Текст книги "Время Бармаглота"

Автор книги: Дмитрий Колодан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

18. Ход Плотника

Солнце, сквозь занавески, окрашивает комнату голубым и зеленым. Цветные пятна скользят по стенам, перебираются на шкафы и смятую постель. Выхватывают разбросанные по полу вещи и книги. В этом свете комната похожа на аквариум. Не хватает только рыб – разноцветных гуппи, парящих над скомканными простынями или пучеглазых золотых рыбок под люстрой. комната Без них кажется слишком пустой, заброшенной и необитаемой.

Но это не так. Единственная обитательница этого аквариума сидит на неудобном стуле перед туалетным столиком. Напряженная, как перетянутая струна. Ее зовут Фиона. Мы уже встречались, пришло время ее представить.

Девушка смотрит на отражение в высоком зеркале – худое лицо с острыми скулами, круги под глазами, волосы падают на лоб липкими прядками. Фиона до сих пор чувствует, как по ним текут тяжелые капли ночного дождя.

Дождь – единственное, что Фиона отчетливо помнит с прошедшей ночи. Ночи, когда Джек спас ей жизнь. Остальное – факты. Их можно прочитать в любой газете или в десятках полицейских отчетов. А факты, если повторять их слишком часто, перестают быть таковыми. Превращаются в нечто иное, что совсем не обязательно помнить.

Фиона попыталась вспомнить лицо человека, который ее спас. Ничего не вышло. Она знала, что видела человека-устрицу, но это было просто знание, увы, ничем не подкрепленное. Если бы Фиона встретила его снова, никогда бы не узнала. Словно то, что она видела, было пустым местом, не живым человеком, а тенью. Но все знают, Джек может прикинуться кем угодно, ему это ничего не стоит…

Ее мысли прервал настойчивый звонок в дверь. Пронзительная и нервная птичья трель. Девушка дернулась, в который раз запоздало напоминая себе сменить мелодию звонка. Босиком и на цыпочках Фиона подошла к двери и выглянула в глазок. Если опять газетчики, она не откроет. С нее хватит. Фиона слишком устала отвечать на вопросы о Джеке.

На пороге топтались два констебля королевской полиции.

Фиона сняла цепочку и открыла дверь. Старший полисмен, тощий и с седыми усами, шагнул вперед.

– Добрый день, мисс, – констебль отдал честь. Его напарник, заметно моложе, весело подмигнул девушке.

– Я уже давала показания, – устало сказала Фиона. – Королевской полиции, секретной службе, потом газетчикам. Я все рассказала. Когда меня оставят в покое?

Старший констебль откашлялся в кулак.

– Прошу прощения, мисс, – сказал он. – Но мы не собираемся докучать вам расспросами. Нас просто направили…

– Вас прислал Джек?

Полисмены переглянулись.

– Ну… Он дал соответствующие указания, и нас направили сюда.

– Зачем? – спросила Фиона.

– Охранять вас. Чтобы ничего не случилось.

– Охранять? От кого?

Хотя Фиона и задала вопрос, ответ она знала заранее.

– От Плотника, – сказал старший констебль.

– Но… – Фиона сжалась. – Джек… Он убил моржа. Я видела, как увозили останки.

– Моржа, – кивнул старший полисмен. – Но Плотник не бросает дело на полпути.

– Что значит «не бросает»? – Фиона попятилась в квартиру. В глубине души она и сама не верила, что все закончится ночной встречей. Надеялась, но не верила.

– Поверьте, мисс, вам не захочется знать.

– Не волнуйтесь, – младший констебль поправил шлем. – Пока мы здесь, с вами ничего не случится.

В поисках поддержки он посмотрел на напарника.

– Точно, – буркнул тот, не поднимая головы.

– Вы пройдете? – сказала Фиона.

– Благодарю, мисс.

– Вы живете одна? – спросил старший констебль, входя в дом.

Фиона кивнула.

– Да. Сейчас – да. И у меня беспорядок, – сказала Фиона, будто это имело значение. – Чаю?

– Не стоит беспокойства, мисс, – старший констебль пригладил усы. – Мы на задании… Просто не обращайте на нас внимания.

Подняв с пола потертый томик стихов, он перелистнул пару страниц и хмыкнул.

– А я бы не отказался от чашечки, – его напарник опять подмигнул Фионе. – Или перекусить чего. Когда еще нас сменят…

В дверь позвонили через час. Птичья трель, от которой задрожали оконные стекла. Полисмены переглянулись. Младший щелкнул застежкой на кобуре.

– Вы ждете кого-нибудь, мисс? – его напарник тоже потянулся к оружию.

– Нет, – ответила Фиона.

– Точно? – переспросил старший констебль. – Может, вы заказали пиццу и забыли? Знаете, люди часто забывают о подобных мелочах…

– Я не люблю пиццу, – сказала Фиона.

Звонок повторился, настойчивый и требовательный.

– Наверное, кто-то из соседей, – предположила Фиона. – Или опять газетчики.

– Оставайтесь здесь, – приказал старший констебль. Вытащив пистолет, он вышел в прихожую. Его напарник шагнул было следом, но остановился.

Фиона услышала, как полисмен подошел к двери, как он, шумно дыша, топчется перед глазком. Наконец щелкнул отпираемый замок.

– Отбой тревоги, – донесся голос констебля. – Это…

В то же мгновение раздался глухой удар и следом – тонкий визг. Он тянулся и тянулся, безо всякой передышки. Фиона зажала уши ладонями. Человек не может так кричать… Визг оборвался на самой высокой ноте.

Младший констебль попятился, поднимая пистолет. Фиона не видела, что происходит в прихожей, но ей с лихвой хватило выражения лица полисмена.

Дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы Фиона успела что-то разглядеть. Мелькнула смазанная тень, вдоль стены и навстречу полисмену. Сверкнула яркая, как солнечный блик, металлическая вспышка… Констебль выстрелил, но почему-то в сторону туалетного столика. Брызнули осколки разбитого зеркала. А потом все замерло, и Фиона увидела Плотника.

Он был высок, выше любого человека, худой и бледный. Лицо походило на восковую маску. На тонких губах застыла легкая полуулыбка – пустая и ничего не значащая. Пустыми были и глаза. По клеенчатому переднику текла свежая кровь.

– Какая жалость, – Плотник поднял скальпель, смотря, как на лезвии собирается тяжелая темно-красная капля. Полисмен у его ног хрипел и корчился. Кровь за считанные секунды залила пол.

– Не бойся, – сказал Плотник. – Я не желаю тебе зла… Будет больно, но это пройдет.

Он перешагнул через тело констебля. Ботинки скрипнули. Комната закружилась. Фиона почти чувствовала на шее холодные пальцы.

– Так будет лучше для всех, – сказал Плотник.

В тот же момент констебль вцепился ему в ногу. Плотник споткнулся. По бледному лицу скользнуло брезгливое раздражение. Он дернул ногой, освобождаясь от хватки.

Фиону словно ударило током. Наваждение спало, и она закричала что было мочи. Не думая, что делает, Фиона бросилась к окну и прыгнула.

Удар был сильный. Защелка не выдержала, громко хлопнула рама. Фиона вылетела на улицу и, перекувырнувшись в воздухе, упала на сырую траву газона. Пошатываясь, Фиона поднялась на ноги. Боли она не чувствовала. Только дикий ужас и жжение в горле.

В окне молчаливой статуей застыла фигура Плотника. Он не пытался ее догнать, просто стоял и смотрел. Плотник улыбнулся и отсалютовал ей скальпелем. Багряно-красным в лучах солнца.

Девушка бросилась прочь. В ушах стоял звон, Фиона задыхалась и ждала, что за спиной раздастся громкий скрип ботинок. Но все, что она могла, – это бежать. Фиона знала лишь одного человека, который мог ее защитить. Во что бы ни стало она должна была найти Джека.

19. Пустая комната

Скрестив ноги, Человек-Устрица сидит на полу в пустой комнате. В данном случае, «пустая» означает, что в ней ничего нет – ни мебели, ни других вещей. Голые бетонные стены, темно-серые от влаги, и голый бетонный пол. Однако говорить об абсолютной пустоте будет некорректно. Стены, пол… У абсолютной пустоты нет границ. Абсолютная пустота – это как раз то, о чем думает Человек-Устрица.

Человек-Устрица не помнит, сколько он так сидит – несколько дней или пару секунд. Время давно потеряло значение, и Человек-Устрица не видит смысла за ним следить. Абсолютная пустота тем и примечательна, что в ней нет ничего. Даже времени.

В руках Человек-Устрица держит лист белой бумаги. В какой-то момент он его замечает, берет за края и складывает пополам.

Пальцы движутся быстро – складка горой, складка долиной, двойной перегиб… Бумага пропитывается влагой. Если не поспешить, скоро она размокнет и будет ни на что не годна. У Человека-Устрицы нет права на ошибку – одно неверное движение, и все потеряно. Поэтому он и не делает ошибок. Каждый шаг, каждое движение, каждый ход партии – все рассчитано и выверено.

Из пустого листа на свет рождается птица – белоснежный журавлик с тонкими острыми крыльями. Человеку-Устрице нравятся птицы. Птицы – это создания, стремящиеся к абсолютной пустоте. Он представляет себе идеальный мир, мир созданный для птиц. Там нет ничего, одно небо. Бесконечная, сияющая, голубая пустота. В идеальном мире нет даже облаков.

Птиц легко противопоставить рыбам, в мире рыб нет пустого места. Люди застряли посередине. Впрочем, у Человека-Устрицы есть шанс это исправить. И он как никогда близок к цели.

Бумажный журавлик взлетает под потолок и шлепается на пол. Тяжелые, размокшие крылья бессильно повисают. Пустая комната – не идеальный мир.

Если б Человек-Устрица мог стать птицей, он бы выбрал чайку.

20. Другой мир

Бумажный кораблик скользил по черной воде. Без парусов, мотора и весел, повинуясь неведомым подводным течениям. В глубинах Библиотеки царил мягкий полумрак. Желтоватый свет лился отовсюду. Словно светилось само небо – если туманная дымка над головой имела отношение к настоящему небу. Ни солнца, ни луны, ни облаков, ни птиц… Куда ни глянь, из воды поднимались книжные шкафы, каждый размером с небоскреб. Волны, поднятые корабликом, бились о потертые корешки.

Джек не видел, что это за книги – когда они проплывали вплотную к шкафам, глазам открывались лишь бесконечные ряды толстых фолиантов в переплетах из темно-коричневой кожи. На корешках уцелели позолоченные кусочки букв. Конечно, можно протянуть руку и взять любую книгу, но Джек боялся нарушить хрупкое равновесие. Книжные шкафы повалятся один за другим, точно костяшки гигантского домино, поднимая фонтаны брызг и огромные волны. Библиотечный апокалипсис во всей красе.

Джек устроился на корме, поджав колени к груди. Борта лодки выгибались – бумага была немногим толще газетной. В то же время кораблик с легкостью нес двух пассажиров. В мире Джека он бы давно размок, развалился и затонул. Но здесь простых законов физики недостаточно. Куда важнее была идея предмета.

Полковник Ван Белл дремал на носу лодки. Он уснул, едва кораблик отчалил, и сейчас лишь дергал головой и тихо бормотал.

– Здравствуй, Джил, – диктофон зажужжал, начиная новое письмо. – Помнишь, я обещал тебе, что буду писать не чаще раза в неделю? Прости, но я опять нарушил обещание. Очень трудно не писать тебе… Я понимаю, тебе тоже тяжело. Получать эти послания и не иметь возможности на них ответить, не знать когда мы увидимся снова. Увидимся ли? Это как письма с того света…

Джек зачерпнул воды за бортом и плеснул в лицо. Она была теплая, с привкусом типографской краски.

– Смешно, но наверняка тысячи человек хотели бы оказаться на моем месте. Другой мир, все новое… Интересно, понимают ли они, чего хотят? Здесь страшно одиноко. Представь, что ты вынуждена жить в другой стране. Японии, например. Вроде вокруг такие же люди, может чуточку другие. Но с каждым днем различий становится больше. Ты изучаешь страну, пробуешь в ней обжиться, пока не понимаешь – все бессмысленно. Можно попытаться стать ее частью, можно притвориться, что это получилось… Или убедить себя, что все сложилось лучшим образом. Но это не правда. И тут хуже чем в Японии… Там есть вещи на которые можно опереться. Даже если кажется, что все японцы на одно лицо, можно быть уверенным, что это – разные люди. А не один и тот же человек… Здесь опереться не на что.

В тумане, клубящемся меж книжных шкафов-небоскребов, Джек разглядел другой бумажный кораблик. Он плыл в противоположную сторону, пассажиров не видно. Это могла быть и их собственная лодка – секунду назад или прямо сейчас. В этом мире не стоит доверять времени, пространству или своим глазам.

– Я думаю над природой этого мира. Знаю, ты скажешь – будь проще, принимай все как есть… Не могу. Честно пытался – не выходит. Мне кажется, если я разберусь, как здесь все устроено, то смогу с этим справиться… Для начала – это не параллельный мир. Кажется, Гарднер писал, что «Алиса» – один из первых примеров в литературе путешествия в параллельные миры? Но возьмем классическую эверетовскую теорию: в каждый момент времени, вселенная дробится, распадаясь на дерево параллельных миров. Раз и готово – мир, в котором по Оксфорду бродят динозавры, или мир в котором Курт Кобейн стал президентом. Однако, я не могу представить точку, в которой вселенная должна разделиться, чтобы все так изменилось.

Джек перевел дыхание и продолжил.

– Или вариант с антимиром. Любая частица имеет свою античастицу, так почему бы им не сложиться в антимир, отражение нашего? Некоторые факты свидетельствуют в пользу этой версии – солнце, встающее на западе или правостороннее движение. Но помнишь рассуждения о молоке и антиматерии? Я пробовал здешнее молоко – оно просто невкусное. Столкновение же частицы и античастицы приводит к взрыву. Полагаю, если бы я взорвался, я бы заметил… Я думал – где еще, кроме как в зеркале, получается подобное отражение? Искаженное отражение…

Джек глубоко вдохнул. Ван Белл вдруг замахал руками.

– Пошли прочь! Мне ничего не нужно!

Джек привстал, но помощь полковнику, похоже, не требовалась. Опустив руки, Ван Белл захрапел. Джек продолжил письмо.

– Единственная логика, которой хоть как-то подчиняется этот мир, это логика сновидений. Нет, я не хочу сказать, что я сплю. Не буду говорить, сколько раз я щипал себя и о прочих способах проснуться – ты и сама знаешь. Но все эти отражения и искажения привычных вещей, причудливая и сбитая логика уместны именно во сне. И смотри, о чем я подумал – в мифологии австралийских аборигенов есть такое понятие – Время Сновидений…

Что-то большое мелькнуло под водой и с силой ткнулось в борт лодки. Кораблик закачался. Джек вцепился в край бумажного листа. Полковник Ван Белл мигом проснулся, захлопал глазами, точно филин.

– Кто здесь? Они нас нашли?

– Не з-знаю…

Джек выглянул за борт. Под кораблем медленно проплывал огромный черный скат, величественно взмахивая плавниками-крыльями. И тут же Джек увидел, что этих скатов – тысячи. Вода вокруг корабля кипела от рыбы.

– Уф… – выдохнул полковник. – Не обращай внимания. Скаты хоть и с крыльями, но без перьев. Рыбы – не птицы. Рыбами можно командовать. Смотри…

Он хлопнул ладонью по воде. В ответ из глубины выпрыгнул крупный скат, размером с автомобильный чехол. Рыба стала подниматься выше и выше, лавируя меж книжных шкафов. Джек смотрел на темное брюхо, усыпанное белыми крапинками, как звездами. Вскоре скат исчез под потолком Библиотеки. Похоже, они приближались к Городу Устриц, раз рыбы начали плавать там, где положено летать птицам.

Ван Белл потянулся, разминая затекшие мышцы.

– Хороший корабль, – сказал он, погладив бумажный борт. – Жаль маловат. На моем корабле стояла кровать с балдахином. Спи хоть месяцами… А какая команда!

Джек всматривался в туманную дымку по курсу кораблика. Сквозь зыбкое марево постепенно стали проступать очертания высоких домов, как изображение на проявляющейся фотографии.

Рыбы тем временем прибывали. К скатам незаметно присоединились другие обитатели глубин – один страньше другого. Извивающиеся мурены, пузатые рыбы-ежи, рыбы-пилы и рыбы-мечи, уродливые глубоководные твари со светящимися зубами… Некоторые рыбины были такими огромными, что могли проглотить их кораблик, даже не заметив этого. К счастью, на лодку они не обращали внимания. Плыли навстречу, кто в воде, кто над водой. Среди рыбы мелькали диковинные морские гады, с раковинами, щупальцами и клешнями. Кальмары, медузы, мохнатые морские звезды… Это напоминало нелепый парад чудищ – картина в равной степени достойная кисти и Босха и Тернера.

– Начинается отлив, – сказал полковник, провожая взглядом, закованного в панцирь осетра. – Самое время наведаться в гости к устрицам.

– Почему вы боитесь п-птиц? – спросил Джек, поворачиваясь к полковнику.

– Боюсь? – удивился Ван Белл. – Кого я боюсь?

– П-птиц, – напомнил Джек.

Ван Белл задумался.

– Нет, – сказал он. – Просто я знаю, на что они способны. Видел собственными глазами. Команда…

Полковник дернул себя за бороду.

– Все случилось на острове. Жуткое было местечко – всюду скалы, провалы и бездны. Там так бесславно закончилось наше плаванье. Ты же знаешь, что мы искали?

– С-снарка?

– В десятку, – сказал Ван Белл. – Долгие месяцы, по сотням примет и надежным картам. А когда нашли тот остров…

Лицо Полковника перекосилось.

– Там оказались они. Птицы. Целый остров птиц. Чем ворон похож на остров? Подумай над этим… Был среди нас один малый. Он забрался на скалу и закричал: Какая огромная туча! А потом: Это не туча, это ворон! Он был первым. Туча, огромная стая воронов, налетела на него. На землю упали лишь кости.

Ван Белл достал из кармана платок, смочил за бортом и вытер лицо. На щеках остались темные разводы.

– Потом помню шелест крыльев, помню крики… Наш судовой кок – он стоит, бледнее смерти, а рядом – воробьи да синицы клюют тело боцмана. Птиц становится все больше, и уже не видно, ни неба, ни земли, ни моря – только перья, клювы и когти. Потом ничего не помню. Когда я очнулся, не осталось никого. Ни людей, ни птиц – один я на пустом берегу. Не спрашивай, почему меня не тронули – не знаю, и знать не хочу…

Полковник отвернулся, и уставился на плывущих и летящих мимо рыб.

– Вот так и закончилось наше плаванье.

– И с-снарка вы не поймали, – сказал Джек после некоторого молчания.

Ван Белл усмехнулся.

– Ну ты загнул, приятель. Как можно поймать снарка? Легче нарисовать множество, оно хотя бы имеет предел.

– Но вы же его ловили? – нахмурился Джек.

– Ты опять путаешь разные вещи. Ловить не значит поймать. Существует процесс, а никак не результат. Снарк – конечная недостижимая… Но она стоит того, чтобы к ней стремиться. Ты сечешь в математике?

– А Буджум? – спросил Джек.

Полковник вздрогнул.

– Буджума не существует, – сказал он. – Не существует в самом конкретном смысле. Буджум есть полное отрицание всего, большая черная дыра. Абсолютная пустота.

К лодке подлетела стайка мальков и зависла рядом с лицом Ван Белла. Их явно заинтересовала борода. На боку у каждого светилась одна из букв алфавита. Таким рыбам в Библиотеке самое место.

– Кыш! Пошли прочь! – крикнул полковник, а затем повернулся к Джеку. – Все, приплыли. Добро пожаловать в Город Устриц!

Джек огляделся. Он и не заметил, когда все успело измениться. Но книжные шкафы исчезли, и вместо туманной дымки над головой оказалось ярко-голубое небо. Вода стала прозрачной – внизу Джек увидел улицу, по которой ходили люди и ездили автомобили. Их лодка уже не плыла, а летела над домами.

Вскоре бумажный кораблик причалил у деревянной пристани на крыше многоквартирного дома.

– У нас есть два часа, – сказал Ван Белл, выбираясь. – Стоит поторопиться, пока не начался прилив.

21. Что сказал морж

Старший инспектор Лупс терпеть не мог скотч. И никогда не курил. Он даже гордился тем, что ему удается держаться, несмотря на нервную работу. Но сейчас перед инспектором стояла наполовину пустая бутылка виски, окурки вываливались из пепельницы. Над столом извивались струйки вонючего дыма. Впрочем, Лупсу было все равно.

На столе лежали два личных дела и поверх них – короткий отчет о том, что обнаружили в квартире девицы, которую Джек велел охранять. На девицу Лупсу было плевать – он ее не знал и знать не желал. В отличие от парней, чьи тела пару часов назад привезли в черных мешках. Инспектор видел, что с ними сделал Плотник. Видел до сих пор.

Лупс плеснул в стакан виски и осушил одним глотком. Сжавшись от гадкого вкуса, он затянулся сигаретой. Все изменилось. Плотник поменял правила. До сих пор его жертвами становились только девицы, Лупс и подумать не мог, что под скальпель попадут двое его подчиненных. И ведь он сам их туда отправил, сам подписал приговор…

В дверь постучали. Лупс не ответил, но спустя полминуты в кабинет заглянул один из констеблей, тощий и в больших очках. В руках у него была катушка с желтой перфолентой.

– Чего надо? – буркнул инспектор. – Есть новости от Джека?

– Нет, – констебль покосился на выпивку. – Кое-что поинтереснее… Жалко парней. Я их не знал, но…

– Не знал, так и заткнись, – перебил Лупс. – Говори, зачем пришел и выметайся. У меня бутылка недопита. А остальным передай, чтобы без новостей от Джека не лезли.

Он не стал наливать виски, хлебнул из горла.

– Я из-за этого, – констебль поднял катушку с лентой. – Мы закончили.

– И что это? – нахмурился Лупс.

– Перфолента моржа, – сказал констебль.

– А! Вещественные доказательства…

– Не совсем. Составленная копия.

– Что? – не понял инспектор. От выпитого мутило, и в то же время Лупс был трезвым. В этом гадком мире можно пить, но нельзя напиться. Процесс важнее, чем результат. Придется открывать вторую бутылку, а там недалеко и до третьей.

– Это программа. Мы ее восстановили и теперь можем прочитать.

– И что с того? – вздохнул инспектор.

Констебль растерялся.

– Мы узнаем, как думают моржи… Их цели, планы, методы…

– А скажи, – инспектор посмотрел на констебля. – Почему мы не сделали этого раньше? Ждали, пока прирежут кого-то из наших?

– Раньше у нас не было целой ленты, – сказал констебль. – Одни обрывки – у моржей хорошая система безопасности. Лишь с последним мы смогли залатать дыры…

– Поздравляю, – инспектор усмехнулся. – Прекрасная работа, констебль. Напиши заявление о представлении к награде – я подпишу. Что-нибудь еще? А то я занят.

Он постучал по бутылке. Констебль отвел взгляд.

– Мне показалось, вам будет интересно присутствовать.

– Ты знаешь, что у констебля Линдона осталось четверо детей? Они еще не знают. Видишь – телефон на столе, надо только набрать номер. А я не могу…

Констебль уставился на ботинки.

– Черт… Я сам их туда отправил. Сам!

– Это не ваша вина, инспектор, – сказал констебль. – Если бы на их месте оказался кто-нибудь другой – что бы изменилось? Погибли бы двое других хороших парней. Не вы их убили, а Плотник.

– Я не понимаю, – сказал инспектор. – Где был Джек? Почему он его не остановил?

Констебль пожал плечами.

– Ладно, – сказал Лупс. – Пойдем, посмотрим, что там скажет морж. Так хочется верить, что они погибли не за зря…

Вычислительная машина занимала целую комнату. Безумное нагромождение стальных шкафов, полных диковинных механизмов, электрических плат, выпуклых мониторов и толстых шлангов водяного охлаждения. Все громыхало и звенело так, что трясся пол. Огромные вентиляторы с ревом гнали сухой воздух. То и дело в глубинах машины раздавались громкие хлопки. Между шкафами ползали несколько констеблей с воспаленными глазами. От бесчисленных ламп в комнате стоял такой жар, что инспектор мигом вспотел.

– Может, вам присесть? – услужливо предложил констебль.

– Делай свою работу, – огрызнулся Лупс. Он приложился к бутылке, но выпить не смог – выплюнул виски на пол.

Констебль установил катушку на бобине и протянул ленту под считывающий валик. Щелкнув зажимами, он провернул катушку, давая ленте зацепиться.

– У нас слабые мониторы, – сказал он. – Плохое финансирование. Так что графика выйдет немного смазанной…

Констебль развернул на штативах широкий экран, чтобы инспектор лучше видел. Пока на экране была статичная картинка – ухмыляющиеся котята в корзинке. Изображение прерывалось статической рябью. Вряд ли об этом думают моржи…

Тем временем из глубин вычислительной машины подтянулись остальные констебли. Лупс оглядел напряженные лица.

– Начинай, – приказал инспектор.

Констебль повернул рычаг, и бобина застрекотала, проматывая перфоленту. В тот же момент над головой лопнул один из шлангов, засвистел пар. Никто не обратил внимания – все смотрели на экран.

Сперва на мониторе сменяли друг друга цветные пятна вызывающе мерзких оттенков. Очевидно, эта часть программы отвечала за выбор моржами галстуков. Потом началась нарезка из фотоснимков, гравюр, коротких отрывков из фильмов… Череда образов, постепенно выстраивающаяся в единую картину. Ходы, методы, а самое главное – цели. Цель.

– Вот дрянь… – прошептал один из констеблей.

Лупс, не глядя, протянул ему бутылку. Инспектор ждал чего угодно, но то, что ему открылось…

– Где Джек? Нужно срочно найти Джека. Все не так!