Текст книги "Зеркала - 1: Маскарад"

Автор книги: Дмитрий Колодан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Но если не ради театра, – спросила она, – зачем же он похищает души?

– Если бы я только знал! – с тоской в голосе сказал старьевщик-изобретатель. – Я много лет бьюсь над этой тайной, но не приблизился к разгадке ни на шаг.

– А освободить их можно?

– Для этого нужно понять, как он это делает... Я видел десятки зеркал с тайной амальгамой и сами по себе они души не забирают. Думаю, они в состоянии их хранить и удерживать, как рыбок в аквариуме. Но чтобы поместить их туда, нужно какое-то средство, которым владеет только доктор Коппелиус.

И вот это, друг мой Карлито, и есть настоящее колдовство, с которым в дремучем средневековье церемониться бы не стали.

Тинкет хмыкнул.

– Ты что-нибудь знаешь про его амулет? – задал он вопрос, не дававший ему покоя.

– Какой еще амулет?

– У него есть трость с фигуркой птички, – объяснила Томка. – Кажется, Голубя. Возможно, с ее помощью он и проворачивает свои делишки.

– А... Помню я эту трость. Думаешь, душу можно похитить при помощи волшебной фигурки? – Бруно покачал головой.

– А чем этот метод хуже прочих? – сказал фокусник. – Или, по-твоему, его жертвы подписывают контракт кровью?

По тому, каким взглядом Бруно наградил Тинкета, было видно, что именно так он и считал. Все же старьевщик-изобретатель был человеком стереотипов.

– Зачем же обязательно кровью? – сказал он, насупившись. – Достаточно личного согласия... Колдуны в Вест-Индии прекрасно обходятся безо всяких волшебных амулетов. Посыплют на голову особого порошка – и готово.

– В Вест-Индии? – переспросила Томка. – Разве они похищают души?

– Конечно, это любой дурак знает. Похищают души, засовывают их в тряпичных кукол, а людей превращают в живых мертвецов. Как это называется, Карлито?

– Вуду, – услужливо подсказал фокусник. – А живые мертвецы – это зомби.

– Точно, – обрадовался Бруно. – Именно вуду-юду.

Томка не собиралась обсуждать тонкости вест-индийской лингвистики. Но кое-что в этом вопросе ее заинтересовало:

– Погодите... Так значит, душу можно заключить и в куклу?

– Наверное, раз эти колдуны так делают, – сказал старьевщик-изобретатель. – Граппу ведь можно налить и в стакан, и хрустальный бокал, и в мыльницу. Был бы сосуд. Так и здесь... Правильное отражение может быть таким сосудом. Но не вижу причин, почему им не может стать кукла. Или... Карлито, как звали того типа, душа которого хранилась в портрете?

– Дориан Грей? Это вымышленный персонаж.

– Правда? – изумился Бруно. – Хотя, какая разница? Главное принцип.

– Получается, – задумчиво сказала Томка, – можно вытащить душу из зеркала и поместить ее в куклу? Перелить граппу из стакана в бокал?

– Или в портрет, – подсказал Бруно, которого эта мысль зацепила. – Я бы не советовал. Зазеркалье – та еще темница, но оно не сравнится с куклой. Представь, какой это кошмар – торчать внутри куклы, не имея возможности пошевелить рукой или, там, ногой...

Томке потребовалось ровно шестнадцать секунд, чтобы решить задачку.

– А если кукла механическая? – предложила она. – С шестеренками внутри и всякими пружинами. Я знаю одного человека, который делает кукол, которых нипочем не отличить от живых людей... Так он говорил.

Бруно медленно оглядел Томку сверху вниз и обратно. Затем повернулся к фокуснику.

– Где ты ее нашел? Не на Сен-Клементе? Помнится, там была больница для таких девиц с безумными идеями.

– Там давно шикарный отель.

– Правда? – Бруно почесал затылок. – Кому в голову пришло устраивать гостиницу в сумасшедшем доме?

– Надо же где-то размещать туристов? Бывший дурдом не так плох. Моя ассистентка, например, живет в бывшем...

– Я знаю! – громко сказала Томка. – Лучше скажите, что не так в моей идее?

– Если начать с начала... – Бруно насупил брови. – Я не знаю. Звучит совсем нелепо.

– Не нелепее карлика, похищающего души и заключающего их в зеркала, – парировала Томка и была права. – Есть другие возражения?

Тинкет, добрая душа, заступился за друга.

– Не бывает таких механических кукол, – сказал он. – Тут нужна сложная электроника. А механика – это чересчур. Такие куклы есть только в рассказах Гофмана.

Однако Бруно, как выяснилось, его убежденности не разделял.

– Не скажи, – проговорил старьевщик-изобретатель, поглаживая бороду. – Знавал я одного типа... Кукольника. Так он делал механических кукол, которых от живых людей вовек не отличишь.

– Ага! – вскричала Томка. – Вот видите!

Бруно пожевал нижнюю губу.

– Как же его звали? Джузеппе, вроде... Со странностями был тип, как и все кукольники. Он еще женился на цыганке из бродячего цирка. Я со стула упал, когда ее увидел... Вот ты, Карлито, дурень дурнем, а привел такую красотку. А Джузеппе этот, представляешь, обвенчался с настоящей бородатой женщиной!

Слова Бруно подействовали на девушку похлеще его сыра. Томка подскочила, будто кто-то запустил ей за шиворот паука. И если существует такой вид спорта, как вскакивание со стула, олимпийское золото ей было бы гарантировано.

Беда в том, что вскакивая, она зацепилась за ножку стула. Чтобы сохранить равновесие, схватилась за столешницу и зачем-то дернула ее вверх – как ковбой из дешевого вестерна перед началом драки в салуне. Томка вообще была девушкой талантливой.

Стол и без того раскачивался под грузом деликатесов, подобного же обращения он не вынес. Что-то треснуло, стол отлетел к стене, с грохотом ударившись о дверцу одного из холодильников. Деликатесы покатились по полу. И это было лишь первым актом развернувшейся трагедии, ибо на сцену выступил Снуппи.

Не родилась на земле собака, способная вынести, когда вокруг нее разбрасывают колбасу, ветчину и копченую рыбу. Что-то одно – пожалуйста, но не все вместе. Снуппи держался, как мог, но когда его по носу ударила палка салями, в голове его что-то щелкнуло. Глаза заволокло туманом.

Состояние, в которое скатился Снуппи, викинги охарактеризовали бы словом «берсерк». Как и древние воины, пес думал лишь о том, как крушить врагов – и не важно, что врагами оказались колбасы, сыры и ветчина. С хриплым лаем он бросился на противника, жалея лишь о том, что не может разорваться на части и вцепиться зубами в каждого.

Бруно оказалось не по силам пережить вторжение ополоумевшего пса. Редкий человек сохранит самообладание, оказавшись в тесной комнате с собакой, с клыков которой брызжет белая пена. Бруно не стал и пытаться. Повторив Томкин трюк «прыжок со стула», старик отскочил к стене... И врезался спиной в холодильник.

С грохотом и звоном на Бруно посыпались лежавшие сверху ржавые кастрюли и сковородки. Какого черта он их там хранил, оставалось загадкой, но попадали они знатно. Те, что потяжелее – прямо на голову старьевщика-изобретателя.

Последовавший за этим монолог Томка рискнула бы воспроизвести лишь предварительно ударив себя молотком по пальцу или еще раз попробовав вонючего сыра.

Единственный, кто остался спокоен среди этого разгрома, был Тинкет. Глотнув вина из бутылки, он с шотландской невозмутимостью произнес:

– Как мило...

Томка вырвала у него бутыль и за два глотка осушила ее наполовину. Нервы звенели как струны арфы, по которым кто-то с размаху врезал длинной палкой. С горящим взором девушка уставилась на старика.

Проклятье! Этот тип знает Лауру и наверняка знает, где ее искать! С этого и надо было начинать!

– Ох... – простонал Бруно, потирая макушку. – Карлито, что же я тебе такого сделал?

– Мне? Ничего плохого...

– Зачем же ты тогда привел эту женщину? Она хотела меня убить.

– А! Не преувеличивай, – отмахнулся Тинкет. – Просто тебе на голову упала сковородка. С кем не бывает?

– Со мной – еще не было, – заметил Бруно. Подняв большую сковороду, он осмотрел ее на предмет вмятин. – Ха! Ой...

– Приложи лед, – посоветовал Тинкет. – Говорят, помогает. Еще помогает кусок сырого мяса.

Стон, сорвавшийся с губ старьевщика-изобретателя, видимо, должен был показать, что он думает о льде и сыром мясе. В углу кухни Снуппи, громко чавкая, поглощал исполинских размеров окорок, спеша съесть, как можно больше, пока его не оттащили от еды. На его счастье, Томка была не состоянии заниматься этим вопросом.

– Вы... – проговорила девушка охрипшим голосом. – Вы знаете Лауру?

– Что? О чем вы, синьорина? Только посмотри, что ты наделала! Даже твоя прабабка...

Сбить Томку с главной темы было невозможно.

– Вы знаете Лауру! – сквозь хрипы стали пробиваться металлические нотки. – Я о женщине с бородой, которая женилась на кукольнике!

Бруно опешил. Сперва его пытаются убить посредством кастрюль и сковородок, а когда коварный план проваливается, на него еще и орут? Все-таки женщины – существа странные и нелогичные – Бруно пожил на этой земле достаточно, чтобы увериться в этом окончательно и бесповоротно.

– Лауру? Ну да. Вроде так ее и звали...

– Вот дрянь, – выдохнула Томка.

Бруно решил заступиться за синьору.

– Не скажите. Женщина она была эксцентричная, но... Она не громила мой дом и не швыряла мне на голову тяжелых сковородок...

– Вы знаете, где она живет? – несколько грубо перебила его Томка.

– Пф... Очень давно о ней не слышал. Полагаю, где-то на Сан-Микеле.

– А конкретней? Улица, дом?

Тинкет покашлял в кулак, чтобы привлечь ее внимание.

– Что?!

– Прости, – сказал фокусник. – Ты здесь недавно и не все знаешь...

– И?

– На Сан-Микеле находится старое городское кладбище.

– В смысле? – спросила Томка, когда до нее дошел смысл сказанного. – Какое еще кладбище?

– Обыкновенное. По приказу Наполеона остров Сан-Микеле был преобразован в место захоронения венецианцев и там их теперь хоронят, я ничего не путаю?

– Если только самую малость, – подтвердил Бруно.

На Томку новость подействовала вроде ледяного душа. Мысль о том, что старьевщик-изобретатель знаком с Лаурой, вспыхнула в ее голове как римская свеча, шипя и разбрызгивая искры. И Томка была абсолютно уверена, что теперь-то точно выведет бородатую женщину на чистую воду. Кладбище в эту концепцию никак не вписывалось.

– А что она делает на кладбище? – спросила Томка, сама понимая, что глупее вопроса не придумаешь.

– В этих вопросах я не специалист, – Бруно развел руками. – Я там никогда не был.

– Но... Не может быть! Я же видела ее позавчера.

– Прости? – растерялся Бруно.

– Даму с бородой, Лауру, и ее мужа-кукольника – я встретила их позавчера в поезде из Милана, – сказала Томка. – Не знаю, какие порядки в Италии, но в России людей, которые ходят, разговаривают и воруют чемоданы, на кладбище не отправляют. В худшем случае – в тюрьму.

Бруно коротко булькнул.

– Встретила? – переспросил он. Девушка кивнула.

– В поезде из Милана? – Томка кивнула еще раз.

Старьевщик-изобретатель схватил себя за бороду.

– Позавчера? – предпринял он третью попытку. – Высокая женщина с бородой и ее муж, кукольник Джузеппе? Он похож на... гнома, лицо такое хитрющее, как у хорька?

– Именно. Только представился он Джеппетто...

Пару секунд Бруно растеряно моргал, а затем вдруг взревел так, что все холодильники на кухне разом подскочили, а лампочка под потолком замигала.

– Джеппетто! Ах ты... Мерзкий кукольник! Двуличная гадина! Да чтоб собаки вырвали твой поганый язык, да чтоб... – тут у Бруно кончились слова. Лицо его пошло красными пятнами.

Томка недоуменно посмотрела на Тинкета. «И часто с ним такое?» – спросила она одними губами. Фокусник дернул плечом, мол, не исключено, хотя и ему в новинку.

– Так вот зачем он вокруг меня вертелся! – выдохнул Бруно, когда к нему вернулся дар речи. – Да чтобы черти его печенку... Выходит, они были заодно! Проклятье! Обвели меня, как последнего...

– Кто? – не поняла Томка.

– Кто?! Ха-ха! Джеппетто, мерзкий сын гадюки, и это исчадье ада – доктор Коппелиус!

– С чего вы взяли, что они как-то связаны?

– Да это же последнему ослу ясно! – Бруно с размаху ударил по дверце холодильника. – Кто еще мог помочь этому двуличному гаду столько протянуть? Да я последние зубы поставлю на то, что за этим стоит Коппелиус!

– «Столько» это сколько? – тихо спросила Томка.

– А который сейчас год? – нахмурился Бруно.

– Две тысячи девятый...

– Тогда получается, – старьевщик принялся загибать пальцы, – последний раз мы виделись без малого сто лет назад. Как раз тогда, когда здесь появилась твоя прабабка.

Томка замерла с раскрытым ртом. Не то чтобы новость о знакомстве Бруно с ее прабабкой сильно удивила девушку. Старик отпускал столько намеков, что к финальному аккорду Томка была подготовлена. Но все же, прямое чистосердечное признание ее несколько ошарашило.

– И знаешь, что самое главное? – сказал старьевщик-изобретатель, вытирая со лба пот. – Это же я их познакомил!

– В смысле?

– Во всех. Впервые твоя прабабка и Джеппетто встретились под крышей этого дома.

– А... Э... Что значит встретились? Они были знакомы?

Бруно осуждающе посмотрел на Тинкета.

– Знаешь, – сказал он фокуснику, – я не вправе осуждать твой выбор. Но почему ты не мог найти себе кого-нибудь более сообразительного?

Тинкет пожал плечами. К счастью для фокусника, Томка была не в том состоянии, чтобы отвлекаться на мелочи. Девушка чувствовала себя как Алиса, которая по совету Черной Королевы попыталась поверить в десяток невозможностей до завтрака, но ее подвело отсутствие опыта.

– Разумеется, они были знакомы! – сказал Бруно. – Как же иначе? Я их представил друг другу. Твоя прабабка и эта бородатая ведьма, жена Джеппетто, очень сдружились. Обе были из цирка, это их и сблизило. Они, вроде, думали что-то делать вместе, но меня, конечно, в детали не посвятили... Проклятье! Если б я знал, что она работает на Коппелиуса, да я бы ее и близко к своему дому не подпустил!

– А? – отозвалась Томка, пытаясь выстроить в голове цельную картину происходящего.

Беда этой истории в том, что все в ней оказывались не теми, за кого себя выдают. Это уже не просто маскарад, а маскарад в квадрате, а то и в кубе. Стоило сорвать с кого-нибудь маску, как под ней обнаруживалась другая, а под той – третья. Взять ту же Лауру... Когда Томка с ней познакомилась, та была обыкновенным театральным агентом, затем обернулась жуликом-грабителем, потом таинственной гадалкой, а теперь выясняется, что она сообщница отвратительного карлика Коппелиуса и прожила на свете более ста лет. К тому же Лаура оказалась в приятельских отношениях с Томкиной прабабкой. Раз так, она не могла не узнать Томку... Узнала, поди, еще по тому интернет-ролику.

Игра, которую вела эта женщина, с каждым новым открывающимся фактом становилась все более запутанной. А что, если встреча в поезде не была случайной? И даже вся ее необдуманная поездка в Венецию – часть некоего грандиозного и зловещего плана? Внутри все сжалось от острого приступа паранойи. И как это часто бывает с девушками, Томка окончательно убедилась в том, что мать всегда права. Надо было не упрямиться, не закатывать глаза, а тихо и безропотно сломать себе ногу.

– Наверняка это Лаура и виновата в том, что случилось с твоей прабабкой, – Бруно озвучил мысль, которая Томке и самой пришла в голову. – Думаю, они с Джеппетто заманивают к Коппелиусу людей... А что он с ними делает, ты знаешь.

– Что он с ними делает, я видела, – мрачно заметила Томка. – Собственными глазами. И вот что я скажу: я сделаю все, чтобы это прекратить.

Бруно с нежностью посмотрел на девушку.

– Эх, видела бы тебя твоя прабабка! Это все мой сыр, он всегда так действует на людей!

– Думаю, надо придерживаться первоначального плана, – сказал Тинкет спустя некоторое время.

– Был какой-то план?

Старьевщик-изобретатель остановился рядом со Снуппи, раздумывая, как отнять у пса палку колбасы. Снуппи лежал, охватив ее передними лапами, и смотрел на старика с таким видом, словно заранее знал о его коварных планах и собирался пресечь их на корню.

– Разумеется, – сказал Тинкет. – И первым пунктом в нем – выступление у Маркиза ДеМорта. Там будут люди, которые знают о таинственных фигурках... Думай, что хочешь, но я уверен, что именно они – ключ к тайнам Коппелиуса.

– Не стал бы я связываться с этим Маркизом, – покачал головой Бруно. – Ничего личного, но я знал его деда... Вернее, кое-что о его деде.

– Он работал на тайную полицию Муссолини?

– Не исключено, – сказал Бруно. – Но знаменит он не этим. Этот дед вообразил себя турецким султаном. Толстый был, маленький... И ходил в чалме и расшитом халате. Вернее не ходил – его по городу в паланкине носили. Говорили, что у него в городе спрятан настоящий дворец – как это бывает в Венеции, за фасадом не узнаешь, что же находится внутри.

И там целые комнаты завалены золотом и жемчугами, а заодно и гарем на триста жен. Если он замечал в городе какую-нибудь красавицу, вечером она оказывалась у него в спальне. Неважно, венецианка она или иностранка, богатая или бедная, знатная или нет... Поговаривали, что ему даже удалось заполучить одну знаменитую актрису – его люди похитили ее прямо из Голливуда. А тех, кому такое было не по нраву, в мешках топили в Лагуне.

– Слишком похоже на обычную городскую легенду.

– Пф! – фыркнул Бруно. – Если б за каждую вещь, которая слишком похожа на городскую легенду, мне давали по медному сольдо, я бы стал миллионером.

– Разбогател бы на антикварных монетах? – усмехнулся фокусник.

– Тоже вариант, – не стал спорить старьевщик-изобретатель. – Но ты осторожнее будь. Яблочко от яблони недалеко падает.

– Спасибо, – сказал Тинкет с самым серьезным видом. – Приму к сведению.

– Ох, – покачал головой старик. – Тебе было бы гораздо легче, если бы ты не был таким самоуверенным.

– А тут – извини. Иллюзионист должен быть уверен в себе. Сомнения недопустимы.

– Иллюзионист! – скорбно сказал Бруно. – Слово-то какое... В мое время таких, как ты, называли шутами. А то и мошенниками или жуликами.

– Заметь, – Тинкет потер кончик носа. – Мы друг другу не противоречим. А теперь, может, займемся делом?

На то, чтобы подготовить необходимый реквизит, ушло почти два часа. Пока Тинкет с Бруно что-то мастерили, резали, строгали, пилили и орали друг на друга, Томка сидела на кухне. Она, конечно, рада была помочь, но толку от нее было не много. Могла разве что постоять со свечкой за спиной у Тинкета, и, восхищенно охая, смотреть, как он натягивает пружины. А подобные вещи раздражают не меньше, чем слащавое сюсюканье.

Чтобы себя занять, Томка решила изучить осколок зеркала работы Пьетро Аретти. Таинственная надпись, проявившаяся в ванной комнате, не шла у девушки из головы, и Томка подумала: нельзя ли сделать так, чтобы она появилась снова? Когда пытаешься кого-то спасти из зазеркального плена, неплохо бы установить контакт. Оставался вопрос – как?

Томка начала с того, что подышала на зеркало. Когда амальгама запотела, девушка всмотрелась в нее, дожидаясь появления новых надписей, но с мертвой точки дело не сдвинулось. Дыхание растаяло, но никаких признаков того, что в зеркале есть кто-то еще. Томка постучала ногтем по стеклу, и опять без результата.

Томка плохо представляла, чего она хочет добиться. Что ее прабабка вдруг появится внутри? Встанет рядом с ее отражением и дружески похлопает по плечу? Хотя Томка дважды видела, как зеркало отражает то, чего не должно, девушка рациональная, она не могла с этим смириться. И все же... Должен существовать способ достучаться до той стороны?

Томка провела рукой по волосам, поправляя прическу. То же самое сделало и ее отражение. Затем она отвела взгляд и осмотрела комнату. Потом опять посмотрела в зеркало... Это напоминало старинную игру «Найди десять отличий».

Томка любила эту игру, и в детстве у нее неплохо получалось справляться с двумя картинками. Сейчас же она не видела ни одного отличия. Видимо, нужен был наметанный взгляд фокусника, чтобы заметить хоть что-нибудь. Но Тинкет был занят, и Томке не хотелось его отвлекать. Конечно, он с радостью придет ей на помощь – в этом Томка не сомневалась. Только последствия этого шага могут быть весьма печальными. Что, если он собьется и перепутает что-нибудь в аппаратуре для иллюзии? И в самый ответственный момент Томка не сможет выбраться из чемодана? Она будет плохо выглядеть с рыбацкой острогой, торчащей из груди.

– А ты что думаешь? – спросила девушка, показав осколок Снуппи. Пес отвернул морду, мол, даже связываться с этим не желаю.

Томка вздохнула.

– Всегда с тобой так. Никакой помощи, одни убытки...

Пес смерил ее взглядом, словно хотел сказать: «Кто бы говорил!».

– Умел бы ты разговаривать! Ты же наверняка все видел... Знаешь все коварные планы этой бородатой ведьмы.

Снуппи засопел. Томка напряглась; на мгновение ей показалось, что сейчас пес и впрямь заговорит, как это случилось в поезде из Милана. Но нет – Снуппи лишь громко сглотнул и повернулся мордой к стене. Секунды не прошло, а он уже храпел.

– Не очень-то и хотелось! – надулась Томка.

Вот было бы здорово, если бы существовала такая штука, которая позволяла бы заглядывать животным в голову. Но об этом оставалось только мечтать. Томка вздохнула и снова посмотрела в зеркало.

Из глубины амальгамы на нее смотрела девушка с усталыми припухшими глазами и насмешливо вздернутым носом. Взъерошенные кудри почти не прикрывали оттопыренные уши, а сладки в уголках губ выглядели так, будто еще чуть-чуть и эта девица расхохочется... В общем: там была Томка Кошкина собственной персоной и никого больше.

От досады Томка едва не швырнула осколок в стену. Она-то знала, что это не так! Наверняка ее прабабка сейчас глядит на нее с той стороны. Бывают же прозрачные зеркала? В любом полицейском боевике обязательно есть сцена, где подозреваемого рассматривают через такое одностороннее зеркало...

Томка поежилась. Роль «подозреваемого» ей не нравилась, да и вообще неприятно, когда за тобой подглядывают. Девушка быстро отложила осколок и откинулась на спинку стула. А что, если кроме прабабки, через этот осколок за ней следит жуткий карлик доктор Коппелиус?

Томка представила, как Коппелиус стоит по ту сторону стекла и в глазницах маски вспыхивают багряные отблески. Вот он поднимает трость с набалдашником в виде фигурки Голубя... Томка отпрянула так, что едва не свалилась со стула. Что ни говори, а воображение у нее было чересчур богатым.

Когда Томка снова рискнула посмотреть на зеркало, то уже не сомневалась, что кто-то за ней наблюдает. Есть у человека особое, шестое чувство, позволяющее безошибочно определить, что на него смотрят. И это шестое чувство сейчас прямо вопило: «Эй, сестра, на тебя точно глядят! Можешь поверить мне на слово. Я хоть раз тебя подводило?».

Томка ближе и ближе склонялась к зеркалу. Всматривалась в него что было сил, так что заболели глаза, а по вискам поползли капли пота. Еще немного и она увидит...

Голос фокусника развеял наваждение.

– Можно тебя на минутку? – Тинкет заглянул в кухню.

– А? – Томка вздрогнула.

От резкого движения показалось, что в глубине амальгамы что-то мелькнуло, но скорее всего, просто показалось. Девушка так себя накрутила, что уже шарахалась от любой тени.

– Что-то случилось?

– Пойдем, проверим аппаратуру, – сказал фокусник. —

У нас кое-что готово, но нужно провести испытания... Без ассистентки тут никак.

– Уф, конечно... Я сейчас.

Повинуясь внезапному порыву Томка схватила осколок, дыхнула на него, и быстро написала пальцем: «Ау?». Ничего лучше не пришло в голову.

– Вы уже все сделали? – сказала Томка, вслед за фокусником проходя в комнату.

– В основном, – кивнул Тинкет. – Осталось отрепетировать номер и навести последний лоск. Подкрасить, наклеить блестки и прочие мелочи, на которые в первую очередь обращают внимание зрители.

– Отвлекающие маневры? – Томка подмигнула фокуснику.

– Они самые. Кстати, об отвлекающих маневрах... А другой одежды у тебя нет? – Тинкет критически оглядел девушку. – Для номера лучше подобрать что-нибудь более... хм...

– Откровенное? – без обиняков спросила Томка.

– Я бы сказал – более обтягивающее.

– Чарльз Уилмот Тинкет! – всем своим видом Томка изобразила возмущение.

– Исключительно в целях безопасности! – Тинкет поднял руки. – Одежда ассистентки фокусника должна быть красивой, легкой и удобной. Но главное – она не должна ни за что цепляться.

– Всегда выкрутишься, – покачала головой Томка. – Скользкий, как угорь! Но ничего у тебя не получится – нет у меня более обтягивающего. Вампирский костюм остался в отеле.

Она показала фокуснику язык.

– Так я и думал, – сказал Тинкет. – Потому попросил Бруно подобрать тебе что-нибудь подходящее.

– Что?!

Томка догадывалась, что за костюм способен подобрать старьевщик-изобретатель. Наверняка что-нибудь, истлевшее до состояния паутины и украшенное дырами, прогрызенными молью. Наденешь такой костюм, и он прямо на ней и развалится.

Решив, что Томка не в настроении обсуждать сценические костюмы, Тинкет сменил тему:

– А правда, что для того, чтобы кости достигли нужной гибкости, артистов-клишников с младенчества вымачивают в горячем молоке?

– Не припомню, чтобы мать меня в чем-то вымачивала, – Томка задумалась. Возможно, она не все знала о своем детстве.

– Я почему спрашиваю, – сказал Тинкет. – Чемодан мы нашли, но он не такой большой, как хотелось бы. Придется постараться, чтобы незаметно из него выбраться.

– Он зеленый? – спросила Томка.

– Скорее, болотного цвета.

– Тогда никаких проблем. Не существует такого зеленого чемодана, из которого я бы не смогла выбраться.

Однако когда девушка увидела чемодан, уверенности у нее поубавилось. Цвета он был, конечно, подходящего, но тут Томка задумалась, может, дело не только в цвете? Томка сомневалась даже в том, сможет ли она в него забраться. Но отступать было поздно.

– Смотри, – сказал Тинкет, показывая ей внутреннее устройство. – Вот в этой стенке отверстие. Видишь резиновую прокладку? Твоя задача по моему сигналу пролезть через него в тумбу...

– Что за сигнал? – спросила Томка.

– Я дважды стукну по крышке. Ага, вот и Бруно...

Томка повернулась и на мгновение зажмурилась от яркого серебристого блеска. Старьевщик-изобретатель нес на вытянутых руках нечто сверкающее и переливающееся, сшитое не иначе как из осколков зеркал и солнечного света. Если бы не рукава, которые Томка разглядела сквозь блеск, ни за что не поверила, что это нечто может называться одеждой.

– Знал же, что он еще пригодится, – с гордостью сказал старик, протягивая девушке серебристое одеяние. – Держи... Это, как говорится, твое наследство.

– Наследство? – Томка совсем растерялась.

– Конечно. Это сценический костюм твоей прабабки.

– О, Господи... Откуда он у вас? – Томка, наконец, сообразила, что это за вещь. Разумеется, тот самый костюм, который она видела на афише.

– Так, – отмахнулся Бруно. – Лежал с тех пор, когда я делал всякие штуки для ее выступлений.

– Погодите! – воскликнула Томка. – Вы и для моей прабабки разрабатывали сценическое оборудование?

– У меня это неплохо получается.

– Конечно, – сказала Томка, беря костюм с тем благоговением, с которым и положено брать реликвию. – Я сейчас...

И она упорхнула в поисках места, где переодеться. Когда же она вернулась во всем сиянии и блеске, мужчины так и замерли. И было с чего: Томкина прабабка отлично разбиралась в одежде и знала, как произвести впечатление. Костюм же сел идеально, именно так, как нужно. Прекрасно понимая, что выглядит потрясающе, Томка из-под челки посмотрела на Тинкета. И что он на это скажет?

– Отлично, – с трудом проговорил фокусник. – То, что надо...

– То, что надо?! – Бруно дернул себя за бороду. – Ты что не видишь? Это же она!

– Кто она? – Томка крутанулась на носках, давая присутствующим возможность увидеть ее со всех сторон. Сделала она это не иначе, как назло фокуснику, и своего добилась. Тинкет заметно вздрогнул.

– Гуттаперчевая Принцесса, – с придыханием сказал Бруно. – Она вернулась.

– Принцесса... – повторил Тинкет. Видимо, в это слово он вкладывал куда больше, чем старьевщик-изобретатель. Но он взял себя в руки. – Раз все готово, можно начинать репетицию. У нас осталось не так много времени.

Голос прозвучал несколько холодно, и Томка обиженно надула губы. Но спорить не стала, признавая правоту фокусника. Одного серебристого костюма мало, чтобы вступление прошло удачно.

– Итак, начнем... Вступительную речь опустим, сразу переходим к сцене, в которой ты забираешься в чемодан...

Чтобы поместиться в чемодане, Томке пришлось чуть ли не завязаться узлом. К счастью, у нее был опыт размещения в чемоданах, и это здорово помогло. Но все равно, когда над ее головой закрылась крышка, Томка чувствовала себя не лучше, чем сардина в банке. Дальше было хуже: чтобы пробраться к отверстию, ей пришлось извиваться змеей, ежесекундно рискуя свернуть себе шею. И когда она почти добралась до заветной цели, послышался голос Тинкета.

– Стоп!

– Что-то не так? – спросила Томка, выглядывая из чемодана.

– Все не так, – сказал фокусник. – Твои движения должны быть совершенно незаметны снаружи. А этот чемодан трясется как желе. Никуда не годится. Когда будешь перелезать сквозь отверстие, постарайся не так сильно оттопыривать свою...

– Я поняла! – резко сказала Томка, обиженная тем, что ее усилия не оценили по заслугам.

– Вот и отлично. Тогда сначала.

Вторая попытка также провалилась. Как и третья с четвертой. На пятой попытке Томке удалось перебраться из чемодана в тумбу, но заняло это слишком много времени. Тинкет совсем ее не щадил, заставляя раз за разом повторять трюк. И за все это время Томка так и не увидела одобрения в его взгляде. Фокусник стоял, скрестив руки на груди, и то и дело раздраженно поджимал губы. Единственные слова, которые срывались с его языка, это «давай сначала». Сперва Томка обижалась, потом стала злиться, пока не дошла до состояния гранаты с выдернутой чекой – могла взорваться в любой момент. Тинкет же, словно не догадываясь, что отплясывает чечетку на минном поле, продолжал над ней издеваться.

Первым не выдержал Бруно.

– Пойду-ка я промочу горло. Смотреть больно, как он тебя гоняет. Перфекционист шотландский. Разве можно так обращаться с принцессами?

– Точно, – тихо поддакнула Томка.

– Если бы ты знала, как на самом деле обращаются с принцессами, ты бы не возмущалась.

– И как же? – язвительно спросила Томка. – Подкладывают горошины в постель?

– Это тоже, – спокойно сказал Тинкет. – Еще усыпляют на сто лет, заточают в башнях, скармливают драконам, превращают в лягушек и оленей... Тебе грех жаловаться. Так что давай сначала.

Томка клацнула зубами, словно где-то рядом щелкнули кастаньеты. Все слова, которые она хотела сказать Тинкету, застряли в горле. Пробормотав что-то неразборчивое, Бруно поспешил убраться из комнаты.

Однако не прошло и трех минут, как старьевщик-изобретатель вернулся. Бегом ворвался в комнату, держа в руках осколок зеркала. Выглядел он как человек, который разом повстречал с десяток фамильных привидений: лицо бледное, глаза навыкате, волосы стоят дыбом.