Текст книги "Рожденная в битвах. Шотландия до конца XIV века"

Автор книги: Дмитрий Федосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Из сказанного вовсе не следует, что английская историография всегда была настолько пристрастна в отношении Шотландии. Напротив, у того же Поуика есть немало точных и глубоких наблюдений. В качестве примера можно привести очень ценное исследование Дж. Скэммелл о месте североанглийских графств в политике Роберта Брюса.{31}31
  Scammell J. «Robert I and the North of England» // EHR, LXXIII, 1958, pp. 385–403.


[Закрыть] Это лишь одна из ряда вполне объективных работ. Иногда же грань между шотландской и английской наукой исчезает. Талантливый историк Уильям Крофт Дикинсон по происхождению был англичанином, но жил и преподавал в Шотландии, а его главный труд «Шотландия с древнейших времен до 1603 г.» считается одной из лучших кратких историй этой страны. Вместе с тем необходимо отметить, что английские авторы довольно редко выходили за пределы проблем англо-шотландских отношений, предоставляя прочие вопросы своим шотландским коллегам.

Знакомство с британской историографией показывает, что хотя средневековая история Шотландии никогда не оставалась без определенного внимания представителей различных эпох и идейных направлений, ее глубокое, всестороннее и критическое исследование ведется с не столь давних пор. Несмотря на успехи последних лет, большинство британских историков, уделяя преимущественное внимание политическим событиям, рассматривает войны за независимость Шотландии как некое самостоятельное явление, не связывает их с предшествующим развитием страны. Они по-прежнему видят в феодализме прежде всего систему личных взаимоотношений, определяемых политико-юридическими признаками, или даже вовсе не признают этот термин, недооценивают связь процесса феодализации с эволюцией государственных форм. Кроме того, как англичане, так и шотландцы нередко грешат узким национальным подходом, который не позволяет им делать объективных выводов. Таким образом, ряд существенных вопросов шотландской истории еще ожидает решения.

Отечественной (российской или советской) историографии по истории Шотландии как независимого королевства до Унии 1707 г. собственно не существует. Она только делает первые шаги. Во всей Европе, кажется, не найти страны, которая бы менее привлекала наше внимание: ни одного крупного исследования и единичные статьи, да и те, как правило, имеют дело с XVI–XVIII вв. и почти обязательно сводятся к англо-шотландским отношениям. Утрата политической самостоятельности и мнимая англизация Шотландии объясняют, но не оправдывают такое положение дел. Лишь в самые последние годы появилась надежда на пробуждение интереса к этой стране.

Заслуга издания первой у нас истории Шотландии (1987) принадлежит Г. И. Зверевой. Ее книга представляет собой краткий (около двухсот страниц) обзор развития страны от древности до наших дней. Наиболее обстоятельная часть посвящена новому и новейшему времени. В 4-й главе дан прекрасный очерк британской историографии по истории Шотландии. Что касается Средневековья (до восстания ковенантеров в 1637 г.), то ему уделено довольно скромное место – около шестидесяти страниц, из которых только половина приходится на XI–XIV вв. В столь тесных пределах автору удалось осветить, пусть и весьма бегло, главные события и проблемы эпохи и оценить их значение. Вместе с тем кое-какие выводы спорны. Трудно согласиться с утверждением, что Шотландия и Англия «накануне Нормандского завоевания… находились на одной стадии развития общества» и были лишь «некоторые» различия в темпах феодализации.{32}32
  Зверева Г. И. Указ. соч. С. 14–15.


[Закрыть] Эти различия были глубокими, а отставание Шотландии – весьма заметным. Неоднократные указания Г. И. Зверевой на закрепощение крестьянства внушают мысль о раннем и широком распространении, если не преобладании, серважа в Шотландии, что не отвечает действительности. Но отдельные неточности[6]6
  Скотты Дал Риаты были обращены в христианство не «в последней трети VI в.» (с. 11), а еще до переселения из Ирландии в конце V в., и миссия Св. Колумбы крестила пиктов, а не своих соплеменников; ремесленные гильдии в шотландских бургах возникли не в начале XIII в., наряду с купеческими (с. 27), а только в конце XIV в. – см. Nicholson, Scotland, p. 308; в 1266 г. Норвегия передала Шотландии не Шетлендские (с. 32), а Гебридские острова.


[Закрыть] не умаляют достоинств первой в нашей стране книги по шотландской истории.

В работе «Возникновение английского парламента» Е. В. Гутнова коснулась шотландских событий конца XIII в. и установила их значение для английской короны: «Шотландский вопрос в течение всего царствования Эдуарда I являлся одним из важных и животрепещущих вопросов его внутренней и внешней политики. С первых лет своего царствования он, по-видимому, строил планы присоединения Шотландии к своим английским владениям и использовал для этой цели все случаи и возможности. К этому побуждали его прежде всего интересы английских феодалов, как крупных, так средних и мелких, которые мечтали о приобретении новых земель и новых подданных».{33}33
  Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента. С. 485.


[Закрыть] Иными словами, шотландская политика Плантагенетов, подобно их ирландской и валлийской политике, по сути была феодальной экспансией.

«Старинному союзу» Шотландии и Франции посвящена статья Н. И. Басовской и Г. И. Зверевой в 48-м выпуске сборника «Средние Века» (1985), в которой предпосылки и условия одного из самых древних в Европе межгосударственных союзов рассмотрены в связи с англо-французскими противоречиями, начиная с соглашения между королями Людовиком VII и Уильямом I Львом около 1173 г., и до XVI в. Шотландия была прямо причастна к Столетней войне 1337–1453 гг., ставшей предметом изучения в трудах Н. И. Басовской{34}34
  Басовская Н. И. Столетняя война 1337–1453 гг. М., 1985.


[Закрыть], где по-новому раскрывается значительная роль Шотландии в международных отношениях в Западной Европе в XIV–XV вв.

Неразработанность истории средневекового Шотландского королевства в отечественной историографии, нерешенность или спорность многих вопросов в британской литературе побуждают автора настоящей работы к комплексному рассмотрению истории Шотландии в XI–XIV вв. Это исследование имеет две пересекающиеся основные цели: во-первых, изучить процесс феодализации, характер шотландского феодализма, его общие и особенные черты по сравнению с другими странами Британии и континентальной Европы; во-вторых, проследить формирование шотландской государственности, развитие народности и ее самосознания. Хронологические границы книги охватывают период с XI в., когда территориальное и политическое становление единого Королевства Скоттов во многом завершилось, до второй половины XIV в., точнее, до 1357 г. – окончания Второй войны за независимость, в которой Шотландия вновь доказала свое право на самостоятельное существование. С другой стороны, указанные временные рамки знаменуют начало и завершение феодализации страны. Таким образом, и в общественно-экономическом, и в политическом отношении эти столетия образуют важнейший период истории Шотландии. В отличие от шотландских медиевистов, которые обычно рассматривают Первую войну за независимость отдельно от Второй и от предшествующей эпохи, я остановлюсь на этих тесно связанных исторических этапах последовательно. К тому же и краткий обзор раннесредневекового периода представляется обязательным для изучения дальнейшего развития страны.

Широкая по хронологии и проблематике постановка темы сопряжена с неизбежно кратким рассмотрением ее отдельных, весьма многочисленных и сложных аспектов. Тем не менее я стремился к тому, чтобы представить возможно более полную панораму развития шотландского общества и государства эпохи высокого Средневековья и выделить основные стадии, явления и особенности этого развития. Значительное место будет также отведено политической истории Королевства Скоттов, так как она совершенно не освещена в российской историографии, а без нее нельзя правильно оценить общественно-экономические изменения. Необходимость широкого подхода вызвана в значительной мере и характером сохранившихся и доступных мне источников, которые не дают достаточно материала для детального изучения многих явлений.

* * *

По богатству и многообразию шотландские источники не могут соперничать с английскими, и это неудивительно. Природные особенности, прочность родовых отношений привели к замедленному развитию, а более простые общественные формы не требовали сложных письменных форм выражения. У древних кельтов устные законы и предания хранились в памяти брегонов и бардов. Документы всех видов, обычных для высокого Средневековья, по существу были неизвестны в «темные века». К тому же многое погибло от времени, стихийных бедствий, бурных исторических событий. Если старейшие англосаксонские хартии восходят к VII в., то первая дошедшая до нас грамота короля Скоттов относится только к 1094 г.; до 1107 г. их известно всего семь, да и те дарованы английскому монастырю, а кое-кем даже считаются подложными.

Однако неверно утверждать, что «в этой отдаленной и гористой стране письменность появилась поздно. Поэтому все известия о древней шотландской истории извлечены из англосаксонских, ирландских и скандинавских источников. Собственная историография появилась там только в конце XII в.».{35}35
  Люблинская А. Д. Источниковедение истории Средних Веков. Л., 1955. С. 98.


[Закрыть] Об обратном говорят такие яркие памятники VII в., как «Книга народа Албы» (Senchus fer nAlban) и «Житие Святого Колумбы», принадлежащее настоятелю Айонского монастыря Адамнану.[7]7
  «Alba» по-гэльски и ныне – Шотландия. Текст см. в ESSH, vol. I.


[Закрыть] Более того, недавно было доказано, что знаменитые «Ольстерские анналы» в своей основе составлялись не в Северной Ирландии, а на острове Айона или даже отчасти в стране пиктов приблизительно с 563 по 740 г.{36}36
  Smyth A.P.// Proceedings of the Royal Irish Academy, LXXII, 1972, pp. 1–48.


[Закрыть] Они созданы не ирландскими, а шотландскими скоттами, и таким образом местная письменная традиция возникает уже с VI в. Шотландия стала одним из очагов утонченной кельтской культуры, принесенной странствующими монахами в самые отдаленные края Европы, включая Византию и Русь.

В течение XII–XIII вв. в Шотландии побеждает феодализм. Письменная традиция кельтов начала угасать еще к XI в., и их редкие повествовательные памятники сменились новыми. По мере усложнения земельных отношений и общественных связей, развития хозяйства, торговли, городов, королевской власти, сословного представительства все возрастает число документов, многие из которых прежде не существовали. Множества актов, что находились некогда в шотландских архивах, вполне хватило бы для всестороннего воссоздания эпохи, но потрясения, пережитые страной в годы войн за независимость и впоследствии, привели к невосполнимым потерям. В предисловии к «Актам парламентов Шотландии» Космо Иннес говорит: «Утрата или гибель весьма значительной части подлинных публичных документов Шотландии – факт, в котором, к несчастью, не может быть сомнений и который часто был предметом глубокого и справедливого сожаления».{37}37
  APS, I, p. 18.


[Закрыть] В 1296 г. всю Эдинбургскую канцелярию по воле английского короля Эдуарда I вывезли в Лондон. Вплоть до XX столетия почти ничто не вернулось назад. Так же поступил и Кромвель при взятии Стирлинга в 1651 г. После реставрации Стюартов рукописи были отосланы морем обратно, но во время ненастья 85 сундуков с документами затонули. Описи конца XIII в. дают представление о том, чего лишились историки в первом случае{38}38
  Ibid., pp. 114–17.


[Закрыть], но истинных последствий морской катастрофы предположить нельзя, поскольку содержимое сундуков не было учтено.

Перед любым обзором источников по истории Шотландии встают серьезные препятствия, что признают сами шотландские исследователи. Во-первых, старые издания при всех достоинствах имеют немало слабых сторон. Они страдают неполнотой, неточностями и искажениями, порой грубыми, они плохо или вовсе не комментированы, не говоря уже об их редкости и малодоступности. Все это вызывает настоятельную необходимость их переработки или свежих публикаций. Во-вторых, не существует ни одной монографии или хотя бы статьи по шотландским источникам в целом, где обобщались бы вопросы их классификации, происхождения, достоверности и т.д.

Источники, использованные в моей книге, делятся на три основные группы: документальные, правовые и повествовательные (нарративные).[8]8
  Такая классификация источников применялась, в частности, А. Д. Люблинской.


[Закрыть] Они почерпнуты как из отдельных публикаций и тематических сборников, так и из многотомных серийных изданий, включая «Акты парламентов Шотландии» (Acts of the Parliaments of Scotland) под редакцией Т. Томсона и К. Иннеса, «Свитки шотландского казначейства» (Rotuli Scaccarii Regum Scotorum), «Регистр Большой печати Шотландии» (Registrum Magni Sigilli Regum Scotorum), первые тома которых охватывают XII–XIV вв. Обширный материал содержится в выходящей с 1960 г. серии «Regesta Regum Scottorum», где сведены воедино все известные указы и хартии шотландских королей до 1424 г. Пока из печати вышли четыре тома из восьми: акты Мал кол ма IV (1153–1165), Уильяма I (1165–1214), Роберта I (1306–1329) и Дэвида II (1329–1371).[9]9
  Правление Дэвида II выходит за хронологическую границу моей книги, хотя некоторые данные этого периода были привлечены. Новейшее издание актов короля Александера III – том IV, часть 1 этой серии (C.J. Neville & G. Simpson (ed.). The Acts of Alexander III, King of Scots. Edin., 2012) – из-за серьезных издательских ошибок было отозвано из продажи, в настоящее время перепечатывается и не могло быть мною использовано.


[Закрыть]

Документы образуют самую многочисленную и сложную по составу группу источников. Их происхождение, содержание и форма очень неодинаковы. По характеру они распадаются на публичные и частные, административные и торгово-хозяйственные, церковные и светские, международные, внутриполитические, военные и др. Рассмотрение публичных актов удобно начать с тех, что отражают отношения Шотландии с другими государствами, так как они приобрели особое значение в XII–XIV вв. Именно договоры и международная переписка сохранились лучше всего, иногда в нескольких экземплярах. Первый из актов этого разряда, дошедший до нас в оригинале, – так называемый «Кентерберийский отказ» 1189 г., в котором Ричард Львиное Сердце отрекся от притязаний английской короны на сюзеренитет над Шотландией. В ряде изданий содержится текст других важных договоров с Англией: в Биргеме (1290) и Эдинбурге (1328), Парижского (1295) и Корбейского (1326) союзов с Францией и соглашений с Норвегией в Перте (1266) и Инвернессе (1312).{39}39
  Тексты см. в APS, ASR, SHD.


[Закрыть]

Не всегда контакты двух стран венчались заключением договоров. В военные годы, пока не удавалось достичь прочного мира, противники подписывали перемирия на разные сроки. С английской стороны это делали сам король (Бишопторп, 1323), граф Карлайл (Лохмэйбен, 1323) и даже «люди Даремского епископства» (Хексем, 1312). Хексемское соглашение свидетельствует о взимании шотландцами «черных денег» с североанглийских графств в качестве выкупа за перемирие.

Официальная переписка сохранилась хорошо, в том числе послания Джона Бэллиола, Брюсов, Плантагенетов, письма Хранителей Шотландии Эдуарду I, Филиппу Красивому, горожанам Любека и Гамбурга и т.д. Они проливают свет на тайные и открытые политические расчеты, внутреннюю и международную обстановку, позволяют судить о личности их авторов.

Начиная с XII в. все большее участие к Шотландии выказывал Апостольский Престол. Буллы Александра III (1176), Целестина III (1192) и Гонория III (1225) обеспечили независимость шотландской церкви и необычность ее положения. Булла 1192 г., именуемая по первым словам «Cum universi», – образец документов высшего разряда, исходивших из папской канцелярии.{40}40
  ASR, № 5.


[Закрыть],[10]10
  По облику (размер 30 х 25 дюймов, снабжена особым знаком папской курии – «ротой») и по пышности языка это «торжественная привилегия».


[Закрыть] Послания из Рима нередко прибывали и позже. Актами 1328–1329 гг. папа Иоанн XXII снял с Шотландии интердикт и пожаловал ее монархам право помазания при коронации. Ведя непрерывную борьбу военными и дипломатическими средствами, и англичане, и шотландцы упорно домогались поддержки Рима, затем Авиньона. Папские документы нельзя отделять от прошений, на которые они были ответом. Мы располагаем письмами английских баронов и Эдуарда I Бонифацию VIII от 1301 г. и даже данными о консультациях, которые Эдуард предварительно провел с университетскими легистами. Чтобы оспорить английские доводы, шотландцы послали в курию магистра Бальдреда Биссета. Его опровержение – «Processus» – приводится в хрониках Фордана, Боуэра и приорства Пласкарден.

С Авиньоном связан и самый выдающийся памятник истории Шотландии – Арбротская декларация 1320г. Из нескольких вариантов оригинала уцелела лишь одна поврежденная копия. Хронисты тоже приводят текст Декларации, но с некоторыми разночтениями; как ни странно, эти варианты до сих пор должным образом не сверены между собой. Документы полемики с Англией конца XIII – начала XIV в. красноречиво свидетельствуют о высоком уровне развития шотландской народности и ее самосознания.

Прибегая к документам как шотландского, так и английского происхождения, надлежит соблюдать осторожность, так как подчас одно и то же событие освещается совсем по-разному. Например, существуют две версии присяги Александера III Эдуарду I в 1278 г. Одна, занесенная в английский свиток, показывает, что оммаж Александера был безоговорочным. Иначе излагает клятву Данфермлинский картулярий: король Шотландии присягнул на верность исключительно за те земли, которые держал от Эдуарда в Англии, с важной оговоркой – «кроме моего королевства». На возражения епископа Норичского Александер отвечал, что владеет своей державой «от единого Господа» и никто другой не имеет на нее права.{41}41
  Ibid., № 12a-b.


[Закрыть] Нелегко ответить с уверенностью, какое свидетельство предпочтительнее. Английская рукопись несколько старше, но она приводит ошибочную дату (29 сентября вместо 28 октября), и возможно даже, что выражения присяги написаны поверх стертого первоначального текста. Быть может, ни один вариант в точности не соответствует случившемуся. Как бы то ни было, оба они интересны, поскольку определенно высказывают английскую и шотландскую точку зрения на вассалитет Александера.

Акты вассальной присяги не ограничиваются указанным примером. До нас дошли оммажи Эдуарду I, принесенные соискателями шотландской короны («Норемский дар» 1291 г.), Джоном Бэллиолом, Робертом Брюсом-младшим, тогда еще графом Кэррик. В известном издании Томаса Раймера{42}42
  Foedera, conventiones, litterae et cujuscunque generis acta publica inter reges Angliae et alios quosvis imperatores etc., ed. T. Rymer.


[Закрыть] вслед за подчинением Бэллиола в 1292 г. (сразу в нескольких латинских и французских редакциях) напечатан его отказ от присяги и вынужденное отречение 1296 г. Но, разумеется, не во всех документах лордом выступает король Англии. Известна присяга Роберту I графа Росса от 1308 г. и др.

Многие акты XIII–XIV вв., которые, строго говоря, относятся ко внутриполитической сфере, приобрели международное значение. Среди них целый ряд документов, посвященных «Великой Тяжбе» за шотландский трон в 1291–1292 гг. Материалы процесса представлены в рукописях превосходно – об этом позаботился сам Эдуарде верховный арбитр в споре. Главным источником служит пространный свиток под названием «Instrumentum Publicum Super Processu Scotiae». Это подробнейший протокол всех заседаний трибунала, начиная со вступительной речи судьи королевской скамьи Брабазона и кончая решающим словом Эдуарда. Свиток включает тенденциозные выдержки из английских хроник, призванные доказать «старинный вассалитет» Шотландии, и доводы всех претендентов на корону. Процесс велся на французском языке, а при записи был сделан латинский перевод, более многословный и цветистый. Это очевидно, если сопоставить французский текст выступления Брабазона, опубликованный в сборнике «Англо-шотландские отношения, 1174–1328», с латинским протоколом.{43}43
  Stones E.L.G. «The Records of the 'Great Cause' of 1291–1292» // SHR, XXXV, pp. 89–109.


[Закрыть]

Свидетельства об общественном строе Шотландии, ее хозяйстве, торговле, государственном управлении разнообразны, но гораздо беднее и отрывочнее английских. Большинство подобных документов уцелели благодаря церковным картуляриям, обычно под названием «Liber» или «Registrum». Из не столь уж малого числа шотландских картуляриев мне удалось полностью ознакомиться лишь с одним – Линдорским (конец XII–XV в., но большинство из его 150 актов относятся к XIII в.){44}44
  Chartulary of the Abbey of Lindores 1195–1479. Ed. J. Dowden, SHS. Edin., 1903.


[Закрыть] и лишь отчасти с регистрами юго-восточных аббатств Келсо и Колдингем (XIII – начало XIV в., с последующими добавлениями). К несчастью, у этих сборников немало изъянов. Они дают преимущественно копии документов, как правило, просто перечисляют пожалования и вклады, мало сообщая об управлении поместьями и об их организации. Их данные по областям и времени крайне неравномерны. Если Лотиан и Файф неплохо документированы, то от девяти юго-западных аббатств не осталось ни единого картулярия, не говоря уже о северо-западе. Целые десятилетия иногда выпадают из регистров. Наконец, приходится остерегаться поддельных документов, которые в них включены. Однако, несмотря на все недостатки, картулярии незаменимы в изучении социально-экономических явлений.

Какие же виды документов содержатся в регистрах, какие сведения они доставляют? В первую очередь, это грамоты, удостоверяющие переход каких-либо прав от одного лица к другому. По способу передачи прав и их объему, по положению контрагентов хартии чрезвычайно многообразны. Они могут основываться на дарении, завещании или обмене. Дарителями выступали обычно королевская семья и знатные лорды. Круг получателей гораздо шире: от высшей светской знати и прелатов до людей низших сословий, причем как физических, так и юридических лиц (монастыри, соборные капитулы, города и т. д.). Грамота издавалась от имени и за подписью (печатью) дарителя в присутствии одного или более свидетелей. Если право жаловал монарх, он мог обходиться без свидетелей, что отражалось в формуле «Teste me ipso». Завершался документ указанием места и даты выпуска – дня (по юлианскому или церковному календарю) и года, хотя и не всегда.

Предметом хартий могли быть всевозможные права и привилегии на землю, угодья, промыслы, торговые, таможенные или судебные доходы и т. д. Иногда грамоты наделяли получателя лишь долей владений и доходов, но порой сулили весьма значительные выгоды вплоть до иммунитета от королевского управления. Хартии могут поведать о видах и размерах феодальных держаний, налогов и повинностей, о хозяйственном положении и правовом статусе зависимого населения и лордов, бургов и аббатств, о вассальных обязательствах и о многом другом.

В картуляриях грамоты расположены хронологически или систематически. Так как многие феодальные баронии дробились, из регистров можно получить данные о районах, очень удаленных от места их составления. Но документальное богатство картуляриев не исчерпывается одними хартиями, и оттого их ценность еще более возрастает. Факты о поземельных отношениях, полученные из грамот, отрывочны. Этот недостаток отчасти возмещается экстентами монастырских поместий 1290-х гг. в картуляриях Колдингема и Келсо. Они представляют собой аккуратную опись земель и угодий с подробным перечнем причитающихся повинностей и ренты («ренталом»). Экстенты составлялись и в светских манорах, и на государственном уровне, но для раннего периода они почти совершенно исчезли. Уникальной является опись лордства Мортон (1376–1378). Уцелел, правда, документ с раскладкой налогов, поступавших в казну при короле Александере III (1249–1286), – «Antiqua Taxatio».{45}45
  APS.I, pp. 499-S01.


[Закрыть] Однако этот сжатый список денежных сумм дает слишком поверхностную информацию. Историкам Шотландии очень не хватает своих «Сотенных свитков», поэтому они вдвойне дорожат экстентами Келсо, Колдингема и Мортона, которые, впрочем, относятся лишь к югу страны.

От всего XIII в. документы шотландского казначейства известны только за 1263–1266 и 1288–1290 гг., да и то по неполным копиям XVII в.{46}46
  ER, 1,рр. 1–50.


[Закрыть] Возобновляются они лишь в последние годы правления Роберта Брюса, с конца 1320-х гг. Эти свитки содержат отчеты шерифов, таможенных, городских чиновников и самого казначея перед комиссией аудиторов. Простые по форме, они состоят из двух разделов: списка доходов короны с домениальных земель, бургов, таможен, судов и проч. (oneracio) и перечня расходов (expensa). Затем аудиторы подводили баланс. Свитки казначейства знакомят нас не только с экономикой и торговлей страны, но и с королевской администрацией.

Существуют и другие источники, проясняющие торгово-экономическое положение Шотландии в XII–XIV вв. О таможенных пошлинах, торговых сборах, видах товаров для внешнего и внутреннего рынка рассказывают их списки – «Assisa de Tolloneis» и «Custuma Portuum». Сохранились и некоторые приказы местной администрации, данные о припасах в кладовых шотландских замков и др. Торговая книга начала XIV в. итальянского купца Пеголотти сообщает о количестве и качестве шерсти, приобретенной им у шотландских монастырей.

Источники права не просто бывает отделить от документальных. В самом деле, иные акты (международные договоры, грамоты) влекут определенные правовые последствия, и наоборот, юридические нормы воплощаются так или иначе в документах. Однако ряд черт требует обособления правовых памятников, прежде всего крайняя сложность содержания. Средневековое право было причудливой смесью обычных, феодальных, церковно-канонических и других норм, разных по происхождению и характеру. Особенности возникновения правовых источников («многослоиность», наличие несовпадающих редакций и др.) затрудняют их датировку, ставят коварные вопросы: как долго они действовали? на какой круг лиц распространялись? насколько отражали реальную жизнь? Далеко не всегда удается точно ответить. Средневековые легисты любили выдавать свои поздние компиляции за древние законы. В свое время была разоблачена мнимая древность «Законов Малколма Мак Кеннета» и трактата «Regiam Majestatem». Первые приписывались королю XI в., но применяли термины зрелой феодальной эпохи. Второй же мало в чем расходится с «Трактатом о законах и обычаях Английского королевства» Глэнвилла, который открывается словами «Regiam dignitatem». На деле обе компиляции появились в середине XIV в. из-за необходимости возместить источники права, утерянные вследствие войн за независимость.

Юридические источники можно разделить на три типа: обычное право, законодательство центральной власти (короны и парламента) и судопроизводство. Среди использованных ниже памятников шотландского обычного права – «Законы бриттов и скоттов» (Leges inter Brettos et Scotos), «Законы четырех бургов» (Leges Quatuor Burgorum) и устав торговой гильдии города Берика-на-Туиде (Statuta Gilde).

«Законы бриттов и скоттов» действовали в южной Шотландии и восходят, по-видимому, к X–XI вв. Они устанавливают вознаграждение (его, galnes) за убийство в зависимости от общественного ранга убитого, аналогично вергельду у германцев. Для XII-XIII вв. это выглядит явным анахронизмом, но в 1305 г. Эдуард I Английский, ненадолго овладевший Шотландией, был вынужден запретить эти законы, а еще позже был выполнен их перевод с латыни на шотландский диалект! Мы убеждаемся, что многие своды обычаев, даже устаревших, очень долго оставались в силе.

«Leges Quatuor Burgonim» – свод обычного права шотландских бургов XII–XIV вв., сложившийся на основе практики четырех городов: Берика, Эдинбурга, Роксборо и Стирлинга. По четыре представителя каждого из них регулярно собирались в Хэддингтоне при участии королевского казначея, чтобы уладить спорные вопросы и принять новые положения. Приоритет принадлежал Берику, крупнейшему бургу Шотландии, от которого сохранился первый гильдейский устав. «Statuta Gilde» Берика состоят из преамбулы и 53 статей, из которых первые семнадцать относятся к началу XIII в., а последние десять – к 1281–1294 гг. Этот источник рассказывает об управлении бургами, об имущественном состоянии их жителей, о торговле, ремеслах и т.д.

В правотворчестве принимали участие все шотландские короли, в особенности Дэвид I (1124–1153), Уильям Лев (1165–1214) и Александер II (1214–1249). Ассизы каждого из них известны в поздних списках, но не совсем ясно, как корона влияла на обычай и в какой мере изменяла его нормы. Похоже, что ассизы неоднократно дополнялись, и до сих пор нет единого мнения о принадлежности некоторых статей. Отдельные постановления Уильяма даже более архаичны, чем ассизы его деда Дэвида I. Бесспорно, они продолжали действовать долго и после смерти их создателей, однако попытки кодификации права в средневековой Шотландии не имели успеха.

Гораздо яснее обстоятельства принятия отдельных законодательных актов XIII–XIV вв. По сравнению со сводами обычаев и ассиз такие акты единовременны и более конкретны. Указы издавались от королевского имени и (с конца XIII в.) с одобрения парламента, в отличие от ассиз, которые король устанавливал, советуясь со своими судьями и юстициариями. Сохранились акты о престолонаследии 1284, 1315 и 1324 гг., указы о конфискации земель у противников короны, о военных смотрах и др. Первый подробный протокол заседаний шотландского парламента известен от 1293 г., первые парламентские статуты – от 1318 г.{47}47
  APS, I, pp. 44S-9 (1293); RRS, V, № 139 (1318).


[Закрыть]

В 1305 г. Эдуард I Английский, видевший в Шотландии свою провинцию, выпустил ордонанс «Super Stabilitate Terre Scocie».{48}48
  APS, I, pp. 119–23; ASR,№ 33.


[Закрыть] Несмотря на титул, ордонанс составлен по-французски. Он предусматривал создание верховной английской администрации и прочие меры, призванные обеспечить покорность шотландцев. Акт являет пример того, что законы далеко не всегда отвечали истинным условиям и, исходя «сверху», могли оставаться лишь на бумаге. Мало что из ордонанса Эдуарда осуществилось, а вскоре он и вовсе потерял всякий смысл из-за нового шотландского восстания.

Немногочисленными, но любопытными источниками XIII–XIV вв. являются протоколы судов различных инстанций от сеньориальных и городских до королевского. Суд короны обычно вершился в парламенте. На сконском и стирлингском парламентах 1293 г. в присутствии короля Джона Бэллиола состоялось слушание многих исков, записи которых частично уцелели. Неудовлетворенный истец мог обратиться к сеньору Бэллиола – Эдуарду I, поощрявшему подобные апелляции. Несколько раз король Джон был даже вызван для ответа в английский парламент. Известен протокол «дела МакДаффа», разбирательство которого тянулось месяцами, переходя из Шотландии в Англию и обратно. Благодаря обширному диапазону возбуждавшихся дел судебно-процессуальные акты касаются многих сторон в развитии шотландского общества.

* * *

До самого Нового времени жители Шотландии, особенно гэльских областей, кажется, больше доверяли живому слову и общепризнанным устным обычаям, чем недолговечным свиткам. Письменная традиция скоттов, превосходя английскую древностью, заметно уступает ей богатством. В период высокого Средневековья, когда на место анналов приходят хроники, контраст становится разительным: десяткам прекрасных по подробности и блестящих по форме английских хроник XII–XIII вв. Шотландия может противопоставить всего две – Мелрозскую и Холирудскую, довольно скромных достоинств.[11]11
  Впрочем, весьма любопытно, что первое во всей Британии известие о монгольском нашествии на Восточную Европу встречается именно в хронике шотландского аббатства Мелроз под 1238 г.: «Тут впервые прошел слух в земле нашей, что нечестивое полчище татар многие земли разорило» (Chronica de Mailros. Ed. J. Stevenson. Edin., 1835, p. 149). He принес ли эту весть на родину один из монахов-скоттов, подвизавшихся в Киеве?


[Закрыть]

В XIV–XV вв. это соотношение не изменилось, но как раз тогда в Шотландии появилось единственное в своем роде произведение – поэма Барбора «Брюс».

О жизни Джона Барбора мы знаем немного, но, пожалуй, не так мало для средневекового писателя.[12]12
  У. Скит приводит 42 прижизненных документа, где упомянуто имя Барбора (Barbour, Bruce, pp. xvii-xxvi).


[Закрыть] Родился он, вероятно, около 1320 г., т. е. еще во времена Роберта Брюса, и имел высокий сан архидиакона Эбердинского. По меньшей мере четырежды Барбор ездил в Оксфорд и Париж «учения ради», исполнял дипломатические поручения, неоднократно был аудитором королевского двора и казначейства и пользовался благосклонностью короны. Кроме «Брюса» он сочинил еще несколько утраченных произведений, умер в 1395 г. и был погребен в Эбердинском соборе Св. Махара.

«Брюс», или «Книга о превосходнейшем и благороднейшем государе Роберте Брюсе, Короле Скоттов», по свидетельству самого автора, был создан около 1375 г., на шотландском языке (Scots). Поэма сохранилась главным образом благодаря двум рукописям 1487–1489 гг., была впервые напечатана в Эдинбурге в 1570 г. и с тех пор не раз переиздавалась. «Брюс» написан четырехстопным рифмованным ямбом и насчитывает без малого семнадцать тысяч стихов. Текст рукописей сплошной, но для удобства в новых изданиях разбит на двадцать книг. Изложение начато с гибели короля Александера III в 1286 г. и доведено до смерти Роберта I и его сподвижников Дугласа и Рэндолфа (1329–1332). Повествование очень подробно: только одному сражению при Бэннокберне посвящено более полутора тысяч строк. В прологе автор провозглашает намерение