Текст книги "Репортаж не для печати"

Автор книги: Дмитрий Харитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

На след террористов напали совершенно случайно. Благодаря клочку материи, в которую была завернута магнитола. На ткани обнаружили чудом сохранившуюся этикетку: «Мальта трэйдинг компани». Интерпол вычислил магазин в центре столицы Мальты, где была приобретена ткань. Сын хозяина хорошо запомнил ливийца, купившего несколько месяцев назад большое количество этой материи.

В подготовке взрыва обвинили сотрудников ливийской спецслужбы – Абделя аль-Меграхи и Аль Амина Фимаха. Были выписаны ордера на их арест. Президент Ливии Каддафи посадил подозреваемых под домашний арест, но категорически отказался выдать террористов. Он заявил, что самолет «Пан-Америкэн» разбился из-за плохой погоды и задел при падении бензозаправку, превратившись в пылающий факел при ударе о землю.

Оба ливийца казались слишком мелкими рыбешками для столь гигантского международного расследования. Оно длилось около грех лет, и одним только британским налогоплательщикам стоило почти двадцать миллионов фунтов стерлингов.

– За организацией взрыва стояла не только Ливия, – сказал Макнолл. – Но и Сирия с Ираком. И несколько членов «Черного сентября» вместе с Организацией освобождения Палестины.

– Откуда у них деньги – я имею в виду ООП и, в частности «Черный сентябрь»?

Макнолл иронически фыркнул.

– У них очень много денег. Что касается Каддафи или Хафезз Ассада – то с ними все ясно: к их услугам денежные ресурсы государственной казны. А «Черному сентябрю» и ООП деньги выделяет Лига арабских государств.

Здесь в разговор вступил Ставински-«Чингачгук».

– Любой палестинец в любой арабской стране регулярно отдает своим собратьям до десяти-пятнадцати процентов заработанных денег. Основные пожертвования, кстати, часто доставались «Черному сентябрю». Но теперь в нем осталось лишь два человека – Абу Дауд и Абдул Хабаш.

Ставински-«Чингачгук» достал пачку «Мальборо», закурил сигарету и выпустил колечко дыма в потолок.

– А Моссад? – спросил я, наблюдая за тем, как облачко дыма постепенно рассеивалось в воздухе. – Израильская разведка по-прежнему пытается найти последнего из участников мюнхенской резни?

Агенты «Интерпола» переглянулись. Ставински кивнул и Макнолл холодно произнес:

– Моссад, да будет вам известно, одна из самых засекреченных разведок мира. У Центрального Разведывательного Управления США – великолепное техническое оснащение и совершенная организация работы, КГБ СССР – самая большая разведслужба по численности рядов. Но с израильской разведкой сравниться не может никто. Для нее вообще не существует никаких правил. Агенты Моссада свергают режимы в арабских странах и помогают выигрывать целые войны.

Я медленно покачал головой потому, что вспомнил слова Иссера Нарела, одного из основателей израильской разведки. Он в свое время руководил операцией по похищению нацистского преступника Эйхмана, виновного в гибели огромного количества людей. В одном из своих редких интервью он говорил: «Пора было бы прекратить распространение легенд о методах нашей работы. Секрет успеха израильской разведки состоит в том, что мы работаем больше своих коллег по секретным службам других стран. Мы собираем больше информации. Никто в мире не нуждается в разведданных больше, чем Израиль. Мы окружены врагами, и для нас это – вопрос выживания».

Я помолчал некоторое время, обдумывая ответ.

– Джентльмены, я прекрасно представляю себе силу и мощь Моссада. Даже не будучи знаком с методами работы израильской секретной службы, достаточно было бы вспомнить о том, что Моссад оказался единственной разведкой в мире, раздобывшей полный текст доклада Никиты Хрущева. Того самого легендарного доклада на двадцатом съезде Компартии Советского Союза, в котором развенчали культ личности Сталина.

– Блестящий пример профессионализма, – согласился Ставински, – как, впрочем, и история охоты за террористами из «Черного сентября».

Наконец я улучил момент для того, чтобы задать вопрос, который чрезвычайно интересовал меня.

– Прошло много времени после мюнхенской трагедии. Не является ли тот факт, что Абу Дауд все еще жив, свидетельством ослабившейся хватки израильтян?

– Не думаю, – поразмыслив, сказал Ставински.

– Может быть, Моссад отказался от возмездия последнему из террористов «Черного сентября»? – продолжил я свою энергичную атаку.

– Просто Абу Дауд исключительно ловкий тип. Он чертовски осторожен. У него потрясающие способности к конспирации. Никто не знает, где Абу Дауд проведет следующую ночь, – ввернул Макнолл.

– Неужели он осторожнее лидера ООП Ясира Арафата? – с раздражением пробурчал я. – У которого только в одном из бейрутских кварталов находится с десяток конспиративных квартир?

Ставински усмехнулся и, затянувшись, выпустил изо рта еще одно колечко дыма.

– У Дауда, конечно, нет таких возможностей, как у Арафата. Но он хитер как лиса и всегда начеку.

– В таком случае, господа, – бросил я на прощание, – постарайтесь по своим каналам проинформировать Моссад, что лиса устремится в Эфиопию.

– Не слишком ли жаркий климат для ее меха? – засомневался Ставински. – К тому же, Абу Дауд сильно рискует…

– Рискует, – согласился я. – Но если он сорвет банк в африканском казино и завладеет Ковчегом Завета, то вряд ли использует его в каких-нибудь благотворительных целях.

2

Остановив такси, я поехал к Мишель. Под болтовню словоохотливого водителя-мексиканца, начавшего делиться впечатлениями от недавнего нападения на него обнюхавшихся кокаином подростков, я стал рассматривать фотографии. Их вручил мне капитан Ставински со словами, что я должен повесить снимки в своей спальне и всегда помнить о людях из «Черного сентября».

До тех пор, пока их не поймают…

Если, конечно, они вообще когда-нибудь будут пойманы – то умение, с которым скрывался Абу Дауд, заставляло сильно сомневаться в результативности усилий Моссада, Интерпола и ФБР вместе взятых. Я долго изучал фотографию террориста номер один и пришел к грустному выводу: обычный человек, ничем не привлекающий внимания. Он выглядел совершенно заурядно неброская внешность брюнета среднего роста, с гладко выбритым лицом – фотография была столь высокого качества, что я мог даже увидеть миниатюрный шрам на левой стороне подбородка. У него были серые глаза, смотревшие прямо. Я отметил скучающий и невыразительный взгляд, за которым угадывался резкий взрывной характер.

На другом снимке был запечатлен Абдул Хабаш – крупный сильный человек с квадратной головой, широкой нижней челюстью, некрасивыми редкими зубами и жестким выражением глаз. Фотография была сделана с водительского удостоверения – Абдул Хабаш старательно следил за тем, чтобы его физиономия как можно реже попалала в объектив.

Закончив разглядывать фотографии, я спрятал их в папку.

Мишель была оживлена, словно ребенок, получивший на рождество любимую игрушку.

– Как здорово, что ты приехал, – сказала она с сияющими глазами и обвила мою шею руками . -Я ждала тебя, мой маленький мошенник.

Я мастерски изобразил непонимание.

– Мошенник? Скорее ты хотела сказать «волшебник».

– Ты – волшебник? – смеясь, переспросила Мишель. Я огорченно всплеснул руками.

– Ну, хорошо: колдун.

Мишель с готовностью подхватила:

– Вот это уже гораздо точнее. Хитрый, старый колдун, отлично знающий, какие слова говорить молодым девушкам.

– Что ж, – вздохнул я, – придется оправдывать выданные авансы и призвать на помощь все свое обаяние.

Я привлек Мишель к себе и стал нежно целовать Ее движения были легкими, и мне казалось, что я обнимаю ветер. Мягкий теплый ветер, решивший замереть на мгновение у меня на плече.

– Я не люблю расставаний, – смущенно призналась Мишель – Каждое расставание – словно маленькая смерть.

– Да. дорогая, – отозвался я. – Поэтому, да здравствуют бессмертие и вечная юность!

Я еще крепче обнял ее, и время для нас остановилось.

Когда я проснулся ночью, то увидел, что она, задумавшись, стоит у окна. На ней была только нитка жемчуга. Я смотрел на ее стройные загорелые ноги, изящную фигуру, смуглое лицо и точеную медную головку. Мишель стояла босиком на полу, и я вдруг поймал себя на мысли, что ревную ее даже к лунному свету, заливавшему окно и словно сжимавшему Мишель в своих чувственных объятиях. Я остро ощутил, как дорога мне эта девушка.

– Мишель, – окликнул я ее. Она вздрогнула.

– Что, Стив?

– О чем ты думаешь?

Мишель встряхнула головой, силясь прогнать какие-то мысли

– Как все призрачно, Стив. Я начала бояться включать телевизор. Я чуть не сошла с ума, когда стали показывать то, что случилось возле Кинэйрда.

– Все уже позади, – спокойно сказал я, не чувствуя, впрочем, особой уверенности в своих словах.

– Зачем тебе нужен этот Ковчег? Почему ты так хочешь найти его?

Я приподнялся на локте.

– Понимаешь, дорогая, дело не в том – найду я его или нет. Никто в мире, за исключением нескольких человек, не верит в легенду о Ковчеге Завета. Но мне нравится опровергать скептиков и развенчивать их ветхие догмы, от которых за милю несет нафталином. Я не сам научился этой теории – просто у меня был хороший учитель.

– Кто же? – она наклонила голову набок.

– Тэд Тернер, мой босс. Его теория заключается в том, что не стыдно не найти Ковчега, но стыдно не искать его. Понимаешь? Вся штука заключается в том, чтобы ПЫТАТЬСЯ найти Ковчег. Стараться изо всех сил. Далеко не самые худшие люди на земле устремлялись на край света с единственной целью – доказать самим себе, что они в состоянии достичь невозможного: отыскать реликвию, которую все считали пропавшей. Исчезнувшей навсегда. Они не столько охотились за этим золотым сундуком, сколько бросали вызов Судьбе. Каждый раз, когда кто-нибудь из смельчаков хотя бы на шаг приближался к разгадке последней тайны Библии, то тем самым раздвигал горизонты представлений человечества.

Знаешь, просматривая энциклопедию «Британника», я был поражен, наткнувшись на такое разъяснение заслуг Колумба перед человечеством: «До путешествий знаменитого мореплавателя люди верили, что земля – круглая, что горизонт – это конец земной поверхности, ее последний рубеж».

Мишель легла на постель.

– Но что необычного в этих словах? В древности люди считали землю плоской, как монета.

Я усмехнулся.

– Ты не выслушала меня до конца. Ключ – в следующей фразе. После описания всех предубеждений и ошибок, существовавших до плавания Колумба, в энциклопедии говорилось: «Теперь мы знаем больше».

– Теперь мы знаем больше, – словно эхо, повторила Мишель.

– Можешь проверить сама. – посоветовал я. – Энциклопедия «Британника», издание тысяча девятьсот шестьдесят первого года.

Она прижалась ко мне всем телом и поцеловала в губы. Затем, спрятав голову у меня на груди, она пробормотала:

– Пожалуй, если ты дашь мне возможность одеться, я отправлюсь в библиотеку.

Я мысленно признал, что пропустил достойный выпад.

– Ты ведь занимался сюжетами на современную тематику, – Мишель нежно потерлась головой о мою грудь и легла повыше, устраиваясь поудобнее. – Я заметила, что ты очень разный, меняешься прямо на глазах. Откуда такой интерес к тому, чтобы копаться в пыли веков?

– А кто может поручиться, что нас не ждет участь уже исчезнувших цивилизаций? – спросил я, поглаживая ее по голове от затылка до лба.

– В самом деле: кто? – тихо засмеялась Мишель, не сводя с меня глаз. – Ты не поручишься, Маклин? Значит – никто.

– Действительно не поручусь, – подтвердил я. – Возможно, когда-нибудь небоскребы Нью-Йорка окажутся покинутыми людьми и обрастут дикими растениями, подобно камбоджийскому городу Ангкор. Знаешь, почему исчез остров Пасхи? Потому, что за несколько веков его жители уничтожили все леса, обрекли животных на вымирание и ввергли жизнь общества в хаос и каннибализм. Наиболее грубым ругательством, которое можно было произнести своему врагу было: «Мясо твоей матери застряло в моих зубах». Островитяне жили абсолютно изолированно от остального мира. Строили свои уникальные каменные статуи исполинских размеров. Но после того, как население острова стало выкорчевывать лес быстрее, чем он мог вновь произрастать, люди остались без веревок и волокон для перемещения статуй. Потом пересохли реки, начался голод.

– Но ведь все это происходило не сразу, – почти жалобно прошептала Мишель.

– Конечно, нет. Гибель приближалась незаметно. Изменения, которые происходили в жизни островитян, трудно было заметить сразу: ведь если расчистить участок леса и засадить его садом, то деревья очень скоро начинают произрастать вновь. Проблема заключалась в том, что темпы уничтожения были выше. Только пожилые люди, вспоминая свое далекое детство, могли заметить разницу. А их дети отказывались верить в сказки, которые рассказывали им взрослые. Остров Пасхи погибал медленной смертью. Той, что угрожает сегодня жителям нашей планеты. Население увеличивается, а источники природных ресурсов столь же стремительно уменьшаются. Что будет, когда истощатся полезные ископаемые, почва и умрут тропические леса?

– Цивилизация исчезнет, – промурлыкала Мишель.

– Поэтому-то и полезно изучать прошлое. Копаться в пыли веков. И искать Ковчег.

Мишель вытянулась в струну, затрепетав от нахлынувшего чувства. Она нагнула голову, и я расстегнул застежку жемчужного ожерелья. Положив его на подушку рядом с разметавшимися волосами Мишель, я некоторое время переводил взгляд с прекрасного украшения на красивую девушку и обратно.

– Нет, ты определенно более пленительна, – сообщил я Мишель о своем выводе. – И, кажется, я уже нашел нечто гораздо более ценное, чем Ковчег.

3

Вылетая из Нью-Йорка в Атланту, я не мог избавиться от необъяснимого чувства смутной тревоги. Странное беспокойство не оставляло меня, когда я открывал дверь, ведущую внутрь дома, по которому, за время долгого отсутствия, уже успел несколько соскучиться. Перешагнув через порог, я оставил сумки с вещами в прихожей и отправился на кухню, собираясь освежить в памяти содержимое холодильника.

За моим любимым кухонным столом сидел человек с квадратной головой, широкой нижней челюстью, некрасивыми зубами и жестоким выражением глаз. В руке он держал пистолет, а его палец застыл на спусковом крючке. Он холодно смотрел на меня, и я абсолютно не сомневался в том, что убивать было его любимой работой.

Я почувствовал во рту тошнотворный вкус смерти.

Именно этого человека я видел на фотографиях, любезно подаренных мне агентами ФБР. Помнится, Джерри Ставински посоветовал повесить снимки на стене в спальной комнате, чтобы не забывать о «Черном сентябре» и не терять осторожности.

«Интересно, как отнесется Абдул Хабаш к моей последней в этой жизни просьбе все-таки прикрепить фотографии над кроватью», – промелькнула в голове мысль после того, как прошел первый момент оцепенения и панического страха.

– Здравствуй, морская свинка, – спокойно произнес Абдул Хабаш, обыскивая меня глазами.

Я постарался придать своему лицу миролюбивое выражение. Признаться, в моем положении ничего другого не оставалось.

– Вам приготовить кофе? – с простодушной улыбкой поинтересовался я.

Он опешил.

– Кофе? – было слышно, с каким скрежетом работают у него мозговые извилины.

– У меня есть чудесный бразильский кофе, – с воодушевлением подхватил я. – Только не называйте меня морской свинкой. Меня это обижает.

Я почувствовал, что Абдул Хабаш напрягает сейчас все свои силы, чтобы удержаться и не открыть пальбу. Немыслимым усилием воли он заставил себя улыбнуться.

– Хорошо, Маклин. Я буду называть тебя покойником.

Я обвёл пересохшие губы языком.

– Еще хуже. А других, более подходящих определений у вас нет?

Ему начинало нравиться играть со мной.

– Дырки от пуль в голове плохо совместимы с жизнью, – сказал Хабаш.

Я согласно кивнул. У меня не было выбора: я должен хоть немного усыпить его бдительность и заставить расслабиться. Иначе мне не вырваться.

– Так как насчет кофе? г храбро пискнул я.

– Давай, – снисходительно обронил он, облокотившись на стол рукой, в которой находился пистолет. – Только двигайся медленно.

Я подошел к кухонному шкафчику и достал банку растворимого кофе. Включив кофеварку, я положил по чайной ложке ароматного напитка в обе чашки, остро сожалея о том, что не могу добавить в одну из них щепотку яда кураре.

– Ты ловко вывернулся в Кинэйрде, – сказал Абдул Хабаш, давая понять, что больше мне так не повезет. – Жаль, что Юсеф не убил тебя прямо в туннеле на острове Элефантин.

Я пожал плечами, пропустив мимо ушей его последнее замечание.

– Зачем вам Ковчег? С какой целью вы охотитесь за ним?

Абдул Хабаш ответил, растягивая слова.

– Тебя это очень волнует?

– Просто хочу найти объяснение убийствам Вулворда и эль-Салеха. Ведь директор каирского музея также на вашей совести?

– Они не умели держать язык за зубами. Вулворд собирался вставить в новый фильм, посвященный истории египетских фараонов, фрагмент о Ковчеге. Его очень интересовала тема, связанная с поисками священной реликвии. А Хасан… Он получил по заслугам за то, что вывел тебя на египетский след приключений Ковчега. Благодаря проклятому каирцу, ты оказался на Элефантине и Филе. Эх, – сокрушенно вздохнул Абдул, – если бы Юсеф прикончил тебя в том туннеле… Ты постоянно путаешься у нас под ногами, морская свинка. Из-за тебя погибли наши люди. Ты – наша головная боль… Я глазами показал на пистолет в его руке.

– Поэтому и было решено прописать мне сильнодействующий аспирин?

– Ага, – довольно подтвердил Абдул, расплываясь в многообещающей улыбке. – Соображаешь. Ну, давай кофе побыстр…

Террорист не успел договорить. Кофеварка, которую я уже держал в руках, полетела прямо ему в лицо. Я целился в глаза, но промахнулся – Хабаш резко отскочил, опрокинув стул, и выстрелил. Пуля задела мою руку и вошла в стену позади меня. Я бросился на Хабаша и выбил у него пистолет, отлетевший к холодильнику. Хабаш рухнул на пол, увлекая меня за собой. В следующий момент мы, сцепившись, покатились по полу, опрокидывая мебель, пиная друг друга ногами, яростно молотя кулаками и хрипло бормоча ругательства.

Он был сильнее меня, и я понимал, что продолжительная схватка принесет победу Хабашу. Сквозь пелену красного тумана, застилавшего глаза, я увидел, что нахожусь всего лишь в нескольких футах от пистолета, лежавшего возле ножки холодильника. Изо всех сил двинув террориста в челюсть, я воспользовался секундным замешательством Хабаша, резко ослабившим хватку. Этого мгновения мне хватило для того, чтобы перекатываясь как гусеница, оказаться возле пистолета.

Схватив оружие за дуло, я, развернувшись, нанес удар рукояткой прямо в лицо моему противнику. Я ударил его всего лишь раз. Но террорист моментально обмяк, словно наткнулся с разбега на бетонную стену. Его голова закинулась назад, а руки беспомощно ловили воздух. Наконец, он упал на спину и неподвижно замер.

Я поплелся в ванную. Мое дыхание вырывалось резкими толчками, словно после забега на пятьдесят миль с препятствиями. Я вымыл лицо и руки, завороженно наблюдая за кровавыми пятнами, усеявшими раковину. Вытеревшись полотенцем, я отправился к телефону и набрал номер девять-один-один.

После того, как уехала полиция, забравшая все еще не пришедшего в себя Хабаша – у него, судя по всему, были сломаны лицевые кости – я взял папку с документами и отнес в спальную комнату. Я достал из нее фотографию Абу Дауда – последнего террориста группы «Черный сентябрь» – и прикрепил ее к стене.

Глава двадцать седьмая. ОБЕДАЮЩИЕ ВМЕСТЕ С БОГАМИ НА КРАЮ СВЕТА

1

Эфиопия.

Страна выжженной земли.

В гомеровских поэмах эфиопами назывались люди, живущие на краю света. Они обедали вместе с богами, и солнце поднималось на небосклон и снова садилось именно в стране эфиопов.

Древние греки именем Эфиопии называли всю Африку, «где люди чернеют от зноя, ниспосланного им Зевсом». Эфиопия считалась легендарным царством золотого века, обитатели которого имели возможность наслаждаться всеми удовольствиями жизни и легко переносить все печали.

Страна была заселена независимыми племенами. Египтян весьма интересовали слоновая кость, эбеновое дерево и новые рабы. Поэтому они не раз совершали опустошительные набеги на страну Куш, которая очень быстро превратилась в египетскую провинцию.

Воинственные эфиопы часто восставали и столь же часто усмирялись. Количество попыток добиться освобождения от захватчиков, со временем перешло в качество.

Эфиопия вновь стала независимой.

Могущество государства увеличилось настолько, что в середине восьмого века до нашей эры она, в свою очередь, завоевала Египет. Двадцать пятая династия фараонов вошла в историю… как эфиопская.

Два века спустя Египет сбросил власть эфиопских правителей. Но еще некоторое время спустя, абиссинцы вновь вторглись в Верхний Египет и сумели дойти до островов Элефантин и Филе, захватив в плен множество людей. Столь тесная связь Египта и Эфиопии на протяжении веков привела к тому, что государственное, административное и религиозное устройство Абиссинии было, в сущности, полным повторением египетского.

Различия были незначительными. Например, в отличие от своих египетских коллег, эфиопские жрецы употребляли жертвенное мясо в сыром виде. Эта практика, встреченная вначале очень враждебно, затем закрепилась настолько, что сырое мясо стало одним из любимых блюд эфиопов. Оно называлось «брондо» – мясо только что убитых животных.

И для Египта и для Эфиопии огромную роль сыграло наличие Красного моря, омывающего их берега.

В древние времена плавание по Красному морю считалось крайне опасным занятием, требовавшим от путешественников изрядной доли отваги. В любой момент отважные моряки могли стать жертвами налетевших ураганов или островов, ушедших под воду и представлявших собою опасность для кораблей. Поэтому в плавание отваживались пускаться только днем, при хорошей погоде и с максимальной предосторожностью.

Все «прелести» острых ощущений мореплавателей живописал еще Диодор-

«Море здесь мелко и не превосходит глубиною двенадцати футов. Цвет его совершенно зеленый, это явление происходит здесь не от свойств воды, а вследствие массы водорослей, просвечивающих через воду. Для плавания гребных судов эти места пригодны, по-тому что волны здесь не достигают значительных размеров, а рыбы – масса; но лицам, плывущим на кораблях, перевозящих слонов, сидящих глубоко и отягченных такелажем, грозят большие неприятности. Идя под парусами и будучи гонимы силою ветра, они нередко наталкиваются то на скалы, то на мели Моряки не могут при этом выбраться, потому что глубина моря превышает человеческий рост. Они стараются подталкивать корабль шестами и, когда и тут не имеют успеха, выбрасывают все, кроме пищи. Когда у них при таких обстоятельствах не хватает пищи, они впадают в крайне тяжелое положение, ибо не видят ни острова, ни мыса материка, ни другого корабля, который проходил бы поблизости; ведь описываемые местности очень негостеприимны, и плавающих здесь не много.

К этим бедствиям присоединяется еще то, что волны в короткий период времени наносят к корпусу корабля такую массу песка и образуют из него такие кучи, что место кругом заполняется, и корабль как бы попадает на сушу.

Лица, подвергшиеся подобному бедствию, сначала еще не очень оглашают своими жалобами глухую пустыню, ибо они не сразу отчаиваются в спасении часто случалось, что морская волна поднимала их на высоту и, подобно какому-то божеству, избавляла от опасности

Если же такая помощь богов не является, а пища иссякает, – более сильные начинают бросать за борт более слабых, чтобы остатка припасов хватило меньшему числу лиц в течение большего числа дней. Наконец, потеряв всякую надежду, и эти гибнут гораздо худшей смертью, чем умершие ранее ведь первые скоро вернули свой дух природе, даровавшей им его, вторые же, променяв смерть на множество бедствий, умирают после долгих страданий. Корабли, лишившись пассажиров, долгое время остаются засыпанные песком, подобно каким-то надгробным холмам Их мачты и реи бывают видны издали и возбуждают в смотрящих чувства жалости и симпатии к погибшим»

Выгодное географическое положение сыграло одну из ключевых ролей в возвышении Эфиопии. Знаменитый персидский пророк Мани уверял, что существуют лишь четыре великих государства в мире царство персидское и вавилонское, царство римское, царство Аксум и царство китайское.

Мне пришлось несколько дней промучиться в си-эн-эновской библиотеке, разбирая горы научных трудов и популярной литературы, посвященной истории Эфиопии. К своему немалому удивлению, я обнаружил, что ее ранний период был подернут дымкой тумана. Время, предшествовавшее царице Савской, которая родилась в конце одиннадцатого века до нашей эры, было мало изучено и, по оценке целого ряда ученых, почти совершенно неизвестно.

Да и в более поздней истории Эфиопии многое было основано на легендах, пусть даже и официально признанных.

Одна из таких легенд сообщала об основании столицы древнего абиссинского государства Аксум царицей Савской. Сама царица имела еще много других имен – Македа, Никола и прочие. Она взошла на трон в пятнадцатилетнем возрасте, слыла умницей и отличалась замечательной красотой.

Один из иерусалимских купцов посетил Эфиопию, где он покупал благовонное дерево, отделанное золотом и серебром. Именно от него царица Савская узнала о мудрости царя Соломона, о его славе и богатстве. Царица Савская послала с купцом богатые и щедрые подарки. В свою очередь, Соломон также отправил ей драгоценности и, самое главное, приглашение в Иерусалим.

В сопровождении многочисленной армии и полутысячи молодых красавиц, верхом на верблюдах и мулах, процессия появилась у стен Иерусалима. Почести, оказанные царице при встрече, поражали своим размахом и любезностью со стороны Соломона. Для Македы специально изготовили великолепный трон из золота и серебра, украсив его изысканными рубинами и изумрудами. Царице Савской отвели замечательные по своей роскоши покои и ежедневно ее свите посылались хлеб, большое количество быков и овец, тонкие вина, свежайшие фрукты.

Македа была очарована таким приемом и знаками внимания, да и царь Соломон, ценивший женскую красоту, не оказался бесчувственным к ее внешности.

Результатом их вспыхнувшей страсти и стал сын Менелик.

В одной из книг я нашел любопытное упоминание о том, что, согласно абиссинскому сказанию, царица Македа далеко не сразу пошла навстречу чувству, возникшему в душе Соломона.

Она раз за разом отвергала его увещевания и предложения, пока…

Пока Соломон не предложил царице Савской, будто бы в шутку, поклясться, что она станет его женой, если он сумеет уличить ее в воровстве. Македа со звонким смехом согласилась на эти условия, не без вызова заявив:

– Как ты, такой мудрый, можешь мне говорить такие вещи? В моей стране у меня ни в чем нет недостатка. Я меряю серебро и золото большими корзинами.

В ответ Соломон только коварно усмехнулся.

– Я знаю, царица, о ваших неслыханных богатствах, – сказал он с легким кивком головы.

Но Македа уже пришла в настоящее негодование.

– Если яприехала сюда, в Иерусалим, то не для того, чтобы получить твое серебро, а для того, чтобы научиться у тебя мудрости.

– О да, прекрасная Македа, – вежливо отвечал Соломон, продолжая прятать улыбку в уголках губ.

Соломон был по-настоящему мудрым царем, что и доказал, устроив пышный обед, на котором гостей обильно кормили, но специально не подавали к столу ни вина, ни воды. У присутствовавших на приеме разгорелась такая жажда, что они сами решили заняться поисками спасительной влаги.

Царица Савская тайно похитила стакан воды и была тут же поймана на месте преступления.

– Вы проиграли спор, – напомнил ей Соломон.

– И что же? – попыталась было сделать непонимающее лицо Македа.

– Теперь вы – моя жена, – не сводя с нее влюбленных глаз, сообщил Соломон. И заключил. – Любимая жена царя Израиля.

2

Когда царица Савская вместе со слугами, несшими щедрые подарки Соломона, вернулась обратно в Аксум, она обнаружила, что беременна.

Царица назвала сына Менеликом.

Когда ему исполнилось пятнадцать лет, он отправился в Иерусалим, чтобы увидеться с отцом и научиться у него мудрости. Постаревший Соломон с нетерпением ждал мальчика и принял его с искренней радостью, признав в Менелике сына. Он окружил юношу вниманием и заботой.

У абиссинцев сохранилось предание, что во время торжественного приема, когда Соломон с трудом скрывая растущее нетерпение, готовился в первый раз в жизни увидеть Менелика, он решил испытать своего сына.

Царь смешался с толпой придворных, а на троне посадил одного из приближенных.

Менелик, хотя и не видел никогда своего отца, сдержанно поклонился сперва человеку, сидевшему на царском троне. Но он не сделал попытки вручить ему подарки, а стал внимательно искать глазами Соломона в свите, догадавшись о его хитрости.

Говорили, что Менелик был очень похож на своего отца. И внешне, и по выдающимся качествам ума.

В Иерусалиме Менелику больше всего понравился религиозный ритуал израильтян. Его поразило могущество, которое приписывалось Ковчегу Завета, и он решил тайно похитить священную реликвию.

Когда он засобирался домой к своей матери, царице Македе, Соломон не скрывал своей печали. Он снарядил в Эфиопию целую миссию, состоявшую из священников, певцов, музыкантов и искусных мастеров. В качестве первосвященника в дорогу должен был отправиться и Азария, сын Садока.

Когда дорогие ткани и пурпур, золото и жемчуг были погружены на верблюдов и отправились в путь, оказалось, что вместе с караваном, утопая в зыбких песках, следует наглухо закрытая от посторонних глаз повозка.

В ней находился Ковчег Завета, тайно похищенный Азарией из храма в Иерусалиме. Чтобы скрыть факт пропажи на месте, где в Святая Святых находился Ковчег, поставили изваяние архангела Михаила, занавесив его покровом, снятым с Ковчега.

Когда Менелик с процессией покидал Иерусалим, увозя с собой священную реликвию, в городе началось весьма ощутимое колебание почвы. Жители Иерусалима были в панике, и они попросили первосвященника Садока узнать, все ли благополучно с Ковчегом. Садок заглянул за завесу, отделявшую Святая Святых от святилища, и убедился, что как будто все на месте.

Подземные толчки продолжались три дня, и первосвященник был вынужден более тщательно осведомиться о Святая Святых и заглянуть за покров, скрывавший архангела Михаила. Похищение было обнаружено. В совершении преступления Соломон заподозрил своего сына.

Были отобраны самые резвые скакуны, и лучшие воины вскочили в их седла. Соломон надеялся настичь караван Менелика который из-за своей перегруженности различными подарками, по расчетам царских советников, должен был передвигаться по барханам пустыни с замедленной скоростью