место, – сказал шпик, встревоженно осматриваясь.

– Зато – надежное, – постарался успокоить его Пархомов. Не затягивая дело дальше, он на ходу нагнулся и подхватил в руку увесистый острый камень.

– Ты что? – испугался вдруг шпик, засовывая руку в карман.

– Не двигайся, подлюга! – Пархомов рывком прижал его к скале, не давая выхватить пистолет. – Предатель! Продажная тварь!

На секунду их взгляды встретились. Злоба и страх – в одном; неукротимая ненависть и ярость – в другом.

В отчаянном усилии шпику удалось вырвать руку с пистолетом. Но воспользоваться оружием он не успел. Пархомов нанес ему страшный удар камнем в висок. Не издав ни звука, шпик ничком рухнул на камни…

Около минуты Пархомов стоял над ним, тяжело дыша. Затем поднял выпавший пистолет, сунул его в свой карман и бросился вон.

Он так торопился, что вошел в конторку старосты с тяжелым дыханием.

– А где… товарищ Смуров? – спросил он, отдуваясь, сидевшего за столом Матвеева.

– Смурова только что увели гестаповцы, – холодно ответил Матвеев. – Из-за твоей анархичности…

Пархомов ухватился за голову, точно от удара.

– А что у тебя стряслось? – спросил Матвеев. – Почему ты такой?…

– Я убил предателя, – поднял голову Пархомов. – Гестаповского шпика… Но к чему это теперь?…

– Где? Когда?

– Только что. За восьмым бараком.

– Рассказывай быстрее, как это случилось! – приказал Матвеев. – Не поторопился ли ты опять?…

– Нет. Это настоящий предатель, – выдавил Пархомов, больно переживая недоверие Матвеева.

Выслушав сбивчивый рассказ расстроенного Пархомова, Матвеев встал.

– Идем туда!

Быстро прошли на место происшествия. Матвеев перевернул убитого на спину.

– Знакомое лицо. Мы к нему уже присматривались… Проверим, что при нем есть…

Он тщательно обыскал убитого и стал просматривать обнаруженные документы и записки.

– Нет, ты не ошибся, Пархомов, – сказал Матвеев потеплевшим голосом. – Эту гадюку ты убил очень вовремя. В самую точку… Придется тебя, видимо, не только судить, но и благодарить. Но это потом, если все обойдется благополучно и мы не попадем из-за тебя на виселицу… Так… А где листовка, которою ты его приманил?

– Вот…

Матвеев прочел и, раздумывая, сказал:

– Что писал ее ты – знаю. А кто сочинял? Смуров?

– Да. Продиктовал мне.

– Сразу видна его голова…

Закончив просмотр документов и записок предателя, Матвеев часть из них положил в свой карман, а остальные аккуратно рассовал обратно по карманам убитого.

– Где пистолет, о котором ты говорил?

– Со мной.

– Засунь ему обратно в тот же карман.

– Да ты что, товарищ Матвеев! – возмутился Пархомов. – Нам так нужно оружие… – Но осекся под строгим взглядом Матвеева и уже молча выполнил его приказание.

– Поправь, чтобы не было заметно, что вытаскивали…

С чувством омерзения к убитому, Пархомов выполнил и это.

– Так… Теперь ты останься здесь, – распорядился Матвеев. – И жди товарищей, которых я сейчас пришлю. Поможешь им снести его, куда надо…